Текст книги "Аленкин клад. Повести"

Автор книги: Иван Краснобрыжий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

Жену обманывать Константин Иванов не мог, сказать правду не имел права. Да и не в обмане дело-то. Просто есть у мужчин свои мужские разговоры. Не всякая тяжесть женщине по плечу, и делить ее мужчинам с подругами не полагается. Нужно все обдумать самому, принять решение, а уж затем как-то осторожно сказать супруге.

– Почему ты молчишь? – не унималась Капитолина.

– Думаю о том времени, когда на всей планете наступит мир.

– А ты чего это о войне?

– Да так. В военкомате разговор о переподготовке был.

– Тебя в армию призывают?

– Сегодня нет.

Капитолина, успокоенная ответом, уснула. Константин, наоборот, до утра не сомкнул глаз…

«Нам кажется, вы из числа настоящих большевиков, – говорили ему в райкоме. – Такие люди нужны отечеству для выполнения наиболее ответственных заданий… Подучитесь на специальных курсах, присвоим звание… А куда идти – после скажем. Покамест и сами не знаем… О семье не беспокойтесь, на этот счет все обдумано».

Гвардии старшина запаса все взвесил, обдумал, утром пришел в военкомат и кратко ответил:

– Согласен.

IV

Самолет вырулил на старт, взревел моторами. Старший лейтенант Иванов увидел в круглое окошко метнувшееся навстречу заснеженное поле аэродрома, затем неоглядное белое пространство провалилось куда-то вниз, и на сердце у него стало тоскливо. Восемь лет он в этой пустыне с боевыми друзьями выполнял задание Родины. А теперь его, тридцатилетнего мужчину, признали негодным к воинской службе.

«Бюрократы! – досадовал на медиков Иванов. – Чуть сердчишко забарахлило – ив запас!..»

Жизнь на пенсии Константину Александровичу через два месяца показалась невыносимой. Он пробовал убивать время за чтением книг, в хлопотах по дому и все больше без коллектива чувствовал себя как бы отрезанным ломтем. Как-то, прогуливаясь по городу, он зашел к управляющему трестом Череповецметаллургстрой Герою Социалистического Труда Дмитрию Николаевичу Мамлееву. Контора треста Иванову показалась боевым штабом. Командиры участков бегали из кабинета в кабинет с приказами, рапортами… В кругу суетившихся людей Константин Александрович почувствовал себя ужасно одиноким.

– Вы к Дмитрию Николаевичу? – спросила его секретарша. – Постарайтесь быть кратким. Он вторые сутки не спит.

Управляющий трестом встретил Константина Александровича усталой улыбкой, поинтересовался его здоровьем и начал жаловаться на свою беду:

– Сели мы в галошу. Железобетонные блоки под фундаменты идут эшелонами, а укладывать их некуда. Не успеваем котлованы готовить. Морозы сковали грунт до звона…

– И взрывчатка не берет?

– Кубометров по сто взрываем. А нам надо вынуть восемь миллионов!

– Твоя машина на ходу?

– А в чем дело?

– Хочу посмотреть на взрывные работы. Глядишь, кое-что посоветую.

– Поезжай один, Александрыч. Я часок-другой сосну. Вечером прошу к нам на партбюро. Может быть, действительно поможешь.

Иванов целый день провел в котлованах: осматривал шурфы, грунт, подсчитывал силу взрыва зарядов… В контору треста он приехал вечером и на партийном бюро заявил:

– Взрывные работы ведутся дедовским методом.

Члены партбюро посмотрели на Иванова так, точно хотели сказать: «Критиковать мы все горазды. Ты вот делом помоги».

– Я вас понял, друзья, – продолжил Иванов. – Сколько надо ежедневно взрывать грунта?

– Пять-шесть тысяч кубометров, – оживился Мамлеев. – Эх, и закипела бы у нас работка!..

– Завтра попробуем. Ребята обещали за ночь подготовить шурфы.

Коммунисты повеселели, заговорили разом. Секретарь партбюро, постукивая карандашом о графин, спросил Иванова:

– Выходит, Александрыч, вы завтра покажете нашим взрывникам, как надо работать?

Иванов смутился:

– Просто помогу сделать два-три взрыва.

