Текст книги "Аленкин клад. Повести"
Автор книги: Иван Краснобрыжий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)
Вечером Виктор и Антонио к гостинице «Волкот» подкатили на шикарной автомашине. Шофер объяснил, что по приказу хозяина фирмы считается личным слугой господина Светозарова и рад исполнять все указания.
– Не проехать ли нам по Нью-Йорку? – предложил Антонио. – Посмотрели бы город, немного развеялись… Я вижу, у тебя настроение не на высоте.
– В другой раз. Нас ждет язык и станок.
Виктор после занятий английским языком сел за письменный стол и на чистой странице крупными буквами написал: «Ремонт и наладка зубодолбежного станка». Первая техническая статья ему давалась трудно. Он перечитывал испещренные мелким почерком страницы, понимал, что статья слишком растянута, но ему почему-то было жалко сокращать абзацы но истории станкостроения, технического усовершенствования американскими конструкторами ряда узлов… Виктор попросил Антонио послушать статью и, не дочитав ее до конца, признался:
– По-моему, я ухожу от главного.
– Ты прав. Давай работать иначе: я перевожу описание станка на русский, ты его редактируешь, добавляешь кое-что от себя, и памятка слесарю-ремонтнику готова.
Техническая статья через две недели была закончена, но отправлять ее в Москву Светозаров не торопился. В сборочном цехе фирмы Биларда он подмечал все новые и новые секреты ремонта и наладки зубодолбежных станков, о которых в технических описаниях не говорилось ни слова, вносил их в статью, читал Ривасу и, как правило, осведомлялся:
– Тебе все понятно?
– Я – переводчик, – улыбался Антонио. – Если поработаю с тобой год, приобрету еще одну специальность.
Первые месяцы работы на фирме Биларда Виктору показались чертовски трудными. Он каждый день видел настоящую «свободу», после которой сборщики, пошатываясь, шли в душевые и там лежали на топчанах с поднятыми вверх ногами. В таком положении они отдыхали около часа, затем принимали душ и чуточку повеселевшими уезжали с завода. Виктора угнетала не только эксплуатация рабочих, но и цель узкой специализации. Рабочий, научившись ставить одну деталь на станок, отрабатывал приемы до автоматизма и, как правило, не мог читать чертежей. Главным лицом на сборке являлся высокооплачиваемый бригадир. Он доводил станок «до ума»: налаживал, заменял дефектные детали, опробовал в работе, но своими знаниями ни с кем не делился. Бригадиры на фирме подбирались надежные, преданные хозяину. Они-то больше всего и портили настроение Виктору. Стоило ему задать вопрос по наладке того или иного узла, бригадир тут же замыкался и, ссылаясь на сверхзанятость, продолжал «колдовать» у станка. Но последнее слово все-таки оставалось за Виктором. Без подписи Светозарова приемо-сдаточный акт на станок считался недействительным и фирма не имела права поклажу отгружать в порт. Во время подписания актов бригадиры, как говорится, ходили вокруг покупателя на цыпочках. Они знали: если «русский медведь» не подпишет акт, станок останется на сборочной площадке. Тогда хорошего не жди. Хозяин фирмы за каждую минуту простоя сборщиков высчитывал с бригадиров узаконенный штраф. Светозаров сразу взял на вооружение «закон» Биларда и постепенно приучил к порядку даже особо строптивых.
– Ты их сделал шелковыми, – радовался Антонио победам Виктора. – С одной стороны бригадиров давит хозяин, с другой – ты даешь прикурить.
– Мы не побирушки, – вспоминал Светозаров слова Якова Силыча Пятуни, – а солидные покупатели. Вот пусть они нас и уважают.
Бригадиры Биларда постепенно смягчились. Подобрать ключи к рабочим Виктору оказалось проще: заметит, что человек тянет из последних сил, подойдет и попросит разрешения то отверстия на корпусе станка посверлить, то ключом или шабером поработать… Сборщики охотно уступали свои места, восхищались мастерством Светозарова и, передохнув минут пять – десять, благодарили за помощь. Роберту Биларду действия Светозарова не нравились, но выражать протест открыто он не стал, поступил, как ему казалось, «дипломатично»: запретил рабочим давать пользоваться личным инструментом другим лицам. Тут-то и пригодился Виктору сработанный руками друзей инструмент. На другой день он прибыл в цех со своим чемоданчиком. Роберт Билард поинтересовался, какая нужда заставляет Светозарова брать в руки ключи, напильники…
– В Советском Союзе специалист должен не только знать, но и уметь.
