Текст книги "Фирсов Русские флотоводцы"

Автор книги: Иван Фирсов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)

Настаивая на отправлении эскадры Грейга в Архипелаг, Екатерина невольно ослабляла оборону столицы с моря, откуда Густав III намеревался как раз нане-v г и основной удар.

Швеция, низведенная Петром Великим до положения второстепенной державы, давно вынашивала замыслы, как вернуть потерянное величие. Но для этого им до сокрушить грозного соседа. Дело ускорила Пор-in – за три миллиона пиастров Густав III вступил в coin: i с султаном.

11а исходе мая 1788 года, получив сведения о нападении шведов на пограничные посты в Финляндии, Екатерина II все же приказала адмиралу Грейгу от-111 >м пить три корабля в Средиземное море. Видимо, императрице весьма хотелось повторить успех Чесмен-| кого сражения. Тогда победа русского флота на много лет озарила славой ее трон. Более того, второго июня в Петербурге заволновались – получили донесение – «Шведский флот в составе двадцати с лишним вымпелов покинул свою главную базу в Карлскроне и вышел в море в неизвестном направлении». Тем не менее им-ператррща своего решения не изменила.

5 июня три русских 100-пушечных линейных корабля «Саратов», «Три Иерарха», «Чесма», имея на борту 500 человек сухопутного войска, под флагом вице-адмирала фон Дезина, снялись с якоря. Адмирал Грейг предусмотрительно выслал следом для наблюдения за шведским флотом три фрегата. «Мстиславец» направился к Карлскроне, «Ярославец» к Свеаборгу, «Гектор» к Аландским шхерам.

Тем временем шведская эскадра встретила отряд фон Дезина. Командующий приказал шведам не салютовать. С 1743 года русско-шведский трактат отменил взаимные салюты. На флагмане шведов герцог, генерал-адмирал Карл Зюдерманландский, вызвал своего флаг-офицера:

– Садитесь в шлюпку и передайте русскому адмиралу, что я требую салютовать флагу флота короля Швеции.

Через полчаса шведский офицер передал фон Де-зину требование герцога.

«Шведы явно и нагло ищут повода к столкновению, – размышлял вице-адмирал. – У нас три вымпела, у них двадцать восемь».

– Передайте его величеству, что у меня нет никаких оснований салютовать шведскому флоту, однако, учитывая, что его высочество является братом короля и приходится родней нашей государыне императрице, русские корабли из уважения к родственным отношениям произведут салют.

Не успела шлюпка пройти полпути, как загремели салютные залпы. Герцог самодовольно ухмыльнулся, но, узнав ответ русского адмирала, скис. Известие об этом случае стало известно в Петербурге 20 июля.

I I;i следующий день курьер из Стокгольма привез сообщение – король Густав III выслал из Швеции русского посланника Разумовского. Самонадеянный король бахвалился придворным:

– Мы быстро захватим Финляндию, Эстляндию, Лифляндию по пути к Петербургу. Мы сожжем Кронштадт, затем я дам завтрак в Петергофе для наших прекрасных дам. Наши десанты сомнут русских у Красной Горки и Галерной гавани, а затем я опрокину конную статую Петра.

Положение в самом деле было угрожающим. Императрица нервничала. Своему секретарю Храповицкому она пожаловалась:

– Правду сказать, Петр I близко к границе сделал столицу.

Екатерина II лукавила. При .Петре I столица стояла ма том же месте; однако войска и флот были всегда начеку. Устремив все внимание на южные рубежи, класть пренебрегла опасностью. Между тем угроза была явная. Финская граница была по существу открытой – вдоль нее расположились редкие слабовоору-кенные крепостные гарнизоны. Морские силы оскудели – ушли отряды фон Дезина, вслед собиралась ас кадра Грейга, а ведь шведы готовили главный удар на море.

Потому-то на Непременном совете граф Безбородко доказывал:

– Мыслимо ли дожидаться ухода Грейга? За ним Густав под стенами Кронштадта объявится, беды не миновать.

