Текст книги "Где сокрыта библиотека (ЛП)"

Автор книги: Изабель Ибаньез

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Жаль, что недавно я обнаружила в себе страх высоты.

Меня затрясло. Я с трудом отступила назад на подгибающихся коленях.

Папа ступил на узкий мостик и ловко пересёк первую секцию. По обе стороны – открытое пространство. Следующая квадратная площадка начиналась с вершины арки, уходящей вниз. Добравшись до колонны напротив, он аккуратно обогнул её основание, направляясь к следующему отрезку. Всё это было похоже на опасный танец – один неверный шаг, и гравитация протянет свою смертоносную руку, утащив на три этажа ниже.

Мистер Грейвс жестом показал, что нужно следовать за ним. Я поняла: на узкой дорожке моя юбка станет обузой. К чёрту приличия. Я не собиралась падать в канализацию.

Я начала расстёгивать пуговицы на длинной юбке, но Грейвс резко предостерег меня:

– Не смейте. Вашему отцу не понравится, если вы окажетесь одеты неподобающим образом.

– Я могу упасть.

– Поднимите подол повыше и шагайте осторожно. Живо.

Я прерывисто вздохнула и снова подобрала юбку. Страх копошился под кожей, сердце забилось чаще. Шум воды заглушал всё остальное – ревущим потоком в ушах. Я сглотнула и сделала первый шаг на узкую дорожку, не сводя глаз с отца, чья фигура двигалась вперёд, утопая в полутьме.

Мы шли молча. Я сжимала подол так крепко, что ладони стали влажными от пота. Воздух был затхлым и влажным, постоянно шумел скрытый от глаз Нил. Время от времени мы проходили мимо массивных труб, из которых с гулом вырывались струи воды, впадая в потоки внизу – мрачные водопады, прячущиеся в полумраке.

– Поразительно, – отозвался папа. – Раньше это был городской водопровод, еще со времен основания города. Конечно, сейчас вода непригодна для питья – годы запустения. Только представь: возможно, Юлий Цезарь лично ходил этим путем?

Я подняла взгляд на обломанные капители наверху. Слева от меня не хватало нескольких колонн, нарушая симметрию и порядок.

– Эти конструкции безопасны?

– Сомневаюсь, – ответил папа. – На твоём месте я бы был осторожен.

Я злобно уставилась ему в спину, потом снова опустила взгляд на мостик. Ошибки недопустимы. Меня охватил ледяной ужас, когда я продолжила движение вперёд – шаг за шагом.

– Пошевеливайтесь, – проворчал мистер Грейвс. – Осталось совсем немного.

Спустя ещё минут десять папа добрался до участка, где на камне была закреплена длинная верёвка, намотанная петлёй. Он опустил фонарь, чтобы разглядеть её получше. Система блоков обеспечивала дополнительную поддержку и облегчала спуск. До этого момента он казался бесстрашным, ведя нас всё глубже под землю. Но теперь остановился, нахмурился и обернулся к мистеру Грейвсу, который ждал позади меня.

– Неужели нет способа получше? – прошипел он тихо.

– Нет, – так же приглушённо ответил Грейвс своим хриплым голосом. – Потянете за верёвку – появится дополнительная петля, вроде сиденья. Это лучшее, что мы успели организовать за отведенное время.

Губы папы сжались в тонкую линию, но он наклонился и дернул за верёвку, пока не появилась дополнительная петля. Звук был громким и гулким, словно раскат грома в тишине. Теперь он стал спускаться осторожнее, плавно. Папа уселся на импровизированное сиденье, неловко отодвигая свой поддельный живот, чтобы освободить пространство. Хотя он уже не был молод, годы, проведённые в Египте, сохранили его ловкость и силу.

Папа отпрыгнул с уступа, и я невольно вздохнула, едва сдерживая испуг. Но верёвка выдержала – он качнулся в воздухе, удерживаемый блоком. Медленно, переставляя руки, он натягивал канат и плавно опускался вниз. Я стояла на узкой дорожке, напрягая мышцы ног, чтобы не потерять равновесие – икры уже ныли от напряжения.

– Ваша очередь, – сухо произнёс мистер Грейвс.

– Можно мне фонарь? – спросила я.

– Не стоит, – ответил он. – Вот сиденье. Вперёд, двигайтесь.

