Текст книги "Фирсов Русские флотоводцы"

Автор книги: Иван Фирсов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)

УДК 94(47)(092) ББК 63.3(2)-8 Ф 62

Фирсов, И. п.

Ф 62 Исторические портреты: Павел Нахимов, Фёдор Ушаков, Степан Макаров... / Иван Фирсов. – М.: ACT: Астрель, 2008. – 541 [3] с.: ил.

ISBN 978-5-17-038051-0 (ACT) (ИБ)

ISBN 978-5-271-14401-1 (Астрель)

ISBN 978-5-17-051464-9 (ACT) (ИБ-2)

ISBN 978-5-271-20538-5 (Астрель)

В данном томе представлены жизнеописания Григория Спиридова, Федора Ушакова, Дмитрия Сенявина, Владимира Корнилова, Павла Нахимова, Степана Макарова и других прославленных флотоводцев ХУ1П—XX вв.

Книга рассчитана на всех, интересующихся историей России.

УДК 94(47)(092) ББК 63.3(2)-8

Подписано в печать с готовых диапозитивов заказчика 30.03.2008.

Формат 84xl08V32. Гарнитура «Школьная».

Бумага газетная. Печать офсетная. Уел. печ. л. 28,56.

Тираж 1000 экз. Заказ 1732.

Тираж 2000 экз. Заказ 1733.

Общероссийский классификатор продукции ОК-005-93, том 2; 953000 – книги, брошюры

Санитарно-эпидемиологическое заключение № 77.99.60.953.Д-007027.06.07 от 20.06.2007 г.

ISBN 978-985-16-5216-3 (ООО «Харвесг») (ИБ)

ISBN 978-985-16-5217-0 © Фирсов И. И., 2006

(ООО «Харвест») (ИБ-2) © ООО «Издательство Астрель», 2006

ПРЕДИСЛОВИЕ

Необозримые морские дали, бескрайние океанские про-■ юры... Мировой океан.

Где найти слова, чтобы выразить твое величие, мощь и красоту! До сих пор хранишь ты немало тайн и загадок и глубинах своих. Извечна тяга человека к познанию неведомого, влечение его вперед, наперекор стихиям и опасностям, и нее это таит в себе океан, простирающийся на четырех пятых поверхности планеты.

Шестьдесят столетий бороздит его просторы человек, пятьдесят веков плещут паруса над океаном.

Водная стихия разделила некогда материки, а затем свя-|«ла их накрепко вновь, развились мореплавание и торговля.

Море, как и суша, стало ареной соперничества вооруженной борьбы. Зачастую исход войны решался в морских сражен иях. Могущественная Персия в конце концов потерпела поражение, проиграв борьбу с Грецией на море.

Славяне приохотились к мореходству в середине первого тысячелетия. На своих легких лодках-однодеревках они пла-нали в Черном и Эгейском морях, ходили в походы по Среди-к мноморью. Лихость и стойкость их характера воплощались и ратных схватках на морях. Еще до появления Рюриков сла-няне-русы не раз устрашали набегами Византийскую империю, прикаспийские ханства.

В конце VIII века новгородский князь Бравлин с моря напал на византийские колонии в Крыму, овладел Сурожью, разорил побережье от Херсона до Керчи. Спустя десятилетия русы набежали на острова в Эгейском море, напали на Амас-триду на южном берегу Понта Эвксинского, который древние летописцы называли Русским морем, пошерстили побережье от Босфора до Синопа.

Летописцы не называли имена предводителей-моряков, но вот что сказал об этом периоде авторитетный английский историк Ф.Т. Джен: «Существует распространенное мнение, что русский флот основан сравнительно недавно Петром Великим; однако в действительности он по праву может считаться более древним, чем. британский флот. За сто лет до того, как Альфред построил первые английские военные корабли, русские участвовали в ожесточенных морских сражениях, и тысячу лет тому назад именно русские были наиболее передовыми моряками своего времени».

Примечательно, что морскими дорогами в Киевскую Русь из Византии проникло и христианство. Не раз успешно оканчивались морские набеги на Константинополь киевских князей Олега, Игоря и их последователей.

