Текст книги "Где сокрыта библиотека (ЛП)"

Автор книги: Изабель Ибаньез

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Вернувшись в отель, мы сразу же приступили к работе. Я вернула первоначальный размер всем вещам, что умудрилась вынести из маминого дома, и вместе с сестрой разложила все на кровати.

Из нас вышла отличная команда.

Я засучила рукава и окинула все беглым взглядом. Я отказывалась верить, что среди вещей не найдется ни одной, что помогла бы выйти на след матери. Нужно было лишь внимательно ознакомиться со всеми записями.

По крайней мере, я продолжала себя в этом убеждать.

Мне пришло в голову, что мы могли бы вернуться в мамин дом и дождаться ее возвращения, но я вспомнила, как ее предупредили у банка. Кто-то отслеживал наши передвижения, и я предполагала, что это был ее любовник, или, по меньшей мере, его подчиненный, нанятый для слежки за нами. Лучшим решением будет не возвращаться – если только у нас не будет другого выхода.

Я опустилась на свободное место на кровати, где не было маминых вещей, а Айседора придвинула табурет. Раздался стук в дверь, и я удивленно посмотрела на нее.

Айседора вскочила на ноги и потянулась за пистолетом, который прихватила на аукционе. Она хранила его под подушкой на своей половине кровати.

– Кто там? – спросила она.

– Это я.

Сестра открыла дверь и перед нами предстал испачканный и растрепанный Уит. В одной руке он держал большой поднос, заставленный покрытыми блюдами, а в другой – коробку, наполненную стопками бумаги.

– Это…?

– Да.

Каким-то образом он сумел раздобыть вещи моей матери.

– Как ты…

– Сейчас объясню, – проворчал он.

– Полагаю, ты бы не хотела, чтобы я его застрелила? – задумчиво спросила Айседора, отступая в сторону, чтобы пропустить Уита.

Я замерла, почувствовав аромат хлеба, лимона и свежей зелени. У меня пересохло во рту.

– Не сегодня.

Уит хмуро посмотрел на Айседору, проходя мимо.

– Обойдешься без фалафеля.

Айседора вздрогнула.

– Где ты нашел фалафель в такое время?

– Кухня в отеле забита под завязку, – ответил он. – Я нашел хумус, помидоры с огурцами, хлеб и кувшин лимонада. Я также заглянул на стойку регистрации, проверил, нет ли сообщений, и обнаружил телеграмму на твое имя, Оливера.

– Телеграмма! – воскликнула я, протягивая руку.

Но он не обратил на меня внимания, огляделся в поисках места, чтобы поставить поднос, увидел, что все возможные поверхности заняты, а затем, пожав плечами, опустился на колени и поставил поднос с коробкой на ковер. Я неуклюже плюхнулась рядом с ним, а Айседора изящно подобрала юбку и грациозно опустилась, согнув колени и скрестив лодыжки. Она придвинула к себе коробку и с любопытством заглянула внутрь.

Наконец Уит поискал в карманах и протянул мне запечатанный конверт. Я с нетерпением вскрыла его и прочитала первую строчку. Заметив, что письмо адресовано нам всем, я зачитала вслух:

ИНЕЗ И КОМПАНИЯ – ПОЛУЧИЛА ВАШЕ ПИСЬМО ТОЧКА РИКАРДО УБЕДИТЕЛЬНО ПРОСИТ ОТВЕЧАТЬ КОГДА ОН ВЫЗЫВАЕТ ИЛИ ОН БУДЕТ ВЫНУЖДЕН ЗАТОПИТЬ ВАС ТОЧКА

Уит раздраженно застонал, прикрывая глаза, а я вздрогнула, мой взгляд автоматически метнулся к чашке на прикроватной тумбочке. К счастью, она была пуста.

– Продолжай, – попросила Айседора, наполняя свою тарелку.

Мое внимание вернулось к телеграмме, я откашлялась и прочитала:

НАД РИКАРДО И АБДУЛЛОЙ ИЗДЕВАЮТСЯ В ТЮРЬМЕ ТОЧКА

Мой голос задрожал, но я героически продолжила, перечитывая строчку за строчкой, будто буквы волшебным образом могли сложиться во что-то такое, что не заставило бы меня воображать худшее. Моего дядю и Абдуллу с ног до головы покрывали синяки и ссадины. Их часто избивали и морили голодом. Этого было достаточно, чтобы ввести меня в отчаянье. Мной завладело странное оцепенение, удушающее и тяжелое. Я крепко зажмурилась.

