Текст книги "Бриллиантовый пепел, или В моем конце мое начало"

Автор книги: Карина Тихонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

– Там милиция. Просят приехать.

– Ты поедешь? – спросил Арсен.

– Поеду.

– Хорошо. Я тоже выезжаю.

– Зачем?

– Затем! Ты, что, думаешь, я тебя там одну оставлю? Жди меня у Андрея.

И линия разъединилась.

Валька медленно нагнулась, нашарила на полу упавшую трубку и аккуратно вернула ее на место.

Пошла в спальню, осмотрелась и сначала неторопливо убрала кровать. Ее не оставляло дурацкое ощущение того, что смерть Андрея можно отодвинуть, отложить привычными домашними хлопотами. И пока она убирает постель, в голове не роятся глупые мысли, которые она не хочет туда пускать.

Где была бабушка всю ночь?

«Ты плохо сложила одеяло!» – одернула себя Валька, развернула и снова свернула конверт. Разгладила все морщинки и складочки, уложила одеяло в бельевой ящик под кроватью.

Они виделись вчера с Андреем?

Поправь покрывало!

И Валька разгладила стеганную шелковую накидку на кровати.

«Я боюсь за них обоих», – сказал Арсен, имея в виду и бабушку, и Андрея. Интересно, о чем это он говорил?

– Я больше не могу, – сказала Валька вслух, обращаясь к своему отражению в зеркале. – Я не буду об этом думать.

Пошла из комнаты в прихожую, влезла в старые сапоги, застегнула молнию старой теплой куртки и вышла из квартиры, пустота и безмолвие которой рождали призраков в ее больном сознании.

Она плохо помнила, как добралась до нужного дома в Олимпийской деревне. Вернее, в бывшей Олимпийской деревне.

Какой-то частник. Какие-то люди во дворе высотного одноподъездного дома, наверное, соседи. Какой-то милиционер на лестничной клетке, преградивший ей дорогу…

Автопилот справлялся со всеми препятствиями так лихо, что она могла позволить себе затянувшееся пребывание в больном оцепенении, поглотившем волю. И только когда вошла в квартиру Андрея, сознание вернулось назад и больно укололо сердце.

– Николай Александрович, – представился немолодой лысый мужичок ростом с гнома. – Это я с вами говорил по телефону.

Она вяло кивнула. Они разговаривали в коридоре, а вокруг непрерывно сновали люди: входили, выходили, курили, беседовали, смеялись… И от этого казалось, что их очень много, а обстановка соответствует не похоронам, а какому-то празднику.

– Кто его нашел? – спросила Валька.

– Сосед, – ответил следователь и изучил ее паспорт. Достал из планшета ручку, огрызок бумажки, переписал что-то из паспорта себе на память.

– Как это произошло? – спросила Валька. Она имела в виду смерть Андрея.

– Собака выла, – ответил следователь, неправильно истолковав ее вопрос. – Утром вывел пса на прогулку, а пес сел под этой дверью, задрал морду к потолку и затянул заупокойную. Хозяин сначала внимания не обратил, выволок пса на улицу…

– А потом?

– А потом, когда возвращались, пес снова на коврик присел и завыл пуще прежнего. Ну, сосед и полюбопытствовал… Дверь толкнул, а она не заперта… Вошел в комнату, а знакомый ваш… В общем, поздно было суетиться. Паспорт возьмите.

Валька приняла паспорт, думая совсем о другом.

– От чего он умер?

– Это вопрос не ко мне, а к эксперту, – ответил следователь. – Вообще-то, никаких признаков насилия… Вы мне лучше вот что скажите: кололся ваш знакомый?

– Кололся, – ответила Валька.

– А-а-а…

– Вы не так меня поняли. У него был сахарный диабет, и он делал себе уколы инсулина.

– Понятно. Только инсулин?

– Не знаю. Где его нашли?

– Что? А-а-а… В зале, на диване.

– Он еще там?

– Увезли уже, – ответил следователь. – А родственники у него имеются?

– Кажется, отец жив. Только я не знаю, где он живет. Андрей говорил, в другом городе…

– Ладно, выясним. Значит, вы говорите, что встречались с потерпевшим позавчера.

– Да.

– Был повод?

– Он болел, – сухо ответила Валька, слегка покоробленная игривым тоном лысого мужичка. – Мы навестили его. Купили продукты и лекарства.

