Текст книги "Где сокрыта библиотека (ЛП)"

Автор книги: Изабель Ибаньез

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Где сокрыта библиотека

Изабель Ибаньез

Информация

Посвящение

Для читателей, которые не спали всю ночь,

мучаясь над эпилогом книги

«Что известно реке».

Эта книга посвящается вам.

ПЕРСОНАЖИ | ПАМЯТКА

Инез Эмилия Оливера – главная героиня

Эльвира Габриэлла Монтенегро – любимая кузина Инез

Амаранта Лючия Монтенегро – нелюбимая кузина Инез

Лорена – тетя Инез

Рикардо Маркес – дядя и опекун Инез; деловой партнер и шурин Абдуллы; археолог

Лурдес Патрисия Оливера – мать Инез; контрабандистка магических артефактов, находящаяся на свободе

Кайо Роберто Оливера – отец Инез

Уитфорд Саймон Хейс – помощник Рикардо

Портер Линтон Хейс – старший брат Уитфорда

Арабелла Джорджина Хейс – младшая сестра Уитфорда

Лео Лопес – военный и лучший друг Уитфорда

Абдулла Салах – деловой партнер Рикардо и его шурин; археолог

Фарида Салах – внучка Абдуллы; фотограф

Карим Али – подмастерье повара и разнорабочий на раскопках в Филе

Саллам Ахмед – управляющий отеля Шепард

Чарльз Финкасл – мастер по оружию и нанятый стрелок для распорок в Филе

Айседора Финкасл – дочь Чарльза

Бэзил Дигби Стерлинг – британский антиквар

Месье Гастон Масперо – французский египтолог и генеральный директор отдела раскопок и древностей

Сэр Ивлин Бэринг – генеральный консул Египта

ПРОЛОГ

– Выходи за меня вместо него.

Слова рикошетом пронеслись по комнате и в конце концов вонзились мне прямо в грудь, где каждый слог ощущался ударом.

Я облизала губы и заставила себя говорить, превозмогая туман, заполонивший голову.

– Ты хочешь жениться.

Уит пристально посмотрел на меня своими горящими голубыми глазами с воспаленными веками, и ответил без колебаний:

– Да.

– На мне, – произнесла я, нуждаясь в пояснении. Хоть лучик света, который помог бы мне выйти из тумана. Я оттолкнула его, и он отпустил меня. Я с подозрением смотрела на него, огибая кровать и нуждаясь хоть в какой-то преграде между нами. Дистанция очистила мою голову от исходившего от него запаха виски, дымного и насыщенного.

И вновь последовал быстрый и уверенный ответ.

– Да.

– Жениться, – повторила я, потому что все еще нуждалась в подтверждении. Он был пьян, и, судя по всему, опрокинул в себя не один стакан чистого виски. – В церкви.

– Если необходимо.

– Так и есть, – сказала я. Идея показалась мне подходящей и разумной. В отличие от нашей беседы. Венчание в церкви – это то, на что я бы пошла, казалось бы, в другой жизни. Той, к которой меня готовили в Буэнос-Айресе. Я бы вышла замуж за симпотяжку Эрнесто, молодого кабальеро, которого одобряла моя тетя, и, вероятно, мы бы жили с ней по соседству, откуда она могла бы присматривать за мной до конца моих дней. Путешествия в Каир не было бы. Дней, которые я провела за рисованием стен храма в своем альбоме, не было бы. Вместо этого мое время было бы посвящено чему-то и кому-то другому и, в конечном счете, моим детям. Я видела это будущее так, будто бы уже бывала в нем. Мое сердце протестующе зашлось в груди, и мне пришлось напомнить себе, что я здесь, в Египте.

Именно там, где и хотела быть.

Уит приподнял бровь.

– Это значит да?

Я моргнула.

– Ты ждешь ответ прямо сейчас?

Уит провел рукой по моей роскошной гостиничной постели, на которой в данный момент лежали юбки с оборками и жакеты с медными пуговицами. К моему ужасу, на пухлой подушке, рядом с моей любимой и уже изрядно поношенной сорочкой, громоздилось несколько пар чулок. Он проследил за моим взглядом и проявив достойную восхищения сдержанность, не стал отпускать комментарии по поводу моего нижнего белья.

