Текст книги "Покинутые (СИ)"

Автор книги: Карина Рэндом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

– Другое дело, что вообще-то пушки стреляют так громко, что наверняка не осталось того, кого бы они не перебудили.

И все это можно было сказать куда короче, вздыхает Диаманд. Хороший ты парень, Сандал, но вот когда говоришь, кровь в жилах стынет. От скуки.

– Плевать, спят они или нет, я не собираюсь протирать штаны, сидя у Рога, когда где-то кто-то сражается! – И Марбл воинственно поднимает палицу над головой.

– Значит, от своей идеи ты не отступишься?

– Нет. Но идти надо вдвоем, кто-то должен остаться здесь и охранять наши припасы от этих прохвостов из бедных дистриктов: нельзя недооценивать врага!

Диаманд с радостью остался бы здесь, но с сомнением косится на Сандала: у того на лице написано, что он не горит желанием куда-либо идти, хотя и поддержал поначалу идею Марбла – очевидно, из вежливости.

– Пусть Сандал остается, я пойду с тобой.

Шортли благодарно смотрит на него, и Диаманд кивает в ответ.

– Только надо взять с собой еды, – добавляет он, слезая с поваленной колонны. Вчера они неплохо проголодались.

– Кто ж знал, что мы так долго там пробудем…

– Вы сегодня куда направитесь? – интересуется Сандал. – В лес?

– Вообще-то, я собирался продолжить осмотр замка, – пожимает плечами Марбл.

– Серьезно? Мы вчера весь день там проторчали и ничего не нашли! – возмущается Диаманд.

– Ага, и обошли не больше половины.

– Ну, я бы сказал, что ты преувеличиваешь… – начинает Сандал. Уиндем согласен с ним: они исследовали вчера немаленькую площадь, и сегодня разумнее было бы прочесать лес, и после долгих и вполне логичных доводов Марбл наконец идет на компромисс.

– Хорошо, – кивает он, – до обеда мы проверим ту часть руин, где не побывали вчера, а потом направимся в лес. По рукам?

И полчаса спустя они уже переходят пересохший ров, отделяющий Рог изобилия от замка, по одному из шатких мостов, заботливо оставленных распорядителями. Марбл на всякий случай сверяется по компасу:

– Так, сегодня нам на юг… Давай зайдем через главный вход и там уже двинем осматривать помещения?

Диаманд кивает, и вскоре, попетляв по пустынным комнатам, покрытым пылью, они оказываются в узком и темном коридоре.

– Эта часть замка сохранилась лучше той, где мы были вчера, – замечает Диаманд, глядя по сторонам. – И картины на стенах сохранились… И витражи в окнах… Стой! – восклицает он, схватив за ворот идущего впереди напарника.

– В чем дело?

– Пока не уверен, но прежде, чем идти дальше, пригнись. А еще лучше – ползи, – велит Диаманд, вглядываясь вдаль. Коридор, по которому они идут, освещается солнечным светом, пробивающимся сквозь стекла высоких узких окон, но дальше он круто заворачивает вправо, и вместо окон на высоте около двух метров над землей появляются факелы, закрепленные в держателях на стене. Это выглядит подозрительным, особенно если учесть, что они находятся на арене – распорядители не поскупятся на ловушки. Диаманд пристально всматривается в стену, освещенную огнем с ближайшего факела; он не уверен, верны ли его опасения, но лучше перестраховаться.

– Что за бред? – хмурится Марбл, не знающий ничего о мыслях напарника. – Эй, ты чего замер?

– Тут может быть ловушка. Не хочешь пригнуться – тогда я пойду первым, – с легким сомнением в голосе отзывается тот и, опустившися на холодный каменный пол, по-пластунски пересекает незримую границу между коридором с окнами и коридором с факелами. Несколько метров – и справа раздается тихий скрип, а затем над головой у Диаманда пролетает сноп стрел. За спиной раздается удивленный возглас Марбла. Диаманд кричит ему, чтоб не думал, что стрелы закончились, и ползет дальше, пока наконец этот коридор не заканчивается, разветвляясь на два других.

– Как ты узнал? – недоуменно спрашивает Хейт, поравнявшись с ним.

– Тот коридор слишком резко обрывался. Мне показалось, это неправильно. А потом стена… Видишь, она неравномерная? Я предположил, что там могут быть пазы для стрел, но не был уверен.