– Мы?

И следователь подался к ней, поворачивая ухо к ее губам.

– Мы – это я и мой друг. Арсен.

– Чеченец? – сразу спросил собеседник.

– Цыган, – отбрила Валька.

– Ага. И давно вы… дружите?

– С кем? С Арсеном или с Андреем?

– С обоими.

– Мы познакомились практически одновременно, – сказала Валька. – Пару месяцев назад.

– И в каких отношениях…

– С Арсеном или Андреем?

– С обоими, – рефреном откликнулся следователь и лукаво сощурился.

– С Арсеном мы вместе живем. А с Андреем виделись очень редко… Честно говоря, я позавчера у него первый раз дома была.

– Понятно.

Следователь отвернулся от нее, утратив к собеседнице всякий интерес. Впрочем, через минуту снова повернулся к Вальке и с надеждой спросил:

– А более близких друзей или подруг вы не знаете?

– Не знаю, – твердо ответила Валька. – Он говорил, что друзей у него нет.

– Ну, когда работаешь в таком месте…

И Николай Александрович многозначительно усмехнулся.

– То что? – с вызовом спросила Валька, мгновенно ощетиниваясь. – Что вы имеете в виду?

– Ну, то, что знакомых должно быть много…

Валька не ответила. Молча прищурила глаза на развязного мужичка и с презрением усмехнулась.

– Ну ладно, – сказал тот, сразу же уловив запах ненависти, витавший в воздухе. – Не будем об этом. Если смерть была естественной, кто будет хоронить?

– Мы, – твердо ответила Валька.

– А отец?

– Я не знаю его адреса, но попытаюсь узнать. Сообщим, конечно. Но все хлопоты возьмем на себя.

– Понятно.

Николай Александрович развернулся в другую сторону и выскочил на лестничную клетку. Через минуту он уже дымил сигаретой рядом с коллегами.

Валька медленно пошла прямо по коридору. Двери по обе стороны стены были распахнуты, и она увидела то, что и ожидала увидеть: непритязательные неухоженные внутренности комнат. Дверь справа вела в спальню. Вернее, в комнату, которая когда-то была спальней. Два желтых гроба вдоль стены – шифоньеры называются… Две кровати, с полинявшими старыми матрасами, стоящие рядом… Куча барахла, сваленная прямо на них: брюки, пальто, кожаный пиджак, джинсы…

Валька немного постояла в дверях, повернулась и пошла в другую комнату.

– Руками ничего не трогайте! – крикнул с лестничной клетки Николай Александрович.

– Не буду, – ответила она негромко.

Остановилась на пороге и обвела комнату неторопливым грустным взглядом.

Господи, что здесь трогать!

Комната была почти пуста. Только стоял посредине тренажер «Кетлер», похожий на большой велосипед без колес, и висело на стене огромное зеркало в полный рост. За раму зеркала была прицеплена какая-то бумажка. Большая бумажка, целый лист формата А4. Валька вошла в комнату и подошла ближе к зеркалу.

«Лицемерие – это средство злом внутренним победить зло внешнее», – медленно прочитала она слова, написанные крупными печатными буквами.

«А еще он почитывает труды по философии. – всплыл в паши голос Арсена. – Причем интересует его прикладная часть предмета. Философия морали и этики».

Она приложила руки к горячим щекам. Надо было выпить таблетку перед уходом. Кажется, температура поднимается.

На лестничной клетке открылись двери лифта, и послышалась какая-то возня. Валька выглянула наружу и громко сказала, обращаясь к следователю:

– Это Арсен… Я вам говорила. Пропустите его, пожалуйста, он за мной приехал…

Николай Александрович что-то тихо сказал Арсену и тот полез за пазуху, не спуская с нее озабоченных черных глаз.

– Мы тут поговорим немного! – с фальшивым добродушием оповестил ее следователь.

– Да ради бога, – пробормотала Валька себе под нос.

Развернулась и пошла в зал.

Если бы не вывернутый наизнанку книжный шкаф, то можно было сказать, что после их приезда ничего не изменилось. Но маленький журнальный стол был завален ампулами и одноразовыми шприцами. А постель с несвежим серым бельем переворошена так, как это могут сделать только равнодушные чужие руки.