– Я не жду немедленного ответа, но я бы предпочел услышать его как можно быстрее, – протянул Уит. – Ради такой мелочи, как мое душевное спокойствие.

Его манера поведения начинала выводить меня из себя. Мне предстояло принять одно из самых важных решений в жизни, и если он хотел, чтобы я отнеслась к этому серьезно, то ему тоже следовало бы. Я сдвинула одежду в сторону, затем наклонилась и вытащила из-под кровати чемодан, а затем опустила его на расчищенное место. Не церемонясь и не беспокоясь о заломах, я начала запихивать в него свою одежду. Туда же отправились мои турецкие брюки, хлопковые рубашки и плиссированные юбки. Я сгребла свое нижнее белье и бросила его следом.

Он с тревогой наблюдал за растущей кучей вещей в моем чемодане.

– Что ты делаешь?

– А на что это похоже?

Я закинула внутрь атласные тапочки, ботинки, которые носила на Филе, и кожаные туфли на каблуках. Я осмотрела комнату, положив руки на бедра. Что еще?

– У нас разговор в разгаре, а ты уже одной ногой за дверью. – Уит протянул руку и вытащил несколько вещей и пару ботинок, которые я совсем недавно отправила в чемодан.

– Прошу прощения, но я упаковываю вещи, – произнесла я, запихивая рубашку обратно.

– Еще не родился человек, который бы назвал это «упаковкой вещей», – сказал Уит глядя с отвращением на скомканную мною рубашку.

– Теперь ты грубишь.

– Я задал тебе вопрос, Инез.

Я сердито посмотрела на него и протянула руку за ботинками.

– Они мне нужны.

– Не сейчас.

Уит бросил их на пол, а затем схватил чемодан обеими руками, перевернул его и вывалил содержимое на кровать.

– Почему бы тебе не рассказать мне, о чем ты на самом деле беспокоишься? – спросил он.

Cielos¹, он невыносим.

– Ты пьян.

– И что?

Мой голос повысился на несколько неподобающих леди тонов.

– И что? Откуда мне знать, серьезно ли ты говоришь?

Он обогнул кровать. Уверенно держась на ногах, со спокойными руками. Его слова были внятными. Они звучали четко и ясно, как будто были последним, что он произнес бы перед расстрелом.

– Я хочу жениться на тебе.

Я указала на гору вещей, возвышающуюся поверх постельного белья.

– Несмотря на беспорядок.

Он медленно коснулся кончиком указательного пальца уголка моих губ.

– Несмотря ни на что.

– Оу.

– Ну?

Краем глаза я заметила, как с кровати соскользнуло изящное нижнее белье и упало на его ботинок. Я наклонилась, чтобы поднять его, но Уит опередил меня. Он осторожно положил белье на одну из подушек.

Я заметила, как его щеки слегка порозовели.

Мне пришло в голову, что я никогда не видела, чтобы Уит краснел.

Я видела его неряшливым и самодовольным, разъяренным и обескураженным. Но никогда не смущенным. Именно это зрелище напомнило мне с кем я имею дело. Это был мой друг, возможно даже лучший из всех, что у меня были. Он поцеловал меня, когда мы думали, что не выживем, запертые в той гробнице, где воздух медленно оставлял нас, тихо приближая необратимое. Он держал меня за руку в темноте и делился со мной своими самыми большими сожалениями.

Когда кто-то осмеливался сделать мне больно, он не оставлял это безнаказанным.

Этот мужчина просит моей руки.

– Я бы дал тебе больше времени, – сказал Уит. – Но ты собираешься покинуть страну.

Это было правдой – мой дядя хотел, чтобы я уехала. Ради моей безопасности, как будто он все еще был способен защитить меня, когда я уже пережила ужас, увидев, как моя двоюродная сестра была убита выстрелом в голову менее, чем в десяти футах от меня.

Эльвира.

Боль пронзила мое сердце и облако смятения снова окутало меня. Казалось невозможным, что я больше никогда не увижу ее озорной улыбки за мгновение, как мы нарушим одно из многочисленных правил ее матери. Никогда не услышу ее голос и не прочту ни одной ее истории. Ее жизнь оборвалась, книга закрылась навсегда, а в финале воплотился ужаснейший из кошмаров.

Я должна остаться в Египте ради нее.

