Текст книги "Покинутые (СИ)"

Автор книги: Карина Рэндом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

– Но ведь ты приготовила нам что-то вкусное по случаю своего ухода, не так ли?

– Все-то тебе расскажи, Аврелий, – смеется Лисса.

– Ну, Игры-то Голодные! И зрителей тоже надо подкармливать!

– Могу только сказать, что арена в этом году будет… Чуточку особенной, – обещает госпожа Голдман.

– О Боже, какая интрига! – восклицает Аврелий, всплеснув руками. – Друзья мои, вы слышите, что говорит эта женщина? Особенная арена! Поверьте, я знаю об этом не больше вашего! – уверяет он, обращаясь на камеру.

– Ты сейчас так всех заинтересуешь, что нам придется начинать Игры незамедлительно, без подготовительных этапов и близкого знакомства с трибутами!

– О, нет. Нет и нет. Без этого никак нельзя, мы все с нетерпением ждем интервью и, разумеется, парада, до которого осталось всего ничего! А потому, друзья мои, – обращается Аврелий к зрителям, – я закончу наш прямой эфир и отпущу госпожу Голдман делать последние приготовления к Церемонии открытия. Встретимся на параде!

Камеры выключаются, и Лисса может выдохнуть.

– Ну ты и плут, Аврелий! Напустил интриги…

– А как же иначе? Должен же я повышать рейтинги!

– И то верно! Но теперь я тебя оставлю – хотелось бы незаметно наведаться в конюшни и посмотреть, как там наши дорогие трибуты.

– Не боишься быть узнанной?

– За двадцать пять лет в распорядительской ложе я научилась неплохо маскироваться, – смеется Лисса и покидает студию. Аврелий шлет ей вслед воздушные поцелуйчики.

Госпоже Голдман многое надо успеть перед началом Церемонии открытия. В первую очередь – подготовиться к ней, поскольку появиться на столь торжественном мероприятии в том платье и с той прической, с которой она только что предстала перед Панемом на интервью, будет моветоном. Поэтому, забежав в гримерную, она спешит снять легкое белое платье и переодеться в черный корсет и того же цвета длинную юбку с турнюром. Визажист подправляет макияж главного распорядителя, умелые руки парикмахера переделывают замысловатую прическу из собранных воедино кос в низкий пучок; последний штрих – шляпка с вуалью, и Лисса Голдман готова к Церемонии открытия. Теперь пора спуститься в конюшни и посмотреть, как ведут себя трибуты перед началом Церемонии. Всех, конечно, с маленького балкончика не разглядишь, да и времени до начала парада еще достаточно – навряд ли каждый уже подошел и готов к старту… Но и тех, кто пришел заранее, Лиссе всегда бывает достаточно. Например, сейчас она с любопытством изучает первых явившихся – трибутов из Дистрикта-2. Видимость с балкончика, оборудованного специально для главного распорядителя, далеко не самая хорошая, так что лица трибутов и их одежды разглядеть непросто, но зато слышимость… Муж госпожи Голдман, Меркурий, постарался сделать так, чтобы ни одно словечко, сказанное внизу, не пролетело мимо ушей наблюдателя, стоящего на балконе. И это – их маленький секрет, о котором не знает больше никто: Лисса не хотела бы, чтобы об этом месте разведал кто-то из ее коллег или репортеров, а главное – Президент Борк. В конюшнях перед началом парада звучат довольно интересные заявления от трибутов, и Президент едва ли был бы рад услышать их. Одно его распоряжение – и Игры будут проводиться нечестно по отношению к излишне болтливым участникам. Лисса же против этого. Она просто изучает. И сейчас ей есть, что послушать – причем речи эти тем интереснее, что совершенно не подобают трибутам из Второго. Девушка, Инграта, едва оказывается рядом со своей колесницей, восторженно и по-детски непосредственно восклицает:

– Ой, лошадки! – и принимается трепать одну из лошадей по мягкому серому боку. – Ты моя хорошая, ты моя красавица! – ласково повторяет она и вдруг спрашивает у своего стилиста: – А можно ее покормить?

И Инграте тут же находят яблоко, которое девушка со счастливым видом протягивает кобылке.