– О, это интересно! Выходит, у вас готовят инженеров по нашей программе? Отец мне предоставил возможность закончить два института. Я могу слесарить, работать на стайках, собирать по чертежам любые узлы машин… Но я сейчас в этом не вижу необходимости. Инженер должен командовать.
– Это ваше личное дело, Роберт. Наш изобретатель радио Попов до конца жизни собирал схемы передатчиков и приемников своими руками.
– Такую работу я признаю только в медицине. В станкостроении конструктору не обязательно быть слесарем.
Разговор Виктора с Робертом услышал старый Билард. Он появился на сборке как раз в тот момент, когда Светозаров решил показать слесарю, как отшлифовать звездочку зубодолбежного станка. Деталь Виктор зажал в тиски, инструмент разложил на верстаке с правой стороны и приступил к работе. Стоял он у верстака, как учил Силыч, ровно и гордо, инструмент так и пел у него в руках. Минут через десять Виктор вынул из тисков отшлифованную звездочку, проверил ее на синьку.
– Разрешите взглянуть? – раздался за спиной Светозарова голос мистера Уоллеса Биларда. – О, у вас не только золотая голова! Такой класс чистоты не на всяком шлифовальном станке можно показать. Кто вас учил так красиво работать?
– Яков Силыч Пятуня, – ответил Виктор. – Бывший золотарь завода братьев Бромлей.
– 3олотарь… Это ювелир, да?
– Нет, в царской России золотарями называли людей, которые чистили уборные.
Миллионер долго и дотошно разглядывал звездочку, затем начал любоваться инструментом, поглаживая его сухими желтоватыми ладонями, удивлялся, что русские инструментальщики не уступают в мастерстве специалистам его фирмы, и, что-то сказав рабочему по-английски, направился в стеклянную конторку Роберта. Минут через двадцать рассыльный позвал в конторку и Светозарова. Приход Виктора старый Билард замечать не торопился. Он стоял у стола Роберта и о чем-то взволнованно говорил. Виктор по отдельным фразам догадался, что отец доказывает сыну о влиянии психологии на производительность труда и ругает его за наивные представления о советских специалистах.
– Я вас слушаю, мистер Уоллес Билард, – напомнил о себе Светозаров. – Вы просили меня зайти?
– О, да! Присаживайтесь за стол и помогите мне разобраться в одном вопросе.
– В каком?
– Я спорю с Робертом о влиянии психологии на рост производительности труда. Он не соглашается с моими выводами. Но правда на моей стороне.
– По такому вопросу я, пожалуй, не могу быть вашим арбитром, – попытался уклониться от беседы Светозаров.
– Нет, нет! – запротестовал старый Билард. – Скажите, психология влияет на рост производительности труда?
– Я этим вопросом не занимался.
– Пусть ваши мысли не совпадут с моими. Я не обижусь, если вы победите меня в дискуссии. Наоборот, буду очень рад, как у вас говорят, «развязать узелок». Я много повидал в жизни и, может быть, остаюсь не прав, что по некоторым вопросам не соглашаюсь с вашими представлениями о строе, обществе, но лично вы произвели на меня хорошее впечатление, – искренне говорил миллионер. – Когда Россией правил самодержец, наша фирма поставляла на царские заводы станки. Я тогда, молодой и здоровый, лет шесть прожил в России, бывал на заводах Москвы, Петербурга, Урала. Я видел русских мастеров, вместе с ними работал, но вы ни капельки не похожи на тех, которых я знал.
«Хитер старик! На какую же он удочку меня ловит?»
– Свои мысли я всегда выражаю свободно, – продолжал мистер Билард. – Вы – русский, но совершенно другой. Если ваш строй порождает таких людей, как вы, нам, американцам, стоит кое о чем подумать.
– Например?
– Хотя бы о влиянии психологии на рост производительности труда.
– Если начнем обсуждать этот вопрос, придем к марксистско-ленинской философии.