Мягкая ладонь опустилась на мою руку.

Медленно открыв глаза, я уставилась на Уита. Он отстранился, стиснув зубы. Он сохранял бесстрастное выражение лица, но я понимала его смятение, его неприкрытое сожаления о чувствах, что он испытывает и о своей беззащитности перед ними.

– Что еще там написано? – тихо спросила Айседора. – Или ты хочешь, чтобы я прочитала сама?

Я облизала губы и покачала головой.

– Я прочту.

Я быстро пробежалась глазами по оставшемуся тексту, а затем прочитала вслух.

АМАРАНТА НАКРИЧАЛА НА МЕСЬЕ МАСПЕРО ЗАПЯТАЯ ДУМАЮ ОН БОИТСЯ ЕЕ ПОТОМУ ЧТО ПЕРЕВЕЛ ИХ В КОМНАТУ ПОБОЛЬШЕ ТОЧКА КАРИМ ВЕРНУЛСЯ В КАИР И ОБНАРУЖИЛ СПОСОБ ПРОНИКАТЬ В ТЮРЬМУ ТОЧКА ОН ТАКОЙКОМ ДОСТАВЛЯЕТ РИКАРДО И ДЕДУШКЕ КОРЗИНЫ С ЕДОЙ И ФЛЯГИ ВОДЫ ТОЧКА НЕ СПРАШИВАЙТЕ КАКИМ ОБРАЗОМ ТОЧКА КОДАК ОБРАБАТЫВАЕТ ФОТОГРАФИИ СЛИШКОМ ДОЛГО ЗАПЯТАЯ СОБИРАЮСЬ ПРОЯВИТЬ СНИМКИ В ШЕПАРДЕ ТОЧКА ПЕРСОНАЛ ПОМОГАЕТ МНЕ НАЙТИ НЕОБХОДИМОЕ ТОЧКА БЕРЕГИТЕ СЕБЯ ЗАПЯТАЯ ФАРИДА

Я опустила телеграмму и уставилась перед собой, испытывая глубокую благодарность Кариму и Фариде. Какая-то часть меня хотела быть с ними, помочь хоть с чем-то. Находясь в Александрии, я была бесполезна. Ну, вообще, это не совсем правда.

У нас были мамины вещи, ее личные бумаги, записи мыслей, подсказки, где она могла находиться или хранить артефакты. У нас был ее дневник.

– Давайте начнем поиски, – сказала я. – Снова. Возможно, мы что-то упустили.

– Сначала поешь, – строго сказал Уит. Он открыл крышки, и я застонала, заглушая громко урчащий желудок. Я и не подозревала, насколько голодна. Уит устроил нам пир из теплого лаваша, мясного фарша, приправленного тмином и чесноком, свежих огурцов и помидоров, сливочной фасоли и хумуса, щедро сбрызнутого оливковым маслом.

– Gracias, – пробормотала я.

– Не за что, – сказал он слегка улыбаясь.

Я заставила себя сохранить невозмутимое выражение лица.

Его улыбка померкла, и я деловито взяла один из фалафелей, обмакнув его в хумус. На вкус он оказался сливочным и восхитительным, и несмотря на то, что он был холодным, он все равно обладал прекрасным травяным ароматом. Я чувствовала на себе взгляд Уита, но старалась не обращать на него внимания. От тона его голоса у меня по коже побежала теплая дрожь, а я не могла себе позволить снова совершать глупости. Я влюбилась в него без малейшего сопротивления, маленькая доверчивая идиотка, опьяненная ощущением опасности, которую он источал, очарованная его плутоватой личностью и героизмом.

В миллионный раз я цеплялась за очевидную истину: он меня не любил. Это было болью моего сердца, и, каждый раз вспоминая об этом, мне казалось, будто я истекаю кровью. Все было притворством. Он оставался рядом только из-за ошибочного чувства ответственности и вины. А еще он хотел найти алхимический трактат раньше моей матери. Я повторяла эти истины до тех пор, пока они не начнут преследовать меня даже во снах. До тех пор, пока они не отпечатаются на коже.

– Нет бокалов, – заметила Айседора.

Уит протянул ей кувшин.

– Прошу прощения. Они не поместились на подносе.

