Текст книги "Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало"
Автор книги: Карина Тихонова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)
Эшелон, серые шинели, взрыв, сошел с рельс, рухнул под откос…
Еще иногда говорят так: в высших политических кругах.
Но у нас это клише почти не прижилось.
Круг – это нечто замкнутое, устойчивое, равномерно циркулирующее… В общем, образ, не находящий поддержки в умах соотечественников. Вот эшелон – другое дело. Наш паровоз, вперед лети…
Тут Сергей Владимирович оборвал поток собственных мыслей и остановил машину перед воротами поселка. Нажал на сигнал и сделал приветственный жест охранникам, выглядывающим из окна сторожевого домика. Те даже сверяться со списком не стали, сразу открыли ворота и чуть ли не вытянулись по стойке смирно, отвечая на его приветствие. Да, знает народ своих героев…
Он медленно ехал по гладкой хорошо заасфальтированной дороге поселка, время от времени наклонял голову и осматривал крыши домов, выступающие из-за высоких заборов.
Вот этот нехилый домик принадлежит депутату Мосгордумы. Этот, еще лучший, – совершенно непримечательной личности: помощнику лидера одной политической фракции, работающему на общественных началах, без зарплаты… А вот этот домик…
«Странно, – подумал Сергей Владимирович, – я не знаю, чей это дом. Нужно полюбопытствовать. Возможно, соседями будем».
И Сергей Владимирович коротко усмехнулся, въезжая в распахнутые ворота тетушкиного особняка.
– Здравствуй, Сергей.
– Евдокия Михайловна!
И Сергей Владимирович отвесил иронический полупоклон.
Тетка приняла его (иначе не скажешь), сидя в огромном темном кресле, которого он прежде никогда не видел. Черный свитер и черные брюки почти сливались с фоном обивки, и от этого казалось, что над деревянной спинкой торчит отрубленная женская голова с мрачными длинными глазами, неподвижно глядящими в пространство.
«Эффектная мизансцена», – одобрил мысленно племянник и спросил:
– Можно присесть?
– Садись…
– Ох! Я машину не закрыл, – спохватился вдруг Сергей Владимирович и сделал движение назад. Но тут же остановился и сказал:
– Хотя что это я… У вас здесь соседи не воруют.
– Почему же «не воруют»? – не согласилась тетка. – Воруют. Но не здесь, как ты правильно заметил. Так что можешь сесть и успокоиться.
Голос у тетки был непривычно хриплый, надсаженный, словно она незадолго до его приезда выкурила две пачки сигарет подряд или долго-долго рыдала с громкими причитаниями, как рыдают деревенские бабы на похоронах. Хотя племянник, знавший ее характер, был твердо уверен: ни того, ни другого тетка делать никогда не станет.
– Как твое здоровье? – с заботливой иронией осведомился племянник.
– А почему тебя это волнует?
– Видишь ли, – объяснил Сергей Владимирович, – разговор нам предстоит долгий, и, боюсь, не очень приятный. Так что, если тебе нужно запастись валерьянкой, сделай это сейчас.
Зрачки длинных неподвижных глаз чуть дрогнули и сфокусировались на ухоженном, красивом человеке, сидящем напротив.
– Вот как!
И Евдокия Михайловна задумчиво опустила ресницы.
– Ты прав, – сказала она через минуту и поднялась с кресла. – Я принесу свое лекарство.
Тетка вышла из комнаты, оставив племянника одного. Тот уселся поудобней в своем кресле и обвел одобрительным взглядом огромную гостиную с большим мраморным камином, темной громадой рояля, мягким диваном и креслами, уютно расставленными по всей комнате.
Хороший дом. Пожалуй, и переделывать в нем почти ничего не придется. Только выбросить этот портрет, висящий над камином, – и все дела.
– Вот и я, – сказала тетушка. Поставила на столик перед своим креслом поднос с большим стаканом воды, пузырек с какими-то таблетками и спросила:
– А тебе?
– Благодарю. Я хорошо себя чувствую.
– Рада за тебя. Только с чего бы тебе хорошо себя чувствовать?
– Есть повод. Сейчас поделюсь.
Евдокия Михайловна открыла пузырек и бросила на язык пару таблеток в желтой гладкой оболочке. Запила их водой и объяснила:
– В таком случае, приму-ка я лекарство заранее. Мне почему-то кажется, что твое хорошее самочувствие будет мне дорого стоить.
