Текст книги "Где сокрыта библиотека (ЛП)"

Автор книги: Изабель Ибаньез

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Я ополоснула лицо холодной водой, стараясь не смотреть в зеркало. Ущерб, причиненный моей матерью, шокировал. Все это время я думала, что у моей матери был роман с мистером Бартоном – мужчиной, которого она впоследствии предала. Но нет. Она изменила моему отцу с мистером Финкаслом.

Мистер Финкасл, чье имя я так и не узнала.

Мускулистый, грубый и властный англичанин, помешанный на оружии, который контролировал каждую минуту Айседоры. Тот, кто общался с остальными членами команды дяди свысока, кто смотрел на всех и вся с подозрением и осуждением.

Я не могла поверить, что моя мать была с таким мужчиной.

Несомненно, у нее было больше здравого смысла. Несомненно, ее вкус был лучше. Мой отец был старше нее на два десятка лет, но он был добрым, заботливым и очевидно поддерживал ее, не возражал против ее образа жизни в Египте, столь отличного от его собственного. Она покидала его на несколько месяцев, когда, как я думала, они были вместе. Мое сердце пронзила острая боль, и я знала, что она никогда не утихнет, сколько бы времени ни прошло, какое бы расстояние нас не разделяло.

Моя мать разрушила нас.

И ей известна правда о моем отце. Я знала, что Уит и дядя Рикардо считали его мертвым, и чем дольше он оставался без вести пропавшим, тем больше я убеждалась в этом. Я облокотилась на раковину в маленькой ванной комнате, что находилась в номере Уита. Мое лицо продолжало гореть, неважно сколько раз я прикладывала к щекам полотенце, смоченное холодной водой. Я не знала, сколько времени уже провела внутри. А Айседора все еще ждала меня на кровати, где я ее и оставила.

Моя сестра.

Hermana¹⁶.

Меня переполняли эмоции: неверие, растерянность, душевная боль. И удивительное счастье, которое перекрывало все остальное. Когда умерла Эльвира, я потеряла близкого человека, и все последние дни чувствовала себя неустойчиво.

Но теперь у меня есть сестра.

И в этот момент до меня дошло. Айседора обладала многими качествами нашей матери. Еще на Филе я наблюдала за ее манипуляциями и хитростью, за ее склонностью ставить свои нужды выше чужих, за ее склонностью попадать в неприятности.

Мы обе разделяли эти черты.

Я схватилась за край деревянной столешницы, все еще не в силах посмотреться в зеркало. Неужели мы обе обречены стать такими же, как наша мать? Повторять ее ошибки? Причинять людям боль, даже не задумываясь об этом? Эта мысль приводила меня в ужас. Потому что я знала, что если посмотрюсь в зеркало, то увижу в нем не свое лицо.

Я увижу Эльвиру.

Дверь открылась, и я подняла взгляд от раковины, устремив его на проклятое зеркало. Мои глаза встретили глаза Уита, его высокий силуэт замер позади меня. Я стремительно развернулась и бросилась в его объятия. Он издал удивленный возглас и пинком захлопнул дверь за собой, а его руки сжали мою талию. Меня окутал его аромат: свежий воздух и нотки согретых солнцем цитрусовых. От него пахло долгим днем в дороге.

– Ты вернулся, – пробормотала я, прижимаясь к его мягкой хлопковой рубашке. Очередной оттенок голубого, который подчеркивал его глаза.

– Я вернулся, – подтвердил он. – Разве это когда-нибудь вызывало сомнений?

– Ты не писал.

– Не было времени, – пробормотал он. Уит немного отстранился, чтобы заглянуть мне в лицо, его собственное немного помрачнело. Он внимательно изучал меня. – Ты плакала.

– Немного.

Напряжение отразилось на его лбу.

– Верно. Я разберусь с этим.

Я растерянно моргнула, но он уже отошел и открыл дверь. Поскольку он только вернулся с Филе, я понимала, что он обнаружил, и как это повлияло не только на него, но и на Абдуллу с моим дядей. И все же, когда Уит повысил голос, я испуганно вздрогнула.

– Какого черта ты здесь делаешь?