– Правда? – В поблекших глазах мистера Биларда вспыхнули огоньки. – Нет, нет! Я не о политике. Я о чистой коммерции. Ответьте, пожалуйста, почему мои рабочие после вашего прихода на сборку стали за смену собирать на один станок больше? Вам не кажется, что вы на них чем-то повлияли?
– Мы строго соблюдаем ваши условия.
– Сейчас речь о другом. Бригадиров относиться к себе с уважением вы заставили правами покупателя. А вот рабочих… Почему они не любят Роберта? Они прекрасно знают: бы примите станки и уедете. Но у Роберта им работать не год и не два.
Виктор молчал. И молчал потому, что рядом с собой видел коммерсанта, нащупывающего еще одну тропинку на пути к обогащению.
– Напрасно вы не спорите со мной, – пожалел мистер Уоллес Билард. – Но я решил сделать эксперимент и положить на лопатки. Завтра вы будете принимать станки на третьем участке. Я убежден: на этом участке через неделю повысится производительность труда.
– Позвольте, – возразил Светозаров, – мы уже как-то привыкли к вашим рабочим на первом участке, нашли с ними контакт…
– Вот-вот! – воскликнул старый Билард. – Вы хорошо ответили на мой вопрос. Именно контакт! Психологический контакт!
Виктор взглянул на миллионера и поразился его перемене. Старик как-то напружинился, расправил согбенные плечи, синеватые губы у него порозовели, и смотрел он на сына так гордо и самодовольно, точно собирался сказать: «Зеленоват ты, сморчок, со мною тягаться!»
Вы напрасно радуетесь, – решил Светозаров огорчить миллионера. – Психологический контакт имеет два плюса.
– А узелок я все-таки развязал!
– Нет, только нащупали.
– Нельзя ли проще?
– Боюсь, не поймете.
– Я?!
Светозаров задумался.
– Я слушаю.
– В России были два больших человека. Оба верой и правдой служили одному делу. Но народ их называл по-разному: одного «нашим», другого тоже «своим», но «барином».
– Вы о ком говорите?
– О двух политических деятелях.
– Я – коммерсант.
– Коммерция, мистер Уоллес Билард, выражает одну из форм политики.
– Я с вами не согласен.
– Коммерсант в своем деле имеет определенную цель?
– Конечно.
– Политика тоже. Согласны?
– Постойте… Вы, кажется, меня очень далеко завели.
– Я вас приблизил к истине.
– Политические деятели – это Ленин и Плеханов?
– Совершенно верно.
– Крепкий… Крепкий узелок.
– Наш разговор окончен?
Старый Билард, заложив руки за спину, приуныл. Он думал о чем-то большом, очень важном. Виктор Светозаров вышел из стеклянной конторки и торопливо зашагал на сборку. Ему хотелось в тот день принять еще пару станков. Роберт, проводив Светозарова злым взглядом, взорвался:
– Отец, меня удивляет твое отношение к русскому медведю!..
Старый Билард дал сыну выговориться, а когда тот немного остыл, поучительно произнес:
– Будь этот русский моим сыном, я бы доверил ему дела фирмы.
– Вот как! Выходит, я глупее?..
– Истина есть истина, – не повышая голоса, подтвердил старый Билард. – Тебе, дорогой, многому еще надо учиться. И еще: ты медленно взрослеешь.
– Отец, ты всегда русских считал тупицами, варварами…
– Мой мальчик, – вздохнул старый Билард, – светлейшие умы мира после Октябрьской революции в России прочили большевикам гибель. А они живут уже двадцать лет. И не только прожили – укрепили экономическое и политическое положение страны. Эта истина заставляет меня кое о чем задуматься. Ясно?
Роберт с удивлением взглянул на отца.
Глава четвертая
– Это от Силыча! Молодец Наташка! И старики… И старики написали! – ликовал Виктор. – А это?.. Да это же ребята с литейного пишут!
Волна радости захлестнула Светозарова. Он не заметил, как у Риваса плотно сжались губы. Перебирая стопку писем, Виктор готов был плясать от счастья. Антонио сиротливо присел на краешек стула. На сердце у него стало тоскливо и пусто. Ему в те минуты, наверное, вспомнилась родина, дочь и жена, оставленные в глухом местечке под Мадридом, такие же верные и чуткие друзья, которые прислали Виктору десятки писем, маленькие посылочки, обшитые белой тканью, новые книги…
– Антонио, это твое письмо! И это тебе! И еще два! – Виктор подал Ривасу четыре письма. – Эти две посылочки твои. О, и еще три! Ну, а за эту весточку, друг, плясать придется!
