Текст книги "Москва парадная. Тайны и предания Запретного города"
Автор книги: Ирина Сергиевская
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 48 страниц)
В 1879 году, после смерти 80-летней Аграфены Закревской, дом перешел к новым владельцам. Он был выкуплен богатейшим купцом, – «меховым Фаберже» Петром Павловичем Сорокоумовским и, как это было заведено у купцов, записан на его супругу Надежду Сорокоумовскую. Откуда пошла знаменитая фамилия, точно никому не известно, но сами именитые купцы расшифровывали ее так: «Праотцы наши» отличались недюжинными умственными способностями, за что и получили такое почетное прозвище. По воспоминаниям современников, Петр Павлович был человеком неординарным. Так, если ему не нравился кто-нибудь из его окружения, он старался дать ему взаймы большую сумму денег. После этого опальный знакомый исчезал и больше не показывался на глаза.
История купеческой династии началась с того, что потомственный зарайский купец Петр Ильич Сорокоумовский обвенчался в начале XIX века с московской купеческой дочкой А.С. Дерягиной, оформился московским третьей гильдии купцом и открыл на Якиманке меховую торговлю. Постепенно дело разрослось. И уже в середине XIX века купцы Сорокоумовские торговали не только в России, но и в Европе. Ни одна Лейпцигская, Лондонская или Парижская меховая ярмарка не проходила без их участия.
В конце XIX – начале XX века на конвертах с их корреспонденцией писали просто: «Москва, Петр Сорокоумовский, собственный дом». Слава меховой империи Сорокоумовских гремела по всему миру, торговый дом по праву считался во всем мире законодателем меховой моды. Шуба от Сорокоумовского была показателем престижа, горжетка от Сорокоумовского – предметом гордости, шапка от Сорокоумовского говорила о том, что ее обладатель – солидный человек и с ним не только можно, но и нужно иметь дело.
Настоящая слава пришла к Сорокоумовским тогда, когда они выиграли конкурс на поставку меха для пошива царских мантий к церемонии коронации Николая П. Это их горностаи украшали мантии последнего русского императора, его жены Александры Федоровны и матери – вдовствующей императрицы Марии Федоровны. 14 мая 1896 года во время коронации каждую из трехметровых мантий несли по семь камергеров. Сразу после церемонии мантии были отправлены в Оружейную палату, где находятся и поныне.
Император был в восторге, и вскоре последовал новый почетный заказ. На Сорокоумовских была возложена поставка соболиного меха для реставрации главной реликвии Российской империи – знаменитой шапки Мономаха. Добившийся звания «Поставщика двора Его Императорского Величества», Дом Сорокоумовских успешно торговал «русскими соболями» в Европе и Америке, став крупнейшей компанией на мировом рынке мехов.
Новый хозяин произвел в доме перепланировку и придал интерьеру больше изящества: повесил везде великолепные венецианские люстры, элегантные итальянские зеркала, поставил изысканные каминные часы и украсил стены полотнами известных художников: Айвазовского, Тропинина и Левитана и др. В 1882 году к зданию со двора пристраивается помещение для домовой церкви, которое позже было превращено в парадную столовую. Интерьер дома стал более роскошным и затейливым. Дом обрел истинно купеческий шик.
После смерти Петра Павловича, главным продолжателем фамильного дела стал его старший сын Николай. Умный, трудолюбивый, исполнительный и послушный. Лишь однажды он ослушался отца, влюбившись в Будапеште в роковую красавицу, венгерскую танцовщицу Марию Бауэр. Он заплатил импресарио Марии, уже подписавшему контракт о гастролях по Австралии, огромную неустойку и увез ее в далекую Москву, где и представил родителям как свою невесту.
Скандал был страшный. Николая Петровича в Москве ждала невеста из известной и богатой купеческой семьи, с которой он был помолвлен. Разгневанный отец пригрозил сыну отречением, отстранением от дел и жизнью в нищете, но влюбленный без памяти Николай сумел настоять на своем, и в октябре 1907 года обвенчался с возлюбленной. Спустя короткое время она родила супругу троих детей. Дед в них просто души не чаял. Вскоре его обиды на старшего сына и невестку полностью забылись, и жизнь пошла по строго намеченному руслу.