Я выскочила из ванной комнаты, смотря по сторонам и огибая высокую стопку чемоданов. Я никогда не слышала, чтобы он говорил в таком тоне. Это был не гнев, не холод, – это было крайнее презрение во всей своей полноте. Я не знала, что он на такое способен.

– Уитфорд Саймон Хейс.

Мой муж обернулся и посмотрел на меня. Похоже, он не был готов услышать свое полное имя из моих уст. Но, когда Айседора громко прочистила горло, он пристально посмотрел на нее.

– Я задал тебе вопрос. Какого гребанного черта ты здесь делаешь?

– Да кто ты такой? – возразила Айседора, сохраняя невозмутимое спокойствие, но ее слова прозвучали неубедительно. Словно она плакала, пока я пряталась в ванной. Мое сердце сжалось, будто она потянула за него. Мне инстинктивно захотелось защитить ее.

– Хозяин этой комнаты, – ответил Уит.

– Неправда, здесь спит Инез.

Повисла долгая пауза. Я догадывалась, о чем думал Уит. Печальный изгиб губ выдал его. Никто из нас не объявлял во всеуслышание о нашем бракосочетании, и я не была готова отвечать на сложные вопросы, которые могли бы последовать за этой новостью. Но правда неизбежно выплыла бы наружу, даже сотрудники отеля обо всем уже догадывались. Многие помогали мне переехать.

– Она моя жена.

Айседора ахнула.

– С каких пор?

– Мы поженились несколько дней назад, – сказала я. – Сюрприз.

– Не то, чтобы это твое дело, – сказал Уит, облокотившись на одну из башен из ящиков. – Я все еще жду ответа.

Айседора пожала плечами.

– Я пришла к Инез за помощью.

– Ищи ее в другом месте, – сказал Уит сквозь стиснутые зубы. – Может, тебе стоит присоединиться к своему отцу, где бы он ни был. Без сомнений, этот ублюдок занят сейчас тем, что перебирает все краденные с Филы артефакты.

– Она не имеет к этому никакого отношения, – резко сказала я.

– Конечно, имеет, – сказал Уит.

– Нет, – спокойно сказала я и отвернулась. Айседора держалась напряженно, как будто не могла поверить, что я приму ее сторону. – Я обо всем подумала, и ты можешь остаться с нами, – успокоила ее я. Я жестом указала на окружавшее нас пространство. – Здесь будет тесновато, но мы справимся. Возможно, мы сможем достать…

– Инез, – прорычал Уит.

– … раскладушку, – громко закончила я и посмотрела на него. – Ты выглядишь уставшим.

– Да, – согласился Уит. Затем он ткнул пальцем в Айседору. – Она не может здесь оставаться. Я отвезу ее в консульство, где ее отправят за решетку.

– За решётку? – ахнула я.

– Там есть самое место.

Айседора резко вздохнула.

– Как ты смеешь осуждать меня. Ты был солдатом британской армии. У тебя самого руки нечисты.

Уит сжал кулаки, кровь отхлынула от его лица. Годы, проведенные в звании лейтенанта, оставили свои шрамы. Казалось, он занимает пространство всей комнаты. Он выглядел изможденным, плечи ссутулились, а глаза стали отрешенными и задумчивыми. Я попыталась представить, каково это – прибыть на Филе и обнаружить разруху, разоренную гробницу Клеопатры. Ужас, который я сама не переживала, но чувствовала на расстоянии. Этого было достаточно, чтобы выбить почву у меня из-под ног.

Годы жизни Абдуллы и дяди Рикардо были вероломно похищены.

– А где была ты? – ледяным тоном спросил он у нее. – Пока твой отец атаковал лагерь?

– Он запер меня в одной из комнат храма, когда понял, что я не поддержу его решение, – сказала она. – Я обманула одного из его людей и сбежала.

– С острова посреди Нила? – Уит не скрывал своего негодования. – Ты умеешь летать? Или прокатилась на спине крокодила?

Айседора выпрямилась, краска залила ее щеки.

– То, что я девушка, не означает, что я беспомощна. У меня есть кошелек и знание языка.

– То, что ты девушка, не имеет никакого отношения к делу, – сказал Уит сквозь стиснутые зубы. – Посмотри на мою жену – если она захочет, то доберется до Парижа верхом на черепахе. – Он сжал челюсти. – Признайся, ты принимала участие в махинациях своего отца.

