Текст книги "Покинутые (СИ)"

Автор книги: Карина Рэндом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

До начала интервью остается меньше часа, и Меркурий, чмокнув Лиссу в щеку и пообещав, что все будет хорошо, спешит проверить, все ли готово у работников сцены: он отвечает за ее оформление. Лисса, оставшись одна, решает заглянуть в гримерную и еще раз переговорить с Урсулой Фрай, а заодно дать последние напутствия дочери.

В гримерной царит запах лака для волос и тональной пудры, а когда Лисса заходит внутрь, Грация сидит напротив Урсулы и тренирует мимику.

– Вы зря за нее переживаете, госпожа Голдман, – улыбается Урсула, разглаживая складки на бордовом бархатном платье. – Грация – способная ученица, и у нее есть своя изюминка. Полагаю, она со всем справится и без меня.

Грация торжествующе смотрит на мать, и гордый взгляд ее раскосых глаз, подведенных мерцающими тенями, так и говорит: «Вот видишь!» Лисса вздыхает.

– Будь помягче к тем трибутам, кто в этом нуждается, – просит она. – Не давай им замыкаться в себе. Если что, госпожа Фрай подстрахует… Урсула, могу ли я поговорить с вами наедине?

Женщина кивает и, поднявшись с дивана, выходит с Лиссой за дверь.

– У меня точно нет поводов для беспокойства? – шепотом спрашивает главный распорядитель.

– Почти. Дело в том, что Грация весьма любопытна и резковата. И в попытке выведать то, что интересно ей, может перегнуть палку и показаться бестактной.

Лисса кивает: ее дочери всегда не хватало чувства такта, но его не хватает большинству капитолийцев, так что Грация может даже полюбиться зрителям. Быть может, даже больше, чем сама Урсула, ведь люди любят тех, кто похож на них, – но для Лиссы первая ведущая интервью навсегда останется эталоном.

– Могу я иметь при себе запасной наушник, чтобы быть уверенной наверняка, что она прислушивается к вам?

– И иметь возможность приструнить дочь? Прошу вас, только не вмешивайтесь, если не будет веской на то причины. Пусть Грация не знает, что вы ее контролируете. Через год девочке придется вести интервью в одиночку, так что пусть тренируется сейчас. Но позвольте спросить, госпожа Голдман… Если вы так не уверены в дочери, то почему не воспротивились ее желанию?

– Это все муж, – устало отвечает Лисса, нахмурив четко очерченные брови. – Он очень любит дочку. Я могла запретить Грации стать ведущей, но отказать в просьбе Меркурию – выше моих сил. Только прошу вас, пусть это останется строго между нами! – главный распорядитель Голодных Игр смущенно опускает взгляд. Это же совершеннейшее несоответствие образу: она должна быть сильной, волевой и гордой, а на деле выходит, что муж вьет из нее веревки. Впрочем, Меркурий поступает так лишь тогда, когда дело касается Грации, считая, что Лисса необоснованно строга с ней. Что поделать, госпожа Голдман втайне стыдится дочери: та непохожа ни на нее, ни на Меркурия – обычная капитолийская девушка, каких сотни. Хотя в юности Лисса тоже походила на других, пока не осознала свое призвание. Тогда в ней что-то переменилось – может, переменится и в Грации? В надежде на это она и дала дочери шанс.

Урсула понимающе кивает и обещает молчать – впрочем, не будь Лисса в ней уверена, она и словом бы не обмолвилась той о своих слабостях. Но ведущей пора возвращаться в гримерную: до начала интервью все меньше времени, а ей нужно и самой подготовиться к выходу на сцену. Да и Лиссе стоит поправить макияж – и прикрепить наушник, чтобы иметь возможность контролировать дочь вместе с Урсулой. Крохотное приспособление крепится к уху и легко маскируется прядью выкрашенных в иссиня-черный цвет волос, собранных в элегантную прическу. Лисса подкрашивает губы, оправляет белоснежное кружево на воротнике-стойке темного гипюрового платья, дожидается супруга и вместе с ним проходит в зрительный зал, заняв почетное место в распорядительской ложе. Он задумчиво теребит в руках свой веер-стилет, за двадцать пять лет Голодных Игр ставший чем-то вроде ее талисмана, и изучает публику, но вот раздается музыка, и под аплодисменты на сцене появляется обворожительная Урсула Фрай под руку с Бахусом Дисчертом. Урсула мало изменилась за те годы, что ее не видел зритель: все такая же обаятельная, одетая в темного цвета платье в пол – на этот раз бордовое, с обнаженными руками и палантином, наброшенным на плечи. Волосы, как всегда, природного каштанового оттенка – в этот раз они собраны мерцающей заколкой в низкий хвост, спадающий по спине роскошными локонами. Лисса одобрительно кивает: да, Урсула Фрай совсем не похожа на типичную капитолийку – в отличие от Бахуса, одетого в ярко-зеленый пиджак и прикрывающего лысину фиолетовым париком. Но Бахуса любят за его обаяние, что ни говори.