Сергей Владимирович от души рассмеялся.
– Прекрати! – велела тетка. – Траур в доме.
– Да что ты! И по кому?
– Ты сам прекрасно знаешь.
– Знаю. И ты знаешь. Не делай вид, что тебе неизвестно имя этого парня.
Наклонился вперед и уточнил:
– Настоящее имя.
Как он и предполагал, тетушка не дрогнула.
– О чем ты? – спросила она безмятежно.
– О внуке твоего бывшего мужа, – ответил Сергей Владимирович. – Об Анри Девиллье. Так его, кажется, звали?
Тетка ничего не ответила. Молча откинулась на спинку кресла и застыла, неторопливо разглядывая племянника. Ни страха, ни любопытства в ее глазах он не нашел, как ни старался. Только бесконечную усталость.
– Тебе привет от папаши Клода, – сказал он бодро. – Кстати, тетя Дуня, почему ты решила платить ему пенсию инкогнито? Думаешь, он откажется от денег, если узнает, кто их ему подбрасывает?
– Конечно, нет!
– Тогда к чему такие тайны?
– Сережа!
И тетка укоризненно покачала головой.
– Ты забываешь, что все деньги мой бывший муж проиграл в казино…
– Ах, да, да, да! – спохватился племянник и обвел выразительным взглядом огромную гостиную. – Ты же после его смерти осталась без средств к существованию!
– Легенда была такой, – подтвердила тетка очень хладнокровно, и на одну минуту Сергей Владимирович испугался. События разворачивались вовсе не по тому сценарию, который он составил, а импровизация никогда не была его сильной стороной.
– Легенда? – переспросил он, выигрывая время. – Значит, деньги все-таки у тебя?
– У меня, – снова подтвердила тетка все с тем же жутким дружелюбием. И объяснила:
– Легенда была нужна, чтобы обойти некоторые французские законы о правах наследников.
– Я знаю.
Сергей Владимирович с каждой минутой терялся все больше. Он не предполагал, что тетка так легко сдаст все свои позиции, Наверное, то же чувствовали завоеватели, готовясь осаждать хорошо укрепленный город. Составляли стратегические планы, рассчитывали сроки осады, запасались провиантом и водой, расседлывали лошадей, готовясь разбить лагерь, и вдруг с изумлением обнаруживали открытые городские ворота и ни единой души, обороняющей их. И стояли перед огромной аркой входа, не в силах объяснить себе, почему медлят войти в гостеприимно распахнутый город, каждым волоском на теле ощущая в этой готовности сдаться неясную смутную угрозу.
– Почему твой муж не хотел оставлять деньги собственному сыну? – спросил он угрюмо.
– А почему вы с Катей не хотите оставлять наследство Димке? – спокойно отпарировала тетка. – Почему вы его так не любите?
– Не переводи разговор…
– Боже сохрани! Я просто провожу параллель, чтобы тебе понятней было. Жан, точно так же, как и ты, считал сына идиотом.
– У меня были основания так считать! – повысил голос племянник. Тетка пожала плечами.
– Да мне наплевать, Сережа. Это же твой сын.
Усмехнулась и добавила вполголоса:
– В чем ты, надеюсь, скоро убедишься.
– Что ты имеешь в виду?
– Только то, что сказала. Димка тебя еще удивит.
Сергей Владимирович снова замолчал, угрюмо разглядывая тетку исподлобья. Та непринужденно откинулась на спинку кресла, и вся ее поза излучала настоящую, неподдельную уверенность в собственном выигрыше.
– Что ты знаешь о моем сыне? – спросил Сергей Владимирович. Он ощущал, как инициатива ускользает от него.
– Господи, Сережа, что я могу знать о твоем сыне?! Мы с ним почти не общаемся. Просто я верю в наследственность. И в дурную, и в хорошую.
Гость прикусил нижнюю губу, с ненавистью разглядывая женщину, сидевшую перед ним. Он снова не мог понять, какую игру она затеяла, и очень боялся сделать неверный ход. Поэтому оставил разговоры о сыне и перенес боевые действия на подготовленные позиции.
– Я познакомился не только с твоим бывшим пасынком.
– Да что ты!
– Да. Папаша-Клод подсказал мне адрес твоего любовника.