Крепла и развивалась Киевская Русь. Но, как и повсюду, соперничество и жажда власти честолюбивых «князьков* постепенно разрушили некогда могучую державу, и она распалась на мелкие и слабые уделы. В ту пору на Русь обрушились несметные полчища Батыя с Востока. Слабых князьков били поодиночке, людей обращали в рабство. Над Русью на два с половиной столетия нависла черная туча ига Золотой Орды. Именно с тех времен пресмыкательства перед Ордой, стремление князей любой ценой получить «ярлык* на правление вотчинами заразили Русь занесенными с Востока язвами предательства, доносительства и клеветы, зависти и корыстолюбия. Стали привычными мздоимство и подношения.

Но и в ту мрачную эпоху не иссякала в народе тяга к полноводным рекам, бескрайним морским просторам.

Новгородцы боролись с ливонскими рыцарями и шведами за выход к Балтийскому морю, бились за каждый клочок побережья Финского залива. Через Ладогу и Онегу пробились к Беломорью, осели в устье Северной Двины, проторили путь в Студеное море.

Битва на Куликовом поле изгнала татарское иго. Очистился небосвод над Русью. Московские князья собрали воедино разрозненные земли, возродилась держава, и вновь оживились торговые пути, но,увы, только по суше. А диковинные товары купцов с Запада и Востока приносили в Московию привкусы моря с Балтики и Каспия. Иноземцы, по-

KNPMiifiiiri., порой за бесценок торговали добротные русские

* П1Нф|.1.

Ilf мирился с безысходностью отторжения Руси от моря пнIи* И нам Васильевич Грозный. Удачные походы против Ка-Ьвмгкого и Астраханского ханств открыли русским купцам KMJim.if просторы Волги и Каспия. Московские товары появи-ЙИ< на персидских и азиатских базарах. Поначалу успех со-нутгтповал русским войскам в борьбе с Ливонским орденом щ in.I ход на берега Балтики. Разгромив тевтонских рыцарей, pyi екий отряд спустился из Ивангорода в устье реки Наровы и mri.ui сооружать морской порт Нарву. Почти два десятиле-| ни русские купцы оживленно торговали через Нарву с ганзейскими городами, Голландией, Англией, Францией.

Речь Посполитая, Швеция и Германия ощетинились на нмноивленного конкурента, запретили своим купцам торго-иить через Нарву. Шведы и поляки выпустили в море каперов¹, грабить суда, идущие в Нарву. Иван Васильевич был не и I пугливых. Своих судов не было. Объявился датский лихой капитан Карстен Роден. Царь принял его на службу.

– Побьешь швецких да польских ушкуйников, – на* | тивлял он Карстена Родена, – да и нам прибыток станет.

Бравый моряк быстро сколотил флотилию из пяти судов и навел страх на противников. За одну кампанию захватил 22 вражеских судна и выручил полмиллиона таллеров. Все бы хорошо, но датский король приказал арестовать Карстена Годе на и конфисковать его суда. Четверть века отстаивал Пиан Грозный морской берег. Но под натиском объединенных войск Речи Посполитой, Швеции, постоянных угроз крымских татар вынужден был отступить.

Утешением для Ивана Грозного явилось появление и Москве английского капитана Ричарда Ченслера. Занесенный штормовыми ветрами в Белое море храбрый моряк г удивлением обнаружил довольно обустроенный порт в устье I ('верной Двины. С тех пор через торговые связи установились дружественные отношения русского царя с английским королем Эдуардом VI...

Но эта сторона задолго до появления Ченслера, как заметил историк А. Висковатов: «...новгородцы, даже прежде призвания Рюрика, вели судоходную торговлю с народами, обитавшими при Волге и Каспийском море... Через этот обширный край существовали два пути судоходного, долгое время важного по торговле, сообщения Каспийского моря с Северным Ледовитым океаном, или, как называли его у нас, – Студеным морем.... Из устьев Северной Двины и Печоры, держась по возможности берегов, русские ходили для промыслов и торговли через Югорский шар и Карское море, в реку Обь и далее до Енисея, и нет сомнения, что в этих плаваниях они открыли лежащую к Северу от Вай-гача Новую Землю».