– Я ей верю, – сказала я. Будь я на ее месте, мне бы не хотелось, чтобы меня сравнивали с моей матерью-преступницей.

Уит замолчал, натянутый, как струна.

– Она манипулирует тобой.

– Может быть, так кажется со стороны, – я встала рядом с ней, наши плечи соприкоснулись. – Но тебе не все известно.

Уит посмотрел на меня с каменным выражением лица.

– У моей матери был роман с мистером Финкаслом. По-видимому, это продолжалось на протяжении двух десятилетий, – я глубоко вздохнула, от волнения у меня дрожали пальцы. Его очевидная неприязнь и недоверие к Айседоре выбили меня из колеи. Не потому, что у него не было на то основания, а потому, что он был женат на мне. Через несколько секунд он узнает, что все мы – одна семья. – Она моя сестра, Уит.

Скажи я ему, что собираюсь устроиться в цирк, на его лице было бы больше удивления.

– Чушь собачья.

– Это не так, – сказала Айседора, тон ее голоса был ровным и спокойным. – И я могу это доказать. – Она повернулась ко мне, – Я называла ее мама¹⁷, но близкие друзья обращались к ней Лулис. Она любила засиживаться допоздна и поднималась с постели только к обеду. Мама ненавидела кофе, но необъяснимым образом обожала темный шоколад. Она предпочитала кошек собакам, сладости – соленой еде, а чай пила с молоком, а не с лимоном.

Уит усмехнулся.

– Ты могла запросто узнать это, поговорив с ее знакомыми. Возможно, со старой служанкой.

Айседора проигнорировала его, ее внимание было сосредоточено только на мне.

– У нее есть родимое пятно возле пупка.

– Опять же, служанка могла тебе об этом рассказать.

– Она красила волосы, потому что ненавидела свои седые пряди на висках. Но я всегда считала ее красивой. – Уит снова открыл было рот, но Айседора торопливо заговорила, обращаясь на этот раз к нему. – Когда ей было шестнадцать, она влюбилась в мальчика, который разносил газеты. Его звали Феличиано.

Уит замолчал.

Айседора никак не могла этого знать, только если бы мама лично не рассказала ей. Я сама узнала об этом случайно, подслушав одну из редких ссор родителей за закрытыми дверьми, когда они думали, что я сплю. Отец обвинял ее в том, что она поддерживает связь с Феличиано, но она категорически отрицала это. А также мама хранила флакончик с краской на прикроватной тумбочке в нашем доме в Аргентине. В течение многих лет я наблюдала, как она избавлялась от признаков старения.

– Она любила итальянские духи, – Айседора с крепко сцепила руки перед собой. Обреченная девушка, ожидающая приговора. – Ей казалось, что они пахнут римской…

– Романтикой, – мягко вставила я.

Она посмотрела мне в глаза, держа спину прямо, руки по-прежнему сжатыми в кулаки, гордость не позволяла опустить ей подбородок ни на дюйм. Она ждала моего решения, но во мне никогда не было сомнений. Я бы не прогнала ее. Я потянулась вперед, взяла ее за руку и осторожно потянула. Мы были одного роста и имели одинаковое телосложение. У нас была небольшая разница в возрасте. От нахлынувших эмоций у меня перехватило дыхание, когда я обняла ее. Я посмотрела на Уита через ее плечо, зная, что меня ждет разочарование на его лице.

Губы Уита сжались в тонкую линию, он сложил руки на груди. Но продолжал молчать.

– Она останется, – произнесла я.

Он отвел взгляд. Что ж, это не отказ. Маленький шаг в верном направлении.

Айседора отстранилась, ее подбородок слегка дрожал.

– Спасибо. Не знаю, что бы я делала, если бы ты мне не поверила.

– Мне почему-то кажется, что ты бы что-нибудь придумала. – Эта черта была свойственна нам обеим. Я убрала волосы с ее лица. – Не могла бы ты спуститься и заказать для нас чай? Думаю, он нам понадобится. И, возможно, раскладушку?