– И в итоге спас нам жизнь. Значит, механизм срабатывает, когда кто-то касается пола?

– Очевидно, так. Куда пойдем дальше? Направо, налево? И вообще, что мы ищем?

– Как что? Трибутов. Я больше чем уверен, где-то неподалеку должна быть девчонка из Восьмого. Или этот… Ром. Из Третьего.

Диаманд пожимает плечами. Замок огромен – может, эти двое и правда где-то здесь, вот только чтобы найти их, потребуется целая вечность – петлять по этажам и галереям можно сколь угодно долго, а еще здесь случаются внезапные обрывы: вот ты идешь по коридору, а вот он заканчивается, и перед тобой – голубое небо и кажущиеся бесконечными просторы арены под ногами. Но это на верхних этажах – здесь, на первом, все в порядке. И все словно свидетельствует о том, что прежде в этом замке кипела жизнь. На стенах висят покосившиеся портреты в золоченых рамах и старинные гербы (где же герб Капитолия?), в пышных комнатах – кровати с балдахинами, до дыр проеденными молью, и отсыревшие столы, накрытые истлевшими скатертями, пыльные вазы с засушенными цветами… Вон поваленная статуя обнаженной женщины, а там, за углом, стоит заржавевший рыцарский доспех, которому Марбл в насмешку поднимает забрало, скрывающее черную пустоту вместо лица. Самое время и самое место поразмышлять о сущности арены – руины напоминали Диаманду мир, существовавший до появления Панема. Такой же древний и разрушенный.

Усмехнувшись, он украдкой достает из-за пазухи книгу, взятую на арену из дома. «Франц Кафка. «Замок». Удивительная ирония – может, к концу Голодных Игр он как раз дочитает роман?.. Вернуться с арены живым для Диаманда из Дистрикта-1 – дело принципа. Дело чести.

Отвлекшись от размышлений, он озирается по сторонам. Впереди – огромный зал со сквозным проходом: на противоположном конце виднеется дверь.

– Идем туда? – уточняет Марбл и, получив кивок, делает шаг вперед. Диаманд ступает следом, внимательно осматриваясь. Помещение, где они находятся, очевидно, когда-то было бальным залом – резной паркет с причудливыми узорами, роскошная люстра из хрусталя, тяжелые портьеры на окнах…

– Сколько же денег ушло на то, чтобы все это отстроить… – восхищается Уиндем, а мгновение спустя слышит грохот и ругательство, сорвавшееся с губ Марбла. – Что за… – начинает он и тут же резво отпрыгивает в сторону: паркет под ним начинает трещать и осыпаться, открывая взгляду бездонную пропасть.

– Еще одна ловушка! – тяжело дыша, отзывается Марбл, тоже успевший вовремя отскочить.

– И как это работает? Сейчас мы стоим, и все в порядке… – вслух размышляет Диаманд.

– Может, повернуть назад, пока не поз… Поздно. – Марбл оглядывается и видит, что дверной проход, в который они вошли, перекрыт как будто случайно сорвавшейся с крюка люстрой.

– Паркет! – восклицает тем временем Диаманд. – Узоры на полу различаются. Что, если… – Он метает пару ножей, чтобы проверить свою теорию. Тот, что угодил на выложенную из кусочков разного по цвету дерева розу, остается лежать на месте, тогда как квадрат с изображенной на нем птицей от соприкосновения с оружием рушится, и деревянные перекладины, из которых он был сложен, осыпаются в пропасть.

– Наверное, розы чем-то подпираются снизу, – предполагает Марбл и невесело добавляет: – И их гораздо меньше.

Он прав: квадратов с птицами куда больше, и расположены они в совершенно хаотичном порядке. Сейчас Диаманд стоит на розе, и справа от него еще три таких, а вот вокруг Марбла одни птицы, и куда бы он ни ступил, его ждет смерть. Благо, квадраты не такие большие – примерно по полметра в длину и ширину, и Хейт легко перепрыгивает на ближайшую розу. Осматривается и кричит:

– У противоположной двери одни птицы! И вдоль стен тоже!

Черт возьми.

– Я вижу розу у левой стены, – наконец говорит Диаманд после нескольких минут напряженного молчания.

