Текст книги "Покинутые (СИ)"

Автор книги: Карина Рэндом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

– Ты так спокойно говоришь о том, что плохо выступила… – протягивает Инграта. Ей самой хочется разрыдаться при мысли о своем индивидуальном показе.

– Ну, а какой смысл печалиться? Во-первых, хороший балл еще не гарантирует победу, а во-вторых, я привыкла, что так происходит. Нет, безусловно, есть вещи, в которых я хороша, но к выживанию они имеют весьма отдаленное отношение, так что мне нет смысла жаловаться. И ты не расстраивайся: то, что ты считаешь, будто выступила плохо, еще не значит, что это действительно так.

– Эх… Такая ты хорошая, – вздыхает Инграта. – Спасибо, что посидела со мной.

– Да не за что, – пожимает плечами Айвори. – Но я пойду, хорошо? Думаю, меня уже заждался ментор. И ты иди, наверняка команда твоего дистрикта волнуется!

– Может, ты и права… Пойдем. – И они вместе направляются к лифту. Двери его бесшумно распахиваются на втором этаже, и Инграта выходит в коридор, а Айвори едет дальше, на пятый. Наверняка там за нее волнуются и держат кулачки, а вот переживает ли кто за саму Инграту… Если только ментор Марбла, Патриций Гойл. Он в менторстве старожил, победил в четвертых Играх и, кажется, порядком устал от всего этого. Он должен был уйти с поста, как и его предшественник Феликс Орвелл, победитель первых Голодных Игр, когда Дистрикт-2 одержал очередную победу, но… Ихор и Гай, два молодых победителя, выигравших девятнадцатые и двадцатые Игры соответственно, недолго пробыли менторами вдвоем: несколько лет назад Ихор покончила с собой, когда на арене был жестоко убит ее младший брат, и Патрицию пришлось занять ее место. Гай же продолжает воспитывать трибутов, и он, несмотря на свою молодость, очень жесток и скор на расправу. Инграте уже не раз приходилось выслушивать его гневную ругань, и она все на свете отдала бы за то, чтобы вместо Гая Кристоффа Когана ее ментором был спокойный и рассудительный Патрик. Но менторов, увы, не выбирают.

Инграте почти удается проскользнуть в свой номер незамеченной, но у самой двери ее настигает радостный вопль капитолийской сопровождающей:

– Вот ты где, милая!

Девушка втягивает голову в плечи и оборачивается на зов. Ну, вот и все.

– Почему тебя так долго не было? – щебечет капитолийка. – Я волновалась! Скорее, пойдем в обеденный зал, там наши мужчины обсуждают дальнейшую тактику! Гай Кристофф сердится, что тебя нет! – и она, схватив Инграту за руку, тащит ее за собой по просторному коридору.

– Ты где была? – строго спрашивает коротко стриженный черноволосый молодой человек с широкими плечами. Гай Кристофф Коган.

– Я… Простите, – бормочет Инграта. – Я лишь хотела отдохнуть после показа…

– Тебя не было в номере, – шипит ментор. – Плохо выступила и хотела скрыть это?

– Тише, Гай, – осаждает его высокий мужчина с легкой проседью в волосах – Патриций Гойл, или просто Патрик, как все его зовут. – Ты своей напористостью пугаешь юную леди. И каждый год одно и то же!..

– Но она не выполняет моих требований! – стукнув кулаком по столу, возмущается Коган.

– Она и не должна. Присаживайтесь, Инграта, – миролюбиво приглашает Патрик, указывая на место рядом с собой. – Сегодня рататуй, я знаю, вам нравится это блюдо. Расскажите, что произошло?

От доброты Патрика хочется расплакаться. Как же все-таки по-разному ведут себя победители: Патриций очень заботлив и красноречив, хотя во время тренировок не дает спуску, а вот Гай Кристофф агрессивен постоянно, да еще впридачу любит выпить… Инграта боится его, но по просьбе Патрика со слезами на глазах рассказывает о своем выступлении. Марбл Хейт смотрит на нее с легким презрением, отрицательно качая головой, Патрик – с сочувствием, а лицо Гая Кристоффа становится вдруг таким свирепым, что Инграта Шер жмурится и закрывает уши руками, чтобы не слышать и не видеть, что произойдет дальше.