Затем позднее в дело включилось купечество: «именитые люди» Аникий и Яков Строгановы, владевшие обширными землями по рекам Каме и Чусовой, посылали в Антверпен нанять сведущих и опытных мореходов, которые, прибыв в Россию, построили в Северной Двине два корабля... но есть причина полагать, что целью их было плавание к Новой Земле, где по носившимся тогда слухам находились серебряные прииски.

Первенец династии Романовых, Михаил Федорович, не остался в стороне от мореходства. Прислал к нему на поклон голштинский герцог Фридрих послов. Пожелал он завести у себя торговлю шелком, но лакомый товар покоился за морями, в Персии. Путь туда лежал через Русь и Каспий. Царь Михаил благосклонно разрешил голштинцам построить в Нижнем Новгороде, с помощью русских плотников, десяток судов. Но при условии «а от тех плотников корабельного мастерства не скрывать».

Построенное худо-бедно иноземцами плоскодонное судно «Фридерикс» отправилось в 1636 году в плавание вниз по Волге. На пути из Астрахани к Дербенту судно попало в жестокий шторм и потерпело крушение... «Такова была участь первого военного судна, построенного в русской земле, русскими руками и из русского леса».

Почин родителя продолжил его наследник, царь Алексей Михайлович. В приказе Новгородской Чети 1667 года сказано: «Великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович, всея Великие и Малые и Белые России самодержец, указал для посылок из Астрахани на Хвалынское море делать корабли в Коломенском уезде в селе Дединове, и то корабельное дело ведать в приказе Новгородские Чети боярину Офонасъю Лаврентьевичу Ордину-Нащекину, да думным дьякам Герасиму Дохтурову, да Лукьяну Голосову, да дьяку Ефиму Юрьеву». Неспроста царь поручил «делать корабли» Афанасию Ордину-Нащекину. За десять лет до этого, во время Ливонской войны, он, воевода, создал на Западной Двине флотилию из десятков морских галер... Главным распоряди-tft'H’M па верфи Ордин-Нащекин поставил сметливого и рас-фщпшшго дворянина Якова Полуектова. Для помощи в но-ttttM деле выписали из Голландии опытных корабельных мас-fi'pnii и моряков. Уже спустя год Полуектов доносил: «Корабль и яхта, да два шлюпа и бот сделаны совсем наготове». Him ной 1669 года первый корабль «Орел», построенный на русской верфи, отправился по Волге на Каспий. Но «Орлу» не цшнмло: судно впоследствии было захвачено и сожжено ватагой Степана Разина...

о И хотя намерение отеческое не получило конца свое-to, – сказано в Предисловии к Морскому уставу Петра I, – овипкож достойное оно есть вечного прославления... от на чинания того, аки от доброго семени произошло нынешнее Ос, 'to морское».

Такова краткая предыстория морского дела на Руси до иинмлеиия регулярного Военно-морского флота.

('лучилось так, что бот, построенный в Дединове*, зарони п и душу молодого царя Петра влечение к морскому делу, которое стало впоследствии страстью и жизненной потребно-

• I ню до последних дней его бытия.

Осознав значимость морской силы для державы, Петр I, нано* с. нуля, создал флот, «вторую руку» военной мощи России.

Мысленно окидывая взором окрестности державы на Цмлтике и Черном море, Севере, Каспии и Великом океане, четко представляя себе, что делать: первое – выйти к морям, основать базы флота, другое – строить корабли, последнее, ни главное – учить русских людей мореходству.

Увы, Петр I, создатель флота, был первым, и едивствен-Ш.1М, из правящей династии Романовых, кто по-настоящему пестовал и ценил Военно-морской флот, знал его возможнос-MI и понимал роль для обороны России.

До этого Россия чествовала своих военных предводителей нм суше – полководцев.

Адмирал Петр Романов положил почин замечательной и 1сяде российских флотоводцев. Примечательно, что с той поры от поколения к поколению на русском флоте не преры-нмлась преемственность лучших боевых традиций и начинаний российских флотоводцев.