Она кивнула и вышла из комнаты, позаботившись о том, чтобы обойти Уита стороной. Его разочарование расходилось по комнате, как круги на воде. Впервые за три дня я осталась наедине со своим мужем.

– Я ей не доверяю, – сказал Уит, отходя от меня.

– Ты предельно ясно дал это понять.

Он остановился у противоположного конца кровати, продолжая избегать моего взгляда. Это было наше первое серьезное разногласие в роли супружеской пары. Я задалась вопросом, как мы это преодолеем. Мои родители ссорились редко, в том числе и редко не сходились во мнениях. Я не знала, как вести себя в этих обстоятельствах. Но я знала, что мне не все равно и я доведу дело до конца.

– Подойди ко мне, Уит.

Его голова поднялась. Он настороженно приблизился, будто думая, что я убегу, если у меня появится возможность. Когда он встал передо мной, я положила ладони на его грудь.

– У меня осталось не так много родни, – тихо сказала я. – И я верю Айседоре, Уит.

Он накрыл мои ладони своими, выражение его лица стало задумчивым. Казалось, он был не согласен со мной, отчего я разозлилась. Я попыталась отстраниться, но он не отпускал меня.

– Знаю, что не проявила должного благоразумия, – сказала я. – Но для меня очень важно, чтобы ты дал ей шанс.

– Ты говоришь о своей матери? – спросил Уит, сжимая мою руку. – Ты все еще чувствуешь вину за то, что случилось на Филе?

– Независимо от того, как на это смотреть, произошедшее все равно остается моей виной. Именно моя наивность сыграла на руку моей матери.

– Она манипулировала тобой, – сказал Уит. – И использовала твою любовь к ней против тебя. Ты ни в коем случае не должна винить себя за то, что хотела верить в заботу матери о твоих интересах.

Я медленно кивнула.

– Хорошо, но тогда ты не можешь продолжать сидеть на двух стульях, – я шагнула вперед и приподняла подбородок, чтобы лучше видеть его глаза. – Айседора была шокирована и застигнута врасплох. Так же, как и я. Действия ее отца не делают ее соучастницей автоматически.

– Я знал, что ты это скажешь, – пробормотал Уит. – Я думал, что утешаю свою жену, пока ты готовила аргумент против меня.

– Я не против тебя, – возразила я. – Только прошу, чтобы ты дал ей шанс.

Уит напрягся, его плечи закаменели. Он продолжительно, раздраженно вздохнул.

Я протянула руку и кончиками пальцев провела по его подбородку.

– Она совсем одна и нуждается в помощи…

– Я не хочу говорить об Айседоре, – отрезал он. – Я вообще не хочу говорить.

Затем он опустил руку на мою талию и притянул меня ближе. Я обвила руками его шею, встала на носочки и поцеловала его. Он застонал, прижимаясь к моим губам. Я задрожала, перебирая пальцами волосы на его затылке, когда он провел своим языком по моему. Уит оторвал меня от земли и наклонился, углубляя поцелуй. Когда мы оторвались друг от друга, дыхание у нас обоих было сбито.

Уит прижался своим лбом к моему.

– Ты думала обо мне, пока меня не было?

Я вдохнула его запах и кивнула.

– А ты?

– Ты, бывало, проскальзывала в моих мыслях.

Я сильно дернула его за волосы, и он рассмеялся, после чего опустил меня. Он подвел меня к кровати, единственному месту, где можно было присесть, и мы устроились на краю бок о бок. Мои ступни едва касались пола, в то время, как его длинные ноги были вытянуты. Его бедра были достаточно мускулистыми, и я сглотнула, вспомнив, как он выглядел, нависая надо мной, когда мягкие тени скользили по его лицу.

– Почему ты покраснела? – спросил он, глядя на меня со слабой улыбкой.

– Без причины, – быстро ответила я.

– Расскажи, – попросил он, наклоняясь ко мне, в его голубых глазах появился теплый блеск.

– Не могу поверить, что ты не спросил, что я нашла в комнате моего дяди.

Уит изогнул бровь.

– Что ты нашла?

Я вскочила, и его тихий смешок заставил меня покраснеть еще больше. Но его улыбка исчезла, когда я протянула ему мамин дневник.