«Это моя гарантия…»

«Если со мной что-то случится…»

«А с чего ты решила, что она мне нужна, а не наоборот…»

Голоса множились в голове, наслаивались друг на друга. Валька, как давеча, села на подлокотник кресла и крепко прижала руки к ушам. Кто-то тронул ее за плечо, она вздрогнула, отняла руки от головы.

– Ты здорова?

Она подняла голову. Рядом стоял Арсен, и его милое смуглое лицо было искажено гримасой сострадания. Валька с коротким всхлипом обхватила его за пояс и уткнулась носом в свитер, пахнущий знакомым родным запахом. Теплые руки нежно погладили ее волосы, легли на лоб…

– Господи, да ты вся горишь!

Арсен присел на корточки, впился встревоженным взглядом в ее глаза.

– Маленькая моя, ты больна!

Валька кивнула, не переставая всхлипывать. Арсен тут же встал и затормошил ее.

– Давай домой поедем, хорошо?

– А тут?

– А тут пока и без нас забот хватает.

– А ключи?

– Следователь дверь закроет. А ключи мы потом у него заберем. Все равно придется в прокуратуру идти… Ну, давай, моя хорошая, поднимайся…

Валька с трудом встала на ноги, чувствуя, что болезнь облагодетельствовала ее новым симптомом: мерзкой тошнотой.

– Меня тошнит, – сказала она слабым голосом.

– Ты что-нибудь ела сегодня?

Она потрясла головой, глядя на Арсена виноватыми глазами.

– До машины доберешься?

– Я постараюсь.

– Хорошо. Держись за меня.

«Всенепременно», – хотела ответить Валька, но тошнота подступила к горлу таким мощным комом, что она прикрыла рукой рот.

Они вышли на площадку, где собралось множество народу. Соседи выглядывали в распахнутые двери, и их откровенное любопытство было не менее омерзительным, чем служебное равнодушие людей, ежедневно пакующих и увозящих трупы.

– Ну, что уставились? – выкрикнула Валька неожиданно для самой себя, и дверь напротив быстро захлопнулась.

– Мы уезжаем, – проинформировал Арсен следователя.

– А я рассчитывал…

– Я знаю, – прервал цыган его речь. – Моя жена больна. У нее высокая температура. Меня можете вызвать в любое удобное вам время.

– Ну, хорошо, – разочарованно ответил Николай Александрович и окинул Вальку цепким недоверчивым взглядом. Наверное, вид у нее и вправду был не ахти, потому, что взгляд его на мгновенье смягчился и стал почти человеческим.

– Лечитесь…

Она не ответила. Раскрылись двери лифта, Валька шагнула в маленький проем стены, обладающий странной способностью двигаться между этажами. Она прислонилась спиной к холодной стене и неуклюже съехала вниз, на корточки.

Маленькое пространство лифта наполнилось удушливым туманом, и мир вокруг перестал существовать.

На целых два дня.

Кое-что она помнила.

Фоном служил бархатный задник, черный, как театральная кулиса, и на нем иногда появлялись знакомые лица.

Испуганное мамино лицо:

– Скорую вызывал?

Окаменевшее лицо бабушки:

– Поменяй полотенце…

Озабоченное лицо Риты Зелинской:

– Господи, что же с ней такое?..

И постоянным рефреном являлось смуглое лицо, ни разу не пропускающее короткие проблески ее сознания.

– Я здесь, Валюша…

Она успокаивалась от звука его голоса. Проваливалась в липкое жаркое забытье с меньшим страхом, потому что знала: стоит открыть глаза, и он будет сидеть рядом и держать ее за руку. Плевать, что она не чувствует прикосновения его горячих пальцев. Главное, что он тут и никуда не отойдет.

Она пролежала в полубеспамятстве два долгих бредовых дня. Реальность и галлюцинации мешались, наслаивались друг на друга, но был один непогрешимый маяк в этом безбрежном океане горячки: лицо Арсена.

– Я тебя люблю, – сказала она, вернувшись в реальность на короткий миг, и успела увидеть, как исказилось его лицо. Успела даже почувствовать себя виноватой. Господи, что же она за нескладная дура! Вот у кассирши из его магазина, никогда бы не было таких дурацких припадков!

Она помнила все, что видела в том, другом мире. Потому что видела всегда одно и то же.

Андрей сидел на берегу озера и бросал в воду маленькие камешки.

