Текст книги "Покинутые (СИ)"

Автор книги: Карина Рэндом

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Меркурий за спиной ободряюще молчит, Эрот Хоффман за соседним столом пожимает плечами:

– Четвертый есть Четвертый. От них почти каждый год одни неприятности – недаром господин президент наблюдает за ними с особым тщанием.

Это чистейшая правда: жители Дистрикта-4 нестабильны. Половина из них, подобно Вторым или Первым, поддерживает Капитолий, но остальные и по сей день выказывают своё недовольство. Борк пытается сломить их дух, воздействовать на них угрозами, но эти люди несокрушимы, как и стихия, их воспитавшая. И на десяток добровольцев здесь приходится пятеро тех, кто идет на арену, шантажируемый президентом. И Лиссу Голдман терзают смутные подозрения, что отправляя на Квартальную Бойню Талассу, ее земляки догадывались, что та выкинет нечто подобное. Что ж, сама Лисса, плененная дерзостью девчонки, разочарована ее поступком: Ричардсон могла победить и вызвать еще больший резонанс… Но нет же, испортила шоу. Что ж, зато президент Борк будет доволен: он не слишком жалует трибутов вроде Талассы.

– Я надеюсь, у ее родных успели взять интервью? – раздраженно уточняет Лисса и, получив утвердительный ответ, облегченно выдыхает: в противном случае, узнав о гибели девчонки, близкие могли бы отказаться от комментариев, и отснять материал для сюжета о восьмерке финалистов было бы труднее. Но Хоффман успокаивает ее:

– Уже завтра все интервью покажут в эфире.

– Великолепно. Господин Хоффман, трибутов все меньше, и я подумываю о том, что пора устроить пир. Арена очень располагает к этому, вам не кажется? Я оставила кое-какие записи и хочу, чтобы вы взглянули и доработали некоторые моменты. Думаю, завтра к ужину мы воплотим их в жизнь.

– Хорошо, госпожа Голдман. Вы не составите мне компанию?

– О, нет. Мне надо отдохнуть. Доброй ночи, Эрот. – Вымолвив это, Лисса поднимается с кресла и, взяв Меркурия под руку, покидает Центр управления. – Как полагаешь, – спрашивает она у мужа, – все ли трибуты доживут до пира?..

Меркурий отвечает, что награда, которую она хочет предложить им за это, слишком жестока.

Время до утра тянется, словно патока, и если для главного распорядителя Голодных Игр это предвкушение нового дня и время для новых свершений, то трибуты уже давно не ждут ничего хорошего. Так, Терра с тоской встречает рассвет, ни капли не выспавшись: всю ночь ее мучили кошмары. Избавиться от них наяву ничуть не легче: ночью снова погиб трибут, и она, Терра, может оказаться следующей. Она всякий раз сбивается, пытаясь вспомнить имена выживших, но точно помнит их число: семеро вместе с ней. Близится кульминация: неизвестность страшит хуже смерти, и порой Терре хочется, чтобы все это закончилось как можно скорее.

Разводить костер лучше всего ранним утром: пламя не так заметно, а большинство соперников наверняка еще спит, поэтому мясо Терра обычно жарит на рассвете – и так, чтобы хватило дня на два: это безопаснее. Готовых дров на арене взять, разумеется, негде: только сухие ветки – счастье, что есть хотя бы они. Спичек тоже нет, но за время, проведённое на арене, Терра давно приноровилась разжигать огонь при помощи трения: палочка между ладоней вращается без запинки, скоро высекая искру. Ощипанные куропатки покрываются румяной корочкой, и Терра, засыпав пламя землей, принимается за завтрак – медленно, растягивая удовольствие: пока на арене спокойно, нужно пользоваться моментом.

