Текст книги "Фирсов Русские флотоводцы"

Автор книги: Иван Фирсов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

Командир флота был согласен, но при одном условии.

I км¹ наши ответы Меншикову должны пересы-».си без задержки. Приучите свою канцелярию ■ггупльности. Главный штаб задержек не терпит. )|пм без инспекции никак не обойтись. Начинайте Николаева, потом вместе пойдем в Одессу, Севасто-Ц0Л1.. Новороссию.

И прошлые годы, начиная с брига «Фемистокл» И им других кораблях, Корнилов всегда выпрашивал у начальства недостающих в штате унтер-офицеров и мичманов. А без них как без рук. Иногда месяцами Ццтросами верховодил старослужащий матрос. А все Происходило потому, что по команде Главного штаба и Николаеве давно прикрыли Морской корпус, а из Петербурга молодых офицеров присылали вполовину цетане требуемого. В Николаеве осталась лишь штурманская рота.

Проверив подготовку штурманов, Корнилов остал-ек недоволен. «Нет ни успеха наук, ни гимнастики, столько нужной для развития способностей». При дру-гнм смотре – экзаменовал желающих в юнкера: • ' )чень мало способных, другие из рук вон как слабо приготовлены, а мальчики уже не первой молодости».

Здесь же, в Николаеве, готовили мальчиков из дворянских семей для службы юнкерами. Юнкера добро-но и,но поступали на корабли унтер-офицерами и после н<замена становились мичманами. Пока таким обра-юм на Черном море пополняли недостаток офицеров.

Первое впечатление начштаба удручающее. «Экзаменовал кандидатов в юнкера. Плохо. Очень плохо». < )но и немудрено. Подростки жили вразброд, на частных квартирах, занятия посещали от случая к случаю.

11ри первой встрече изложил Лазареву свое мнение.

– Надобно юнкеров учить в школе, наподобие гардемарин. Только так подготовим достойную смену.

Комфлота согласился, поручил все обдумать.

В мае над пароходо-фрегатом «Владимир» впер-мые взметнулся флаг первого флагмана флота. Лазарев решил для начала вместе с Корниловым обойти часть портов. Провожали командующего флотом и нового начальника штабом. Среди свиты выделялся дряхлеющий начальник Гидрографического департамента, генерал-лейтенант Мориц Верх. Он то и дело снимал шляпу, вытирал со лба шелковым платком испарину.

Когда «Владимир» отошел от пристани, Лазарем спросил Корнилова:

– Как ваше первое впечатление от Верха?

Корнилов пожал плечами, ответил недвусмысленно:

– Староват он для этой должности. Состояние гидрографии я не успел оценить, но по прежней службе помню – с маяками у нас на театре не в порядке. Ночью на Кавказе, да и у нас в Крыму не сыщешь маячных огней, а днем они на зеленых отрогах теряются вовсе. Надобно присмотреться, видимо, он на маяках не бывает.

Лазарев удрученно махнул рукой:

– И я к тому же толкую Меншикову не первый год. Старику скоро три четверти века, пора на покой. У нас нет ни лоции порядочной, маячная служба в загоне. Но немца в Петербурге кто-то опекает, не спроваживают на пенсию, а дело-то страдает.

Осматривая Одесский маяк, Корнилов сокрушался. В порт то и дело отовсюду гуськом тянулись купеческие шхуны, транспорта, пароходы, а хибарка маяка едва виднелась на берегу, с полусгнившим когда-то красным щитом. У пожилого смотрителя не оказалось в запасе керосина для светильников.

– Как же вы ночью обходитесь? – удивился Корнилов.

– Берем взаймы у греков, покуда из Николаева не привезут, – равнодушно ответил старик. – А которую ночь и без огня сидим.

Оказалось, что за последние пять лет начальства на маяк не заглядывало.

На Севастопольском рейде Корнилова ожидал 14-пушечиый пароход «Метеор». На его мачте контр-адмиральский флаг, и он двинулся к Дунай с кому гирлу...