– Андрей! – кричала Валька, чувствуя, что мощный поток воздуха уносит ее в сторону. Но он не слышал ее, поглощенный своим занятием.

– Андрей!! – надрывалась она, а он по-прежнему молчал, не поворачивая головы, и расстояние между ними все увеличивалось.

– Андрей!!!

Ровная серая поверхность воды не расходилась кругами от камешков, падавших в нее. Камешки пропадали в темной глубине беззвучно, как в пропасти, и лицо Андрея оставалось таким же неподвижным и безучастным, как поверхность нездешнего озера.

И только тогда, когда ее почти унесло в сторону, он повернул голову с остановившимися незрячими глазами, и до Вальки донеслось едва слышное дыхание ветра:

– Помоги мне…

Она вынырнула из горячечного течения окончательно. Тело плавало в липком поту, часы на тумбочке показывали половину второго (дня, ночи?!), и Арсен сидел на кресле возле ее кровати. Он вернулся в реальность почти одновременно с Валькой, встрепенулся и наклонился к ее лицу.

– Ты здесь?

– Я здесь, – ответила она, чуть не плача от радости. Он сполз на коленки, крепко обхватил ее всю двумя руками.

И она заснула настоящим крепким сном, каким спят все выздоравливающие люди.

Проснулась Валька оттого, что одна сторона плотной шторы на окне спальни была отодвинута в сторону, и яркий солнечный свет пробивался в комнату.

«Я проспала до лета», – подумала она, и тихо рассмеялась. Почти сразу открылась дверь, и в комнату вошла очень стройная темноволосая женщина. Подошла к Вальке, увидела открытые глаза девушки и мягко улыбнулась ей.

– Вы? – спросила Валька, широко раскрывая глаза. – Или у меня опять галлюцинация?

– Нет, моя хорошая, не галлюцинация, – ласково и негромко ответил красивый грудной голос. – Я, правда, приехала. Ну что, давай знакомиться?

И женщина присела на край ее постели. Потом наклонилась и поцеловала Вальку в лоб.

– Господи, какая же я невезучая, – со слабой улыбкой сказала Валька. – Даже с матерью любимого человека знакомлюсь в таком виде, что можно испугаться… Ну, почему у меня все так нескладно выходит?

Женщина рассмеялась и снова поцеловала ее, на этот раз в щеку. От матери Арсена слабо пахло каким-то хорошим парфюмом с цветочной композицией. Кажется, «Диориссимо».

– А где Арсен? – вдруг спросила Валька. Она поднялась на подушке повыше и обвела комнату встревоженным взглядом.

– Спит в зале, – успокоила ее женщина. – Он возле тебя двое суток сидел, не отходил. А потом, когда ты пришла в себя, заснул как сурок, прямо в кресле. Мы его сегодня утром с твоей мамой перетащили на диван, так он даже не проснулся.

Валька откинулась на подушку и улыбнулась. Значит, ей не показалось. Он, действительно, все время был рядом.

– А вы давно приехали?

– Вчера вечером прилетела. Как только узнала, что ты заболела.

– Это вы меня лечили, да? – с интересом спросила Валька. – А чем?

– Уколами, детка. И не я, а врач. Разочарована?

– Ну, как сказать, – протянула Валька. – Вы извините, я не знаю, как к вам лучше обращаться. То есть я знаю, что вас зовут София Михайловна, как Ротару… Но вы такая молодая, что я немного растерялась.

– Называй меня Соня, – ответила собеседница. – Меня так все называют. Удобно?

Валька кивнула, продолжая рассматривать лицо матери Арсена, сидевшей перед ней.

Они с сыном были удивительно похожи. Так похожи, что даже страшно становилось: у двух людей, мужчины и женщины, оказывается, могут быть совершенно одинаковые глаза. Только выражение глаз было разным: Арсен смотрел на мир со сдержанной доброжелательностью, а его мать – с грустным пониманием.

Она все еще была очень красива. Арсен говорил, что матери исполнился пятьдесят один год, но на вид ей невозможно дать больше тридцати пяти-тридцати шести. И то, только потому, что в черных густых волосах уже щедро пробилась оттеночная серебряная нить.