Однако меховой бизнес прельщал вовсе не всех Сорокоумовских. Например, Павел Павлович, купив дом 10 по тому же Леонтьевскому переулку, занялся тем, к чему чувствовал наибольшую тягу, – меценатством. Один из организаторов Московского отделения Императорского Русского музыкального общества, он страстно любил оперу. Во время первого своего визита в Лондон страстный меломан посетил Королевскую оперу более 40 раз. Когда, находясь в Берлине, он случайно узнал, что его любимый композитор Вагнер находится в стесненных обстоятельствах, Павел Павлович не замедлил полностью профинансировать несколько концертов великого мастера. Второй страстью купца-меломана были путешествия. Он был другом Николая Николаевича Миклухо-Маклая и вместе с ним неоднократно ездил в Австралию, Индию, Сингапур. Кроме того, он несколько раз полностью финансировал экспедиции великого путешественника. Бывая в Москве, Миклухо-Маклай останавливался только в доме П.П. Сорокоумовского.
В марте 1909 года торговая компания Сорокоумовских торжественно отметила столетие основания фирмы. Торжества прошли с настоящим купеческим размахом и получили резонанс во всем мире. Свои поздравления юбиляру прислали крупнейшие политики и предприниматели из многих городов России, Лейпцига, Берлина, Парижа, Вены, Лондона, Нью-Йорка и др. В их роскошный особняк было приглашено несколько сот гостей. От обилия экипажей, а их на юбилей приехало более двухсот, движение по Леонтьевскому переулку было полностью заблокировано. Пышность приемов и количество именитых гостей затмили все, что ранее видели стены этого особняка. Около полутысячи приглашенных (весь цвет империи) спешили лично поздравить счастливых юбиляров. Среди юбилейных поздравительных адресов был и адрес от служащих московской меховой фабрики, в котором были и такие трогательные слова: «…отношения Ваши были кротки, мягки и снисходительны и напоминали собой… скорее трогательные отношения отца к своим детям». Спустя восемь лет человека, к которому были обращены эти слова, объявят эксплуататором, кровопийцей и мироедом.
Петру Павловичу повезло: во время Октябрьского переворота он отдыхал в Ницце, и, узнав о революции в России, решил домой не возвращаться. Здесь, в Ницце, он и прожил оставшиеся ему пять лет жизни. Весь революционный удар принял на себя Николай Петрович, последний «король русского меха». Его с семьей выселили из дома, а в середине тридцатых арестовали как врага народа и после недолгих разбирательств расстреляли.
Красавица Мария Бауэр прожила долгую и очень непростую жизнь. Чтобы хоть как-нибудь выжить, она сажала во дворе картошку и георгины, а во время нэпа даже открыла чайную, в которой пекла эклеры. В 1961 году, незадолго до смерти, она приехала к зданию посольства Греции в последний раз посмотреть на свой роскошный дворец, взамен которого она получила две крошечные комнатки без удобств в деревянном бараке в Измайлово.
Страшная участь постигла и их старшего сына Александра, работавшего художником на киностудии «Мосфильм». Его два раза арестовывали и два раза отпускали. Дело шло к третьему аресту. Оберегая семью от судьбы «лишенцев», он ушел из жизни сам. Через три месяца после этого события у его жены родилась дочь, которую в честь бабушки назвали Марией.
Сейчас Мария Александровна – последняя представительница знаменитого купеческого рода (по мужской линии), заслуженная артистка России, солистка Московской государственной филармонии, известная арфистка. Она старательно продолжает семейные традиции: дает благотворительные концерты, шефствует над алтуфьевским детприемником и мечтает о том, чтобы в доме ее знаменитых предков устроили бы Музей русского меха.
В советское время роскошный особняк был отведен под Московский коммунальный музей, затем под дом работников просвещения, редакцию «Учительской газеты». Сейчас в этом доме, отданном в конце 1940-х годов в ведение ГлавУпДК, располагается посольство Греции.
Недавно в особняке был проведен колоссальный ремонт, вернувший зданию прежнюю роскошь, былое величие и магический дух прошлого. Посетителям вновь открылась роскошная лестница, ведущая к анфиладе верхних залов и тончайшая роспись купольного плафона, бронза зеркал и каминных часов, старинная мебель и картины великих русских художников.