Я сдержала надвигающийся к горлу всхлип и осторожно шагнула вперёд, перебравшись к верёвке. Просунула голову и плечи в петлю, и потянула её вниз, пока она крепко не обхватила меня за бёдра. Я укоротила петлю, чувствуя, как она туго облегает тело. Это был самый страшный момент в моей жизни. Я была в этом уверена.

– Прыгайте, мисс Оливера, – приказал мистер Грейвс тоном, не терпящим возражений.

Моё тело задрожало, когда я медленно подошла к краю. Я стояла достаточно далеко от мистера Грейвса, единственного источника света, и, глядя вниз, видела лишь бесконечную чёрную бездну. Я собиралась шагнуть в пустоту – повиснуть в воздухе доверившись тоненькой веревке.

– Сделайте это, – голос прозвучал жёстко, он взвел курок. – Без единого звука.

В моём сознании мелькнуло лицо Уита. Я представила, что он ждёт меня внизу. Я вспомнила его теплый голос, когда он однажды привёл меня в гробницу, чтобы показать загадочную картину, скрытую веками. Это был мой новогодний подарок. Он тогда крепко держал верёвку, и я представила, что он держит ее сейчас.

Воображение меня не подвело.

Я сделала шаг и прыгнула в темноту.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ

Я прикусила губу, чтобы не закричать. Верёвка натянулась, хлестнув по арке. Я вцепилась в петлю обеими руками, словно каталась на качелях. Наклонилась вперёд, балансируя, и потянулась к другой верёвке, едва различимой в свете фонаря. Затем начала спускаться, подражая движениям отца – рука за рукой, медленно, всё ниже и ниже. С каждым метром свет становился тусклее.

К тому моменту, как я добралась до второго уровня, я уже ничего не видела. Нырнув под дорожку, которая находилась ровно под той, с которой только что спрыгнула, я продолжила спуск. Руки вспотели, верёвка жгла ладони, но я не смела отпустить.

Больше всего на свете я хотела, чтобы внизу меня ждал Уит – на случай, если я сорвусь, и меня нужно будет поймать.

Я заставила себя двигаться дальше. Дышать сквозь страх. Я хотела, чтобы этот кошмар скорее закончился – и чтобы больше никогда в жизни мне не пришлось делать ничего подобного.

Рука за рукой.

Метр за метром.

– Все почти закончилось, – тихо позвал папа снизу. – Иди на мой голос. Осталось совсем немного.

Наконец, мои ботинки коснулись пола. В уголках глаз заблестели слезы, и я глубоко вдохнула, содрогаясь от облегчения и усталости. Когда я, наконец, выбралась из петли и с силой отшвырнула её прочь, будто это была свернувшаяся змея, всё моё тело отказалось держаться на ногах. Папа подошёл, обнял меня за талию и уберег от падения.

– Не упади в воду, – настоятельно сказал он. – Прислонись к стене, если нужно. Я должен отправить верёвку обратно для мистера Грейвса.

Он отпустил меня, передал фонарь, и я привалилась к каменной кладке. В трёх шагах от меня дорожка резко обрывалась, и я увидела, как мимо стремительно несется поток воды. Мы подождали, пока к нам присоединится мистер Грейвс, и наше шествие продолжилось: папа снова возглавил путь, а противный мистер Грейвс замыкал строй. Времени любоваться искусной отделкой пространства не было – темп был быстрый, и я едва поспевала.

– Вперед и направо, – прогремел голос мистера Грейвса, подавляя шум воды.

Папа свернул за угол, и я последовала за ним, нервная энергия делала меня взволнованной и дерганой. Я была не готова к тому, что ждало меня впереди: десять мужчин в тёмной одежде – от чёрного до мрачного серого; на головах у них были кепки, низко надвинутые на лбы, а рукава рубашек у большинства были закатаны до локтей.

– Где вход в библиотеку? – спросил папа.

– Впереди, – повторил мистер Грейвс, выходя вперёд группы. – Все эти люди вооружены винтовками или револьверами, ножами и кинжалами. Как вы хотите действовать?

– Можно ли взять этот участок в кольцо?

Мистер Грейвс кивнул.

