Текст книги "Где сокрыта библиотека (ЛП)"

Автор книги: Изабель Ибаньез

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

– Я знаю, что делаю, ― наконец ответил я. ― У меня есть план.

– И какой же.

– Не твое дело.

– Она моя племянница.

– Я знаю, ― сказал я. ― И моя жена.

На челюсти Рикардо дрогнул мускул.

– Если ты ее обидишь…

Ему не было необходимости заканчивать. Я все прекрасно понял. Рикардо заставит меня пожалеть о том дне, когда я положил глаз на Инез Эмилию Оливера.

Как будто я уже не жалею.

Я погрузил оба весла в воду и продолжил грести в сторону берега. Вскоре Рикардо перелез через борт и потащил лодку к берегу. Я никогда в жизни не встречал такого упрямца, за исключением, конечно, моей жены. Но я промолчал и помог ему с задачей. Сделав это, я пошел вверх по пологому склону, стараясь избегать выступающих из земли камней, а Рикардо, тяжело дыша, следовал за мной. Мы прошли мимо того места, где я сказал Инез, что возвращаюсь в Англию. Вспомнил ее лицо, полное смирения.

Черт возьми.

Какую же кашу я заварил.

– Абдулла! ― крикнул Рикардо, добравшись до, казалось бы, заброшенного лагеря.

Песок почти засыпал костровую яму, и даже со своего места я разглядел разгромленный штаб: опрокинутые ящики, пустые частично погребенные бутылки, опустошенный ящик, где раньше лежали тронутые магией диковины.

– Что, черт возьми, здесь произошло?

Я прищурился, прикрывая рукой глаза от безжалостных солнечных лучей. Горячий песок нагревал подошву моих ботинок, но я почти не замечал этого. Там, где должны были быть десятки рабочих, копающих землю или наслаждающихся обедом, было пусто. Все палатки были разорваны, а на песке виднелись пятна крови.

– Черт, ― пробормотал я.

– Не стой столбом, помоги мне их найти, ― сказал Рикардо и, спотыкаясь, пошел в сторону храма.

Я обыскал Киоск Траяна, храм, воздвигнутый еще при императоре Траяне, а может, и при императоре Августе, но под землей никого не было, никто не работал в туннелях. Я поднялся по потайной лестнице и вернулся в лагерь.

Возможно, кто-то оставил послание. Но там ничего не было. Только следы борьбы ― украденное снаряжение, кровь на песке. Неожиданно на меня обрушились воспоминания. Душераздирающие вопли, болезненный визг лошадей, звон стали о сталь. У меня перехватило дыхание, и я потер руки.

Держи себя в руках.

Из каменного строения, которое мы использовали в качестве импровизированных комнат, донесся тихий стон. Я повернулся и пошел на звук, когда в одном из проемов, спотыкаясь, появилась фигура. У него были красные глаза и впалые щеки.

– Слава Богу, ― произнес Абдулла по-арабски. ― Я надеялся, что вы прибудете еще несколько дней назад.

– Мы приехали сразу же, как получили телеграмму.

Я с тревогой посмотрел на него. Его одежда видала лучшие времена ― рубашка, и правый рукав пиджака были порваны. Синяк на щеке принял темно-фиолетовый оттенок.

– Ты ужасно выглядишь.

– Я в порядке.

– Ты явно не в порядке, ― сказал я. ― Ты спал здесь? Один?

– Я знаю, знаю, ― Абдулла вытер испарину со лба. ― Если бы Фарида узнала, она была бы в ярости.

– Абдулла! ― послышались громкие шаги, к нам направлялся Рикардо. Его пропитанная потом хлопковая рубашка прилипла к телу, как вторая кожа. ― Ее гробница! Все… все… ― он осекся на полуслове, когда увидел, в каком состоянии его шурин. ― Боже мой, что случилось?

Абдулла нахмурился.

– Почему у тебя идет кровь?

– В меня стреляли, ― сказал Рикардо, бледный и мокрый, держась за руку. Было очевидно, что мне нужно взять ситуацию под контроль. Я немедленно подошел к нему и осмотрел. Его повязка снова испачкалась. Я потер глаза, бормоча проклятия себе под нос. Рикардо ничего не заметил, его внимание по-прежнему было приковано к Абдулле. ― Где все?

– Они ушли после нападения на лагерь, ― сказал он, поглаживая свою седеющую бороду. ― Многие были ранены.

