Текст книги "Покинутые (СИ)"

Автор книги: Карина Рэндом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

Сейчас Диаманд расположился у Рога изобилия и обрабатывал рану на ноге – та казалась незначительной, и он лишь промыл ее, быстро остановил кровь, нанес на кожу вокруг мазь из Рога изобилия и перебинтовал. Куда хуже дело обстояло с с его лицом: левая щека, часть шеи и даже плечо пострадали от взрыва. Кое-как обработав кожу, покрытую лопнувшими волдырями и местами обнажавшую розовую плоть, Диаманд смазал ее той же мазью – обезболивающее, быть может? – и выпил какую-то жидкость прямо из ампулы. Кровоостанавливающее?

Он ещё долго искал что-то внутри Рога, но, видимо, так и не нашел, чертыхнувшись, и растянулся прямо на земле, прикрыв глаза и приложив к левому веку примочку из чайного пакетика. Видимо, его зрение слегка пострадало после взрыва, но Авгуру казалось, это не проблема. Или, во всяком случае, гораздо меньшая проблема, чем обожженная до такой степени кожа: ожоги подобного рода могли нести опасность для жизни, и Диаманду следовало помочь. У Авгура были деньги, выделенные отцом на личные нужды, и сейчас, во время Голодных Игр, он распоряжался ими осторожно: если Уиндем выиграет, сумму ставки Авгур вернет Дэйлу-старшему, а процент заберет себе, а вот если проиграет, финансирование сократится – за свои промахи придется отвечать. Но сейчас, казалось, был тот самый случай, когда карманными деньгами можно и пожертвовать, тем более, это первый подарок, который Авгур делает как спонсор.

Номер, по которому можно связаться с ментором Диаманда, давно был занесен в список контактов, так что минуту спустя Авгур уже оплачивал самое надежное средство от ожогов, а еще через некоторое время Диаманд с благодарной улыбкой отвинчивал крышку заветной баночки.

Чуть позже, когда, очевидно, боль слегка утихла, Уиндем вытянул из-за пазухи конверт, добытый на пиру, и, стянув золотую тесьму, сломал печать с гербом Капитолия. Конечно, зрителям не показали ни что содержится в письме, ни кто его автор, но выражение лица Диаманда камера выхватила очень точно. И то, как дрожали губы, растягиваясь в легкой усмешке, чуть искривленной горечью тоски, и то, как блестели глаза трибута, получившего весточку из дома. Наверное, Диаманду писали слова поддержки, ждали домой с победой… Авгуру думалось, такой подарок для трибутов должен быть очень ценным.

(Ром Гаррисон заплатил за него собственной жизнью).

***

– Добрый день, господин Фид.

– Здравствуйте, Джемма.

Голоса, язвительные донельзя и такие же приторные. Экстравагантная, молодящаяся Джемма Сервей и круглый, всегда бодрый Кальвус Фид: Квартальная Бойня нашла для них еще одну точку несоприкосновения, помимо рабочих разногласий и взаимной неприязни. Ни для кого не было секретом, что Джемма благоволит Иштар Пибоди, а Кальвус переживает за судьбу Терры Салливан, и когда на экране показали ни к чему не приведшую стычку девушек на пиру, и без того натянутые отношения владельцев конкурирующих корпораций перешли на новый уровень. Кальвус пытался не воспринимать Джемму, а та в свою очередь старалась уязвить его посильнее, и чисто формальные беседы о сдаче проектов и подготовке документации перетекали в перепалку, связанную с Голодными Играми, скрыться от которых в Капитолии было просто невозможно: из каждого радиоприемника то и дело звучала краткая сводка новостей, и на каждой городской афише красовалось фото того или иного трибута, будь он вашим фаворитом и первым претендентом на победу или главным в списке неудачников сезона. Джемма злилась, что Иштар не удалось победить в схватке с Террой, а Кальвус беззлобно подстегивал ее негодование, напоминая:

– Иштар – не вашего поля ягода, дорогая Джемма. Взгляните, девочка совсем не готова идти по головам – она такой же затравленный трибут, как и все они. – Конечно, он намекал на попытку Иштар убить Тимиса Кардью, которую она так и не осуществила, но и у Джеммы был в рукаве козырь, заставивший Кальвуса вмиг помрачнеть. Все тот же несчастный Тимис, чьей жизнью они швырялись друг в друга, словно горячей картошкой из детской игры.