Моя предательница-мать виновата в том, что Эльвиры больше нет. Горе сжало меня словно в кулак, и рыдания комом встали в горле. Вопреки всему я что есть силы подавила эти эмоции, ища другие, которые не заставили бы меня упасть на пол.

Гнев кипел в моей крови, прямо на поверхности.

Больше всего на свете я хотела бы найти свою мать. Отправить ее тюрьму, где она могла бы гнить вечно. Я хотела, чтобы она рассказала мне, что она сделала с моим отцом, если он все еще жив, заперт в какой-то ловушке, и только она знает, где его искать. Слова папы из его последнего письма всплыли у меня в голове.

Никогда не переставай искать меня.

Я ничего не смогу сделать, находясь на другом континенте.

Я сразу поняла, на что намекает Уит. Если бы я вышла за него замуж, у меня была бы полная свобода действий в отношении собственной судьбы. От этой мысли у меня закружилась голова. Судьба неконтролируема. Я получу доступ к своему состоянию, больше не буду зависеть от дяди, и, как замужней женщине, мне больше не понадобится сопровождающая, куда бы я не захотела отправиться. Предложение Уита было соблазнительно. И было еще кое-что. То, что я не могла предвидеть, когда только отправилась в Египет.

Я влюбилась в Уитфорда Хейса.

Я любила его всем сердцем, несмотря на голос разума, что твердил мне быть благоразумной. Но я полюбила его так, иными словами – навсегда. Я не была уверена в чувствах до этого момента, когда заглянула в его лицо, которое было каким-то ранимым и отстранённым одновременно. Меня охватил ужас. Я никогда не чувствовала себя более пораженной, более уязвимой и беззащитной.

И снова мой разум воззвал ко мне: Твои чувства – полная несуразица.

Его голос был строг и убедителен.

– Подумай об этом. И дай мне знать, – он слабо улыбнулся и его следующие слова прозвучали как бы сами собой. – Желательно до того, как сядешь на поезд до Александрии.

Он ушел и дверь за ним закрылась с мерным щелчком.

В пустоте комнаты раздалось мое:

– Miércoles².

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГОРОД ВСЕХ ГОРОДОВ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Я заставила Уифорда Хейса ждать.

Двенадцать часов спустя мной все еще не было принято решения. Меня настораживало, насколько сильно я хотела ответить согласием. Если я чему-то и научилась за время пребывания в Египте, так это тому, что я не могу доверять собственным суждениям. Что само по себе является разочаровывающей и пугающей мыслью. Отныне мне придется быть начеку, вопреки желаниям сердца. Кроме того, что будет, если я выйду за него замуж? Уит обещал себя другой, и пусть это был не его выбор, он дал слово. Он лично настаивал на том, чтобы держать дистанцию, и мы договорились быть друзьями, и не более. Но затем он поцеловал меня, когда мы думали, что вот-вот умрем, и чаша весов сместилась, отчего мы утратили равновесие.

Все изменилось после произошедшего в гробнице.

Означало ли его предложение, что я ему небезразлична? Был ли он так же отчаянно влюблен, как и я?

Я могла бы спросить у него, но разве он сам не должен был что-то сказать, когда делал предложение? Простое: «я тебя обожаю», было бы очень кстати. Сейчас, когда я об этом задумалась, Уит на самом деле не спрашивал меня. Он просто сказал: «Выходи за меня замуж». Я была настолько ошеломлена, что не успела собраться с мыслями до того, как он вышел прочь. Вместо этого я разрывалась между ужасом и радостью. Я потеряла все хорошее, что когда-либо любила. Семью, которую, как я думала, у меня была. Эльвиру. Поиск гробницы Клеопатры.

Все это было уничтожено одним человеком.

А что, если мама каким-то образом разрушит и это?

Я обернула платок вокруг шеи. Моя мама дала его мне, чтобы я уменьшила и похитила десятки артефактов из гробницы Клеопатры, и по какой-то причине я сберегла его, хотя, вероятно, должна была сжечь. Этот кусок ткани свидетельствовал о ее предательстве. Он был похож на цель, связывающую меня с ней. Возможно, если я потяну за него изо все мил, то он приведет меня к ней.

– Прекращай возиться с платком. Почему ты тянешь время? – спросил дядя Рикардо, в его голосе сквозило нетерпение. – Уит ждет.

