Текст книги "Покинутые (СИ)"

Автор книги: Карина Рэндом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

– Благодарю.

–…но мне показалась неуместной граната, которая разорвалась в самом начале и унесла жизни сразу двоих трибутов.

– Позвольте не согласиться с вами: зрелище получилось красочным. – Сама Лисса уже отчитала коллег за этот проступок, но президент не должен знать, что что-то пошло не так. – И мне кажется интересным, что в самом начале пути мы потеряли сразу двоих профи. – Она имела в виду Анести и Инграту. – Согласитесь, заманчиво посмотреть на то, как в первые же минуты Игр рушатся союзы… и как за победу будут бороться простые ребята. Мы ведь создавали Игры не для того, чтобы профессионалы размахивали на арене мечами? – иронично улыбнулась она. – Для этого есть специально обученные люди.

Президент Борк выдержал небольшую паузу, словно обдумывая речь Лиссы, а затем многозначительно проговорил:

– Ну, а что вы скажете о некоторых личностях с бунтарским характером?

– Вы имеете в виду Талассу? Я бы не стала беспокоиться на ее счет. – Хотя президенту стоило бы. – Трибутов еще много, и никто не знает, как повернется судьба каждого в ближайшие дни… но о победителе думать пока, безусловно, рано. И даже если случится так, что у мисс Ричардсон появится шанс на победу… Мы всегда можем получить из этого выгоду. Вы, кажется, всегда искали рычаг давления на Четвертый дистрикт? – сощурилась Лисса.

– Верно. Но пока я не представляю, что у вас на уме.

– Пока я и сама не совсем уверена, так что… хочу просто предложить вам наслаждаться зрелищем. – Какое же неприятное у него лицо. Где привычная капитолийцам эстетика, где роскошь и красота?.. Максимус Борк казался слишком скучным для столицы Панема, и это было парадоксально для роли, которую он занимал. Но отчего-то он прислушивался к Лиссе, а значит, за естественный ход Голодных Игр она могла не переживать.

– Я рад, что все еще могу на вас положиться, Лисса, – вот и все, что он сказал на прощание, покидая ее кабинет. Госпожа Голдман, заперев за ним дверь, налила себе вина и, лишь опустошив бокал, вернулась в центр управления.

========== XXII ==========

Иштар спала в шалаше, укрытая тонким, едва ли способным согреть покрывалом, больше напоминающим простыню, а Тимис сидел снаружи и чувствовал себя бесполезным кретином. В голове клубились мысли, и их хотелось выцарапать оттуда ногтями, потому что они были не для него. И даже если бы не арена вокруг, они все равно не должны были предназначаться ему: он прекрасно понимал, что его влюбленность в Иштар воспринимается ею как… как приятный бонус. Как должное. Иштар привыкла ловить мечтательные взгляды и смотреть на них свысока, чуть сощурившись и ухмыльнувшись – зачем ей любовь нервного очкарика из Пятого дистрикта, когда на его месте может быть любой другой?.. Однако Тимис готов был находиться рядом в любой момент в надежде завоевать не только дружбу Иштар, но и ее сердце. А потом вспоминал, что они на Голодных Играх, и если что-то случится, Иштар не пощадит его. А пощадит ли он?.. Мысль об этом не давала Тимису покоя, и как ни пытался он переосмыслить свое мировоззрение, с каждым разом лишь запутывался сильнее. Зачем-то привязался к девчонке, хотя должен был думать о том, как обойти все козни распорядителей и выбраться живым из этой мясорубки. В глубине души он надеялся, что дойдет до финала вместе с Иштар и они найдут способ вернуться с арены вдвоем – хотелось верить, что так все-таки можно, хотя каждый предыдущий сезон говорил об обратном. Они не спасли даже близнецов, эти выжившие из ума капитолийцы, когда те остались на арене вдвоем… Тимис много раз слышал эту историю от их с Айвори ментора. Дидо Диккенз отлично понимал, что Кардью с каждым днем все сильнее привязывается к Третьей, и неустанно повторял, что ничего хорошего из этого не выйдет. За годы менторства он многое повидал и уже давно понял: союзник, каким бы он ни был, надежным или готовым предать, рано или поздно уйдет. Погибнет, сбежит тайком или попытается убить тебя – и даже если на арене вас останется двое, один вынужден будет уступить. Тимис прекрасно понимал это, но не желал принять – во всяком случае, пока. Пока он может охранять сон Иштар, не смыкая глаз до поздней ночи, и помогать ей с изготовлением ловушек, и свежевать дичь, и… И кто знает, может, в каком-нибудь другом мире он мог бы подарить ей воротник из лисьей шкурки, но это уже были нелепые и какие-то посторонние мысли, а Иштар все равно должна будет умереть однажды. Но сейчас он не может, не хочет об этом думать, и будь что будет…