Зрители ликуют, увидев двоих своих любимых ведущих вместе, а те, перешучиваясь и обмениваясь любезностями, приветствуют публику.

– Мы рады вновь говорить вам: «Здравствуйте!» с этой сцены! – начинает Урсула, и Бахус подхватывает:

– Однако же вы, пожалуй, и недоумеваете: как же, ведь мы хотели уйти! Признавайтесь, коварные, вы ведь ждали кого-то новенького вместо нас, верно?

Из зрительного зала слышится шум, свист, аплодисменты и крики «Мы вас любим!», и Бахус смеется. Урсула посылает публике воздушный поцелуй, а затем, дождавшись, пока все поутихнут, скромно говорит:

– Мы рады видеть вас и чувствовать вашу любовь здесь и сейчас, но… Но все-таки мы с распорядителями подготовили для вас небольшой сюрприз, и этот сюрприз куда лучше, чем два ведущих на интервью с трибутами!

– Верно, Урсула, – соглашается Бахус. – И это… три ведущих!

Он смеется, и зал удивленно гудит, недоумевая. Урсула спешит пояснить:

– Господин Дисчерт шутит!

– Это еще почему? – возмущенно уперев руки в боки, спрашивает Бахус. – Нас и правда трое!

– Да, но беседовать с трибутами мы с тобой не будем, приятель: в нашем возрасте пора лежать перед телевизором, пить имбирный чай с медом и нянчить внуков… Дорогие друзья! – Урсула обращается к затаившей дыхание публике. – Пожалуй, нам не стоит так долго томить вас, но я все же хочу сказать! Все мы знаем, что эти Игры особенные – не только потому, что трибутов в этом году выбирали не случайным голосованием…

–…но еще и потому, – заканчивает за нее Бахус, – что Лисса Голдман, бессменный главный распорядитель, подаривший нам столько незабываемых впечатлений, решила после Квартальной Бойни оставить пост и передать бразды правления своему преемнику! Но это ни в коем случае не означает, что фамилия Голдман навсегда исчезнет с афиш и рекламных плакатов! Дело в том, что наш новый ведущий… Это Грация Голдман, дочь Лиссы и невероятно талантливая юная леди!

Зал рукоплещет. Лисса усмехается: ее дочь любят в Капитолии. Несмотря на свой юный возраст, Грация уже успела пробиться на телевидение и вела свою рубрику на модном канале один раз в неделю – и этого она добилась без помощи влиятельных родителей. Иначе бы и речи быть не могло о том, чтобы взять ее ведущей на Игры: Лиссу тут же обвинили бы в том, что она продвигает свою дочь. Но по счастью, Грация вполне справилась с этой задачей сама, так что теперь она выходит на сцену, сияя и улыбаясь, и рассылает зрителям воздушные поцелуи. Ее платье, длинное и пышное, мерцает в свете софитов серебристыми стразами, крупное колье на груди переливается металлическим блеском, а сама Грация, кокетливо поведя обнаженным плечиком, подает руку Бахусу для поцелуя, а затем чмокает в щечку Урсулу и щебечет о том, как счастлива оказаться перед столь радушной публикой на одной сцене с такими опытными ведущими. Зал снова взрывается аплодисментами – уже в который раз за этот едва-едва начавшийся вечер, – а Грация Голдман, перебросившись парой фраз со своими коллегами и еще раз обратившись к зрителям, усаживается на диван, обитый кожей, черной с ярко-синим отливом: точь-в-точь волосы Лиссы. Урсула и Бахус встают по обе стороны от него и мгновенно проваливаются под пол, оставив после себя лишь столпы дыма; в тот же миг в задней части сцены разворачиваются к зрителю двадцать четыре кресла, занятые трибутами, вызвав бурные овации и восторженные взвизгивания особо впечатлительных капитолийцев.