Ровная смуглая кожа, чуть тронутая хорошей косметикой. Высокие нежные скулы, поддерживающие разлет больших черных глаз. Умный, красиво очерченный лоб. И великолепная белозубая улыбка, тоже переданная сыну по наследству.

«Стильная женщина», – одобрительно подумала Валька, окидывая сидящую перед ней женщину пристальным оценивающим взглядом.

Хорошая стрижка «каре», красиво обрамляла правильный нежный овал лица. Свободные темные брюки не скрывали, а подчеркивали стройность ног и узость талии. И темно-серый облегающий свитер с низко вырезанной круглой горловиной, открывающий безупречную кожу шеи и груди, не тронутую морщинами и пигментными пятнами.

– Вы такая красивая, – сказала Валька без малейшего желания польстить.

– Спасибо, детка.

– Представляю, как я выгляжу на вашем фоне.

– Ничего, сейчас мы все поправим. Я наберу тебе полную ванную, и ты хорошенько вымоешься. А я пока поменяю постельное белье и немного проветрю комнату.

– А разве мне можно купаться? – спросила Валька, как ребенок.

– А разве тебе приятно лежать в мокрой рубашке? Мы все осторожно сделаем, так, чтобы ты не простудилась.

Соня встала с кровати, но Валька удержала ее вопросом.

– Соня, вы ничего не знаете про похороны? Арсен вам не говорил?

– Ты про этого мальчика? – спросила Соня. И, не дожидаясь ответа, медленно покачала головой.

– Бедный мальчик… Двадцать семь лет… Насколько я знаю, его еще не похоронили. А что?

– Ничего, – ответила Валька и что-то быстро прикинула в уме. – Сонечка, мне очень нужно как можно быстрее встать на ноги. Это важно, понимаете?

– Ну, сегодня никак…

– Не сегодня, не сегодня… Завтра.

– Детка, – встревожилась женщина, снова усаживаясь на край кровати, – это неразумно. Тебе нужно полежать хотя бы три дня…

– Сонечка, я не могу вам пока объяснить, – перебила ее Валька, – но я обязательно должна завтра встать. До похорон. Это важно.

– Тебя Арсен ни за что из дома не выпустит, – предупредила ее Соня.

– Арсену пора завтра на работу выходить, – ответила Валька, глядя ей прямо в глаза. – Вы ведь намекнете ему?

Женщина нахмурилась, пристально посмотрела ей прямо в лицо, но Валька не отвела взгляда.

– Это так важно? – спросила Соня в раздумье.

– Очень важно! И даже не для меня… Хотя для меня тоже. Но для других людей – еще важней.

– Я помогу тебе, – ответила Соня. Поднялась с кровати и, не прибавив ни слова, вышла из комнаты.

Валька с облегчением откинулась на подушку. Она обязана успеть сделать то, о чем просил ее Андрей.

Она должна увидеться с двумя женщинами, которых он любил, принести им известие о смерти Андрея, как приносят в дом банку с ядовитыми пауками или скорпионами. Сама мысль об этом казалась ей невыносимой, но она помнила его глаза тогда, в комнате. И помнила едва слышный шепот, донесшийся до нее.

– Помоги мне…

– Я все сделаю, не волнуйся, – прошептала она в ответ.

Вернулась Соня и сказала:

– Ванная полная. Помочь тебе?

– Нет, я сама, – ответила Валька и села на кровати. Медленно спустила ноги на пол, оттолкнулась от мягкого матраса и выпрямилась во весь рост. Сначала ей показалось, что ослабевшие ноги не выдержат тяжести ее тела, но они выдержали. Валька сделала несколько неуверенных шагов к двери. Соня наблюдала за ней с цепким вниманием, готовая в любой момент прийти на помощь. Но, увидев, что Валька способна идти самостоятельно, улыбнулась, кивнула головой и созналась:

– Если бы ты сама не смогла до ванной дойти, я бы тебя завтра никуда не отпустила.

– Я могу…

– Вижу. Но завтра поеду с тобой, ты еще очень слабая. Не возражай! Я тебя в машине подожду.

– Хорошо, – покорно согласилась Валька. Вошла в ванную, с отвращением стянула с себя несвежую, пропитанную потом рубашку. Уселась в душистую пену и вздохнула от невероятного ощущения свежести и чистоты.