Утром, когда в котлованах еще стоял седой полумрак морозной ночи, Константин Александрович проверил глубину подготовленных по его проекту шурфов, закладку взрывчатки, еще раз подсчитал сопротивление грунта, силу взрывной волны…

Результат первого «направленного взрыва» поразил бригаду. Взрывная волна выбросила из котлована почти половину грунта. Такого на строительстве «северной Магнитки» не бывало.

– Еще разок жахнем? – спросил взрывников Иванов. – Наша вроде берет?

– Еще как! – согласились ребята.

Бульдозеристы и экскаваторщики, придя на работу, обрадовались:

– Теперь мы развернемся!

Константин Александрович показал взрывникам, как следует бить горизонтальные шурфы, и пригласил по телефону Мамлеева приехать на котлованы. Дмитрий Николаевич, прикатив на «газике» к взрывникам, тоже воспрянул духом:

– Погреют бетонщики чубы! Когда вы, Александрыч, управились столько грунта взорвать?

– До начала смены. Подбрось, Николаевич, еще пару компрессорных на шурфы. Помогу ребятам подготовить еще три взрыва.

– Только три? Я хочу вот о чем с тобой, Александрыч, потолковать. – Управляющий трестом с мольбою в глазах посмотрел на Иванова. – Три взрыва для нашей стройки – капля в море…

– Я тебя понял, Николаевич, – улыбнулся Иванов. – Можешь не агитировать. Заявление я еще вчера написал.

– Спасибо, Александрыч! – пожал Мамлеев руку Иванову. – За котлованы я теперь спокоен. А что будем делать с песчаными и гравийными карьерами? Пригреет солнышко, начнем возводить стены цехов, жилые дома, а песку и гравия – ни кубометра. Карьеры, правда, разведаны, но в них надо срочно налаживать взрывные работы. Как же нам выйти из этого положения? Если песок и гравий нам будут доставлять с Волги – вылетим в трубу. – Мамлеев достал из кармана блокнот, открыл нужную страничку. – Золотой песочек и гравий станут. Десять миллионов рублей может улететь из государственной кассы на транспортные расходы.

– Можно было бы обучить взрывным работам еще одну бригаду, – рассудил Иванов, – но все упирается в сроки.

– Открывать карьеры надо немедленно.

– Есть один выход, – оживился Иванов. – В Москве, на заводе «Серп и молот» работает диспетчером мой однополчанин – Коноплев Алексей Петрович. Он у нас в части считался лучшим мастером взрывных работ.

– Да разве его вытащишь из Москвы? – безнадежно махнул рукой Мамлеев. – Жена восстанет, дети запротестуют…

– Плохо ты, Николаевич, знаешь моих друзей. Я с Коноплевым восемь лет прослужил…

– Тебе и карты в руки. Оформляй командировку в Москву.

– Нет уж, поедем вдвоем. Ты будешь ключи к жене Коноплева подбирать, я его уламывать. И психологический фактор учитывать надо. Сам управляющий трестом приедет! Может быть, он вопрос о зарплате, квартире поднимет. Вот ты ему как управляющий все и выложишь начистоту. А я… Я больше на нашу дружбу с Коноплевым буду нажимать.

Герои Из Череповца приехали в Москву на второй день вечером. Алексей Петрович Коноплев обрадовался встрече со старым сослуживцем, справился у него о здоровье, работе и с большим интересом стал слушать Дмитрия Николаевича Мамлеева о строительстве «северной Магнитки». Его интересовало все: и быт рабочих, и обеспечение стройки материалами, и проектная мощность будущего гиганта черной металлургии. Мамлеев на все вопросы отвечал охотно и украдкой поглядывал на Иванова: можно, мол, приступать к главному? Константин Александрович глазами отвечал, что время еще не настало, и, как бы между делом, начал кручиниться:

– Не получаются, Петрович, у меня направленные взрывы…

– Это как же так? – удивился Коноплев. – Раньше у тебя выходило, а сейчас не получается?

– Видно, плоховато ты учил меня этому делу.

– Кончай, Александрович, меня разыгрывать.

– Не веришь? Поедем на три-четыре дня в Череповец – сам убедишься.

– Ты за этим и приехал? А может быть, еще по каким вопросам, а?