– Печально, наверное, осознавать, что девушка, которую вы считали ангелом во плоти, убила ни в чем не повинного парня? Она убийца, Кальвус, помните об этом. Дважды убийца.

Джемма играла на его чувствах, зная, как Фида задевают подобные речи, хотя ее собственные раны это бередило ничуть не меньше. В рейтинге трибутов Терра Салливан стояла выше Иштар именно благодаря тем двум смертям, но Джемма Сервей не собиралась отступать от своих взглядов. Она уверена была, что шансов на победу у Иштар в разы больше, чем у Терры, несмотря на проявления слабости и человечности у ее фаворитки. А Кальвус Фид пусть помогает хорошеньким девушкам: для одной это уже закончилось плачевно.

Комментарий к Интермедия

Если это ещё читает кто-то из тех, кто знаком с моими ранними работами по ГИ, ловите пасхалку :3

========== XXXIV ==========

Терра держит Маркуса за руку – с ним спокойно, и она может выговориться, высказать все, что накипело, поделиться болью и страхами – всем, что ломало ее столько дней. Маркус остался для нее единственной родной душой на арене, и она была счастлива увидеть его целым и невредимым, пусть и таким же сломленным.

– Значит, ты убила двоих?.. – тихо спрашивает он, и в его голосе нет упрека – лишь сочувственное понимание.

– Я не хотела, я… Вик Холливел остался в живых, когда я выстрелила. Да, я послужила причиной, он погиб в тот же день, но… это ведь не считается? – спрашивает она, хотя хотя сознание услужливо подсказывает вместо Маркуса: считается. – А Тимис… – Внутри все до сих пор содрогается при мысли о нем: это случилось так быстро, так нелепо и непредсказуемо… – Я не хотела, Маркус!.. Мне просто было так страшно… Я думала, это враг… – и она в слезах утыкается в грудь земляка. Маркус, сдержанно вздохнув, прижимает ее к себе и успокаивающе гладит по голове, а Терра, не способная назвать себя миниатюрной девушкой, в его объятиях чувствует себя совсем маленькой и хрупкой.

– Парень из Второго убил Сиену прямо у меня на глазах, – печально, с ноткой здоровой злости, говорит Хейстед. – Я отомстил.

Терра обхватывает Маркуса руками за талию, и так они молчат еще долго, делясь друг с другом своей болью. Она чувствует, что Маркус безмерно устал от Игр и арены, что у него уже почти нет желания бороться, потому что он выжат морально – но он продолжает идти вперед, ведь остановка означает смерть.

Они негласно решают остаться вместе. Это рискованно и опасно: рано или поздно кто-то должен будет умереть, и даже если они не пройдут бок о бок до самого конца… Обоим довелось увидеть смерть союзника, и обоим это отозвалось тяжестью на сердце – а друг друга они знают уже много лет, это не просто мимолетная привязанность: пусть Маркус и Терра не были близкими друзьями, но воспоминания они делят общие. Объединяться сейчас значило нарушить обет, данный друг другу перед самым началом Игр, но Маркус нужен Терре, а Терра – Маркусу. И никакие обеты уже не имеют смысла.

– Надо идти дальше, – вздыхает Маркус, слегка отстраняясь. – Уже темнеет, а нам бы еще добраться до леса и устроить ночлег. – И он отшвыривает в сторону дурацкий берет с пером, надетый ради «бала». У Терры тоже есть подобный подарочек, тиара с драгоценными камнями, но она не может избавиться от неё вот так просто: слишком уж красиво.

Вздохнув, она кивает в ответ на слова Маркуса, и чуть поджимает губы. Еще минуту назад они позволили себе быть искренними и слабыми, но Игры не терпят подобного, и вот больше никто в Капитолии не углядит в двух трибутах из Дистрикта-10 отчаявшихся молодых людей. С сухим расчетом – но все так же держась за руки – они быстро движутся в сторону леса и, пробираясь через заросли кустарника, ищут подходящее место, чтобы разбить лагерь у реки.