Корнилов не упустил возможности проверить состояние на одном из трех островов в Черном море, Фи-дониси. Ветхая хибарка и маяк представляли жалкий иид «и в расположении, и в отделке, и в содержании». Все проверенные маяки находились в запустении.

– Непонятно, – возмущался Корнилов, – как оставлять такие серьезные вещи, как маяки, без надзора, и все это оттого, что Верх стар. Он добился в 1850 году подчинения всех маяков непосредственно начальнику штаба флота, а вскоре вышло и «Положение о черноморских и азовских маяках »>.

Кроме совершенствования гидрографии и подготовки штурманов Корнилов обследует все порты Черного И Азовского морей. Побывав в Геленджике, он сокрушается содержанием солдат: «Две тысячи человек гниют в жалком укреплении <...> и что самое печальное, – пишет он брату, – встречаешь зло, видишь, что даже подлежащие за него ответу, если не начальству, то совести, и вместе с тем видишь, что бессилен ».

Корнилов добился права проверять корабли после крейсерства у берегов Кавказа. Цель их – «ознакомиться лично с теми командирами и офицерами, которые подают наибольшую надежду для службы, равно как и узнать тех, которые выполняют ее с нерадением или неспособностью». Корнилов регулярно осматривал линейные корабли. Благодаря смотрам кораблей добился установления единообразия в организации службы на них. В частности, на всех кораблях было сведено такое же артиллерийское учение, как на корабле «Двенадцать апостолов». «Такие смотры или, лучше сказать, публичные экзамены судов, – вспоминал А. Жандр флаг-офицер Корнилова, – электризовали черноморских моряков».

Дополнением к инспекторским смотрам являлись плавания отрядов судов под флагом начальника штаба флота. Составив небольшие отряды – из 5—6 фрегатов, бригов или корветов, Корнилов поднимал на одном ил них свой флаг и выходил в море для практических учс ний, лично руководя боевой подготовкой экипажей.

Положение Корнилова резко изменилось в феврале 1851 года. Уезжая на лечение в Вену, где он вскоре скончался, Лазарев передал дела никогда не командовавшему кораблями 75-летнему генерал-лейтенанту Морицу Верху, назначенному Главным командиром флота. Тот первым делом запросил у Меншикова звания «вице-адмирала» с присвоением права на получение положенных морских «столовых денег». Верх отсиживался в Николаеве, в море не выходил, и фактически вся нагрузка по управлению флотом легла на плечи Корнилова.

«Без всякого официального признания властью я нравственно ответственное лицо за все... Опять по шли борьба и ухищрения неутомимых негодяев здешнего гнезда опутать и завладеть болваном, брошенным царствовать над болотами нашими; опять зашевелились партии скрытых врагов покойного Михаила Петровича... И это все делается из-под старой юбки слабоумной женщины, каков Верх». Но Корнилов неутомимо правит службу, «проявляя смелость и решительность».

«Корнилов, – вспоминал современник, – был не только уважаем своими подчиненными за свои глубокие познания по всем отраслям морского и военного дела и за редкую справедливость в оценке подчиненных ему людей, но мы утвердительно говорим, что он был искренне любим всеми теми, кто сам честно служил... Правда, не любили его (но все-таки уважали) все те, весьма немногие, у которых было рыльце в пушку...»

И все время мысли Корнилова занимает паровой флот. Забота о развитии парового флота на Черном море проявлялась в деятельности Корнилова повседневно. Особое внимание Корнилов обращает на паровые корабли с винтовым двигателем.

Одновременно с заказом винтовых кораблей в Анг-лми. Корнилов принимал все меры к усилению корпб-'ич'I роения на Черном море. Ввиду усиленного строи-п» |>.<та винтовых пароходов за рубежом, Корнилов »*ни I jui необходимым без промедления изменить план «морского судостроения и срочно ввести винтовой ЛИи гвтель.

• >/ бы полагал, – писал он, – к перемене этой Приступить теперь же... Нельзя же Черноморский флот держать на отсталой от других наций ноге ц тем, в случае разрыва, предоставить случайное-т и я неравного боя».