Я вздрогнула. Ах, да, Уит постоянно сейчас чего-то ждет.

– Él es paciente, Tío³.

– Ха! Уит? Терпеливый? Ты не знаешь его, как я, – усмехнулся дядя. – Последние дни я питался только бульоном, y me muero de hambre⁴. Мне нужно наесться досыта, Инез, и, если ты скажешь хоть слово против, я закричу.

Я метнула в него недовольный взгляд, хотя это скрылось от его внимания. Последнее, что он делал – умирал от голода, я лично в этом убедилась. Я не была склонна к жестокости, но в этот момент начала мысленно прикидывать, что бы я могла кинуть ему в голову. Дядя Рикардо в очередной раз саботировал постельный режим. Можно было подумать, что я предлагаю ему есть сырой лук, как яблоко. Он тащил меня за собой, крепко вцепившись в мое запястье, пока мы направлялись в роскошный обеденный зал Шепарда. Вторая его рука была перевязана, и он время от времени опускал на нее взгляд, возмущаясь тем, что из-за нее он отстает от графика работ на Филе. Кроме того, он с глубоким подозрением смотрел на каждого, кто встречался нам по пути. Когда в коридор, ведущий к главной лестнице, вошли два джентльмена, дядя насильно увлек меня за угол, чтобы затаиться и дождаться, пока они пройдут мимо.

На этот раз я даже не пыталась скрыть своего раздражения.

– Что, ты думаешь, может произойти со мной на третьем этаже отеля?

Дядя Рикардо даже не взглянул на меня, сосредоточенно провожая спины джентльменов, направляющихся, предположительно, в свой номер.

– Ты видела их прежде?

Я выдернула руку из его хватки.

– Ты должен отдыхать, а не судить ничего не подозревающих туристов.

Дядя наконец наклонил свое бородатое лицо к моему. Он возвышался надо мной, от него пахло цитрусовым мылом, а его одежда, в кои-то веки, была отглажена, а обувь отполирована до блеска. Следствие пребывания в отеле в течение последних нескольких дней.

– Ты ничему не научилась? Кто угодно может быть человеком Лурдес.

– Если бы она хотела убить меня, у нее было множество возможностей. Но она этого не сделала, – прошептала я. – Я все еще ее дочь. Ее единственный ребенок.

– Ты видела, насколько далеко она готова зайти, преследуя собственные интересы. Не надейся на ее материнскую любовь.

Дядя расслабил упрямо поджатые губы. Он смотрел на меня ласковыми глазами, того же цвета, что и мои собственные, – ореховые, меняющие оттенок в зависимости от настроения. Где-то в глубине его взгляда притаилась жалость, а я не могла этого вынести.

– Неприятности следуют за ней по пятам, куда бы она не пошла. Ты, как никто другой, должна это знать.

Мои губы приоткрылись, когда в голове мелькнуло воспоминание. Мгновенная вспышка, как будто кто-то полоснул ножом по моей коже.

Эльвира выкрикивает мое имя – зовет меня на помощь, когда курок уже спущен и пуля летит ей навстречу. А мгновение спустя все, что я вижу – ее изуродованное лицо. Неузнаваемое. Кровь собиралась в лужицу возле ее головы, окрашивая золотой песок.

Если бы я могла, я бы отдала годы собственной жизни только за то, чтобы вырвать из своей памяти этот эпизод жизни.

– Думаю, можно выходить, – сказал дядя и снова вцепился в меня своей здоровой рукой, почти волоча за собой по коридору. – Нам многое нужно обсудить.

При обычных обстоятельствах я бы что-нибудь возразила, но его слова глубоко засели внутри меня. Я никак не могла забыть кем была моя мать. Искусная манипуляторша и умелый стратег. Лгунья и воровка. Женщина, которая могла предать и предала собственную дочь, упивающаяся властью и готовая на все ради обогащения. Холодная и безжалостная, она пожертвовала Эльвирой без зазрений совести.

Женщина, развеявшаяся на ветру.

Будь бдительна, велела я себе. Мы продолжили свой путь в обеденный зал, но на этот раз я уже вместе с дядей осматривалась по сторонам.