Когда с приготовлениями покончено, Терра и Маркус ужинают – оба прихватили кое-что со стола на балу, и Терра, с подозрением обнюхавшая кусочки соленой красной рыбы и попробовавшая самую малость еще в бальном зале, решила, что это можно есть. Так что у них сегодня почти роскошный ужин: пир есть пир, и, быть может, впервые за историю Игр на нем действительно покормили трибутов. Но как бы ни была хороша капитолийская рыба, Терре хочется плеваться, ощущая себя пешкой в руках распорядителей: она не желает выполнять все их прихоти, но продолжает делать это. И это походит на замкнутый круг, из которого не выбраться, если хочешь победить.

Арена теряется в ночных сумерках, но пламя костра, разведенного Маркусом, согревает тело и душу, и можно наконец позволить себе расслабиться и взяться за письмо из дома: едва ли стоит опасаться, что огонь привлечет соперников. Их всего трое, и все они – одиночки: самоубийством будет соваться сразу к двоим, тем более что Маркус – самый сильный трибут на арене, бесспорно. Поэтому Терра со спокойной душой вскрывает конверт, вмиг узнав неровный, почти детский почерк Фортема. Ее жених никогда не был сентиментальным, и письмо его – суховатое, мужское, но вместе с тем такое трогательное, что впечатлительной Терре становится тяжело читать – а между тем, в конце послания из дома приложили свою руку к его созданию и мама, и даже один из братьев. И все они безоговорочно верят в нее. Или говорят, что верят – так проще и ей, и им.

Верит в Терру и таинственный спонсор из Капитолия: лук и стрелы, защитный нагрудник – чего ради он тратит такие баснословные суммы именно на нее? Безумец, не иначе, но Терра радуется его подаркам: значит, она не безнадежна, значит, Капитолий делает на нее ставку. Она примет правила игры, если это поможет вернуться домой.

Терра и не замечает, что по ее щекам текут слезы, пока она сворачивает письмо и прячет обратно в конверт. Маркус тоже прочел свое и теперь задумчиво смотрит на пламя, и она осторожно трогает его за рукав:

– Я посплю немного, хорошо?..

Он кивает, и Терра с благодарностью смотрит на него, укладываясь прямо на земле и положив голову на его колени. С Маркусом она в безопасности: сомневаться в том, что он не решит избавиться от нее во сне, было бы бесконечно глупо. Если один из них убьет второго, в Десятый дистрикт можно уже не возвращаться. Своих трибутов в округе провожали как родных (какая ирония, ведь соседи сами отправили их на смерть – но разве можно было винить их, когда они просто выбирали тех, кто сумеет вернуться?). Десятым дистриктом правила надежда.

Засыпая, Терра думает о доме, Маркусе и таинственном спонсоре, защитный нагрудник которого – легкий, но очень прочный – она носит, не снимая, хотя спать в нем и неудобно. Этот доспех – залог ее безопасности, если это слово вообще уместно на арене.

Маркус будит ее, когда проходит примерно полночи, и Терра дает ему отдохнуть, а сама заступает на вахту. Ночь полнится неизъяснимыми шорохами, стрекотанием насекомых и уханьем сов, и каждый звук заставляет вздрагивать от напряжения: вдруг совсем рядом затаилась опасность? Но до утра все тихо, и Терра позволяет себе расслабиться немного. На рассвете выясняется, что напрасно: смутное волнение закрадывается в ее голову, когда со стороны реки доносятся странного рода звуки – смутное клокотание и бурление воды. Выяснять, в чем дело, поздно, и Терра расталкивает спящего Маркуса – благо, тот просыпается легко, хотя и смотрит кругом с недоумением. Думать некогда: Терра чувствует, что любое промедление может стоить им жизни, что бы ни устроили распорядители. И они, переглянувшись, подхватывают все свои пожитки и бегут прочь, но Терра слышит, как их настигает шум разлившейся воды. Пожалуйста, пусть ей это только кажется!.. Но нет, обернувшись, она видит стремительно прибывающую воду. Наводнение.