Айседора фыркнула, но приняла напиток. Мы все с полной ответственностью взялись за еду, параллельно изучая бумаги и дневники.

– Ты собираешься рассказать нам, где пропадал? – спросила я Уита.

– Я проследил за Стерлингом до его квартиры в турецком квартале, – ответил Уит. – На него работает человек по фамилии Грейвс, один из тех, кто обыскивал меня в доме твоей матери. Неприятный тип. – Он отломил кусочек хлеба, намазал его хумусом и положил сверху по ломтику огурца и помидора, и все это закинул в рот. Закончив жевать, он резко помрачнел. – Я видел, как он хладнокровно убил молодого парня по приказу Стерлинга.

Я отставила кувшин с лимонадом, чувствуя, как у меня скручивает желудок. Вот так просто я потеряла аппетит. Мы были так близки к смерти. Было достаточно одного кивка головы мистера Стерлинга.

– Почему мистер Стерлинг оставил нас в живых? – спросила Айседора.

– Подозреваю, потому что Инез все еще нужна ему для какой-то цели, – ответил Уит. – Что он сказал, когда отвел тебя в другую комнату?

– Он хочет, чтобы я помогла ему найти маму, – рассеянно ответила я, разбирая бумаги, которые Уит принес из квартиры Стерлинга. – Он постоянно просит присоединиться к нему.

– Он держал тебя на прицеле? – спросил Уит, его голос звучал спокойно, но убийственно.

Я отвлеклась от чтения.

– Да. Но это не повлияло на мой ответ.

– Конечно, нет, – сказала Айседора.

Я подняла взгляд и инстинктивно нашла Уита. Он смотрел на меня, сосредоточенный, напряженный, с эмоциями, бурлящими в прохладной глубине его глаз. Возможно, это называлось обожанием. А может и разочарованием. Когда дело касалось Уита, я не могла знать наверняка. Он опустил подбородок, отворачиваясь от меня и сосредоточился на еде.

Я еще мгновение смотрела на него, а потом заставила себя вернуться к бумагам. Нужно было закончить работу.

– Признаюсь, я нервничаю из-за того, что мистер Стерлинг так просто отпустил нас, – сказала Айседора. – Как думаешь, к тебе могли что-нибудь прицепить, что привело бы его к нам?

Уит пробормотал что-то в ответ, но я едва расслышала, потому что наткнулась на кое-что интересное. По какой-то причине мама собрала множество карт Александрии с названиями старых улиц, восточной гавани и особенно острова, который называется Фарос. Все эти карты были созданы неким Махмудом эль-Фалаки. Я посмотрела на одну из карт, пытаясь разглядеть странную фигуру, нарисованную на западе.

– Ему, наверное, уже известно наше местонахождение, – сказал Уит. – У меня такое чувство, что он ждет, когда мы приведем его прямо к Лурдес.

Когда я перевернула страницу, мой взгляд зацепился еще за что-то. Это была очередная старая карта Александрии, но кто-то карандашом отметил место, где когда-то находилась Великая Александрийская Библиотека, до полного уничтожения пожаром. Были и другие любопытные пометки на, вероятно, греческом языке. На одной из боковых улиц, в стороне от центра города, кто-то сделал небольшой набросок трехглавого пса. Я нахмурилась, вспоминая Цербера, стража подземного царства. И тут я вспомнила, где последний раз встречала это существо: на страницах маминого дневника.

Я полезла в свою холщовую сумку и достала набросок, который срисовала с ее дневника, пока ехала в поезде. Казалось маловероятным, что между картой и маминым дневником отсутствует какая-либо связь.

– Кто-нибудь из вас знает греческий? – спросила я.

Они оба покачали головами, не отвлекаясь от чтения. Я пролистала оставшиеся страницы, но не нашла больше ничего примечательного. Я вернулась к карте, на которой был изображен трехглавый пес. Улица была мне неизвестна, но она находилась за арабской стеной, в старой части Александрии, находящейся в руинах.

– Мне кажется, я что-то нашел, – внезапно сказал Уит, нарушая тишину. Он взял в руки один из дневников. – Твоя мама несколько раз изображала Александрийский маяк, уделяя особое внимание его основанию. Возможно, она верила, что там спрятано что-то интересное?

У меня подпрыгнуло сердце.

– На острове Фарос?

Уит посмотрел в дневник.

– Да, так и есть, – подтвердил он через секунду.