– Позволь мне помочь, ― выдохнул Рикардо. ― Тебе нужна медицинская помощь.

– Сядь, пока не упал, ― рявкнул я на него. ― В первую очередь, помоги себе. Пошли к лодке. Я привез припасы и твои лекарства, которые необходимы вам обоим, а Абдулла расскажет нам, что, черт возьми, произошло.

– Почему ты не пошел к врачу, Абдулла? ― спросил Рикардо.

Уж кто бы говорил¹². Я едва сдержался, чтобы не закатить глаза.

– Я не мог покинуть лагерь, пока вы не приедете, ― сказал Абдулла. У него хватило здравого смысла изобразить смущение, после чего он сразу помрачнел. ― Даже если все пропало.

– Что? ― Резко спросил я, пытаясь увести их обоих к берегу. Они были хуже кошек. ― Что ты сказал?

– Гробница Клеопатры была разграблена. Все украли, ― мрачно подтвердил Рикардо. ― Саркофаг, все статуи, драгоценности. Исчезли.

– Иисусе! ― я посмотрел на Абдуллу. ― Кто это сделал?

Абдулла облизал пересохшие губы.

– Это был мистер Финкасл.

Затем его глаза закатились, и он упал на землю. Рикардо бросился к нему, а я развернулся и побежал к лодке, поднимая подошвами пыль. Позади Рикардо звал своего шурина, требуя, чтобы тот очнулся и не пугал его до смерти.

Клянусь Богом, эта парочка способна свести меня в могилу раньше времени.

К тому времени, как я позаботился о них двоих, дал им лекарства и перевязал рану Рикардо свежими бинтами, они уже достаточно окрепли, чтобы двигаться самостоятельно. Абдулла несколько раз приходил в себя и теперь лихорадочно спал, пока я греб прочь от Филе.

Обычно смуглое лицо Рикардо сейчас было бледным и изможденным, и он частично отвернулся от меня, когда мы покидали остров. Отчаяние читалось на его морщинистом лбу, углубляя морщины.

– С ним все будет в порядке, ― сказал он.

Я бы ответил, но мне показалось, что он обращается не ко мне. Его голос был едва различим в журчании реки. Рикардо резко отвернулся от храма, потирая глаза.

– Он забрал все, ― сказал он. ― Сотни артефактов и все свитки. Я так и не смог прочитать ни одного из них. ― Его плечи опустились. ― И Хризопея¹³ Клеопатры, я в этом уверен.

Не думая, я покачал головой и сказал:

– Нет.

Рикардо медленно выпрямился и пронзил меня пристальным взглядом.

– ¿Cómo sabes?¹⁴

Черт бы меня побрал. Не будь я таким уставшим и не беспокойся за этих двоих, то не сказал бы ни слова. Но Рикардо уже не отвадить.

– Потому что я уже искал этот свиток.

– Зачем? ― его голос был холодным. Даже полуденное солнце не смогло бы растопить его лед.

Я продолжал грести изо всех сил, ненавидя его разочарование, его порицание.

– Кроме очевидного?

Рикардо пристально посмотрел на меня.

– Вот почему ты не вернулся домой после первого письма от родителей?

Я помедлил.

– Одна из причин.

– Если алхимический трактат не здесь, то где же он? ― задумался Рикардо.

Этот вопрос не давал мне покоя все часы бодрствования.

И я бы сделал что угодно, чтобы получить ответ.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Я бросила через плечо самый зловонный из дядиных носков и глубже забралась под кровать. Из-за пышной юбки движения выходили не очень изящными, и мне приходилось постоянно одергивать ткань. Я нашла забытые галстуки и ботинки, покрытые песком, но, кроме этого, ничего существенного. С шипением выдохнув, я неуклюже выбралась наружу, после чего встала и отряхнула рукава жакета от пыли. Я уже осмотрела все его книги и изучила письменный стол и не нашла ничего, что могло бы помочь мне больше узнать о собственной матери.

Положив руки на бедра и сузив глаза, я окинула взглядом его спальню. Наверняка здесь хранилось что-то, о чем дядя не хотел, чтобы я знала. Когда Уит объяснил, что не доверяет моему дяде в вопросе знаний или воспоминаний о двойной жизни моей матери, я поняла то, что он не смог сказать мне в лицо. Он выглядел беспечным, но теперь я понимала его лучше.

Из-за меня дядя Рикардо больше не доверял ему.