Виктор, разбирая почту, не видел, как Антонио, читая на конвертах фамилии, украдкой смахнул слезу.
– Ты послушай! Послушай, Антонио, о чем пишет Силыч! – Светозаров развернул тетрадные листки и хрипловатым, как у Силыча, баском начал читать: «Спасибо, хлопцы, за памятки по ремонту и наладке иноземных станков. Они, памятки, гарно подсобляют в работе. Ваши памятки пропечатывают в заводской газете „Двигатель“ и будут печатать книжкой, чтобы ее по всем заводам, куда поступают американские станки, поштвой разослать».
– А мне девушки из технической библиотеки вот что написали! – перебил Ривас Светозарова. – Вот дьяволы!
«Анатолий и Виктор! – предупреждали друзей москвички. – Вы там не очень-то заглядывайтесь на американочек. Узнаем – чубы вырвем!.. Вчера мы ездили всей комсомольской организацией на экскурсию в Звенигород. Ребята в Москве-реке наловили ведро плотвиц и сварили уху. Ваши порции заставили съесть Олю и Наташку. Они немного поломались, а когда мы их выкупали в реке прямо в одежде, форсить перестали».
– Ну и Силыч! Вот дает старина! – захохотал Виктор. – Ты послушай! Послушай, Антонио! «Я так тебе, Лексеич, промежду нами, значится, как бы сугубо лично, сопчаю: Наташка блюдет себя во всей справе. Ты за нее не сумлевайся и худой думки в голову брать не смей. Был у нас вечер самодеятельности, и она, Наташка, песни любовные на сцене пела. Чуйственно, сатана, пела. Я-то смекнул, что к чему, хотя давным-давно и позабыл, как ухлестывал за своей Ефросиньей, разумеется, когда она девкой была. А тут, Лексеич, когда Наташка-бестия, значится, все про любовь да про любовь пела, я вроде бы и помолодел да сдуру старухе помады на пятерку купил. Ну и задала она мне чертей! Уж лучше бы тог пятерик, коего понапрасну лишился, нам бы с твоим батькой в ресторации просидеть или на сугрево издержать, когда на Оку рыбачить поедем».
Телефонный звонок помешал друзьям нарадоваться новостями из Москвы. Председатель Советской закупочной комиссии попросил Светозарова и Риваса немедленно прибыть на совещание.
Здание Советской закупочной комиссии стояло почти рядом с гостиницей «Волкот». Виктор и Антонио минут через пятнадцать вошли в зал заседаний.
– Товарищи, приступим к делу. – Председатель Советской закупочной комиссии окинул взглядом собравшихся. – Мы получили письмо от Серго Орджоникидзе. Нарком благодарит нас за хорошую работу. График поставки металлообрабатывающих станков и кузнечно-прессового оборудования мы выполняем в намеченные сроки. – Председатель помолчал несколько секунд, вздохнул и немного тише продолжил: – Международная обстановка, товарищи, диктует действовать Энергичнее. Серго Орджоникидзе просит нас любыми путями заставить капиталистов досрочно выполнить наши заказы. Помните: станки помогают нам не только реконструировать заводы и развивать автотракторную промышленность…
Советские специалисты понимали, о чем не договаривает председатель, но выражать свои мысли вслух никому не хотелось. Светозаров наклонился к Ривасу и шепотом произнес:
– Неужели будет война?
Антонио, пожимая плечами, ниже опустил кудрявую голову.
IПосле совещания Виктор и Антонио в «Волкот» направились пешком. На уснувшей улице, освещенной фонарями, стояли на постах дюжие полицейские. Виктору они показались вырубленными из камня, а когда один из них разбудил тишину цокотом кованых сапог, он вспомнил Курта Весселя. Тот точно так же шагал по каюте «Альберта Баллина», словно стремился подмять под себя москвичей и шагать все дальше и дальше. Американский полисмен отличался от Курта Весселя только тем, что в руках у него была дубинка, которой он помахивал с ленцой, стараясь этим подчеркнуть неограниченность власти.