– Я уже видел его раньше, – пробормотал он. – Он принадлежал Лурдес. Я обратил внимание, что она делала в нем записи, незадолго до того, как они исчезли. – Он пролистал страницы.

– Там преимущественно одна ложь, – сказала я. – Но, что любопытно, мой дядя прятал его в наволочке.

Уит пожал плечами.

– Этот дневник может быть опасным, если окажется не в тех руках.

– Тогда зачем его хранить? – настаивала я. – Почему бы его не сжечь? Или выбросить в Нил?

– Потому что он не любитель мусорить?

– Посерьезнее, Уитфорд.

Его губы дрогнули.

– Ну, что ты об этом думаешь?

Я взяла дневник и пролистала страницы, отчаянно пытаясь найти что-нибудь, что могло бы помочь нам найти ее.

Рука Уита метнулась вперед.

– Подожди. Что это?

Я посмотрела, куда он указывает. Страница была заполнена рисунками моей матери и неразборчивыми закорючками.

Все выглядело сумбурно. Случайные наброски соседствовали с рисунками и пикантными историями о древних египтянах. Я легко могла себе вообразить, как моя мать читает в библиотеке Шепарда, пытаясь понять увлеченность моего отца. Изучала все, что могла, стараясь не отставать в беседе с ним. Я перевернула страницу и заметила еще одну запись.

Я получила письмо от Кайо, в котором он сообщает, что раскопки в очередной раз затянулись. Большинство моих друзей отправились осматривать достопримечательности. Возможно, мне следовало поехать с ними, но я ожидала возвращения Кайо со дня на день. Это было ошибкой. Тем не менее, в библиотеке отеля содержится много интересных материалов для чтения. Я нашла несколько книг о последнем фараоне Египта – Клеопатре Седьмой. По распространённому мнению, она была удивительной женщиной с еще более удивительной родословной.

Он взял у меня дневник, перевернул страницу обратно и стал рассматривать записи. Я ошеломленно уставилась на него.

– Что это?

– Возможно, это может оказаться пустышкой, – признался он.

– Что может оказаться пустышкой?

Он показал страницу.

– Как думаешь, это похоже на змею?

– Может быть, немного. У рисунка странный, волнистый край.

– Принадлежащий змее, – кивнул Уит. – А эта отметка может служить глазом.

Я прищурилась, пытаясь разглядеть все это. Возможно, это была змея, но с тем же успехом это могла быть случайная каракуля.

– Это напоминает Уробороса.

– Так?..

С отсутствующим видом он постучал пальцем по нижней губе.

– Помнишь, как твоя мама искала что-то особенное на Филе?

Я кивнула.

– Продолжай.

– В древние времена существовало четыре женщины, которые, по слухам, были способны изготовить философский камень.

Я склонила голову набок, слегка нахмурившись.

– Я слышала о нем – одном из древнейших утерянных заклинаний.

Философский камень? Где я могла читать о нем раньше? Мне показалось все это невероятно знакомым. Это был предмет, имеющий какое-то значение.

– Верно. Эти женщины были алхимичками-заклинательницами. И одну из них звали Клеопатра – помнишь, я рассказывал тебе о ней? – когда я кивнула, он продолжил. – Родственница нашей Клеопатры, захороненной на Филе. – он постучал пальцем по записям моей матери. – Посмотри сюда, она пишет, что изучала ее родословную.

От волнения у меня перехватило дыхание.

– Ходят слухи, что алхимичка Клеопатра записала способ изготовления камня на пергаменте. Этот легендарный трактат называется Хризопея Клеопатры, и на нем изображен Уроборос.

Я посмотрела на мамин рисунок.

– И он выглядит так?

Уит кивнул, слегка поморщившись.

– Я знаю, что это преувеличение. Но если твоя мама не нашла на Филе желаемого, то, возможно, она все еще в поиске.

– Посмотри на дату на обороте, – сказала я. – Этой записи много лет. Кажется неправдоподобным, что она наткнулась на книгу, увидела рисунок, а затем случайно перенесла его в свой дневник. Затем, более десятилетия спустя, она решает отправиться на поиски Хризопеи Клеопатры?