Наш брак был предательством, которое мой дядя так просто не простит, если вообще сможет простить. Он больше не делился ничем конфиденциальным с Уитом, не посвящал его в планы и не обсуждал замыслы. Дядя потерял доверенное лицо; кого-то, кто готов был делать что угодно без лишних вопросов. Их отношения испортились, и Уит поплатился за это холодным и отстраненным поведением моего дяди.

Чего я не знала, так это того, что чувствовал по этому поводу сам Уит.

Спроси я открыто, он, вероятно, поделился бы со мной какой-то частью правды, но чутье подсказывало мне, что он постарался бы пощадить мои чувства. Мне хотелось, чтобы он этого не делал, но об этом мы поговорим позже.

Я села на кровать и начала теребить пальцами простынь, пока не наткнулась на острый угол. Нахмурившись, я посмотрела вниз и поняла, что моя рука наткнулась на наволочку.

Наволочка была набита не перьями, а чем-то иным.

– Ну здравствуй, секретное нечто, – выдохнула я, вываливая содержимое на кровать.

Но внутри была спрятана лишь одна вещь. Дневник, обложку которого украшали нарисованные пионы. Он принадлежал моей матери, и я читала его раньше, когда на Элефантину обрушилась песчаная буря. Теперь я знала, что мама заполнила каждую страницу ложью о моем дяде. Он был жестоким и вспыльчивым, по уши увяз в преступной деятельности и намеревался украсть драгоценные артефакты. Ничего из этого не было правдой. Почему же тогда дядя так настойчиво продолжал прятать дневник моей матери?

И что еще интереснее, зачем он вообще продолжал его хранить?

После переезда из номера родителей в номер Уита – gracias a Dios¹⁵, большая часть вещей уже была упакована – я перешла к следующему пункту своего списка.

Снова собираю вещи.

Я долго откладывала сортировку родительских вещей, и теперь, когда я уже не жила в их апартаментах, возможности избегать этого больше не было. Сложив всю их одежду и многие другие вещи в чемоданы, я пригласила служащих отеля, чтобы они помогли мне все перенести в номер Уита, который быстро заставлялся стопками книг и сувенирами, что приобрели родители. Среди прочего были ковры и фонари, алебастровые статуэтки пирамид и кошек, а также несколько баночек эфирных масел. Между узкой кроватью, тумбочкой и старым деревянным комодом почти не осталось пространства. Некогда опрятный номер Уита теперь напоминал чердак, куда попадают вещи, чтобы стать забытыми. Он возненавидит этот беспорядок.

Очевидно, нам требовался номер побольше, и я бы сразу пошла в банк, чтобы снять деньги, но без Уита я не могла этого сделать – теперь моим наследством полностью распоряжался мой муж, как и положено по закону.

Я хмурилась, разбирая беспорядок и отсортировывая все на две кучи: одна отправится в Аргентину, другая на благотворительность. Ни для кого не стал бы сюрпризом тот факт, что одна куча была значительно больше другой. Я просто не могла заставить себя попрощаться с книгами папы, или его коллекцией пьес Шекспира, или его костюмами. Может, они могли бы подойти Уиту? Нет, это вряд ли. Уит был на шесть дюймов выше моего отца.

Мне придется все раздать.

На третьи сутки я была настолько эмоционально истощена этой задачей, что стала еще более безразлична к тому, где все в итоге окажется. Я отдала все мамины вещи и ничего по этому поводу не чувствовала. Эльвира аплодировала моему решению, остроумно замечая, что у моей мамы плохой вкус. Она заставляла меня смеяться или надоедала, примеряя мамины наряды. Она никогда не считала себя особенно смешной, но легко заставляла меня хихикать. Таким было ее мировоззрение, способ увидеть причуды этого мира. Горе захлестнуло меня, заполнив собой все, что я видела и к чему прикасалась, мрачным чувством, от которого я не могла избавиться. Эльвира должна была быть здесь, в этой комнате, со мной.

Я села на мягкую кровать, положила на колени мамин дневник и уставилась на него. С тех пор, как Уит уехал, я не нашла ничего полезного, и мне было ненавистно, что я не имею никакого представления, где могла бы находиться моя мать. Единственное, в чем у меня была уверенность, так это в том, что она не покинула Египет – только не с украденными артефактами. Для нее было бы рискованно пытаться перевезти такое большое количество вещей, не привлекая внимание.

Хотя… Очевидно, у мамы было много связей в Каире. Кто-то мог ей помогать – ей и сундукам с артефактами Клеопатры.