Гости отеля заполонили обеденный зал, расположившись за множеством обеденных столов с белоснежными скатертями, а официанты проворно сновали между ними, разнося подносы с серебряными чайниками и фарфоровыми чашками. Уит сидел напротив меня, одетый в голубую рубашку на пуговицах, заправленную в обычные брюки цвета хаки. Его мускулистая фигура занимала все изящное сидение, широкие плечи возвышались над спинкой стула. Мне не нужно было смотреть под стол, чтобы знать, что он надел свои любимые ботинки, зашнурованные до середины икр. Он налил себе вторую чашку кофе, и я знала, что он откажется от сахара и сливок, предпочитая пить его черным.

Я отвела взгляд, вспомнив, что в двух шагах от меня находится дядя, и подняла чашку с чаем, чтобы скрыть горящие щеки. Жидкость обожгла язык, но я все проглотила, чтобы выиграть время. Я ощущала на себе тяжесть дядиного взгляда, молчаливо оценивающего и настороженного. Меньше всего мне бы хотелось выдать себя.

Дядя не оценил бы глубину моих чувств к Уиту.

– Мы уезжаем через несколько дней, – сказал ему дядя Рикардо.

– Боюсь, это идет вразрез с тем, что было прописано доктором, – спокойно ответил Уит. – Он велел не покидать постель еще пару дней и не спешить возвращаться к активному образу жизни. Разумеется, в том числе и поездки на большие расстояния. Слишком много суеты и тому подобное.

Мой дядя приглушенно зарычал.

– Филе находятся не так уж и далеко.

– Всего-навсего каких-то пара сотен миль, – ответил Уит, по-прежнему не обращая внимания на вспыльчивый характер дяди Рикардо. – Могут разойтись швы, повышая риск заражения…

– Уитфорд.

Почти против своей воли я посмотрела в его сторону. Я ничего не могла с собой поделать, также как не смогла сдержать тихий смешок, который сорвался с моих губ. Мой дядя заводился с пол оборота не только из-за меня, он также не мог сдержаться и показывал свой скверный несдержанный характер и Уиту.

Просто Уит справлялся с этим лучше меня.

– Поступай как хочешь, но я обещал доктору, что передам его рекомендации, – сказал Уит, слабо улыбаясь. – И теперь, во всяком случае в этом отношении, моя совесть чиста.

Вы никогда бы не догадались, что несколькими часами ранее он говорил о женитьбе. Его манера поведения была такой же, как всегда, – напускное веселье под которым скрывается глубокий цинизм. Он уверенно смотрел в глаза моего дяди, и голос его не дрожал. Его рука крепко держала ручку кофейной чашки.

Лишь одно выдавало его.

Он ни разу не взглянул на меня, с тех пор как сел за стол.

Ни разу,

Дядя Рикардо сузил глаза.

– Во что ты еще ввязался? Или мне лучше не знать?

– Я бы на твоем месте держался от этого подальше, – сказал Уит и сделал большой глоток. Он по-прежнему не смотрел в мою сторону. Словно боялся, что мой взгляд обнажит все его секреты.

Дядя отодвинул свою тарелку – он съел лаваш, макая его в хумус и тахини, а также четыре глазуньи. Несмотря на мое недовольство им, я была рада, что к нему вернулся аппетит.

– Хммм, – протянул дядя Рикардо, но не стал развивать тему. – Итак, Инез, – начал он, роясь в карманах пиджака. – У меня твой билет на поезд до Александрии. Ты отбываешь в течение недели, и, надеюсь, к тому времени я найду тебе сопровождение. Жаль, что миссис Актон уже уехала. – Он бросил на меня раздраженный взгляд. – Кстати, мне стоило огромных трудов успокоить ее, когда ты сбежала. Она была глубоко оскорблена.

Я почти забыла о дорогой миссис Актон, женщине, которую мой дядя нанял, чтобы сопроводить меня в Аргентину, едва я прибыла в Египет. Я обманула ее и сбежала из отеля, где дядя планировал держать меня взаперти, пока не сможет отправить меня восвояси. Но я не могла найти в себе никакого раскаяния. Я даже не могла сформулировать ответ.

Мои мысли крутились вокруг предстоящей даты отъезда.

В течение недели.

