Текст книги "Москва парадная. Тайны и предания Запретного города"

Автор книги: Ирина Сергиевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 48 страниц)

Великий человек с холодным сердцем

ДОМ П. С. БОЙЦОВА – ГЕНЕРАЛЬНОЕ КОНСУЛЬСТВО ГРЕЦИИ

Спиридоновка, 14. Архитектор П.С. Бойцов, 1901–1903 гг.

На Спиридоновке в доме № 14 находится генеральное консульство Греции.

До революции это был собственный четырехэтажный доходный дом архитектора Петра Бойцова, им же и построенный в 1901–1903 гг. Доходные дома специально строились для сдачи квартир и комнат внаем во временное пользование. Обычно это было четырех-, пятиэтажное здание. Первый этаж нежилой. Квартиры второго этажа были самые дорогие, там располагались очень богатые семьи. А на последних этажах жили мелкие чиновники. Помните, как Хлестаков говорит в Ревизоре: «Как взбежишь по лестнице к себе на четвертый этаж – скажешь только кухарке: «На, Маврушка, шинель…» Кстати, в их квартиры вела лестница через черный вход, а не через парадный.

Фасадная стена нарядного здания облицована крупной уникальной керамической плиткой неоднородного цвета – от светлой охры к сиреневому, нигде более в Москве не встречающейся. Интересно увенчан аттик, над центром которого помещена массивная скульптурная группа – разъяренный лев, побеждающий дракона. По сакральной символике лев, борющийся с драконом, обозначает борьбу добра со злом.

Образ дракона имеет двойственный характер: с одной стороны, он трактуется как оберег-охранитель, а с другой – как враждебное человеку демоническое существо, воплощающее темные, злые силы. Лев, напротив, – царь зверей, символ храбрости, стойкости, силы и величия. Лев является светоносным символом огня и солнца. Не случайно в Египте, где его шкура была атрибутом солнца, фараона обычно изображали в виде льва. Поскольку в античные и Средние века верили, что лев спит с открытыми глазами, он стал символизировать бдительность и превратился в идеального стража. Лев выступает также и как «страж порога», встречающий каждого, желающего постигнуть сверхчувственный мир.

Во флигеле во дворе Бойцовского дома в 1901 году вскоре после свадьбы снимали квартиру А.П. Чехов вместе со своей женой О.Л. Книппер. По воспоминаниям жены Бунина Веры Николаевны, квартира была уютная, Чехову она нравилась, но дамы находили, что она тесна.

По воспоминаниям современников, романов Антон Павлович пережил немыслимо много, и каждый раз не он был инициатором, и каждый раз ему скоро становилось скучно, и каждый раз, не успев очароваться, он горько разочаровывался. Женщины были от него без ума. Брали его приступом. Соблазняли. Интриговали. Пускали под откос собственную жизнь. Устраивали беспощадную охоту. Но никакие бури, бушующие в женских сердцах, в его собственном сердце отклика почти не находили. «Мое сердце всегда молчит», – не раз признавался Чехов.

И все же время от времени он подумывал о женитьбе, но выдвигая непременное условие, сформулированное в письме к одному приятелю: «Если вы хотите, женюсь, но все должно быть, как было до этого. То есть она должна жить в Москве, а я в деревне. Я буду к ней ездить. Счастья же, которое продолжается каждый день от утра до утра, я не выдержу … Дайте мне такую жену, которая, как луна, будет являться на моем небе не каждый день».

Старожилы МХАТа вспоминают, как однажды на какой-то артистической вечеринке две «примы» МХТ Андреева и Книппер затеяли шутливые фанты: разыгрывалось, кто из знаменитых литераторов кому из актрис достанется. Поразительно, но Андреева вытянула бумажку с именем Горького (через несколько лет Мария Федоровна стала его гражданской женой), а Книппер – Чехова! Вскоре Чехов и Книппер познакомились (он специально приехал из Ялты, чтобы посмотреть репетицию «Чайки») и тайно обвенчались.

Весной 1901 года Чехов сказал Бунину: «Знаете, я женюсь. На Ольге Книппер». «И сразу стал шутить, что лучше жениться на немке, чем на русской, она аккуратнее, и ребенок не будет по дому ползать и бить в медный таз ложкой…» – вспоминает Иван Алексеевич.