У Иштар Пибоди лошади таких радостных эмоций не вызывают.

– Надеюсь, они не лягаются. И не перепачкают мне костюм, – брезгливо замечает она, посильнее запахивая халат. – Ром, ты так и будешь тут стоять или наконец поможешь мне забраться в колесницу?!

Лисса усмехается: у этой девушки явно капитолийский склад ума. Интересно, кто ее родители?

– Ублюдки, – слышится из дальнего конца конюшен. Лисса не успевает понять, кто это сказал – очевидно, девушка из одного из дальних дистриктов. Следом слышится еще несколько крепких ругательств в адрес капитолийцев – кажется, возмущается Двенадцатая. Ну что ж, это ее право – Лисса не может осуждать Антрациту. Почти каждый год кто-то из трибутов вот так же яро и открыто ненавидит Капитолий; главное, чтобы об этом не узнал президент. Когда в игре есть мятежные души, зрелище зачастую получается более интересным.

– Тихо ты, – шикает на Антрациту ее земляк. – Услышат еще! – он воровато оглядывается, но поблизости нет ни одного капитолийца: стилисты Двенадцатого куда-то отошли, а другие слишком далеко, чтобы расслышать их препирательства. Антрацита, насупившись, замолкает, а парень – кажется, его зовут Вик – нервно спрашивает: – Интересно, долго нам тут еще ждать?

Лисса поглядывает на часы. До начала остается минут пятнадцать, не больше, и ей пора бы уже занять свое место в распорядительской ложе. Бросив последний взгляд вниз, на подтягивающихся потихоньку трибутов, она собирается уже развернуться, как за спиной раздается уверенный тихий голос:

– Я знал, что найду тебя здесь.

– Меркурий, – улыбается Лисса и берет мужа под руку.

– Ну что, как трибуты? – спрашивает он. Лисса, бережно отведя в сторону серебристую челку, спадающую на лоб Меркурия, многозначительно кивает:

– Есть очень необычные ребята. Впрочем, как и всегда. Идем?

Меркурий кивает, и они вдвоем покидают балкончик по специально оборудованному потайному коридору. Выходят на Круглую площадь, где на трибунах собрался уже почти весь Капитолий, и занимают свои места в распорядительской ложе.

– Господин Хоффман, после парада мне бы хотелось получить от вас небольшой отчет, – замечает Лисса, отыскав Эрота среди коллег. – Что, по-вашему, представляют из себя трибуты, как можно помочь им раскрыться на арене… Вы меня понимаете?

Эрот, растянув губы в улыбке, кивает и потряхивает стопкой листов, закрепленных на планшете – очевидно, сюда он записывает все собранные о трибутах сведения. Прекрасно.

– Тогда жду вас в своем кабинете по окончании Церемонии, – подводит черту госпожа Голдман и приветственно кивает Артемиде, своей коллеге и близкой подруге.

– Ну что, старушка, оторвешься в последний год? – смеется та, и Лисса с трудом прячет улыбку. Она перекидывается с подругой еще парой фраз, а затем над площадью громом проносятся первые ноты гимна. Парад трибутов начинается.

Колесница Дистрикта-1 запряжена белыми лошадьми с крупными перьями на головах. Трибуты же – Диаманд и Анести – сияют, как и положено жителям округа ювелиров. Анести одета в узкое белоснежное платье в пол с глубоким декольте и разрезом до середины бедра, обнажающим сильные загорелые ноги. На плечи девушки наброшено боа, запястья украшают массивные браслеты, переливающиеся бриллиантовым блеском, на шее – тяжелое колье к ним в комплект, а голову венчает тонкий обруч с пером, под который собраны волосы. Анести приветливо улыбается публике, и Лисса думает, что одной своей улыбкой девушка покорит немало сердец. У ее земляка тоже невероятно обаятельная улыбка, хотя и не такая яркая, но более искренняя. Из этих двоих Диаманд, одетый сегодня в белые брюки и переливающийся, подобно бриллиантам на шее Анести, пиджак, Лиссе Голдман нравится сильнее.