Дядя издал триумфальный возглас, наконец доставая что-то из кармана. Он вытащил два бумажных листка, а затем протянул их мне. Я опустила взгляд, не желая прикасаться к ним: билет на поезд до Александрии в один конец и билет на рейс до порта Буэнос-Айреса.

Шум в зале стих вместе с болтовней посетителей. Я размышляла о том, чтобы утопить билеты в стакане воды. Я подумывала разорвать их в клочья и швырнуть в лицо дяде. Предложение руки и сердца, сделанное Уитом, выглядело выходом из неизбежного изгнания. Он протягивал спасительный круг, давал шанс все исправить. Возможность обрести независимость, способ остановить мою мать и ее отвратительное поведение. Ответ на вопрос Уита сложился в моей голове. Медленно подняв голову, я посмотрела в его сторону.

И впервые с тех пор, как я опустилась за стол, он встретил мой взгляд.

Его горящие голубые глаза обжигали.

Уит изогнул бровь, задавая немой вопрос, ответ на который знала только я. Должно быть, он что-то прочел на моем лице, потому что опустил чашку и отодвинул свой стул от стола.

– Я посижу на террасе, пока вы обсуждаете детали.

Рикардо что-то рассеяно пробормотал. Его внимание было сосредоточено на темнокожем мужчине в другом конце зала, который трапезничал со своей семьей. На голове у него был тарбуш, а строгий костюм был идеально отглажен. Уит бросил на меня быстрый многозначительный взгляд, прежде чем уйти. Мой пульс участился, когда я поняла, что он хочет, чтобы я нашла способ встретиться с ним снаружи, подальше от глаз моего дяди.

– Извини, я на минутку. Я увидел друга, – сказал дядя Рикардо. – Подожди здесь.

– Но я уже позавтракала, – сказала я. – Мне, пожалуй, стоит вернуться в свою комнату…

– Только не без меня, – сказал дядя, вставая. – Я отойду не больше, чем на десять минут. – Он окинул меня строгим взглядом и стал ждать, когда я соглашусь с его требованием.

Это было слишком просто. Я упрямо сжала губы и неохотно сдалась. Он кивнул, уходя прочь, и, когда я убедилась, что он не заметит мой пустой стул, я вышла из зала и направилась на террасу, где ждал Уит. Вестибюль был переполнен гостями со всех уголков мира, и пока я пробиралась сквозь толпу, были слышны разговоры на разных языках. Входные двери распахнулись передо мной, и я вышла на улицу, щурясь от солнечного света. Над Каиром простиралось голубое небо без единого облачка. Город всех городов, как называли его некоторые известные историки, и я была вынуждена согласиться. С незапамятных времен это место было настоящим чудом.

Мне была ненавистна мысль о том, что придется покинуть его.

Уит сидел за своим излюбленным плетеным столиком темно-зеленого цвета, спиной к стене, лицом к улице. С такой позиции было удобно наблюдать за потоком выходящих с террасы и входящих на нее людей. Я сразу направилась прямиком к нему и не стала присаживаться. Он, несомненно, сразу же заметил мое появление и задрал подбородок, чтобы встретиться со мной лицом к лицу.

– Почему ты поцеловал меня тогда, в гробнице? – потребовала объяснений я.

– Потому что не хотел умирать, не сделав этого хотя бы раз, – сразу же ответил он. – Минимум.

Я опустилась на стул напротив него.

– Оу.

– Впервые в жизни я выбираю сам, – тихо произнес он. – Я скорее женюсь на подруге, чем на незнакомке.

Подруга. Неужели это все, чем я для него являюсь? Я поерзала на стуле, пытаясь изобразить ту же ледяную беспечность, что и он. В этот момент я возненавидела его самообладание.

– А твоя невеста не расстроится?

– Дорогая, мне на нее наплевать, – он наклонился вперед и пристально посмотрел мне в глаза. Его голос понизился до хриплого шепота. – Я все еще жду твоего ответа, Инез.

Я всем телом ощутила электрический разряд и мне едва удалось сдержать дрожь. Это было важное решение – самое важное в моей жизни.

– Ты уверен?

– Никогда в своей жизни я ни в чем не был так уверен, как в этом.

– Тогда давай поженимся, – сказала я, затаив дыхание.