I Устойчивость Корнилова во многом способствова-/т тому, что для Черноморского флота заложили на верфях и заказали за границей свыше десяти винто-нын кораблей различных классов. Ни один из зало-* « иных на русских верфях винтовых кораблей к нами iy войны готов не был, а заказанные за границей пинтовые корабли конфисковали, включили в состав мнглийского флота, они участвовали в боевых дейст-ииях против русского флота.

К началу войны в составе Черноморского флота на-н < «д и лось 6 пароходо-фрегатов и 24 малых парохода.

В октябре 1852 года, после посещения царем фло-гп, Корнилова произвели в вице-адмиралы одновременное Нахимовым.

Николай I не зря уделял внимание Черноморскому флоту. Он вынашивал мысль о войне с Турцией, которую считал «безнадежно больной». Близорукий император не понимал, что у султана есть давние, могущественные опекуны, которым Россия «кость в горле» – Англия и Франция.

3 феврале 1853 года прибыл нарочный из Петербурга. «Генерал-адъютант Корнилов назначен в свиту Чрезвычайного посла в Турции – светлейшего князя Меншикова».

Прошло еще несколько дней, и Корнилов в составе свиты Меншикова на «Громоносце» отправился в бухту Золотой Рог.

Меншиков ехал к султану исполнять надуманный наказ Николая I – потребовать от султана уважать «святые места» православных. Иначе Россия приме нит силу.

Еще до приезда Меншикова султану донесли, что в Бессарабии сосредотачиваются два армейских корпуса, готовых двинуться к Дунаю.

Здесь, в Стамбуле, как уже привык по-современному называть Константинополь Корнилов, переговоры приняли затяжной характер, но Корнилов не сидел без дела. Он прежде всего обошел многочисленные пристани Галаты, где впритык стояли сотни купеческих судов со всех концов света. Но его внимание – к военным судам. Тщательно осматривал расположение и количество пушек, прикидывал габариты и водоизмещение, оценивал обводы корпусов турецких пароходов. Наведался Корнилов и к причалам неподалеку от главного арсенала, Топ-Ханы. Там поблескивали ряды медных и чугунных стволов пушек. До сих пор свои пушки турки отливали под присмотром французов. Подле Топ-Ханы у причалов стояли со свежевыкрашенными бортами турецкие военные пароходы. Часть из них недавно пришла из Англии, другие были сооружены на стапелях Франции. У отдельного причала, неподалеку от «Громоносца», «Бессарабии» и «Крыма», ошвартовались военные пароходы, обслуживающие английского и французского послов. Глядя на них, вспоминал он о заказанных в Англии винтовых фрегатах. «Успеет ли Шестаков привести их в Севастополь до срока? Никак, начнется смута с турками».

Через два дня отправился на «Бессарабии» черел Босфор, Мраморное море и Дарданеллы определит», какие изменения у турок в береговых укреплениях произошли за три-четыре года, присмотреться к турецким кораблям в Средиземноморье. За неделю «Бессарабия» проделала путь от Стамбула в Архипелаг, побывала в Смирне, где отстаивалась турецкая

IM’кадра. Первое впечатление подняло настроение Корнилова. Всюду турецкие корабли выглядели не-||ИШ1ливо, часть парусов была подобрана и подвязана как, мачты и рангоут не блистали новизной. Ар-tn марийские порты почти всюду были открыты, м« некоторых судах у пушек виднелись явные следы ржавчины. На верхних палубах со скучающим видом бродили одинокие фигурки матросов, видимо изнывая от безделья.

Возвращаясь, Корнилов рассчитывал, что переговоры идут к концу и скоро все станет на свои места. По оказалось наоборот: узел противоречий только наминал завязываться.

11введение Меншикова на переговорах уже не выкипал*: сомнения у Корнилова – дело идет к войне, и < разрешения князя он убыл на флот. Вскоре перего-норы с турками зашли в тупик и кончились разрывом дипломатических отношений.