Что произошло? Река не могла разлиться сама по себе – без Лиссы Голдман с её зловещими кознями здесь не обошлось, но едва ли это имеет значение, когда пытаешься спасти свою шкуру любой ценой. Волна накрывает их, когда впереди уже виднеется лесная опушка с кустарниками. За ними – смутные очертания Рога изобилия, но до них еще бежать и бежать… А теперь – плыть, сопротивляясь течению, и Терра чувствует, как холодная вода заливает ей нос и уши. Хорошо, она успела задержать дыхание, но выплыть оказывается не так просто: защитные пластины на спине и животе под водой оказываются неимоверно тяжелыми, и бороться с сопротивлением воды совсем не легко. Снимать их жаль, да и времени это займёт уйму, и пытаясь высвободиться из оков, Терра скорее пойдет ко дну. Борясь с течением и бурным потоком воды, она пытается плыть к самой кромке леса, но, казавшаяся совсем рядом, пока они шли пешком, та теперь кажется недосягаемо далекой.

Мимо проплывают вещи, а затем Терра видит в воде тяжелый молот Маркуса – нет смысла пытаться спасти оружие, когда сама жизнь висит на волоске. Терра следует его примеру: бросает в разлившуюся реку всё, что мешает плыть. Рюкзак, лук, колчан со стрелами… На месте остается лишь доспех: без него, не имея оружия, ей здесь и делать нечего. И она плывет, – не вернее ли будет сказать «барахтается»? – преодолевая сопротивление воды и отчаянно стараясь не хлебнуть ртом речной тины. Маркус поначалу держится рядом, но в какой-то миг Терра теряет его из виду: у нее на пути появляется широко разросшийся дуб, и есть две возможности обогнуть его – Маркус, плывущий чуть впереди, выбирает другой путь, а она, не успев сориентироваться, забирает в противоположную сторону. Беглая, расплывчатая мысль – распорядители хотели разделить их, союз на краю финала – паршиво, не зрелищно. Что ж, им удалось, и Терра, набрав в лёгкие больше воздуха, сильнее загребает руками – только бы не пойти ко дну. Жесткие пластины мешают спокойно дышать, затрудняют движение, и руки отдаются болью при каждой попытке пошевелить ими, встречая сопротивление. Есть ли у этого безумия конец?..

Ора Борегард ненавидит воду – холодно, сыро, и она повсюду: заливает глаза, попадает в рот и уши, затекает в нос, а еще содержимое рюкзака наверняка промокло. Мерзость, да и только. Но выбрасывать хорошие вещи, даже если они и вымокли насквозь, – полнейшая дурость, а потому Ора волочит свой рюкзак по воде, старательно пытаясь выплыть на сушу – где она, суша?..

Плавает она неплохо, но выносливости не хватает – остается лишь пытаться расслабиться на воде и позволить течению нести себя, но это не так-то просто: вода холодная, а рюкзак, наброшенный на руку и набитый бог весть чем, тянет на дно. И Ора барахтается. Надеется, что в воде по крайней мере нет представляющих угрозу тварей – иначе она проклянет тот миг, когда решила уйти в лес, еще не одну тысячу раз.

Что ж, по крайней мере письмо, которое она получила из дома, размокло, и разобрать хотя бы слово из него уже никому не под силу. К лучшему. Это было совсем не то письмо, которое она хотела получить. Не от матери – очевидно, той действительно наплевать на бедную Ору, – но от Шенка. Вот только писал он не слова поддержки, которые так нужны были любому из трибутов. Он писал об измене. Он говорил, что арена изменила Ору, что здесь она водится с сомнительными парнями (видел ли он хоть самую малость из того, через что она здесь прошла?), что… Что больше не ждет ее. И ярость затмила ей глаза, разожгла в душе такой немыслимый пожар, который не в силах потушить даже самое сильное наводнение. Он горел ярко – ярче ее огненно-рыжих волос, перевязанных широкой пурпурной лентой от распорядителей, и ненависть поддерживала в Оре жажду жизни еще сильнее, чем прежде – любовь. Она вернется домой, чтобы отомстить Шенку и прирезать его любовницу – потаскушку из вонючей забегаловки недалеко от их дома.

«Ты решил найти мне замену, милый, похоронив заживо? Закатай губу, я еще вернусь, и тогда посмотрим, куда ты спрячешься».