– Которого? – безмятежно спросила Евдокия Михайловна. – У меня этого добра, знаешь ли, было довольно много. Всех уже сама не припомню.
Сергей Владимирович хмуро усмехнулся.
– Уж не знаю, чем мне больше восхищаться, – заметил он. – Твоей откровенностью или твоей наглостью…
– Сережа! Не груби. Я все-таки твоя тетка, – укорила Евдокия Михайловна.
Племянник достал из кармана сложенную вчетверо бумажку и протянул ее хозяйке.
– Как говорят в детективах, «это освежит твою память», – сказал он с кривой улыбкой. – Заметь, это ксерокопия.
– Ну, я не сомневаюсь в твоей предусмотрительности, – ответила тетка и развернула бумагу.
Сергей Владимирович так и впился глазами в ее лицо. Но тетка только слегка приподняла брови и пару раз равнодушно улыбнулась, перечитывая свое письмо почти двадцатилетней давности.
– Жаль, что ты это прочитал, – сказала она наконец. Сложила письмо и возвратила ее племяннику.
– Не сомневаюсь, что тебе жаль.
– Ты не понял. Я не жалею, что ты узнал про мой скелет в шкафу. Просто само письмо такое глупое… М-да… Жаль.
– Слушай, объясни ты мне, ради бога, – поддаваясь любопытству, спросил Сергей Владимирович, – чем он тебя взял? Тебе же было сорок лет, когда вы познакомились! Ты ведь жизнь прожила! И какую жизнь! Кстати, куда делись драгоценности Радковского? Только не говори, что ты понятия не имеешь! Не поверю!
– Подожди, подожди, – воззвала к нему тетка и выставила вперед все еще красивую руку с огромным кольцом на указательном пальце. – Не все сразу. Так что ты спросил? Чем он меня взял?
Она задумалась, поглаживая лицо длинными пальцами, и огонь камина рыжим отблеском заплясал в темно-фиолетовых узких глазах. А возможно, камин был тут совсем ни при чем, и огонь, осветивший ее лицо, горел не снаружи, а изнутри?
– Уж не знаю, как тебе и объяснить, – сказала, наконец, тетка. – Так, чтобы ты понял. Видишь ли, Сережа, всю свою жизнь я изображала заводную игрушку для людей сильнее меня и богаче меня. Вообще, заметь: чем человек богаче, тем большей власти он хочет над живыми людьми. Наверное, это и есть самый сильный наркотик на свей… Впрочем, что я тебе объясняю?
И Евдокия Михайловна пожала плечами.
– Про это ты лучше меня знаешь. Так вот, привыкла я, Сережа, быть игрушкой. А эта роль, знаешь ли, весьма незавидная. Нет, не спорю: есть и приятные моменты. Например, подарки… Я всегда обожала подарки. Мы ведь довольно скромно жили. Я была младшей в семье, вечно донашивала вещи твоей мамы. А она – вещи Оли… В общем, надоела мне такая жизнь. Думаю, что это ты в состоянии понять.
– Вполне, – подтвердил племянник серьезно. – Я другого не понимаю. Ну вот получила ты все, что хотела: дом, деньги, тряпки, драгоценности… Зачем тебе понадобилось это ничтожество?
– Я же говорю, есть приятные моменты. А есть и неприятные, о которых хочется забыть, хотя бы на время. Это когда тебя под плохое настроение могут ногой пнуть. Как собаку.
– Ногой? Тебя? – не поверил Сергей Владимирович.
– Представь себе!
– То есть как это? В переносном смысле?
– В прямом, дружочек, – ответила тетка, с мрачной иронией разглядывая племянника. – В самом прямом. С игрушками, знаешь ли, особенно не церемонятся. Хотя бы потому, что всегда можно новую купить.
– Я не могу поверить. Твои мужья тебя били?!
– Не все, конечно. Первый муж, Саша, хороший был. Только пил очень много, я и не выдержала. Второй ревновал страшно. Правда, я от него сразу же ушла, как только он меня первый раз ударил. Третий муж… Да нет, Илья меня не бил. Просто без конца по бабам таскался, а иногда и домой не стеснялся их приводить.
– И ты терпела?
– У Ильи, как ты знаешь, были деньги, – ответила тетка рассудительно. – И немалые. Поэтому уходить с пустыми руками я посчитала очень глупым делом. Ты меня понимаешь, правда?