Корнилов на случай войны сразу по возвращении действует.

В мае организует для разведки постоянное крей-еирство между Босфором и Херсонесом. Вооружает эскадры до полного штата. Проверяет в море готовность кораблей. В августе срочно проводит большие маневры флота по обороне Севастополя от нападения с моря.

Неожиданно поступил приказ царя – перебросить па Севастополя на Кавказ дивизию в 16 тысяч штыков. Задание выполнено успешно, но оборона Крыма

• м олена. Николай I легкомысленно считает, что неприятель на Севастополь не посмеет напасть. Больше того, царь запретил кораблям первыми вступать в бой

• неприятелем. А между тем 17 сентября соединенный пнгло-французекий флот через Дарданеллы вошел и Мраморное море. В день выхода эскадры Нахимова и море – 11 октября 1853 года – турецкие батареи на берегу Дуная у Исакчи обстреляли отряд судов русской военной флотилии, а 15 октября турецкие войска захватили пост Святого Николая, находившийся на

Черноморском побережье Кавказа. 20 октября Россия объявила войну Турции. Развязывая войну, царь не имел ни плана военных действий, ни определенных целей. Он полагал лишь «положить начало разрушению Оттоманской империи. Один Бог определить может, что за этим последует».

Как только стало известно о первых боях, Корнилов немедленно принял меры к обеспечению боеготовности флота. Он предписал командиру Севастопольского порта «взять все меры к изготовлению Севастополя против всякого рада случайностей». В приказе по флоту Корнилов объявил 16 октября: «Считаю обя занностью предупредить флагманов, командиров ко раблей и других военных судов, что, несмотря на мир ную стоянку на Севастопольском рейде, суда должны быть всякую минуту готовы к выходу в море для по ражения неприятеля».

Сторонник активных и решительных действий флота, Корнилов еще в первых числах октября предлагал Меншикову в случае начала военных действий занять на Анатолийском берегу Синоп и на болгарском Сизополь для превращения их в маневренные базы русского флота, откуда русские корабли могли бы надежно контролировать морские сообщения противника.

Однако Меншиков, назначенный к этому времени командующим морскими и сухопутными силами в Крыму, тормозил проведение активных действий. Страхуясь от неудачи, он доложил царю, что десант в Босфор невозможен. Он не решался на принятие ответственных мер без согласия Петербурга. План Корнилова был отвергнут. Но начальник штаба настойчиво и упорно продолжал изыскивать пути для активизации действий флота.

Еще не зная об объявлении войны, в последнюю неделю октября 1853 года, Корнилов поднял свой флаг на «Владимире» и повел на запад, для разведки, к Дунаю отряд пароходо-фрегатов. Убедившись, что в ус-гы* Дуная полным ходом обустраиваются береговые ♦ hr гарей и укрепления, Корнилов двинулся вдоль турецкого побережья на юг, к Босфору.

Накануне от австрийского купца, прибывшего на пароходе из Константинополя, Корнилов узнал, что английская и французская эскадры пока стоят на якорях, неподалеку от бухты Золотой Рог. Турецкий флот ря (•положился ближе к Босфору, в Буюк-Дере.

– Носятся слухи, – сказал австрийский шкипер, – что турки готовят эскадру для Батуми.

Ради таких сведений, собственно, и вышел в море |ш разведку начальник штаба. Не задерживаясь, отряд снялся с якоря и двинулся вдоль побережья на юг, •v Калиакрии и Босфору. По пути пароходы обстоятельно обследовали порты и укрепления Коверны, Кллчика, Варны. Всюду там виднелись лишь купеческие суда и небольшие почтовые пароходы. Детально разведав побережье, Корнилов отправил «Громонос-п,я» в Одессу к Меншикову, «Херсонесу» предписал Идти в Севастополь, «Одессу» оставил в море, а сам на Владимире» пошел к Босфору. Там среди большой толчеи купеческих судов крейсировала турецкая эска-ц>а из пяти фрегатов, корвета и парохода. «Владимир» в сумерках подошел к туркам на пушечный выстрел. На турецких кораблях ничего не подозревали, я потом всполошились, заподозрив неладное, двинулись к «Владимиру», но пароход дал полный ход и без труда оторвался от турок.