Ора решительно работает руками, преодолевая какое-то совсем жалкое расстояние, а затем ее окатывает илистой водой, и она долго отплевывается, пытаясь в то же время удержаться на плаву. Мимо проплывает какая-то коряга – можно ухватиться за нее, немного расслабиться, отдышаться… А затем течение выносит Ору к более густой части леса, и уровень воды здесь не так высок: видно маковки мощных деревьев. Это спасение – уцепившись за ветку, Ора может взобраться повыше и перевести дух: на дереве не страшно. Если вода не начнет прибывать.

Где-то приглушенно стреляет пушка: четверо, осталось всего четверо, и этот ад закончится, и она расцарапает лицо охамевшей девице, на которую клюнул Шенк, а его самого… самого…

К глазам подступают горькие слезы.

Диаманд слышит пушку, когда бродит по коридорам замка: из-под ног вылетают, крошатся мелкие камушки – ну и местечко выдумали распорядители, чуть отвлечешься – и рискуешь пойти на корм капитолийским репортерам: «Ах, какая нелепая смерть, оступился и пролетел с высоты десяток метров!..» Не дождутся – Диаманд предельно внимателен, потому что нельзя расслабляться. Лицо, задетое взрывным устройством Рома, все еще саднит и пощипывает, и левый глаз видит чуть хуже, но эта оплошность научила Диаманда быть настороже. Пушка – предвестник того, что финал совсем рядом, и теперь их выстрелы – возбужденное предвкушение триумфа – или поражения, но, так или иначе, конца.

Изучая замок, Диаманд с интересом заглядывал во все встречающиеся на пути двери, хотя почти наверняка был уверен, что в каждой комнате таится опасность. Но скука арены уже взяла над ним верх, книга, взятая из бабушкиной библиотеки, дочитана – оставалась последняя страница, но Диаманд решил покончить с ней лишь тогда, когда в живых останется двое, – и любопытство – все, что им теперь движет. И потому узорчатая дверь с таинственной надписью особенно привлекает его внимание. «Безопасен солнечного круга путь» – что ж, видимо, это подсказка, которая поможет ему пройти некий лабиринт, в который он попадет, едва переступит порог. Если он верно понял послание, двигаться можно лишь на запад или восток. Что ж, это интересно, и Диаманд в предвкушении самой изощренной ловушки Капитолия толкает дверь. Внутри – комната, почти не обставленная мебелью и излюбленными распорядителями вазами, но из нее ведет четыре выхода. В первый он вошел, второй – напротив, а третий и четвертый – справа и слева. В голове всплывает схематичный план арены: замок расположен центральным входом на восток, если Диаманд правильно прикинул, а в зал он зашел с северной стороны – значит, впереди юг, и ему необходимо попасть в правую или левую дверь. Но прежде, чем отойти от входа, Диаманд подбирает с земли довольно крупный кусок известняка, отколовшегося от лепнины на потолке, и оставляет в коридоре зарубку – если это лабиринт, пригодится. Потом, подумав, рисует еще одну черточку – уже внутри. Так с пути не собьется точно.

Он делает несколько шагов влево – к нужной двери – и дверь за спиной сама закрывается с тихим скрежетом. Пожав плечами, Диаманд с легким недоумением подходит ближе в выбранном направлении, отпирает дверь и…

– Что за черт! – в сердцах восклицает он. Перед глазами – та самая зарубка, что он оставил в коридоре, но дверь же другая!.. Безумие, словно распорядители хотят, чтобы он съехал с катушек – не дождутся! Нужно проверить ту, первую дверь, но чтобы вторая оставалась у него на виду…

Диаманд задумчиво роется в рюкзаке и вытягивает из него длинную веревку – порой бесполезные на первый взгляд вещи из Рога очень пригождаются. Привязав веревку к дверной ручке, он проверяет прочность и отходит в сторону – за дверью, отмеченной мелком, точно такая же комната. А за другими?.. Но до них веревка не дотянется, и что-то подсказывает Диаманду, что едва он отойдет подальше, дверь захлопнется. Возможно, комната, в которую он попал, вращается, когда все двери закрыты. Ну что ж, поиграем по их правилам. Было бы неплохо узнать, в какую сторону движется комната, и потому Диаманд оставляет небольшой крестик на стене соседней, прежде чем отойти. Запирает ту, к которой привязал веревку, и прислушивается: так и есть, едва различимый скрежет. И возвращается к двери с зарубкой, чтобы снова открыть ее – из темноты на него смотрят сотни мохнатых пауков, и Диаманд морщится, раздавив одного, выползшего ему под ноги, и быстро захлопнув дверь. Прикидывает, что на предыдущем повороте напротив пауков была дверь, ведущая к выходу, а значит, сейчас комната прокрутилась до места, где он еще не был. Того, куда он и хотел пойти изначально – и он решительно заходит в новый зал.

