Текст книги "Покинутые (СИ)"

Автор книги: Карина Рэндом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

– Вам не кажется, что Бойня затягивается? – словно угадывая ее мысли, спрашивает президент Борк, но у Лиссы уже давно готов ответ.

– К концу подошел лишь четвертый день, и трибуты продолжают умирать каждые сутки. Вы ведь не хотите, чтобы в один день погибла половина? Дайте зрителю вкусить их отчаяние, безумие, страх, боль, что еще они там испытывают… – (Отсрочьте гибель; нет, Лисса, ты не должна говорить так, не должна даже думать). – Все должно быть вкусно, господин Борк. – Она улыбается. – К тому же, на завтра у нас с Эротом Хоффманом припасено кое-что интересное – думаю, зритель оценит. – В ее глазах сверкает огонек; думая об арене, Лисса Голдман, как и во время самых первых Игр, испытывает особое воодушевление.

– Вы полагаете? Запомните, госпожа Голдман, я хочу, чтобы повстанцы страдали, расплачиваясь за свои грехи.

«И вам дела нет до чувств жителей Капитолия, – мысленно продолжает Лисса, – а между тем они могут возмутиться откровенной жестокости, если я переубиваю всех на арене в первые несколько дней». Да, капитолийцы жадны до зрелищ, но показывать на экране бездумные, быстрые, неосознанные смерти…

– У нас ведь шоу, господин президент. Мне снова повторить, что в его финале каждый останется доволен? Ну, кроме жителей дистриктов, разумеется.

– Надеюсь на это, госпожа Голдман. Вы уже не вернетесь в комнату управления?

– Нет, теперь до завтра.

– Быть может, проводить вас до номера? – Приторно галантен, но принимать предложение президента у Лиссы совсем нет желания – лишь поскорее расстаться с этим человеком, стерильным, жестким и холодным. Ни одной эмоции на лице – госпожа Голдман не понимала, как можно оставаться таким, не терпела этого, устала подстраиваться.

– Благодарю, но дойти совсем недолго, и меня ждет муж. Доброй ночи, господин президент. – Она толкает белую дверь с лепниной и выходит в коридор, глубоко вдохнув. Лицо, бесстрастное до сих пор, расслабляется, перетекает из облегчения в раздражение и обратно, и Лисса Голдман широким шагом идет к лифтам, теребя меж пальцев лазурно-зеленую ткань пышной юбки.

Меркурий встречает ее мягкой улыбкой – она буквально падает в его объятия, уставшая, и он гладит ее по спине:

– Все в порядке?

Она кивает, а затем отрицательно мотает головой.

– Я слишком устала от всего этого за двадцать пять лет. Мне нравится то, что я делаю, но с каждым новым разом в моей голове все меньше идей, все меньше вдохновения, и я чувствую все меньше отдачи. Голодные Игры опошлились, Меркурий! Я так больше не могу.

– Ну-ну, тихо. Осталось совсем немного подождать…

– Как там трибуты? – она поднимает голову и подходит к плоскому экрану на стене. С работой на сегодня покончено, но проверить, как дела у ее питомцев, главный распорядитель обязана, как бы Меркурий ни качал головой.

На экране – четырнадцать ячеек, по числу живых трибутов. Вживленные под кожу датчики отслеживают местоположение, незаметные камеры на арене и с планолетов – показывают картинку, передаваемую в эфир, и другую, более подробную, с различных ракурсов – организаторам.

Лисса поочередно просматривает записи с разных камер. Вот Диаманд Уиндем сторожит Рог изобилия – у него все спокойно. А вот Марбл и Сандал нашли подземный ход, где скрылась Таласса, и преследуют ее: совсем скоро перед ними появится развилка, и они либо верно выберут направление, где скрылась девушка, либо выйдут на поверхность в другой части леса, за болотом: оттуда путь до Рога не близкий. А Таласса уже выбилась из сил и теперь лишь тяжело и горько всхлипывает, лежа на холодном сыром полу подземелья и зябко обхватывая жилистые плечи руками: у нее даже верхней одежды нет, чтобы немного согреться – от кафтана ничего не осталось после стычки с призраками. Но есть спальный мешок, и девушка забирается в него, а ее преследователи решают не рисковать при выборе пути – возможности оставлять отметины на каменных сводах тоннеля у них нет, и Марбл резонно предполагает, что они могут заблудиться. И его решение вернуться к Диаманду, возможно, спасает Талассе жизнь.