– Да там, на месте, одним словом… Короче, Петрович, я вот о чем хочу с тобой… Понимаешь, взрывные работы нас без ножа режут. Ну, сам пойми… Если ты, как старый друг, откажешь… Да я с тобой тогда…

– Ох, ты и мудрец! – улыбнулся Коноплев. – Будем действовать так: я завтра оформляю отпуск и вроде бы к тебе поохотиться на недельку поеду. А там, как ты говоришь: «На месте… Одним словом…» А поохотиться у вас все-таки есть где?

– Да мы для тебя, Петрович, десять медведей изловим в лесу и к соснам привяжем! – рассмеялся Мамлеев. – Спасибо, дорогой! От всего сердца спасибо!

На строительстве «северной Магнитки» Алексей Петрович Коноплев за месяц успел сделать немало: организовал бригады взрывников для гравийных и песчаных карьеров, научил молодых рабочих бить шурфы, готовить системы взрывов, рассчитывать сопротивления грунтов, заряды… Но взрывное дело требует не только знаний. Главное в этой работе – техника безопасности, исключительная самодисциплина, опыт.

Отпуск у Алексея Петровича закончился как раз во время ледохода на Шексне. Иванов, придя к однополчанину в гостиницу, повел разговор напрямую:

– Неужели уедешь в Москву? Твои ребята сегодня к Мамлееву приходили и со мной толковали. Приглянулся ты им, Петрович.

Коноплев прошелся по номеру гостиницы и, остановившись у окна, признался:

– Константин, уехать в Москву я не могу. Что тогда комсомольцы обо мне подумают?

– Прохвостом назовут.

– Ты знаешь меня не первый день, – решительно продолжил Коноплев. – Короче, остаюсь у вас на год.

Завод на берегу Рыбинского моря рос с удивительной быстротой. Офицер запаса Иванов не чурался никакого дела: был взрывником, укладчиком бетона, изолировщиком… И всюду работал ухватисто, со смекалкой. Когда на «северной Магнитке» стали «гореть» планы сборки технологического оборудования, он пришел к главному инженеру по монтажу и предложил работы вести крупноблочным методом.

– Идея смелая, – согласился главный инженер. – Я за нес двумя руками. Но наши институты, техникумы и училища пока не готовят специалистов по крупноблочному монтажу. А как они нужны стройкам!..

– Я на военной службе три года занимался крупноблочным монтажом, – сказал Иванов. – Работу можно построить так: одни на специальных стендах будут собирать оборудование по блокам, я с бригадой такелажников блоки буду устанавливать на опорные фундаменты.

– Выходит, заводской конвейер устроим? Спасибо, Александрович. Сегодня этот вопрос обсудим на техническом совете и завтра начнем готовить в мастерских сборочные стенды. Ваша задача обучить бригаду такелажников.

Моряна взвихривала столбы снега и, завывая, уносилась в распахнутый настежь простор. Константин Александрович с красным флажком замер на своем посту.

– Лебедки товсь! – по-военному доложили братья Белозеровы.

– Выбрать слабину!

Стальные тросы тугими кольцами легли на барабаны лебедок. Константин Александрович еще раз проверил надежность строповки, зацепку якорей, крепление вантов, перекосы спаренных блоков.

Прошла минута. Еще одна. Руку с красным флажком Иванов поднял вверх. Братья Белозеровы включили лебедки. Многотонный блок воздухонагревателя оторвался от земли и, тяжело пружиня на тросах, медленно пошел на попа.

– Десять!.. Двадцать!.. Тридцать!.. – докладывали Иванову по угломеру градусы подъема. – Семьдесят пять…

Руку с красным флажком Константин Александрович резко опустил вниз. Пять тягачей дали задний ход и, выбрасывая из-под гусениц снопы сиреневых искр, «затанцевали» на месте. Страховка блока длилась секунды. Но какие секунды! При подъеме главное уловить момент, когда надо не ставить на попа блок, а сдерживать его самоход. Прозеваешь – рухнет на противоположную сторону. И тогда, как говорят монтажники, его доктор технических наук по чертежам не соберет.

Многотонный блок воздухонагревателя последний раз качнулся на тросах и мягко сел на опорный фундамент.

– Крепи! – скомандовал Иванов.