Расставляя крестики в смежных комнатах, Диаманд начинает догадываться, что они так или иначе связаны с двенадцатью дистриктами Панема, и второй зал, куда он попал, – Четвертый, потому что здесь сразу две комнаты-ловушки, и если принцип действия одной из них остается для него загадкой, то другая напоминает огромный аквариум с хищными рыбами. И Диаманд благополучно избегает его, перебравшись далее – очевидно, в Третий. Мелок помогает не запутаться в хитросплетении лабиринта – иначе какой-нибудь из залов наверняка оставил бы от него кучку пепла, – и вскоре Диаманд понимает, что добрался до Дистрикта-1. В этой комнате он проводит довольно много времени, изучая стены и скудную обстановку и находя кругом незаметные на первый взгляд символы, понятные лишь жителям округа. Вот крохотный герб у половиц, а вот девиз, написанный над дверью Дома Правосудия. И вывеска ювелирной лавки миссис Хаббард, что совсем неподалеку от дома Уиндемов: мать говорит, там лучшее золото во всем Панеме.

Ностальгически улыбнувшись, Диаманд открывает постепенно каждую дверь, оставляет пометки и за единственной безопасной обнаруживает огромный Рог изобилия, выполненный, кажется, из натуральных алмазов. Зал утопает в роскоши, и здесь столько оружия и доспехов, что Диаманд невольно восхищается фантазией распорядителей. Однако здесь нет ни еды, ни медикаментов, а у Диаманда и без того хватает припасов – и все же он не жалеет: награда за пройденный лабиринт поистине роскошна, и он еще немало времени проводит, разглядывая оружие. Любой мальчишка был бы в восторге.

Но теперь ему нужно выбираться из лабиринта.

========== XXXV ==========

– В чем дело, госпожа Голдман? Вы взволнованы?

– Рассчитывала, что сегодня мы уже будем иметь победителя, – чуть раздраженно бросает она, барабаня пальцами по столу.

– До заката еще есть время, – возражает Эрот Хоффман, – мы могли бы ускорить процесс.

– Могли бы. Но у нас есть три девицы на грани нервного срыва и Диаманд, только что залатавший один ожог и тут же получивший новый. – Лисса рассерженно разворачивается на стуле, напряженно всматриваясь в экран. Диаманд как раз выбирается из лабиринта через запасной выход комнаты Дистрикта-11, и его ладони бороздят крупные следы ожогов. Решил ради эксперимента изучить все залы, примыкавшие к Двенадцатому, и как только одна из ловушек захлопнулась, на Золотого Мальчика посыпались раскаленные угли. Гореть в пустом мраморном зале нечему, так что Диаманд счастливо избежал пожара, зато хватал горячие, переливающиеся ярко-рыжими и кроваво-красными бороздками угли, пытаясь вызвать пламя, чтобы выбраться через заблокированную дверь. Ее-то он и поджег, хотя и пострадал слегка в результате. По центру управления теперь долго будут ходить пересуды: случайно ли он ошибся дверью или сделал это осознанно?.. Но это уже случилось, зрители, эти вечно голодные псы, получили свой кусок сырого мяса, и Уиндем на ходу смазывает ожоги лекарством. Он расслабился или сдал позиции?.. Так или иначе, с каждым шагом он приближается к комнате, которую только-только покинула Иштар Пибоди, и по узким следам, оставленным ею в пыли, девушку не так трудно будет найти.