– Там что-нибудь написано? – спросила Айседора. – Какая-нибудь подсказка?

Уит нахмурился.

– Да, но на греческом.

Мы с сестрой застонали.

– Сколько рисунков маяка в этом дневнике?

Уит быстро перебрал страницы.

– Семь.

Это было серьезно.

– Может, мама и мистер Финкасл нашли что-то интересное и тайно организовали раскопки? – спросила я. Мне пришла в голову и другая мысль. – Как думаете, они могли найти…

Уит многозначительно посмотрел на меня, и я замолчала. Он понял, о чем я собираюсь спросить, и очевидно не хотел, чтобы я упоминала алхимический трактат в присутствии сестры. Не было причин скрывать от нее эту информацию.

Я открыла рот, но Уит опередил меня.

– Нет смысла Лурдес и Финкаслу проводить там раскопки, – сказал он. – Маяк был разрушен землетрясениями. Сейчас он представляет из себя груду обломков, не так ли?

Его слова отвлекли меня от размышлений.

– Думаю, туристы все еще посещают его. Во время моего путешествия через Атлантику несколько пассажиров поделились со мной своими планами сделать маяк частью маршрута.

– Разве не Геродот говорил, что маяк сгинул в пучине морской?

– Думаю, это был Страбон, – ответил Уит.

– И он сгинул не весь, – медленно произнесла я. – Это место действительно кажется неуместным для раскопок, только если… не сохранилась какая-нибудь потайная комната? – Я подумала о дяде Рикардо и Абдулле, о том, как они угасали в тюрьме, выживая только благодаря хитрости Карима, который тайком доставлял им еду. Я сжала ладони в кулаки. Я не могла ждать, когда мистер Стерлинг заявится к нам на порог, также как не могла вечно прятаться в этом номере из страха, что он последует за нами. Я должна была что-то сделать, чтобы помочь родным выбраться из тюрьмы. – Думаю, нам стоит лично изучить основание маяка.

Уит задумался над этой идеей.

– Его конструкция была ослаблена многими природными катаклизмами. Мы можем быть погребены заживо под обломками.

– Возможно, в этом есть что-то привлекательное, – сказала я. – Туристы не осмелятся зайти внутрь, а это значит, что не будет необходимости прерывать раскопки, не будет надоедливых правительственных агентов, заглядывающих им через плечо. Мама и Финкасл могут работать без каких-либо проблем прямо сейчас… С каждой минутой становясь все ближе к открытию…

– Ладно, – отрезал Уит. – Тогда давайте. Отправимся туда после нескольких часов отдыха.

– Я не могу сидеть без дела, пока мой дядя с Абдуллой гниют в своей камере, – громко продолжила я.

Уит поддался вперед и пристально посмотрел на меня.

– Я сказал: ладно, Оливера. Мы посетим маяк, даже если он обрушится нам на головы.

– О, – произнесла я сконфуженно.

– Воодушевляющая речь, – сухо сказала Айседора.

– Можешь остаться, – сказал Уит. – Или лучше вернись в Каир.

Айседора покачала головой.

– Я не оставлю свою сестру.

Я одарила ее слабой улыбкой.

– Спасибо.

Уит закатил глаза и произнес:

– Господи.

Взгляд, которым он ее одарил, мог бы сравнять с землей небольшой город, здания, деревья, – ничего бы не уцелело. Но это была не злость… не совсем. Не знай я его так хорошо, то назвала бы эту эмоцию по-другому.

Это было очень похоже на ревность.

Но это было невозможно. Мысль о том, что он ревновал меня к сестре, была смехотворной.

Не так ли?

УИТ

В который раз жена разбудила меня посреди ночи. Я потер сонные глаза и подождал, когда они привыкнут к темноте.

– Что такое? – прошептал я.

– У меня было еще одно видение, – прошептала она в ответ.

– Инез, – серьезно сказал я. – Может быть, это сны?

Она стояла на коленях возле моей раскладушки, и черты ее лица постепенно обретали ясность, достаточную, чтобы я понял, что она хмурится.

– Я не могла уснуть, а у меня есть привычка – крутить кольцо, и тогда я подумала о Клеопатре, а в следующее мгновение оказалась в одном из ее воспоминаний. Ты хочешь услышать, о чем оно было или нет?

Я жестом попросил ее продолжать.