Ему вторил адмирал Василий Чичагов, назначен-' пый командовать оставшимися силами на Балтике. Вызванный срочно в Царское Село, он бесхитростно доложил императрице:

– Корабельный флот назначен весь в Архипелаг. Когда Грейг уйдет, дай Бог, в линию придется выста-нить – и пяти кораблей не сыщешь, все пусто.

Оставалась надежда на Кронштадт. Но и главный командир Кронштадтского порта, вице-адмирал Пущин, подтвердил общее мнение:

– Ежели пойдет неприятель с десантом, то уж какой бы арсенал ни был, без людей ничего не поможет. Совершенная беда, когда Грейга из здешнего моря упустим.

Внезапно вскрывшаяся слабость обороны столицы повергла Екатерину в растерянность, и, опомнившись, она распорядилась – эскадру Грейга, направленную в Средиземное море, вернуть, а фон Дезина задержать хотя бы в проливах. И все равно Балтийский флот уступал шведам и по количеству линейных кораблей и фрегатов и по готовности их к боевым действиям. Однако Густав III плохо знал характер русского человека. А уроки предков не пошли шведам впрок. На сухопутье первой на пути шведских войск в северной глуши стояла крепость Нойшлот. Небольшой гарнизон при крепости во главе с комендантом, одноруким премьер-майором Павлом Кузьминым, состоял из престарелых инвалидов. Крепость обложили, сутки сокрушали бомбами из тяжелых мортир. Шведский генерал предложил отворить ворота.

– Рад бы отворить, – ответил парламентеру Павел Кузьмин, – но у меня одна лишь рука, да и в той шпага.

Шведы пошли на штурм, но так и не смогли одолеть горстку русских людей.

В народе поднимался, исподволь, гнев против незваных пришельцев. «Подъем был так силен, что солдаты полков, отправленных к границе, просили идти без обычных дневок, крестьяне выставляли даром подводы и до 1800 добровольцев поступили в ряды рекрут», но войск для обороны по сухопутному фронту не хватало – «а потому из церковников и праздношатающихся набрали два батальона, а из ящиков – казацкий полк».

Однако исход войны зависел от успехов Балтийского флота. Потому Балтийская эскадра с началом воен-шах действий была подчинена адмиралу Грейгу. Бывший офицер английского флота четверть века состоял на русской службе. Он входил в ту небольшую плеяду иностранных моряков, верой и правдой служивших с поему новому Отечеству.

Эскадра Грейга получила новую задачу – действовать против шведского флота.

В последних числах июня адмирал Грейг получил высочайший указ:

«Господин адмирал Грейг, – писала императрица . – по дошедшему к нам донесению, что король шведский вероломно и без всякого объявления войны начал уже производить неприязненные противу нас действия. По получению сего вам повелевается тотчас же, с Божьей помощью, следовать вперед, искать флота неприятельского и оный атаковать».

Адмирал Грейг вызвал флаг-офицера:

– Поднять сигнал: «Капитанам немедля явиться мн флагман»...

День 28 июня 1789 года выдался маловетреным, м|(сменами наступал штиль. Корабли один за другим снимались с якоря и выстраивались в походную ко-ионну.

Закинув голову, Грейг недовольно посмотрел на клотик фок-мачты, там едва колыхался брейд-вымпел. Солнце клонилось к закату, а последние корабли голько что выбрали якоря.

– Сигнал по эскадре: курс «Вест!» – отрывисто г командовал адмирал.

В наступающих вечерних сумерках, на фоне лучей .miходящего солнца, обозначились контуры острова Гогланд.

Собственно, эскадра уже который час, вытянувшись в кильватер, следовала на запад, «ловила ветер», подворачивала на 1—2 румба влево-вправо. За дозорными кораблями, несколько поодстав, следовали – I 7 линейных кораблей. Флагманский 100-пушечный • Ростислав» шел головным в кордебаталии. Авангардом командовал контр-адмирал фон Дезин-младший, арьергардом – контр-адмирал Козлянинов.

Долгие сумерки сменялись короткими летними ночами. Слабый ветер то заходил к осту, то изменял направление на южные румбы. В наступающих вечерних сумерках 5 июля донеслось с салинга:

– Справа берег!..