Последующие владельцы российского трона вспоминали

• > флоте от случая к случаю, лишь как о военном инструменте для успешного ведения внешней политики. Так было при Клизавете, Екатерине II, Павле I, Александре I. Когда же царствующие особы пренебрегали флотом, противники ставили Россию на колени. Так было в Крымскую войну, так случилось после Цусимы.

Но, несмотря на все невзгоды, русские моряки всегда стояли насмерть в схватках с неприятелем, отстаивая честь Родины под Андреевским флагом.

Лучшие флотские боевые традиции, заложенные Петром I, живой нитью связывали его последователей – Апраксина, Спиридова, Ушакова, Сенявина, Лазарева, Корнилова, Нахимова, Бутакова, Макарова.

В последние годы, на волне гласности, в ряду «Самых знаменитых флотоводцев» (изд. «Вече», 2000 г.) вдруг оказались Ф. Лефорт, никогда не командовавший кораблями в море, де Рибас, ни разу не выходивший под парусами в море, принц Нассау-Зиген, позорно проигравший крупное сражение со шведами...

Цель настоящего издания – строго следуя первоисточникам, ознакомить читателей с основными вехами жизненного пути русских флотоводцев, чьи имена наряду с известными полководцами золотыми буквами вписаны в летопись Боевой славы России.

Иван Фирсов

&

В		1
Р1Ш	ши	Гг,

ч

лето года 1693 на Руси произошло необычайное – царь, самодержец Всероссийский, Петр I, двадцати одного года от роду, на построенном в городке Архангельском судне вышел в море Белое и во главе с большим караваном иноземных купеческих шхун двинулся на север, к выходу в океан...

На рассвете 4 августа у пристани тут и там сновали дощаники, шлюпки, карбасы. Заводили буксирные концы, оттаскивали по очереди царскую яхту, голландский фрегат, купеческие суда. Погода стояла ясная, но безветренная. Петр перешел на фрегат, всматривался в работу экипажа.

Первым потащили фрегат за нос две голландские шлюпки, разворачивая по течению. Едва отошли от пристани, свистнула боцманская дудка – матросы влезли на ванты, разбежались по реям, распустили паруса. Задрав голову, Петр смотрел ми нуту-другую, потом не выдержал. Скинул кафтан, бросился к фок-мачте, вскарабкался по вантам на нижний рей, стал работать рядом с матросами. Капитан фрегата Голгол-сен только таращил глаза и покачивал головой...

Паруса-то распустили, а ветра не было. Полотнища повисли беспомощно, по концам их тянулись обмякшие шкоты – веревки для управления парусами.

Впереди каравана шла государева яхта, на ней – архангельский помор за лоцмана. Суда плелись еле-еле, их несло течением реки, и управлять было трудно – суда не слушались руля.

Голголсен поеживался, глядя на корму фрегата. То и дело приходилось перекладывать руль, следуя в кильватере за яхтой. У Березовского устья Голголсен решил отстояться на якоре. Вызвал канонира, что-то приказал.

– В таких случаях, ваше величество, – пояснил он, – надлежит дать сигнал эскадре, чтобы стать на якорь. Мы условились палить из пушек три раза.

Петр понимающе кивнул, усмехаясь, проговорил:

– Прошу тебя, мин херц, зови меня попросту шкипером.

Голголсен улыбнулся, покачал головой: так нельзя. Борт фрегата изрыгнул огонь, пахнуло порохом. Раздались три выстрела один за другим.

Когда весь караван отдал якоря в безопасных местах, Голголсен пригласил Петра к обеду.

– Сие приятно, но прежде я твой фрегат весь обшарю. Даже глядел поверху, – ответил Петр, принимая приглашение.

Обед пришлось перенести на два часа, но Петр теперь убедился окончательно: фрегат, слаженный им на Плещеевом озере запрошлым летом, годился только для потехи.