Он словно был воздушным шариком, наполненным беспокойством. Его плечи опустились, напряжение отпустило его. Облегчение смягчило его черты, рот расслабился, челюсть разжалась. Я и не замечала, насколько он был взволнован, пока ждал моего ответа. Трепетное чувство запульсировало у меня под кожей, заставляя сердцебиение участиться. Я заставила Уитфорда Хейса понервничать.

Но он быстро пришел в себя и улыбнулся.

– Через три дня тебя устроит?

– Три дня? Это вообще возможно?

– В теории, да, – он пригладил свои взъерошенные волосы. – Но это будет чертовски сложно.

– Расскажи мне.

– Нам потребуются священник, лицензия, церковь и свидетель, – перечислил он, загибая пальцы. – Затем мне нужно будет подать извещение в Британское Консульство здесь, в Каире, после чего они уведомят Главное Регистрационное Управление Великобритании.

Я удивленно вздернула брови.

– Ты потратил немало времени планируя это, – беспокойство зашевелилось где-то в глубинах моего живота. – Ты был так уверен, что я соглашусь?

Уит замешкался.

– Я надеялся, что ты согласишься. Было легче сосредоточиться на деталях, чем на возможности отказа.

– Нам нужно решить вопрос с деталями, находясь прямо под носом у моего дяди, – сказала я. – Мы не должны ни в коем случае попасться.

– Как я уже говорил, это будет чертовски сложно. – Уит никогда не изменял своей улыбке. – Но у нас в запасе три дня.

Я держалась за край стола. Я не могла поверить, что моя жизнь пошла таким направлением. От волнения у меня перехватило дыхание, но я не могла избавиться от ощущения, что что-то упускаю. Папа всегда напоминал, чтобы я не торопилась и обращала внимание на детали, которые постоянно упускала из виду. Я слышала в голове его бесстрастный голос, мягко отчитывающий меня.

Когда несешься сломя голову, hijita, легко упустить из виду то, что находится прямо перед тобой.

Но его здесь не было. Я не знала где он и жив ли вообще. Мама утверждала, что дядя убил моего отца, но она оказалась лгуньей. Он мог сидеть где-то взаперти и ждать, пока я соберу кусочки головоломки воедино. Я отбросила беспокойство в сторону. Были и другие вещи, требующие моего внимания. Мы с Уитом должны были как-то незаметно пожениться, чтобы никто об этом не узнал.

Особенно мой дядя.

– Что я должна сделать?

Он откинулся на спинку стула, сложа руки на плоском животе и ухмыльнулся.

– То, что у тебя поучается лучше всего, Инез, – выражение его лица было тёплым, наполовину забавляющимся, наполовину подразнивающим. Его улыбка говорила о том, что он слишком хорошо меня знает. – Мне нужно, чтобы ты была именно там, где тебе не следует находиться.

УИТ

Это была, безусловно, одна из худших идей в моей жизни.

Спортивный клуб Хедивиал возвышался надо мной, – здание, выполненное в европейском стиле, выкрашенное в простые цвета и окруженное пышными пальмами и деревьями. Отвращение обволакивало мой язык, кислое, как вино многолетней выдержки. Сюда допускались лишь британские военные и высокопоставленные английские госслужащие. И хотя мое имя и титул соответствовали требованиям, я с позором потерял свое место в армии.

Опозоренный сын Британии, который хотел продолжать таковым оставаться.

Никто бы не распахнул дверей в знак приветствия перед таким.

Но мне нужны были священник, церковь, свидетель и лицензия. Чтобы наш брак имел хоть какой-то вес, мне требовалось попросить кого-то внутри о двух последних пунктах в моем списке. Кого-то, с кем я не общался уже несколько месяцев. Господи, а может год? После демобилизации время текло как в тумане. Он был моим другом, и, хотя я отталкивал его, все равно старался поддерживать с ним отношения, когда мог, но он об этом вряд ли задумывался. Его родители держали ранчо в Боливии, и они отправили его в Англию, когда ему было всего восемь лет. Он редко рассказывал о своей семье; он никогда не сидел на месте достаточно долго, чтобы можно было успеть развить разговор подобного толка. Он любил поездки верхом и выпить. Он избегал азартных игр, но рисковал собственной жизнью почти ежедневно.

Быстрые лошади, линия фронта и крепкий алкоголь.

Но Лео Лопес никогда не позволял мне сражаться в одиночку, разве что во времена, когда у меня еще была репутация.