Ночью флагманскому кораблю просигналил фонарем шедший из Кронштадта с грузом оружия транспорт «Слон».

Приблизившись, командир «Слона» передал в рупор:

– Три часа тому назад встретил прусского «купца», его капитан передал, что к весту за Гогландом повстречал шведскую эскадру. Более двадцати вымпелов насчитал.

В утренних сумерках с салинга донесся выкрик:

– Вижу неприятеля на горизонте, слева десять!

Уже различались черные точки, мерцавшие далеко-далеко на горизонте, освещенные первыми лучами восходящего солнца.

Спустя полчаса эскадра подвернула влево и легла на курс сближения со шведами. Теперь можно было сосчитать вымпелы неприятеля. Их было тридцать.

«...В четверг 6 июля около полудни, – доносил Грейг, – увидели шведский флот в 15 линейных кораблей, при 40—60 пушечных рангах, в 8 больших фрегатов, и в 5 меньших фрегатов, и 3-х пакетботов, в то же время сделан от меня сигнал: «Прибавить паруса и гнаться за неприятелем».

Грейг решил ускорить сближение с неприятелем боевого ядра и развернул колонну линейных кораблей в линию фронта. Противники медленно сближались. Наступил полдень. Артиллеристы откинули порты, подкатили орудия, поднесли ядра и заряды.

К Грейгу подошел командир «Ростислава», капитан-лейтенант Одинцов:

– Ваше высокопревосходительство, до неприятели не менее полутора-двух часов ходу. На пустой желудок голова и руки плохо слушаются друг друга.

Грейг молча посмотрел на вымпел, вскинул зрительную трубу:

– Добро. Поднять сигнал: «Командам обедать, по поспешно».

Около четырех пополудни шведская линия была мидна со всей отчетливостью, во главе с флагманом – Густав III».

Неожиданно шведы начали маневрировать, изменяя галсы. Грейг не торопился принять решение. Гой надлежало принять по всем правилам морской тактики. Прежде всего он, как положено, скомандо-|ц| I фрегатам и малым судам отойти к осту и держаться в готовности за линией баталии, не мешая маневрам основных сил эскадры решать исход сражения.

Когда стало очевидно намерение шведского флота – выйти на ветер, Грейг решил не производить перестроение в прежний порядок, для сокращения времени маневра из строя фронта, и скомандовал сразу развернуться в «линию для боя». Теперь в авангарде сказался контр-адмирал Козлянинов, а в арьергарде фон Дезин.

Но неизвестной причине корабли арьергарда не приняли сигнал флагмана. «Иоанн Богослов» вдруг по-иериул обратно. За ним повернули «Дерись», под командой Вальронда, и «Виктор».

Грейг, обычно сдержанный, оглянулся по корме, крепко выругался и прокричал:

– Повторить сигнал с позывными «Богослову», • Дерись», «Виктору» выстрелить пушку для понятия.

Время уходило, шведы заканчивали перестроение. Грейг прикинул, что у шведов немалое превосходство и орудиях, а тут, на беду, четыре корабля арьергарда пне дальности огня.

– Спускаться на неприятеля, – теперь вся на-н «да на Козлянинова.

Шведы первыми открыли огонь. В 17 часов корабли авангарда сблизились почти на пистолетный выстрел, дали картечный залп по шведам, сражение началось. Флагман авангарда «Всеслав» лихо атаковал головной шведский корабль. Пороховой дым постепенно окутал обе линии кораблей.

Тем временем «Всеслав» сокрушил-таки головной неприятельский корабль, и он, спешно спустив шлюпки, под буксирами потащился за линию сражения.

Досталось и флагману шведов от «Ростислава». По бортам и за кормой у него волочились на вантах перебитые стеньги и реи, и он тоже покатился под ветер.

Но вот и вся шведская эскадра по сигналу своего флагмана стала склоняться под ветер, не желая продолжать сражение...

Грейг будто не понимал намека – разойтись по-хорошему, азартно вступил в схватку с вице-адмиральским кораблем «ПринцГустав».