Вздохнув, я пролистала страницы ее дневника, вскользь пробегая глазами по абзацам. В нем было много записей о ее повседневной жизни, о том, что она делала или видела, о местах, которые она посещала, и о людях, с которыми встречалась. С каждой новой страницей я стала замечать, что в дневнике появляется некая закономерность. Сначала записи в дневнике делались почти ежедневно, но потом между новыми записями стали проходить месяцы, а затем, что любопытно, годы.

В самом конце дневник снова стал заполняться ежедневно, пополняясь записями о ее беспокойстве в отношении моего дяди. Я знала, что это ложь. В какой-то момент этот дневник превратился в намеренный и тщательно продуманный способ оклеветать моего дядю. В инструмент, который она могла бы использовать против него.

Это было умно и настолько расчетливо, что у меня только от мысли все внутри переворачивалось. Как она могла планировать разрушить жизнь собственного брата?

Нахмурившись, я вернулась к более ранним записям, которые были сделаны семнадцать лет назад, и открыла страничку наугад.

По настоянию Кайо, мы вернулись в Египет вскоре после нашего последнего визита. А теперь он говорит, что хочет задержаться подольше. Возможно, дольше, чем на год. Кайо настаивает, что Инез не заметит нашего отсутствия, поскольку она еще слишком маленькая. Но я в этом не уверена. Здесь, как всегда, царит хаос, отель заполнен людьми со всего мира. По крайней мере, я встретила старых друзей, что, слава богу, позволяет мне проводить дни в беседах, которые не вращаются вокруг раскопок.

Кайо требует, чтобы мы выехали на место раньше, чем планировали изначально, и я боюсь этого. Стоит в его голове возникнуть идее, Кайо уже не остановить. Но я бы предпочла наслаждаться удобствами отеля и небольшими ритуалами, которые делают проведенное здесь время терпимее.

Интересно, будет ли все таким же ужасным, если Кайо продолжит заниматься этим без меня?

Тогда я не стала бы его тормозить или докучать ему своей скукой и жалобами. Даже Абдулла видит, как мне плохо в пустыне.

Возможно, я спрошу его. Для всех было бы лучше, если бы я осталась. Я могла бы рисовать, встречаться с леди и джентльменами, с которыми успела подружиться. Читать в свое удовольствие. В отеле хранится множество книг и материалов, которые могли бы прийтись мне по душе.

Слова мамы и глубина скрытых между строк чувств, поразили меня до глубины души. Она не была рада вернуться в Египет. Она искала способы занять свое время, что угодно, лишь бы сделать свои дни более менее сносными. Тем временем воодушевлённость моего отца была очевидна, и, возможно, он не замечал страданий моей матери. Я и не подозревала, что они надолго оставляли меня, когда я была маленькой. Почему они не хотели быть со мной? Я судорожно втянула ртом воздух и попыталась сдержать нахлынувшие на меня эмоции. Было слишком больно, и это мешало мне думать.

Я перевернула страницу и наткнулась на ее первый набросок в этом дневнике. Он был датирован следующим утром после последней записи, которую я только что прочла, и холодок пробежал у меня по спине, когда я узнала ее платок, сотканный из магических нитей. Она нашла его прямо здесь, в Шепарде.

Стук в дверь прервал мои размышления. Я встала, и на ватных ногах, – я и не подозревала, что прошло так много времени, – побрела открывать. Должно быть, я заказывала чай и совершенно забыла об этом. Но когда я открыла дверь, подноса с чаем на обратной стороне не было. На меня смотрела молодая женщина, ее медового оттенка волосы были заколоты на макушке, густые локоны обрамляли впалое лицо. Когда она стояла в освещенном лишь свечами коридоре, ее кожа казалась бледной, как у призрака, а ее голубое платье для прогулок сначала показалось мне респектабельным, но стоило мне присмотреться, и я заметила грязь на подоле.

Я едва узнала ее.

– Айседора! – мы познакомились несколько недель назад, когда я проникла на дахабие моего дяди. Сначала я не знала, что о ней думать. Она была хорошо воспитана, с приятными манерами, но я чувствовала, что она многое от меня скрывает. Но затем, спустя несколько дней после первой встречи, она приняла участие в спасении моей жизни, ловко управляясь с изящным пистолетом, когда стреляла в крокодила.

Мое восхищение и уважение к ней значительно выросло.