Трибуты из Дистрикта-2 одеты в этот раз слишком уж просто. У обоих – серые, совершенно идентичные костюмы, и только прическа Инграты кажется интересной – шоколадные волосы зачесаны наверх и сбрызнуты пепельным лаком, подобно скале. Но зато трибуты – очевидно, с легкой руки все той же Инграты – едут верхом, и это вызывает в толпе восторженный отклик… А после Марбл и Инграта вдруг отпускают поводья и разводят руки в стороны. Инграта едва не падает, но Марбл хватает ее за запястье, и девушке удается удержать равновесие. Они так и едут, держась за руки, а их костюмы начинают буквально трещать по швам. Там, где появляются неровные черные бороздки – в основном на шее и плечах, – из-под обтягивающих комбинезонов выступает оранжевато-красная густая субстанция и изливается по одежде, подобно лаве. Такая же лава – или кровь, символ победы в Играх? – стекает по волосам Инграты на лицо, покрытое серой краской и черными узорми трещин. Вулканы, непредсказуемые и опасные – такие, какими обычно предстают на Голодных Играх трибуты из Дистрикта-2, занимающегося горнодобывающей промышленностью. Зрители просто ревут от восторга, восхищенные таким решением стилистов – и тут же замолкают, ошарашенные: колесница Дистрикта-3 совершенно пуста. Слышатся удивленные перешептывания, кто-то уже готов начать возмущаться, да и сама Лисса с трудом держит себя в руках – она же своими глазами видела Иштар и Рома в конюшнях! Что-то пошло не так, Церемонию необходимо прервать?.. Главный распорядитель Игр судорожно хватает Меркурия за руку и готовится остановить парад, и тут на колесницу Третьего падает луч прожектора. По Круглой площади проносится облегченный и восхищенный выдох: Иштар и Ром словно появляются из ниоткуда, и их тела и лица сплошь покрывают столбики ярко-зеленых цифр – нулей и единиц. Матрица. Зрители аплодируют и салютуют Третьему дистрикту, Иштар надменно смотрит перед собой, Ром довольно улыбается. А потом освещение падает на их колесницу под другим углом, и трибуты снова перестают быть видимыми, чтобы спустя несколько мгновений опять вспыхнуть двоичным кодом. Лисса то и дело поглядывает на них, заинтригованная разработками стилистов, и все же другие трибуты тоже требуют внимания.

Колесница Четвертого отдаленно напоминает корабль, и хоть запряжены в нее обычные лошади, своеобразный «киль» имеет форму морского конька. Юноша-трибут, смуглый и мускулистый Сандал, стоит в неуклюжей позе, одетый в свободные шорты, и его тело покрывает синеватая чешуя – на локтях, запястьях, коленях, на лице и на груди. По спине, предплечьям и икрам змеятся наросты, подобные плавникам. Губы и щеки выкрашены сине-зеленой краской. Землячка Сандала, солнцеволосая Таласса, одета в короткое платье, по силуэту напоминающее песочные часы. Оно сшито из множества воланов всевозможных оттенков серого, белого и голубого, и кажется, будто девушка вся облеплена морскими раковинами. Она стоит, босая, и напряженно смотрит перед собой, и на ее голове переливается серебристым светом тиара в форме морской звезды.