– Давайте же поприветствуем наконец наших дорогих гостей! – восклицает Грация и сама принимается аплодировать. – Самое время познакомиться с каждым из них, и сейчас я хочу пригласить на эту сцену… Анести Халлен!

И Анести гордо поднимается со своего кресла. Пока она идет по сцене, Лисса успевает рассмотреть ее платье, длинное, обтягивающее грудь и талию, но плавно расширяющееся от середины бедра. Анести, подобно Грации, одета в серебристой гамме, вот только если платье ведущей – светлое и искрящееся засчет стразов и блесток, то наряд девушки из Первого дистрикта по цвету больше похож на фольгу. Открытые загорелые плечи, вырез-лодочка, а по линии талии пришита широкая черная оборка – баска. Анести изящно убирает за ухо прядь платиновых волос, которые стилист оставил ниспадать на плечи девушки, и усаживается напротив Грации. Лисса, крепко сжав в ладони веер, напряженно смотрит на дочь.

– Ну что, Анести, как твои дела? – приветливо спрашивает та, и Анести улыбается:

– Все замечательно! Знаешь, Грация – можно же на «ты», да? – я чувствую, что полна сил и энергии, чтобы свернуть горы… Ну, и чью-нибудь шею, если мне начнут мешать…

Публика смеется, а Анести пожимает плечиком. Она хорошенькая, отмечает про себя Лисса. Тонкий прямой нос, гладкая бронзовая кожа, холодные голубые глаза и обаятельная улыбка… Плюс, девушка ведет себя как лидер, она настроена на победу и знает, что делать, чтобы ее достичь. Спонсоры любят таких, как Анести Халлен, несомненно.

– Неужели ни капельки не волнуешься перед завтрашним днем? – спрашивает у нее Грация, и трибут, на мгновение задумавшись, отвечает:

– Отчего же? Волнуюсь. Все-таки Квартальная Бойня не каждый день случается. И я думаю, любой трибут переживает накануне Голодных Игр – даже те, кто убеждает вас в обратном.

– И о чем же переживают трибуты?

– Большинство, полагаю, о том, что не переживут завтрашний день. Ну, или Игры в целом. Еще многих пугает неизвестность: что будет на арене? Потому что ты можешь быть готов к степям и пустыням, но если тебя загонят туда, где снега и вечная мерзлота… Ну, тут уж как повезет.

– А о чем беспокоишься ты?

– Даже не знаю. Это какой-то легкий мандраж, как… как перед экзаменом, например. Вроде бы знаешь, что сдашь, но все равно нервничаешь.

– С экзаменами Голодные Игры еще не сравнивали, – улыбается Грация.

– Значит, я и в этом первая? – смеется Анести. – Лестно.

– А расскажи, почему ты так хочешь победить? Мне стало известно, что ты так яро рвалась на Игры… Буквально размазала по стенке всех своих соперниц.

– Не скрою, мне очень хотелось принять участие в Бойне и показать, на что я способна.

– Наверное, нужно быть очень смелой, чтобы найти в себе силы соревноваться за звание трибута. Я знаю, что в Дистрикте-1 у тебя были достойные соперницы, и могли выбрать кого-то из них…

– Да, там были хорошо подготовленные девушки. Так что раз уж я здесь, вы можете быть уверены, что видите перед собой лучшую из лучших!

Зал взрывается аплодисментами, но Грация призывает зрителей к тишине и продолжает интервью, пока время Анести Халлен не подходит к концу. Тогда Лисса облегченно выдыхает: кажется, ее дочь неплохо справляется. Пока Анести усаживается в свое кресло, Грация называет имя Диаманда Уиндема, и тот под шквал оваций выходит к ведущей.