***

Вечером вся группа Дистрикта-1 собирается в общей гостиной. Сопровождающая, Тильда, щелкает пультом от телевизора, переключая каналы, и говорит что-то восторженное – она никогда не умолкает. Стилисты, эти смешные люди в стразах и пайетках, тоже весело щебечут о чем-то, и молодая кудрявая женщина с родинкой на шеке презрительно смотрит на них, сощурив голубые глаза. Это Мелисса Лу, бывший ментор Дистрикта-1: в этом году она здесь в последний раз, а потом ее место окончательно займет Силвер Парсонс – победитель прошлогодних Игр. Сейчас Мелисса дает ему кое-какие советы, но, по правде сказать, Силвер справляется с должностью ментора куда лучше нее. Мелисса несколько безумна, она принимает антидепрессанты и советует трибутам наслаждаться мучениями своих врагов. Странно, что она все еще ментор, но с момента ее победы Первый дистрикт не выигрывал целых семь лет… Потом появилась Канэри Сантьяго, теперешний ментор Диаманда, и это она должна была быть вместо Мелиссы… Но в этом году кто-то более опытный должен был натаскать Силвера, а Сириус Кост, победитель вторых Игр, чей сын вот уже полтора года встречается с Анести Халлен, отказался от менторства. Анести вздыхает и зажимает в ладони крупный золотой кулон в форме песьей головы. Много лет назад этот кулон принадлежал самому Сириусу, но потом тот отдал его своему сыну, а Алекс в день Жатвы передал Анести. И Анести не имеет ни малейшего права подвести семью Костов*.

– Нервничаешь? – спрашивает у нее Силвер, высокий юноша с черным шелковым платком на шее. Анести знает, что под платком у него страшные ожоги, оставшиеся в память о Голодных Играх.

– Ни капли, – улыбается она. А смысл? Она выступила на очень высоком уровне.

Диаманд тоже не волнуется. Он сидит, облокотившись о спинку дивана, и о чем-то беседует со своим ментором, девушкой, победившей три года назад. Канэри Сантьяго худенькая, невысокая, с изжелта-русыми растрепанными волосами, но несмотря на свою миловидную внешность, она очень хитра и коварна – хотя, конечно, далеко не так жестока, как Мелисса Лу. Говорят, та вспарывала животы своим жертвам, так что Анести даже не стала смотреть Игры с ее участием: слишком уж мерзко.

Сопровождающая наконец-то находит нужный канал, и почти в тот же миг гостиную оглашает гимн Панема, и вслед за изображением капитолийского герба на экране появляется фотография Диаманда. Вся команда Дистрикта-1 напряженно замолкает, и под фото юноши появляется крупная десятка, пару мгновений спустя осыпавшаяся бриллиантами. Лицо Диаманда озаряет спокойная улыбка, и все присутствующие принимаются поздравлять его, пока Анести жадно всматривается в экран. Наконец, под ее портретом тоже вспыхивает оценка, и это – девять.

– Молодец! – поздравляет ее Диаманд, а Силвер одобрительно хлопает по плечу. Дистрикт-1, как всегда, показал высокие результаты. А вот их союзники из Второго оказались слабее: под портретом Марбла девятка, а у Инграты лишь семь, увидев которую, Диаманд качает головой.

Высокие баллы у трибутов из Третьего: парень, как и Анести, получает девятку, а девушка – восьмерку. Интересно, что такого они сделали? Надо отметить, они сильные соперники. Сандал и Таласса из Четвертого, впрочем, тоже: у обоих по девятке. Однако от них это было ожидаемо – они тренировались в академии, как и Анести с Диамандом, а вот за что получил девятку очкарик из Дистрикта-5, так и остается для всех обитателей первого этажа загадкой. Девушка из его дистрикта довольствуется лишь скромной шестеркой. Шейди из Шестого, правда, тоже, но до ее оценки никому нет дела: всем и так понятно, что девушку будет защищать ее парень, а у него, между прочим, восьмерка. Семерка у юноши-трибута из Седьмого, а у девушки оттуда же твердая восемь. Блондин из Дистрикта-8, чьи волосы забавно топорщатся почти у самого лба, словно воздушный крем на кексе, получает шестерку, а вот его землячка Ора заставляет всех присутствующих разволноваться: никто не ожидал от худощавой девицы уверенной девятки, в Дистрикте-1 ее вообще не брали в расчет.

Диаманд удовлетворенно кивает, когда на экране появляется фото его вихрастого приятеля из Дистрикта-9: у Аира восьмерка. И взгляд Диаманда красноречиво говорит: «А я знал, что парень не так уж плох! Не зря он в нашем союзе!» Анести недовольно морщит носик, взглянув на него, и вновь обращается к экрану, где осыпается увитая колосками семерка землячки Аира.