Хион бредет по арене почти бездумно. Он ушел от девушек без особой цели – просто выбрался из палатки, прихватив кинжал и немного еды, а отойдя на приличное расстояние, устроился на ночлег, и Лисса недоумевала, почему он решил разорвать союз так рано. Хотя и дал своим напарницам понять, что не хочет чувствовать себя помехой, госпожа Голдман предполагала, что это не единственная причина. Но Хион не торопился искать на арене камеры и рассказывать всему Панему, что у него на душе, и Лисса просто мысленно желает ему спокойно пережить эту ночь.

Айвори тихонько желает Хиону того же, устраивая голову у Терры на коленях и глядя в звездное небо. Терра теребит меж пальцев кончик ее косы и с облегчением выдыхает: хорошо, мол, что пока их бывший союзник жив. Очевидно, она чувствует свою вину за то, что он ушел. Хотя если быть честной с самой собой, Терра Салливан наверняка понимает, что смерть Линарии лишь оттягивает момент гибели всех остальных.

Ора Борегард беспокойно спит, прикрываясь большим отрезом ткани, а рядом лежат сваленные в кучу мелкие косточки: у землячки Хиона закончились продукты, и уже второй день она мучится от голода и ловит крыс, хотя на лице ее читается при этом такое отвращение и такая ненависть, что любая брезгливая капитолийка могла бы позавидовать. Очевидно, Ору пугает то, что грызуны могут быть переносчиками заразы, но выбирать не приходится.

Выбирать на арене, впрочем, не приходится никому – так, Маркус и Сиена, чья охота сегодня не увенчалась успехом, едят подвяленное на солнце мясо змей, убитых утром. Сиена хорошенько замариновала его с соком всевозможных пряных трав, чтобы обезвредить яд на случай, если он каким-либо образом мог остаться в их телах, и Лисса поняла, что эта девушка отлично разбирается в растениях. Так, обнаружив после утреннего происшествия ссадины и занозы на ладонях Маркуса – он посадил их, карабкаясь на дерево, – Сиена промыла их пенящимся настоем кореньев от маленьких белых цветков, которые назвала мыльницами, и приложила к ранам мясистые листья какой-то травы. Маркусу стало, кажется, заметно легче, и теперь, когда Сиена меняет повязки на его руках, Лисса замечает, что царапины почти затянулись. И этот союз пока кажется нерушимым.

Союз Иштар и Тимиса более зыбок, хотя Лисса все еще уверена, что Кардью будет до последнего защищать свою напарницу. Сейчас он спит, предоставив ей нести вахту, но совсем недавно чертил на земле примерный план арены: они решили сменить местоположение завтра утром, и Тимис прикидывал их путь, после чего помог Иштар собрать все пожитки, чтобы на рассвете тронуться немедля. Сама же Иштар, пообещав, что все будет в порядке, отправила его спать и теперь сидит, прислушиваясь к каждому шороху. В ее руках – какой-то механизм: Лисса не знает наверняка, что это, но Иштар говорила что-то о прожигающем луче, которые она мастерит уже не первый день. Он сильно поможет ей на арене, если все получится.