Вернувшись в Севастополь, Корнилов доложил Меншикову о разведке и в тот же день вступил в командование эскадрой и поднял флаг на 120-пушечном <■ Великом князе Константине». На рассвете эскадра мы шла в море к турецким берегам.

В кратком приказе вице-адмирал Корнилов изложил цель похода: «Следовать немедленно для открытия и истребления турецкого флота, вышедшего из Босфора». Флагман не сомневается, что в случае встречи с неприятелем, «с помощью Божию офицеры и командиры судов, со мною отплывающих, вполне воспользуются случаем увеличить наш флот новыми кораблями. При могущем встретиться бое я не считаю нужным излагать какие-либо наставления: действовать соединено, помогать друг другу, и на самое близкое расстояние – по-моему, лучшая тактика».

Почитай неделю рыскала по бурному морю эскадра Корнилова, но турки как сквозь землю провалились. «Надобно повестить Нахимова», – размышлял Корнилов. Передав эскадру младшему флагману контр-адмиралу Новосильскому, приказал следовать на соединение с эскадрой Нахимова и сказать ему, что турки готовятся идти к Синопу.

На «Владимире» кончался уголь, Корнилов перешел на этот пароходо-фрегат и, распрощавшись с эскадрой, направился в Севастополь.

Едва эскадра Новосильского растаяла в дымке, в предрассветной мгле, как на «Владимире» внезапно горнист заиграл тревогу.

На траверзе Пендерекли заметили неприятельский корабль, оказавшийся турецким пароходом «Перваз-Вахри». Корнилов сразу же принял решение вступить с ним в бой. Командир парохода капитан-лейтенант Г.И. Бутаков сыграл тревогу и повел его на сближение с неприятелем. С первых же залпов пушки «Владимира» поразили неприятельский корабль прицельным огнем. Наблюдая за противником, Корнилов заметил, что у «Перваз-Бахри» нет ретирад. После этого Бутаков умелым маневрированием зашел под корму противника и поразил его продольными выстрелами. «Перваз-Бахри» уклонялся от обстрела, однако, «Владимир» вновь догнал его, заходил под корму, разворачивался бортом и посылал продольный залп из всех бортовых орудий. Бой продолжался около двух часов. Наконец «Владимир» сблизился на картечный выстрел к неприятелю, последовал завершающий залп, и «Перваз-Бахри» спустил флаг. Так закончился первый в истории бой паровых судов.

Капитан, офицеры и команда парохода «Влади MUi>. писал после боя Корнилов, – вели себя самым ЩМстоиным образом. Капитан-лейтенант Бутаков (Ни наряжался, как на маневрах; действия артиллерии были быстры и метки».

Как трофей русского флота «Перваз-Бахри» был при веден в Севастополь и переименован в «Корнилова».

Ныла одержана первая победа на море в кампанию 1Н53года.

11опеки турецкого флота в юго-западном направлении Черного моря эскадрой Корнилова облегчили действия эскадры Нахимова, крейсировавшей у анатолийского побережья Турции.

Нахимов 8 ноября обнаружил в порту Синоп турец-I кую эскадру, следовавшую из Босфора к Кавказу. Он сразу же сообщил об этом командованию флотом. 13 ноябри Корнилов направил из Севастополя к Нахимову отряд линейных кораблей, а вслед за ним Корнилов цпи пулся на помощь Нахимову с отрядом, в составе пароходов «Одесса», «Крым» и «Херсонес». В полдень IИ ноября пароходы Корнилова подошли к Синопской бухте, где уже гремели залпы артиллерийских орудий. За час до прибытия пароходов эскадра Нахимова вступила в ожесточенное сражение с турецким флотом.