Оба трибута из Дистрикта-10 получают по девятке, заставив Анести скрипнуть зубами: ну сколько можно?! Уже почти половина трибутов заработала такой же балл, как и у нее. Обидно. Правда, больше девяток нет: у мальчишки из Одиннадцатого семерка, а у его землячки и обоих трибутов из Двенадцатого – по восьмерке. И все же…

– Какие высокие баллы в этом году, – морщится Мелисса, озвучивая мысли самой Анести. – Ни одной захудалой троечки нет или хотя бы пятерки… Не дайте им выпустить вам кишки! – и она уходит, а Силвер убежденно заявляет:

– В этом нет ничего удивительного, ведь все заранее знали, что попадут на арену. И даже несмотря на это, Дистрикт-1 получил наивысшие баллы!

Анести косится на Диаманда: насколько тот доволен, что никто не переплюнул его и даже не набрал столько же? Но Уиндем не подает виду – такой же безмятежный, как обычно, он спокойно выслушивает восхищенные повизгивания сопровождающей и деловые рассуждения Канэри:

– Так, в этом году Дистрикт-1 должен непременно победить. И утереть нос выскочкам из Второго. У них на счету четыре победы, у нас столько же, и если наш трибут победит в первой Квартальной Бойне… О да. Так. Нужно расположить к себе спонсоров. Диаманд, увидев твою десятку, на тебя тут же поставит уйма спонсоров, но расслабляться все равно нельзя: послезавтра интервью, и ты должен предстать на нем в лучшем свете! Нам нужно многое обсудить. За мной!

– Ну и к чему такие заморочки? Я не перенапрягался на тренировках, и все равно получил лучший балл. И я уж точно не собираюсь из кожи вон лезть, чтобы кому-то понравиться. Хотите сделать кого-то самым обаятельным и привлекательным – пожалуйста, есть Анести. А я найду, чем заняться.

Он уходит, и Канэри тяжело вздыхает. Если она и в самом деле ожидала, что парень, у которого на все есть свое мнение, будет ее слушаться, то она дура.

– А как мы будем готовиться к интервью? – тем временем спрашивает Анести, лениво разглядывая ногти, покрытые слоем матового лака цвета мокрый асфальт.

– Ничего сложного, деточка, – заверяет сопровождающая. – Тут два этапа: манеры и то, что ты будешь говорить. Но ты со всем справишься! – заверяет она.

Конечно, она справится. Она же Анести Халлен из Дистрикта-1. И она, покончив с ужином, спешит в свою комнату, чтобы хорошенько отдохнуть перед завтрашним днем.

Комментарий к XII

P.S. Баллы за выступления проставлялись компетентными членами жюри, в числе которых Чарина Диана в роли Артемиды ле Шанс, Зотова Людмила в роли Меркурия Голдмана и Разенкова Карина в роли Лиссы Голдман. Выставленные каждым членом жюри баллы были просуммированы и поделены на три, в случае, если оценка оказывалась десятичной дробью, балл округлялся. Мнение жюри было единогласным лишь в случаях с Тимисом Кардью и Аиром Финклом.

========== XIII ==========

Кипрей уже не был так уверен в том, что расположить к себе спонсоров будет легко. Он-то рассчитывал покорить капитолийцев своей внешностью, но сопровождающая тут же его осадила: «Мальчик, ты далеко не так красив, как тебе кажется. Даже если над тобой хорошенько поработают стилисты». Вариант же привлечь внимание столичных жителей своей ловкостью и подготовкой отпал еще до начала индивидуальных показов: суровый ментор обозвал Кипрея дохлым червем и фактически подписал ему смертный приговор. «Смирись, кушай хорошенько и жди своей участи». Нет, Кипрей, конечно, получил не такую уж плохую оценку, но… Неплохо его семерка смотрелась бы год назад, когда баллы выше получали лишь профи или парни, представляющие собой гору мышц, а когда эти пресловутые семерки ставят даже девчонкам… Да, тут в пору лечь на спину и запрокинуть ножки, беспомощно барахтаясь, как какой-нибудь жук, и ожидая, когда тебе вспорют живот. И иногда Кипрею очень хотелось опустить руки и смириться, но периодически на него накатывала волна жажды жизни, и юноша пытался найти выход. Так, оставалась еще возможность завоевать зрителей остроумием, но беда в том, что остроумным и обаятельным Кипрей Муссо тоже не был – обычный парень, просто ловкий и гибкий. Показать им на интервью, что ли, свою растяжку? Сесть на шпагат, согнуться в кольцо? И кому из них это надо? Клоун среди трибутов уже есть, и он будет выступать раньше Кипрея. К тому же, сопровождающая убежденно лопочет что-то о том, что фаворит Квартальной Бойни должен быть сильным, смелым, умным, уверенным в себе, привлекательным, с отменным чувством юмора, с четко поставленной речью, с гордой осанкой, с обворожительной улыбкой и превосходным баллом за показательное выступление. В общем, она описывает парня из Дистрикта-1, судя по всему. Или девушку из Десятого. В общем, кого угодно, но не своих собственных подопечных – хотя, несомненно, благоволит Линарии. Кипрею не благоволит, нет – только раз за разом заставляет его отвечать на одни и те же вопросы, которые могут прозвучать на интервью, и, всплеснув руками, возмущается:

– Да нет же, не так! Ты говоришь неискренне! Надменно! А теперь слишком тихо! Хамовато! Никому не понравится!

– Да идите вы к черту! – не выдерживает в конце концов Кипрей и, вскочив с дивана, покидает комнату, не забыв при этом хлопнуть дверью.

В коридоре он вымученно опускается прямо на пол, уткнувшись лицом в ладони, и глухо скулит от ненависти. Эта вздорная бабенка в малиновом парике порядком истрепала ему нервы, и без того натянутые до предела, да еще за завтраком проклятый Блэйз, ментор, весьма грубо назвал Кипрея с Линарией пушечным мясом и заявил, что не желает с ними работать… Кем он себя возомнил, этот чертов победитель? Профи из Дистрикта-11, чтоб его. Вымуштрованный до мозга костей безжалостный солдафон, сынуля миротворца… Да если бы Кипрей был сыном миротворца, то… то…

Он задыхается от негодования. С тех пор, как победил Блэйз, уже много воды утекло, но по Одиннадцатому до сих пор ходили толки и пересуды – мол, он больше всех трибутов убил за всю историю Игр. Да с таким ментором… С таким ментором Дистрикту-11 еще долго не видать победы. Если только сопровождающая научит, как себя вести… Она куда ответственнее Блэйза, и все же… Ее придирки бесят Кипрея. А он ведь просто хочет жить. Жить, неужели неясно?! И он не может вести себя как робот. Почему Линария сидит там сейчас и, склонив головку, щебечет какую-то ерунду, а Кварта, та самая кураторша, расхваливает ее на все лады? И почему ему, Кипрею, достаются лишь обидные замечания?

«Потому что ты ленивый трус», – услужливо подсказывает внутренний голос. Жаль признавать это, но он прав. Каждый день Кипрей чего-то недоделывает, недорабатывает, не трудится в полную силу и всегда находит себе оправдания. Сейчас это больное колено. Оно уже почти не болит, но Кипрей продолжает ощущать себя увечным и обиженным… И хочет вернуться домой, к бабушке. Чтобы пожалели, потому что здесь до него никому нет дела.

«Так какого же черта ты сидишь здесь, Кипрей Муссо?» – назойливо звенит в голове треклятый внутренний голос, и Кипрей уже не может отмахиваться от него. Пока там, за дверью, Линария учится завоевывать спонсоров, а он развел тут нюни, как девчонка, и… надо бы собраться, встать и с уверенным видом зайти обратно в зал. Но стоит только представить, как ехидно на него взглянет Лина, назвав его про себя истеричкой, и… Нет уж. Он и так весь день терпел унижения.

Кипрей поднимается с пола и прислоняет ухо к двери, подслушивая. С минуту из комнаты доносится речь Линарии, а затем голос сопровождающей – та говорит, что девушка неплохо справляется, но частенько запинается, формулируя мысль.

– Мы поработаем над этим после обеда, а пока можешь немного передохнуть, – щебечет Кварта, и Кипрей едва успевает отпрянуть, когда открывается дверь. Из-за нее выходит Линария, как всегда, чуть косолапя – такая странная у нее походка, Кипрей никогда прежде не встречал людей, которые ходят подобным образом! Девушка то ли припадает на одну ногу, то ли на обе сразу… Вообще невозможно понять, как она это делает. Кварта выходит из комнаты за нею следом, напоминая: «Следи за походкой, милая!» И шаги Линарии становятся медленнее и осторожнее, но зато она перестает косолапить.

Кипрей вздыхает и прислоняется спиной к стене.

– А ты что тут делаешь? – всплеснув руками, спрашивает Кварта, завидев его.

– Стою, неужели не видно, – саркастично отвечает он. – Думаю о том, как бы не сдохнуть на арене без спонсоров.

– Вы не огрызайтесь, молодой человек! – повышает тон сопровождающая.