– Да, но оттуда нам не выбраться – разве что пройти сквозь стену. Справа хотя бы окна есть…

Окна и ни одной розы.

– Давай рискнем. Раз они оставили там нормальную плиту, значит, зачем-то это было нужно. Будет глупо, если мы останемся в этом зале – не может быть, чтобы отсюда не было выхода. Люстра не просто так упала.

И он перепрыгивает с розы на розу, стараясь как можно тщательнее рассчитывать точность прыжка. Иногда нужные плиты находятся слишком далеко друг от друга, и не будь он так хорошо подготовлен, непременно сорвался бы.

На квадрат с розой у стены Диаманд приземляется первым и дожидается Марбла: поскольку начали они с разных частей зала, ему приходится преодолеть чуть большее расстояние. Остался один прыжок, и Диаманд невольно хмурит брови: Марбла от него отделяет шесть квадратов с птицами. Порядка трех метров, если быть точнее – сам он перепрыгивал только два с половиной и теперь не на шутку переживал за напарника: а ну как сорвется? Он отходит к дальнему краю плиты, чтобы Марблу было куда приземляться, и тот наконец делает прыжок. И… приземляется на квадрат с птицей, на самый ее край, совсем рядом с розой. Когда паркет начинает осыпаться, Марбл успевает схватиться руками за край плиты, на которой стоит Диаманд, и тот подает напарнику руку, помогая взобраться наверх, хотя в голове и мелькает мысль: «А надо ли?..» Но думать об этом уже поздно.

– Итак, мы живы, – констатирует он, – и отрезаны от выхода.

– И я выронил палицу, пока прыгал, – со злостью добавляет Марбл. – Что дальше? – Он, очевидно, сердит еще и из-за того, что весь Панем увидел его слабость, то, что он не смог перепрыгнуть… Что ж, его можно понять.

Диаманд вздыхает и облокачивается на стену в раздумьях. Облокачивается и чувствует, как та начинает подниматься, проворачиваясь вокруг своей оси. Он едва успевает сгруппироваться, чтобы не переломать себе все кости, оказавшись на противоположной стороне и упав на холодную сырую землю. Потайной ход! И здесь темно, хоть глаз выколи.

– Хейт! Хейт, слышишь меня? – громко спрашивает он, прижавшись к стене.

– Да! Что за дрянь тут происходит? – раздается оттуда приглушенный голос Марбла.

– Здесь потайной ход или я не знаю, что это! Фонарик у тебя?

– Да.

– Тогда просто прислонись к стене и будь готов шмякнуться на землю. Мне кажется, отсюда можно найти выход.

Мгновение спустя Марбл уже стоит рядом с Диамандом, потирая поясницу.

– Так и сломать себе что-нибудь недолго, – саркастически усмехается он, нашарив в кармане фонарик и щелкнув включателем. – Ого! – присвистнув, Хейт вскидывает брови. И есть, от чего: вокруг – деревянные бочки, множество стеллажей и ниш в стенах, заполненных стеклянными бутылками до самого потолка. Здесь есть даже переносная лестница, которой можно воспользоваться, чтобы взять бутылку с верхней полки. Винный погреб!

Диаманд подходит к одной из ниш и достает оттуда первую попавшуюся бутылку. Брезгливо смахнув с нее паутину и толстый слой пыли, читает этикетку: «Красное сухое». Маркировка, сорт винограда – все на месте.

– Прихватим пару бутылочек? – повеселевшим голосом спрашивает Марбл.

– Да можно… – протягивает Диаманд, изучая погреб. – Ничего себе, даже штопор есть… – Он наклоняется, чтобы поднять его с земли, и машинально прячет в карман. Да уж, распорядители развлекаются, как только могут. Он понял это еще по доспехам, найденным внутри Рога изобилия, но винные погреба – это уже похоже на издевательство. – Надо бы искать выход отсюда, Хейт.

– Надо бы, – соглашается тот, пряча в рюкзак две бутылки вина. – Думаю, если он где-то и есть, то прямо по коридору, – и Марбл указывает рукой в сторону узкого тоннеля, которому отсюда не видно конца.

– Что ж, выбора у нас все равно нет, правда? – и Диаманд вслед за напарником, освещающим путь, направляется в подземный коридор.