Костюмы Айвори и Тимиса из Пятого выдержаны в одном стиле. У Тимиса это брюки и рубашка светло-коричневого, чуть сероватого оттенка с более яркими вкраплениями, похожими на птичье оперение, у Айвори – прямое платье того же цвета, открывающее колени. Ее чуть раскосые глаза подведены до самых висков, а от них назад расходятся довольно длинные жесткие перья. Такие же венчают голову Тимиса. Пятые едут с закрытыми глазами, сложив руки крестом на груди, а затем вдруг резко поднимают головы и разводят руки. И публика снова ликует: они не руки развели, а расправили крылья, самые настоящие, подобные птичьим. «Совы», – решает для себя Лисса Голдман и приглядывается к Айвори, которой – вот уж неожиданность – кажется, по душе внимание капитолийцев. Она улыбается, и вот уж чья улыбка точно самая привлекательная на этом параде. Ну, а колесница Дистрикта-5 – химическая промышленность и генная инженерия (которую, очевидно, и обыграли стилисты) – заворачивает по кругу, и зрители встречают трибутов из Шестого. Шейди и Дэш выезжают на танке, одетые в камуфляжные костюмы и перепачканные машинным маслом. У Дэша на голове – каска, у Шейди в руках – бинокль, и ее идеально прямые русые волосы треплет порывистый ветер – очевидно, на танке установлены вентиляторы. Дистрикт-6 занимается транспортной промышленностью, в том числе – пусть война и закончилась – производит военную технику. Хотя Лисса не думала, что кто-то из стилистов мог знать об этом: в Шестом в Темные времена было немало мятежников, работающих против Капитолия… Президент Борк предпочитал утаивать это, как и то, что теперь в Шестом разрабатывают военные машины уже для столицы – на случай нового восстания у Капитолия должна быть защита. И запуганные жители Шестого не смеют противоречить.

Лисса отмахивается от ненужных мыслей. Танк и танк, черт бы с ним. Стилисты, в конце концов, могли съездить в Шестой и поизучать род их деятельности. Изучать деятельность Седьмого особого труда не составляет – лесозаготовки и целлюлозная промышленность. И Тит Лоумен в костюме лесоруба – клетчатая рубаха, простые брюки, подтяжки и топор на плече. И – надо же – накладная борода! И на что только не пойдут стилисты для создания образа… Но где же Сиена? Лисса долго присматривается к колеснице Дистрикта-7, представляющей собой платформу, по краям украшенную деревьями и виноградными лозами, и наконец замечает девушку-трибута. Та стоит, прислонившись спиной к одному из деревьев, и кожа ее выкрашена в цвет коры, а все тело бороздят зеленые стебли вьюнов с нежно-розовыми цветочками. Волосы выкрашены в зеленый и уложены на голове замысловатым венком, и Сиена почти сливается с оформлением колесницы. Когда Тит подходит к ней и подает руку, девушка наконец отделяется от дерева и выходит на середину платформы, вызвав шквал оваций. Стилисты Седьмого в этом году сыграли на контрасте, показав приземленного дровосека, встретившего в лесу мифическое существо – дриаду. Красивая задумка, хотя, конечно, актерская игра у трибутов страдает…

Девушка из Дистрикта-8, Ора, одета в длинное и пышное платье из портновских булавок с яркими разноцветными головками. Во всяком случае, так кажется – они усеивают и лиф платья, и объемную юбку, словно Ора – живая игольница. На ее голове – надетая вместо шляпки пустая катушка, на которую намотаны, подобно ниткам, медно-рыжие волосы. На голове Хиона, ее земляка, тоже есть катушка – совсем маленькая, и его курчавые пшеничные волосы собраны набок и тоже накручены на болванку. Одет Хион в классические черные брюки и белую рубашку, поверх которой – жилет из таких же разноцветных булавок и галстук из них же. Должно быть, стилисты Восьмого очень кропотливо работали над костюмами своих трибутов.

Анемона Клири из Дистрикта-9 одета в летящее платье из кирпично-красного шифона с V-образным вырезом. На ее глазах – красная лента-повязка, а на голове – венок, выполненный из отлитого в форме колосьев золота. Запястья охватывают такие же колосья, напоминая чем-то колючую проволоку. В руке – серп. У Аира, ее лопоухого земляка с полными губами, серпа нет, но лента на глазах и рубашка из красного шифона под стать платью Моны имеется. Она расстегнута на несколько пуговиц, и обнаженную шею юноши охватывают сплетенные в некое подобие колье золотые колоски. Венок, точно такой же, как у Анемоны, венчает вихрастую голову. Их дистрикт зрители встречают теплыми аплодисментами, и даже Лисса Голдман одобрительно кивает: повязки на глазах ее просто заворожили. То, как стилисты обыграли приевшиеся за двадцать пять лет колоски, ставшие традиционными для Девятого дистрикта на параде трибутов, вызывает живой интерес.