Айседора подняла подбородок, и, несмотря на глубокие синяки под глазами, держалась достойно: прямая спина, руки скромно сжимают дорожную сумку. Она тоже выглядела потрепанной, покрытой пылью, с изломанной кожаной ручкой.

– С тобой все в порядке? – спросила я. – Ты выглядишь… словно прошла через тяжелое испытание.

– Ты все еще считаешь меня другом? – спросила Айседора без предисловий.

– Конечно, – мгновенно ответила я. – Почему нет?

Напряженное выражение ее лица сменилось робкой улыбкой облегчения.

– Тогда, может быть, ты позволишь мне войти?

Я быстро отступила в сторону и повторила:

– Конечно.

Айседора влетела внутрь и резко остановилась, едва не врезавшись в башню из деревянных ящиков. Она оглянулась через плечо, изящно приподнимая бровь, прежде чем обойти завалы и осмотреть остальную часть номера Уита.

– Что за дела?

– Я пытаюсь разобраться с этим уже три дня, – сказала я. – Но, похоже, становится только хуже.

Она тихо присвистнула.

– В ванной тоже есть! Откуда взялись все эти вещи?

Я вздохнула, закрывая дверь и пошла на звук ее голоса, пока она рассматривала высокие рулоны ковров, прислонённые к стене.

– Все принадлежит моим родителям. Ну, в основном все. Где-то здесь есть и мои собственные вещи.

Айседора огляделась, ее голубые глаза осматривали каждый угол.

– Я представляла, что твой номер больше.

– Как ты узнала, где я?

– На стойке регистрации, – рассеянно ответила она. – Боже правый, он очень маленький.

– На первое время сойдет.

Айседора кивнула, она была повернута ко мне лишь наполовину, и я наконец-то поняла, что она так отчаянно пыталась скрыть. Ее руки дрожали, а дыхание вырывалось наружу тихими, неглубокими выдохами. Она покачнулась и в моей груди вспыхнула тревога. Я жестом велела ей сесть на кровать.

– Ты в порядке? – спросила я.

Она сидела, сохраняя невозмутимое выражение лица.

– Я в порядке. Только голова немного кружится.

Я снова обратила внимание на состояние ее одежды, на усталый вид. Ее осанка была идеальна, но казалось, что она с трудом держит глаза открытыми.

– Когда ты последний раз что-нибудь пила? – требовательно спросила я. – Или ела? Где твой отец?

Айседора моргнула.

– Сегодня утром мне удалось выпить чашечку чая. Я не ела уже несколько дней. А что касается моего отца… – ее голос дрогнул, а самообладание дало трещину. – Понятия не имею.

Я опустилась рядом с ней.

– Я не понимаю.

– Последние дни выдались несколько трудными, – тихо призналась она. – Я пришла сюда, потому что … ну, потому что мне нужна твоя помощь.

– Тебе нужна моя помощь? – спросила я, приподняв брови.

Она поморщилась и отвела взгляд, пытаясь взять себя в руки.

– Прости, мне об этом трудно говорить.

Было бы вежливо не пытаться у нее выпытать больше информации. Я знала это, но знакомый приступ интереса обжигал горло. Вопросы так и рвались наружу. Айседора ни на что не жаловалась в те дни, что мы провели вместе, работая бок о бок под землей, описывая бесчисленные удивительные артефакты, найденные в гробнице Клеопатры. Она стойко переносила жару, тяжелый труд и постоянный надзор своего отца. Если она говорила, что последние дни выдались несколько трудными, то это означало, что она спустилась в ад и вернулась обратно.

Придется говорить прямо.

– Ты выглядишь нездоровой и измученной. Что случилось?

Она пошевелилась и посмотрела мне прямо в глаза.

– Могу я доверять тебе?

Я моргнула, застигнутая врасплох.

– В каком смысле? Доверить секрет? Да. Если ты собираешься просить помочь скрыть убийство, то нет. Я недостаточно хорошо тебя знаю для этого и надеюсь, что ты согласишься. – Я покраснела. – Не то, чтобы я когда-либо помогала скрыть убийство, но я надеюсь, ты понимаешь, что я имела в виду, не так ли?

Она рассмеялась, и жгучее напряжение, которое она все это время испытывала, спало на несколько градусов.

– Думаю, я чувствую себя немного лучше. Час назад я бы подумала, что это невозможно.

– Замечательно, – сказала я. – А я тем временем потихоньку схожу с ума от любопытства.

Я хотела снова рассмешить ее, но после моих слов все веселье исчезло с ее лица.