Свадьба была тайной – это было условие Чехова: «Ужасно почему-то боюсь венчания и поздравлений, и шампанского, которое нужно держать в руке и при этом неопределенно улыбаться». И даже родному брату, случайно встреченному на улице за час до женитьбы, Антон Павлович ничего не сказал, а сестре постфактум написал: «Я женился. Сей мой поступок нисколько не изменит моей жизни…»

В своей книге «Жизнь Бунина» В.Н. Муромцева-Бунина вспоминает: «… Он (Иван Алексеевич) всегда утверждал, что для Чехова брак был смертельной опасностью, «хуже Сахалина»… Понимал и драму Марьи Павловны. Как ни верти, а хозяйкой станет Ольга Леонардовна, особенно, если она бросит театр. А если не бросит, то какое одиночество и какую тоску будет чувствовать он, когда она будет жить в Москве, а он – в Ялте, где у него очень мало близких и друзей. Но, понятно, Иван Алексеевич ему ничего не сказал, а Чехов стал шутить, что немки тщательней умываются, любят порядок и детей лучше воспитывают…

Вероятно, сам Антон Павлович понимал все не хуже Ивана Алексеевича, но, судя по письмам Книппер, она настаивала на браке. Чехов был увлечен ею, соединяло их и то, что она играла в его пьесах, она как бы являлась связью его с Художественным театром, который хотя и боготворил его, но все же пьесы его понимал не по-чеховски, а по-своему, что всегда раздражало автора».

Бунин часто захаживал к Чехову. Однажды приятелей захватила приятная беседа, и они засиделись далеко заполночь. Но тут домой вернулась нарядная, оживленная Ольга Леонардовна («пахнущая вином и духами», – запишет Бунин в воспоминаниях). На часах – начало пятого утра. Видно, опять после спектакля ездили с Москвиным и Качаловым (последний, говорили, страстно влюблен в нее) слушать цыган к «Яру».

Ольга Леонардовна Книппер-Чехова

– Ну что же ты не спишь, дуся?.. – обратилась она к мужу. – Тебе вредно. А вы тут еще, Букишончик? – это уже Бунину. – Ну конечно, он с вами не скучал!

Веселье прошло мгновенно и бесследно. «Мне пора», – сказал Бунин, холодно поклонился Ольге Леонардовне и вышел вон.

По воспоминаниям очевидцев, Иван Алексеевич крепко не любил эту женщину. Да и никто в Чеховском окружении ее не любил: ни родственники, ни друзья, ни коллеги, ни читатели. Ее бьющее через край жизнелюбие по контрасту с болезненностью Антона Павловича находили отталкивающим. Безнравственным считали то, что Книппер бросила мужа одного в Ялте и продолжала жить в Москве, предпочтя благородной роли сиделки куда более приятную – любимицы публики и театральной примы.

Поговаривали и о том, что она специально окрутила Чехова, чтобы все его пьесы доставались ее возлюбленному – режиссеру Немировичу-Данченко, и репертуар Московского художественного театра вовремя пополнялся. Мол, ей наплевать, что Антон Павлович плох и не может уже писать больше, чем по 6–7 строк в день – знай, бомбардирует его письмами: «Ты сел за «Вишневый сад? Так нельзя, дусик, милый, киснуть и квасить пьесу». А уж когда Чехов умер в Баденвейлере, и жена привезла его тело на родину в вагоне-холодильнике, на Книппер обрушился поток оскорблений: мол, только она могла везти тело великого писателя вместе с устрицами!

Разумеется, никаких устриц в том траурном поезде не было, хотя, действительно, и устрицы, и рыба, и много чего еще перевозилось по Европе именно в таких вагонах-холодильниках. Но сам факт перевозки вызвал немыслимые слухи и осуждения. После смерти мужа Ольга Леонардовна исчезла из театра на несколько месяцев, жила затворницей, писала письма своему мертвому мужу… А потом ее жизнелюбивая натура стала понемногу брать свое.

Свой последний страстный роман вдова великого писателя пережила в шестидесятилетнем возрасте. Причем ее возлюбленный был младше ее на … 30 лет! Литератор Николай Дмитриевич Волков был известен как автор театральных инсценировок. Однажды он бесследно исчез из Москвы, тайно поселившись в Гурзуфе, на той самой маленькой даче, которую завещал своей жене Чехов. К несчастью, тайное скоро стало явным. И жена Николая Дмитриевича, эстрадная певица Казароза, от ревности и тоски покончила жизнь самоубийством.

По воспоминаниям современников, однажды Чехов задумал написать толстенный роман под названием «О любви». Долгие месяцы Антон Павлович писал, потом что-то вычеркивал, сокращал. В итоге от романа осталась единственная фраза: «Он и она полюбили друг друга, женились и были несчастливы».

Судьба хозяев особняка по соседству (М. Никитская, 13) лишний раз подтверждает эту знаменитую чеховскую фразу.

И на солнце бывают пятна

ОСОБНЯК А.В. СУВОРОВА – ПОСОЛЬСТВО РЕСПУБЛИКИ НИГЕРИИ

Малая Никитская ул, д. 13/42.

техник архитектуры А.В.Красильников, инженер-архитектор В.Г. Залесский. XVIII–XX вв.