Самый неожиданный союз арены – союз двух очень хитрых, на взгляд госпожи Голдман, трибутов, – все еще не сформировался окончательно. Ром Гаррисон и Анемона Клири уже сутки были напарниками, но не доверяли друг другу – вплоть до того, что боялись засыпать. Они договорились, что первым вахту будет нести Ром, и тот со всей ответственностью вглядывается теперь в ночную даль через одну из бойниц в башенке, где они остановились, но Мона ворочается в дальнем углу и не может уснуть. «Мне нужно подышать», – говорит она и по разбитой винтовой лестнице спускается на улицу. Вот только идет она вовсе не дышать: сосредоточенная, задумчивая, Мона срезает на опушке перед башней несколько длинных стеблей, измельчает их, добавляет какой-то порошок из бархатного мешочка, крепящегося к ее поясу… Лисса наблюдает за ее действиями с интересом, но когда таинственное снадобье закончено, Анемона ссыпает его в небольшой флакон, найденный у Рога изобилия, и прячет его под одеждой, прежде чем вернуться к Рому. Теперь девушка засыпает быстро, забравшись в спальный мешок, и Лисса, зевнув, направляется в душ. Мыльная пена с ароматом нероли и иланг-иланга скользит по телу, и госпожа Голдман, вдыхая аромат, немного расслабляется. Ее ждет роскошная постель и любимый муж – эта ночь будет сладкой.

***

Иштар нервничает: с самого утра все как-то не задалось. Когда Тимис разбудил ее на рассвете, она чувствовала себя так, будто ее всю ночь били по голове, а потом, умываясь, она оступилась и едва не свалилась в ручей – промочила ногу ледяной водой, – да еще они упустили куропатку, которая могла бы стать для них завтраком, а в расставленные Тимом силки не попался ни один зверек. Поэтому теперь Иштар зла на весь мир, да и какое-то дурацкое предчувствие не дает ей покоя. Да еще Тимис так тяжело дышит над ухом…

Они идут к месту новой стоянки, не зная толком, где оно будет: просто засиживаться в одной точке нельзя, так что они осматриваются, прикидывая, что к вечеру нужно будет остановиться где-нибудь окончательно, а завтра продолжить путь и перебраться на другую часть арены. Посмотреть, что собой представляют руины.

Они идут почти бесшумно, но Тимис вдруг все равно, схватив Иштар за руку, шепчет:

– Тихо!

– В чем дело? – она щурится, осматриваясь, и перебрасывает короткую густую косу через плечо. Голос у Тимиса нервный и сбивчивый.

– Не слышишь, что-то шумит? Такое чувство, что сюда направляется кто-то… И шум такой, что он точно не один. Как будто… Лошади.

– Лошади? – недоумевает Иштар, но прислушавшись, понимает, что Тимис прав: земля вибрирует под топотом копыт. – Но откуда? Где?..

Она крутит головой по сторонам и позволяет Тимису вести ее за руку, но когда из леса показываются трое конных всадников, становится ясно: бежать некуда. Слишком долго им жилось на арене спокойно, и распорядители решили это исправить.

Всадники еще далеко, но приближаются с огромной скоростью – прямо им навстречу, заставляя развернуться и бежать. Иштар нервно закусывает губу и крепче сжимает в ладони свое изобретение. Оно пока недоработано – лазер действует только на небольших расстояниях, почти вплотную, но мощи прожигающего луча должно быть достаточно, чтобы повредить броню на груди всадника. Они, Иштар успевает рассмотреть, одеты точно так же, как трибуты, только их грудь защищена прочной металлической пластиной, а лица скрывают шлемы. И эти воины, в отличие от участников Квартальной Бойни, вооружены: у каждого есть лук и колчан со стрелами, у каждого в ножнах меч. И пока Иштар судорожно соображает, что делать, Тимис вдруг расслабляет ладонь, сжимающую ее запястье. Несколько мгновений Иштар бежит одна – по инерции, – а затем оборачивается. Кем бы ни были всадники, их стрелы – опасное оружие: Тимис чудом увернулся, очевидно, почувствовав что-то в последний момент. Он поднимается с земли, искоса глядя на преследователей и нашаривая подле себя очки, а одну из стрел Иштар замечает в траве чуть впереди – ровно по той траектории, по которой бежал Тим. И она уже кричит ему – мол, поднимайся, бежим! – но один из всадников несется прямо на нее, и думать просто некогда. У Иштар лишь один путь – бежать очертя голову, и она бежит – прямо на дерево впереди, слыша за спиной нарастающий топот копыт, интуитивно уклоняясь от летящих в нее стрел, надеясь, что сможет выжить. И все же один из всадников попадает в цель – острая боль пронзает плечо, и стрела проходит насквозь. Иштар в ужасе кричит, пытаясь рассмотреть рану, но видит лишь обагрившийся кровью наконечник – и бежит еще быстрее: она не может, не имеет права позволить страху затмить рассудок. Нельзя. Дерево уже перед глазами, и Иштар подсознательно верит, что бездушные капитолийские рыцари не успевают думать на шаг вперед – иначе ее план сорвется. Резко свернув в самый последний момент, она отбегает в сторону и жмурится, закусив нижнюю губу; по щекам текут слезы. Бам! – и всадник врезается в дерево, падая с лошади, а Иштар резко ударяет его ногой в пах и прижимает к плечу свое устройство. Доля секунды, и враг повержен окончательно; еще мговение Иштар Пибоди думает о том, что делать с обезумевшей лошадью, но затем решительно подносит устройство к ее ноге: раненая, та не причинит ей вреда. А теперь – Тимис. Нужно помочь ему, хотя от боли в плече хочется выть; левая рука почти онемела.