Ночи на арене были прохладными, но форма, выданная стилистами, неплохо грела, и Тимис, сидя на земле, почти не чувствовал холода – мерзли только ладони, и он пытался отогреть их, крепко сжимая в руках горячий термос с травяным настоем – смородина, лесная земляника и чабрец. У напитка был своеобразный вкус, но других трав, которые можно было бы заварить, Тимис не нашел, а хоть какого-то эквивалента чаю на арене хотелось. И вот он сидел, грел руки о серебристые бока термоса и, щурясь, глядел по сторонам. Над лесом висела давящая тишина, изредка нарушаемая уханьем совы, и Тимис Кардью надеялся, что так же тихо будет до самого утра, хотя верилось в это с трудом: первая ночь на арене выдалась спокойной, и едва ли во второй раз им повезет так же. Оставалось лишь уповать на то, что если распорядители и подстроят какую-нибудь гадость, справиться с ней можно будет при помощи смекалки и логики: Тимис и Иштар уже научились действовать слаженно… Главное, чтобы ему не пришлось сражаться: он уже не раз представлял, как держит нож в трясущихся пальцах и пытается атаковать. Зрелище выходило не из приятных. Боец из Тимиса был безо всяких преувеличений ужасный.

Вздохнув, Тимис откашлялся и поднял голову: небо было мутным, словно его перекрывало запотевшее стекло, и луна казалась расплывчатой, как если бы Тимис посмотрел на нее без очков. В такую туманную ночь на арене могло произойти что угодно, и он усердно ждал этого чего-то – час, второй, третий, – но картина кругом не менялась; лишь однажды послышался негромкий шум недалеко за родником, где они разбили свой лагерь – то пищал хорек, угодивший в расставленные Тимисом силки. Тимис придушил его и вернулся к шалашу, чтобы разбудить Иштар: настал ее черед нести вахту.

***

Вик не знал, почему растерялся, но в тот миг, когда Пятый пришел проверить капкан, он так и не показался из-за кустов, держа наготове копье. А мог ведь без труда избавиться от соперника – тот имел при себе лишь короткий нож, а что такое нож против длинного копья?.. Вик даже хорька заманил в ловушку Пятого, чтобы тот отошел подальше от убежища в поисках источника шума, но в итоге оказался не готовым убить… А ведь он готовился к этому целый день: еще до обеда обнаружил Тимиса и Иштар, пока искал на арене воду, и решил, что… Что пора устранять конкурентов. Вик был совершенно уверен, что это не составит ему труда. До самого вечера следил за Третьей и Пятым и вынашивал план действий; думал напасть ночью, когда один из двоих будет спать, но затем увидел, как оба мастерят хитроумные ловушки, чтобы оградить свой лагерь от внезапных вторжений. Местоположение большинства из них Вик запомнил, но о некоторых он позабыл и не рискнул бы подойти ближе – хитроумные устройства Иштар и приспособления Тимиса не внушали доверия. Едва ли для того, чтобы обезопасить себя, это двое ограничились простенькими силками вроде тех, куда попался хорек.