– А что мне еще делать, если собственный ментор велел расслабиться и ожидать смерти, а куратор лишь придирается и ничем не помогает?!

– Я не придираюсь, – спокойно замечает Кварта, усаживаясь в кресло. – Просто ты даже не пытаешься прислушиваться к советам. Хамишь, огрызаешься и делаешь так, как нравится тебе, а не как придется по душе Капитолию.

– Но я не хочу притворяться.

– Правда в том, дорогуша, что если ты не будешь притворяться, ты обречен. Никто не захочет ставить на ленивого хамоватого парнишку с раздутой самооценкой.

– Но она у всех здесь раздута!

– О ком ты сейчас говоришь?

– Парень из Второго, девица из Третьего…

– Второй заносчив, безусловно, но он ведет себя соответствующе своим умениям. А Третья просто знает себе цену. Еще кто-то?

– Ну… Первые… – уже не так уверенно говорит Кипрей.

– Первые, говоришь? Что ж, девушка ставит себя выше большинства трибутов, но она имеет на это неоспоримое право: хороша собой, обаятельна, сильна, показала отличный результат на показе… Про юношу и говорить нечего – у него высший балл. И тем не менее он не ведет себя как сноб: сколько я за ним ни наблюдала, он ведет себя приветливо, не создает конфликтов, усердно работает и если позволяет себе отлынивать – значит, твердо уверен в том, что это не выйдет ему боком. Еще кто-то?

Кипрей опускает взгляд. Он хочет сказать о Роме из Третьего, но предпочитает промолчать: Кварта наверняка отыщет контраргументы и в этом случае. Остается только скрипеть зубами. И дальше слушать эту неприятную женщину в парике.

– В общем, дорогой мой, – заключает Кварта, – быть самим собой во время интервью – не твой вариант. Но если хочешь, я все же попробую выудить что-то хорошее. Давай так. Как по-твоему, что людям нравится в тебе?

– Ну в общем-то…

– Не знаешь? Давай возьмем в качестве примера твоих друзей.

– У меня нет друзей.

– Как? – ахает сопровождающая. – Совсем?

– Ну, есть пара приятелей из цирка, но мы не то чтобы близко дружим… Так, общаемся иногда…

– А любимая девушка?

Кипрей морщится:

– Ее тоже нет.

– С кем же ты общаешься? Родители, братья, сестры?.. – Такое чувство, что Кварта пытается один за другим вскрыть его нарывы.

– Никого нет. Я живу с бабушкой… – При мысли о ней у Кипрея внутри что-то переворачивается. Бабушка переживает – он для нее самый лучший, самый любимый, самый-самый… Единственный внук. А он руки тут опускает.

Наблюдательная Кварта мигом обращает внимание на то, как меняется лицо ее подопечного.

– Кажется, я нашла мозоль! – восклицает она, от восторга хлопая в ладоши. – Сейчас ты показался мне приятным! Значит, так. На интервью как можно меньше говоришь о себе и Капитолии – от этого твое лицо становится еще противнее, чем в обычное время. Симпатии это не вызывает, уж поверь мне. Только неприязнь. А вот если ты вспомнишь про бабушку… В столице должны понять, что ты заботливый любящий внук!..

Кипрей хмуро смотрит на сопровождающую, ожидая, что еще она скажет.

Не менее хмуро на сопровождающую смотрит Антрацита – уже вечером, когда остается каких-то полчаса до ужина, она устало плюхается в кресло и стягивает туфли на каблуке таком высоком, что стоя в них рядом с Виком, низенькая девушка кажется почти одного с ним роста. Антрацита блаженно вытягивает ноги, шевеля занемевшими пальцами, и с ее уст срываются слова облегчения, перемешанные с отборной бранью. Капитолийка в очередной раз морщит носик – хотя носиком это назвать непросто: Антрацита уже не раз задавалась вопросом, откуда у их сопровождающей такой шнобель. Хотелось прилепить на него блестку и посмотреть, как взбеленится эта деловая дамочка, но что-то удерживало Антрациту от этого шага. А вот от крепких словечек – нет, и за полдня, проведенных с ней, сопровождающая покраснела не меньше сотни раз и вылила на подопечную столько гневных речей… Вот и сейчас она начинает:

– Это возмутительно! Отвратительно! Да чтобы юная леди ругалась, как… как… Я даже слов не могу подобрать!

– Как шахтер? – услужливо подсказывает Антрацита.

– Именно! Стой! Ты опять начинаешь?!

Антрацита лишь пожимает плечами.

– Я устала, – говорит она, растирая уставшие ступни ладонями. – Можно мне уже снять платье и пойти ужинать?