Каждый старинный дом в центре Москвы по-своему уникален: он и частичка российской истории, он и свидетель человеческих судеб, порою традиционных, порою замечательно ярких. Дом между Большой и Малой Никитскими улицами особенный: он овеян славой имени А.В.Суворова и отчасти связан с судьбой А.С.Пушкина. Глядя на изысканный особняк, в котором вольготно расположилось посольство Нигерии, трудно связать его со спартанской натурой А.В. Суворова, но архивы неопровержимо доказывают: правая от Большой Никитской улицы двухэтажная часть дома и есть жилище генералиссимуса и его семьи, впоследствии неоднократно перестроенное. В его декоре прослеживаются черты итальянского Ренессанса: это изящный фриз под крышей, рустованные полуциркульные наличники нижних окон и львиные маски над ними.

Вид на посольство Нигерии со стороны Малой Никитской улицы

Это владение у Никитских ворот приобрел, выйдя в 1768 году в отставку, отец великого русского полководца генерал-аншеф Василий Иванович Суворов, крестник Петра Великого и автор первого русского военного словаря. Он решает вернуться к «отеческим гробам», точнее, использует возможность вернуть часть старого дедовского двора, который продавали наследники знатной дворянской фамилии Ржевских.

Однако родился Александр Суворов, коренной москвич, названный так в честь Александра Невского, не на Никитской улице, а на Арбате, на углу с Серебряным переулком. Теперь почти забыто, что раньше этот переулок назывался Мануковым, по фамилии домовладельца, Ф. Манукова. Когда его дочь вышла замуж за поручика Преображенского полка В. Суворова, он отдал свой арбатский дом ей в приданое, где и появился на свет величайший русский полководец.

Природа наделила его слабым здоровьем, но он страстно желал служить, и потому взялся закаливать свой организм, вел самый аскетический образ жизни, во всем стараясь подражать великим полководцам. Он страстно мечтал продолжить дело Петра Великого на военном поприще. По семейному преданию, судьбу будущего генералиссимуса решила встреча с прадедом Пушкина Абрамом Ганнибалом. Как-то раз тот приехал в гости к старому приятелю Василию Суворову, поговорил с его сыном и сказал, чтобы отец не сомневался в способностях сына и отдал Сашу по военной части. Так Александр был записан в Семеновский полк.

А.В. Суворов. Художник К. Штейбен, 1815

Фельдмаршал А.В.Суворов на вершине Сен-Тотарда 13 сентября 1799 года. А.И. Шарлемань

Ревностное отношение к службе сразу же выделило Суворова среди других семеновцев. Летом 1749 года Семеновский полк стоял в Петергофе для обеспечения караульной службы. Суворов стоял на посту у Монплезира. Он так ловко отдавал честь при прохождении императрицы Елизаветы Петровны, что она остановилась около него и спросила, как его зовут. Получив ответ, императрица поинтересовалась, не родственник ли он генералу Василию Ивановичу Суворову. Узнав, что это его отец, императрица вынула серебряный рубль и протянула его Суворову, но тот отказался взять рубль, сказав, что на посту брать деньги запрещено. Елизавета Петровна похвалила часового, дала руку для поцелуя, а рубль положила на землю у его ног, велев забрать его при смене караула. На следующий день последовало повышение Суворова в капралы. А этот серебряный рубль А.В.Суворов берег до конца жизни, как свою первую награду.

В армии не было более популярного полководца, чем Суворов. С годами он стал настоящим солдатским любимцем. О его простоте и непритязательности ходили легенды. Правда, легенды о непритязательности Суворова – человека богатого, но скупого – так перемешиваются с реальными фактами, что разделить их трудно, тем более что сам Суворов плодил легенды о себе. Как пишет французский посол, на вопрос о том, верно ли, что Суворов спит одетый, на соломе и даже в ботфортах со шпорами и никогда не расслабляется, тот отвечал, что это неправда: иногда расслабляется – одну шпору отвинчивает!

Известно, что Суворов даже в сильные морозы очень легко одевался. Шубы, перчаток, сюртука, тем более халатов Александр Васильевич вообще никогда не имел. В любое время года и в любую погоду сразу же надевал мундир, поверх которого под открытым небом накидывался плащ. Однажды императрица Екатерина II подарила Суворову шубу и велела обязательно ее носить. Что делать? Ведь ослушаться приказа императрицы было никак невозможно! Тогда Суворов стал везде возить с собой дарованную шубу, но держал ее на коленях.

Суворов – личность загадочная и сложная. В ней было как будто несколько слоев. Когда читаешь его письма, то, кажется, что их писали разные люди, – так поразительно меняется характер писем: то перед нами простой солдат, режущий в глаза правду-матку, то утонченный интеллектуал, то грубоватый и прижимистый помещик, то льстивый гибкий царедворец. Долгие годы он был верным почитателем Григория Потемкина и заверял фаворита Екатерины в своей любви и верности. Однако со временем, видя, как ослабел влиятельный Потемкин, стал позволять себе дерзости и явное неуважение, тем самым он хотел понравиться новому фавориту Екатерины – Платону Зубову.