Одна группа монтажников с ключами бросилась к опорному фундаменту, другая дуговой сваркой намертво прихватила этажерки к швеллерам. Константин Александрович отошел в сторону и рукавом телогрейки вытер пот с лица.

Монтажники в обжимном цехе собирали блюминг, прокатные станы, пульты управления, электродвигатели… Работы они вели под открытым небом: строители не успели возвести крышу. Ветер к вечеру погнал темные тучи. Они опускались все ниже и ниже, цеплялись за трубы мартенов и рваными клочьями повисали над заводом.

– Если грянет ливень, – забеспокоился Иванов, – утонем в котловане. Давайте, ребята, подгоним экскаватор и наладим водооткачивающие насосы.

Тревога Константина Александровича оказалась не напрасной. Осеннее небо вскоре потемнело до черноты, и грянул ливень. Некоторые в тот миг растерялись, выскочили из котлована и бросились бежать под крышу мартеновского цеха.

– Сто-о-ой! – преградил Иванов с братьями Белозеровыми дорогу бегущим. – На-за-а-ад!.. На-за-а-ад!..

Холодная вода, размывая горы песка и глины, гудящими потоками хлынула в котлован. Первыми с потопом схватились монтажники бригады Иванова. Воду из котлована они откачивали насосами, ручными помпами, но ее не убывало.

– Канавы водоотводные рой! – приказал экскаваторщику Иванов. – Врезайся ковшом в землю – и полный назад!

Многим монтажникам в ту ночь казалось, что они вот-вот упадут от усталости. Константин Александрович с братьями Белозеровыми появлялся на самых опасных участках. Ливень выдохся только под утро. Монтажники, спасая дорогостоящее оборудование, работали еще пять часов в котловане.

Примеров, когда армия строителей на берегу Рыбинского моря, где сейчас ни на минуту не затихает крупнейший в Европе завод, вступала в схватки с ливнями, морозами, снегопадами, вела неслыханными темпами строительно-монтажные работы, не счесть. Константин Александрович обо всем этом говорит спокойно: «Ничего – выстояли».

V

Строительство «северной Магнитки» подходило к концу. Будущему заводу требовались горновые, сталевары, прокатчики… Тогда и решил Герой Советского Союза Константин Александрович Иванов стать резчиком металла. Начальник отдела подготовки кадров предлагал ему овладеть профессией слаботочника, наладчика контрольно-измерительной аппаратуры… Иванов твердил свое.

– Лицом-то к огню стоять придется, – разубеждал его начальник отдела подготовки кадров. – Не всякому такое дело по плечу.

– Стоять лицом к огню действительно трудно, – соглашался Иванов. – Но стоять-то надо.

– Хорошо. Поедешь учиться на Алчевский металлургический.

– На Алчевский?!

Начальник отдела подготовки кадров попытался уточнить, почему Иванов удивился, но его вопрос остался без ответа. Константину Александровичу не хотелось вспоминать сорок второй год и тот день, когда командование приказало его взводу взорвать этот завод.

– Не желаете на Алчевский, – предложили Иванову, – можно на Магнитку.

– Только на Алчевский…

На Алчевском металлургическом Константина Александровича поставили учеником к лучшему резчику металла Якушко Сидору Ивановичу. Старый металлург Якушко был из тех мастеров, которые секреты ремесла собирали по крупицам, берегли их как святыню и соглашались передавать далеко не каждому.

Ученика на обрезном посту Сидор Иванович встретил сдержанно, с холодком. Старый мастер этим как бы подчеркивал свое положение и давал понять, что его ремесло требует особого таланта. Константин Александрович, поняв характер наставника, овладевать секретами мастерства начал со смазки и чистки оборудования. Такой подход Иванова к делу старому металлургу понравился, но, когда Константин Александрович поинтересовался, станет ли он за год резчиком металла, Сидор Иванович с иронией заметил:

– Знаешь побаску о мужике, который лоб в церкви до крови побил?..

Старую притчу Константин Александрович знал хорошо, понял, к чему клонит мастер, но обижаться не стал и после смены как бы ненароком спросил учителя:

– Я слышал, что Шаляпин ваш любимый певец?

– Факт! Где ты еще в мире такого найдешь?