– Это невозможно! – возмущается капитолийка, всплеснув руками.

– Что невозможно? Платье снять? Да, кажется, тут что-то заело… – подергав застежку-молнию, Антрацита решает оставить попытки раздеться. Как ни странно, платье ей действительно жаль: оно невероятно красивое. Длинное, сшитое из какой-то очень легкой и приятной к телу золотисто-голубой ткани, со шлейфом, с красивым декольте, да еще есть пелеринка, которую можно набросить на плечи… Это платье «тренировочное», чтобы Антрацита могла научиться носить подобные вещи и не упала в грязь лицом завтра на интервью, когда стилист оденет ее подобающим образом…

– Ты что, сломала застежку?! – сопровождающая в ужасе бросается к Антраците. – Ах, нет, все в порядке, просто кое у кого кривые руки…

Стоило бы возмутиться, услышав эти речи, но Антрацита так устала за день, а ее желудок поет дивные песни уже часа два, требуя ужина… А прежде она могла не есть целый день и хорошо себя чувствовать. Капитолий ее избаловал, а ведь на арене может вообще не быть еды…

Поежившись от этой мысли, девушка поднимается с дивана.

– Раз у меня руки кривые, ресстегните сами, – пожимает плечами она.

– А может, выйдешь к ужину так?

– Туфли я больше не надену! – возмущается Антрацита. Слишком уж высокий каблук.

– Я дам другие, – спешно говорит сопровождающая и скрывается в гардеробной, мгновение спустя выйдя оттуда с парой ярко-голубых туфель с высоким, но довольно широким каблуком. – Примерь. Удобно?

Нехотя приходится признать: эти туфли действительно удобнее первых, и ходить в них значительно проще. Кроме того, что бы там ни говорила девочка из округа шахтеров, а она всю жизнь мечтала носить красивые платья и туфельки. Дома у нее было лишь одно платье, любимое, с бирюзовыми цветами – сейчас оно висит в гардеробной, примыкающей к номеру Антрациты здесь, в Капитолии; девушка надевала его на Жатву. Но оно ни в какое сравнение не идет с тем, в которое она одета теперь, так что сопровождающей даже не приходится долго ее уговаривать: в обеденный зал Антрацита входит при параде, заставив Вика и Анубиса восхищенно присвистнуть.

– Ну ты, Бэнкс, даешь! – восклицает Вик, склонив голову. Девушка, зардевшись, улыбается и садится за стол рядом с ним.

– Молчи лучше! – наигранно-недовольно говорит она, ткнув земляка локтем, и тянется за кусочком куриного филе в панировке.

– Детка, осторожнее, не перепачкай платье! – велит сопровождающая, и Антрацита, не выдержав, возмущается:

– Мать вашу, то, что я не из столицы, не значит, что я свинья и не умею аккуратно есть! – она чуть привстает с места, но Анубис жестом велит ей сесть. Буркнув себе под нос парочку ругательств, Антрацита повинуется, а Вик, посмеиваясь, тихонько замечает:

– Надо же, так и не превратилась в капитолийскую зануду. – А затем, уже обращаясь к сопровождающей: – Вы не могли бы передать мне соусницу? Благодарю!

– Ути-пути! – чуть слышно передразниыает Антрацита, а Вик украдкой показывает ей язык.

– Ну что, готовы к интервью? – спрашивает тем временем Анубис, и Антрацита неопределенно пожимает плечами: она и правда не знает, готова ли. Не знает, что будет говорить и как, не знает, сможет ли кому-то понравиться… Она не так уж красива, по правде говоря, так что на внешность спонсоры не клюнут… Речь? Сопровождающей так и не удалось избавить Антрациту от «деревенского говора», как она выражалась, так что голосом она тоже никого не покорит. Остается надеяться на естественность: вдруг она понравится им такой, какая есть? С раздвоенным подбородком, ямочками на щеках, густой челкой, спадающей на лоб… С ее простыми жестами и грубоватой речью, со звонким голосом… Не всем же быть изысканными и утонченными? Людям нужно что-то живое. Точно нужно. Хотя сопровождающая не признает это – но Анубис говорит, что зачастую естественность подкупает даже самого искушенного зрителя. Так что Антрацита как-нибудь выкрутится, пока Вик будет лизать задницы этих невесть что возомнивших о себе снобов. Уж кто-кто, а он точно готов к интервью – парень умеет говорить живо, убедительно и почти обаятельно. Его сопровождающая расхваливает на все лады, а Антрацита, поужинав, спешит покинуть столовую. Она хочет подняться на крышу Тренировочного центра: там можно ненадолго почувствовать себя свободной и избавиться от нервного напряжения, которое, безусловно, преследует всех трибутов…

Но на крыше уже кто-то есть.