Командир «Ростислава» – капитан-лейтенант Одинцов – картечными залпами изрешетил его паруса, рангоут и корпус.

В наступивших сумерках все увидели, как пополз вниз кормовой флаг флагмана. Победа воодушевляет, с «Ростислава» донеслось русское «Ура!».

В зрительную трубу стало видно – с «Ростислава» спускают шлюпку и она несется к сдавшемуся «Принцу Густаву».

Спустя полчаса шлюпка доставила на «Ростислав» плененного вице-адмирала Вахтмейстера – адъютанта короля Густава III, командующего авангардом шведской эскадры.

Утомленный Грейг сидел на юте, на раскладном кресле. Когда шведский адмирал приблизился, он медленно поднялся. Вахтмейстер, держась с достоинством, отрекомендовался, обозначив все титулы, начиная с графского, чины и должности.

– Я выполнил свой долг перед королем, но более сражаться смысла не вижу, – с плохо скрываемой досадой произнес он по-английски и протянул Грейгу шпагу и вице-адмиральский флаг.

Грейг холодно посмотрел на плененного, немного помолчав, сказал по-русски:

– Флаг сей, как свидетельство капитуляции неприятельского корабля, принимаю, – и передал флаг капитан-лейтенанту Одинцову.

Обратившись к Вахтмейстеру по-английски, Грейг продолжал:

– До окончания военных действий, начатых королем вашим, объявляю вас, адмирал, пленником державы русской. Вы сражались храбро и честно, как подобает моряку. Поэтому возвращаю вам шпагу.

Он протянул шпагу Вахтмейстеру. Тот с поклоном принял ее и пошел следом за конвоиром в отведенную ему каюту.

В наступившей темноте еще тут и там слышались раскаты и ярко светились вспышки редких залпов и отдельных выстрелов. Но становилось постепенно ясным, что сражение завершается. И только далеко к северу глухо доносились многочисленные пушечные выстрелы.

Грейг еще не ведал, что это отбивается от многочисленных атак находившийся в окружении 74-пушеч-иый корабль «Владислав». Один против пяти. С перебитыми такелажем и рангоутом корабль потерял управление, и ветром снесло его в середину шведского

• юевого порядка. Не получив помощи арьергарда, ■ Владислав» ожесточенно сопротивлялся, получив десятки пробоин в надводной части, потерял убитыми и ранеными более двухсот человек и в конце концов вынужден был сдаться¹²...

Грейг еще не знал об этом, воодушевленный пленением Вахтмейстера, в темноте показал последний сигнал «Гнать неприятеля», но ему ответил один капитан Г го ранга Муловский, остальные корабли получили

• ильные повреждения, а некоторые по невнимательности не разобрали сигнал.

В это время к Грейгу явился офицер с «Владислава» с просьбой о помощи. Идти на выручку с двумя кораблями против полутора десятка было бессмысленно...

Грейг питал надежду предпринять погоню с рассветом, к тому же ветер ночью посвежел. Однако, когда рассвело, стало очевидно, что это не удастся. Шведы, воспользовавшись темнотой, кое-как привели в порядок корабли и, поставив паруса, уходили на север.

Одинцов разбудил Грейга.

– Видимо, спешат в Свеаборг, – сказал адмирал. – И все-таки генеральную линию мы достигли – неприятеля к Петербургу не допустили. Однако сражение могло быть успешным, если бы не странные действия арьергарда.

...Из всеподданнейшего донесения адмирала Грейга:

«Трех капитанов за слабое исправление должности в сражении 6 июля я уже сменил, а именно: командиров фрегатов капитанов 2-го ранга Коковцева, Обольянинова, Валъронда, и отослал их при рапорте в Адмиралтейств-коллегию для исследования».

Эскадра легла в дрейф. На кораблях подсчитывали боевые потери, меняли перебитые снасти, латали паруса, сбрасывали за борт перебитые реи и стеньги. Некоторые корабли получили серьезные повреждения. «Владислав» потерял перебитыми почти все стеньги на мачтах, число пробоин в бортах доходило до 120...