В посольстве, как и прежде, проходят роскошные приемы и изысканные вечера. Самый торжественный прием проходит в посольстве 25 марта, в День независимости – освобождения Греции от турецкого владычества. Он также совпадает с религиозным праздником Благовещения. По словам сотрудников посольства, в этот день бывает до восьмисот приглашенных. Организуется изысканный фуршет. Из закусок непременно подают овечий сыр-фету, помидорчики, огурцы, оливки разных сортов; рыбное и мясное ассорти; салаты, в том числе греческий, традиционные национальные блюда – долму; мусаку; пирожки с сыром и со шпинатом, шашлык из курицы, осетрины с перцем и помидорами на маленьких палочках – каламаки. К закускам предлагается греческая водка узо, которая готовится из кожуры и косточек винограда с добавлением анисового желе и греческие белое и красное вино.
Ежегодно в посольстве проходит еще один важный прием – в первое воскресенье Великого поста. В этот день в посольство приезжают Патриарх Московский и всея Руси, мэр Москвы, члены московского правительства и дипломатического корпуса. Подают только постные блюда, но очень разнообразные. Обычно посольский обед сервируется в огромной розовой гостиной для приемов. Стол украшен живыми цветами и россыпью прозрачных голубых камешков, напоминающих о теплом море.
В интерьерах посольства преобладает синий (голубой) цвет, олицетворяющий чистое небо над Грецией, и напоминает о том, что Бог благословил греческий народ на борьбу за независимость. Белый цвет означает чистый и святой характер этой борьбы. Поэтому именно эти цвета и использованы в государственном флаге и гербе Греческой Республики.
Герб Греции изображен в виде синего геральдического щита с греческим серебряным (белым) крестом. Вокруг щита – лавровый венок. Щит с крестом символизирует воинскую славу и в то же время главную греческую религию – православие. Лавровый венок символизирует древнюю историю Греции, ведь такими венками награждали победителей древних Олимпийских игр.
Размещение в Леонтьевском переулке греческого посольства продолжает славную традицию московского гостеприимства. Здесь, в районе дома 19, с XVII века располагалось одно из старейших в Москве посольских подворий – так называемый «Двор шведского короля». От былых времен осталось лишь название – Шведский тупик.
Три судьбы одного домаДОМ И. А. ЗАБОРОВОЙ – ГРАФА А. С. УВАРОВА – ПОСОЛЬСТВО УКРАИНЫ
Леонтьевский переулок, 18. Сер. XVIII в.; первая треть ХIХ в.
Архитекторы К. М. Быковский, С. У. Соловьев
Есть дома, которые можно назвать визитной карточкой Москвы. Например, дом Пашкова: изобразите его на плакате – и любой провинциал поймет, что речь идет о столице. А есть дома не менее знаковые, но как бы скрытые от широкой публики. Небольшой старомосковский особняк, стоящий в глубине Леонтьевского переулка, и отделенный от улицы красивой оградой, известен среди краеведов как дом купчихи И. А. Заборовой. Почему дом именно Заборовой – неясно, так как построен он в восемнадцатом столетии, а московская купчиха И. А. Заборова купила его лишь в следующем веке. Была она купчихой знатной, богатой, но очень экономной. Один из заборовских «мальчиков» некто И. Слонов вспоминал: «Дома нас кормили очень плохо; мы ложились спать почти всегда голодными. Ужин наш состоял из кислых пустых щей (мясо из них шло приказчикам) и гречневой каши с черным «фонарным» маслом…»
В.А. Тропинин. Портрет композитора А.А. Алябьева
Кроме того, Заборова сдавала внаем квартиры в своем доме. Впрочем, эта доходная статья принесла ей не только прибыль, но и неприятности. Дело в том, что именно у нее в усадьбе в несохранившемся флигеле квартировал известный композитор А. А. Алябьев, автор многих опер, балетов, романсов и знаменитого «Соловья». Служивший в гусарских полках, Алябьев вместе с русскими войсками при изгнании Наполеона дошел до Дрездена и, после окончания войны, вышел в отставку в чине подполковника. С 1815 года, неожиданно для всех, бравый подполковник начинает активно сочинять музыку. Как бывший гусар и армейский офицер, Алябьев вел соответствующий образ жизни: карты, выпивка, вспыльчивые игроки, бурные ссоры и не менее бурные примирения.