– Ходят слухи, что она была захоронена вместе с ее потомком, – сказал Уит. – Ты понимаешь, что такое философский камень, Инез?

Я покачала головой.

– Я слышала о нем, но не могу точно вспомнить…

– В Хризопее Клеопатры хранятся сведения о том, как превращать свинец в золото.

Когда мой отец рассказывал матери истории о магии, у нее всегда перехватывало дыхание. С постепенным исчезновением в Буэнос-Айресе предметов, связанных с магией, было легко забыть, что когда-то это было нормой. Заклинания и их использование были неотъемлемой частью повседневной жизни. Всякий раз, когда я натыкался на что-то, что все еще хранило в себе отпечаток давно произнесенного заклинания, меня снова и снова поражало, как мы допустили, чтобы нечто столь необычное оказалось под угрозой исчезновения.

И однажды в недалеком будущем магия вообще перестанет существовать, отойдет на второй план и станет сноской в истории.

Я понимала, почему люди охотятся и убивают ради Хризопеи.

– Тот, кто найдет трактат, сможет продать его за баснословную сумму, – сказала я.

Уит покачал головой.

– Думай шире. Вообрази, что нашедший разбирается в алхимии и сможет создать камень. Люди искали этот документ на протяжении веков. Как Святой Грааль, – сказал он. – Ноев ковчег. Место упокоения Александра Македонского.

– Или Гробница Клеопатры.

Уит кивнул.

– Именно.

В глубине моего сознания мелькнуло воспоминание. Мне пришлось приложить усилие, чтобы не упустить это чувство и спустя секунду вспомнила один эпизод с мамой. Мы находились в моем временном жилье на Филе, и она спросила, не попадались ли мне пергаменты.

– Ты прав, – сказала я. – Мама спрашивала меня о свитке – она ищет Хризопею, – я постучала пальцами по странице дневника. – У нас есть доказательство, написанное черным по белому, что ей известно о существовании трактата уже более десятилетия.

– Ну, у нее не получилось найти его, – он скривил губы. – Хотел бы я, чтобы от этого стало легче.

– Моя мать не сдастся, – сказала я. – Она перешла все границы. Теперь нам всем известно, какая она на самом деле, и что она сделала. Ничего уже не вернуть. Так где же ей продолжить поиски трактата?

– У меня есть парочка предположений, – сказал он. – Она может находиться в любой точке Египта, которая представляла хоть какие-то значение для алхимички Клеопатры или ее потомков, которые, по слухам, тоже были искусны в магии.

– Так и есть, – сказала я, вспоминая о мощных видениях, которые одолевали меня: последний фараон Египта, склонившаяся над длинным столом, с травами и эликсирами под рукой, которые она отмеряла и смешивала друг с другом. – Изготовление зелий, а также, возможно, она сама была заклинательницей.

Уит опустил подбородок.

– Откуда ты знаешь?

– Из-за магии золотого кольца, – ответила я. – Она связывала меня с некоторыми заклинаниями Клеопатры. Я видела ее за работой, она смешивала компоненты, настраивала инструменты.

– Ну, это сужает круг мест, где может находиться твоя мать, до, плюс-минус, дюжины храмов.

Я застонала, обхватив голову руками. Мой голос звучал приглушенно.

– Слишком много. – Мне пришла в голову мысль, и я подняла голову. – Подожди… Разве ты не искал то же самое?

Уит поежился, уголки его губ опустились.

– Да, я совершил ошибку, рассказав об этом твоей матери. Наш разговор, возможно, вновь пробудил в ней интерес. Возможно, после него она вспомнила, как наткнулась на книгу, на которую ссылается в дневнике.

– А как ты узнал об этом?

Он помедлил.

– Я узнал об алхимичке Клеопатре из одной из своих книг по химии.

– Алхимия и химия – взаимосвязанные отрасли? Разве одна из них не следует преимущественно магическому пути, а другая научному?

– В некоторых школах не разделяют оба этих понятия. Алхимия была предшественницей химии. Изобретена прямо здесь, в Египте.

– Я понятия не имела, – мои плечи опустились. – Я чувствую, что все еще наверстываю упущенное, продолжаю отставать от своей матери, и мне недостает знаний, которыми она обладает. Как я могу найти ее, когда в моем образовании столько пробелов?