Вик тяжело вздохнул. Он думал, убить будет нетрудно – он ведь так долго себя настраивал!.. Но как только Тимис подошел ближе, освещая себе путь карманным фонариком, сердце у Вика замерло, а перед глазами появилось исполненное боли лицо Антрациты. Бэнкс… Он так и не смог отогнать это наваждение. Его трясло при мысли о том, что это он убил ее – а ведь он был совершенно уверен, что ему не придется это делать!.. Но, наверное, так было правильнее. Лучше, чем если бы он оставил ее мучиться: с такими ранами не живут. Вот только мысль об этом ничуть не грела. Смешная, колючая Бэнкс, так возмущенно ругавшаяся, говоря о капитолийцах, Бэнкс, которую он знал с самого детства… Ее не хватало ему, и поверить в ее смерть до сих пор казалось невозможным.

Он сглотнул, стараясь подавить вставший в горле комок, и бесшумно удалился прочь. Было уже поздно, слишком поздно – пора бы устроиться на ночлег. Он и так убил уйму времени, выслеживая соперников.

Вик, отойдя достаточно далеко от лагеря Тимиса и Иштар, огляделся в поисках подходящего местечка для сна. Позади было болото – он познакомился с ним еще вчера, когда искал ручей, и не без труда отыскал брод, нашаривая себе путь при помощи длинного древка копья. Днем здесь было весьма живописно – летали над мутной топью голубые стрекозы, а по земле стелились россыпи синих и красных ягод – голубика и клюква. Сейчас же, ночью, краски съедал густой мрак, но Вик уже привык к нему и довольно быстро перебрался на другую сторону. Под ногами чавкала сырая и мягкая земля, но сапоги оставались сухими внутри – распорядители позаботились, чтобы трибутам было комфортно. Вик горько усмехнулся и посмотрел по сторонам. В темноте он хорошо различал деревья и кусты, овраги, петляющие тропки – все это было важно, очень важно; он примечал их, чтобы не заблудиться. Для ночлега, как и в прошлую ночь, выбрал дерево – худосочный, Вик мог вполне удобно расположиться на широкой нижней ветви до следующего утра. А там – будь что будет. Быть может, завтра он попытается найти укрытие еще кого-нибудь из своих соперников…

***

Пока Терра заплетала ей косу, Айвори с задумчивым видом вертела в руках массивный золотой гребень с самоцветами, поглаживая пальцами выпуклые кристаллы и проводя ногтем вдоль ряда длинных зубцов – получался характерный звук.

– Хион здорово поет. Правда, Терра? – спросила она с мечтательной улыбкой. Терра согласно кивнула в ответ, чуть слышно напевая бестолковую капитолийскую песенку, которой утром разбудил их напарник. Хион пел на рассвете, сидя перед палаткой и тренькая синей пластмассовой пластинкой по зубчикам на гребешке Айвори: так девушки узнали, что у себя дома Вагнер часто играл на гитаре. Он даже взял с собой медиатор в качестве талисмана – ту самую синюю пластинку продолговатой формы; он говорил, с ее помощью можно защипывать струны. «Но на этой штуке играть совсем неудобно», – пожаловался Хион, отдавая Айвори гребень. Та засмеялась: еще бы, он не для того предназначен. Но это не помешало Айвори ласково окрестить Хиона менестрелем, а после завтрака на полянку перед их палаткой опустился серебристый парашют с чем-то громоздким – посылка была еще больше, чем лук, полученный Террой. И когда все трое подошли ближе и приподняли блестящую ткань, их взору открылся музыкальный инструмент с грушевидным корпусом и недлинным грифом.

– Это еще что? – скептически пробормотал Хион, разглядывая подарок спонсоров, а Терра с уверенностью сказала:

– Думаю, это тебе.

– Знать бы еще, что с этим делать…

– Похоже на лютню или мандолину, – с ноткой сомнения в голосе предположила Айвори. – Что-то спонсоры расщедрились в этом году…

– Ты умеешь играть на лютне? – полюбопытствовала Терра, изучающе глядя на инструмент.

– Не пробовал. Постойте, они серьезно прислали мне лютню? За кого они нас принимают?! Я им что, шут? – и Хион скорчил такую забавную рожу, что Айвори не удержалась от смешка, но, поймав многозначительный взгляд напарника, потупилась.