За успех при Гогланде Екатерина II наградила Грейга орденом Святого Андрея Первозванного. Но некоторые моряки – адмирал В. Чичагов, земляк Грейга, капитан 1-го ранга Д. Гревенен – считали, что Грейг промедлил и упустил явную победу.

Две недели эскадра чинилась, приводила себя в порядок, пополняла израсходованный боевой запас, подвозимый транспортами из Кронштадта.

Через два дня пришло донесение от посланных фрегатов: шведская эскадра укрылась в Свеаборге, у входа на внешний рейд стоят в дозоре четыре корабля.

Близилась осень. По утрам находили густые тума-III.!, а иногда моросило. Воспользовавшись этим, Грейг скрыто подошел к Свеаборгу. На подступах к внешнему рейду стояли на якорях три линейных корабля и фрегат шведов. Неожиданно из густого тумана появилась русская эскадра. Пять... десять... двадцать вымпелов. В панике шведы рубили спешно икорные канаты и пустились в шхеры к Свеаборгу. Последним уходил 74-пушечный «Густав Адольф». При входе в шхеры он резко повернул и сел на камни. Корабли авангарда окружили его. Контр-адмирал Козлянинов приказал сделать несколько выстрелов и предложил сдаться. После недолгого размышления кормовой флаг на «Густав Адольфе» нехотя пополз вниз.

– Спустить шлюпки и катера, – распорядился Козлянинов, – завести буксиры и снять шведа с мели.

На «Густав Адольфе» высадились русские матро-п.|, подняли на корме Андреевский флаг под громкое • Ура-а!».

Теперь инициативу прочно взял в свои руки русский флагман. Грейг решил установить блокаду шве-mm и закупорить их в Свеаборге.

Осенняя штормовая погода держала в напряжении икппажи, особенно доставалось матросам. Эскадра п основном отстаивалась на якорях. Грейг постоянно выставлял дозоры у Свеаборга. Не хотелось упустить безнаказанно шведов. Пользуясь кратковременными штилями в начале октября, шведы пытались помочь (•мепборгу провести мимо Гангута шхерами гребные транспорта, но не удалось.

В непогоду рвало снасти и паруса на кораблях эска-Фы Грейга, студеный ветер с дождем заставлял коченеть на верхней палубе не только матросов. В конце сентября сильно простудился и слег адмирал Грейг. Оставив за себя контр-адмирала Козлянинова, он ушел на «Ростиславе» в Ревель.

Из письма Козлянинова графу Безбородко, октября 16-го: «С.Г. Грейг умер в Ревельском порте на корабле «Ростислав» 15 октября пополудни в 9 часов».

«Великая государственная потеря», – произнесла императрица, узнав о кончине адмирала Грейга.

Так нежданно, в 52 года от роду, закончил свой жизненный путь славный английский моряк на русской службе. Последним прибежищем для него стал Лютеранский кафедральный собор в Ревеле.

Василий Чичагов

шШ

ятнадцать лет, минувших после кончи-ны Петра Великого, в России вокруг престола происходила чехарда. Сменилось пять правителей. Многих манила императорская корона. «У кого власть, тому и всласть». В конце 1741 года гвардия возвела на трон дочь Петра Ве-м и кого – Елизавету.

Первые распоряжения «дщери Петровой» указы-п л ли на возврат к порядкам, установленным ее родителем. Сенату возвращалось прежнее значение и власть и повелевалось петровские «все указы и регламенты наикрепчайше содержать и по ним неотложно поступать».

Флот находился в запустении. Но корабли – не иойско, много лет понадобится, чтобы возродить прежнюю морскую мощь России. А время торопило, на море шла война. С июля 1741 года Швеция, объяли н войну, вела боевые действия против России. Шведы твердо уверились, что с восшествием на престол IЕлизаветы при пособничестве Франции им удастся за-| 'почить выгодный для себя мир и возвратить земли, малоеванные Петром. Но Елизавета не только не согласилась на уступки, но, напротив, решила проучить шведов раз и навсегда.

Летом 1742 года 25-тысячный корпус при под держке с моря галерной флотилии с большим десап том двинулся из Выборга. Русская армия обошла Гельсингфорс, с помощью высаженного десанта отрезала и пленила наступающий 17-тысячный корпус шведов.