Ее уединение тревожит шорох и какие-то странные звуки, доносящиеся из-за деревьев. Похоже на свиней в хлеву, думает она, осторожными движениями нашаривая рюкзак с вещами и бесшумно поднимая с земли колчан и лук. Отсюда надо уходить, пока ничего не случилось: раз невдалеке что-то хрюкает, это может быть только вепрь. А зная извращенные умы капитолийцев, Терра представляет себе переродка в разы больше обыкновенного зверя. Держа наготове оружие, она движется в противоположном направлении: характерное рычание понемногу стихает, но раздается вдруг с другой стороны, заставляя Терру нервничать все сильнее. Не видеть опасность, но слышать ее – ничуть не лучше, чем бежать от вепря сломя голову, а где-то хрустят ветки и слышно топот… Напряженная до предела, Терра пятится назад, натянув перед собой тетиву; вздрагивает, не заметив дерево и соприкоснувшись с ним спиной, отходит в сторону и продолжает идти по узкой лесной тропке. Вдалеке ей удается разглядеть темный силуэт кабана, но тот ведет себя довольно мирно – очевидно, кормится под раскидистым дубом. Неужели распорядители к этому непричастны?..

Терра обходит кабана стороной, испытывая чувство облегчения, но остается настороже: мало ли что? И какое-то время спустя ее снова начинают преследовать странные шорохи и ощущение, словно за ней следят. В густых кустах Терра замечает какое-то шевеление и хочет уже спрятаться за ближайшим дубом, а то и вовсе сбежать – делает шаг в сторону и тут же слышит громкое, низкое:

– Стой!..

Ступню сковывает острыми железными челюстями: капкан, зубцы которого безжалостно выпиваются в кожу. Попытки пошевелить ногой или сделать шаг приносят невыносимую боль, и на глазах выступают слезы, а за кустами кто-то шевелится все заметнее, словно бежит. Это не кабан, точно: трибут, и он непременно убьет Терру, увидев ее беспомощное положение… Если она не убьет его раньше. В страхе Терра соображает быстрее обычного: от скорости реакций зависит ее судьба, поэтому, кое-как уняв дрожь в руках, она прицеливается и делает выстрел в показавшийся из укрытия силуэт. Стрела попадает в горло, и незнакомый трибут падает замертво: грохочет пушка. Так легко и быстро, что с минуту Терра не понимает, что произошло. А затем роняет лук и судорожно пытается высвободиться из железной хватки капкана: вдруг у того, кто поставил силки, есть союзник?..

Металлические зубья – словно челюсти хищника, вошедшие глубоко под кожу, и если Терре не удастся разжать их, с места не сдвинуться: ловушка намертво вкопана в землю. Выглядит слишком профессионально: своими усилиями соорудить на арене нечто подобное будет непросто. Терра дергает капкан с двух сторон, проверяя силу сжатия: скобы держатся прочно. Очевидно, где-то внутри запрятана тугая пружина, не позволяющая им разъединиться, и любая попытка расцепить их лишь причинит новую боль. Нужно искать другой способ, и Терре удается разглядеть между скобами болт – его бы выкрутить… Нога уже вся онемела, а от нахождения в согнутом положении нещадно ломит спину, и Терра ухитряется усесться на землю, подогнув свободную ногу. Так достать до болтика сподручнее, и она начинает раскручивать его, уперевшись в выемку ногтем. Дело продвигается с трудом, и ей едва удается сдерживать стоны отчаяния и боли. Дело сдвигается с мертвой точки, когда Терра решает использовать в качестве отвертки наконечник стрелы, и спустя долгие минуты мучений – ей кажется, прошло не меньше получаса – капкан поддается, и его основание распадается напополам. Самое страшное теперь – выдернуть зубцы из кожи.

Терра загодя морщится и изо всей силы дергает сперва за одну скобу, а затем за вторую, с ужасом уставившись на зубья-лезвия: длинные и прочные, они прошли насквозь сапог из хорошей кожи. Быстро стащив его, изрешеченный, и сняв носок, Терра осматривает ногу, оценивая масштаб катастрофы. Шесть рваных ран сочатся кровью на уровне щиколотки. Две из них выглядят безобидно: здесь лезвия прошлись по кости, а вот четыре оставшиеся вошли довольно глубоко. Кажется, повреждено сухожилие, но боль так сильна, что Терра не уверена до конца. Она спешно промывает раны перекисью, срывает неподалеку листья подорожника и оборачивает вокруг щиколотки, сверху обмотав бинтом: это все, чем она может себе помочь. Сапог надеть не решается и, поднявшись, пробует сделать шаг. Нога лишь неуклюже подволакивается, наступить просто нет сил, но это ничего: она жива, чего не скажешь о трибуте напротив. В нерешительности Терра подходит к скрючившемуся под кустами телу: лицо покрыто глиной для маскировки, но все равно слишком узнаваемо. И не только по очкам, стекла которых бликуют на солнце, – Терра безошибочно узнает Тимиса из Дистрикта-5 и прижимает ледяные ладони к щекам.