Обедали вдвоем. Гостеприимный Голголсен, как и всякий настоящий капитан, поклонялся Бахусу, и в его лице царь нашел себе хорошего товарища. Разговаривали о многом, но Петр жадно выспрашивал о голландских верфях: где, да что и как. Капитан пояснил:

– Голландия небольшая страна на суше, но великая на море. На наших верфях в Амстердаме, Саарда-мг других местах десятки фрегатов и купеческих бригом каждый год поднимают паруса. Наш флот встретит!. и в Индии, и в Америке. – Собеседники раску-I т л и трубки, пригубили в очередной раз вино. – Нела мно наш храбрый Вильгельм привел к покорности Англию и занял королевский престол. И все это потому. что Голландия имеет сильный флот. Наши купцы торгуют по всему миру и дают отличный доход государству.

Несмотря на выпитое вино, Петр не прерывал собеседника, слушал молча, грыз ногти.

«Хорошо вам, голландцам, с флотом, а нам-то как? ( голой задницей? Моря-то нет, разве здесь, в Архангельском?»

– Чтобы иметь такой добрый флот, – продолжал Голголсен, не торопясь, с расстановкой, несколько добродушно, не выказывая перед собеседником своего превосходства, – наши люди многие века воевали е морем. Затем долго-долго строили суда. Сначала не-нажные, потом добротные.

Голголсен внимательно разглядывал своего гостя. Не каждый день вот так запросто можно беседовать с царской особой. Капитан сразу почувствовал необычность характера царя. Одно безусловно – неравнодушен к морю. Тут они союзники по духу.

Прошло время ужина, солнце коснулось горизонта, сплошь усеянного сосновыми лесами, а в каюте капитана продолжали звенеть бокалы.

Голландец сам проводил высокого гостя на яхту, где, в свою очередь, шкипер-царь потчевал его до полуночи...

Голландский капитан растревожил Петра воспоминаниями о недавнем прошлом. Два дня караван ждал попутного ветра, а царь перебирал в памяти события минувших лет, всколыхнувшие его душу, привязавшие его натуру к «морской утехе».

...Началось все исподволь, не вдруг. Сколько себя помнил Петр, сначала его зачаровали кораблики на красочных картинках, расписанных по велению его первого наставника дьяка Никиты Зотова, для познания царевичем российской истории. Манили неизведанные, собранные отцом модели «малых кораблей». Потом жарким летом 1688 года нашли в сарае старый ботик деда, Никиты Ивановича Романова. Пока давно обрусевший старик-голландец Карстен Брант ремонтировал бот, плотники выделывали мачту, а бабы шили парус, Петр постигал премудрости новой потехи. Ботик спустили на воду. Стояла знойная жара, как назло, безветрило. От зари до зари он старательно перенимал у Бранта навыки работы со снастями, ставил мачту, поднимал и убирал паруса. Когда в один из вечеров поймали, наконец, ветер, ботик медленно, наполняя парус, пошел против ветра, что-то дрогнуло внутри у царя. Будто расправляя крылья, двинулось суденышко вперед, ускоряя ход. Петр, озираясь, смотрел на уходящие назад берега, взглянул непонимающе на повеселевшего Карстена, недоумевающего «потешного» Федосейку Скляева, примолкшего Сашку Меншикова. Взнуздав ветер, они плыли навстречу ветру. Петр ласково погладил пузатый парус. Вроде бы обычная тряпица, а сколько силы, видимо, таит в себе. Зачарованный этим волшебством, почувствовал он, как что-то неизъяснимое невольно заполняет все его существо. Постепенно страх вытесняла радость странного ощущения иной жизни, чем та, что дремала на берегу. Но ботик вдруг ткнулся носом в берег. Петр растерянно глянул на Карстена. Тот улыбнулся:

– Вылезай и сталкивай!

...Вскоре вспыхнувшая страсть привела неугомонного Петра на Плещеево озеро. За три года на озере построили целую «потешную» флотилию, десяток военных судов во главе с флагманом 24-пушечным фрегатом «Марс».

Но в «колыбели флота», как прозвали Плещеево озеро, стало тесно, и вот теперь на Белом море царь испытывал на поверку свое влечение к водной стихии...

На утренней заре 6 августа раздался пушечный выстрел. Петр босиком, в подштанниках выскочил на па-тубу. Ровный, приятный ветер дул с юта.

– Шелоник задул, это к добру, нам в путь, – проговорил стоявший за спиной архангельский помор.