Сложно высчитать, сколько времени они так идут: часы на арене запрещены, а ориентироваться по солнцу в подземелье не представляется возможным, но в какой-то момент перед молодыми людьми оказывается лестница, выдолбленная прямо в глинистой почве и ведущая наверх. Взобравшись по ней, они попадают в еще один тоннель – на этот раз короткий, метров пяти длиной, с металлическими стенками, чуть изогнутый и расширяющийся… и заваленный всякой всячиной. Рюкзаки, спальные мешки, оружие, отдельно разбросанные предметы вроде зубных щеток и столовых приборов – чем ближе к свету, тем больше.

– Послушай, тебе не кажется, что это…

– Чертов Рог изобилия! – Марбл не дает Диаманду договорить, и его голос звучным эхо раздается над ними. И когда они выбираются, наконец, наружу, Сандал встречает их с трезубцем наперевес и с лицом, напуганным до смерти.

– Расслабься, это всего лишь мы, – усмехается Диаманд, по-приятельски похлопав его по плечу.

========== Интермедия ==========

Северилл Стоун раздосадованно стукнул кулаком по столу; послышался тихий звон – это звякнула о стенки фарфоровой чашки серебряная ложечка. Крепкий кофе чуть расплескался по столу, и безгласая служанка поспешила вытереть лужицу, пока господин Стоун хмурился и скрипел зубами от злости. На телеэкране, занимавшем всю стену столовой, показался планолет, металлические щупальца которого равнодушно забрали с арены тела погибших трибутов из Дистрикта-6.

– Может, тебе все-таки стоило поддержать мальчика?.. – Женщина в изумрудном платье, щедро усыпанном стеклярусом, тихой поступью подошла к Севериллу и опустила руки ему на плечи.

– Ты видела его рану, Леа? Уже вчера, когда она загноилась, стало понятно, что парень не выкарабкается.

– Но с нашими средствами…

Северилл вздохнул, задумчиво корябая ногтем худой щетинистый подбородок. Жена ничего не смыслила ни в Голодных Играх, ни тем более в ставках, и объяснять ей, что на лекарство, которое действительно могло бы помочь, он потратил бы больше денег, чем мог получить в случае победы Дэша Кахейла, кажется пустой тратой времени. Леа все равно останется при своем мнении: трибутам надо помогать просто потому, что они вызывают симпатию. Ей самой, например, в этом году больше других нравилась именно пара из Дистрикта-6, так что радость жены, когда Северилл решил сделать ставку на Дэша, не знала границ. Еще бы: трогательная история о любви, прямо как в дурацких мелодрамах, которые так любит Леа. Неудивительно, что к Квартальной Бойне она проявила внимания больше, чем ко всем предыдущим сезонам Игр.

Северилл раздраженно сплюнул – черт его дернул поставить на победу Шестого! Потраченные деньги он мог бы вложить в куда более выгодное дело, но теперь, когда его фаворит погиб на второй день, все рухнуло. Никаких денег господин Стоун, разумеется, не получит – рассчитывать на то, что ему по крайней мере вернут часть уплаченной ставки, можно было лишь в случае попадания Кахейла в финал: чем дольше трибут продержится на арене, тем больше становится шанс спонсора возместить убытки… Но не в случае Северилла Стоуна. Его трибут погиб в самом начале, не показав никаких успехов и не заработав рейтинга. Восемнадцатое место из двадцати четырех, проигрыш в первой же схватке у Рога изобилия, серьезная рана, нелепая смерть – все это не делало чести ни Дэшу Кахейлу, ни тому, кто решил рискнуть и поставить на него. Северилл Стоун так крепко сжал в руках кофейную чашку, что у той надломилась фарфоровая ручка. Что ж, надо уметь признавать поражения: Дэш погиб, несмотря на то, что казался перспективным трибутом, и Северилл тоже выбывает из игры, чтобы на будущий год сделать более выгодную ставку – быть может, на кого-то из трибутов-профи. Такого, как Марбл Хейт, чье недовольное и заспанное лицо мелькает теперь на экране. Он пока лидирует в общем рейтинге трибутов: победил в схватке с девчонкой из Первого, выбив ту из борьбы за первенство, и даже то, что Иштар из Третьего слегка оглушила его камнем, не сильно подпортило парню репутацию. Все-таки первое убийство в Квартальной Бойне – его заслуга, а это дорогого стоит. Да еще неплохие успехи у Сиены, удачно выстрелившей по пареньку из Одиннадцатого, и у Рома Гаррисона, благодаря которому погиб Дэш… В рейтинговой таблице эти трибуты пока лидируют, но еще только начало второго дня на арене – кто знает, как обернутся события дальше? Не один раз случалось так, что в Играх побеждал какой-нибудь не самый выдающийся парнишка с почти нулевым рейтингом – тихо скрывался в кустах, ловко обходил все ловушки, а в финале проявлял себя как прекрасный воин. Игры – лотерея, и непросто догадаться, кому улыбнется удача на этот раз.