– Как только я произнесу это вслух, пути обратно не будет. Это станет реальностью. Я не смогу отказаться от своих слов. Не смогу взять их назад, – ее нижняя губа задрожала, и я едва не вскочила на ноги от шока, увидев ее столь расстроенной. Но я заставила себя успокоиться, вынуждая сохранять спокойствие, хотя мое тело всячески этому противилось. Мне хотелось встряхнуть ее.

– Все будет хорошо, – сказала я. – Расскажи. У тебя какие-то неприятности?

Айседора глубоко вздохнула, очевидно, пытаясь успокоиться.

– Ты поменяешь обо мне свое мнение.

Мы стали подругами, но совсем недавно. Я не могла представить, почему для нее так важно, что я о ней думаю. Айседора наблюдала за мной с испытывающим выражением лица.

– Мне не все равно, что ты думаешь обо мне, – прошептала она. – Вот почему я не хочу говорить тебе, что мой отец – худший из воров. Он не тот человек, за которого я его принимала.

– Вор, – повторила я.

Я едва расслышала ее приглушенный ответ.

– Да.

Чувство беспокойство взрастало внутри, подобно сорняку, пробивающемуся в ухоженном саду. Страх узлом завязался в моем животе. Я боялась задать вопрос, каким-то образом уже зная ответ. В последний раз, когда я видела мистера Финкасла, ее отца, я прощалась с ним на Филе, где мы обнаружили гробницу Клеопатры. Конечно, она говорила не о…о…

Но она подтвердила страх, который нарастал во мне.

– Да, – тихо сказала она, потянувшись ко мне. – Я вижу, ты все прекрасно поняла. – Она сделала долгий, судорожный вздох. – Он в числе группы из шести человек, может быть, семи, напал на лагерь и захватил все на Филе.

Комната закружилась. Я высвободилась из ее объятий и схватилась за живот, отчаянно пытаясь не развалиться на части. Я закрыла лицо руками и приглушенно вскрикнула. Вот почему Абдулла прислал срочную телеграмму дяде Рикардо. К этому времени они, должно быть, уже добрались до Филе и узнали о предательстве мистера Финкасла. Слова Айседоры вызвали во мне дикую панику и чувство отчаяния, охватившее меня. Ее отец напал на лагерь. Используя свое оружие, он напал на команду. Dios mío.

Я молилась, чтобы никто не пострадал.

Я должна была быть там, и меня охватила острая ненависть к каждой миле, что разделяла Каир и Филе. Я никогда не чувствовала себя такой беспомощной.

– Все ценное, все, изготовленное из золота, было вывезено. Даже… Даже… – Айседора замолчала.

Я хотела, чтобы она замолчала, хотя ее слова доносились откуда-то издалека. Словно они были погребены под песком. Мне пришлось копать глубже, чтобы, наконец, понять, что она имела в виду.

– Даже что?

– Ее мумия. Мой отец забрал и ее.

Меня охватил ужас.

– Ты хочешь сказать…

Айседора кивнула, и острая боль исказила ее черты.

Мистер Финкасл украл Клеопатру.

– Предполагалось, что эта поездка будет посвящена нашим отношениям, – сказала она, и ее голос стал громче, больше похожий на ее естественный. – Она должна была сблизить нас после того, что произошло.

– Что произошло? – спросила я, еле двигая онемевшими губами.

– Вот она, – прошептала Айседора. – Причина, почему мне так важно, что ты обо мне думаешь. – И затем она взяла меня за руку и крепко сжала, словно от этого зависела ее жизнь. – Родители лгали мне большую часть моей жизни, пока я не узнала правду. У отца был роман с замужней женщиной. – Она глубоко вздохнула, явно борясь со слезами. – Это многое объясняло, например, почему моя мать каждый год уезжала на полгода на какую-то таинственную работу в Южную Америку.

– В Южную Америку? – тупо повторила я.

– В Аргентину.

Я с силой зажмурилась, темнота казалась зияющей бездной, и мне хотелось броситься в ее глубины. И я снова поняла, что она собирается сказать, еще до того, как она это сделала. Я упала, уткнувшись головой в колени.

Она потянулась к моей руке и крепко сжала ее. Я едва ощутила ее прикосновение. Вместо этого я приготовилась к тому, что будет дальше. Но к глубине лжи моей матери и к тому, как жестоко она предала нас с папой, подготовиться было невозможно. И когда Айседора снова заговорила, ее слова ощущались как удар по зубам.

– Я твоя сестра.