Она подоспевает как раз вовремя: в одиночку Тимису не справиться сразу с двумя наездниками, хотя пока он довольно ловко уклоняется от их атак – лезвия мечей каждый раз проходят совсем рядом, но не задевают Тима, вооруженного одним лишь ножом. Когда Иштар подбегает ближе, Тимису удается спешить одного из всадников, ранив его коня, и, воспользовавшись замешательством, выбить меч из его рук. Теперь силы почти равны, но противник не собирается отступать и локтем толкает Тима на землю. Иштар некогда наблюдать: второй всадник сейчас более опасен, и она лихорадочно соображает, как поступить. Только бы Тимис смог продержаться еще немного…

Она отвлекает внимание рыцаря на себя, швырнув в него камень, а затем цепляется здоровой рукой за ветку дерева и карабкается наверх, превозмогая боль. Залезть удается невысоко, но больше ей и не надо: мысленно рассчитав траекторию, Иштар прыгает на всадника и мгновенно использует свой прожигающий луч. И неуклюже падает с взбрыкнувшей лошади, больно ударившись о землю. Кажется, теряет сознание.

***

Лисса переглядывается с Эротом Хоффманом. Рыцари из замка вышли на охоту за трибутами, и никто, никто не укроется от них – кроме, пожалуй, Талассы, которая все еще предпочитает отсиживаться в одном из подземных коридоров. А вот всем остальным трибутам сейчас приходится несладко, хотя одна пара – Иштар и Тимис – уже почти в безопасности. Вот только миг, когда Иштар упала с коня, мог стать для нее последним, если бы не Тимис. Тот кое-как одолел последнего, третьего охотника его же мечом, когда из-за деревьев вдалеке показался четвертый. Он натягивал тетиву лука, чтобы сделать выстрел, и стрела полетела в беспомощную Иштар – Лисса до сих пор недоумевает, как Тимис сумел заслонить ее собой и при этом выжить. Их спас рюкзак, который Кардью успел выставить перед собой – стрела прошла сквозь плотную ткань, повредила внутри сосуд с какой-то жидкостью, тут же растекшейся по поверхности, и не причинила Тимису вреда. И теперь Лисса и ее коллеги могут наблюдать, как он, взволнованный, полный решимости и адреналина, бросается на последнего всадника с мечом. Боец из Тимиса неумелый, но Лисса по опыту знает: когда трибуту грозит опасность, он способен на многое. Не всегда, но Тимис и Иштар оказались подтверждениями этому правилу.

На долю юношей-профи выдается более тяжелое испытание: на них рыцари идут со сворой охотничьих собак, приученных загонять свою жертву, да и самих рыцарей больше – целых шестеро. Но профи есть профи – к тому же, захватившие Рог изобилия, они давно уже нашли себе прочные кольчуги и щиты, способные защитить от летящих в них стрел. В этот раз и Марбл, и Диаманд, и тяжело переживший убийство Линарии Сандал остаются невредимы после стычки – лишь бок Диаманда бороздит неглубокая рана, оставленная мечом: позволил противнику подойти неосмотрительно близко. Но для него это пустяки, тем более что трое поверженных рыцарей – на его счету, тогда как Марбл успел расправиться только с одним. Хотя и он проявил себя достойно, разогнав свору некормленных псов – а впрочем, и Лисса, и помогавший ей с разработкой идеи о всадниках Эрот Хоффман были абсолютно уверены, что профи подарят Панему захватывающее дух зрелище; их битва получилась красивой.