Что он кричал перед тем, как она выстрелила?.. «Стой»?.. Боже, он пытался уберечь ее от ловушки, а она… Хотя как знать, быть может, ей только послышалось? Она была в хороших отношениях с Тимом – во всяком случае, до начала Игр, и если речь не шла об Иштар Пибоди, но кого это волнует теперь?.. Терра не хотела убивать его, но она давно уже поняла: в этой игре ничто не происходит так, как ты того желаешь. Закусив губу, она опускается на колени и долго ещё смотрит на обезображенное смертью лицо Тимиса.

Маркус не может больше слышать голоса чертовых пушек. С очередным ударом он в ярости швыряет в дерево тяжелый молот. Могучему стволу нет дела до его неуравновешенных реакций: дуб остается глух ко всему, что бы ни случилось на арене, и хоть ты обкричись – никто не услышит и не придет на помощь. А ненависть Маркуса не дожидается своего часа: после гибели Сиены она растет с ужасающей силой, и нарисованная на его плече черепушка болезненно жжется всякий раз, когда он вспоминает напарницу – ведь та не была ни в чем виновата!.. Хотя, по сути, кто из них виноват? Единственно правильной мыслью после всех смертей кажется драться до потери сознания, чтобы… Чтобы что, Маркус уже не помнит. Отомстить? Выжить кому-то назло? Или просто выплеснуть ярость? Наверное, все это вместе – и оно рождает клокочущую ядерную смесь в его груди.

Подобрав молот, ничуть не переменившийся после столкновения с дубовым стволом, Маркус садится тут же, под деревом, и обхватывает голову руками. Тепло, исходящее от могучего истукана, слегка успокаивает, и прижавшись спиной к коре, Хейстед чувствует себя немного лучше. А потом вдруг замечает, как с неба к нему плавно пикирует серебристый парашютик. Спонсоры? Но зачем?..

Никакого контейнера к парашюту не прилагается. Только конверт из плотной тисненой бумаги и печать с гербом Капитолия. С сомнением надорвав ее, Маркус вынимает из конверта сложенный вдвое лист бумаги: черные чернила и каллиграфический почерк.

«Уважаемый Маркус Хейстед! Мы, президент Максимус Борк и госпожа Лисса Голдман, от всей души поздравляем вас с выходом в финальную восьмерку первой Квартальной Бойни и приглашаем посетить торжественный бал, который состоится сегодня в Пышном зале замка. Вы сможете добраться туда по карте, приложенной к пригласительному. Будем рады видеть вас!

P.S. Все трибуты, посетившие бал, получат в качестве бонуса письмо из родного дистрикта с пожеланиями родных и близких. И пусть удача всегда будет на вашей стороне!».

– Черт бы вас побрал, – цедит Маркус сквозь зубы и машинально вынимает из конверта подробную карту арены. Подарок от главного распорядителя выглядит неслыханно щедрым и заманчивым, но как же это подло – играть на чувствах людей!.. Едва ли на арене найдется трибут, отказавшийся бы получить весточку из дома. Такого в истории Голодных Игр еще не было!.. Но можно ли верить Капитолию?.. Ведь, как бы там ни было, их главная цель – стравить трибутов между собой, а их осталось всего шесть… Как знать, может, в их Пышном зале сегодня разрешится финал. А даже если и нет – каково будет родным кого-то из трибутов знать, что их ребенок был убит на пиру из-за их послания?

К черту все. Ему нужно это письмо и точка. Когда там нужно явиться на этот бал?

Стоит Маркусу задуматься об этом, как над ареной проносится голос ведущей:

– Уважаемые трибуты! Бал состоится ровно через четыре часа! И помните: являться на торжественное мероприятие в изношенной одежде – моветон. Ваши стилисты подготовили для вас особую форму.

Форму? Что еще за чертовщина? Хотя Маркус был бы не прочь переодеться в чистую одежду. Но что имела в виду Грация?..