– Здравствуй, Грация. Отлично выглядишь, – улыбается он. Вежливость – превыше всего. Грация, закатив глаза и всплеснув руками, восклицает:

– Ох, вы видели это? Диаманд не только лучший трибут по результатам индивидуальных показов, он еще и галантный джентльмен! Ну, расскажи, Диаманд, как тебе удалось отвоевать десятку у жюри? В этом году они поставили ее только тебе!

– Ну, я всего лишь делал то, что умею, – пожимает плечами молодой человек с аккуратно уложенными золотистыми волосами. Он поправляет расстегнутый воротничок белой рубашки с закатанными по локоть рукавами и улыбается. Удивительный юноша: обычно Дистрикт-1 представляют надменные парни, готовые убить любого, кто встанет у них на пути, а Диаманд… Он держится уверенно, но просто. И его стилист решил сыграть на этой простоте, не стремясь к созданию какого-то внушительного образа. На Диаманде белая рубашка без излишеств, чуть подвернутые брюки коричневато-бежевого оттенка и светлые туфли – изящно, легко и не броско. Тот самый случай, когда такой вариант смотрится наиболее выигрышно.

– Хочешь оставить свои навыки в секрете? – спрашивает тем временем Грация. – Что ж, я понимаю тебя. Тогда позволь спросить… До меня дошли слухи, будто ты пренебрегаешь советами своего ментора, это правда?

– Я так понимаю, мы здесь шагу без слежки со стороны Капитолия ступить не можем? – хмурясь, вопросом на вопрос отвечает Диаманд.

– Так значит, правда? Но почему?

– Скажем так, моя ментор – хорошая девчонка, но слишком сильно хочет, чтобы я победил.

– А ты не хочешь?

– Хочу. Но я и сам прекрасно знаю свои способности. И есть вещи, в которых я вижу смысл совершенствоваться, а есть то, чем можно пренебречь в пользу чего-то более нужного мне.

– Что, например, ты имеешь в виду?

– Саморазвитие. Мне интересно узнавать новое, изучать то, в чем я не разбираюсь… Ну, или просто читать в качестве досуга. Быть может, после победы в Играх мне даже удастся пополнить свою домашнюю библиотеку какими-нибудь редкими изданиями, как знать… Как думаешь, Грация, в Капитолии есть что-то подобное?

«Есть,» – проносится в голове Лиссы, но Грация уклончиво отвечает:

– Всякое может быть.

Госпожа Голдман вздыхает. Разумеется, Грация не может знать об этих книгах – они не для публичного доступа. Часть хранится под замком в сейфе главной городской библиотеки, часть – в личной библиотеке президента Борка, а кое-что есть и у самой Лиссы и ее мужа. В основном это книги о революционерах и революциях, кое-какие исторические романы, работы авторов, живших еще до Панема… А Меркурию, большому поклоннику оружия, удалось раздобыть где-то книги по военному делу, и судя по его взгляду Лисса понимает: одну из них он с радостью передал бы Диаманду в случае его победы. Меркурий Голдман свою ставку сделал. Ну, а Грация Голдман продолжает беседовать с Диамандом, а по истечении отведенных ему трех минут приглашает к себе Инграту Шер из Дистрикта-2. На Инграте легкое черное платье с рукавом в три четверти и свободной юбкой в пол, причем стилист обыграл наряд так, что рукава и юбка ниже колена выполнены из прозрачной ткани. Подол платья украшает широкая атласная лента, а на талии у Инграты болтается тонкий кожаный ремешок. Девушка, неловко улыбаясь, присаживается на край кресла рядом с Грацией и, сложив на коленях тонкие изящные руки, взволнованно смотрит в зал. Лисса напрягается: Инграта – тот трибут, которому необходима будет поддержка со стороны ведущей. Справится ли Грация?

– Здравствуй, Инграта, – улыбается она. – Чудесно выглядишь. Мне очень нравится твоя прическа – так просто и… стильно.

Лисса удовлетворенно кивает. Видимо, наставления Урсулы не прошли даром: пока все идет хорошо. И заговорить о прическе Инграты – отличный способ помочь ей расслабиться, тем более, ее стилист и правда постарался: темные волосы девушки собраны на затылке каким-то замысловатым узлом, а вдоль правого виска к нему тянется ажурная косичка, украшенная черными стразами. И это придает образу Инграты некой строгости и утонченности.