Сиена и Маркус со своей тройкой всадников и парой гончих справляются не так красиво, но зато быстро. Правда, появление их не проходит бесследно, и Сиену спасает от неминуемой гибели лишь то, что с самого первого дня на арене она носит на спине металлические пластины, добытые у Рога. Стрела одного из охотников, со звоном ударившись о холодную сталь, соскальзывает на землю, заставляя Сиену резко обернуться. В ее глазах испуг сменяется горячей решимостью, и она, оценивая опасность, привычно взбирается на дерево, отстреливаясь при помощи арбалета – не сразу метко, но все же. А здоровенный молот в руках Маркуса словно танцует, вышибая наездников из седла, и все происходит так стремительно, что ребята, кажется, не успевают даже испугаться. А вот Хион Вагнер напуган: ему всадник достается всего один, зато псов – половина десятка, и все лают и скалят пасти. У Хиона, на первый взгляд, нет шансов спастись, и он просто бежит, надеясь спрятаться, затеряться где-то в кустах. Но ему везет, несказанно везет поскользнуться на сырой опавшей листве и провалиться в подземелье: таких счастливчиков в истории Голодных Игр было не так уж много, и Лисса думает, что со своей удачей Хион мог бы и победить – сколько раз он уже выходил сухим из воды, находясь на волоске?..

В тоннеле темно, а Вагнеру нечем освещать себе путь, и судя по стонам, он к тому же неудачно приземлился, подвернув ногу, но здесь, под землей, он в безопасности, и Хион наверняка понимает это, оседая на вымощенный серым кирпичом пол и запуская в волосы руки.

А вот Ора Борегард совсем не в безопасности. На ее долю выпало двое рыцарей, подошедших к девушке с двух сторон – но эти вооружены лишь мечами, давая Оре некую фору. Прыткая и юркая, она умудряется не попасть под лошадиные копыта и уклоняется, когда всадники замахиваются мечами, прячется за разрушенными сводами одной из частей замка, увитыми плющом, карабкается на высокий постамент от разбитого мраморного бюста и спрыгивает на коня одного из всадников, повторяя действия Иштар. Ора невероятным образом выбивает его из седла, кое-как ухватившись за поводья – видно, она совсем не умеет управлять лошадью, но держится крепко, обхватив ее ногами: когда речь идет о ее жизни, Ора будет хвататься за нее зубами. Так что Лисса совершенно не удивлена тому, что вскоре сбитый ею всадник оказывается затоптан собственным конем. А второго Ора попросту таранит, уворачиваясь от лезвия меча, каким-то образом цепляется за его кафтан, повиснув на нем, и отчаянно, яростно дерется, пуская в ход острые ногти и те самые ножницы, которые не так давно спасли ее от диких котов. Она это испытание выдержит.

Выдержат его и Ром с Анемоной: укрывшись в своей башне, они даже не волнуются. Сейчас эти двое наконец-то стали сплоченной командой: они не подпустят всадников близко, сколько бы их ни выходило из-за руин. Ром защищает их укрытие метательными ножами, почти каждый раз попадая в цель; Мона добивает тех, кто не рухнул замертво, иглами из духовой трубки, смоченными в снадобье, которое она приготовила прошлой ночью. «Это яд. Смертельный», – коротко говорит она, и Ром понимающе усмехается, хотя Лисса читает в его глазах: «С этой девочкой надо быть осторожнее».

И вздрагивает, переводя взгляд на смежный экран.

***

Айвори с писком падает на землю и откатывается в сторону. Всадники – самое страшное, что она видела на арене за эти дни, и она не представляет, как спастись от них. И сердце бешено колотится в груди.