Петр кивнул на голландский фрегат. Там на баке копошились матросы, на реях замелькали фигурки, развязывая паруса.

– Солдаты на баке выбирают якорь, государь, другие паруса ставят, – доложил помор.

Он перекладывал руль. Яхту потянуло вперед, корпус вдруг вздрогнул.

– Якорь встал! – донеслось с бака.

Помор, лихо вращая штурвал, широко улыбнулся, подмигнул Петру, кивнул на корму. Там, лениво разворачиваясь на якорных канатах, снимались с якорей фрегат и купеческие бриги.

– Мы-то пошли! – весело крикнул помор, показывая глазами на берег.

Яхта, освободившись от якоря, чуть уваливаясь под ветер, слегка накренилась и, набирая ход, двинулась на север.

Спустя полчаса, поставив все паруса, яхта уверенно заняла место в голове колонны кораблей. Остался далеко за кормой остров Линский, справа уходил низменный, белесый, покрытый ельником берег.

– Двинским берегом, – кивнул за борт помор, – полдня будем идти, не менее. Подале, справа, Мудь-южский остров. Стража там стрельцовая, таможня и наш брат лоцман обитает.

– Почему без ландкарты идешь, по компасу не правишь? – спросил Петр.

– Оное все здесь, государь, – усмехнулся помор, ткнув пальцем в голову. – Ежели ночь, туман, – дело другое. В чистом море или окияне, там без матки не обойтись. А картишка имеется, в кубрике она у меня, в рундуке. Спонадобится – достану.

На Мудьюге стояло несколько хибарок. Вдоль тянулась холмистая гряда, усеянная плотным ельником. Кое-где сиротливо жалась к земле пришибленная северными ветрами береза-ползушка. Проглядывали болотца, покрытые бархатными мшистыми кочками.

Мористее, слева, с яхтой поравнялся фрегат и медленно начал выходить в голову каравана. Петр тронул помора за плечо:

– Дай-ка мне кормило.

Помор кивнул на компас.

– Держать надобно на северок, чуть к западку, по этой отметке. – Он показал на картушку компаса. – Стало быть, ноод-норд-вест по-иноземному.

Едва взяв в руки штурвал и заметив курс по компасу, Петр почувствовал неладное. Сначала яхту вдруг ни с того ни с сего повело влево. Не успел он переложить руль, как она произвольно покатилась вправо. На штурвал легла мозолистая рука помора.

– Нынче, государь, нам шелоник в корму дует. Сие попутный ветерок, довольно свежий. – Помор показал рукой за борт. – Волна от шелоника пошла, ве-терок-от работает, поди, часа три.

За бортом, догоняя яхту, катились вспененные, довольно крутые волны, кое-где на их гребнях курчавились белые барашки.

– Волна, стало быть, нагоняет нас и подбивает корму, ударяет в кормило-то. Оттого и кидает нашу яхту то вправо, то влево. Волна-то не стрункой ходит.

Поясняя, помор незаметно, но твердо подправлял перекладку штурвала. Петр с непривычки вращал штурвал резко, рывками, пытаясь задать движению яхты верный курс. Но волна ударяла в перо руля, подбивала корму еще сильнее, и поэтому нос яхты довольно заметно бросало из стороны в сторону.

– Править кормилом в такой вроде бы попутный ветерок умельство требуется немалое, государь, – терпеливо растолковывал помор, – первостепенно здеся почуять судно душою, будто тварь живую...

-Холоп, а мыслит толково», – подумал Петр, испит поглядывая на помора.

И самом деле: стоило ему ощутить и как бы слить-ОИ • движением яхты, – и дело пошло на лад. Он зара-ии«* предугадывал перемещение судна под воздействием попутной волны в ту или иную сторону. Ловил эти мгновения, тут же перекладывал руль, удерживал яхту на заданном курсе.

Зл бортом нашли светлые сумерки: скрылся в дымит горизонт и все вокруг. Лишь на юте у штурвала мерцал огонек перед компасом да в такт качке размашисто описывал дугу подвешенный на ноке рея ходо-иой фонарь.