Я толкнул деревянные двери и вошел внутрь, чувствуя, как на челюсти начинают ходить желваки. Я разжал зубы и заставил себя придать лицу выражение, которое не выдавало бы моего отвращения.

Вестибюль был столь же изысканным, как и любая английская гостиная, с плюшевыми креслами, дорогими тканями и узорчатыми обоями. Клубы сигаретного дыма окутывали помещение туманным теплым светом, и звуки оживленной болтовни доносились до меня отовсюду одновременно. Мужчины в пошитых на заказ костюмах и начищенных до блеска туфлях располагались в нескольких нишах с удобными креслами, низкими кофейными столиками и зеленью в горшках. Это было заведение в стиле моего отца. Место, где можно пообщаться со сливками общества, завести связи с богатыми и знатными людьми, одновременно сокрушаясь по своей нуждающейся жене и ее пристрастии к жемчугу и драгоценным камням. Я мог представить своего отца в этой обстановке, совершенно трезвого, оценивающего слабые места и готовящегося нанести удар. Позже он использовал все, что узнавал за столом, в личных интересах.

Дверь с грохотом за мной захлопнулась.

Я понял, что меня узнали.

В комнате воцарилась густая тишина, задушившая все разговоры. Никто не издавал ни звука в течение нескольких секунд. Похоже, я сильно переоценил свое обаяние.

– Какого черта ты здесь забыл? – спросил мужчина, слегка покачиваясь на месте. Я заморгал от ярко-алого цвета его формы. Казалось невероятным, что я носил такую же почти семь лет назад. Внезапно я вспомнил его имя – Томас или что-то похожее. У него была возлюбленная в Ливерпуле и пожилые родители, которые любили пить портвейн после ужина.

– Я ищу Лео, – бесстрастно бросил я. – Вы его не видели?

Несколько мужчин вскочило на ноги, их лица побагровели.

– Вход в спортивный клуб только для членов клуба.

– Но не для чертовых перебежчиков, – выкрикнул следующий.

– Позорище, – послышалось от другого.

– Я не задержусь, – сказал я, перекрывая возмущенные возгласы. – Я ищу…

– Уит.

Я повернулся к проему, который вел в узкий коридор. Лео стоял, прислонившись к дверной раме, на его лице читалось потрясение, будто он увидел призрака. Он выглядел так же, как в нашу последнюю встречу, потрясающим ублюдком. Чистенький, как с иголочки, в начищенных ботинках и отглаженной форме. Его черные волосы были аккуратно зачесаны назад. Я понятия не имел какой прием он мне окажет.

– Привет, Лео.

Его лицо приняло отсутствующее выражение, но взгляд скользил по комнате, и я понял, что он оценивает ситуацию. Я скорее почувствовал, чем увидел, как несколько мужчин подошли ближе, беря меня в кольцо. Они переглядывались, оценивая нашу с Лео степень близости. Лео открыл было рот, затем также резко закрыл его, в его глазах появился расчетливый блеск. Я сразу понял, что он размышляет, стою ли я того, чтобы оказывать мне услугу? Я был человеком без родины, мое имя было хуже грязной лужи. Но он знал о моем таланте выведывать секреты. Я печально улыбнулся ему, слегка приподняв бровь. В груди у меня все сжалось, воздух застрял в легких. Все, что ему нужно было сделать – протянуть руку, и я мог бы остаться, хотя бы на пару минут. Я ждал, что предпримет мой друг.

Лео отвел взгляд.

Это было подобно приговору.

Грубые руки метнулись ко мне, хватая за одежду, и потащили меня к выходу. Я не оказывал никакого сопротивления, даже когда кто-то из них толкнул меня в плечо, а другой мужчина пнул по голени. Ярость кипела в моей крови. Я задрал руки, пытаясь утихомирить зверя, ревущего внутри. Желание защититься почти овладело мной. Я не мог поддаться этому порыву. Они будут искать любой предлог, чтобы упечь меня в каирскую тюрьму. Я был там однажды, но до сих пор помню царившую там мерзкую вонь, гнетущую тяжесть отчаяния, изможденных обитателей. Если бы меня снова закрыли там, то я бы уже никогда не вернулся. Я знал, что именно этого они и добиваются.