У Синопа Корнилов заметил турецкий пароход

• Таиф», быстро уходящий в море, и тотчас же пароход

• Одесса» лег наперерез его курсу. На «Таифе» сбежал, покинув турецкую эскадру, английский военно-морской советник Слэд, именовавшийся в Турции «Му-шавер-пашой». Неприятельский пароход, пользуясь превосходством в скорости, после непродолжительной перестрелки скрылся за горизонтом. Пароходы Корнилова пошли на Синопский рейд, где в это время уже заканчивалось сражение. Нахимов полностью уничтожил турецкую эскадру.

Сражение при Синопе было последним сражением и истории парусного флота. На смену парусным кораблям приходили корабли с паровыми двигателями, которые в годы Крымской войны держали свой первый экзамен.

Потому-то в своем приказе Корнилов обращался к пароходным командирам:

«Я надеюсь, что вы не затруднитесь в новой для всех атаки пароходом парусного судна или парохода же и сумеете согласить рыцарское стремление к близкому бою с преимуществами большекалиберных пушек... равно как и с необходимостью избегать всегда невыгодного для пароходов боя борт о борт, ибо пароходы слабы бортовыми орудиями и должны принимать все меры к сбережению машины от повреждений».

Бой с «Перваз-Бахри» дал Корнилову первый практический опыт для тактики паровых судов. После этого боя Корнилов писал: «Имею теперь полное понятие о сражении пароходов между собою, об особой тактике, которую они должны соблюдать». В дальнейшем эта новая тактика пароходного флота непрерывно развивалась и совершенствовалась.

После Синопа, в декабре 1853 года, англо-французский флот вошел в Черное море, а в феврале Англия и Франция порвали дипломатические отношения и в марте объявили войну России.

В зиму корабли залатывали раны после Синопа, а Корнилов готовился к отражению неприятеля, укреплял Севастополь. Потушили маяки и уничтожили навигационные вехи, для защиты рейда установили боны из мачт и якорь-цепей поперек бухты; для наблюдения за кораблями противника в море выставили пикеты от м. Сарыч до м. Лукулл. На внешние приморские батареи выделили дежурных офицеров с кораблей для связи эскадры с батареями; для взаимодействия между флагманским кораблем «Константин» и всеми батареями объявлены условные боевые сигналы; дежурному пароходу вменено в обязанность выходить навстречу к каждому иностранному судну, подходящему к Севастополю.

Получив известие о разрыве отношений с Англией и Францией, Корнилов, не ожидая нмчмля и«»йit».i, о<м. явил боевое расписание флота для обороны Ci'iiirnHiu ля в случае нападения противника с моря.

Четко обозначив задачу эскадры для защиты рейда и гавани, расположение и готовность кораблей, фрегатов, пароходо-фрегатов он 18 марта выдал командирам инструкцию, детально определив порядок действий в разных ситуациях.

«Манифест 9 февраля объявил России возможность войны с Англией и Францией.

Предприимчивый и притом сильный на море неприятель может против Севастопольского порта предпринять следующие действия:

а ) правильную атаку десантом и флотом самого порта и флота, в нем стоящего;

б) внезапную атаку внешних укреплений; с) истребление стоящих в порту судов брандерами и

д) бомбардирование с внешних рейдов.

Но противника ждет нелегкая прогулка. «Неприятелю предстоит преодолеть 40 000 народонаселения, составленного из военных людей, разных войск, и при том людей русских, не привычным к уступкам; более 700 береговых большого калибра орудий и 13 сильных кораблей, занимающих позиции, не доступные атаке иначе, как равными силами. Я не упоминаю уже о 5 больших фрегатах, пароходах и других судах, которые в русских руках, конечно, не останутся праздными зрителями в победе за их родные дома».

Все предусмотрел начальник штаба для встречи противника. И возможные места высадки десантов, и вероятность прорыва пароходов и брандеров. Особенно ночью. Он приводил исторические примеры, когда успех атакующей стороне приносил «беспорядок и следствие оного – панический страх». Самое верное средство – «суть хладнокровные распоряжения или даже выжидание, ибо торопливость необходимо породит беспорядок, а беспорядок – гибель».