– Попробуй сыграть, пожалуйста! – попросила она, но Хион отрицательно покачал головой и нахмурился. С тех пор он стал каким-то неразговорчивым, подозрительно косился на подарок от неизвестного спонсора, а когда Терра попросила его сходить за хворостом для костра, сердито буркнул что-то вроде «Почему бы нам не сжечь эту штуку?» Тогда Айвори, нахмурившись, подхватила лютню на руки, словно младенца, и отнесла в палатку, приговаривая что-то вроде «Пойдем подальше от него, он злой». Вслед ей раздалось возмущенное восклицание, что он, Хион, и не злой вовсе, а несколькими минутами позже Вагнер все же поднялся на ноги и отправился искать ветки для розжига.

– Его что-то долго нет, – говорила теперь Айвори, продолжая по примеру Хиона извлекать из зубьев гребня тренькающий звук. – Я волнуюсь. – Она провела пальцем по инкрустированной рубинами спинке гребешка и вдруг нащупала отодвигающуюся пластинку, пискнув от неожиданности: сдвинув ее вправо, Айвори услышала негромкий щелчок. Между зубьев вырос частокол длинных и острых лезвий.

– Да, Хион куда-то запропастился… – пробормотала ни о чем не подозревающая Терра. – Поискать его, что ли… Давай гребешок, заколю тебе волосы и пойдем.

– Постой! – Айвори наклонила голову, пытаясь посмотреть на подругу. – Смотри!

– Ой! Ничего себе… – Терра коснулась одного из лезвий, и на ее пальце выступила капелька крови. Девушка слизнула ее и спросила: – Как ты это сделала?

Айвори рассказала, как баловалась с гребнем, и на время девушки забыли про исчезнувшего Хиона, изучая опасный механизм. Едва ли подобной вещицей можно было серьезно ранить кого-то, но функционально она была очень интересной – Айвори с Террой увлеклись, придумывая, как можно воспользоваться гребнем в случае нападения, но потом Терра вдруг замерла.

– Кажется, кто-то кричит, – настороженно проговорила она.

– Хион?

Девушки переглянулись и, не сговариваясь, сорвались с места. Терра в одно мгновение подхватила лежащий у дерева лук и колчан со стрелами, и они с Айвори побежали туда, откуда доносились крики. «Только бы не опоздать, – думала Айвори, – только бы не выстрелила пушка!..» Ей было страшно, и сердце так часто стучало в груди, а кругом были деревья, деревья, деревья… Где мог находиться Хион, да и Хион ли это был?.. В какой-то момент крики стали отчетливее, а затем совсем стихли.

Вдруг Терра крепко схватила ее за руку и замерла. Айвори проследила за взглядом подруги и зажала рот ладонью, чтобы не закричать: в неглубоком овраге за деревом боролись друг с другом молодые люди – сутулый брюнет повалил на землю своего противника, занеся над ним копье, с которым явно не умел обращаться. Копье было слишком длинным и заметно мешало парню, цепляясь древком о края оврага, но не давало сопернику возможности атаковать в ответ. Он пытался сопротивляться, но Айвори плохо видела со своего места, что там происходит. Терра молча натянула тетиву лука, зажмурилась и выстрелила. Послышался вскрик, и темноволосый упал, выставив перед собой локти. По его спине чуть выше поясницы расползалось багряное пятно.

– Хион! – в один голос завизжали девушки, подбегая к овражку, когда второй юноша приподнялся, вылезая из-под соперника. Его лицо, шею и руки покрывали порезы и ссадины, кафтан оказался изодран, да и вообще Вагнер являл собой жалкое зрелище, но он по крайней мере был жив. Его противник, вблизи оказавшийся Виком из Дистрикта-12, впрочем, тоже был жив и тихо стонал, уткнувшись носом в землю. Айвори метнулась было к нему, но испугалась; они с Террой помогли Хиону подняться на ноги и выбраться из оврага, пока Вик пытался выползти оттуда самостоятельно. Пущенная Террой стрела, кажется, вошла не слишком глубоко, но юноша едва держался на ногах. Он обреченно зыркнул на Десятую и спросил, облизывая пересушенные губы:

– Ну что, убьете меня?..