Она долго и с ожесточением терла себя жесткой мочалкой, смывая болезнь. Соня возилась на кухне, негромко позвякивали столовые приборы, и скоро до Вальки донесся упоительный аромат свежего куриного бульона. Желудок свело судорогой, и его бы вывернуло наизнанку, не будь там такой многодневной пустоты.

Она неторопливо намылила волосы шампунем и подставила голову под теплую струю воды. Обмотала голову полотенцем, смыла с себя остатки грязной пены и яростно растерлась большой банной простыней. Влезла в чистый махровый халатик и даже застонала от удовольствия. Силы возвращались с каждым сделанным движением, и Валька все с большей уверенностью думала о завтрашнем дне. О том, что она сумеет его пережить и сделать все, что должна сделать.

В дверь ванной деликатно постучали.

– Сонечка, я выхожу, – откликнулась Валька, впрочем, тоже не очень громко. Обе они, не сговариваясь, щадили сон мужчины, которого любили.

Валька вышла в коридор и чуть не столкнулась с Соней, несущей в руках поднос с тарелкой дымящегося бульона, свежими поджаренными гренками и малюсеньким кусочком вареной курицы.

– Ой! Извините! – шепотом вскрикнула Валька.

– Ничего, ничего, – так же шепотом ответила Соня. – Ты иди назад, я тебя сейчас кормить буду.

– Здорово!

Валька вернулась в спальню и плюхнулась в благоухающую свежестью постель.

– Садись, детка.

Соня осторожно ставила на тумбочку поднос с едой.

– Может, лучше на кухне? – предложила Валька без особого энтузиазма. – А то разолью бульон…

– Разольешь – еще раз белье поменяем, – спокойно ответила Соня. – Признайся, приятно ведь когда тебя в постели кормят?

Валька конфузливо и радостно закивала.

– Ну, вот и хорошо. Сейчас полотенце подстелим, поднос на него поставим… Вот так. Удобно?

– Да, очень, – ответила Валька, с трудом сдерживая себя, чтобы не наброситься на еду. – А почему так мало?

– Не все сразу, – ответила Соня. – Ты хотя бы с этой порцией справься, а потом посмотрим…

С такой порцией! Да она просто не заметит, как проглотит три ложки водички, два гренка и малюсенький кусочек грудки! Тем более, после двухдневной голодовки!

И Валька набросилась на еду.

К ее удивлению, уже через две минуты она почувствовала, что в желудок больше не влезет даже ложка супа. Половина гренка была съедена, от грудки она отщипнула маленький кусочек.

– Не могу больше, – сказала она с удивлением и отставила тарелку с остатками бульона. – Нет места…

– У тебя сужение желудка. Ничего страшного, это поправимо, просто ты долго не ела. Сейчас потихоньку будем увеличивать порции, и все нормализуется. Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно, – ответила Валька, разматывая полотенце на голове. – Сонечка, дайте мне фен, пожалуйста… Он в верхнем ящике комода.

Женщина подала ей фен, сунула вилку в розетку и потянулась к Валькиным волосам.

– Давай я помогу, – предложила она.

Фен бесшумно задышал теплым воздухом. Щетка осторожно распутывала ее волосы, массировала кожу, и Валька даже глаза прикрыла от удовольствия.

– А где мама? – спросила она, не открывая глаз.

– Она сегодня с утра на работу поехала. А до этого тоже от тебя не отходила. Она, и еще твоя бабушка.

– Бабушка? – переспросила Валька и вдруг засмеялась.

– Что случилось?

– Да ничего… Просто бабушка единственный раз в жизни должна быть мною довольна. Заболела так, как и полагается настоящей женщине: с потерей сознания, с жаром, с бредом… В общем, романтика. Хоть раз, но угодила.

– Глупая, что ты несешь, – укорила ее Соня. – Она здесь собрала целую роту профессоров. Орала на них, как на мальчишек, кулаком стучала…

– Бабушка?! – не поверила Валька.

– Ну да! Так что не говори глупости. Она за тебя чуть ли не больше всех беспокоилась.

– Понятно, – сдержанно ответила Валька.

Соня выключила фен и провела рукой по ее пышным благоухающим волосам.

– Какая у тебя чудная шевелюра!

– Я знаю. Сонечка, у меня к вам просьба.

– Еще одна?

– Менее обременительная. Я пока не хочу разговаривать ни с кем, кроме мамы. Поэтому, если бабушка позвонит, скажите ей сами, что мне уже намного лучше.