И все равно Северилл был недоволен проигрышем Дэша. Да, он сам не пожелал спасти его и выслать лекарство, но, право слово, если помогать всем хилым и убогим, никаких денег не хватит, а Северилл Стоун гордился своей репутацией человека, который не растрачивает деньги понапрасну.

– И все-таки жаль парнишку, – вздыхает за его спиной Леа. – Такой хороший был, целеустремленный… Ох, а как девочку любил!

– Ты не могла бы сделать мне одолжение, дорогая? – мягко, но очень холодно попросил Северилл, обернувшись.

– Какое? – Леа склонила голову в пурпурном парике и нахмурила тщательно прокрашенные лиловой краской брови.

– Не причитай. И будь добра, подай мне пиджак – я опаздываю. Кстати, кажется, скоро начнется твой любимый сериал?..

– По телевизору одни эти Голодные Игры! – возмущенно взвизгнула жена господина Стоуна, протягивая ему ярко-синий пиджак. – Даже посмотреть нечего, а ты ведь знаешь, как мне тяжело смотреть на все эти убийства… Скука смертная!..

Он уже пожалел, что вспомнил о сериале. Но, так или иначе, ему все равно придется оставить Леа наедине с телевизором, а самому идти на встречу с коллегами, которые наверняка начнут подтрунивать над его оплошностью и гибелью трибутов из Дистрикта-6.

***

Кальвус Фид привык вставать на заре. Каждое утро его начиналось с прогулки: Кальвус снимал с вешалки поводок, легким свистом подзывал к себе Альфа – крупную овчарку, к которой боялись подходить безгласые, – и покидал особняк, чтобы вернуться, когда нагуляется пес. И сегодняшний день едва ли отличался от предыдущих: в одном из капитолийских парков, как и всегда, можно было встретить эту парочку – грозного пса, чей рост достигал не меньше метра в холке, и его невысокого плотного хозяина с абсолютно лысой головой и аккуратной бородкой, выкрашенной в лиловый цвет. Казалось, этот маршрут вдоль тенистых парковых аллей стал для Кальвуса привычным и умиротворяющим, насколько вообще может умиротворять огромный пес, сурово рычащий на белок и птиц, но именно сегодня наблюдательный прохожий мог заметить на лице господина Фида тревожное выражение. Впрочем, случилось бы это навряд ли – со дня, когда начались Голодные Игры, люди редко покидали свои дома, и сегодня в парке не было ни души. Кальвус Фид заметно нервничал: у него не было даже возможности спросить у кого-то, произошло ли что-то на арене за последний час, и приходилось в волнении ждать, пока Альфу наскучит пугать мелких животных.

Кальвус задумчиво пожевал нижнюю губу, прикидывая, могло ли что-то случиться с кем-то из трибутов за столь короткое время, и рассудил, что, разумеется, могло бы: арена – место непредсказуемое. Что, если любимицам Кальвуса срочно нужна какая-то помощь? Увы, Альф для хозяина был важнее, и потому господин Фид терпеливо дожидался, когда можно будет вернуться домой, и размышлял, каковы шансы на победу у того или иного трибута. Ставок он никогда не делал, предпочитая просто наблюдать, но в этом году отчего-то проникся симпатией к двум девушкам. Айвори Ферфакс из Пятого дистрикта, скромная, тихая и улыбчивая, и Терра Салливан из Десятого – статная, решительная и в то же время мягкая – прекрасный союз, о котором шумел Капитолий в последние дни перед официальным началом Игр. Вездесущие папарацци, понаставившие в Тренировочном центре следящих устройств, ежедневно снабжали столичных жителей новой информацией о том, как готовятся трибуты, и этот дуэт стал одним из наиболее обсуждаемых. Впрочем, обсуждали в Капитолии всех – просто Кальвус выбрал для себя тех, кого хочется поддержать. Альф его выбор одобрял безоговорочно, начиная молотить по полу лапами, как только на экране появлялись Айвори или Терра. Вот и теперь, стоило Кальвусу переступить порог собственного дома и включить телевизор, как вдоволь набегавшийся пес устроился перед диваном у ног хозяина и уставился в экран. Вот уж кто был настоящим поклонником Игр.