Терра не смогла. Она не смогла, а Айвори не позволила бы; Хион же находился словно в бреду, и они просто оставили Вика одного, а тот и не знал, благодарить их за это или нет. Задыхаясь от боли, он полз в сторону места, где оставил рюкзак со всеми своими припасами – кажется, там были, черт бы их побрал, какие-то лекарства… Но все это осталось за болотом.

Его встреча с Хионом Вагнером стала совершенной неожиданностью для них обоих: они просто столкнулись лбами. Завязалась потасовка – кажется, они пытались убить друг друга, потом упали в овраг, потом Вику удалось вырубить Хиона на несколько мгновений… Он смутно помнил. Перед глазами темнело, но он полз, стоически полз вперед, надеясь, что еще не все потеряно; что он может спасти свою жизнь, несмотря на торчащую из спины стрелу. Он закашливался, падал лицом в траву, закусывал до крови губы и щеки и полз, пока не увидел перед собой болото. Там, на той стороне, в кустах, остались вещи. А где-то здесь начинался извилистый брод, надо только нашарить его копьем, вот так… Вик нашел в себе силы, чтобы встать и сделать первый шаг, затем второй, третий… А затем он пошатнулся и уронил копье; то с булькающим звуком упало в зеленовато-бурую жижу, и Вик почувствовал, что готов расплакаться от боли и обиды. Он вновь опустился на колени; в глазах в очередной раз помутнело, но он запретил себе сдаваться. «Я выберусь, слышите, выберусь!»

Он никогда так отчаянно не цеплялся за жизнь. Он пытался вспомнить, куда петлял брод, полз, останавливался, погружал руки по локоть в болото, чтобы проверить глубину… а потом от боли потерял сознание на какую-то долю секунды и очнулся уже в вязкой трясине, не чувствуя дна под ногами. И тут уж кричи – не кричи, барахтайся или нет, а помощи ждать неоткуда. Вик Холливел так и не смог выплыть; захлебываясь слезами и болотной тиной, путаясь в ряске, крича, словно кто-то мог бы прийти на зов, и чувствуя, как его медленно сжирает страх, юноша-трибут из Дистрикта-12 пошел ко дну.

========== XXIII ==========

Ром чувствовал себя на арене почти вольготно. Старый сарай, где он расположился, служил отличным убежищем, и первые два дня пролетели вполне безобидно – Ром освоился и начал подумывать о том, что пора двигаться с места: от сидения в разваливающейся на глазах халупе, напоминающей заброшенную конюшню, его уже тошнило. Здесь, внутри, до сих пор висел стойкий запах навоза (может, распорядители создали его искусственным образом?), всюду было навалено гнилое сено, из которого, впрочем, Ром не побрезговал соорудить себе постель, а в дальнем углу обнаружился ящик с отрубями. Те немного отсырели, но оказались вполне сносными на вкус, так что Ром даже распихал немного по карманам про запас и с иронией подумал о том, что если немедля не уйдет из конюшни, то начнет лягаться и ржать. Усмехнувшись, он снял с крюка, вбитого в стену, уздечку и прихватил хорошие кожаные перчатки, оставленные кем-то на полу в одном из стойл: пригодятся. На арене, где трибуты умирают в самый неожиданный момент, пригодиться может что угодно, хотя теория вероятности говорила Рому, что сегодня вряд ли кто-то умрет: день катился к закату, и не так давно выстрелила пушка. Значит, один погибший на сегодня есть; значит, распорядители получили свою жертву, а зрители – свою долю развлечений. Что ж, тем лучше для Рома: сейчас он может чувствовать себя спокойно, а спокойствие – залог успеха. В пределах разумного, безусловно: здесь постоянно нужно быть начеку.