– Конечно! – горячо ответил племянник, даже не заметив издевки.
– Вот я и ушла тогда, когда для этого наступил подходящий момент.
– А драгоценности? – спросил Сергей Владимирович и перестал дышать, ожидая ответа.
– Вижу, ты хорошо подготовился, – одобрила тетка. – Ты всегда был добросовестным мальчиком. И мать твоя, Лариса, царство ей небесное, часто хвастала…
– Оставим это, – перебил племянник. – Про себя я и так все знаю. Что стало с драгоценностями Радковского?
– Хочешь знать? – переспросила Евдокия Михайловна все с той же мрачной усмешкой. Племянник усиленно и быстро закивал головой.
– А не раскаешься?
– В каком смысле?
– Ну, Сережа, ты же не дурак, должен понимать, какие люди были замешаны в этом деле. Тем более, если ты справки наводил…
– Имен не называй, – быстро сориентировался Сергей Владимирович.
– Не надо? А то я могу…
– Нет!
Сергей Владимирович не сдержался и повысил голос. Впрочем, тут же справился с эмоциями, взял себя в руки и вытер разом вспотевшее лицо носовым платком.
– Я не хочу знать, с кем ты делилась. У тебя что-нибудь осталось?
– А как же! – спокойно ответила Евдокия Михайловна, и он возликовал.
– Осталось, и не кое-что, а вполне приличные вещи. Я тебе как-нибудь покажу.
Хищный огонь сверкнул в глазах племянника. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но быстро передумал и прикусил язык.
– А от того… другого наследства, – спросил он почти робко после секундного раздумья. – От него что-нибудь осталось?
Показалось племяннику или действительно мелькнула в теткиных глазах тень мрачного удовлетворения?
– Осталось, Сережа, – подтвердила она с готовностью.
– Много? – не удержался он.
– Много. Почти восемь миллионов…
– Долларов?
– Долларов.
– Господи! Восемь миллионов!
– Ну, ты же знаешь: мне пришлось отдать…
– Я знаю, молчи! Молчи!
Сергей Владимирович вскочил с места и сделал несколько кругов по комнате. Тетка следила за ним с неприятной усмешкой на губах, но ему было на это наплевать.
Восемь миллионов! Разом! И огромный дом, и две машины, и четырехкомнатная квартира на Ленинском проспекте!
Он сел на место, пытаясь успокоиться. Стиснул пальцы и хрустнул костяшками.
– Сергей!
– Да, извини, извини, – быстро забормотал он, вспомнив, что тетка не выносит этот звук.
– Помещено надежно? – жадно спросил он.
– Надежно, – заверила его Евдокия Михайловна. – Все выдадут по первому требованию. Сразу после запроса прокуратуры.
Потолок обрушился на голову Сергей Владимировича.
– Что? – переспросил племянник. – Не понял… Какого запроса?
– Я говорю, что подпишу признательные показания, – твердо повторила тетка. – Надоело мне, Сережа, в себе это таскать, сил больше нет… Я ведь потому с Андреем и возилась, что хотела ему деньги вернуть. Замуж за него я, конечно, не собиралась. Просто не хотела, чтобы вы знали о той истории… Только видишь, как все получилось…
И Евдокия Михайловна низко склонила голову.
– Я не понял, – растерянно повторил Сергей Владимирович. – Ты что, собираешься сесть в тюрьму?
– А что еще делать прикажешь? – спросила тетка, по-прежнему, не поднимая головы. – Не зря же ты во Францию недавно ездил! Доказательства собирал, правда?
– Ну, предположим… Какая разница? Тетя Дуня, Андрей умер. Так что деньги ты ему уже не вернешь. При всем желании.
– Верну Клоду, – ответила тетка и громко высморкалась в мужской носовой платок, который ей протянул племянник. – Ему пригодятся.
– Да пропьет он их! – почти закричал Сергей Владимирович. – Ты, что, не знаешь, в кого он превратился?
Тетка еще ниже опустила голову и закрыла лицо руками.
– Тетя Дуня, – неуверенно позвал ее племянник.
Молчание. Тихий, почти беззвучный всхлип.
– Ты меня не поняла, тетя Дуня.
Снова всхлип.