Утро застало караван у Терского берега. Ветер по-сиожел, пошла волна с океана, суда раскидало по сторонам. Вода вокруг потемнела, из белесой стала свинцовой, с черноватым отливом. Довольно сильный ветер еще с утра зашел с севера, и суда часто лавировали, изменяя галсы. Заметно выше стали волны. То и дело били они в скулу корпуса, и штурвал приходилось удерживать уже вдвоем. Небо вдруг потемнело, по палубе затарабанила крупа.

– Рановато нынче чага посыпала, – проговорил помор, прикрывая глаза.

Спустя полчаса крупа так же внезапно перестала идти, и выглянуло солнце. Под берегом материка явно просматривались острова.

– Три острова, государь, – проговорил помор. – Дозволь совет дать? – Царь кивнул. – Далее плыть пашей посудине несподручно. Купцы-то и фрегат в грузу. Волна с окияна в вечер разойдется поболее, а нас, гляди, и сейчас на борт валит. Пора бы в возвер-ток поворачивать.

«Святой Петр», дважды пальнув из пушки, направился к фрегату. Там приспустили паруса, «Святой Петр» в двух-трех кабельтовых лег в дрейф. В рупор прокричали последние слова расставания и взаимного пожелания «попутного ветра»...

В Архангельске Петр назначил нового воеводу, своего ближнего стольника Федора Апраксина.

– Принимай, Федор, под руку Белое море, – объявил он Апраксину, – на Плещеевом озере ты поднаторел по судовому строению. Здесь, на Соломбале, верфь соорудим, свои суда ладить станем. Нынче же заложим корабль о двух десятках пушек. В Голландии закажу фрегат на сорок пушек.

Замечено – море испытывает человека при первой встрече. Оно способно очаровать, а боязливому может внушить страх. Бывает, чары моря околдовывают и заставляют искать постоянного общения с загадочной стихией.

Не прошло и года, как Петр снова приехал на Бело-морье, спустил на воду первое судно.

Подпоры на стапелях Соломбальской верфи царь выбил собственноручно в солнечный день 20 мая 1694 года. Первый 24-пушечный корабль российский, набирая ход, скользнул в устье Двины, рассекая зеркальную гладь. Грянула пушка, повеяло гарью от полозьев на стапелях, зашипели в воде всплывшие салазки. С носа яхты бултыхнулся в воду якорь, с двух сторон спешили шлюпки, заводили буксиры, тянули судно к достроечной пристани. После по сложившейся традиции на палубе яхты праздновали успешный спуск и подъем флага.

Поход к океану Петр желал совершить на новом фрегате, построенном в Голландии. Прибытие этого судна задерживалось, а нетерпеливая натура жаждала моря. Царь отправился на «Святом Петре» к Соловецким островам. Море словно ждало случая испытать новоявленного морехода. Три дня разбушевавшаяся стихия кидала судно по вспененным гребням волн, трещали переборки, рвались в клочья паруса, крушило мачты.

Красочно описал эту панораму летописец: «...но как зашли за морскую губу, Унскими рогами называемую, тогда нечаянно восстал ветер сильной и при-крутной, от которого причинилась буря великая в мо-[

1*< и от того суда государевы носились волнами. Все ыгди утверждение на судах начало сокрушаться, и едим якорями возмогли удержаться. Все тогда было > rn.nu великой скорби, что и отчаиваться начали о изумлении своем, чего ради все мольбу ко Господу Богу приносили и преосвещенньтй архиепископ Афанасий молебное пение совершал, а государь, учиня христианскую исповедь, приобщился Святых Тайн Пречистого Тела и Крови Христовой из рук преосвещенного».

11о все обошлось...

В Архангельск вскоре прибыл из Голландии 44-пу-шочный фрегат, который нарекли «Святым Пророчеством». 10 августа 1694 года под штандартом Петра он вышел в море.

На закате солнца слева обозначился Терский берег, потом миновали устье Поноя. Вспоминая прошлогоднее плавание, Петр проговорил:

– Стало быть, после полуночи минуем Три острова, – ежели ветер нам будя в корму, попутный, поплывем далее, к окияну.