Он понимает, о чем говорила ведущая, когда на землю перед ним опускается еще один парашют. В плетеной корзине, на которой он закреплен, Маркус находит чистое белье и комплект формы – почти такой же, что надета на нем сейчас, но более нарядной. Да еще к ней прилагается берет с павлиньим пером – что ж, Капитолий любит играть в свои дурацкие игры, так почему бы не подыграть ему? В свежей, выглаженной одежде даже дышится проще, и Маркус Хейстед почему-то чувствует себя сильнее. И, сверяясь с картой, потихоньку движется к замку. Какое-то время спустя бодрый голос Грации Голдман оповещает, что до начала «бала» осталось три часа, два, час… К этому времени Маркус подбирается достаточно близко и выжидает, чтобы не прийти слишком рано или слишком поздно… В руинах ему приходится пробраться на второй этаж через груды кирпичей и битых стекол и оказаться перед наглухо запертой резной дверью. Стучись в нее, бей кулаками, пытайся выбить – все без толку. Кругом – ни души, и лишь маленький счетчик сбоку показывает, сколько времени осталось. Сорок восемь минут.

Ожидание мучительно, и Маркус принимается расхаживать взад-вперед, взвешивая в здоровенной ладони молот. Сомнений в том, что он пришел туда, куда надо, быть не могло, но где тогда все остальные? Слишком рано? Но где тогда обещанные письма?! Капитолий все больше сводит их всех с ума.

Голос Грации Голдман говорит, что ждать осталось тридцать минут.

========== XXXIII ==========

Рому выдали отличный новый камзол и багровый плащ, крепящийся за спиной – в такой одежде он чувствует себя посвежевшим и полным сил, и несмотря на усталость и постоянный страх, напряжение и муки совести, что он ежечасно испытывает здесь, на арене, сейчас ему кажется, что он может одержать победу, как никогда ясно. Если он – нет, когда он добудет письмо из дома, оно непременно воодушевит его, ведь Дара наверняка ночей не спит, волнуясь за Рома: разве может он подвести её и не вернуться?.. Он хотел подарить ей кольцо, прежде чем случилась Квартальная Бойня…

Циферблат на стене отсчитывает минуты – осталась одна и чуть больше двадцати секунд; интересно, что дальше? Ром на месте, но место это – тупик, и ничто не говорит о том, что распорядители решили провести здесь свой пир. Ром вздрагивает: раз они собирают всех трибутов в одном месте, будет резня; раз они собирают всех, он увидит Иштар Пибоди, и он не то чтобы скучает по ней – скорее, напротив, лучше бы не встречать. Не то он вспомнит тренировки, учебу, дружбу, в конце концов, и разжалобится, а жалеть на арене никого нельзя: это первое правило. Лучше бы Иштар не дожила до этого дня.

Сорок восемь секунд – где другие трибуты или хотя бы выход? А впрочем… Неплохо изучив Капитолий, Ром с уверенностью может сказать, что распорядители готовят нечто подлое, и если так называемый бал состоится, то соперники его сейчас находятся в таком же неведении, как и он сам. Скорее всего, когда закончится отсчет, в Центре управления запустят хитрый механизм, дверь отъедет в сторону, и финалисты первой Квартальной Бойни увидят друг друга, как на ладони. И да начнётся резня.

В Дистрикте-3 говорили, что Ром излишне самоувереннен, но ему не было до этого дела, ведь он каждый раз оказывался прав – так какая разница? Вот и теперь, едва последняя секунда обнулилась, стена, до сих пор преграждавшая путь, бесшумно разъехалась на две стороны, открывая Рому вид на празднично убранный зал. Увядшие цветы в пыльных вазах и кислый запах перестоявшей, подгнившей воды; изорванные ленты и проеденные молью знамена на стенах, свечи в тяжелых канделябрах, пышный стол, застеленный атласной скатертью; столовые приборы и блюда, полные изысканных яств. Взгляд мгновенно выцепил на столе шесть тарелок, каждая – на своем месте, на каждой – конверт-приглашение. Ровно напротив Рома, только через стол, – еще один пустой проем, из которого мгновенно, пока никто не успел сообразить, стремительно выбегает девчонка из Восьмого и несется к столу. И Ром тоже решает не мешкать.