Кроме забот об ударной мощи флота, эскадрах, у начальника штаба флота ответственность и переживания за весь морской театр от Дуная и Одессы до Азовского моря и Редут-Кале. Он знает, что в портах практически Для обороны нет войск, одна-две легкие батареи, а в Евпатории кроме таможенника и градоначальника шаром покати.

Корнилов отозвал от берегов Абхазии все одиночные бриги и фрегаты, иначе их ждала неприглядная участь погибнуть или попасть в плен.

Надлежало вывезти на судах из укреплений от Ре-дут-Кале до Цемесса все войска.

Тем временем на западе русские войска осадили Силистрию, и крепость должна была пасть со дня на день. Внезапно генерал-фельдмаршал Паскевич, имея 80-тысячную армию, узнав о высадке союзников в Варне, с благословления Николая I отдал приказ снять осаду и отступить. Армия, по сути, уже капитулировала в этой войне и развязала руки неприятелю для наступления на главном направлении, достижения цели в войне Англии и Франции – уничтожение Черноморского флота и его базы, Севастополя.

Союзники все лето усиленно вели разведку у Севастополя и вдоль побережья. Меншиков в это время благодушествовал, отписывал царю, ничего не предлагая.

1 сентября англо-французский флот при полном бездействии 30-тысячной русской армии, возглавляемой Меншиковым, спокойно выгрузился на берег и двинулся к Севастополю. Шесть дней противник спокойно высаживал пехоту, конницу, пушки, припасы. Был упущен самый удобный момент – сбросить неприятеля в море во время высадки и обычной в это время неразберихи на берегу. Заняв Евпаторию и завершив высадку десантных войск, союзники двинулись к реке Альме. Здесь были сосредоточены русские войска под командованием Меншикова, почти вдвое уступавшие врагу по своей численности.

8 сентября на Альме разыгралось первое сражение и Крыму, закончившееся отступлением войск Менши-кI HI.I. Русские полки отошли к западу. Путь к городу г севера оставался открытым для врага.

С момента появления вражеского флота вблизи Ce-nz и-тополя Корнилов принял неотложные меры по про-I инодействию врагу: 2 сентября он определил диспозицию флота, отдал распоряжение о готовности кораблей, перевел на берег первые батальоны, сформированные из моряков, отправил отряд в помощь войскам к Альме, организовал караульную службу в Севастополе, пере-г почил всех мастеровых на строительство оборонительных укреплений. Ввиду того что союзники высадились к северу от города, наибольшее внимание было делено защите Северной стороны. К началу сентября здесь имелось лишь одно старое сооружение, которое можно было легко обойти. На Северной стороне день и ночь строили укрепления. Остро встал вопрос: выходить ли флоту из Севастополя на сражение с противником в открытом море?

7 сентября Владимир Алексеевич пишет завещание: «Моя последняя воля».

Обращается к детям: «...мальчикам – избрав один раз службу государю, не менять ее, а приложить все усилия сделать ее полезную обществу... Лучшим примером для них в отношении последнего их дел. и дядя, и, могу смело сказать, – отец. Дочкам, следовать во всем матери...

Благословляя жену и детей,³¹ я. со спокойствием готов кончить, как жил для блага моей родины, которую Бог не оставит и которая, конечно, по окончании неправедно начатой с нею станет еще выше в судьбах нации».

Утром 9 сентября Корнилов собрал военный совет, на котором присутствовали флагманы и командиры кораблей Черноморского флота. Корнилов настаивал – выйти флоту в море и дать бой противнику. Его мнение было поддержано несколькими адмиралами и командирами кораблей. Но большинство высказалось против предложения Корнилова и поддержало капитана 1-го ранга Зарина. Он предложил затопить часть кораблей на рейде для предотвращения прорыва вражеских эскадр в порт и усилить сухопутные части экипажами с затопленных кораблей.

В тот же день, когда на кораблях сыграли зарю, в вечерних сумерках писаря развозили на корабли приказ генерал-адъютанта Корнилова.