– Но ведь Федора Ивановича в свое время не приняли петь в церковный хор…

Сидор Иванович, обозвав слушателей божьего храма дураками, осекся.

Дня через два после обмена притчами старый мастер, чего с ним раньше не случалось, пригласил ученика к себе на чашку чаю и по дороге к дому стал перемывать косточки своему оператору:

– Трепач у меня Гришка. Сегодня перед сменой шепчет: «Намылят тебе, Иваныч, холку за ученика. Ведешь ты себя с ним крутовато, секреты мастерства передаешь скупо… А он знаешь кто?..» Трепался, что ты наш завод в сорок втором взрывал, и в Герои тебя произвел. Ну и болтун!..

– Завод я, конечно, взрывал не один, – помрачнел Константин Александрович. – Там вон, у северных ворот, пятеро из нашего взвода погибло… Мартеновский мы минировали, когда фашистский десант ворвался на завод…

– Выходит, Гришка правду рассказывал.

– Все они тут под развалинами погибли. Мы степью отошли на Чистую Криницу. Подожди меня, Иванович, минутку. Я забегу в общежитие робу сменить.

Минут через десять Иванов вышел к учителю в новом костюме с Золотой Звездой на груди. Сидор Иванович о Гришке больше ни слова. Шагает рядом с учеником и сам себя костит:

– Я-то, дурак старый, не совсем это самое… Вижу, человек ты в годах, а настоящего дела в руках не имеешь. Смекаю: «Вытурили где-то с работы, вот и взялся за умишко». Не обессудь, Александрович, вину свою искуплю. Я за год тебя таким умельцем сделаю – инженеры перед тобой шляпы снимать будут!..

Десять месяцев Иванов учился на Алчевском металлургическом секретам обреза всех марок стали, учился «дирижировать» прокатом, маркировать металл, по цвету определять температуру его нагрева, налаживать оборудование…

Экзамены Константин Александрович сдал на «отлично». Квалификационная комиссия присвоила ему высший, десятый, разряд металлурга, и он вернулся на свой завод. День его приезда совпал с пуском на «северной Магнитке» обжимного цеха.

Оператор нагревательных колодцев приказал крановщику подать первый слиток. Светло-малиновую, как летняя заря, сталь тележка подвезла к подающим рольгангам. Слиток тут же нырнул под операторскую кабину блюминга, и огромные валы сжали «мартеновское солнце»[7]7
  Слиток стали.


[Закрыть]. Через минуту заготовка подошла к обрезному посту. Константин Александрович на ходу определил процент обреза металла и включил ножи. Они мягко отсекли рыхловатость. Рольганги подхватили заготовку и понесли к прокатным станам. Лучшие металлурги страны, приехавшие в Череповец на пуск обжимного цеха, восторженно закричали:

– По-ошла-а-а!.. По-о-шла-а-а!..

Поздравить прокатчиков с победой собрались доменщики, сталевары, химики, строители… Пришла на завод с букетом цветов и жена Константина Александровича. На торжественном митинге имена тех, кто выдал первый прокат, внесли в заводскую Книгу почета. Константин Александрович Иванов после митинга показал супруге своей цех, обрезной пост и как бы ненароком поинтересовался:

– Васильевна, тебе не надоело в нарсуде повестки выписывать?

– Ты это к чему?

– Скучноватая у тебя работенка…

Капитолина Васильевна догадалась, что муж задумал какое-то дело, попросила его все выкладывать начистоту.

– Женщина ты грамотная, на здоровье не жалуешься, – не торопился с ответом Иванов. – За сынишкой после школы мать доглядывает…

– Да ты какой ключик ко мне подбираешь?

– Понимаешь, Васильевна, крановщицы напольных машин нам позарез нужны. Завком мне поручил кандидатов на курсы подбирать.

– Решил и меня сделать металлургом? – улыбнулась Капитолина Васильевна. – Так бы сразу и говорил.

– Помощницей. Будешь мне подавать слитки из нагревательных колодцев. Пойдем поглядишь, как это делается.