Уит заправил выбившуюся прядь мне за ухо.

– Не волнуйся, Инез. Мы добились прогресса, даже если это просто крошечный шаг.

Я слегка улыбнулась.

– Ты уже готов вернуться к разговору об Айседоре?

Уит застонал.

– Ни в коем случае.

– Она просит меня о помощи, и я не могу ей отказать.

– Что-то с ней не так, – сказал он, играя оборками на моей юбке. – Айседора и ее отец были неразлучны еще на Филе. Ты забыла?

– Она объяснила это. Они находились в процессе примирения. По ее словам, ее родители постоянно ссорились, и ненавидели путешествовать вместе. Не похоже, чтобы у нее было счастливое детство, и поездка на Филе была попыткой отца загладить свою вину.

Уит пихнул стопку книг носком ботинка и встал, чтобы пройтись по комнате, минуя коробки, сундуки и случайные предметы, разбросанные повсеместно.

– Как удобно.

– Хорошо, – сказала я, следя за ним глазами. – Допустим, у нее есть гнусный план. Какой? Может, она пытается свергнуть британскую монархию?

Он посмотрел на меня.

– Постарайся отнестись к этому серьезно.

– Я не привыкла видеть тебя таким серьезным.

– Я тоже, это довольно утомительно. – Уит вздохнул и отвел взгляд, поднимая брови. – Что ты сделала с моей спальней?

– Думаю, ты хотел сказать с нашей спальней.

Уит открыл было рот, но тут же закрыл его, когда Айседора вернулась с чайным подносом. Мы занялись приготовлением. Я не была особенно голодна, и, похоже, остальные тоже, но было приятно выполнить ритуал, даже такой обычный, как разливание чая по чашкам.

Когда принесли раскладушку, Уит убрал весь беспорядок, какой только мог, чтобы освободить для нее место. Он ставил ящики друг на друга все выше и выше, пока они не стали стеной вокруг нашей кровати. Я скрыла улыбку от его попытки создать островок уединения в столь маленьком пространстве.

Айседора машинально подошла к узкой кровати, а не к раскладушке, и устроилась на ней.

– Думаю, здесь хватит места для нас обеих, Инез.

Уит так и застыл, накрывая вторым одеялом раскладушку. Он бросил на меня недовольный взгляд и многозначительно прочистил горло. Но Айседора была уязвима, и если это то, что ей нужно, то я дам ей это.

– Это только на ночь или две, – прошептала я. – Пока мы не найдем жилье побольше.

Он хмыкнул и бросил на Айседору сердитый взгляд, устраиваясь на раскладушке, которую поставил в угол спальни. Как я и думала, там было тесно, но я не представляла, что с этим можно сделать. Мы не были в центральном банке, чтобы снять средства с моего счета. Во-первых, у меня не было времени, а во-вторых, я не была уверена, по-прежнему ли дядя контролирует мое состояние, несмотря на то, что я вышла замуж за Уита. Но мы очевидно нуждались в моем наследстве, хотя бы для того, чтобы попросить номер побольше.

Я устроилась на узкой кровати рядом с сестрой – как скоро я смогу привыкнуть к этому открытию? – и она инстинктивно прижалась ко мне, ее волосы частично закрывали лицо. Она выглядела невероятно юной и уязвимой. Во мне проснулся защитный инстинкт, и это было так похоже на то, что я испытывала к Эльвире, что непролитые слезы обожгли мне глаза. Я бы сделала все, что в моих силах, чтобы помочь ей. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы остановить свою мать и ее жалкого любовника, мистера Финкасла.

Но сначала главное.

Завтра я попрошу Уита сопроводить меня в банк.

УИТ

Я рано проснулся, в комнате было темно и тихо, и только дыхание двух спящих женщин смешивалось между собой. Из раскладушки вышла скверная постель, и, потянувшись, я негромко выругался, пытаясь разогнуть больную спину.

Боже, забери мою грешную душу. Не так я представлял свое воссоединение с Инез. Но это была последняя ночь, которую я проведу на этом жалком подобии кровати, даже если мне придется применить силу, чтобы вытолкать орущую и брыкающуюся Айседору из номера. Я сел и посмотрел на нее. Она обхватила мою жену, как раковина жемчужину. Мне хотелось разжать ее объятия, встряхнуть и потребовать правды.