– Она сидела за рабочим столом, – начала Инез. – И выглядела необычно. Я часто вижу ее в красивых нарядах, пошитых из дорогой ткани. На ногах у нее обычно сандалии, украшенные драгоценными камнями, а волосы украшают ленты и жемчуг. Но в этот раз на ней была простая мантия темного цвета с капюшоном, а обувь была изготовлена из кожи. Крепкая пара, словно ее ждала долгая дорога.

– Что она делала за столом?

– Перед ней лежал алхимический трактат, – сказала Инез мягким голосом, свойственным лишь ей.

Это моментально заставило меня проснуться.

– Она превращала свинец в золото?

Инез покачала головой.

– Но перед ней были всевозможные ингредиенты, она измельчала корни и смешивала различные мерцающие жидкости. И она что-то говорила во время работы.

– Накладывала чары, – сказал я.

– Скорее всего. Думаю, для защиты алхимического трактата.

– Не исключено, – согласился я. – На ее месте, я бы поступил также. Ее брат мог обо всем знать – в конце концов, он тоже был потомком великой алхимички. Возможно, Клеопатра посчитала нужным принять меры, чтобы помешать ему заполучить эти знания. Это все?

Она снова покачала головой.

– Нет. Когда она закончила, то полила трактат водой.

– Что?

– Шшш, – зашипела Инез. – Ты разбудишь Айседору.

Мой пульс гулко отдавался в ушах. Если трактат был уничтожен, то тоже самое ждет меня.

– Объясни.

– Чернила не потекли, бумага даже не намокла, – сказала она. – Клеопатра сделала Хризопею водонепроницаемой.

Десятки фелук, шхун и бригантин покачивались на волнах в гавани, их мачты с парусами упирались в небосвод и отражали серебристый свет луны. Мы были единственными кретинами, наслаждавшимися этим зрелищем посреди ночи, измученные и нервные. У Инез был тот самый блеск в глазах, который пробуждал первобытный ужас в моей душе. Он каким-то образом давал понять, что она настроена преследовать свою цель до победного. Она доведет начатое до конца, несмотря ни на что.

– Вы заплатили за экипаж? ― спросила Айседора морозно-колючим тоном.

Я едва расслышал ее. Инез постукивала ногой, нетерпеливо всматриваясь в воду, словно заклиная свою мать материализоваться у основания маяка. Морской воздух путал ее длинные волосы, периодически бросая пряди ей прямо в лицо. Она, казалось, ничего не замечала, все ее мысли были заняты дорогой до острова. Мы пересекли турецкий квартал, и хотя могли продолжить путь на суше, я решил, что лучшим решением будет преодолеть оставшуюся часть на лодке: труднее будет сесть нам на хвост. Айседора сориентировала меня в незнакомых районах города и помогла сократить путь до побережья.

Я оглянулся, чтобы посмотреть на нее, и она выжидательно вскинула брови.

– Экипаж? ― подсказала Айседора.

– Откуда ты узнала, что можно срезать через турецкий квартал? ― я говорил бесстрастно, но мысленно прокручивал слова Инез, сказанные у банка. Если Айседора знала город, как свои пять пальцев, то, предупредив Лурдес, она могла бы с легкостью опередить нас и вернуться в отель.

Она уставилась на меня с возмущенным видом, положив одну руку на бедро.

– От людей.

– И?

– И я завела несколько полезных знакомств в отеле, ― сказала она. ― Я умею собирать информацию.

– Если дело только в этом, то почему ты злишься?

Она подошла и ткнула указательным пальцем мне в грудь.

– Потому что каждый раз, когда ты со мной разговариваешь, каждый раз, когда задаешь вопросы, это звучит как обвинение, ― она глубоко вздохнула, раздувая ноздри. ― И это раздражает.

– Я не буду за это извиняться.

– Конечно, не будешь, ― сказала она, закатив глаза. ― Но хочешь знать, что я думаю?

Я ждал, надеясь, что мое молчание ее подстегнет. Люди говорят больше, когда они расстроены или находятся под давлением.

– Мне кажется, ты видишь во мне качества, которыми лично обладаешь, ― ее голос резко опустился до шепота. ― И ты это ненавидишь. Я готова поставить все, что у меня есть, все свои сбережения, что ты ненавидишь некоторые свои черты. Вечное недоверие, цинизм, интеллект, инстинктивное обдумывание, как использовать окружающих ради собственной выгоды.