Соня снова нахмурилась.

– Не нравится мне все это…

– Я понимаю. Ну, хорошо, я сама с бабушкой поговорю, Только помогите мне завтра из дома выбраться, хорошо?

– Я же пообещала, – ответила женщина и забрала поднос с остатками обеда.

– А теперь спи, – велела она, и Валька послушно улеглась на подушку. – Тебе завтра силы понадобятся.

Валька кивнула и закрыла глаза.

– Ешь и спи, – внушал Вальке Арсен следующим утром. Он то поправлял на ней пижаму, то натягивал повыше одеяло, а Валька радостно сияла, согласно кивая головой. – Мамуля, проконтролируешь, ладно?

– Не волнуйся, – спокойно ответила Соня. – Я от нее не отойду.

– А я звонить буду, – пообещал Арсен.

Валька бросила на нее тревожный взгляд, и Соня немедленно пришла ей на помощь.

– Ну конечно! Дашь ты ей поспать своими бесконечными звонками. Нет, уж лучше мы сами тебе позвоним.

– Ладно. Только звоните почаще, а то я волноваться буду.

– Иди, иди, – сказала Соня. – Без тебя разберемся.

Они вышли в коридор. Хлопнула входная дверь, и Валька быстро отбросила в сторону одеяло.

– Ну вот, – сказала Соня, возвращаясь в комнату. – Обманула собственного сына… Может, объяснишь зачем?

– Сейчас объясню, – пообещала Валька и пошарила в кармане норкового полушубка.

Достала сверток, перетянутый скотчем, и показала его Соне.

– Это мне дал Андрей. Тот самый, который умер. Здесь бумажка с адресом очень близкой ему женщины и их дочери. Я понятия не имела, что у Андрея есть дочь. И он меня просил, если с ним что-нибудь случится, самой сообщить им об этом. Я должна успеть до похорон. Понимаете?

– Не понимаю, – ответила Соня. – Зачем ты это от Арсена скрываешь?

– Потому, что Арсен не хотел брать этот конверт. Тут есть одна кассета…

Здесь Валька оборвала себя и умолкла.

– Ну, и что? – спросила недоумевающая Соня. – Почему он не хотел ее брать?

– Потому, что не знал, что на ней записано, – ответила Валька. – А я взяла. За его спиной. Можете меня ругать, сколько угодно, я сама все понимаю. Только не могла я Андрею отказать… Когда про дочь узнала.

Валька замолчала.

– Мне очень нужно успеть до похорон, – заговорила она через минуту. – Иначе я потом себе не прощу.

Она метнулась к трюмо, вытащила из набора маленькие маникюрные ножницы и срезала уголок конверта. Поддела ножницами снизу заклеенный лист и распорола его. Вернулась к кровати и вытрясла на нее содержимое.

Сначала выпала маленькая аудиокассета, на которую Валька даже не посмотрела. И только потом, вслед за ней, плавно качаясь в воздухе, на кровать неторопливо спикировал маленький бумажный квадратик.

Валька схватила лист и впилась в него глазами.

– Вот! – сказала она, показывая его Соне. – Здесь все: и адрес, и телефон…

– Может, по телефону и скажешь? – неуверенно предложила ей Соня, и тут же сама отрицательно покачала головой.

– Нет, нельзя… Ты права, нужно ехать.

– И потом, нужно узнать в прокуратуре, как идет следствие. Сам он умер, или…

Валька снова остановилась, пытаясь справиться с дыханием.

– В общем, когда его похоронить можно будет.

– А родные? – спросила Соня с грустным участием. – У него, что, нет никого?

– Отец. Только, где он живет, понятия не имею. И вообще, у меня сложилось такое впечатление, что они с Андреем не были особенно близки.

– Все равно нужно сообщить.

– Обязательно нужно. Но все хлопоты нам придется взять на себя.

– Хорошо, – ответила Соня решительно. – Идти так идти. Собирайся. Тебе много времени на это нужно?

– Вы меня плохо знаете, – ответила Валька, влезая в первые выхваченные из гардероба джинсы.

Отвернулась к стене, быстро скинула пижамную куртку, напялила на себя майку и свитер. Поправила воротник, вытащила из-под него волосы и сказала, обернувшись:

– Я готова!