– Спасибо, – приободрившись, отвечает девушка на комплимент. – Это все мой стилист.

– Что ж, я думаю, мы можем ему поаплодировать: он постарался на славу! Чего стоят ваши с Марблом образы на параде… Это было впечатляюще. Скажи, а кто придумал ехать верхом?

– Ну… – зардевшись, Инграта смотрит в зрительный зал, а потом на Грацию. – Вообще, это я попросила. Дело в том, что в конюшнях перед началом парада мне разрешили покормить лошадок – я очень люблю лошадей. Ну, а потом я спросила, что, если мы с Марблом поедем верхом… Стилистам идея понравилась. Но я, честно говоря, никогда прежде не ездила на лошадях, – смущенно произносит она.

– Ну, это нестрашно. Все когда-то бывает впервые. А скажи, как твое настроение перед Играми?

Инграта нервно ерзает на диване, и Лисса хмурится: лишний вопрос. Но ничего не поделать, девушка скомканно отвечает:

– Не очень хорошее. У меня много сильных соперников, так что… да.

«Обходи эту тему стороной, – звучит в наушнике Лиссы голос Урсулы. – Спроси еще что-то».

– Хм… Ну что ж, – продолжает Грация. – В любом случае, всегда есть смысл бороться: я верю, у тебя все получится. Расскажи, кто ждет тебя дома с победой?..

На вопросы о семье Инграта тоже отвечает немногословно, хотя у Лиссы создается впечатление, что она очень любит своих близких. А еще, как ни удивительно, девушка сама, без лишних вопросов, говорит, что здесь, в Капитолии, она стала совсем иначе относиться к жизни, и если она победит, то начнет жить иначе. Как именно, Инграта рассказать не успевает – время подходит к концу, и Грация, пожелав ей удачи, приглашает к себе Марбла Хейта. На Марбле темно-синий костюм, черная рубашка и лиловый галстук – и юноша явно чувствует себя некомфортно во всем этом. И его обычно самоуверенный и наглый взгляд сейчас жалобно кричит: «Пожалуйста, дайте мне обычную футболку!» Однако Грация замечает:

– Марбл, ты выглядишь таким… серьезным.

– Лучше бы ты сказала, что мне не идет пиджак – тогда я снял бы его со спокойной душой, – ворчит трибут. С его широкими плечами пиджак и правда смотрится нелепо, но если Грация признает это – опозорит стилиста на весь Панем. Так что она пропускает это замечание мимо ушей и спрашивает:

– Уже завтра начнутся Игры. Настроен на победу?

– Еще бы! Я всю жизнь к этому стремился.

– Значит, победить в Голодных Играх – твоя мечта?

– Скорее, цель. Мечты – это для впечатлительных девиц.

– Вот как? Ну что ж, настоящий мужчина и в самом деле должен уметь ставить перед собой цели и, что важнее, достигать их, не так ли, дамы и господа?

Дождавшись, пока стихнут овации, Марбл отвечает на слова Грации:

– Не сомневайтесь, я своей цели достигну.

– Охотно верю. Ну, а что ты можешь поведать нам о себе? Кто он – Марбл Хейт?

– А что именно тебя интересует, Грация?

– Ну, допустим, есть ли у тебя возлюбленная? Уверена, многие из присутствующих – да и девушки из Второго тоже – очень хотели бы узнать это!

– Мне придется разочаровать этих девушек, поскольку я влюблен, и это взаимно.

– Так значит, твоя девушка ждет тебя с победой?

– Ну разумеется. Только не надо просить меня передать ей привет и какие-то пожелания, ладно? – раздраженно замечает Марбл. – Не люблю этой показушности, а все, что надо, я и так ей уже сказал.