– Я не…

– Так и есть, ― твердо сказала она. ― Это то, что делает тебя хорошим специалистом в своей области. Мы ― выжившие. В нас заложено делать все возможное, чтобы избежать боли, остаться в живых, быть на шаг впереди остальных. Мы добиваемся своего любыми возможными способами.

Каждое слово вызывало раздражение. Потому что она была права.

– А когда нам кто-то дорог, мы становимся защитниками, ― продолжила Айседора тем же тихим шепотом. ― Мы пойдем на что угодно, чтобы помочь им, спасти их от самих себя. Потому что в этом мире существует всего пара человек, которых мы любим, и мы отправим в ад любого, кто причинит им боль.

Она перевела взгляд на Инез, но я не отследил его. Я продолжил смотреть на Айседору.

– Я вижу тебя насквозь, потому что глядя на тебя, словно смотрю на свое отражение, ― сказала она. ― Так вот. Вернемся к насущному вопросу. Ты позаботился об экипаже?

Я отвернулся, не желая соглашаться с ней. Легче было считать ее врагом. Легче, чем признать нашу схожесть и что это не мешает Инез полностью доверять ей. Потому что тогда мне пришлось бы смириться с тем, что Инез больше не хочет видеть меня рядом.

От внезапно разыгравшихся эмоций у меня разболелась голова. Гнев, разочарование. А также горе, если бы я позволил себе его испытывать. Мне некого было винить, кроме себя.

Я помассировал виски, как никогда мечтая о чашечке кофе. Кучер скучал в ожидании, широко зевая, лошади тихо фыркали. Даже животные были возмущены столь ранним часом. Я протянул парню пригоршню монет.

– Ты не мог бы подождать нас?

Он огляделся, нахмурившись.

– Здесь?

– Да, ― сказал я, указывая за спину на остров Фарос. ― Мы хотим посмотреть маяк.

Кучер кивнул, хотя продолжал выглядеть озадаченным.

– В такой час?

– Я не следую планам, ― пробормотал я, протягивая еще пару франков.

– Тебе следует отослать его, ― сказала Айседора. ― Невежливо заставлять его ждать.

Я проигнорировал ее и обратился к парню:

– Мы скоро вернемся. Не уезжай.

Мы имели в запасе час, ну может быть два, прежде чем солнце покажет свой лик. Если мы не улизнем до этого, то я сорвусь на Айседоре, наплевав на последствия. Я смотрел на Средиземное море: оно было беспокойным и тревожным, словно знало, что его собираются потревожить. Вдоль кромки воды расположилось множество раскачивающихся лодок, пришвартованных у узкого причала, который простирался на пару метров вперед. За ним виднелись очертания острова Фарос, волны с упоением разбивались о его скалистые берега. В восточной части все еще можно было увидеть Александрийский маяк, даже спустя тысячелетия ― впечатляющее зрелище, несмотря на утрату верхних этажей, которые когда-то указывали кораблям дорогу, освещая своим пламенем ночь.

– Какой высоты он был? ― спросила Инез, когда мы пошли прочь от экипажа и ее внимание привлекло древнее чудо.

– В маминых записях упоминалось, что в высоту он достигал не менее сорока этажей, ― покачала головой Айседора, изумляясь. ― Только представь, как его строили! Пот и тяжкий труд каждого рабочего.

– И все ради того, чтобы землетрясение похоронило большую часть в море, ― сказал я без энтузиазма. ― Ничто не вечно под луной.

– Твой цинизм снова дает о себе знать, ― пробормотала Инез.

– Я и не пытаюсь его скрывать, ― пробормотал я в ответ.

Затем более громко сказал:

– Ладно, мы увидели маяк. Давайте вернемся в отель, выпьем чаю, кофе и нормально поедим.

Какая-то часть меня не могла поверить, что я говорю это. Если Лурдес действительно верила, что Хризопея Клеопатры спрятана в основании маяка, мне следовало обыскать каждый угол. Но у меня внутри все сжалось, кровь запульсировала в жилах от предвкушения, требуя быть начеку. Тело перешло в состояние повышенной готовности.

Что-то было не так.

Или вот-вот будет не так.

Если я чему-то и научился за время службы в армии, так это доверять собственной интуиции. И сейчас она подсказывала, что нужно увести Инез как можно дальше от этого места. Приготовить оружие и держать палец на спусковом крючке. Я потянулся за ножом, который всегда хранил в ботинке, но этот ублюдок Стерлинг забрал его.