Соня рассмеялась.

– А я хотела на кухне убрать…

– После, все после.

– Да. Но ты все же позвони. Вдруг никого дома нет, и мы зря поедем.

– Хорошо.

Соня вышла из комнаты. Валька уселась на край постели и подтянула к себе аппарат. Несколько мгновений молча сидела перед ним, сжимая и разжимая кулачки. Решалась. Сняла трубку и, глядя одним глазом в бумажку а другим на телефон, набрала номер.

«Никого, – думала она, слушая долгие длинные гудки. – Никого нет дома. Господи, что же мне делать? Похороны скоро, а я…»

– Да, – вдруг сказала трубка безжизненно.

Валька почувствовала, как покрывается мелкой гусиной кожей.

– Жанна?

– Да, – повторила трубка все так же безучастно.

– Меня зовут Валя.

Молчание.

– Вам Андрей ничего обо мне не говорил?

Тяжелый, рвущий душу вздох на другом конце провода.

– Валя, – с усилием повторила женщина, очевидно пытаясь сосредоточиться. – Валя, Валя, Валя… Подожди! Ты – родственница этой старой ведьмы? Как ее… Евдокии?

– Это моя бабушка, – подтвердила Валька, запрещая себе обижаться.

– Откуда ты знаешь…

– Мне Андрей оставил ваш номер, – быстро ответила Валька. Неужели она все еще не знает, что Андрей мертв? Господи, помоги!

– Андрей… тебе… оставил…

Женщина медленно повторяла ее слова, словно пыталась их осмыслить, и у Вальки появилось пренеприятное ощущение, что собеседница пьяна.

– Жанна, я могу сейчас к вам подъехать? – спросила Валька без обиняков. – Это очень важно.

Пауза. Очень долгая пауза.

– Приезжай, – наконец равнодушно сказала женщина и положила трубку.

Валька схватила листок с ее адресом, сунула его в задний карман джинсов. Порылась в бельевом шкафу и вытащила из самого дальнего угла тоненькую пачку долларов. Пересчитала и задумалась. Ровно тысяча. Нужно взять все: неизвестно, как у Жанны дела с финансами, а ей сейчас предстоят похороны… В общем, деньги пригодятся.

Положила деньги в сумочку, торопливо расчесала волосы и, не глядя в зеркало, скрутила их на затылке в привычный «кукиш».

– Дозвонилась?

Соня стояла на пороге комнаты.

– Дозвонилась. Нас ждут, – коротко ответила Валька и достала из гардероба свой новый норковый полушубок. Как же она ждала дня, когда первый раз облачится в уютную шкурку!

И дождалась. Воистину, бойтесь желать, ибо вы можете это получить…

Женщины вышли на улицу, и Вальку сразу же опьянил свежий морозный воздух. Холодное, почти зимнее солнце ослепительно сверкало в окнах домов, чистый первый снег щедро разбрасывал вокруг бриллиантовые брызги.

Соня повернулась к девушке и натянула шарф ей на нос.

– Не дыши холодным воздухом. Если опять свалишься, я не знаю, что Арсен с нами обеими сделает.

И Валька послушно задышала запахом зеленого чая, который остался на шарфе с той поры, когда она была без ума от «Элизабет Арден».

Они поймали машину, назвали адрес и уселись на заднее сиденье. Таксист прибавил звук магнитолы, и всю дорогу их сопровождала приблатненая компания радио «Шансон».

Доехали на удивление быстро. Так быстро, что Валька не успела как следует собраться с духом.

– Соня, пойдемте со мной, – попросила она умоляющим голосом.

– Ты уверена?

– Уверена. Я никогда в жизни так не боялась.

– Тогда пойдем.

Они расплатились с частником и вышли из машины. Валька запрокинула голову, рассматривая каменную громаду дома. Справа от них переливалось разноцветными огоньками окно кафе.

– Может, посидим немного? – спросила Валька малодушно, показывая глазами на дверь маленькой забегаловки. – Кофе выпьем… Пять минут, не больше! А?

Соня ничего не ответила, только сочувственно сжала ее локоть сильными пальцами.

– Да, я понимаю, – согласилась Валька. – Нужно идти…

Она потихоньку перекрестилась, Соня взяла ее под руку, и они медленно зашагали вдоль дома, выискивая глазами номера подъездов.