– У библиотеки нет наружных стен, только одна арка – официальный вход, хотя попасть внутрь можно и с других каналов, сходящихся здесь. Глубже внутри – стены, уставленные бесконечными рядами полок. Этот участок покрыт деревянным настилом, но в некоторых местах доски сгнили и обвалились, показывая бегущую внизу воду. Довольно необычное место для библиотеки.

– Отчаянный шаг, – задумчиво произнёс папа. Хоть он и говорил шепотом, но в его голосе сквозило сильное волнение. – Но как иначе защитить сокровища, которые библиотекари и учёные собирали веками? Сквозь бесчисленные пожары, войны, бунты? Какая необыкновенная затея – перенести богатства мира под землю. Думаю, именно греки решили, что такая крайняя мера необходима…

– Сэр, – тихо вмешался мистер Грейвс, – Мне не хотелось бы вас прерывать, но боюсь, нам стоит поспешить, пока у нас есть преимущество.

Мужчины собрались кучкой, нервно переступая с ноги на ногу, не находя себе места.

Мистер Грейвс указал на одну из тропинок:

– Двое с мистером Стерлингом, будьте добры. Я останусь с мисс Оливера в центре, остальные – позади. Ни от кого из вас не должно быть ни звука. Понятно?

Мужчины кивнули и тихо заняли указанные места. Папа двинулся вперёд, в окружении двух охранников, а мистер Грейвс щёлкнул курком и дал знак, чтобы я шла за ними. Я послушно последовала, чувствуя, как он идёт рядом, и блеск его оружия отражался в свете фонаря. Слева от меня журчала вода, наполняя воздух влажной духотой, словно я оказалась в парилке. Рукава рубашки прилипали к моей влажной коже.

Не раз в мыслях появлялось лицо Уита.

Я вышла из нашего номера, чтобы заказать завтрак, и даже не могла представить, что через несколько минут меня вынудят покинуть отель. Он будет в бешенстве, отчаянно разыскивая меня, и я отдала бы всё, чтобы услышать его брань вместо монотонного стука наших шагов, следовавших за отцом – генералом, ведущим войну против моей матери.

Нам приходилось пробираться сквозь завалы, через поваленные на бок колонны, чьи концы падали в воду. Огромные каменные глыбы преграждали путь, и нам приходилось карабкаться вверх и перелезать через них, чтобы идти дальше. Пот стекал под воротник рубашки, и я вытерла лицо рукавом. Это было недостойно, но мне было всё равно. Было трудно что-либо рассмотреть, когда…

Моя нога зацепилась за камень, и я споткнулась, врезавшись в одного из мужчин, шедших впереди. Он замахал руками, пытаясь удержать равновесие, а затем повернулся и злобно уставился на меня.

– Сука, – пробормотал он.

Через секунду его глаза округлились – он покачнулся, потянул руки ко мне, хватаясь за воздух, и рухнул в воду. Я смотрела, как он кричал, уносимый течением реки и отчаянно размахивал руками, пытаясь удержаться на плаву.

– Стоять, – рявкнул мистер Грейвс. Он схватил меня за руку, впиваясь ногтями в кожу, и развернул лицом к себе. – Что, чёрт возьми, произошло?

Я застыла, ошеломлённая случившимся – всё произошло так быстро.

– Он упал.

Он дернул меня вперёд, его дыхание резко ударило в лицо.

– Ты его толкнула.

– Нет, – сказала я, пытаясь вырваться, но его хватка не ослабевала. На моей коже непременно останутся синяки от его пальцев. – Я не делала этого, клянусь…

– Он споткнулся, – раздался низкий голос у меня за спиной. – Я четко все видел.

Я замерла, раскрывая рот от удивления. Все слова протеста застряли в горле. Тело задрожало, и я вела отчаянное борьбу с собственным самообладанием.

Этот голос.

Я слышала его шёпот на своей коже, тихие слова в темноте, крики в отчаянии. Я узнала бы его везде, даже под землей.

– Кретин, – с отвращением сказал мистер Грейвс, прищурившись на мужчину позади меня. А затем обратился к остальным. – Идите дальше и, ради всего святого, смотрите под ноги.

Он потянул меня вперёд, и я попыталась взглянуть через плечо. Но смотреть не было необходимости – я знала, кто за мной шел.

Уитфорд Саймон Хейс.