Он успевает заметить, что некоторые ведущие в зал двери заперты – одна распахнулась за секунду до того, как он сорвался с места, а из другой, соседней, практически вышибив её, Рому наперерез мчится Маркус Хейстед. Увернувшись, Гаррисон швыряет ему вдогонку метательный нож, слышит крик, брань, а сам выхватывает взглядом блюдо с заветным конвертом. «Дистрикт-3, Ром Гаррисон».

Добежать до середины зала оказывается нетрудно, схватить плотную бумагу, перехваченную золочёной тесьмой, – и того проще, а потом что-то свистит у Рома прямо над головой, раздается звон стекла, и он инстинктивно ныряет под стол: в чем дело?.. Мгновение спустя все становится ясно: это Терра из Дистрикта-10 пустила стрелу вслед Иштар, пытавшейся атаковать ее. Ром видит девчонок, сцепившихся на противоположной от него стороне, яростных, рассерженных, словно фурии, и усмехается – а затем ему становится не до веселья: под столом не так безопасно, и острая боль пронзает спину чуть повыше лопаток – почти там, где ещё не затянулся порез, полученный им в первый день Бойни. Он успевает дернуться и перекатиться – рана, кажется, не слишком глубокая, – заломив руку тому, кто ее нанес. Все происходит слишком стремительно: он даже не сразу узнает в девчонке, вскрикнувшей и тут же больно укусившей его за руку, Ору Борегард, но наносит ответный удар, не раздумывая – все это время держал кинжал наготове. Серьезной раны не выходит: Борегард – прыткая девчонка, отпихивает Рома ногами, словно кролик, и он лишь успевает полоснуть ее по шее – едва ли достаточно сильно. И выкатывается из-под скатерти: отлично, он жив, конверт надежно спрятан за пазухой, и можно бежать прочь отсюда. На ходу отстегивает свой плащ, надетый неясно зачем: то ли на потеху публике, то ли из жажды покрасоваться, но сейчас эта яркая тряпка едва не стоила ему жизни. Ора запросто могла вцепиться в нее, не давая Рому уйти или хотя бы увернуться от удара: чудо, что он оказался проворнее.

У самого выхода Рома настигает парень-профи. Разумеется, он не он будет, если не выслужится перед Капитолием, не убьет кого-то, когда все соперники разом оказались перед ним так просто: кушать подано, да поперхнись ты уже!.. Ром бегло оценивает ситуацию: у Диаманда нож с длинным клинком, он в выигрыше; кинжал Рома заметно короче, и непросто будет подобраться достаточно близко и остаться невредимым – тем более, так ноет спина… Но сбежать, проявить малодушие – все равно что сдаться. У Гаррисона просто нет такого права. И он нырком уходит от удара профи, приближается на полшага, но тут же отскакивает назад: Ром находится в уязвимом положении, и в голове непрестанно пульсирует горячая кровь. Он слышит собственное сердце. Страх обостряет все ощущения, адреналин, словно завладев сознанием Рома, направляет его тело в нужные стороны: каждый раз Гаррисон висит на волоске от смертельного удара и каждый раз лишь чудом уворачивается. Уклоняясь от одного из последних ударов, падает наземь, и из кармана выкатывается крохотное устройство – детонатор, как он мог забыть!.. Ром подбирает его и украдкой сжимает в ладони левой руки, а кинжалом в правой бьет Диаманда по ноге – тот неловко опускается на одно колено, а Ром так же неуклюже поднимается на ноги и пятится чуть назад, чтобы не пострадать от взрыва. Ощупью приводит в действие собственноручно собранный механизм и бросает в лицо Диаманду – у того отличная реакция, и он, вытянув вперед руку, клинком перерубает устройство. Взрыва не избежать: Ром прячет лицо, а затем украдкой смотрит на противника. Когда облачко дыма рассеивается, он видит покрытое волдырями лицо Первого, изодранный кафтан, обгорелую шею… Уже не такой красавчик и щурит правый глаз, а губы искажает гримаса боли, но профи есть профи: Диаманд не намерен сдаваться, и безжалостная бойня продолжается, а у Рома нет уже никаких сил. По спине течет липкое и жжется, да и лезвие Диаманда оставило свои следы, пусть и не слишком глубокие… Везение изменяет Рому, и он чувствует, как падает от удара локтем. Тяжелый сапог профи на груди, жесткий взгляд изуродованного вспышкой лица – не безжалостный, не победоносный, просто упрямый. Кинжал прямо у горла, и последняя мысль, пронесшаяся в голове – не о Даре, нет: он думает о том, что сейчас узнает, больно ли было Анемоне, когда он перерезал ей глотку.