– Какой суровый, – смеется Грация. – Что ж, будь по-твоему…

Вслед за Марблом к Грации выходит Иштар Пибоди из Третьего, и одного взгляда на нее Лиссе хватает для того, чтобы задуматься о собственной ставке, хотя роскошный образ на интервью – это даже не заслуга самой Иштар. Хотя, надо признать, девушка достойно преподносит платье, в которое нарядила ее стилист. По сути, само платье – совершенно обычное: кремовое, свободное, с широкими рукавами и кружевом по их краю, а также по подолу и вороту. Но вот поверх него… Поверх него на Иштар был надет плотный бордовый жилет, расшитый золотом и драгоценными камнями – длинный, до самых колен, не застегнутый, но сколотый массивными булавками. К плечам жилета крепились лисьи хвосты, спускаясь по рукам девушки до самых локтей, и такие же хвосты спадали ей на грудь. Волосы Иштар зачесаны и собраны в пучок, а голову венчает массивное украшение – нечто вроде фероньерки* со множеством жемчужных и гранатовых нитей. В ушах покачиваются крупные серьги ему в тон. Роскошно. Редко кому может пойти подобный образ, но в случае с Иштар попадание было безупречным. Должно быть, Айсис, ее стилист, просто в восторге, что нашла девушку, которой подходит подобный стиль – не исключено, что она захочет сделать ее своей постоянной моделью… Конечно, в случае, если Иштар победит.

– Иштар, вот это да! Потрясающе! – восторгается Грация, хотя Лисса и не уверена, что ей действительно нравится. – И бог мой, какие у тебя скулы! – А вот это уже искренне. И скулы Иштар Пибоди усилиями группы подготовки стали еще острее и выше, чем прежде.

– Спасибо, Грация, ты тоже замечательно выглядишь, – с вежливой улыбкой, но все же холодно произносит Иштар.

– Боюсь, рядом с тобой мое платье даже блестеть перестало, – смеется ведущая. – Готова к арене?

– Думаю, да, – сощурившись, отвечает Третья. – У нас ведь было достаточно времени, чтобы подготовиться.

– А как именно ты готовилась?

– Думаешь, есть какие-то особые секреты? Мне придется тебя разочаровать, но я, как и все остальные, просто училась владеть кое-каким оружием и другими полезными навыками…

– Судя по твоей восьмерке за аттестацию, у тебя вышло недурно. Но ведь ты не расскажешь нам, что показывала распорядителям? Вы, трибуты, отчего-то такие скрытные…

– Ну, а как иначе? Все, что я сейчас скажу, услышат мои соперники, и тогда я не буду иметь козыря в рукаве.

– К слову о рукавах… Они у тебя такие широкие, там точно ничего не припрятано?

– Нет, – сдержанно смеется Иштар. Неискренне – снова из вежливости, чтобы произвести приятное впечатление. – Однако мой стилист всерьез предлагала спрятать туда змею.

– Змею?! Настоящую?

– Самую что ни на есть. Но потом она решила, что это чересчур – образ получится перегруженным. Мы приберегли змею до лучших времен.

– Значит ли это, что ты обещаешь нам вернуться с арены и на финальном интервью предстать перед зрителями с живой змеей в руках?

– Возможно, – уклончиво отвечает девушка. Грация пытается поспрашивать ее о жизни в Дистрикте-3, но эти вопросы Иштар ловко обходит стороной, а потом звенит спасительный звонок, и она возвращается на место.

– Ром Гаррисон! – объявляет Грация имя следующего трибута, и Ром, одетый в рубашку из золотистого шелка, широко улыбаясь, садится напротив нее.

– Добрый вечер, дамы и господа! Грация, мое почтение, – кивает он, вальяжно расположившись на диване.

– Я вижу, ты в прекрасном расположении духа?

– А ты предлагаешь мне плакать и утирать слезки кружевным платочком, который я нашел у себя в гардеробе? – хохочет он. Скажи, капитолийцы и правда такими пользуются?

– Ну да…

– Вот ужас. Неудобно же! Мой вам совет, попробуйте перейти на что-то попроще. Обычный носовой платок, знаете, без всяких этих ваших изяществ. Если мне удастся вернуться, я покажу, что имею в виду.

– То есть, ты сейчас предлагаешь нам носовые платки? В прямом эфире?

– Верно, – расплывшись в широкой улыбке, соглашается Ром. – Но это все лирика. Что там у вас?

– У нас? А может, у тебя? Скажи, есть какой-то план, как победить?

– Плана пока нет, – чуть спокойнее отвечает Гаррисон. – Но есть кое-какие наработки. В основном я собираюсь полагаться на свой ум, конечно, но и без физической подготовки никуда.