Девушка в черных лосинах и ярко-розовом топе сидит на краю и задумчиво смотрит на сияющий огнями Капитолий. Заслышав шаги, она оборачивается и почти одновременно с Антрацитой спрашивает:

– Ты что здесь делаешь?!

А потом легко смеется, убирая за уши светлую прядь волос.

– Хочешь, садись рядом.

Антрацита с опаской смотрит на нее: разве можно доверять профи и вот так мирно сидеть с ними на крыше, глядя на ночной город?

– Да не бойся ты, не убью же я тебя прямо здесь! – улыбается Анести из Дистрикта-1, поджав под себя ноги. – Как дела? Смотрю, уже готова к завтрашнему интервью? Красивое платье.

Антрацита смущается и, разувшись и подобрав юбку, присаживается рядом с соперницей.

– Это так, для репетиций, – говорит она. – Не думала, что кто-то с нижних этажей сюда поднимается.

– Я раньше и не поднималась. Просто все так паршиво…

– Паршиво? Ты же профи, и у тебя почти высший балл!

– Знаю, но… Это слишком большая ответственность. Наверное, никто не думает об этом, но быть профи очень сложно. Необходимо держать марку, все чего-то ждут от тебя, и ты ведешь себя соответственно и начинаешь мыслить, как машина для убийств… Вот девчонка из Второго – она не такая, она сломала всю систему к чертям, она подготовленный трибут, но далеко не профессионал!..

Антрацита молча слушает исповедь Первой. Ее можно понять: они еще даже не на арене, но все, что окружает трибутов здесь, так сильно давит на них, что становится просто невозможным молчать. Антрацита выговаривается Вику, а Анести, видимо, не с кем поделиться переживаниями.

– Знаешь, – продолжает она, – я хоть и настроена победить, но прекрасно понимаю, что другие трибуты – сильные ребята, а профи побеждают далеко не каждый год. Поэтому в этом году для победы придется так выложиться, как никто никогда прежде не выкладывался.

– Живи или умри.

– Что?

– Живи или умри. Так говорит наш ментор.

– Справедливо. Но победить – это не просто выжить. Я хочу победить.

– У таких, как ты, шансов на это куда больше, чем у простых смертных. Тем более, с такими союзниками.

– В этом-то и проблема. Союзы профи никогда не были по-настоящему честными, мы все понимаем, что объединяемся лишь для того, чтобы иметь преимущество поначалу. Но потом… сама знаешь. И я не доверяю своим союзникам. Разве что Инграте, она и мухи не обидит. А вот Марбл, хоть он и улыбается… Нет, Марбл – просто ленивая тварь. Он только спит и отлынивает от тренировок, но при этом он настолько хорош в бою!.. Жесток и безжалостен. Диаманд, наш Золотой Мальчик, весь такой из себя обаяшка, но я знаю, что видеть меня своим союзником он не очень бы хотел. И еще этот Аир, это просто какой-то ужас!.. Невыносимый парень.

– Так уйди от них.

– Что?

– Ну, если тебе не нравятся твои потенциальные союзники, ты не обязана заключать с ними союз.

– Но в одиночку на арене делать нечего!

Антрацита задумчиво хмурит брови. Предложить или не предложить?..

– Ты можешь заключить другой союз, – говорит она наконец.

– С кем? С тобой, что ли?

Двенадцатая хочет ответить, но за спиной раздается бодрый мужской голос:

– Антрацит, ты здесь? – А мгновение спустя на крышу поднимается Вик. – Ну кто бы сомневался, – констатирует он. – О, да еще не одна? Привет. – Он сверлит Анести пристальным взглядом карих глаз.

– Вернее, с нами, – улыбается Антрацита.

– Это еще что за новости? – удивленно вскинув брови, Вик усаживается между девушками.

– Я предлагаю Анести заключить с нами союз, – поясняет Антрацита. – Мы, конечно, не профи, но восьмерки за индивидуальный показ – вроде неплохо, согласись?

– Ты серьезно? – хмурится Анести. – Хотя… Ты вроде ничего… Выслушала меня… И в вашей команде нет этого придурка Аира…

– Эй-эй, меня никто спросить не хочет?

– Прости, Вик. Ты не против, если нашей союзницей станет трибут-профессионал?

– Но мы даже ее не знаем!

– Да она обычная девчонка, такая же, как все здесь. Просто отлично владеет оружием.