В утренних сумерках 16 августа караван обогнул Орлов мыс, оставив далеко позади Три острова, и вышел в океан. Ветер переменился, задул с востока, и с севера накатывалась океанская зыбь. Впервые царь ощутил мощь и величие этой водной громады. Бескрайний горизонт был чист, и лишь слева виднелась вдали белесая гряда облаков.

Петр собрал капитанов русских судов на совет:

– Пойдем далее к окияну, поелико возможно. Ежели задует «противник», попрощаемся с купцами и повернем в Архангельский.

Лумбовскую губу миновали ночью, а к рассвету на траверзе Святого Носа ветер зашел круто к северо-западу и развел большую волну. Началось утомительное лавирование и черепашье продвижение вперед.

Взглянув на карту, Петр распорядился:

– С окияном поцеловались, давай сигнал на обратный курс.

Пять пушечных выстрелов разорвали безмолвие океана. Три российских корабля развернулись и направились к Белому морю.

...Перед отъездом в Москву Петр поделился сокровенными замыслами со своим «дядькой», как ласково называл он Ф. Апраксина.

– Здесь привольно, однако же Беломорье на зиму закрыто льдом, да и далече от глубинки. По весне пойду воевать у турок Азов, там привольнее.

Так закончилась беломорская эпопея в жизни Пет-ра-морехода. Собственно, здесь он принял «морское крещение» и был причислен к царству Нептуна.

Неудачей завершился в 1695 году первый Азовский поход. Одна из главных причин – отсутствие морской силы. Турки свободно снабжали морем осажденный Азов...

За зиму Петр исправил дело, на штурм Азова двинулись десятки стругов и галер, построенных на Воронежских верфях.

«Мая 3 числа великий государь царь и великий князь Петр Алексеевич всея великие и малые и белые России самодержец изволил идти с Воронежа большого морского всего флота на уготованной первой каторге», – отметили дьяки Разрядного приказа.

На первой галере каторге «Принципум» держал штандарт Петр. Флот решил успех кампании. Турецкая эскадра не посмела вступить в схватку с русскими и ретировалась, оставив крепость на произвол. Азов капитулировал. Взятие крепости окончательно показало Петру значимость флота.

20 октября 1696 года боярская дума в Преображенском внимала царскому посланию. Думский дьяк Никита Зотов зычным голосом читал:

– «Статьи удобные, которые надлежит к взятой крепости или фортеции от турок Азов. Ничто же лучше мню быть, еже воевать морем, понеже зело близко есть и удобно многократ паче, нежели сухим путем, о чем пространно писати оставляю, многих

pin hi честных искуснейших лиц, иже сами свидетели есть оному. К тому же потребен, есть флот или кара-turn морской, в 40 или вяще судов состоящий, о чем надобно положить, не испустя времени сколько каких судов и со много ли дворов и торгов, и где делать».

И бояре приговорили: «Морским судам быть, ч сколько, о том справитца о числе крестьянских дворов, что за духовными и за всех чинов людьми, о том пыписать и доложить не замолчав».

Итак, корабельное строение начато, но кто поведет и бой парусники и гребные суда? И об этом подумал 111*гр, о чем бояре вскоре узнали из указа: «Стольникам обеих государей сказано, в разные государства учиться всяким наукам, для научения морскому делу. Многие стольники из княжеских фамилий ума набираться поедут, недоросли за свой кошт. Мало того, каждому временно взять солдата и обучать там морскому делу, то казна оплатит».

Петр решил начать пробуждение Руси с осугцест-мления своих замыслов о ее морской мощи. Он задумал дело, которого ни до него, ни после не знала история, – оделся в матросскую куртку и, взяв в руки топор, пошел учиться ремеслу корабельного строителя.

Подавая пример, царь отправился весной 1697 года на верфи в Голландию, постигать суть и тайны корабельных мастеров. Прихватил с собой сверстников – «потешных» – Скляева, Верещагина, многих других, да и впристежку потянул на вояжах упиравшихся сынков боярских. Увы, тамошние корабелы строили не по науке, по своим «глазомерным» правилам и долголетнему опыту...

Пришлось перебраться в Англию, где Петр постиг корабельную архитектуру на основе математических расчетов и выкладок.