Их было трое. Одного Терра застрелила из лука, когда они только показались из лесу, а два других оказались проворнее, и их стрелы теперь летят одна за другой, не давая возможности передохнуть: Айвори, растерянная, напуганная, просто мечется по арене и не знает, чем помочь Терре. У нее нет оружия, а если бы и было – подобраться к рыцарю на коне и ранить его она не сумеет, и остается лишь бестолково убегать от стрел и отвлекать на себя внимание обоих наездников, чтобы дать Терре фору; чтобы дать ей возможность спокойно прицелиться и выстрелить.

Падая, Айвори сильно стесала коленку, разорвав брюки, но это пустяки, это заживет – лишь бы увлечь этих рыцарей подальше. Терра уже отошла на удобное расстояние, чтобы сделать выстрел – Айви видит, как она натягивает тетиву, и всадник, уже нависший над ней – безликий, страшный, спрятанный за шлемом, – падает с коня, сраженный пущенной в шею стрелой. Лошадь, взбрыкнув, несется на нее, и Айвори едва успевает перекатиться, чтобы не быть затоптанной. Уперевшись руками в ствол растущего рядом дерева, она поднимается на ноги и краем глаза следит за вторым рыцарем: тот тоже стреляет, но она прячется за широким стволом. Короткая передышка, но Айвори понимает, что Терра не может убить второго всадника – тот тоже укрывается за деревьями, и она должна выманить его. И она перебегает – стрела свистит в нескольких сантиметрах от нее, но все, кажется, хорошо: вот Терра, и она метит прямо в цель – Айвори поворачивается к ней, неловко улыбаясь: сейчас все закончится, все будет хорошо… Но подруга вдруг отчаянно кричит ее имя, так, что оно пронзительным звоном отдается в ушах, и Айвори чувствует острую боль между лопаток.

Как будто крылья прорезались за спиной.

========== XXVI ==========

– Не-е-ет!!! – протяжно, надрывая горло, кричит Терра, подбегая к упавшей на землю Айвори. Пожалуйста, пусть она жива, пусть пушка палила не о ней, пусть кто-то другой, кто угодно, только не Айви… Но это лишь бесполезная попытка обмануть себя, глупая надежда, которая не обрывается даже тогда, когда Терра садится на влажную траву подле подруги и робко касается ладонью ее спины. Между лопаток, чуть ближе к левой, торчит оперение стрелы; на кафтане – влажное пятно крови, совсем небольшое.

Терра глубоко вдыхает, закрыв глаза, и замирает, прислушиваясь, но стук сердца Айвори не отдается толчками в ее ладонь, и дыхания не слышно. Пульса на шее – тоже нет.

– Нет… – бормочет Терра, и глаза наполняются соленой влагой. – Нет, пожалуйста, нет! – И она закрывает лицо руками, не сдерживая рыданий, а из груди вырывается протяжный горький стон.

О чем она думала, заключая союз с этой девочкой, обреченной на смерть точно так же, как и все остальные здесь, а может, и больше других? С самого начала было ясно, что рано или поздно Айви умрет, но Терра почему-то до сих пор не верила в это, надеялась, что эта больная, жестокая игра прекратится прежде, чем смерть проплывет у нее перед носом. Айвори, которая никому не причинила зла, Айвори с милой улыбкой и кротким нравом – почему она оказалась здесь, почему она погибла в тот миг, когда они почти спаслись?.. Капитолийский всадник выпустил стрелу прежде, чем Терра успела убить его, а когда она поняла это, было уже слишком поздно: она не успела бы ни добежать до Айвори и оттолкнуть ее, ни предупредить об опасности.