Волна эмоций нахлынула на меня: облегчение – потому что я больше не была одна, и сразу за ним – страх.

Мне хотелось на него накричать.

Мне хотелось его расцеловать.

Но раз я не могла ни того, ни другого, мне осталось замолчать и сосредоточиться, мысли метались в голове, лихорадочно подбирая способ вытащить нас отсюда. Я знала, что папа будет использовать меня как рычаг давления, пока не выяснит, где мама спрятала Клеопатру и артефакты. Я также понимала, что мистер Финкасл, скорее всего, привёз с собой целый арсенал оружия, который послужит защитным тотемом, если их обнаружат.

Меня трясло от мысли о перестрелке в таком нестабильном месте – окруженном со всех сторон водой. Живот скрутило от ужаса.

Меня здесь ждет смерть – в этом я была уверена.

Мы продолжали путь, пока не вышли к высокой статуе человека в развевающихся одеждах, его рука покоилась на макушке трехголового пса. Он стоял перед богато украшенным арочным входом, на котором были изображены свитки пергамента. По изгибу арки были высечены греческие буквы.

– Серапис, – прошептал папа. – Поразительно.

Лицо отца застыло в маске триумфальной радости. Лишь глаза метались, отчаянно изучая каждый дюйм. Но затем он расправил плечи и посмотрел на мистера Грейвса.

– Застанем их врасплох, – сказал он. – Сколько человек внутри?

– Очевидно, двое, – ответил мистер Грейвс. – А также трое рабочих, и один охранник. У меня сложилось впечатление, что они хотели сохранить своё открытие в секрете.

– Отлично, – сказал папа. – Окружите территорию, а мы с Инез войдем следом.

Мистер Грейвс кивнул и подал знак мужчинам идти вперёд. Он указал на мужчину позади меня и сказал:

– Ты идёшь со мной.

Мое сердце сжалось от ужаса. Я скорее почувствовала, чем увидела, нерешительность Уита. Я знала, что он не хотел уходить, но в окружении вооруженных до зубов людей моего отца, он не стал бы рисковать мной.

Наконец он протиснулся мимо меня, низко надвинув кепку на лоб. Его палец на долю секунды коснулся моего мизинца. Один короткий, неуловимый жест. Но в нём – вся его ярость, отчаяние, желание остаться. Он отпустил меня, и вместе с мистером Грейвсом они прошли через арку.

– Это займет всего пару минут, – сказал папа.

Я оторвала взгляд от удаляющейся спины Уита. И тут поняла: отец направил на меня пистолет. Всё моё внимание сузилось до оружия в его руке. Этой же рукой он когда-то держал меня ребёнком. Я подняла глаза и встретилась с его взглядом, ожидая увидеть хоть тень эмоций – сожаление, может, горе. Но их не было. Его взгляд выражал лишь решимость и безысходность; в его лице не было ни капли мягкости. Возможно, он знал, что мы рано или поздно придём к этому моменту.

Отец, угрожающий жизни своей дочери.

Мы какое-то время молча смотрели друг на друга. Я не осмеливалась сделать ни одного резкого движения – нутром чувствовала: если я начну упрямиться, он, не задумываясь спустит курок.

– Почему? – спросила я наконец. Казалось, я прожила несколько жизней, прежде чем он ответил.

– Ты – мой рычаг давления, – объяснил он. – Если твоя мать заботится о тебе больше, чем о сокровищах, думаю, у тебя есть шанс пережить эту ночь.

Раздался выстрел. Затем ещё один. И ещё. Грохот, поднявшийся вокруг, перекрывая даже шум Нила. Пульс застучал в висках, и я резко обернулась.

Отец схватил меня за руку и притянул к себе.

– Посмотрим, удастся ли нам остановить стрельбу, хорошо, querida³¹?

Он втиснул дуло пистолета мне под подбородок, и мы шагнули под арку, минуя очередные колонны, выстроенные в том же шахматном порядке. На них трепетало пламя факелов, освещая путь. Под ногами был гнилой пол – целые участки прогибались или рассыпались под весом.

Вскоре мы вышли к месту, где промежутки между колоннами заполняли полки, на которых хранились сотни свитков, аккуратно сложенных друг на друга. Удивительно, но отец не обратил на них ни малейшего внимания. Он тащил меня вперёд, вжимая ствол сильнее в нижнюю часть моей челюсти.