Успех армии был полный, тем нелепее выглядели действия командующего Балтийским флотом Мишу-кова. За всю кампанию он не предпринял ни одной попытки атаковать шведов, избегая встречи с ними. В этой кампании участвовал и прибывший недавно в Ревельский порт шестнадцатилетний гардемарин Василий Чичагов. Родом из мелкопоместных Костромских дворян, он, после окончания Навигацкой школы в Москве, впервые соприкоснулся с морем и флотской жизнью. На его глазах началась и следующая кампания 1743 года. Елизавета заменила Мишу-кова, и флот «подтянулся».

Гребная флотилия капитана 1-го ранга Кайсарова стремительно атаковала у Аландов превосходящего неприятеля и вынудила шведов поспешно отступить.

Спустя неделю у Гангута флот под командованием адмирала Головина артиллерийским огнем отогнал шведскую эскадру. Путь русским кораблям к Аланду был открыт. Следом на помощь пришла сильная эскадра новых кораблей из Архангельска, но накануне шведы спешно подписали мир с Россией.

Видимо, гардемарин показал себя. В следующем году Василий Чичагов надел мундир офицера, ему присвоили первое звание «мичман», но этим дело не ограничилось. По петровской традиции, в числе лучших офицеров он отправился на стажировку в Королевский флот Англии. В первые годы Василий Чичагов явился участником стычек на море англичан и французов в борьбе за верховенство в колониальной •ойно в Северной и Южной Америке. Не миновали его и г х ватки на Средиземном море.

После заключения Ахенского мира он избороздил имд парусами Атлантику и Индийский океан, получил tin млку в штормах, приобрел отличные навыки уп-рлнления парусами. После восьми кампаний он вер-н !ся на родину и весной 1754 года был произведен и лейтенанты.

Теперь он окончательно прикипел к морю и назначен на фрегат. Сразу на палубу под сень парусов фрегата "Святой Михаил». На нем он отличается в Семилет-•»•I <ч дельного леса для строения военного судна. Толь-

• ') сметливый «морской глаз» отыщет среди сотен •тммлов добротные корабельные сосны. Такую миссию и** раз возлагала Адмиралтейств-коллегия на Чичаго-

Весной 1764 года Василий Чичагов в чине капита-||.I I го ранга командиром ступает на борт 70-пушечно-

• и шнейного корабля «Ревель». Нынче от его выучки и смекалки зависит, ежели случится, успех в бою. А и мирные будни, дальних и близких походах, 0мд <‘го опекой жизни сотен людей. Но вдруг через три месяца из Петербурга поступила депеша за подписью Грофа Ивана Чернышева: «Срочно сдать дела и явить-

• и м Лдмиралтейств-коллегию».

«Кашу» заварил неугомонный Михаила Ломоно-

• t in, коренной архангелогородский помор. Представил tin гюлетнему наследнику, генерал-адмиралу Павлу Петровичу, сочинения «О поисках морского проходу

0 < >< г-Индию Сибирским океаном».

11о разумению и выводам прославленного академи-

1 м in.Iходило, «что в отдалении от берегов сибирских

• и пятьсот и на семьсот верст Сибирский океан от та-Н и х льдов свободен, кои бы препятствовали корабель-мому ходу и грозили бы опасностью быть мореплавателем затертым». В конце своих рассуждений Ломоносов настаивал на отправлении экспедиции в Северный океан. «Таким образом, путь и надежда чужим пресечется, и российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном и достигнет до главных поселений европейских в Азии и в Америке».

Предложения М. Ломоносова императрице Екатерине II докладывали адмирал С. Мордвинов и наставник Павла, генерал-поручик И.Чернышев.

– Нынче получила я реляцию сибирского губернатора Чичерина, – начала разговор императрица, – доносит о славных делах мореходов и купцов на Камчатке. Изведали они незнакомые прежде земли американские. Следует послать в те края офицеров да штурманов, судно на казенный счет изладить. Оговорите о сем на коллегии, указ о том последует.