Здоровенный Маркус из Дистрикта-10 изображает циклопа – пастуха-великана из старинных мифов. На нем простые бриджи и густая овечья шкура, из-под которой виднеется могучая грудь. Маркус пытается выглядеть грозным, но у него довольно приветливое лицо, и Лиссе почему-то кажется, что в душе этот юноша добродушный и дружелюбный, а вовсе не устрашающий. В правой руке он держит рог изобилия, в левой – пастуший посох, а рядом с ним стоит девушка в струящемся белом платье. Мягкие складки плавно опадают вдоль изгибов ее тела, а длинные рукава тонут в кувшине, который Терра держит в руках. Ее кожа кипенно-белая, и волосы, закрученные в замысловатую прическу на затылке, тоже, и весь образ девушки кажется таким нежным и текучим… Молоко. Лисса сразу же понимает, что Терра из дистрикта животноводов изображает молоко, и восхищается мастерством и оригинальностью ее стилиста. Костюмы пастушек, овец, коров – все это было уже десятки раз, и никому прежде не приходило в голову сотворить подобное. И судя по реакции с трибун, публика согласна с мнением главного распорядителя.

Очаровательная Линария из Одиннадцатого навевает мысли о вишне. Яркий макияж, пухлые губы, накрашенные красной помадой, шляпка-вишенка на голове и, конечно, платье насыщенного вишневого цвета. Лиф плотно обхватывает пышную грудь девушки, а сразу от груди платье начинает расширяться пышным куполом. На плече у девушки сидит красногрудая птичка. Сочно, ярко, необычно и оттого притягательно. Почему-то Лисса уверена, что многие капитолийки захотят приобрести подобное платье по окончании Церемонии открытия, так что стилист Линарии не прогадал. Юноша, стоящий рядом с Линарией, сразу же меркнет на ее фоне. Если она – сочная вишенка, то Кипрей – хиленький зеленый стебелек. Выкрашенная зеленоватой краской кожа, зеленый костюмчик – бриджи и футболка, штанины и рукава которых разрезаны клинышками, и зеленая же шапочка. Но потом Лисса приглядывается к Кипрею, с самодовольным видом стоящему в колеснице, и замечает заостренные ушки, свирель в руках… Лесной эльф? Ему бы на колесницу Седьмого, к дриаде Сиене…

Парад завершают трибуты из Дистрикта-12. Антрацита и Вик одеты просто, но в то же время стильно – черные узкие брюки и того же цвета кожаные куртки. У обоих черные губы, а у Антрациты – еще и глаза, напоминающие два пустых провала, где ярко-голубые радужки – словно свет в конце тоннеля. Творчески стилисты подошли к прическе девушки – ее пушистые, не слишком длинные волосы похожи на облако сизого дыма. Издалека даже кажется, будто они клубятся.

Колесницы одна за другой выстраиваются полукругом перед президентским дворцом. Гимн затихает, Максимус Борк выходит на балкон и приветствует участников первой Квартальной Бойни торжественной речью, восхищаясь отвагой этих молодых людей и их внутренней силой. Лисса усмехается про себя: да уж, ребят их земляки на арену отправили, как тут без внутренней силы? Но Президент Борк напоминает, что каждый сам волен выбирать свой путь, намекая на условия Бойни. В голове у Лиссы проносится та самая фраза, заявленная в условиях и озвученная дистриктам: «В напоминание о том, что бунтовщики сами выбрали путь насилия, каждый дистрикт сам должен голосовать за своих трибутов!» Сейчас Борк не говорит об этом прямо, но каждый из присутствующих, если у него есть хоть капля мозгов, понимает. Наконец, с президентского балкона раздается последнее напутствие:

– Счастливых вам Голодных Игр, и пусть удача всегда будет на вашей стороне!

Снова звучит музыка, и обученные лошади строем покидают Круглую площадь, увозя трибутов в Тренировочный центр. Зрители еще долго аплодируют им и осыпают цветами, а Лисса устало встает с кресла и кивает Эроту Хоффману:

– Я жду вас.

Затем поворачивается к мужу, и тот ободряюще сжимает ее ладонь. «Потерпи, осталось совсем чуть-чуть», – говорят его бархатные черные глаза.