Больно.

Диаманд морщится: пушечный выстрел, кажется, раздаётся прямо у него в мозгу, и он с шумом втягивает воздух сквозь зубы. Какая ирония – вот он, профи, единственный, кто дожил почти до самого конца, совершил своё первое убийство, просто потому что… должен был? Кому, Капитолию? Что ж, наверняка он разочаровал их. Сняв кожаную перчатку, посланную из столицы вместе с новой формой, он машинально проводит ладонью по щеке и вздрагивает: кажется, на коже живого места не осталось. Пальцы упираются в мягкую плоть, а Диаманд и не чувствует особой боли: видимо, анафилактический шок. Нужно поскорее убраться отсюда и найти лекарство: долго в таком состоянии он не протянет без ущерба здоровью, да ещё нога – Ром хорошенько всадил ему свой метательный нож чуть повыше сапога. Лезвие вошло глубоко в плоть, и только теперь Диаманд замечает, что штанина насквозь пропиталась кровью. Нога, в отличие от ожогов, болит неслабо, но подавать виду нельзя – хотя любой, у кого есть глаза, мигом заметит, как неуклюже он подволакивает её, пытаясь добраться до выхода. Главное, его никто не заметит в этой потасовке: Маркус занят тем, что разнимает воинствующих Иштар и Терру, а Ора… Ору Диаманд не видит, и может, оно и к счастью.

Его путь лежит через подземный тоннель, тот самый, где они обнаружили бочки с вином, и Диаманд не считает зазорным прихватить себе одну из пыльных бутылок, в которой при свете факела золотится чистейший коньяк. В конце концов, он заслужил немного.

В бальном зале кипят самые настоящие страсти: Иштар и сама уже не рада, что вступила в схватку с Террой Салливан, но очень уж хотелось отомстить за стычку у Рога изобилия, едва не стоившую ей жизни. Но Терра оказалась проворной: почувствовала, что соперница готова напасть, уклонилась, отбежала да еще выстрелила из лука – да, в природном чутье ей не занимать… Но и Иштар не лыком шитая: небольшая хитрость, вовремя поставленная подножка, и вот уже Терра распласталась на паркете и держит на вытянутой руке напряженную кисть Иштар с зажатым в ней ножом, не позволяя сделать роковой удар. Взгляд у Терры жесткий, убийственный – от такого у кого послабее кровь в жилах стыла бы, но только не у Иштар Пибоди: Терру она не боится, хотя та больно выкручивает ей руку. Долго ли они обе протянут?..

Иштар кажется, она вот-вот переиграет соперницу: та ослабила хватку, и сейчас можно сделать рывок и… Нет, Терра лишь разыграла невнимательность, чтобы скинуть с себя Иштар: соперница крупнее и сильнее нее… Но Пибоди не намерена сдаваться – хватает Терру за ногу, чтобы не уползла, и упрямо метит ножом… Ей удается процарапать одежду на бедре противницы и оставить довольно длинный порез под тканью брюк, как вдруг кто-то хватает ее за шиворот, как котенка отшвырнув в сторону. Больно ударившись головой о стену, Иштар потирает шишку и видит здоровяка Маркуса.

– Ты в порядке? – взволнованно спрашивает он, и Терра кивает в ответ. Маркус помогает ей подняться и уводит прочь – Иштар шипит от злости, тягаться с Маркусом сейчас было бы самоубийством. И она, закрыв глаза и стиснув зубы, запускает ладони в меховой воротник, подарок стилиста. Пушистый лисий хвост успокаивает – Айсис как никто другой знала, что подарить своей подопечной в комплекте с новой формой, и Иштар вдыхает полной грудью, готовая расплакаться от обиды и отчаяния.