Иштар, сама того не зная, удаляется от противника, и Лисса не считает нужным направить ее ему навстречу: по крайней мере, пока. Иштар в порядке, хотя и несколько сломлена, а еще она развлекает себя тем, что находит по замку замаскированные ловушки и разбирает их, изучая механизм. Кажется, даже забирает себе кое-какие детали, так что Лисса не хочет ей мешать, тем более что одна из ловушек слегка поранила девушку, а еще одна сработала, едва не пригвоздив Иштар к стене: чтобы выбраться, пришлось поплатиться прядью густых волос: кажется, событие это сильно подорвало и без того расшатанную психику Иштар. Ей, да и всем остальным, необходима передышка.

Терра Салливан выбирается из наводнения совершенно без сил и, едва оказавшись в безопасности и прочистив легкие, отплевавшись как следует, раздевается, чтобы обсохнуть самой и высушить одежду: солнце еще не село, на арене тепло, но Терру всю колошматит – от холода ли, или от пережитого страха, но она сидит, обхватив себя руками, дрожит и даже не пытается утирать слезы, льющиеся по щекам. Щедрый спонсор высылает ей плед и хороший, длинный кинжал с удобной рукоятью: к финалу у его любимицы должно быть хоть какое-то оружие вместо утраченного лука. И у нее есть доспех, так что Терра неплохо экипирована – а Лисса Голдман знает, что в Роге изобилия еще можно отыскать отличный лук, и если Десятая решит добраться туда, шансы ее на победу станут еще выше. Вот только решится ли?.. Быть решительной леди не так-то просто, Лисса вдруг чувствует это на своей шкуре, вспоминая о том, что задумала.

Кому из них всех уж точно не занимать решимости, так это Оре Борегард. Выбравшись из воды – не сухой, но вполне невредимой и полной готовности действовать, – она отряхивается, словно собака, и беззастенчиво расстилает на земле всю свою одежду, а сама растягивается рядом: разительное отличие от Терры, аккуратно-деликатной в этом вопросе. Вот они, четверо последних – кто из них станет победителем первой в истории Квартальной Бойни?

Лисса бросает взгляд на часы: уже пора, и она, закусив губу, поднимается с места.

– Спасибо, что вышли подменить, господин Хоффман, – чуть более возбужденно, чем следовало, произносит она. – Очень прошу, проследите, чтобы до моего возвращения ничего не произошло – дальше я сама…

– Не переживайте, госпожа Голдман. Это же наше общее дело! – бодро отвечает Эрот, и она слабо улыбается: завтра все разрешится, и она будет свободна от этого всего. А пока – президент Борк ждет, и она, грациозно приподняв полы длинной юбки, переступает порог его кабинета, кивнув любезно приоткрывшему ей дверь охраннику.

– Добрый день, господин президент. – Ее голос звучит ровно. Уверенно. Чуть иронично.

– Добрый, Лисса. – А его – елейно, и порой госпожа Голдман брезгует беседовать с ним. – Присаживайтесь. Все идет по плану?

– Безусловно. Совсем недавно погиб очередной трибут, Маркус Хейстед, Дистрикт-10. Захлебнулся во время наводнения, пошел ко дну. – На самом деле, борьба Маркуса со стихией была куда более трагичной. Его придавило стволом рухнувшего дерева – о, как Лисса поносила свою команду, что не углядели!.. На Маркуса у нее имелись далекоидущие планы: она воображала себе битву этого силача с Диамандом Уиндемом в финале, но… Судьба распорядилась иначе: воля случая, и вот трибут бьется под массивным деревом, пытаясь высвободить ногу – Лиссе казалось, Маркус отпилил бы себе стопу, будь у него на это время, но вода прибывала, и Хейстед захлебнулся, и предсмертный взгляд его серых, с прожилками глаз, полный животного ужаса и ненависти, все еще стоит перед мысленным взором Лиссы.

– Выходит, осталось четверо?

– Верно. Остаток сегодняшнего дня мы отдаем им для передышки, а завтра предстоит схватка. И не одна, я полагаю.

– Вы считаете, вы и господин Хоффман справились со своей задачей?

– Прежде вы не сомневались во мне, господин Борк.

– Да, но я имею полное право сомневаться в вашем будущем заместителе.