– Мы только приехали, ― сказала Инез. ― Сейчас я не поверну назад. Мама может находиться внутри, а если ее здесь нет, то она могла оставить следы. Думаю, нам стоит осмотреться. Если только у тебя нет лучшей идеи, как ее найти?

Я скрестил руки, от напряжения у меня свело челюсти.

– Оставшуюся часть пути безопаснее преодолеть по воде. Но для этого придется украсть лодку.

– Это не так уж далеко, ― сказала Айседора, сморщив свой острый нос. ― Жаль, что мы не захватили с собой сменную одежду. Мы можем промокнуть.

Я не стал отвечать на эту чепуху.

Инез указала на ряд рыбацких лодок.

– Давай возьмем одну из них. Не нужно красть. Мы вернем ее на место, когда закончим, и я могла бы оставить в ней насколько монет.

Айседора уже шла к причалу быстрым, решительным шагом, ее манера двигаться была уверенной и безусловной, что создавало иллюзию бушующего под ней хаоса. Она напоминала мне греческую трагедию, где каждый персонаж шел навстречу своей гибели, сея повсеместно хаос и раздор; ненормальная фея, выплескивающая свою разрушительную энергию на ничего не подозревающих людей.

– Я все еще не доверяю ей, ― сказал я, сузив глаза и провожая взглядом ненормальную фею.

– Ты уже достаточно доходчиво дал это понять, ― устало произнесла Инез. Глубокие тени под глазами выдавали ее усталость. Когда она последний раз высыпалась? А я? Невозможно было вспомнить. ― Но она не делала ничего плохого, только помогала, ― сказала она. ― Ты можешь остаться.

– Черта с два, ― сказал я. ― И не думай, что я не заметил, как ты использовала мои же слова против меня.

– Я на это и рассчитывала, ― ласково произнесла она.

Я следовал за ней, стараясь не обращать внимания на ее покачивающиеся при ходьбе бедра и на то, как танцевали ее кудри в соленом воздухе. Айседора уже отвязала одну из лодок, когда мы присоединились к ней на причале. Я принялся за дело и с облегчением заметил, что из-под скамьи торчат весла. Я помог Инез забраться в лодку, подумал было столкнуть Айседору в море, но вместо этого проигнорировал ее, когда она грациозно ступила на борт. Она стояла прямо, сгибая колени в такт движению воды.

– Ты окажешь нам честь, или я буду грести к острову? ― спросила Айседора с подчеркнуто ледяной интонацией голоса.

– Я могу помочь, ― вызвалась Инез.

Я взял весла и опустил их в воду. Это была плохая идея. Мне не следовало соглашаться на это. Было бы лучше прийти одному.

– Давай, черт возьми, просто покончим с этим.

Инез порылась в сумке и протянула Айседоре свечу, а затем нашла еще одну для себя. Она зажгла обе, и они подняли огоньки, свободными ладонями прикрывая пламя, чтобы оно не колыхалось от ветра. Инез в этом не преуспела, и огонь погас, после очередного порыва ветра.

Она вздохнула.

– Мне не хватает сандалии.

Я засмеялся.

Инез удивленно взглянула на меня, ее ореховые глаза были теплыми и радостными. Мне показалось, что она не смотрела на меня так уже много лет. Она быстро отвернулась, и я переключил свое внимание на маяк, где ему и полагалось быть.

Когда мы приблизились к острову, я заметил небольшую бухту, и постарался грести в ее сторону. Оказавшись на достаточно близком расстоянии, я спрыгнул в воду, она моментально остудила мою кожу, и я потянул лодку к берегу. Инез перелезла через край борта, отказавшись от моей помощи, поскальзываясь и размахивая руками, чтобы не упасть лицом в воду. Айседора ловко выбралась наружу, аккуратно приземлившись с минимальными брызгами, и помогла Инез добраться до берега. Я отложил весла, и мы пошли вверх по крутому склону к основанию маяка.

Острые камни впивались в подошвы моих ботинок, и на последнем отрезке пути мне пришлось помогать им обеим ориентироваться в пространстве. Старинная постройка появилась на горизонте, когда ночное небо окрасилось в темно-синий цвет. Это было мое любимое время суток ― момент перед самым рассветом.