– Ну, думаю, с этим у тебя все в порядке.

– Надеюсь. Не хотелось бы в бою с кем-то из профи прослыть доходягой.

Грация смеряет его оценивающим взглядом:

– А ну, напряги бицепс!

– Ну вот еще, я, может, не хочу, чтобы вы все на мои бицепсы смотрели! Может, у меня их и нет вовсе! – И все же напрягает руку, и хотя под рубашкой мало что понятно, публика принимается одобрительно улюлюкать. – Ну все, все, ребят, потише! – усмиряет их Ром. – Так что ты там еще собиралась спросить, Грация?..

Ром хозяйничает на сцене, словно это он ведущий, и Грацию это явно утомляет, поэтому когда время Гаррисона подходит к концу, она счастлива выпроводить его и пригласить к себе Талассу Ричардсон.

– Здравствуй, милая, – улыбается она. – Ты к нам словно с пляжа пришла. Не принесла с собой кусочек моря?

– Увы, моря не принесла, но могу рассказать о нем, – предлагает Таласса, и Грация с радостью соглашается: в Капитолии моря нет, и трибутов из Дистрикта-4 здесь особенно любят за какую-то особую солнечность. В этом году стилистам Четвертого особенно нравится обыгрывать ее в нарядах своих трибутов: так, Таласса одета не в шелка и органзу, а в свободный бирюзовый топ и длинную юбку из простой голубовато-серой материи, разрезанную почти от самого бедра и украшенную множеством поясков из деревянных бусин и причудливо переплетенных кожаных шнурков. На ногах – сандалии, на руках – бесконечное множество колец и браслетов – тонких и широких, кожаных, металлических, собранных из мелких ракушек… На шее – деревянные бусы, а светлые волосы небрежно разбросаны по плечам и сбрызнуты средством, благодаря которому кажется, будто Таласса только что выбралась из воды. И о море она рассказывает так вдохновенно, что Лисса невольно заслушивается, но Грация вовремя останавливает поток ее речи – иначе просто не хватит времени.

– Давай поговорим о тебе, – предлагает она. – Я, например, уж очень хочу узнать, что символизируют эти золотые рисунки на твоей коже – это так… необычно!

«Осторожнее, – «включается» Урсула в наушнике Лиссы и, соответственно, самой Грации. – Часть из рисунков – символы мятежников. Не дай ей говорить о них».

Грация, быстро сориентировавшись, указывает на одну из татуировок:

– Что, например, значит этот глаз на твоем запястье?

– О, это нечто вроде моего внутреннего ока, – охотно поясняет Таласса. – Помогает оставаться в гармонии с собой. Еще тут есть рисунки-талисманы, которые многое значат для меня, а есть просто узоры, не несущие в себе особой нагрузки. И еще есть символы справедливости, равенства… Я могла бы рассказать о них, будь у нас больше времени.

– Что ж, если ты победишь, мы непременно встретимся еще раз, и ты все расскажешь. А пока давай поговорим о твоей жизни в Четвертом. Чем ты занимаешься?

– Ну… Если честно, я очень люблю ходить в море за рыбой. У меня есть свое судно, «Морская ведьма», и отличная команда.

– А я слышала, будто женщина на корабле – плохая примета. Разве моряки – не суеверные люди?

– Не в этом случае. У нас в семье это уже традиция – моя бабушка вот была в свое время капитаном большого корабля. Я бы хотела быть на нее похожей, она боролась за…

– Так значит, твои земляки тебе доверяют? – обрывает ее Грация.

– Думаю, да, – сердито отвечает Таласса, явно прекрасно понимая, почему ей не дали договорить, а потому не предпринимая новой попытки. – Именно поэтому я здесь – чтобы оправдать их доверие. – Она замолкает и с шумом втягивает воздух сквозь зажатые зубы.

– В чем дело? Волнуешься?

– Безумно.

– Что ж, я могу лишь пожелать тебе удачи… Давайте поддержим Талассу аплодисментами!

Лисса едва заметно улыбается, лениво обмахиваясь веером. Таласса – одна из ее фаворитов на эти Игры, и будет очень интересно посмотреть, как покажет себя девушка. У главного распорядителя сложилось впечатление, будто Таласса чем-то рассержена и недовольна. У нее остается еще несколько мгновений, и она использует их на то, чтобы все же высказаться напоследок.