– Ваше величество, надобно купно всей экспедицией отправить вояж в Ледовитый океан по замыслам академика Михаила Ломоносова, – доложил Мордвинов.

– Кого надумал послать?

– Наилучше капитана Василия Чичагова, по ходатайству флагмана эскадры Спиридова задумку имеем. Ежели проход водой вокруг Сибири откроется, соединить обе экспедиции у Тихого океана. Такие вояжи прославят враз деяния вашего величества, – льстиво ввернул Чернышев.

Екатерина имела смутное представление о географии, но уловила значимость затеваемого предприятия. Недавно она читала записку Ломоносова.

– Пусть будет по-вашему, но для пользы сим экспедициям инструкции строгие, по всей науке, сочините для исполнения.

В начале мая поступил высочайший указ коллегии, и на следующий день она заседала. Как обычно, в последнее время главенствовал старший по званию, но не по знанию дела дряхлый адмирал Иван Талызин.

Монотонным голосом Талызин зачитал указ Екатерины. Сообщая «о преполезном открытии доныне не-и:*местных разных островов», императрица повелела – нашей Адмиралтейской коллегии, по представлению губернатора Чичерина исполнить, отправить немед-и и но туда по своему рассуждению, сколько надобно офицеров и штурманов, поруча над оными команду старшему, которого бы знание в морской науке, и прилежание к оной известно было».

Экспедиции Чичагова и Креницына направлялись -и наивящем секрете, не объявляя до времени сего указа Сенату».

Меры предосторожности были нелишними. После Неликой Северной экспедиции и открытия берегов Америки в Европе начали проявлять повышенный интерес к успехам русских мореходов.

Петру Креницыну вменялось по возможности слепить, не объявится ли в Великом океане экспедиция Насилия Чичагова из Северного океана.

Вскоре по представлении Адмиралтейств-колле-ши, полностью одобрившей идею Ломоносова, Екатерина подписала секретный указ:

«Для пользы мореплавания и купечества на вое-ток наших верных подданных за благо избрали мы чч и нить поиск морскому проходу Северным океаном и далее...»

Вызванному в Петербург Чичагову адмирал С. Мордвинов объявил высочайший указ о присвоении звания «капитан бригадирского ранга», или, по-флотски, «капитан-командора».

– Екатерина жалует тебя в кредит, – пошутил Мордвинов, поздравляя Чичагова, – садись, читай покуда секретную инструкцию.

Непривычно чувствовал себя Чичагов. Вокруг сингл и умудренные адмиралы – Талызин, Спиридов, Нагаев, граф Чернышев. Но не привык Василий к подобострастию, вида не подавал. Он понял, что согласно инструкции в Архангельске уже строились три судна для похода на Север. Оттуда же отправлены на Шпицберген материалы и припасы для базирования отряда. Следующей весной надлежало выйти на поиски прохода на восток Ледовитым океаном.

– Ежели не все уловил, копию тебе вручим, сберегай ее надежно, – предупредил Мордвинов. – Без промедления отъезжай в Архангельск. Там ждут тебя командиры Бабаев да Панов. Ежели какая заминка, сноситься будешь только со мной.

В Архангельске на стапелях Соломбальской верфи уже высились корпуса трех судов, построенных для плавания во льдах. Командиров судов, бывалых моряков, капитанов 2-го ранга Василия Бабаева и Никифора Панова, Чичагов знал раньше по участию в Семилетней войне.

На Шпицберген отправлено специальное судно-гу-кор «Святой Михаил», с запасами провизии и материалами для вояжа, под командой унтер-лейтенанта Матвея Рындина.

Вскоре суда спустили на воду, начали оборудовать и достраивать на плаву. Суда назвали по имени капитанов: «Чичагов», «Бабаев», «Панов». Теперь все они дневали и ночевали на судах. Надо было спешить покинуть Архангельск до ледостава.

В конце августа отряд покинул верфи и 5 сентября бросил якоря в Екатерин-гавани, у выхода из Кольского залива.

В полярную ночь моряки продолжали готовить суда к плаванью во льдах. Чичагов обговаривал разные случаи при нахождении в туманах, при шквалах и штормах.