– Я не собираюсь тебя выдавать…
– Нет-нет! – воскликнула тетка, не отнимая рук от заплаканного лица. – Я тебе не позволю! Ты не имеешь права меня покрывать!
– Ну, права, может, и не имею…
– Я и сама больше не хочу, чтобы меня покрывали. Нет у меня больше сил! Намучилась! Если б ты только знал, как я намучилась!
И Евдокия Михайловна начала раскачиваться из стороны в сторону. Сергей Владимирович наблюдал за неожиданной истерикой с испугом и растерянностью.
– Тетя Дуня! Ты меня дослушай…
– И слушать не буду, и так все понятно! Я все расскажу. И деньги верну, и драгоценности. Так что не беспокойся: все будет по закону…
– Да пропади он пропадом, этот закон! – взорвался наконец Сергей Владимирович. – Прекрати скулить и слушай меня. Зачем тебе садиться в тюрьму, когда можно дожить свой век в комфорте и покое?
– То есть как это? – не поняла тетка, и даже всхлипывать перестала.
– Очень просто! Мы с тобой завтра сядем, посмотрим твои деловые бумаги, все подсчитаем… В общем, квартиру на Ленинском я готов оставить тебе. По-моему, она не просто комфортная, а роскошная. Ты будешь получать проценты с капитала, которых вполне хватит на все твои маленькие удовольствия. Скажем, тысячу долларов. Или две. Нет, две, по-моему, много… Ладно, сумму мы потом оговорим. И живи себе как у Христа за пазухой!
– Ты серьезно? – спросила тетка недоверчиво.
– Абсолютно!
– Сережа! Ты меня шантажируешь? – тихо спросила тетка. – Я не могу поверить! Ты, государственный чиновник высокого уровня!..
– Да хватит тебе!
Сергей Владимирович встал с кресла и снова прошелся по гостиной, но уже по-хозяйски неторопливо, разглядывая все мелкие безделушки.
– Заладила… «Высокого уровня, высокого уровня»… Как будто ты не знаешь, для чего он нужен, этот высокий уровень. И не смей меня больше пинать своими намеками на воровство! Нашла крайнего… Да посади на мое место любого другого, и будет все то же самое! Потому что никто в России даже представить себе не может, для чего еще нужен этот высокий уровень! Тоже мне, монашка… Уж кому, как не тебе, знать такие вещи! Сколько раз делилась с этим самым «высоким уровнем», а? Забыла? Как тебе выкручиваться помогали после того, как ты мужа убила, забыла? А почему тебе помогали?! За красивые глазки?! Да?!
Сергей Владимирович склонился над теткой и почти кричал, а та с каждым его словом все ниже и ниже опускала голову, пока не спрятала лицо в коленях.
– Который час? – прошептала она вдруг. Удивленный племянник, остановился и взглянул на запястье.
– Половина шестого…
– Ровно половина? – слабым голосом спросила тетка.
– Тридцать семь минут…
– Жаль, – сказала Евдокия Михайловна в полный голос. Она резко выпрямилась, и Сергей Владимирович с ужасом увидел, что глаза у тетки абсолютно сухие, а на щеках пылают яркие лихорадочные пятна победного румянца.
– Ведьма, – прошептал он, еще не успев понять, как именно его провели, но уже сознавая это.
Тетка взглянула в его опрокинутое лицо своими бесовскими глазами, которые он так ненавидел, и вдруг захохотала резким отрывистым смехом.
– Заткнись! – заорал гость, разом теряя все свое благообразие. Но она захохотала еще громче, запрокинув голову и показывая отличные ровные зубы, чуть тронутые желтизной.
В комнату вбежала домработница Нина и застыла, глядя на хозяйку преданными собачьими глазами.
Тетка перестала смеяться так же внезапно, как начала. Вытерла глаза, мокрые от смеха, и поднялась с кресла.
– Пошел вон, – сказала она племяннику очень спокойно и деловито.
– Я убью тебя, – сказал Сергей Владимирович. Его глаза наполнились слезами бессилия. – Если ты меня подставишь – убью тебя…
– Да ты себя убить не способен, не то что другого человека, – презрительно ответила тетка. – Я сказала, пошел вон. А то уже дышать в комнате нечем…
Сергей Владимирович опустил голову и громко хрустнул пальцами. Страшным усилием воли вернул на лицо лохмотья прежней маски спокойного благодушия и пообещал.