– Знаете, – говорит она, – я выросла у самого берега моря, и я хочу сказать, что море – свободно. Оно не подчиняется даже самым опытным морякам, и если ему вздумается – оно штормит. И в этом кроется его самая большая опасность. – И Таласса с гордо поднятой головой возвращается на свое место, прижимая тонкие жилистые руки к раскрасневшимся щекам. Грация спешит назвать имя Сандала Шортли, и тот занимает место рядом с ведущей. Он держит себя слегка зажато – скорее всего, волнуется, да еще вечно теребит пуговицу на распахнутом белом пиджаке. Сандала стилист тоже одел в морской тематике: под пиджаком у юноши – футболка в широкую сине-белую полоску, а на ногах – темно-синие брюки. Из нагрудного кармана пиджака небрежно выглядывает того же цвета платок.

– Привет, Сандал! Как твое настроение?

– Ну, если быть честным, то я должен сказать, что оно как бы двоякое такое. – Грация на какую-то долю секунды закатывает глаза, ожидая долгую тягомотную речь, пересыпанную кучей лишних междометий и уточнений. Сопровождающая так и не научила Сандала говорить легко и непринужденно. – С одной стороны, конечно, перед Играми страшно. Вот представьте, да: многие из нас умрут уже завтра. Но если судить с другой стороны, то я, пожалуй, очень жду, когда все начнется. Потому что ожидание очень сильно выматывает. – Голос течет вязко, как густой сироп. И Грация спешит его разбавить:

– Могу представить, как нервничаете вы, трибуты, если уж мы извелись в ожидании! А ты к кому относишь себя: к тем, кто умрет завтра, или к счастливчикам, которые поборются за победу?

– Мне бы, конечно, хотелось видеть себя во второй категории, что ты назвала. Потому что в целом я уверен в своих силах, и настроение у меня поэтому такое… в общем-то, приподнятое.

– Если этот парень в приподнятом настроении такой заторможенный, боюсь представить, какой он, когда ему грустно, – шепчет Артемида на ухо Лиссе. Та согласно кивает.

– Сандал, я знаю, что ты очень-очень хотел попасть на эту Квартальную Бойню! – восклицает тем временем Грация. – Не расскажешь нам, почему?

– Я… Вообще говоря, это все так сложно, и у медали две стороны, но… – расплывчато начинает юноша.

– Ты хочешь добиться славы? Признания? Любви какой-то девушки? – перечисляет Грация, вглядываясь в лицо трибута. – По глазам вижу, все дело в девушке! Ну, признавайся!

– Возможно, ты в чем-то и права… – неохотно говорит Сандал и замыкается в себе. Дальнейшие расспросы – даже когда Грация сменяет тему – особых плодов не приносят, и ей приходится отпустить его и позвать к себе Айвори Ферфакс из Дистрикта-5.

Кареокая Айвори с ажурными косами до самой талии выходит на середину сцены, застенчиво улыбаясь, и робко присаживается на самый краешек дивана, выпрямив спину.

– Здравствуй, – дрожащим от волнения голосом говорит она в ответ на приветствие Грации, и зрители принимаются аплодировать, стараясь ее поддержать.

– Айвори, детка, ты так волнуешься, что у тебя даже коленки трясутся! Неужели мы такие страшные?

Айвори смущенно смотрит на свои ноги в белых кружевных колготках и аккуратных черных туфельках с бантом: они и правда дрожат оттого, что девушка опирается на пол лишь носочками. Опустив на паркет всю стопу, она робко поясняет:

– Прости, Грация, я просто очень нервничаю, когда надо говорить что-то перед публикой.

– Ничего страшного, с кем не бывает, – понимающе кивает ведущая. Лисса напряженно следит за ней: не спугнет ли Пятую?.. Но нет, пока Грация продолжает отпускать девушке комплименты: – Ты, главное, не бойся: в Капитолии ты многим полюбилась, правду же я говорю? – и, когда аплодисменты стихают, замечает: – Мне очень нравится образ, который выбрал для тебя стилист. Ничего кричащего, так мило и скромно…