Интересно, как обстоят дела у Иштар, думал Ром, сосредоточенно разглядывая окрестности. Может, это она умерла сегодня? Он прислушался к ощущениям, пытаясь вообразить, что его коллеги по дистрикту больше нет в живых, и, к своему удивлению, ничего не почувствовал. Ни малейшей скорби, лишь почти отчужденное удивление: как же это – был человек, и вдруг его не стало. Ну, жаль, конечно, но таковы Игры – Ром с Иштар никогда не были друзьями по-настоящему, лишь приятельствовали во время подготовки, так почему он должен рыдать о ней? Гаррисон мотнул головой: а с чего он вообще решил, что это Иштар погибла? Может, подсознательно хотел этого? Землячка была сильным соперником и могла всерьез помешать Рому победить. А еще она неплохо изучила его за дни в Капитолии и могла бы без труда просчитать его дальнейшие шаги – нет, определенно, сотрудничество до Игр ни к чему хорошему привести не может. С другой стороны, он с определенной долей уверенности мог бы предвидеть и действия самой Пибоди, так что они были почти квиты. Чего не скажешь о других трибутах, которых Ром так хорошо не знал – а среди них были сильные ребята. Профи из Первого и Второго и особенно парень из Десятого – этот внушал серьезные опасения. Он был силен и, помимо прочего, достаточно приветлив для того, чтобы полюбиться капитолийцам. А вот девчонок Ром не опасался – самая сильная из них слилась еще вначале, проиграв Марблу. Интересно, что такого сделала Анести Халлен, что он напал на нее? Еще одна причина выжить – посмотреть битву у Рога изобилия в повторе. Он сам, Ром, поступил там довольно подло, но в борьбе все средства хороши, он был уверен. И гнал от себя мысли о том, что судьба Дэша Кахейла была на его совести.

На самом деле, совесть Рома Гаррисона была чиста: он не сомневался в собственной правоте и давно уже убедил себя в том, что с чувством вины на арене не выжить. А выжить он хотел: дома ждала семья, ждала и Дара, которой он хотел сделать предложение, как только вернется… Ром сжал медальон на груди – внутри укрывалось от дождей и солнца фото его нареченной. Поддержка, без которой было бы, наверное, в разы сложнее. И если бы Ром не был скептиком, решил бы, что медальон его направляет – но он был, а потому шел вперед, доверяясь логике и держа наготове нож.

Ром направлялся на север, надеясь обогнуть замок и посмотреть, что находится на противоположной стороне, а по пути поживиться чем-нибудь у Рога изобилия: припасы, добытые в первый день, заканчивались, а питаться плохо прожаренным крысиным мясом Ром больше не мог. Сейчас он почти не волновался: рассчитывал добраться до Рога к вечеру, а в темноте остаться незамеченным будет значительно проще.

Арена была тиха в это время: ни шорохов, ни писков, ни пушечных выстрелов, хотя еще днем, Ром готов был поклясться, он слышал какие-то приглушенные звуки, похожие на лязг мечей, лошадиное ржание и крики толпы. Галлюцинации или нет, но Гаррисон старался запоминать их время и связывать с тем, что происходит вокруг. Иногда в такие моменты стреляла пушка, но Ром не был уверен, закономерно это или нет. В конце концов, времени на то, чтобы разгадать эту тайну арены, у него еще много.

До Рога изобилия он добрался, как и предполагал, уже затемно и теперь осторожно выглядывал из-за поваленной гранитной колонны, намечая план действий. У Рога – кто бы сомневался – обосновались профи, но сейчас там копошился кто-то один – очевидно, его союзник (или союзники?) ушел на разведку. Что ж, это было Рому на руку: одного обмануть проще, чем двоих-троих, вот только как… Напасть исподтишка? Да, он мог бы, а еще проще будет метнуть нож, но Ром опасался, что в темноте его бросок окажется недостаточно точным. Значит, подкрасться и… Ударить в спину? Да, пожалуй, так он и поступит. А если будет замечен ранее, пути назад не будет – придется сражаться. Интересно, кто там? Хорошо бы Второй, он менее внимателен, чем Первый…

Прикидывая в голове различные варианты развития событий, Ром крадучись подбирался к Рогу изобилия – противник пока не видел его, а вот он, Ром, уже угадывал в его телосложении и профиле Сандала из Дистрикта-4. «Это будет легко».