Кальвус усмехнулся, потрепав Альфа по голове, и поместил на подставку несколько палочек благовоний: их аромат успокаивал, а в жизни господина Фида так не хватало покоя. Тем более, на арене сейчас царила напряженная обстановка – юноши-профи угодили в ловушку. Впрочем, Марблу это должно пойти на пользу и хоть немного поубавить его спесь, размышлял Кальвус, краем глаза наблюдая за ним и Диамандом и в то же время внимательно следя за бегущей строкой, сообщавшей новости с арены. «Значит, за утро погибло двое», – отметил он про себя. Ближе к обеду на одном из каналов покажут повтор событий, унесших жизни трибутов Шестого дистрикта, а Аврелий Ларсен или Грация Голдман расскажут о Шейди и Дэше. Что ж, по крайней мере, Терра и Айвори живы – напрасно Кальвус беспокоился за их судьбу. Он уже успел убедиться, что девушки и их напарник Хион в полном порядке, а Терре пригодился его подарок: она подстрелила пару перепелок, и троица мирно завтракала жареной птицей, беседуя о всяких пустяках. Кальвус невольно улыбнулся, глядя на них – Хион шутил, а девушки заразительно смеялись; Айвори при этом непрестанно теребила кончик замысловатой косы. До чего же удивительная вещь – волосы, думал господин Фид, а мохнатый Альф согласно лаял, словно читая мысли хозяина. В Капитолии люди редко выставляли напоказ свою шевелюру, предпочитая парики, а сам Кальвус и вовсе был лыс, так что коса Айвори Ферфакс виделась ему чем-то магическим: ведь по всей длине, до самой середины бедра, они питаются от корней, словно какое-то чудо природы. Волосы Кальвуса выпали, когда он еще был молодым: то ли от многочисленных экспериментов, то ли просто потому, что пришла пора, так что люди с длинными и от природы густыми волосами вызывали у господина Фида неописуемый восторг. Нельзя было допустить, чтобы Айви отстригла свою косу и сделала из нее тетиву, так что Кальвус не пожалел никаких денег. Он мирно попивал горячий чай, сопереживая трибутам на экране, и изредка трепал Альфа за ухом.