Нет, Айви не заслужила смерти. Никто не заслужил, впрочем, но ее Терре жаль до дрожи в руках, до кома в горле – за это время она узнала Айвори так хорошо, словно они дружили всю жизнь. Делилась с ней своими страхами, знала о письме, которое оставила Пятая своему ментору со словами «Если умру, отдай это моим родным»… Айвори просила их не убиваться по ней; просила и Терру, вот только от этой просьбы жалости становилось лишь больше. И глядя сейчас на бездыханное тело подруги, Терра вспоминает, как плела ей косы и смотрела, как она танцует, и как они прижимались друг к другу по ночам, чтобы разделить тепло, и как подпевали бестолковым песням Хиона… А теперь планолет заберет Айвори, и ее похоронят в Пятом дистрикте, а капитолийцы будут долго еще смаковать подробности ее смерти. От этой мысли у Терры словно сносит голову. Отрицание гибели подруги сменяется гневом. Поднявшись на трясущихся ногах, Терра утирает слезы кулаком и, ощущая острый прилив ненависти, кричит до хрипа, до боли в горле:

– Я ненавижу вас, слышите, ненавижу! Будьте вы прокляты! Президент, Лисса Голдман, распорядители, журналисты, все, все будьте прокляты! Чтоб вы все сдохли к чертовой матери, ублюдки, я ненавижу вас всех!!! – И она сотрясается от нового приступа рыданий. Снова опускается на землю, рвет, оставляя на пальцах мелкие ранки, траву, царапает ногтями твердую почву, и внутри все клокочет, и Терра чувствует себя надломленной, выпитой, опустевшей. Она еще долго лежит, уткнувшись лицом в траву и бессильно всхлипывая – но вечно так продолжаться ее может, и Терра понимает, что пора уходить. Но покинуть это место просто так она не может. Айвори.

Вынуть стрелу из спины подруги Терра не может – лучше не пытаться, иначе сделает только хуже, – но перевернуть бездыханное тело лицом к небу – что-то вроде дела чести, долга. Расплести длинные, до бедра, волосы, пустить их по плечам, сорвать цветок шиповника с куста неподалеку и положить на грудь Айви; достать из кармана ее брюк крохотную игрушку – мягкого единорога, – печально улыбнуться и положить его обратно, чтобы не потерялся; в последний раз взглянуть на бледное курносое лицо, с замиранием сердца осознать, что на бескровных губах играет улыбка последней надежды, и поцеловать Айвори на прощание.

До боли сжимая кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони и оставляют вмятины на пересохшей коже, Терра уходит прочь с места смерти подруги. Капитолий получил свою жертву на сегодня. Игра продолжается, и как бы сильно Терра ни хотела прекратить в ней участие, выбора у нее нет: умирать – страшно, а дома ее ждут мама, братья и любимый человек. Они не простят ей, если она потеряет голову от ненависти или опустит руки. Они – не простят, а мать может и не пережить. Нужно бороться дальше – ради них, ради себя, ради погибшей Айви.

***

Иштар, стиснув зубы, с шумом втягивает воздух, пока Тимис пытается вынуть стрелу из ее плеча. Ей повезло, что та прошла насквозь – если она не задела внутри важных кровеносных сосудов, если не повредила мышцы, то с такой раной можно прожить до финала Бойни, а если найти лекарства, за пару дней она и вовсе затянется.

Когда закончился этот безумный ад с наездниками, Тимис еще несколько минут сидел, уставившись прямо перед собой, и с трудом пытался перевести дух. А потом по телу начала разливаться запоздалая боль: синяки, ссадины и раны, полученные ударами мечей, давали о себе знать. Но Тимис чувствовал: его ранения не так серьезны, как стрела в плече Иштар; напарнице нужно было помочь. А потом раздался пушечный выстрел, и перепуганный Тимис Кардью в панике подбежал к той, с которой сражался бок о бок. Но Иштар дышала – слабо, хрипло, но уверенно. Погиб кто-то еще, но сейчас это было не важно, и Тимис, взяв ее на руки, отнес под широкое дерево. Нашел в рюкзаке какие-то медикаменты, разрезал одежду на плече, чтобы та не мешала, и бегло осмотрел рану. Стрела прошла вблизи плечевого сустава, через бицепс, и крови пока немного, но когда он вынет стрелу… Тим быстро оглядел ее: оказалось, наконечник откручивается, и ему не придется ломать древко. Тем лучше: можно быть уверенным, что никакая щепа не останется внутри, и риск заражения значительно снижается.