– Тебя посадят.
– Только после тебя, – спокойно ответила тетка. – Ну? Ты меня избавишь от своего мерзкого общества или прямо здесь пресс-конференцию соберем?
– Гадина, – невнятно выговорил племянник. Повернулся и, пошатываясь, пошел к дверям.
– За гадину ответишь отдельно, – вслед ему сказала тетка.
Сергей Владимирович остановился, посмотрел на нее через плечо, испепеляя взглядом каждую клетку ненавистного тела.
– Ты дурак, – спокойно продолжала Евдокия Михайловна, словно не замечала его яростных и отчаянных глаз. – И всегда был дураком. И книжек ты читать не любил никогда, даже в детстве… Что у тебя есть? Лакированная морда с отрепетированным богоугодным выражением, десяток хороших костюмов, несколько вызубренных цитат из классиков марксизма, которые уже никому не нужны, и больше ничего. Сколько тебе лет, Сергей? Почти пятьдесят? Больше? А ты так и не понял одной простой вещи: человек становится игрушкой другого человека, если хочет от него что-то получить. Вот как ты от меня сейчас. Явился сюда, вооруженный макулатурой двадцатилетней давности, и решил, что все? Ты меня скрутил? Ты мой хозяин? Ты?! На-ка, выкуси!
И тетка ткнула в его сторону холеной рукой с огромным кольцом на указательном пальце.
– Если бы ты был поумней, или хотя бы читал умные книжки, то усвоил бы одно простое правило: никогда нельзя ничего просить. Особенно у тех, кто сильнее тебя. Ну, не беда; теперь ты это запомнишь надолго. Я позабочусь. Кстати, можешь забрать его назад.
И тетка швырнула ему носовой платок, в который тщательно высморкалась за минуту до этого.
– Вот единственное, что ты от меня получишь.
– Я посажу тебя, – сказал племянник.
– Нина, проводи, – велела тетка. И, не обращая на него больше внимания, начала неторопливо подниматься вверх по лестнице. Остановилась на последней ступеньке, обернулась назад и заботливо спросила:
– Кстати, как ты себя чувствуешь? Дорога назад предстоит долгая, и, боюсь, не очень приятная, так что, если тебе нужно запастись валерьянкой, сделай это сейчас.
Улыбнулась и скрылась из глаз в глубине дома.
– Ну, – угрюмо сказа Нина, – идите себе…
Сергей Владимирович на негнущихся ногах дошел до машины, упал на сидение и зарыдал без слез, колотя руками по рулю, зарыдал отчаянным голосом, как рыдают на похоронах деревенские бабы.
– Арсен, у нас есть деньги?
Цыган с удивлением посмотрел на Вальку.
– Конечно! Сколько тебе нужно?
– Я не знаю, – ответила она и немного подумала. – Сколько стоит похоронить человека?
– А-а-а…
Арсен помрачнел.
– Его отец так и не приехал?
– Не приехал. Я звонила бабушке, она вроде знает его адрес… Обещала сообщить, но ответа я пока не получила.
– Тогда, может, немного подождем?
– Мне звонил следователь, – коротко ответила Валька. – Велел забрать тело. Дело закрыто.
– Несчастный случай?
– Да.
Арсен прошелся по комнате, нерешительно поглядывая на нее.
– Ты не веришь?
– Не знаю, – сказала Валька с трудом. – Все может быть.
– Но кому нужно было его убивать?
– Соня! – крикнула Валька в открытую дверь спальни.
Мать Арсена вышла из кухни и молча остановилась на пороге.
– Войди, пожалуйста, – попросила Валька. За несколько дней знакомства женщины сблизились настолько, что Валька, воспитанная в традициях безусловного уважения к старшим, смогла без труда перейти с ней на «ты».
Соня перешагнула через порог и вопросительно посмотрела на девушку.
– Я знаю, тебе неприятно то, что мы от него скрыли, – начала Валька. – Я хочу все рассказать.
– Что вы от меня скрыли? – спросил Арсен, переводя беспокойный взгляд с одной женщины на другую. – Да что за тайны?
– Давайте сядем, – попросила Валька.
За прошедшие дни она чувствовала себя не повзрослевшей, а постаревшей. Мир, который она считала реальным, внезапно обрушился, а лица людей, которых она раньше любила, без привычного грима были невозможно уродливыми.