Потому что девчонка лгала.

У меня не было доказательств – только инстинкты. Именно они помогали мне выживать во время сражений; именно они заставили меня вернуться за генералом Гордоном, даже после того, как мне запретили. Я не стал бы игнорировать их и сейчас, во что бы ни верила Инез. Она питала слабость к Айседоре – это было очевидно, – в то время как все внутри меня кричало, что ее сестра редкая гадюка.

Подозрение сковало мою грудь.

Отец Айседоры внимательно следил за ней во время нашего пребывания на Филе. Я помнил манеру их общения, когда они оставались наедине, ведя беседу обособленно ото всех. Он был с ней ласков, когда думал, что никто не видит. Но я всегда наблюдал. Мне казалось немыслимым, что он мог запереть своего единственного ребенка, что вообще мог подвергнуть ее опасности. Абдулла рассказал обо всем совершенном насилии: некоторых из бригады застрелили, когда они оказали сопротивление; других связали и оставили умирать в пустыне. Мистер Финкасл либо отослал свою дочь до того, как перешел к действиям, либо Айседора была частью плана.

До этого мне не приходило в голову спросить Абдуллу, кто из них это сделал. Но сейчас он находится в больнице за сотни миль отсюда, и медленно идет на поправку. Мне придется отправить письмо или телеграмму и надеется, что он уже чувствует себя достаточно хорошо, чтобы ответить как можно скорее.

Я бесшумно поднялся с раскладушки и скрылся в небольшой ванне, где быстро и тихо привел себя в порядок. Навык, приобретенный в армии. Я заметил, что над раковиной висит зеркало, но старательно избегал в него смотреть. Я не мог видеть себя с тех пор, как женился на Инез. Я вцепился в край фарфоровой раковины с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя.

У меня было время. Полно времени.

Но, даже помня это, я все равно не мог смотреть на себя в зеркале.

Утренний свет, наконец, забрезжил в маленькой комнате, осветив мою жену, свернувшуюся калачиком на боку, ее растрёпанные волосы рассыпались по подушке, словно пролитые чернила. Я шел, даже не посмотрев на нее. Коридор был пуст, и мне это доставляло удовольствие. Утро было моим излюбленным временем суток. Долгое время я не позволял себе наслаждаться им. Виной тому было слишком большое количество выпивки.

Рассвет для меня был испорчен временем, проведенным в армии.

На террасе было много свободных столиков, и я выбрал ближайший к балкону, где открывался прекрасный вид на сады, и можно было сесть спиной к стене. Утро выдалось прохладным, и когда официант подошел принять заказ, я как обычно попросил кофе. В ожидании я размышлял о проблеме Айседоры и о том, что, черт возьми, я могу с этим сделать. Придется снова допрашивать Абдуллу. Рикардо тоже не доверял бы Айседоре, но я сомневался, разумно ли будет его пригласить. Инез могла бы почувствовать себя загнанной в угол, и была бы менее склонна доверять моим инстинктам, если бы я вступил в сговор с ее дядей. Их отношения без этого были достаточно натянуты.

Не говоря уже о том, что он думал обо мне.

Принесли кофе, и я сделал первый живительный глоток.

Темный, с ореховым послевкусием, без сливок.

Но тут кто-то еще опустился на плетеный стул напротив меня, тем самым немало удивив, а я никогда не удивляюсь. Он чопорно носил свою одежду, будто бы предпочел что-то другое накрахмаленному хлопку и отглаженным брюкам. Он улыбнулся мне в знак приветствия, и, хотя мы не виделись много лет, мои слова прозвучали гневно и осудительно.

– Что, черт возьми, ты здесь забыл?

Портер вскинул руку, подзывая официанта.

– Ты голоден?

Я скрестил руки на груди, чувствуя, как меня охватывает паника. Но я не позволил ему этого заметить. Я покачал головой. Подошел официант, и Портер заказал завтрак: вареные яйца и два тоста. Обычные, без масла. Он никогда не позволял себе никаких поблажек. Как и отец.