– Наиглавное, не терять друг дружку, – постоянно напоминал он подопечным. – Чуть что – сигналить мне без промедления, – беречь людей от непогоды.

На картах капитан-командор прокладывал маршрут, выспрашивал у местных моряков-старожилов, бывавших прежде на Шпицбергене, особенности пребывания в тех местах.

Наконец, 8 мая 1765 года под Андреевским флагом отправилась в далекий путь первая русская Арктическая экспедиция. На этот раз военным морякам выпала честь послужить русской науке.

Море Баренца встретило моряков весенними штормами, вперемежку с моросью, туманами и снежными нарядами. Благо, почти все время задувал ветер южных румбов, и спустя три недели суда, расталкивая питый лед, вошли в бухту Клокбай на Шпицбергене. 11и берегу залива виднелись две избушки, сложенные из плавника, приткнувшись к берегу, наполовину во льду, высилось судно. Вокруг него, радостно размахи-нмя шапками, толпился его экипаж.

Чичагов шел до берегового припоя на шлюпке, а потом по льду добрался до суши.

– Лейтенант Рындин, – первым представился командир гукора.

Он обстоятельно доложил о зимовке, почти все матросы и он сам хворали, не хватало плавника для обогрева. Осмотрев запасы провизии, Чичагов распорядился пополнить судовые резервы.

Он подробно расспросил Рындина об условиях пла-иапия к западу от Шпицбергена. Лейтенант, не раз бывавший на Шпицбергене, общался с голландскими и датскими шкиперами-китоловами, рассказал, что те промышляют к северу не далее миль на сотню.

– Не видел ли кто из них проходу по чистой воде К иостоку? – невзначай спросил Чичагов.

Глаза Рындина удивленно округлились.

– Такого ни разу не слыхал, ваше превосходительство, – ответил он, как бы пряча усмешку. – Касаи может быть чистая вода, ежели кругом торосы до горизонта?

Добро. Проверим твои байки, – отвечал Чичагов. – А мы нынче же уходим. Невесть, вернемся ли до ледостава. Крепись, тогда еще одну зиму перетерпи, покуда за тобой не вернемся.

Рындин оказался прав. Почти полтора месяца отряд Чичагова, поднявшись до 80-й параллели, пробирался сквозь льды на северо-запад. Уже на выходе из

Клокбайского залива судам пришлось расталкивать крошево льда. Неподалеку стояли на якорях китобои. Чичагов послал Панова расспросить шкиперов об обстановке.

– Так что все голландцы твердят: николе к северу. Проходу на восток нет, – сообщил вернувшийся Панов. – Удивлены они таким вопросам. Разглядел я у них суденышки. Они покрепче наших. Обшивка-то у них в четыре доски, а наша лишь в две...

Чичагов молча выслушал и проговорил не смущаясь:

– Не робей, капитан, мы двужильные. Возвертай-ся, не позабудь, как условились, про сигналы в туманности и сумраке. Передай о том Бабаеву.

Спустя два дня суда поднялись к северной оконечности островов Шпицбергена, вошли в крупнобитый лед. Громадные глыбы преградили путь, суда едва уклонялись от них. Наружную обшивку то и дело обдирали льдины. Вдали, версты за две-три, громоздились сплошные торосы. Отряд повернул назад и двинулся вдоль кромки ледяных полей в Гренландское море. Редкий день не пасмурило, солнце совсем не показывалось. Частенько внезапно находили снежные заряды и суда скрывались за их пеленой.

Для обозначения места каждые полчаса «Чичагов» стрелял из пушки.

«Главное мое попечение, – доносил Чичагов, – состояло в том, чтобы сыскать способы быть вместе трем судам неразлучно, дабы во всякое время не лишиться взаимного вспомоществования; а для того назначены были сигналы, через которые я с другими командирами говорить мог.

Временами мороз прихватывал паруса и снасти, кругом нависали сосульки, леденела палуба. В кубрике круглые сутки тлел камелек, возле него сушили одежду матросы, сменившиеся с вахты».