Сандал, словно почувствовав что-то, поднялся на ноги и мерно расхаживал из стороны в сторону, иногда замирая и всматриваясь вдаль. В паре метров от Рога Гаррисон замешкался на мгновение. Готов ли он? Готов, подсказал внутренний голос, и Ром продолжил идти, едва не споткнувшись о груду обломков. Обойдя их, поднял голову и не заметил Четвертого; под ребра закралась паника, но он отогнал ее короткой мыслью: «Должно быть, он с противоположной стороны».

Медный корпус Рога изобилия щедро украшен самоцветами – дурацкие девчачьи цацки, презрительно подумал Ром, прислоняясь к холодному металлу. Он обойдет Рог со стороны витого хвоста и нападет. Он слышал, как противник расхаживает совсем рядом, а еще – как бьется собственное сердце. Раз, два…

Ром ожидал, что, вероятно, столкнется с Сандалом лицом к лицу и вынужден будет парировать удар, но все оказалось проще. Он просто увидел человеческую фигуру, резко обхватил ее за плечи левой рукой, а правую, с зажатым в пальцах кинжалом, поднес к горлу пленника. И только потом понял, что обнимает хрупкие женские плечи.

– Отпусти, пожалуйста, – тихо, но настойчиво произнесла девушка, и Ром, присмотревшись, узнал в ней Анемону из Дистрикта-9. И прижал нож ближе к ее горлу, почувствовав, что может убить ее. Звериная жажда крови боролась с доводами разума; Анемона дернулась, и Ром, опустив глаза, заметил, что она подносит к его запястью длинную иглу, касаясь острием кожи.

– Что это? – нервно спросил он. Иголка казалась смехотворным оружием, но Ром скосил взгляд чуть в сторону и увидел лежащего на земле Сандала. Пушка не стреляла – значит, он жив, но Четвертый был полностью обездвижен, и Ром подозревал, что сделала это именно Анемона.

– Парализующий яд, – так же тихо ответила Мона. – Так ты отпустишь? – Ее тон был вполне миролюбив, но игла настойчивее прижалась к руке, хотя пока и не вошла под кожу. – Я могу успеть раньше тебя. – Она намекала на нож у ее шеи.

– А ты не промах, – Ром ослабил хватку. Ему нравилось, что Анемона грозилась обхитрить его: она может оказаться полезной. – Как насчет союза?

Девушка помолчала немного и кивнула:

– Но сначала убери нож.

Ром отпустил ее, и Мона отошла в сторону; он заметил на ее поясе длинную духовую трубку из легкого дерева. Так вот как она расправилась с Сандалом!

Анемона заметила его взгляд и застенчиво улыбнулась, перебрасывая высокий хвост через плечо.

– Яд действует минут пятнадцать, не больше. Надо поспешить, – поторопила она и принялась изучать содержимое Рога.

– Так он не убьет его? – разочарованно протянул Ром, последовав ее примеру.

– Нет. Но я могу сделать и смертельный, просто нужно больше времени.

Ему казалось, она набивает себе цену. А может, и правда умеет, но, так или иначе, с этой девчонкой надо быть настороже. Однако пока она ему пригодится.

– Пора уходить, – проговорила вдруг Анемона, когда Ром проверял содержимое очередного рюкзака. – Ты идешь? – поторопила она, заметно нервничая. Ром озадаченно обернулся на ее голос.

– Да, сейчас… – Он посмотрел на неподвижно лежащего Сандала и подумал, что это прекрасный способ избавиться от соперника и приблизить финал. Сможет ли он, хватит ли отчаяния?..

Мона уже торопливо покидала Рог изобилия, пока Ром нависал над Сандалом с ножом в руке. Он готов был уже нанести удар, когда над ареной разнеслись торжественные звуки гимна, заставив его вздрогнуть и поднять взгляд в небо. На несколько мгновений в вышине вспыхнул портрет Вика из Дистрикта-12 – неплохой был парнишка, Рому даже казалось, между ними есть что-то общее: целеустремленность, амбиции… Но все победить в Голодных Играх не могут, так что Рому было не жаль.

Анемона тоже замерла, чтобы посмотреть, кто погиб сегодня, а затем обернулась на Рома:

– Идешь или нет? Он вот-вот очнется, да и его напарники могут появиться в любой момент!

И Ром поспешил вслед за своей новой союзницей.