Именно здесь в доме купчихи Заборовой вечером 24 февраля 1825 г. произошла роковая игра, круто изменившая судьбу блестящего гусара. Заурядная мужская ссора после очередной игры в карты закончилась трагически. Вспыльчивый Алябьев в пылу гнева ударил одного из своих партнеров – помещика Тимофея Времева. Сначала помещик выигрывал, но вскоре фортуна отвернулась от него, Врем ев проигрался и… стер с суконного карточного стола все записи игры, обвинив удачливого партнера в шулерстве. Вот тут-то вспыльчивый Алябьев в запале и дал наглому гостю несколько пощечин. А затем вместе с другим игроком Калугиным поступили по-гусарски – перевернули недовольного помещика вверх ногами и немного потрясли. Из сапог Тимофея Времева посыпались золотые монеты.
Разгневанный Алябьев вызвал Времева на дуэль, свидетелями которой стали слуги. Они же потом свидетельствовали, что помещик вину признал, бывшие враги помирились и потрепанный Тимофей Миронович отбыл домой. По дороге он почувствовал недомогание и вскоре скончался от инфаркта. Смерть его не имела никакого отношения к этой скандальной истории, но в результате доноса Калугина, который стал шантажировать музыканта, Алябьев был обвинен в убийстве, арестован и осужден по всей строгости. После поражения декабристов, его дело неожиданно приобрело политический оттенок. Алябьева лишили дворянского звания и сослали в Сибирь, а Заборовой пришлось давать немало взяток для того, чтобы ее не привлекли к этому делу как содержательницу карточного притона.
Находясь в тюрьме, Алябьев сочинил в тюрьме несколько музыкальных произведений, в том числе и знаменитого на весь мир «Соловья». – Русскому таланту и тюрьма – на пользу! – отреагировал на это композитор Верстовский. – Передайте ему, что рядом со мной полно пустых камер, – с грустной усмешкой отозвался Алябьев.
Несмотря на то, что Алябьев долгие годы жил в ссылке, вдали от столиц, его произведения были хорошо известны московской публике. Благодаря его приятелю, композитору Верстовскому все эти годы его музыка продолжала звучать со сцены, но в афишах значились лишь инициалы – «А. А». Однажды начальник Тайной канцелярии Его Величества доложил Николаю I, что за таинственными инициалами скрывается сосланный и опальный композитор Алябьев. – Неужели? – рассеянно отозвался император. – Это который «Соловья» написал? Недурная вещица. И поскольку деятельность А.А. не грозит в ближайшее время уронить Трон, я лично прошу вас сделать вид, будто вы не знаете, кто это. А таким образом отпадает и необходимость принимать меры.
Тем не менее, из-за этой темной истории имя «опального соловья» замалчивалось, несмотря на то, что им написано более пятисот произведений, среди которых свыше 160 вокальных сочинений, водевилей, театральной музыки. Кроме того, Алябьев автор шести опер, а также балета «Волшебный барабан».
В 1881 г. купеческий дом в Леонтьевском переулке перешел к графу А. С. Уварову, известному ученому – археологу, основателю Московского археологического общества и Российского Исторического музея. Граф Алексей Сергеевич Уваров происходил из старинной русской семьи, славной своими культурными традициями. Его отец был другом Жуковского, президентом Академии наук и министром просвещения, его родной дядя, герой войны 1812 года, генерал-майор Ф.С. Уваров крестил будущего русского писателя Ивана Тургенева.
После смерти А.С. Уварова дело мужа продолжила его жена графиня Прасковья Сергеевна Уварова, археолог, историк, правнучка известного русского историка князя М.М. Щербатова. Так что муза Клио была «семейной» в этом роду. Отец Параши, князь Щербатов, близко знаком с самим Пушкиным и хранил экземпляр «Кавказского пленника» с авторской дарственной надписью: «Другу моему Сергею».