* * *

Двенадцать лет супруги Ивановы трудятся в одном цеху и в одной смене. В семье металлургов Константина Александровича уважают за спокойный характер, честность и принципиальность. Капитолину Васильевну ценят за боевитость, прямоту и веселое настроение. Когда коллектив решал вопрос, кого избрать в товарищеский суд, металлурги предложили Иванова. Идут перевыборы цехкома. В старом составе конечно оставили Иванову. Дирекция отметила хорошую работу Иванова денежной премией. Цехком наградил Иванову ценным подарком.

В прошлом году Министерство черной металлургии СССР вручило Константину Александровичу именные часы и Почетную грамоту. Капитолина Васильевна с вечера лучших тружениц завода пришла с новеньким значком «Ударник коммунистического труда».

* * *

Две недели на «северной Магнитке» пролетели незаметно. Перед отъездом в Москву я забежал к Константину Александровичу проститься и напомнить о нашем знакомстве. Оно состоялось в феврале сорок третьего. Фашисты, удирая с Кубани, привозили в Пашковскую на аэродром из окрестных станиц, хуторов, аулов подростков и самолетами отправляли в Германию. Наша группа двое суток просидела в блиндаже. На рассвете третьих полицейские, переругиваясь, проговорились:

– Скоро отправим и этих щенят!..

На аэродроме ревели взлетающие самолеты, хлопали выстрелы, затем завыла сирена и взрывы залихорадили землю. Мы догадались: бомбят наши штурмовики.

Блиндаж качало, как лодку на волнах. Взрывы наконец затихли, но перестрелка трещала еще долго, а когда и ее сменила тишина, кто-то у входа в блиндаж закричал:

– Выходи!..

На поле догорали немецкие самолеты, чадили обломки машин… Солдаты нас угощали кто куском хлеба, кто сухарем, кто по-отцовски, прикрыв полой мокрой шинели, согревал ласковым словом.

– А ты почему босой? – улыбнулся мне ясноглазый солдат с розовым шрамом на переносице. – Не тужи! Мы это мигом поправим.

Новые сапоги, краюха черного хлеба… Много ли надо было для счастья? Ясноглазый солдат, наблюдая, с каким аппетитом я уписывал краюху, в шутку назвал меня «проестным мужичком», подарил пилотку с красной звездочкой и убежал к урчащим машинам. Колонна вскоре умчалась к объятому огнем Краснодару.

…Константина Александровича, несмотря на раннюю пору, дома не оказалось.

– Он в скверике что-то с ребятами мастерит, – пояснила Капитолина Васильевна.

Группа пионеров под руководством Константина Александровича в скверике приводила в порядок свой уголок. Мальчишки пилили доски, строгали рубанками рейки, на летней веранде ремонтировали пол, красили фанерную ракету… Девочки оправляли цветочные клумбы, посыпали песком «ракетодром», подстригали ножницами живую ограду.

Работу в зеленом уголке пионеры закончили часа через полтора. Иванов пригласил меня в дом. В квартире Константина Александровича мы распаковали посылки, прибывшие «Книга – почтой», и я начал подводить разговор к нашей первой встрече.

– Давайте о войне как-нибудь потом, – попросил меня Герой. – Сын вот письмишко из армии прислал.

«Дорогие папа, мама и Олечка! – пишет рядовой Александр Иванов. – Служба моя идет хорошо. После демобилизации пойду работать вместе с вами на металлургический…»

– Правильно сын решает! – радовался Константин Александрович. – Дела у нас тут завариваются большие. Четвертую домну задули. Ходко пошла. В нашем цехе машину огневой зачистки металла собирают. Вот бы сыну на нее оператором!.. Ух ты! Пора на смену. Совсем мы забалагурились.

На работу Константин Александрович и Капитолина Васильевна собирались весело и охотно. Вместе с ними и я пошел к автобусной остановке, так и не рассказав Иванову о первой встрече под Краснодаром в сорок третьем году. Я не знаю, что мне помешало это сделать. Может быть, звонкий смех их белокурой дочурки Оли, может быть, хороший солнечный денек и чистое небо.

Вчетвером мы шли по широкому тротуару. На тополях тихо шумела листва. Оля подбегала то к отцу, то к матери и просила поднять ее высоко-высоко. Просьбу дочурки Константин Александрович выполнял с радостью и счастливо улыбался. Мне хотелось, чтобы веселое лицо Героя не омрачилось еще одним воспоминанием о войне, и я промолчал о нашем знакомстве.