Следуя все той же шахматной схеме, мы проходили через квадратные помещения, соединённые узкими проёмами. Чем дальше мы заходили, тем реже становились стены. Пространства расширялись – сначала до больших квадратных, а потом и прямоугольных залов. Я подумала, что сверху всё это, должно быть, выглядело как настоящий лабиринт.

– Каждая комната обозначена по темам, – тихо произнёс папа. – Мы прошли поэзию, право, историю, трагедию, медицину. Это поразительно.

– Не для меня, – прошипела я.

– Тихо, – скомандовал папа. – Кажется, я слышу… Да, это мистер Грейвс.

– Сверните налево, и уткнетесь в нас, – послышался голос мистера Грейвса.

Папа втащил меня в помещение, холодное дуло пистолета впивалось в кожу. Завтра на моём теле непременно распустится новый синяк благодаря стараниям отца.

Если, конечно, я доживу до завтра.

Передо мной развернулась ужасающая картина. Комната значительно расширилась, и вдалеке открылся вид на канал. Из трех отсеков извергалась вода с оглушительным шумом. Мне показалось, что мы находимся на окраине библиотеки. Свет десятков факелов освещал всё вокруг.

Трое рабочих египетского происхождения сидели на полу, а один из людей моего отца стоял над ними с винтовкой. На полу лежал мужчина с простреленной головой, кровь бежала по деревянным доскам.

Должно быть, это был тот самый охранник, о котором говорил мистер Грейвс.

Остальные люди моего отца направили оружие на двоих человек. Мама и мистер Финкасл. У ног Финкасла валялась груда ножей, два пистолета, гранаты, динамитные шашки и винтовка с кожаным ремешком. Я заметила Уита – будучи всё ещё в маскировке, он бросил на папу испепеляющий взгляд. Меня обдало льдом от мысли, что он готов рискнуть жизнью ради меня. Сражаться до последнего, несмотря на недавнюю угрозу смерти.

Медленно, я опустила взгляд на ту, которую искала с тех самых пор, как она оставила меня на берегу Филе.

Мама.

УИТ

Этот чертов кретин додумался притащить сюда динамит. Нет, не только динамит, но и гранаты до кучи. Мне хотелось кинуться к Инез, но я заставил себя не шевелиться и держать в руках пистолет. Мужчины по обе стороны от меня не находили себе места, их лбы блестели от пота.

Нервничают.

Болезненные воспоминания накрыли меня волной. Я вспомнил товарищей, которые в такой же нерешительности переминались с ноги на ногу за секунду до первого выстрела.

Как, черт возьми, мы собирались выбраться из этого живыми?

Я собирался прикончить свою жену, когда все это закончится. Сразу после того, как зацелую ее до смерти. Если мы выберемся живыми, я больше никогда не спущу с нее глаз.

Краем глаза я заметил, как Лурдес переступила с ноги на ногу, и сразу же перевел на нее взгляд. Она холодно посмотрела мне в глаза. Сжатые челюсти указывали на то, что она меня узнала. Она перевела взгляд на гранаты, а затем снова посмотрела на меня.

Я едва заметно покачал головой – мы окружены водой, пол под моими ногами проваливается, и любой незначительный взрыв сровняет это место с землей.

Только думать в этом направлении было безумием.

В тот миг заговорил мистер Стерлинг, резко дернув Инез вперёд и прижав дуло пистолета к её тонкой, хрупкой челюсти. Вдруг внутри меня вспыхнул пожар – ярость пылала так ярко, словно я был на грани взрыва. Руки непроизвольно задрожали от натиска эмоций

Инез переводила взгляд с меня на Лурдес, безошибочно вычислив меня сквозь маскировку – кепка, надвинутая на лоб, и пиджак, на несколько размеров больше. Моя жена узнала бы меня где угодно.

И в тот самый миг, когда наши глаза встретились, я увидел всё, что она не могла сказать вслух.

Страх за мою жизнь.

Надежда, что мы переживём эту ночь.

Вера, что я останусь рядом, несмотря ни на что.

Любовь ко мне.