«Одна половина мира смеется над другой, все издеваются друг над другом, и носят маски».
Так было написано в книге, которую Валька обнаружила под диваном в квартире Андрея. Очевидно, кто-то из следственной бригады споткнулся об упавший том, и он отлетел в безопасное место. Валька вытащила книгу наружу, когда убирала квартиру после милицейского нашествия. Вытерла пыль с кожаного переплета, прочитала название.
Балтасар Грасиан. «Критика».
Раскрыла книгу наугад и сразу наткнулась на подчеркнутую карандашом фразу.
Да. Бедный Андрей. Как он ни старался научиться лицемерию, ничего у него не получилось.
– Валя, не молчи, – попросил Арсен встревоженным тоном, и она чуть улыбнулась его нетерпению. Вот, пожалуй, единственный человек, который служит для нее непогрешимой мерой хорошего и плохого. Хотя ему, наверное, сильно не понравится то, она сделала.
Валька подошла к гардеробу, порылась в вещах и извлекла на свет божий разорванный конверт, перемотанный уже ненужным скотчем. В нем лежала кассета, прослушать которую Валька не могла себя заставить.
– Вот, – сказала она и протянула сверток Арсену. – Я взяла его за твоей спиной. Здесь была не только кассета, но и адрес его дочери. Андрей просил меня сообщить… Если с ним что-то случится.
Она положила конверт возле руки Арсена, но он не дотронулся до него, а продолжал смотреть на Вальку.
– Я не смогла ему отказать, – сказала она виновато и устало. – Можешь меня теперь выгнать из дома.
Минуту в комнате стояла напряженная тишина. Потом Арсен встал со стула, подошел к Вальке и крепко обнял ее.
– Умница!
– Что? – не поверила она.
– Умница, что взяла! Если бы ты знала, как я извелся из-за этого проклятого конверта! Я ведь думал, что Андрея, возможно, из-за него и убили… Из-за этой проклятой кассеты… Проклинал себя, просто спать спокойно не мог. Умница!
И он поцеловал Вальку в теплую щеку. Она с облегчением выдохнула воздух и на минуту уткнулась носом в свитер с ромбиками, пахнущий знакомым парфюмом.
– Надо сообщить его близким, – сказал Арсен. – Надо же, у него, оказывается, есть дочь… Большая?
– Не знаю, – ответила Валька и оглянулась на Соню. – Сколько ей, Соня? Ты в этом лучше разбираешься…
– Года два, не больше.
– Ты ее видела? – удивился Арсен.
– Мы ее видели.
– Так…
Он отстранил от себя Вальку и строго сказал:
– А ну давай рассказывай все по порядку…
– Соня не виновата, – быстро ответила Валька. – Это я ее уговорила поехать.
– Ага! Значит, не успели меня спровадить на работу, как тут же за дверь! – догадался Арсен. – Ну, что вам сказать? Молодцы! Теперь я могу быть спокоен: со своими проблемами вы разберетесь без меня. Так?
– Прости меня, – попросила Валька. – Просто я побоялась сразу рассказать тебе об этом конверте. Поэтому мы с Соней поехали вдвоем.
– Сообщили?
– Сообщили.
– Кому?
– Одной женщине по имени Жанна. Она – мать его ребенка.
– Понятно. И что? Она не собирается принимать участия в похоронах?
– Она дала мне понять, что ей самой жить не на что, – сдержанно ответила Валька. – И я ей оставила все свои деньги. Тысячу долларов.
Арсен коротко свистнул.
– Я не для нее, – объяснила Валька, – я для девочки оставила. И еще из-за Андрея. Не сердись на меня.
– Да я не из-за денег! Ладно, проехали, – хмуро решил Арсен. Взял в руки распотрошенный сверток и двумя пальцами вытащил из него маленькую диктофонную кассету.
– Ты ее слушала?
– Нет.
Арсен задумчиво покрутил кассету в пальцах.
– Нужен диктофон, – сказал он. Посмотрел на обеих женщин и спросил:
– Что делать будем? Отвезем следователю, или сначала сами прослушаем? Да что с вами? Почему вы такие бледные? Еще какие-то тайны?