Комментарий к V

Хочу выразить преогромную благодарность моей подруге Людочке, которая очень помогла мне с образами <3

========== VI ==========

Анемона, облегченно выдохнув, снимает с глаз красную ленту и осторожно сходит с колесницы, оперевшись на руку Рэйвена – их с Аиром ментора, черноволосого мужчины с раскосыми глазами и носом, напоминающим клюв. Она легонько вскрикивает, опасаясь упасть или зацепиться каблуком за подол платья, но успокаивается, ощутив под ногами твердую землю. Аир спрыгивает с колесницы лихо – «Я же не девчонка», – поясняет он, широко улыбнувшись. Кажется, парад пришелся ему по душе – он выглядит довольным, чего никак нельзя сказать о самой Анемоне. Девушка сильно перенервничала: она ненавидит, когда на нее смотрят, да еще обсуждают ее внешний вид. Кажется, хуже и быть не может – но, спасибо стилисту, Мона по крайней мере не видела тысячи устремленных на нее глаз, как не видела и других трибутов – своих соперников: не с чем сравнить собственный образ. Хотя сейчас мимо колесницы Девятого и снуют трибуты, торопящиеся попасть в Тренировочный центр – но Анемоне уже не до них, она вся трясется, хотя лицо ее и остается невозмутимым. Боги, как все прошло? Что подумала о ней публика? Вдруг они решили, что она некрасива, вдруг спонсоры не захотят ставить на нее?! И что тогда, что?! Без спонсоров на арене не прожить, это всем ясно.

– Детонька, что с тобой?! – восклицает сопровождающая – неопределенного возраста капитолийка по имени Ювента. – Ты вся побледнела, бедняжка! Все в порядке? Воды, дайте воды!

Шурша пышными юбками, она принимается бегать и суетиться, и наконец Анемоне вручают стакан воды. Девушка делает несколько небольших глотков и возвращает изящный бокал из синего стекла мужчине, одетому в форму прислуги. Тот тут же исчезает, так же незаметно, как и появился – удивительная черта капитолийских слуг, не менее удивительная, чем их немота. Ювента говорит, что их называют безгласыми, но почему – умалчивает.

– Получше? – спрашивает она, и Мона кивает. – Ты, видно, сильно перенервничала. И совершенно напрасно! Такая красивая девочка, а какие волосы! – Ювента касается русых волос трибута, спадающих по плечам удивительным живым каскадом: парикмахер сотворил с волосами Анемоны что-то удивительное, из-за чего они кажутся во много раз гуще и разлетаются в стороны при малейшем дуновении ветра. Прямо как пшеница на ветру. – Поверь, вы с Аиром выглядели просто волшебно! А повязки на глазах – ах, это же такой необычный дизайнерский ход, вы всех покорили! Иллария, душенька, костюмы просто восхитительные! – восклицает она, цепкими пальчиками схватив за запястье стилиста Анемоны. Та, миниатюрная пожилая женщина с кожей холодного голубого оттенка, улыбается и кивает, высвобождая руку из мертвой хватки Ювенты.

– А куда мы теперь? – спрашивает Аир Финкл, непрестанно крутя головой.

– В Тренировочный центр. Там расположены ваши номера – на девятом этаже, – а также зал для тренировок. Вы сможете отдохнуть как следует до завтрашнего утра, но сначала – праздничный обед!

– Что, и переодеться нельзя? Эта удавка сейчас задушит меня! – возмущается Аир, оттягивая золотое украшение на своей шее. В отличие от него, Моне эти золотые колосья нравятся, а уж то, как обыграли их Иллария и ее коллега Иллирио, стилист Аира, заслуживает отдельного внимания. Иллария пояснила, что видит в этом оковы, так, словно Мона и Аир, представляющие весь Девятый дистрикт, – пленники этих пшеничных колосьев, да еще слепые – не видят ничего кроме. Вернее сказать, не должны, потому что людям в Девятом далеко не безразличны их судьбы: пленники колосьев хотят вырваться на свободу, но слишком боятся.