Руки перестали дрожать, и всё моё существо сосредоточилось на одном: я не позволю ей погибнуть. Я сожгу этот мир дотла – дважды, если понадобится – чтобы спасти её.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕМЬ

Ореховые глаза мамы не отрывались от моих. Она сохраняла невозмутимое выражение лица, но я чувствовала ее разочарование и гнев. Отчасти это была моя заслуга. Она раз за разом пыталась меня спасти, пусть и по-своему. Но я всякий раз отвергала ее помощь.

– Hola, Лурдес, – сказал папа, потянув меня вперед. Его голос звучал почти непринуждённо, как в обычном разговоре. Только потому, что я знала его достаточно хорошо, я могла разобрать скрытые нотки гнева. – ¿Espero que estés bien?³²

Затем он издал странный тихий смешок. Его дыхание коснулось моей щеки.

– Но как невежливо с моей стороны говорить на испанском. Надеюсь, у тебя всё хорошо?

– Почему бы тебе просто не сказать, зачем ты пришёл, Кайо? – спросила мама. – Можно обойтись без любезностей, я знаю, что они неискренни.

– Где ты спрятала её? – тихо спросил он. – Скажешь, и мы избежим лишних неприятностей.

Он указал на мёртвого охранника.

– Инез, конечно, останется со мной, чтобы убедиться, что ты скажешь правду.

Взгляд мамы вновь упал на меня.

– Я знаю, что ты получила билеты, которые я тебе отправляла.

– Не отвечай ей, – сказал папа. – Лурдес, помни, что я не отличаюсь терпением.

Глаза мамы вспыхнули.

– О, я помню.

– Где Клеопатра?

– Она тебе не скажет, – резко сказал мистер Финкасл. Затем он взглянул на меня, слегка нахмурившись. Его глаза скользнули поверх моего плеча, словно он ожидал увидеть кого-то еще.

Вдруг я сжалась от осознания, кого именно.

– Ты ищешь свою дочь? – спросил папа. – Так уж вышло, что мне известно ее местонахождение.

О, нет. Я заерзала, но отец сжал меня крепче.

У мистера Финкасла дернулась мышца на щеке. Его лицо побелело, и он словно приготовился к удару.

– Её тело лежит на острове Фарос. Моя дочь – ну, предположительно моя дочь – убила её.

Казалось, мистер Финкасл получил смертельный удар. Он покачнулся и хрипло прошептал:

– Ты лжёшь.

Мама посмотрела на меня в поисках подтверждения, ее лицо утратило все краски. Когда я кивнула, она будто рассыпалась: колени задрожали, плечи опустились. Я думала, она рухнет на пол, но какие-то силы помогли ей устоять на ногах.

– Спроси у Инез, – сказал папа. – Расскажи ему, что произошло, hijita.

– Она разбилась, – прошептала я. – Айседора первая начала стрелять.

Из мистера Финкасла вырвался сокрушённый рев. Он рухнул на колени, рычал и вопил, как загнанное животное.

– На ноги! – закричал мистер Грейвс.

– Мне не следовало посылать Айседору к тебе, – закричал мистер Финкасл. В порыве безумия он ринулся к груде оружия. Движение его рук было стремительным и едва различимым, быстро схватив один из пистолетов, он выстрелил.

Мистер Грейвс пошатнулся, а затем рухнул на пол. Деревянное покрытие затрещало под его весом. Папа потащил меня назад, громко ругаясь в ухо. Я ударила локтем его в бок, и он застонал, выпуская меня. Я тяжело упала на четвереньки, глаза наполнились слезами от удара. Перекатившись на спину, я начала пинаться, когда он попытался схватить меня снова. Мистер Финкасл выстрелил ещё раз, и папа снова выругался, а затем, укрывшись за одной из колонн, тоже открыл огонь.

Одна из пуль пролетела мимо моего плеча, ударившись в стену рядом с рукой. Раздалось ещё несколько выстрелов – к бою присоединились люди мистера Стерлинга. Пули свистели над моей головой, и я свернулась клубком, страх сжимал горло, мешая дышать.

– Инез, беги! – закричала мама.

Я подняла глаза, удивлённая её предупреждением. Мистер Финкасл мчался ко мне во весь опор, в одной руке сжимая нож, в другой – пистолет.

– Чарльз, не надо! – взмолилась мама, ее голос сквозил ужасом и отчаянием.