К.Е. Маковский. Портрет П.С. Уваровой
Детство юной княжны было счастливым и вольным. Ее мать, урожденная княжна Святополк-Четвертинская старалась найти дочери лучших учителей. Русскую словесность преподавал профессор Ф.И. Буслаев, музыку– Н.Г. Рубинштейн, живопись – А.К. Саврасов. Прасковья знала несколько языков. По семейным преданиям, в молодости в нее был влюблен сам Лев Толстой, но Прасковья предпочла писателю графа-археолога. Льву Николаевичу оставалось лишь воспеть свою любовь в каком-нибудь романе. Что он и проделал, списав с нее Кити Щербацкую («Анна Каренина»): «Платье не теснило нигде, нигде не спускалась кружевная берта, розетки не смялись и не оторвались; розовые туфли на высоких выгнутых каблуках не жали, а веселили ножку. Густые косы белокурых волос держались как свои на маленькой головке. Пуговицы все три застегнулись, не порвавшись, на высокой перчатке, которая обвила ее руку, не изменив ее формы. Черная бархотка медальона особенно нежно окружила шею… Глаза блестели, и румяные губы не могли не улыбаться от сознания своей привлекательности». По рассказам современников, Софья Андреевна долго еще ревновала своего супруга к госпоже Уваровой.
Она была верным другом своему мужу, его незаменимым помощником. Граф Уваров посвятил жене свою книгу «Каменный период» и свидетельствовал: «Ты всегда участвовала во всех моих путешествиях и постоянно содействовала мне в моих изысканиях». Одну из своих наград – медаль, поднесенную ему на Тифлисском съезде археологов, – граф подарил Прасковье Сергеевне с гравированной надписью: «Любимому сотруднику».
С 1890 г. Уварова являлась председателем комиссии Общества по сохранению древних памятников. Она принимала участие в разработке законодательства по охране культурного наследия, в том числе мер по запрещению вывоза из страны памятников культуры, выступала в защиту памятников архитектуры, которым грозило уничтожение. Именно графиня Уварова в 1887 году обратилась к царю с просьбой спасти «Русские Помпеи» – древний Херсонес. В своем письме она ярко описала бедственное состояние руин и предложила ряд мер, способных помочь делу. Ее письмо произвело впечатление на императора, и Александр III собственноручно начертал на полях письма: «Это необходимо сделать, чтобы не прослыть за варваров».
Среди тех, кто обращался к графине за советом и помощью, кто вел с ней научный диалог, были художники Поленов, Васнецов, Остроухов, историк Ключевский, искусствовед Иван Владимирович Цветаев, отец Марины Цветаевой. Он создал в Москве Музей изящных искусств (ныне ГМИИ им. А.С. Пушкина), и именно Уварова постаралась, чтобы перед Цветаевым открылись не только двери светских салонов, но и приемные особ императорской фамилии.
Графиня Уварова первая русская женщина, получившая звание почетного академика. Софья Ковалевская удостоилась этого титула несколькими годами раньше, но она считалась иностранным членом-корреспондентом и представляла шведскую науку. Графиня Уварова являлась председателем Московского археологического общества, автором 174 работ по разным вопросам истории. Здесь, в ее особняке в 1909 году родилась организация «Старая Москва», посвятившая свои усилия изучению истории Москвы. Здесь было прослушано свыше 900 докладов на самые разные темы, относящиеся к истории, быту, культуре Москвы. Особенно большой размах ее работа получила в 1920-е гг., но вскоре комиссия была разгромлена, а многие ее участники попали в сталинские лагеря.
После революции 1917 года в старинном особняке разместился ЦК и МК партии левых эсеров, бывших союзников большевиков. Именно отсюда 6 июля 1918 года легендарная Мария Спиридонова повела делегацию на VIII съезд Советов в Большой театр, чтобы воевать против позорного Брестского мира. Именно здесь легендарный Яков Блюмкин поручил «партийное поручение» убить немецкого посла графа Мирбаха.