В номере гостиницы друзья продолжили разбор почты и посылок. Антонио торжествовал. Москвичи написали ему на пять писем больше. Виктор, конечно, догадался, что это работа Силыча, и с какой-то особой теплотой подумал о большой человечности учителя-ворчуна. Антонио, перечитывая письма, удивлялся:
– Виктор, я не думал, что на вашем заводе у меня так много друзей. Эти письма я буду беречь всю жизнь.
– Посмотри, что нам девушки прислали! – поделился еще одной радостью Виктор. – Этот шарф тебе! Это мне! Это твои перчатки. И это твои…
– Дарю тебе одни! – подбрасывая на ладонях пушистый голубой шарф, засмеялся Антонио. – Можешь и вторые взять.
– Ты послушай, что пишут девчата! – Виктор помахал письмом и с нескрываемой гордостью за москвичек прочел: – «Дорогие Виктор и Анатолий! Когда с нами посоветовалась Дарья Федоровна, что послать вам в Америку, мы на комсомольском собрании швейной фабрики обсудили этот вопрос и, хотя с вами не знакомы, решили положить в посылку сборник русских песен, два шарфа, перчатки и носовые платки. Пусть наш скромный подарок будет вам таким же теплым и ласковым, как наша прекрасная Родина».
– Виктор, мы сегодня сто раз счастливые! – ликовал Антонио. – Нет, двести! Честное слово, двести!
Утром на фирму Биларда Виктор и Антонио приехали веселыми, бодрыми, как будто вернулись из дома отдыха.
– Вы сегодня случайно не именинники? – осведомился с усмешкой Роберт.
Виктор понял издевку будущего наследника фирмы, мог бы достойно ответить, но делать этого не стал. Он попросил Антонио объяснить Роберту, что их радость навеяна письмами заводских друзей из Москвы. Роберт поинтересовался, какую именно радость сообщили москвичи. Светозаров, зная, что любой разговор с Робертом тут же становится известным старому Биларду, сделал ход конем.
– Объясни ему, – попросил он Риваса, – что наши друзья на «Красном пролетарии» повысили производительность труда на десять процентов.
Как Виктор и предполагал, Роберт не удержался от соблазна поинтересоваться, за счет каких резервов московским станкостроителям удалось повысить нормы выработки, и, очевидно, поняв, что его вопрос проявлен слишком открыто, рассудил:
– Я понимаю: вы не имеете права разглашать секрет.
– Ошибаетесь, – ответил Светозаров. – К сожалению, нам пока неизвестно, как наши друзья добились таких успехов.
IIДни пролетали за днями. Виктор приглядывался к организации труда на фирме Биларда и все больше убеждался: американцы много теряют машинного времени. По вечерам в гостинице он подсчитывал эти потери, находил пути, как их использовать на производство материальных ценностей, и останавливался на выводах: фирма может увеличить на восемь – десять процентов выпуск экспорта.
Старый Билард, изредка встречаясь с Виктором в цехе, по-прежнему держался гордо, высокомерно, но нет-нет и напоминал о психологическом контакте, который он, вопреки политике, сумеет поставить на службу чистой коммерции. Виктор не пытался возражать миллионеру с той прямотой и откровенностью, как во время беседы в конторке Роберта, даже соглашался признать себя побежденным, если мистер Уоллес Билард поставит его лицом перед фактами.
– Не торопитесь, – щурил глаза миллионер. – Вашу мысль я обязательно использую для дальнейшего процветания моей фирмы. Несколько узелков я уже развязал. Результаты, смею заметить, утешительные.
Мистер Уоллес Билард своему слову оказался хозяин. Он недели через две ввел на сборке станков паузы. Каждый рабочий после трудового часа имел право, не присаживаясь на пол, отдохнуть пять минут. Во второй половине дня время отдыха увеличивалось еще на две минуты. Новый распорядок трудового дня принес первые результаты: выработка сборщиков повысилась на два-три процента. Миллионер торжествовал:
– Что вы теперь, господин Светозаров, скажете о психологическом контакте? Учтите, это только начало.