***

Экран телевизора изредка мигал, сменяя картинки происходящего на арене, а из динамиков раздавалось мерное щебетание Грации Голдман. Сципион Говард слушал ее вполуха, занятый разработкой эскизов для новой коллекции одежды, и порой переводил взгляд, чтобы проверить, не появилась ли на экране она. Анемона, его вдохновительница, его муза, девушка, ради которой он сейчас и творил. Все платья будущей коллекции предназначались ей, и Сципион, молодой капитолийский дизайнер, неожиданно для себя радовался, что в этом году ему не довелось стать стилистом кого-то из трибутов. Официальным стилистам Голодных Игр нельзя было делать ставки; у модельера же, не прошедшего жесткий отбор, была такая привилегия, а потому Сципион рьяно поддерживал Анемону Клири, искренне надеясь, что та вернется с арены победительницей. Он хотел познакомиться с ней, предложить стать своей моделью и, каким бы дерзким ни казалось это желание, просить у девушки стать его спутницей жизни. «Ты дурак, Сципион Говард, – говорили ему друзья, – и на будущий год влюбишься в другую трибутку», но Сципион упрямо мотал головой: Анемона стала его наваждением, навязчивой идеей… И он готов был дарить ей подарки просто за то, что она есть. Точеная, высокая, с выступающими ключицами, с большими серо-зелеными глазами, черными бровями и русой челкой, спадающей на лоб. Казалось, он нашел свой идеал. И кипел от ревности, когда Мона получила в подарок от кого-то из спонсоров бутылку простой воды: это он, Сципион, должен был прислать ее! Ну ничего. Посылки от других капитолийцев лишь приблизят девушку из Дистрикта-9 к победе, а Сципион Говард впредь будет ставить свою подпись, прежде чем передавать ей какую-то помощь. Где бы только раздобыть достаточную сумму денег не самому успешному модельеру столицы?.. Он разорится, если каждый день будет присылать Анемоне подарки… Нужно придумать что-то, но пока Сципион спокойно тратит сбережения своих родителей: так, этим утром он решил, что Моне пригодится бинокль, чтобы наблюдать за другими трибутами с часовенки, где она обосновалась, и запрос тут же был отправлен ее ментору. Сципион ликовал: наверху была прекрасная смотровая площадка, и имея бинокль, Анемона сможет видеть с нее все, что происходит неподалеку. Сегодня это уже помогло ей найти колодец и набрать воды, благополучно избежав встречи с Орой из Дистрикта-8, вышедшей на разведку, а в будущем может предвосхитить появление соперников где-нибудь поблизости. Тогда Мона даже сумеет воспользоваться своей духовой трубкой и пустить в нежеланного гостя отравленную иглу. Но до этого, пожалуй, еще долго: второй день на арене Анемона посвящает исследованию окрестностей. Кто-то из поклонников прислал ей небольшой альбом и карандаш, так что девушка успела наметить примерный план местности, а неподалеку от часовни нашла втоптанный в землю нательный крест, инкрустированный драгоценными камнями. Старинный, массивный, на длинной тяжелой цепочке – она долго любовалась им, а затем повесила на шею, и Сципион тут же набросал эскиз очередного платья – длинного, богато украшенного, такого, с которым бы гармонично сочеталось новое украшение Анемоны. Он уже представлял себе ее в образе средневековой девушки из богатого дома, пришедшей к часовне, чтобы помолиться – быть может, Сципион Говард и имел весьма скудные представления об истории, но отсутствием воображения не страдал. Особенно теперь, когда у него появилась столь прекрасная муза.

Сципион оторвал голову от альбома с набросками, смахнул со лба розовый локон, выбившийся из парика, и посмотрел на экран: с тех пор, как утром мальчишки-профи угодили в ловушку внутри замка, а затем обнаружили подземный ход, на арене не произошло ничего по-настоящему зрелищного, хотя стрелки часов уже приближались к обеденному времени. Пора бы уже распорядителям и трибутам развлечь публику: скучно! Грация Голдман бодро вещала с экрана об опасностях и тайнах, которые таит в себе арена, но пока зрители узнали лишь о ловушках внутри замка да о потайных ходах. А есть ли среди руин еще тоннели? И если да, то куда они ведут? И сыграют ли они трибутам на руку или, напротив, повлекут за собой очередную трагедию?

Капитолий ждал зрелищ, и в штабе Игр команда распорядителей во главе с Лиссой Голдман готовила одно из них.

========== XX ==========

В первую ночь на арене Ора Борегард почти не спала. Сперва она дожидалась показа павших трибутов, а затем решила, вооружившись найденным в рюкзаке фонариком и здоровенными портновскими ножницами, выйти на разведку. Она не знала наверняка, что будет делать, если вдруг наткнется на кого-то из соперников, но… Была ночь, почти все трибуты спали, а Ора держала в руках остро заточенные ножницы, по иронии оказавшиеся в ее рюкзаке: в Дистрикте-8 такие хранились едва ли не в каждом доме. Жительницы Восьмого кроили такими ткань, а Ора Борегард прикидывала, сможет ли в случае чего убить ими человека; крадучись, шныряла среди руин, но так и не обнаружила ни одного трибута – лишь профи у Рога изобилия. Но нападать на них было бы безумием: они выставили часового, и хрупкая девушка не смогла бы избавиться от сильного парня быстро и бесшумно. Скорее всего, исход для Оры оказался бы печальным, так что она благоразумно вернулась к своему убежищу и попыталась уснуть. Промаявшись несколько часов, стараясь согреться, она наконец забылась беспокойным сном и проснулась на рассвете от двух пушечных выстрелов, прозвучавших один за другим. Они прервали какой-то полубезумный сон, в памяти о котором у Оры остались одни бестолковые обрывки, но девушка заставила себя уснуть снова, перед этим убедившись в надежности своего убежища. Невыносимо хотелось спать.