«По случаю ожидания сюда неприятеля, который, пользуясь своим численным превосходством, оттеснил наши войска и грозит атакой северному берегу Севастопольской бухты, следствием которой будет невозможность флоту держаться на позиции, ныне занимаемой, выход же в море для сражения с двойным числом неприятельских кораблей, не обещая успеха, лишит только бесполезно город главных своих защитников, я, с позволения его светлости, объявляю следующие распоряжения, которые и прошу привести немедленно в исполнение... Корабли затопить на фарватере. Людей, оставшихся от затопленных кораблей и от стрелковых и абордажных батальонов, оставить на кораблях для действия артиллерии по балкам северного берега до тех пор, покуда потребуется, а потом составить из них батальоны, для усиления уже образованных».

Два дня спустя Корнилов обратился к защитникам Севастополя:

«Товарищи! Войска наши после кровавой битвы с превосходящим неприятелем отошли к Севастополю, чтобы грудью защитить его.

Вы пробовали неприятельские пароходы и видели корабли его, не нуждающиеся в парусах. Он привел двойное число таких, чтобы наступить на нас с моря; нам надобно отказаться от любимой мысли – разразить врага на воде. К тому же мы нужны для защиты города, где наши дома и у многих семейства.

Главнокомандующий решил затопить 5 старых фриблей на фарватере: они временно преградят вход ни рейд и, вместе с тем, свободные команды усилят войска.

Грустно уничтожать свой труд: много было употреблено нами усилий, чтобы держать корабли, обре-чеиные жертве, в завидном свету порядке, но надобно покориться необходимости.

Москва горела, а Русь от этого не погибла, напротив, стала сильней, Бог милостив! Конечно, Он и те перь готовит верному ему народу русскому такую же участь.

Итак, помолимся Господу и не допустим врага сильного покорить себя. Он целый год набирал союзников и теперь окружил царство русское со всех сторон. Зависть коварна. Но царь шлет уже свежую армию, и если мы не дрогнем, то скоро дерзость будет наказа и а и враг будет в тисках».

Вслушиваясь в слова приказа, на кораблях изумленно вытягивали шеи, переглядывались без утайки матросы, слегка покашливая, удивляясь, крутили усы офицеры. Никто и никогда из прежних начальников не объяснялся с ними так просто и доходчиво, не обращался как к единому целому, не умаляя чести стоявших на правом фланге офицеров, не принижал человеческого достоинства нижних чинов.

С этого момента Корнилов на деле становится во главе защитников Севастополя, стержнем его обороны. Только напрасно ждал он от царя «свежую армию». Более того, Меншиков, не известив никого, покинул Севастополь с войсками.

Покидая Севастополь, князь назначил Корнилова начальником обороны Северной стороны, где ожидали нападение неприятеля.

Корнилов принял начальство над войсками, отдал приказ об организации обороны, назначил своим начальником штаба Истомина. «С Северной стороны, – объявил он, – ретирады нет; все, кто туда попал, ляжет навеки». Сразу он перевел морские команды на берег в связи с малочисленностью сухопутных войск. Приказами Корнилова были переформированы созданные ранее резервные батальоны, переведены с кораблей на берег десантные батальоны, созданы морские батальоны.

Спустя сутки на берегу было уже 17 флотских батальонов; общая численность их составляла 12 тысяч. Корнилов призвал на защиту города и гражданское население. «По первому призыву его о высылке рабочих людей для постройки укреплений Северной стороны, – писал современник, – весь Севастополь ожил и стал на ноги ».

Вскоре союзники изменили свои планы и отказались от атаки Северной стороны.

13 сентября неприятельская армия двинулась из долины Бельбека к хутору Мекензи. Теперь опасность угрожала не Северной, а Южной стороне, где был расположен сам город. Корнилов, не теряя ни минуты, приказал перевезти с рассветом на пароходах в город одиннадцать флотских батальонов... Святая ревность гражданина говорила и ему, что его долг не оставаться на Северной стороне.