Едва ли кто-то из капитолийцев понял задумку стилистов, но Анемоне она нравится. Хотя она чувствует себя пленницей не колосьев, а арены и Голодных Игр, и на символ красной ленты ей, по сути, наплевать: лишь бы не видеть сотни жадно вперившихся в нее глаз, не видеть бы вообще ничего!.. Но, к сожалению, мир не исчезает, когда закрываешь глаза.

Аиру не разрешают снять украшения с головы и шеи. Ювента слишком уж настаивает на том, что к ужину все должны явиться парадно одетыми, и если Анемона счастлива подольше побыть в своем красивом платье из тончайшего шифона, то ее земляка такая перспектива не устраивает вовсе. И пока они поднимаются на девятый этаж, Аир неустанно корчит рожи за спиной у капитолийки, передразнивая ее, а Анемона с трудом сдерживает смешки. Финкл отлично умеет разрядить обстановку, хотя и ведет себя как… дурачок, иначе и не скажешь.

Ужин будет проходить в общей столовой на девятом этаже Тренировочного центра – сейчас здесь собралась вся группа Дистрикта-9: Иллария и Иллирио, совершенно не похожие друг на друга, хотя Анемоне казалось, что стилисты должны быть родственниками; их помощники, пятеро косметологов; Рэйвен, ментор и на данный момент единственный победитель из Девятого; Ювента, одетая в похожее на торт платье цвета фуксии, и, наконец, сами трибуты – Аир и Анемона. Ювента усаживает их во главе стола, как особых гостей, и говорит со своим жутким капитолийским акцентом, из-за которого бывает трудно разобрать слова:

– Завтрак и ужин будет проходить здесь, а обедать вам придется внизу вместе с другими трибутами – во время ваших тренировок будет небольшой обеденный перерыв!

– Во время ваших тренировок будет небольшой обеденный перерыв! – передразнивает Аир, наклонившись к Моне. Она смеется, прикрыв рот рукой – у Финкла здорово получается шепелявить и присюсюкивать, утрированно изображая эту ярко-розовую дамочку. Та, ничего не заметив, преспокойно накладывает себе на тарелку какие-то экзотические кушанья: в Дистрикте-9 так не готовят. Хотя это, безусловно, невероятно вкусно: паста с грибами и курицей в сливочном соусе приводит Мону в восторг. Она вспоминает клейкие макароны из Девятого, изготовленные из далеко не лучших сортов пшеницы, и вздыхает: здесь, в Капитолии, все совсем по-другому. Столичные жители не делают ничего и лишь забирают то, что производят в дистриктах, разве это честно? Почему они родились здесь и шикуют, когда Анемона не знает даже, какова на вкус продукция, производимая в ее родном дистрикте?

– Миссис Хой, – говорит тем временем Аир, обращаясь к Ювенте. – Вы не могли бы передать мне хлеб?

Анемона во все глаза глядит на капитолийку, про себя отсчитывая секунды до того, как она взорвется. Ювента не заставляет долго ждать.

– Моя фамилия Хай! – возмущенно верещит она, и Аир, переглянувшись с Моной, кривит лицо, изображая праведный гнев сопровождающей. – И сколько раз повторять, что ко мне следует обращаться «мисс»?!

– Прошу прощения, мисс Хай, больше не повторится, – заверяет Аир. Рэйвен неодобрительно посматривает на него, легонько барабаня по столу.

– Завтра у вас тренировки, – низким, но звучным голосом говорит он. – Что собираетесь делать?

– А что бы вы посоветовали? – торопится уточнить Анемона. Она неплохо разбирается в растениях и, наверное, сумеет добиться хороших результатов, занимаясь в секциях, где учат делать ловушки: Мона усидчива и любит кропотливую работу. Но достаточно ли этого для того, чтобы выжить на арене?