Первый успех обрадовал мистера Биларда, и он через неделю, чего никак не ожидали рабочие, незначительно повысил оплату труда поденщиков. Свои «реформы» миллионер проводил шумно, под знаменем свободы, неусыпного радения за благополучие рабочего люда… Буржуазные газеты Нью-Йорка не скупились делам «отца рабочих» отводить полосы. Один раз они даже опубликовали его статью «Психологический контакт без политики». В этой статье миллионер вел диспут с одним инженером из Советской России, которого называл вымышленным именем, лишь только с той целью, чтобы не опозорить «положенного на лопатки» собеседника.
Виктор Светозаров, проверив десятки раз потери машинного времени на фирме Биларда, пришел к председателю Советской закупочной комиссии с конкретным предложением. Его задумку комиссия обсудила немедленно, взвесила, как будет миллионер реагировать на возможность увеличить доходы, и решила предложить метод Светозарова только в том случае, если старый Билард согласится ускорить сроки поставок экспорта в Советский Союз. Разговор на эту тему с миллионером комиссия поручила провести тоже Светозарову. В предстоящей беседе Виктору посоветовали действовать по принципу взаимовыгодной торговли.
Старый Билард, развивая теорию психологического контакта без политики, искал новые пути к наживе. Он целыми днями ходил по цехам, беседовал с рабочими, иногда задерживался на третьем сборочном участке, где Светозаров и Ривас принимали станки, и осторожно закидывал удочку:
– Я вот о чем хотел с вами поговорить, господин Светозаров. Вот вы работаете у меня почти год. Не кажется ли вам производительность труда на моей фирме ниже, чем, скажем, у вас?
– Кое в чем вы нас обошли, – подхваливал Виктор миллионера. – В цехах вашей фирмы чище, больше света, простора…
– Время и вам поможет взять этот барьер. Меня интересует производительность труда ваших рабочих.
– Краснопролетарцы на ваших станках выпускают за смену продукции больше на десять процентов.
– Неужели?
– Точно.
– За счет мускульных усилий?
– Нет.
– Тогда, в чем причина?
– Видите ли, мистер Уоллес Билард, – увертывался от прямых ответов Светозаров, – такой разговор надо вести с карандашом в руках, слова подкреплять цифрами…
– Господин Светозаров, я, например, к этому готов в любую минуту.
– Я подумаю и завтра дам ответ, – согласился Виктор. – Хотелось бы потолковать, как у нас говорят, с глазу на глаз.
– Я вас понял, господин Светозаров.
На другой день, едва Виктор и Антонио появились на сборке, миллионер встретил их обвораживающей улыбкой. Светозаров, не ожидая намеков о предстоящей беседе, заявил:
– После работы, мистер Уоллес Билард, я готов с вами поговорить.
– А что нам мешает это сделать сейчас? Сборку и наладку станков может принимать ваш друг. Он, как я заметил, в этом деле разбирается не хуже нас.
Светозаров попросил Риваса остаться на сборке и выразил готовность отправиться с мистером Билардом на беседу. Хозяин фирмы от радости превзошел себя: отметил хорошую работу сборщиков третьего участка десятью долларами и, наказав им трудиться еще лучше, взял Виктора под руку. По дороге к своему кабинету миллионер вкрадчиво осведомился:
– В ресторане поговорим или на даче?
– Как вам угодно. Для меня главное – результат.
– Я вас понял.
Автомобиль свернул с шоссе и долго катил по узенькой дороге, обсаженной фруктовыми деревьями. Черная лента асфальта наконец уперлась в чугунные ворота высокого забора. Тяжелые ворота тут же бесшумно открылись, и машина подкатила к белому особняку. Виктора поразили чистота и обилие цветов на даче миллионера. Мистер Билард вежливо предложил ему пройти в беседку.
Летняя беседка оказалась круглым плавающим домиком, причаленным к берегу узкого канала. Миллионер приказал мотористу «поднять паруса». Плавающий домик тихо отчалил от берега, по узкому каналу вышел в круглое, как чаша, озеро и вскоре отдал якорь у высокой скалы. Моторист сел в маленькую лодочку и погнал ее в сторону канала.
– Я вижу, господин Светозаров, вам понравились эти красота и простор. – Старый Билард широким жестом указал на свои владения. – Мне приятно здесь вспоминать молодость, поговорить с друзьями, немного выпить и свободно отдохнуть. Прошу, господин Светозаров, в мой теремок.