В Большом театре левые эсеры подняли мятеж против своих бывших друзей – большевиков, с которыми они захватили власть в Октябре 1917 года. С помощью латышских стрелков мятеж левых эсеров был подавлен. Зачинщиков пересажали и расстреляли, их вооруженные отряды разгромили, партию левых эсеров объявили вне закона. И на 70 лет ликвидировали многопартийность. Большевики победили окончательно и бесповоротно. Здание по праву трофея перешло Московскому горкому партии большевиков.
В правой части здания установлена гранитная доска и рядом с ней урна с ниспадающим покрывалом (1922, арх. В. М. Маят). Она посвящена памяти жертв взрыва 25 сентября 1919 г. в здании московского комитета партии большевиков. Во время одного из заседаний партийных работников в зал была брошена бомба.
Следствие установило, что бомбу изготовил террорист Петр Соболев. Поместив бомбу в круглую коробку, в какие обычно упаковывали модные платья, и проявив недюжинную силу, он поднялся по пожарной лестнице особняка и бросил бомбу в открытое окно в переполненный до отказа зал, приведя в действие «адскую машину». Бомба упала недалеко от стола президиума, за которым стоял большевик В. М. Загорский (Любоцкий). Он бросился к шипевшей бомбе и поднял ее с пола. Секунды не хватило, чтобы выбросить ее обратно в окно… Заряд оказался настолько мощным, что рухнула крыша дома. Погибло 12 коммунистов, в том числе и Загорский. 55 человек получили ранения. В работе собрания МК РКП(б) должен был участвовать В.И.Ленин, но он задержался в Моссовете…
Загорский ушел из жизни – в 35 лет, в самом в расцвете сил. Во время Первой мировой войны он был интернирован немцами. После Октябрьской революции 1917 и подписания Брестского мира назначен Советским правительством первым секретарем первого зарубежного советского посольства – в Германии и прямо из концлагеря был доставлен в Берлин. Поднял над бывшим царским посольством советский Флаг и до прибытия посла осуществлял дипломатическое представительство. После возвращения в Москву в июле 1918 избран секретарем МК РКП(б). Под непосредственным началом Загорского в Москве проводилась экспроприация промышленности и банков. Он состоял в комиссии по руководству Центральным штабом карательных отрядов особого назначения Москвы, созданных для проведения красного террора.
Следствие доказало, что взрыв был организован группой анархистов, так называемым «Всероссийским повстанческим комитетом революционных партизан», боровшихся с советской властью путем террористических акций. Их цель оставалась неизменной: уничтожить Советское правительство, взорвать Кремль, убить руководителей ВЧК – Дзержинского, Петерса и Лациса. И главное – убить Ленина.
На подмогу прибыли с Украины махновцы. Их снабдили оружием и взрывчаткой, но оружия и денег катастрофически не хватало. И вскоре начались «настоящие дела» – грабежи и разбой. Так, 12 августа 1919 г. «повстанцы» ограбили 9-е отделение Народного госбанка, 18 августа – банк на Большой Дмитровке. 29 августа взяли кассу Тульского патронного завода.
Деньги шли на содержание конспиративных квартир и дач, на оборудование лаборатории для изготовления бомб, на типографию, где печатались листовки, на закупку оружия и взрывчатки. «Пора разговаривать с Советской властью языком динамита! – не раз говорил анархист Ковалевич. – Вот ахнем – на всю Москву! Нет, на всю Россию!»
Однако многие историки придерживаются другой версии: знаменитый теракт в Леонтьвском переулке был устроен анархистами и эсерами в ответ за проведенные против них кровавые репрессии. Рыцари революционного индивидуального террора преподали жестокий урок поборникам массового революционного террора
Луначарский с негодованием откликнулся на кровавые события 25 сентября 1919 г:
«Поскольку рабочий устал или голоден или недоволен чем-нибудь, сейчас же является эсер и кладет сюда свои яйца, как отравленная муха. Как каждая рана, каждая царапина, которая на здоровом теле излечивается очень скоро, превращается в зловредный гнойник, если есть микроб в окружающей атмосфере, так и эсеры в Советской России являются отравителями всякого пустякового по существу недоразумения, которое в тканях Советской России оказывается имеющим место…»
Похоронили В. М. Загорского у Кремлевской стены, а в 1930 году его партийной кличкой назвали древний город Сергиев Посад.