В следующий раз Ора проснулась уже ближе к полудню, с трудом разлепив глаза и прислушиваясь. Было тихо, лишь собственное сердце стучало как бешеное: ей снова снился пугающий своей дикостью сон. Во сне был ее мужчина, Шенк, и сперва Ора улыбнулась воспоминанию о нем, но затем вздрогнула: то, что ей приснилось, совсем не казалось светлым и радостным. Скорее, наоборот: Шенк из ее сна был властным тираном, запрещал Оре поступать по-своему, и сон превратился в громкую ссору. Ора кричала, Шенк кричал в ответ – подсознание рисовало то, чего Борегард боялась больше всего даже здесь, на арене. А потом появилась какая-то светловолосая девушка и увела Шенка за собой, и тогда Ора вскипела от ревности. Проснувшись, она еще долго пыталась осмыслить, что напала на незнакомку и жестоко убила ее теми самыми ножницами, которые сейчас висели у нее за поясом. И пусть это был только сон, приходя в себя наяву, Ора постепенно осознавала, что могла бы поступить так и в действительности. Это пугало, но здесь, на арене, почему-то придавало уверенности. Ведь сейчас единственный шанс для Оры вернуться домой – это убивать, и найти в себе силы на убийство, когда у тебя есть цель, гораздо проще, чем когда ее нет. Ора же считала себя волевым и целеустремленным человеком, она уже давно решила для себя, что будет идти до конца, будет идти по головам… А теперь этот странный сон стал как будто пощечиной: что, если Шенк не верит в нее? Что, если он уже заранее похоронил ту, которой клялся в любви, и привел в дом – в их дом! – другую?..

Ора хмурилась и теребила в руках кончик рыжей косы. И со злостью думала о Шенке, представляя, как после победы в Голодных Играх вернется в родной дистрикт и выставит вон любую девицу, которую увидит рядом со своим мужчиной. А потом уже устроит ему сладкую жизнь. И, несомненно, удалится с гордо поднятой головой: ей не нужен тот, кто будет изменять, стоит лишь выйти за порог. И то, что соперница была лишь дурацким сном, плодом ее воображения, Ору сейчас не волновало. Необходимо было как можно скорее лично убедиться в ее существовании – или не-существовании, если уж на то пошло, – а для этого нужно было победить. Это Ора Борегард и собиралась сделать. Окончательно проснувшись, она перевернулась на живот, огляделась и ползком выбралась из-под груды камней, уложенных наподобие грота. Эта своего рода пещерка послужила ей хорошим ночлегом, но оставаться здесь дальше Ора не намеревалась: подолгу задерживаться на одном месте в условиях арены казалось ей небезопасным. Нужно было уходить.

Ора потянулась, разминая затекшие конечности, заплела потуже две растрепавшиеся за ночь косички и подтащила к себе увесистый рюкзак, добытый у Рога. Сложила и убрала в него тонкое покрывало из жесткой лиловой ткани, расшитой блестящими цветами, проверила, на месте ли пачка крекеров, пакетик мятных леденцов и целых пять банок с консервами, и хотела уже застегнуть молнию, но вдруг почувствовала, как урчит в животе. Со вчерашнего дня Ора не ела – экономила продукты, – но сейчас, пожалуй, пора было немного перекусить, и она осторожно открыла баночку тушеной говядины. Прямо руками достала кусочек мяса (капитолийцы, наверное, в ужасе) и подумала, что если немного заточить жестяную крышку, та может сослужить неплохую службу. Да и саму банку лучше оставить себе, когда говядина закончится. Пока Ора съела лишь половину, закусив крекером, и, прикрыв остатки крышкой, спрятала в карман рюкзака, надеясь, что ничего не вывалится. Она допила воду из небольшой бутылки, поднялась на ноги, отряхнув осевшую на одежде пыль, и направилась сперва к колодцу, чтобы набрать еще воды и умыться, а затем продолжила исследовать окрестности. Арена казалась необъятной, и Ора сомневалась, что возможно обойти ее всю, но нужно было хотя бы попытаться. Сегодня она хотела забраться внутрь замка и посмотреть, есть ли там что-то интересное.