Но мистер Финкасл не слышал ее, все его внимание было сосредоточено на мне. Он прицелился…

Его тело резко дернулось и остановилось. Глаза расширились, он посмотрел вниз на кровь, проступившую на рубашке. Он успел оглянуться через плечо, с губ сорвался звериный вой, и он рухнул на пол, распахнув рот.

Позади него стояла мама, пистолет в ее руках еще дымился после выстрела. Слёзы текли по её щекам, громко всхлипывая, она бросилась к нему. Я застыла на месте, колени дрожали, я была в шоке от того, что она меня спасла.

– Мама, – прошептала я, в тот самый момент, когда она произнесла:

– О, Чарли…

Она опустилась на пол, глаза были красными от слёз, по перепачканному пылью лицу текли слёзы. Рука дрожала, когда она потянулась к своему погибшему возлюбленному.

– Мама?

– Не надо, – сказала она, зажмурившись и отказываясь смотреть на меня. – Уходи! ¡Sal de aquí!³³

Папа вышел из-за колонны с пистолетом в руке. Он встал перед нами, торжествующий – человек в шаге от победы. Холодный изгиб его рта был способен пронзить меня насквозь.

– Значит, ты встала на сторону своей матери? – спросил папа.

Я оторвала взгляд от пистолета и посмотрела на маму, которая по-прежнему не поворачивалась ко мне. Она положила голову мистера Финкасла себе на колени.

– Если бы ты уехала из Египта, он был бы сейчас жив, – прошептала она. – Ничего бы этого не случилось.

– Все изначально к этому шло, – сказала я. – Когда вы объявили друг другу войну, неужели ты думала, что за это не придется платить? Неужели ты думала, что избежишь последствий?

– Хватит, Инез, – папа расправил плечи, собираясь с духом. – Выбирай.

Я покачала головой. Я уже достаточно долго была частью их кровавой бойни, и, если у меня осталась всего одна минута на этом свете, я хочу прожить ее для себя.

– Я выбираю себя.

– Вся в свою мать, – прошипел он, а затем кинулся к маме. – Ты и твоя дочь – для меня никто, – тихо сказал папа, утратив даже намек на британский акцент мистера Стерлинга. – Я убью ее первой, Лурдес, и, пусть я нажму на курок, ее кровь будет на твоих руках, и ни на чьих больше. Надеюсь, твоя двойная жизнь того стоила.

Папа повернулся и прицелился. Он стоял всего в метре от меня. Его пуля могла разорвать мое сердце пополам. За его спиной, на достаточно расстоянии, Уит вел перекрестный огонь с папиными людьми. Они прятались за колоннами и громко ругались. Жаль, что я не успею сказать, как сильно его любила. Что я прощаю его за все. Уит снова выстрелил из винтовки и один из мужчин отлетел назад, что-то крошечное выпало из его руки.

– Вот дерьмо! – выкрикнул Уит, поворачиваясь ко мне. – ИНЕ…

БУМ.

Я очнулась со звоном в ушах, дезориентированная и прижатая щекой к деревянному полу. Клубящийся дым проник в пазухи. Во рту появился вкус гари. По помещению эхом разносился оглушительный грохот.

Я заморгала, и зрение постепенно стало четким. Мне понадобилось несколько попыток, чтобы подняться – мои руки и ноги болели после падения. Одежда превратилась в лохмотья и свисала с меня длинными полосами, а в некоторых местах ткань и вовсе подпалилась. Стены библиотеки вокруг сотрясались от гнева. Но, когда я сделала следующий вдох, в комнате стало тихо, дым рассеялся, колонны стояли, богато раскрашенные зелёным, золотым и огненно-красным. Арочные входы, ведущие в разные помещения, были нетронуты, резьба была детализированной и прекрасной.

Я ахнула, уверенная, что мне все это снится, пока я лежу без чувств после взрыва.

В одном из дверных проемов появилась стройная фигура в капюшоне, в ее левой руке находился свиток пергамента. Я уже не единожды видела эту фигуру, поэтому сразу поняла, где нахожусь.

В воспоминаниях Клеопатры.