– Не стоит. Эрот – отличный специалист, и он прекрасно чувствует дух Игр. Можете быть спокойны. – Лисса говорит это и чувствует, что президент уже не так доверяет ей, как прежде. Маленькие блеклые глазки бегают из стороны в сторону, по лицу ходят желваки, но Лиссе уже нет до этого дела: как только победитель Бойни даст свое интервью, ее работа здесь будет закончена. Лишь бы эти павлины не пустили Голодные Игры, ее детище, по пути бессмысленной жестокости. Искусство превыше всего. Как ни крути, Маркус отлично отыграл свою смерть, а они так ничего и не поняли… Это было немного жаль. Самую малость.

– Каждый ли претендент достоин зваться победителем, Лисса? Не опорочит ли он доброе имя Капитолия? Вы же понимаете, насколько это важно.

– Разумеется, господин президент. Но каждый из четверых проявит себя наилучшим образом в случае победы.

– Я надеюсь на вас, Лисса.

«Хорошо, что ты не смотришь Игры, старый хрыч», – думает она и натягивает на лицо дружелюбнейшую из улыбок. Доверие президента – дорогой подарок, за него приходится платить, но ее детище того стоит, бесспорно.

– Что ж, удачи вам, госпожа Голдман. Думаю, мы еще побеседуем, когда имя выжившего станет известно.

– Благодарю, господин президент. Я могу быть свободна?

Он кивает, и Лисса покидает его кабинет с навязчивым желанием принять душ: речи Борка для нее – липкая смола, от которой так просто не избавишься.

Она сжимает под складками юбки свой извечный веер, маленький сувенир с потайным стилетом внутри. Подарок мужа успокаивает – изящный намек на то, что и главный распорядитель в известном роде трибут. У нее здесь свои Игры – и потому она торопится в Центр управления, но здесь все в порядке: участники Бойни залечивают раны, душевные и физические, и потихоньку приближаются друг к другу. Иштар и Диаманд покинули развалины, а Ора с Террой выбрались из леса, и единственное, на что могут повлиять распорядители, – это место их встречи. Руины неподалеку от Рога изобилия: здесь можно укрыться, здесь живописно, здесь зрелище будет максимально эффектным. Ну, а пока трибутам можно дать передышку: до вечера Грация и ее коллеги-телевизионщики займут публику репортажами, обзорами самых эффектных событий уходящих Игр, напомнят, что сегодня – последний день, когда еще можно сделать ставку, если по какой-то причине кто-либо не успел этого сделать… Покажут интервью с финальной четверкой, беседу с их родными, расскажут всю подноготную, которую пройдохи-журналисты успели разузнать… В общем, сделают все, чтобы публика почувствовала одного из трибутов своим ближайшим другом, если не давно потерянным родственником. За эфир сегодня можно не волноваться.

Зато о своем вечере позаботиться стоит – Лисса, посвятившая всю себя организации Бойни, и не жила вовсе в течение почти полугода подготовки, а последний месяц и вовсе крутилась, как заведенная. И сегодня, когда она знает, что ничего не случится за ночь, можно позволить себе расслабиться: сейчас она отпустит Эрота, так любезно согласившегося проконтролировать арену на время ее встречи с президентом, до окончания смены, а к полуночи покинет рабочее место и проведет время с мужем. Меркурий очень поддерживает ее – и всегда поддерживал, и Лисса до сих пор считает его лучшим, что случилось с ней. Репортеры в шутку называют их жизнь сказкой, проводят ассоциации с классическими идиллическими влюбленными и судачат о вечном медовом месяце, называя самой красивой парой Капитолия. Лисса не любит этих пересудов, но любит Меркурия – как никого и никогда в жизни, и, пожалуй, в Капитолии никто не испытывал – а достоин ли испытать? – подобных чувств. Поэтому когда рабочий день подходит к концу, госпожа Голдман покидает Центр управления, обнимаемая мужем за плечи, и они идут в их любимый ресторан, где проводили вечера двадцать пять лет назад – подумать только, они женаты уже четверть века!.. На Меркурии годы, кажется, почти не сказались, а может, любовь просто застилает ей глаза, но себя Лисса порой чувствует невыносимо старой. Лицо уже не так свежо, и по нему расползаются морщинки, как бы она ни старалась избавиться от них, и хотя медицина дарует жителям столицы красоту и долгую жизнь, это все… пустое.