Кажется, она осталась одна здесь, в торжественном зале. Кислый запах рассованных всюду букетов сводит с ума не хуже одиночества, и она вдруг вспоминает, что била пушка. Уже дважды за сегодня – сперва утром, и вот теперь… На балу. И обе эти смерти были для Иштар самыми тяжелыми на Играх. Сперва, увидев пятерых своих соперников, явившихся на пир по приглашению распорядителей, она почувствовала, как сердце испуганно и обреченно ухнуло вниз: среди них не было Тима; погиб. И горечь от этой мысли переполнила ее нутро: они столько прошли бок о бок, что Тимиса стало до ужаса жаль, хотя с самого начала Иштар собиралась убить его. Сама. Но сперва она не смогла, а теперь его смерть мучит ее – кажется, этот парень научил Иштар по-настоящему ценить дружбу и… преданную любовь. Она не испытывала взаимности, но Тимис безоговорочно любил её, с этим нельзя поспорить, как ни пытайся. Бедняга. А потом еще Ром – его тело, бесчувственное, распласталось у одного из выходов, и Иштар, проглотив вставший в горле ком, подходит ближе, присаживаясь и безотчетно проводя рукой по ежику русых волос. Ром был ее другом, боевым товарищем, хотя они и отказались от союза сразу же. Что ж, она с самого начала знала, что один должен умереть, и Иштар уж точно не хотела оказаться на этом месте. У нее еще есть шанс победить, и с каждым днем он становится все выше, так что… Если она еще вернется в Третий, непременно передаст возлюбленной Рома, как та была ему дорога.

Находиться рядом с покойником – гнетущее ощущение, и, бросив на Рома последний сочувственный взгляд – арена сделала ее сентиментальной, – Иштар отходит в сторону, к столу. На белом фарфоровом блюде рядом с графином, наполненным водой, еще лежит конверт из плотной бумаги, подписанный ее именем – Иштар берет его вмиг ослабевшими пальцами и подносит к губам. Скорее всего, он от мамы – кто еще мог бы ей написать?.. Иштар очень скучала по маме, так, что временами хотелось плакать. Но никто не увидит ее слабости, и потому, шепнув, что все будет хорошо, она убирает письмо в карман: здесь не место, чтобы читать его.

Помявшись немного на месте, Иштар наливает себе воды из графина: распорядители так старались, организуя «бал» по всем правилами, что было бы невежливо не уважить их, так ничего и не отведав на пиру. Тем более, Иштар так давно не ела нормальной еды… И она распихивает по карманам персики из глубокой чаши – рюкзачок был спрятан в укромном месте, чтобы не мешался во время битвы, – и набирает в руки эклеров. Потом, подумав, откладывает их в сторону: ведь можно перекусить прямо здесь – рябчики, покрытые золотистой корочкой, выглядят так аппетитно, что удержаться нет сил. Быть может, Иштар Пибоди слишком слаба духом, но раз ей предлагают угощение, то почему она должна отказываться? Мясо, хорошо пропечённое, просто тает во рту, не в пример тому, что удавалось приготовить им с Тимом на костре, и медовый соус как нельзя кстати. На десерт – несладкое пирожное со спелой вишней, а вот эклеры, пожалуй, она действительно возьмёт с собой. И немного мяса, нарезанного ломтиками – прямо на блюде, так проще унести, и можно положить туда и рябчика.

Когда Иштар наконец покидает бальный зал, ей кажется, она похожа на безмолвную официантку из Капитолия, но даже теперь она старается сохранить достоинство. Она не сделала ничего зазорного, она имеет на это полное право.

В заброшенном замке легко найти укрытие: теперь, когда у Иштар есть пища, она не зависит от леса и попыток охотиться или разбирать, какие ягоды съедобны, а какие нет. Рюкзак ее припрятан в одной из соседних бальным залом комнат, в ящике с проеденными молью тканями, и Иштар чуть слышно крадется к нужной двери: нет ли врага?.. Но в комнате тихо, и она, осторожничая, заходит внутрь. Навряд ли сегодня случится что-то еще.