Она шла вперёд, останавливаясь перед каждым арочным входом, украшенным яркой мозаикой и искусной росписью. Я сделал шаг, затем ещё один, и вскоре шла рядом с ней. Она продвигалась глубже в библиотеку, пока не дошла до комнаты с ещё одним арочным проёмом. Как и везде, на камне перед входом была высечена надпись на греческом. Если бы рядом был отец, он бы перевёл эти слова. Но я сама могла только догадываться об их значении.

Клеопатра бросила взгляд через плечо, её тёмные глаза смотрели сквозь меня, словно я была призраком. Наверное, так все и было. Я преследовала её уже несколько месяцев.

Затем она коснулась пальцами разных частей арки: сначала – синей плитки с золотыми прожилками, за ней на изображение змеи, а потом – прикоснулась к рубиново-красной плитке. Затем она осторожно перешла на другую сторону и сняла плитку с изображением Цербера.

Она показывала проход во внутреннее святилище библиотеки.

Клеопатра сняла что-то с пальца, и я с изумлением узнал предмет, сразу же посмотрев на собственную руку.

Это было золотое кольцо.

Клеопатра поместила его в пространство, где раньше была плитка, идеально разместив его на приподнятом выступе. Пространство между арками на мгновение вспыхнуло золотым светом, прежде чем вернуться в свой обычный, непримечательный вид. Клеопатра прошла внутрь, и я последовала за ней, не отставая.

Комната была высокой, но узкой – я могла дотянуться до обеих стен, не двигаясь. Они были поделены на квадратные ниши, в каждой из которых лежали плотно свернутые рулоны пергамента. Здесь, наверняка, могло храниться несколько тысяч трактатов. Клеопатра проводила указательным пальцем по вырезанным надписям на каждой перегородке, шепча имена великих исторических фигур, которые я знала благодаря учебникам: Александр Македонский, Цицерон, Архимед, Фукидид, Аристотель.

Я стояла, потрясенная, глядя на эти свитки и мечтая вытащить каждый, чтобы прочесть. Но, конечно, я никогда не смогу этого сделать. Поэтому я заставила себя идти за Клеопатрой, несмотря на почти невыносимое желание остановиться и просто полюбоваться этой библиотекой – самой чудесной, которую я когда-либо видела.

Клеопатра опустилась на колени перед одной из ниш и пробормотала себе под нос:

– Клеопатра.

Это, должно быть, была её прародительница, алхимичка, знаменитая чародейка. Как и женщина, что стояла передо мной. Она аккуратно положила свиток (Хризопею – это точно она) в нишу. Затем встала и, непреднамеренно, повернулась ко мне.

Я никогда не видела её так близко. Тёмные глаза искрились умом. Кожа, словно покрытая лёгким сиянием, была увлажнена маслами, отражая свежесть юности; волосы были спрятаны под капюшоном, а несколько прядей, касаясь высоких скул, придавали её лицу мягкую грацию. Губы, слегка изогнутые, выражали решимость и силу духа.

Женщина, опередившая своё время.

Если бы она только знала, какое наследие оставит после себя.

Было бы ей больно узнать, что её низвели до соблазнительницы мужчин? Искусительницы, чьи победы были умалены и забыты? Часть меня сомневалась, что ее это вообще волновало бы. Эта женщина была занята спасением города, сохранением трона, борьбой за имя, которое должно было выстоять под натиском времени.

Она подняла подбородок, расправила плечи и стремительно вышла из комнаты, направившись к выходу с противоположной стороны арки.

– Инез! – закричал Уит в самое лицо. – Ты меня слышишь?

Он с силой встряхнул меня, и я закашлялась, воспоминания ускользнули на задворки сознания. Я снова оказалась в разрушенной библиотеке, снова среди огня и клубов дыма, сгущавшихся в воздухе.

– Да, – вымолвила я, заходясь очередным приступом кашля.

– Нам нужно уходить, – сказал он, схватив меня за руку. – Сейчас.

Позади него прогремел удар – огромный камень пробил деревянный пол, и упал в воду. Я слышала крики людей, возвращающихся путем, которым мы пришли.

Уит потянул меня, и мы пробежали через узкий проем. Пол ходил ходуном, когда колонны вокруг нас складывались, как домино. Я оглянулась и увидела своих родителей. Моя мать быстро бежала, а отец плёлся за ней с красным лицом. На его левой щеке растянулось кровавое пятно, как будто его задело каким-то осколком.