– А откуда нам знать, что она не прикончит нас при первой же возможности?

– Потому что когда трибуты имеют численный перевес, у них больше шансов расправиться с другими, – подает голос Анести. – А потом мы расторгнем союз, и все будет честно. Исподтишка я не нападаю. Если будет нужно, сразимся в честной битве.

– Значит, ты согласна? – уточняет Антрацита. Анести протягивает ей руку, и Вику приходится смириться.

– А ты можешь хотя бы не говорить об этом своим профи? – просит он. – Тогда они не будут опасаться тебя у Рога изобилия, и ты сможешь избавиться от кого-то из них. А мы прикроем.

– Не сказала бы, что это честно, но… по рукам. – И они скрепляют новый союз рукопожатием.

========== XIV ==========

– И все-таки я не уверена, что делать Грацию ведущей – хорошая идея, – хмурится Лисса, оглядывая с балкона пустую пока сцену. – Думаешь, она справится?

Меркурий, приобняв ее за плечи, с уверенностью кивает:

– Конечно. Прошу тебя, прекрати в ней сомневаться.

– Но все должно пройти на высшем уровне!..

– И пройдет, – обещает Меркурий, но Лисса все еще беспокоится об этом и корит себя за то, что послушалась его в свое время. Нужно было просто вызвать Урсулу и попросить ее провести интервью – тогда бы все точно прошло так, как хочет того главный распорядитель. Но нет, она поддалась на уговоры мужа, и теперь ведущей будет ее двадцатилетняя дочь. И нет, госпожа Голдман переживает не из-за молодости Грации – Урсула Фрай на момент проведения первых Голодных Игр была немногим старше нее, но… Урсула совсем другая. Ничуть не похожая на большинство других жителей столицы и, что важно, очень чуткая. Можно ли назвать чуткой Грацию? Лисса предполагала, что с трудом. Слишком уж она… капитолийка. Но что поделать, ее воспитывали так с малых лет, воспитывала сама Лисса, и Грация с детства привыкла к Играм и к тому, что их организует ее мать. Для нее трибуты – просто те, кто приехал сразиться друг с другом на арене и победить. А кто не победит – что ж, не повезло. И когда Лисса думала о дочери, она напрочь забывала о том, что изначально это и было ее целью: добиться того, чтобы Капитолий не относился серьезно к смертям участников Голодных Игр, чтобы смерть стала не омерзительной, а зрелищной, эффектной, трагической и достойной восхищения. Она добилась, но жалела, что и Грация думает только об этом, тогда как Игры – это нечто большее, чем просто шоу. Это двадцать четыре истории жизни, и опытный репортер должен уметь извлечь эти истории на поверхность за время интервью. Первая ведущая, Урсула Фрай, делала это превосходно. Но после того, как прямо на интервью у нее на глазах скончался победитель пятнадцатых Голодных Игр, она начала просить об отставке. Лисса не могла позволить ей уйти в тот же год – это вызвало бы много ненужных пересудов и статей о том, что Урсула решила трусливо сбежать. Кто-нибудь непременно сравнил бы Голодные Игры с тонущим кораблем, пошли бы сплетни, которые невозможно замять, и все, что Лисса Голдман выстраивала столько лет, покатилось бы к чертям – так рассудил даже президент Борк. Но пару лет спустя Урсула все же ушла с поста ведущей. Лисса с трудом отыскала ей замену: Бахус Дисчерт был уже немолодым, но обаятельным громкоголосым мужчиной, на высоком уровне справляющимся со своей задачей. Но год назад Бахус во всеуслышанье объявил, что совсем скоро станет дедушкой, а деду не место на телевидении: он должен сидеть и нянчить внуков. И хоть говорил Дисчерт шутливо, но отойти от дел вознамерился твердо, и Лиссе срочно пришлось искать ему замену. За целый год стоящих кандидатов нашлось не так много, зато была Грация, которая училась на репортера, а потому спала и видела, как будет брать интервью у трибутов. Лисса собиралась отказать дочери в этом удовольствии, но вмешался Меркурий: Грация всегда была больше папиной дочкой, чем маминой. И под напором мужа госпожа Голдман сдалась. Связалась с Урсулой Фрай и очень просила ту позаниматься с Грацией и даже договорилась о том, что Урсула лично будет присутствовать на интервью. Ее присутствие стало залогом спокойствия Лиссы: Урсула будет держать связь с Грацией посредством наушника, и если что-то пойдет не так, дочери четы Голдман вменяется четко и неотступно следовать указаниям Урсулы, повторяя все, что она скажет.