========== Интермедия ==========

Селия Доджсон сжала ладони в кулаки, подаваясь вперёд – ну вот же, сейчас… Острые ноготочки больно впивались в кожу, губы дрожали от волнения, и Селия готова была оказаться по ту сторону экрана, будь это возможно – что угодно ради того, чтобы её фаворит пережил эту схватку. Но прошло несколько секунд, и Ром Гаррисон пал замертво под грохот пушки, а у Селии похолодели руки и ком встал в горле. Она так и сидела, побелевшая, перед экраном, пока за спиной не послышался цокот каблуков и спокойный, ровный голос матери:

– Ну что там? Ещё не закончилось? Нам пора выходить, Стэнли ждут.

– Он умер, мам, – сдавленным голосом проговорила Селия, чувствуя, как слёзы подкатывают к глазам.

– Кто умер?

– Да Ром же! Ты совсем меня не слушаешь, мам!..

Катарина Доджсон вздохнула и присела на диван рядом с дочерью.

– Пойми, девочка моя, – ободряюще начала она, приобнимая Селию за плечи, – трибуты на Голодных Играх… К ним не стоит привязываться. Даже если они побеждают, они никогда не принадлежат тебе полноправно. Как бы ты этого ни хотела. У них есть свои семьи, своя жизнь в их дистрикте…

– Разве она лучше, чем здесь, в Капитолии? – шмыгнула носом Селия.

– Я не знаю. Но там их близкие. У твоего Рома, например, осталась дома любимая девушка: разве он променял бы ее на тебя, хотя бы ты и была самой красивой девушкой в мире?

– Думаешь, ей сейчас так же плохо?..

– Думаю, даже хуже.

– Жаль ее немного… Но Ром такой умный и сильный! Я так надеялась, что он победит… Мам, а ты когда-нибудь влюблялась в участников Голодных Игр?

– О, много раз! Впервые это случилось, когда я была на пару лет постарше тебя: мне только-только исполнилось шестнадцать, шел седьмой сезон Игр, и от Восьмого дистрикта выступал такой красивый мальчик!.. Он был очень ловким, но все равно погиб ближе к финалу – о, как я рыдала тогда!..

– И как ты справилась с этим?

– Не помню… Само как-то забылось. Игры закончились, все внимание переключилось на победителя – интервью, потом его тур… А там и новый сезон не за горами. Потом в моей жизни было еще с десяток таких мальчиков: в какой-то год я сходила с ума сразу по четверым… Один из них даже победил потом.

– И ты тоже дарила им подарки?

– Да, упрашивала собственного отца, – рассмеялась Катарина.

– Жаль, что нашего папу Игры не интересуют…

– Не говори ему, что я давала тебе деньги на посылки для Рома. И что в школьные годы влюблялась в трибутов – тоже, хорошо? – мать подмигнула с хитрой улыбкой, поправила замысловатый воротник на платье Селии и поднялась с дивана: – Ну что, идём? – Катарина похлопала в ладоши, подзывая безгласого, чтобы тот открыл перед ними дверь: такси уже подъехало. Взглянув в хорошенькое, чуть обиженное и припухшее от слёз личико дочери, она лукаво шепнула ей: – Сын мистера Стэнли, между прочим, очень даже симпатичный молодой человек!

Пухлые губки Селии помимо воли растянулись в лёгкой улыбке.

***

Авгур Дэйл самодовольно хмыкнул: он уже не в первый раз убедился в том, что не прогадал, поставив на Диаманда Уиндема крупную сумму – пусть и из отцовского кошелька. Пока его напарник, Марбл, нарывался, распыляя энергию, и пытался выслужиться, доказывая, как он хорош в убийствах, Диаманд действовал умно, выжидая подходящий момент. На выходе они имели труп Марбла, не дожившего даже до финальной восьмерки, и Диаманда, вышедшего победителем из схватки на пиру. Причём схватка была не с кем попало – Ром Гаррисон казался многом в столице сильным и подающим надежды трибутом, и кто знает, чем закончилась бы для Уиндема эта стычка, окажись он чуть менее проворным. Маленькие бомбы, изобретенные участником из Дистрикта-3, были серьезным оружием. И пусть эта жертва была первой на счету Диаманда, он проявил себя более чем достойно: никто не задастся вопросом, что это за профи, не способный убить. Авгур уверен был, сдержанный Уиндем все это время берег силы, не желая растрачиваться на более слабых соперников, и теперь он наконец-то покажет себя.