***

Змеи были повсюду. Длинные, тонкие, с красноватой чешуей и черными глазами-бусинами, они с шипением выползали из нор, которые Маркус с Сиеной отчего-то не заметили прошлым вечером, и казалось, им нет конца. Земля под ногами походила на один огромный ковер, сотканный из чешуи и раздвоенных языков-жал. Сиена не визжала, но паника неумолимо подкрадывалась к ее груди.

Первые три дня на арене прошли для них слишком уж спокойно, так что, пожалуй, эти змеи были вполне закономерны. Очевидно, распорядители решили, что им с Маркусом живется чересчур беззаботно, так что Сиена не удивилась бы, узнай она, что змеиных нор вчера действительно не было: капитолийцы вполне могли создать их ночью.

Змеи появились, пока Сиена спала, опустив голову на колени Маркуса: они договорились, что она будет нести вахту бóльшую часть ночи, а с первыми лучами солнца, поднимающегося на арене так рано, напарник сменит ее и даст поспать подольше утром. И поначалу так и было, но не сегодня. Сегодня Сиена проснулась оттого, что Маркус резко тряс ее за плечо, а едва разлепила глаза – увидела змей. Они выползали как будто из-под земли – десятки шипящих созданий, десятки ядовитых жал. Еще немного, и они окружат их, а после… Страшно представить. Девушка прижималась к Маркусу, ища защиты, но едва ли он мог помочь. Неуверенно подбрасывал в ладони молот и прикидывал, сколько змей сможет придавить одним ударом.

В Дистрикте-7 Сиена не видела змей, но знала, что те водятся в округе: многие лесорубы рассказывали. Но их рассказы навряд ли могли ей помочь; не сейчас. А вот Маркус, кажется, знал, что делать. Во всяком случае, мгновение спустя он оглушительно засвистел – так, что у Сиены заложило ухо. Змеи замерли на короткий миг, и Маркус снова протяжно свистнул, выигрывая для них с Сиеной время.

– Быстро, лезь на дерево! – коротко велел он, глянув на нее взглядом, не терпящим возражений.

– А как же ты? – обескураженно спросила Сиена, ловко подбирая с земли арбалет.

– Придумаю что-нибудь. Ну же! – он еще раз свистнул, но с каждым разом это задерживало сползающихся к ним змей все меньше. Сиена беспомощно огляделась.

– Маркус, я не смогу… Ветки слишком высоко.

Хейстед выругался, оборачиваясь на нее.

– Если заберешься мне на плечи, дотянешься?

– Н… наверное. – Сиена не понимала, почему Маркус хочет спасти ее, наплевав на собственную жизнь – дураку было ясно, что змеи ядовиты. Один малейший укус, и…

– Скорее, давай!!!

Он кричал почти истерично, заикаясь от волнения, а ползучие твари были уже в паре метров от них – тогда-то Сиена и свистнула, последовав примеру напарника: вдруг поможет?.. Ей даже показалось, ее свист вышел громче, но Маркуса это не остановило: рассерженный, он буквально сгреб ее в охапку и помог забраться на мощный дуб, под которым они провели ночь. Сиена заметила, как по лицу его ходят желваки, и кожей ощущала его страх, а Маркус, развернувшись, замахнулся и ударил молотом по земле, широким краем придавив несколько извивающихся чешуйчатых лент. И Сиена догадалась, почему он медлил до сих пор: почуяв смерть сородичей, змеи стали проворнее, быстрее поползли в сторону Маркуса.

Сиена свистнула, перебираясь на ветку выше: судя по всему, этот звук сбивал их с толку, а это играло на руку Маркусу. Она наблюдала за ним, нервно кусая губы, и лихорадочно соображала, как может помочь. Мелькнула мысль выстрелить горящей стрелой, но тогда она устроит лесной пожар – тогда не выживет никто… Но как иначе спасти Маркуса? На дерево он не заберется – слишком тяжел, и даже если дотянется до нижней ветки, та, вероятнее всего, обломится под его весом. А вот та, на которой сидит Сиена… Широкая, она выглядит достаточно прочной – вот только как Маркусу забраться сюда?