Любимым теремком миллионера в плавающем домике был небольшой зал. В центре зала стоял круглый столик, уставленный яствами и напитками.
– Пожалуйста, господин Светозаров, – указал на мягкое кресло старый Билард. – Я так люблю здесь поговорить откровенно и просто. Скажите, пожалуйста, свое мнение о Роберте. Говорите прямо, хотя он и мой сын.
Светозаров, уловив в голосе старого миллионера искренность, решил ответить тем же.
– На большое дело Роберт пока слабоват, – наполняя бокал вином, сказал Виктор. – И слабоват потому, что постоянно чувствует рядом большую опору.
– Благодарю. Но это не главный его недостаток. Я думал, вы скажете о Роберте грубее.
– Может быть, он со временем научится вашей оперативности, – продолжил Светозаров, – глубокому анализу происходящих событий в среде рабочего класса, но пока он над Этими вопросами не задумывается, не верит в силу, которая способна противопоставить себя капиталу. Вы, мистер Уоллес Билард, хотя и пытаетесь казаться коммерсантом, прелюде всего политик. Вы всегда держите руку на пульсе международных событий, анализируете их причины, изучаете следствия и таким образом не только находите выходы из трудного положения, но и не даете фирме разориться.
– Не ожидал, господин Светозаров! – откинувшись на спинку кресла, улыбнулся миллионер. – Честное слово, не ожидал от вас такой точной характеристики.
– По-моему, я не ошибся.
– Я этого не отрицаю. Налейте, пожалуйста, мне виски. Теперь, господин Светозаров, начнем о главном. Я прекрасно понимаю, что вы подвергаете себя риску. Но ваш риск будет… Как бы точнее выразить это слово? – Старый Билард изучающе посмотрел на собеседника. – Я, господин Светозаров, достойно оценю вашу услугу.
– Если вы, мистер Уоллес Билард, решили брать меня с этой стороны, – встал из-за стола Светозаров, – ничего не выйдет. Только на определенных условиях мы даем гарантию, что доходы вашей фирмы увеличатся на десять процентов. Надеюсь, вы не против такой прибыли?
– Коммерция – основной рычаг моей фирмы.
– Если желаете увеличить доходы, подпишите новый договор о сроках поставки станков и кузнечно-прессового оборудования.
– Он реальный?
– Как рост производительности труда.
– Это интересно! Чем вы можете гарантировать рост производительности труда на моей фирме?
Виктор начертил на листке бумаги корпуса станков, пометил цифрами их вес в килограммах и, глядя на повеселевшего миллионера, заметил:
– На каждом корпусе вы теряете тридцать – сорок килограммов литейного чугуна. На московском заводе «Станколит» разработана новая технология корпусного литья…
– Продолжайте, господин Светозаров, – выпрямился в кресле старый Билард. – Я уже подсчитал годовую экономию литейного чугуна в тоннах и долларах.
– Вторым резервом роста производительности труда является машинное время.
– Машинное?..
– Ваши станки каждую смену простаивают из-за переналадки полтора часа. Наши станкостроители разработали ряд приспособлений, позволяющих сокращать потерю машинного времени до минимума.
– Правда?
– Вы можете в этом убедиться через два-три дня.
– Сколько стоят ваши патенты?
– Один процент от роста ваших доходов.
– Вы успели и это подсчитать?
– Приблизительно.
– Итак, я раньше срока поставляю вам оборудование и станки, вы продаете мне патенты ваших приспособлений?
– Внедрение приспособлений на вашей фирме я беру на себя.
Сколько будет стоить техническое руководство?
– Оно не превышает цены одного зубодолбежного станка.
– Разве это мало?
– Для Советской России – капля в море.
– Может быть, но мой прадед начинал дело с кузнечного меха и наковальни. – Старый Билард наполнил фужер содовой водой. – Когда я могу познакомиться с патентами?
– Время – доллары!
– Патенты в вашей закупочной комиссии?
– Да.
Мистер Билард закурил сигару, прошелся по уютному
Залу и, выйдя на палубу, поднял на мачте плавающего домика зеленый вымпел. Минут через пять из канала выскочила лодочка и стала быстро приближаться к высокой скале.