– Оно огромное, ― прошептала Инез.

– Самое высокое сооружение древнего мира, ― сказал я. ― На самом верху раньше располагалось огромное зеркало, которое отражало и рассеивало свет, который было видно за шестьдесят километров отсюда.

– На этой стороне сохранилась надпись, ― сказала Айседора, указывая на гравировку на светлом камне. ― Подношение близнецам-хранителям моря.

– О ком речь? ― спросила Инез.

– О Касторе и Поллуксе, ― ответили мы с Айседорой в унисон.

Мы с ужасом посмотрели друг на друга. Инез лишь улыбнулась и направилась к главному входу, вздернув подбородок, ее вьющиеся волосы ниспадали до середины спины.

– А вот и проход, ― сказала она. ― Достаточно широкий, чтобы два всадника могли проехать бок о бок.

Мы вошли внутрь, и первое что нас встретило ― разрушающаяся лестница и обширное квадратное пространство, где, должно быть, когда-то размещались колесницы и лошади. Часть потолка была разрушена. Повсюду валялись валуны, некоторые из которых были выше меня. Хотя маяк казался пустым, внутри было много тенистых углов, в которых можно было спрятаться. Инез настороженно огляделась по сторонам и остановилась на Айседоре.

– Ты не забыла пистолет?

Айседора похлопала по карману жакета.

– О, я, должно быть, забыла запасной, когда мы возвращались в отель за припасами.

Я осмотрелся, чувствуя, как внутри все сжимается. Я взял с собой винтовку, которую привез в разобранном виде. Это было мое самое нелюбимое оружие ― громоздкое, шумное и неудобное при перезарядке. Но лучше, чем вообще ничего.

Не стоит встречать врагов, будучи безоружным.

– Посмотрите сюда, ― позвала Инез.

Я подошел к ней, вглядываясь в почти нетронутую стену. В камне был высечен огромный рельеф, изображающий греческого бога в развевающихся одеждах. На его голове сидела корона, а в левой руке он сжимал скипетр. У его ног лежал трехглавый пес, свирепо оскаливший зубы.

– Снова Цербер, ― пробормотала Инез.

– Гончая Аида, ― сказал я. ― Любопытный выбор для стены маяка. Пес сторожил вход в подземное царство и не имел никакого отношения к морю.

Инез практически не слушала меня. Она подкралась ближе, ее пальцы с легкостью скользили по резьбе, изучая надпись у основания рельефа.

– Надпись на латыни. Ты можешь ее прочесть?

– Едва ли, ― сказал я, но подошел ближе, заглядывая ей через плечо. Я старался не обращать внимания на сладкий аромат ее волос, на то, что ее длинная юбка касается моих ботинок. Я так близко не стоял к ней со дня нашей свадьбы. Что не имело никакого отношения к делу. Я прочистил горло и сосредоточился на переводе. ― Полагаю, что имя этого бога ― Серапис.

Она обернулась на меня через плечо.

– Я никогда о нем не слышала.

– Абдулла бы помог, ― пробормотал я. ― Думаю, это греко-египетский бог. ― Я заметил еще одну едва различимую строчку текста. ― Подожди-ка, под именем еще какая-то надпись. ― Я осторожно отодвинул Инез в сторону, чтобы поближе рассмотреть слабые символы, выгравированные на стене. ― Он покровитель Александрии, и в городе есть посвященный ему храм.

– Где? ― резко спросила Инез. ― Потому что мне кажется, я видела…

Выражение ее лица стало мечтательным, словно она пересекла порог в другой мир. Я провел рукой перед ее глазами. Она безучастно посмотрела на меня, не осознанно, но все же как-то потеряно.

– Инез? Инез.

Я потянулся, чтобы встряхнуть ее за плечи, но замер, вспомнив о ее любопытной связи с Клеопатрой через золотое кольцо. Возможно, она просматривает одно из воспоминаний.

– Что с ней? ― раздался голос Айседоры откуда-то из-за спины. Я едва услышал ее. Все мое внимание было сосредоточено на жене.

– Инез? ― снова позвал я, на этот раз громче.

Она моргнула, приходя в себя за считанные секунды. Она зажмурилась, а затем медленно открыла глаза, спокойно встретив мой взгляд.

– Ты видишь отсюда башню?

– Что? ― спросил я.

– На другой стороне гавани, ― сказала она. ― Там есть башня? В римском стиле?