– Первый день я всегда советую начать с того, что пригодится вам в условиях арены прежде всего: разведение костра, построение убежища и умение добывать подножный корм. Это те навыки, которые позволят вам не умереть от холода и голода. И, разумеется, постарайтесь найти союзников: они вам жизнь спасти могут. – Рэйвен сурово смотрит на трибутов, и у Моны от его взгляда мурашки по телу пробегают. А ведь он знает, как выжить на арене, он на собственной шкуре испытал это… Анемона не слышала, как Рэйвен одержал победу, это было семнадцать лет назад – восьмые по счету Игры, – но страшно представить, что там могло быть… Сейчас Рэйвен – строгий, хмурый, но притом очень внимательный ментор, но что, если тогда он был безжалостным юношей, готовым перерезать глотки всем, кто встанет между ним и его шансом вернуться домой живым? Думать об этом страшно, и Мона трясет головой, отгоняя подобные мысли. Кажется, на арене мораль и принципы теряют свою значимость.

– А как насчет индивидуального показа? – спрашивает Аир, вдруг посерьезнев. – Им ведь недостаточно будет разведенного в три секунды костра и теста на знание съедобных растений, пройденного в два счета.

– У вас три дня на тренировки. Первый – выживание и поиск союзников. Остальные постарайтесь потратить на то, чтобы обучиться обращению с оружием. Ножи, метательные диски, отравленные дротики… Дубинка, веревка, которой можно задушить противника, собственные кулаки и даже ногти – на арене в дело может пойти все. Я знал парня, который бросил в соперника камень и проломил тому череп. Обычный камень. Вот так.

Ювента озадаченно цокает язычком. Аир машинально передразнивает ее, но в этот раз никто не смеется – даже он сам.

– А распорядители? За что они поставят высокий балл? – осторожно спрашивает Анемона. – Нужно ведь найти как можно больше спонсоров…

– Здесь два варианта: либо ты безупречный боец и демонстрируешь это на аттестации, либо… Либо надо удивить Лиссу Голдман и ее коллег. Обычно с этим отлично справляются ребята из Третьего – капитолийцам нравятся их спецэффекты. Но если вы, например, залезете под потолок, свеситесь вниз головой и приметесь метать ножи – не обязательно даже в центр мишени, достаточно просто по ней попасть, – тоже произведете впечатление. Но вообще говоря, баллы за аттестацию – не главное, что поможет привлечь спонсоров. Вы должны всем нравиться. Сейчас вы нравитесь им тем, что представляете собой загадку – спасибо стилистам и красным повязкам. Никто не видел ваших глаз, и это тайна, а тайна всегда притягивает. Но на интервью придется открыться и говорить. И я знаю, что ты, – Рэйвен смотрит на Анемону, – умеешь говорить так, чтобы всем нравиться. А вот ты… – он косится на Аира. – С тобой придется поработать.

Аир кивает: он готов учиться. Мона никогда не видела его таким серьезным, хотя прежде они и не общались особо – но даже со стороны видно, что Финкл несерьезный. Ей казалось, он только и знает, что доставать людей – будто получает от этого удовольствие. Хотя от того, как он злит Ювенту, удовольствие получает и сама Анемона: эта излишне шумная и вертлявая дамочка очень уж назойлива. И ее очень легко задеть – например, перед тем, как уйти с ужина, Аир не забывает попрощаться с ней:

– Доброй ночи, мисс Хэй!

– Мисс Хай, – скрипнув зубами, цедит та. – И если ты не можешь запомнить фамилию, то лучше уж называй меня просто по имени.

– Ой, прошу прощения, Юванда! Я исправлюсь, – хитро улыбается он и успевает исчезнуть из общей гостиной прежде, чем в него летит изящная шляпка с ярко-розовой вуалью. Анемона спешит покинуть комнату за ним следом, пожелав ментору и капитолийцам спокойной ночи, и слышит брошенную ей вслед фразу Рэйвена:

– Главное, чтобы эта ночь выдалась спокойной для тебя!

За дверью гостиной, прислонившись к стене, стоит Аир.

– Как дела? – из вежливости спрашивает Мона, и парень с болезненной усмешкой кивает:

– Нормально. Во всяком случае, пока мы все живы.

– Удивительно, как при твоем постоянном стремлении взбесить Ювенту ты так серьезен с ментором… – сама не зная, почему, говорит Анемона.

– Я не самоубийца, чтобы доматываться до Рэйвена, – фыркнув, отвечает Аир. – Он единственный, кто может помочь выбраться. Но если хочешь, могу примотаться к тебе, – смеется он.