– Жанна сказала мне, что Андрей был внуком покойного бабушкиного мужа, – ответила Валька прямым, негнущимся голосом. – Он был очень богатым человеком. Жанна говорит, что моя бабушка его убила из-за денег.
Арсен молча присел на край кровати, не спуская с Вальки глаз. Соня встала со стула и сделала попытку удалиться.
– Нет! – сказала Валька и удержала ее. – Не уходи. Я не хочу иметь от вас какие-то тайны. Если эта история действительно была такой… грязной…
Она проглотила комок в горле и договорила твердым голосом:
– Если эта история была такой грязной, я хочу, чтобы вы ее знали.
– Ничего себе, – сказал Арсен и посмотрел на маленькую кассету так, словно держал в руках гремучую змею.
– А ты говорила со своей бабушкой? – спросила Соня очень спокойно, и Валька с благодарностью посмотрела на нее.
– Я не могу. Пока не могу. Я просто не знаю, что ей сказать.
– В конце концов, она могла все это выдумать…
– Зачем? – страстно спросила Валька. – Зачем ей такое выдумывать? Тем более, что многое из того, что она говорила, действительно подтвердилось. Андрей, действительно, сын Клода Девиллье, который иммигрировал из Франции в Советский Союз в восемьдесят первом году. С женой и ребенком. Жена умерла через три года, а сыну поменяли имя и фамилию, когда он пошел в школу. Это мне следователь рассказал.
– Понятно, – сдержанно ответила Соня. Дотронулась до Валькиной руки и сказала:
– Ты не волнуйся так. Это еще не доказательство.
– Не доказательство, – покорно откликнулась Валька. – Но факт. Значит, она знала, о чем говорила.
Арсен поднялся с кровати и прошелся по комнате.
– Валь, послушай меня, – начал он серьезно. – Ты знаешь, я не люблю кого-то судить. Тем более, ничего не зная наверняка. А в этом случае вообще не хочу вмешиваться. Это касается только тебя и близкого тебе человека. Понимаешь? Тебе решать, как вести себя в этой ситуации. А я поддержу тебя, что бы ты ни решила. Но, прежде чем делать выводы, поговори с Евдокией Михайловной, хорошо?
– Хорошо, – ответила Валька. – Я поговорю с ней. Но только после похорон. Я не хочу, чтобы все эти дрязги продолжались вокруг мертвого Андрея. Хватит с него.
– Вот и правильно, – сказал Арсен. – Только я тебя попрошу на будущее: не скрывай от меня ничего, ладно?
– Ладно. Так что нам делать с деньгами? Я не хочу просить у бабушки.
– Деньги мы найдем. Где хоронить будем?
– На Троекуровском, – ответила Валька. – Рядом с его матерью. Там участок на двоих… Следователь сказал.
– А это?
Арсен, поднял руку с кассетой.
– Ты хоть представляешь, что там может быть записано?
– Думаю, что да, – ответила Валька.
– Будем слушать?
– Будем, – твердо ответила Валька. И объяснила:
– Я хочу понять, действительно это был несчастный случай или нет. Привезешь диктофон?
– Привезу, – пообещал Арсен и вышел из комнаты.
Соня подошла к девушке, взяла ее лицо в ладони и поцеловала в лоб. После чего молча развернулась и вышла вслед за сыном.
– Да, – покорно говорил Федька кому-то по телефону. – Да, я понял. Передам. До свидания.
– Кто звонил? – мимоходом поинтересовалась Стаська, проходя через коридор в свою комнату.
– Звонила бабка, – ответил брат с некоторым затаенным злорадством. – Велела, чтобы ты завтра была на похоронах.
– Велела? – переспросила Стаська с удивлением и даже остановилась на половине пути.
– Велела, – подтвердил брат.
– Ничего себе! – пробормотала Стася и двинулась дальше.
Некоторое время Федька смотрел ей вслед, что-то прикидывал. Помялся в нерешительности, проговорил себе под нос «будь что будет» и пошел следом за сестрой.
– Эй, красотка!
Сестра стремительно обернулась.
– Ты чего, заболел, козел? – спросила она беззлобно. – Какая я тебе «красотка»?
– Ты не спросила, во сколько похороны, – напомнил брат, не отвечая на оскорбление.
– А мне не интересно.
– Не пойдешь?
– Не пойду.
– Интересно почему? – поинтересовался брат, глядя в потолок.