Иштар пришла в себя, пока он примерялся, как бы ухватиться за древко так, чтобы вытащить его максимально быстро и безболезненно. Может, оно и к лучшему, что она очнулась – Тимис долго думал, поднести ли к ее лицу проспиртованную марлю или не стоит… Но все решилось само собой, хотя Иштар была заметно напугана, открыв глаза. Сейчас она собралась, на лице появилось выражение холодной решимости – как только Тимис дернет стрелу, она готова будет прижать к ране пропитанный дезинфицирующими средствами бинт. А пока – хмурится и пытается не кричать: предчувствие боли, кажется, для нее хуже самой боли. А у Тимиса трясутся руки – сильнее, чем всегда: они просто ходят ходуном, и он не может заставить себя быть бесстрашным. Глубоко вдыхает, считает до трех, закусывает губу и на выдохе резко тянет на себя стрелу со снятым наконечником. С губ Иштар срывается нецензурное слово, и лицо искажается от боли, но она делает шумный и жадный вдох и, закрыв глаза, опускает на обнаженное плечо марлю. Ее ослабевшее тело наклоняется вперед, но Тимис крепко держит ее под ребра; второй бинт с дезинфекцией он прижимает к ее руке сзади – там, где вошла стрела, – и, уложив девушку на землю, быстро смывает хлещущую кровь, обрабатывая рану и накладывая жгут, чтобы остановить кровотечение. Находит в аптечке обезболивающее, понимая, что без него никак, и протягивает Иштар – кажется, все самое страшное позади, и теперь ему бы заняться своими ранами: щеку бороздит глубокая царапина, множество подобных – на пальцах и запястьях, а на животе – серьезный порез, и футболка уже давно закостенела от крови. Тимису с трудом удается отлепить ее от поврежденной кожи и промыть рану водой из бутылки, чтобы затем наложить повязку, морщась от боли.

Иштар тихо постанывает рядом, и он то и дело оборачивается на нее, но кровотечение, кажется, приостановлено: Тимис уже трижды за это короткое время проверял повязку, и та больше не пропитывалась багровым, но жгут наверняка перетянул плечевую артерию, и это нехорошо.

– Ты как? – тихо спрашивает Тимис, и Иштар побелевшими губами отвечает, что могло быть хуже. – Надо что-то делать с твоей раной, – продолжает он. – Ее бы зашить… – И Пибоди морщится так, словно надеялась, что он не произнесет этих слов. Он и сам рад бы не говорить этого, но в Тренировочном центре их даже учили делать это… Другое дело, что в Тренировочном центре были специальные иголки и прочная капроновая нить, а у него под рукой только ниточки, которые можно вытянуть из одежды, или жесткие, как леска, волосы Иштар, а в качестве иглы могла бы подойти рыбья кость – но рыбу сперва надо поймать… Думать обо всем этом, конечно же, стоило до того, как он вынул стрелу, но теперь Тимису не остается ничего другого, кроме как делиться с Иштар своими мыслями. Та тяжело вздыхает, понимая, что иначе никак, и он уже собирается пойти к реке, когда напарница хватает его за руку и указывает куда-то в сторону. Тимис послушно следит за ее взглядом и ошарашенно шепчет: – Спонсоры…

Это слово для него – как имя божества, сошедшего на землю. Он видел, как к участникам предыдущих Игр прилетали серебристые парашютики с всевозможной помощью, но чтобы смотреть на это воочию… Безусловно, это подарок для Иштар: цифра три на контейнере сама за себя говорит, да и что он, в общем-то, удивляется? Нет ничего странного в том, что Иштар покорила состоятельных капитолийцев.

В контейнере – крохотная баночка с мазью, пинцет, игла и та самая капроновая нить, и увидев все это, Иштар как-то обреченно кивает, сглотнув. Тимис усмехается – как-то излишне громко, истерично: накладывать шов на живой коже – совсем не то, что зашивать силиконовый манекен, и сердце гулко бьется в груди от нервов. И хочется бросить это все, уйти – в конце концов, он ведь не меньше других стремится выбраться из этого пекла… Но он, как дурак, привязался к Иштар и защищает ее – тоже как дурак. И рану он зашьет – сейчас, только уймет хоть немного дрожь в пальцах…