Гений русской военной славы, граф Российской империи, граф Священной Римской империи, гранд Испанской короны, наследный принц Сардинского королевского дома, генерал-фельдмаршал австрийской армии, генералиссимус русской армии провел основную часть жизни не в отцовском доме, а в походах и сражениях. Но сколь успешны были военные деяния Суворова, столь неудачно складывалась его семейная жизнь. Великий полководец, бравший самые неприступные крепости, признавался, что часто пасовал перед женским полом. Как свидетельствует служивший с ним еще в 1790-е годы маркиз Дюбокаж, «Суворов не любил женщин, считая их помехою славы для военного человека, расстраивающих здоровье, действующих на нравы и отнимающих бодрость».

В январе 1774 года по настоятельному требованию отца он женился на племяннице супруги П. А. Румянцева-Задунайского 23-летней княжне Варваре Ивановне Прозоровской, дочери отставного генерал-поручика разорившегося князя И. А. Прозоровского, чей род прослеживается от самого святого князя Владимира. Княжеская корона в родовом гербе суженой сына стоила в его глазах небольшого приданого. Василий Иванович сам лично выбрал невесту сыну и, угрожая в случае отказа лишением наследства, заставил обвенчаться с «Варютой». Сорокатрехлетний полководец не посмел ослушаться отца, и вынужден был согласиться. И хотя он не раз говорил, что «от женщин мы потеряли рай», но также полагал, что, в конце концов, каждый «индивидуй» обязан жениться, дабы иметь детей. «Меня родил отец, и я должен родить, чтобы отблагодарить его за мое рождение».

Как утверждает семейное предание, венчание состоялось в церкви Федора Студита, а недолгая совместная жизнь Суворовых началась в отцовском доме на Большой Никитской. Сразу по окончании медового месяца он выехал в армию, а в 1775 году со смертью отца вошел во владение всем этим городским поместьем.

Личная жизнь у Суворова не сложилась. Казалось, что они с женой из разных миров: он стар – она молода; он мал ростом и неказист – она русская пышная красавица; он «простой солдат» – она аристократка, привычная к светскому блеску и развлечениям, он богат, да скуп, а она привыкла к веселой и широкой жизни. При этом характеры их были схожи – оба вспыльчивые, неуступчивые. К тому же в отношениях с близкими Суворов был чрезмерно придирчив и суров.

Вскоре после рождения дочери, Суворов затеял дело о разводе. Даже к знаменитому Григорию Потемкину обратился с просьбой «оказать протекцию в освобождении от уз бывшего союза, коего и память уже истреблена». Заканчивалось прошение слезной просьбой о разводе. Однако в конфликт вмешалась Екатерина П. Суворова пригласили на торжественный прием в Зимний дворец, государыня призвала пред собой сварливого мужа, три часа беседовала с ним, а в конце аудиенции вручила ему орден Святого Александра Невского, отколов бриллиантовую звезду со своего платья – за согласие не рушить семью. В приватной беседе она дает понять Суворову, что не следует полоскать грязное белье на виду у всех – никакого развода не будет!

Самолюбивый Суворов пытается вновь и вновь возобновить дело о разводе, наносит визиты в дома петербургской знати, поливая супругу грязью, не стесняясь пикантных деталей. Специально посланный к нему протоиерей отец Григорий с большим трудом сумел склонить полководца к мирному решению проблемы, и он нехотя идет на публичное церковное примирение.

Через три года после очередного скандала, полководец расстался с ненавистной женой по-армейски – быстро и твердо, изгнав с позором из дому. В это время Варвара Ивановна находилась на последних неделях беременности, 4 августа 1784 года у нее родился сын Аркадий. Суворов отказывается признать отцовство. Супруги разъезжаются, так и не получив официального развода. Варвара Ивановна с сыном живет сначала у отца, а после его смерти – у старшего брата. Любимая дочь – Суворочка была отдана на воспитание в Смольный институт при строжайшем запрете на свидания с матерью.

После того как Екатерина II пожаловала Наташу званием фрейлины, Суворов заволновался: он не мог вынести мысль о том, что его дочь станет жертвой какого-нибудь придворного ловеласа. В конце концов, упрямый полководец забрал свою дочь из Зимнего дворца, со словами «знаю я ваши придворные нравы» и задумался о ее замужестве. Женихов отбирал сам, тщательно оценивая каждого кандидата.

Варвара Ивановна Суворова

Мужем Суворочки, по настоянию отца, стал брат последнего фаворита императрицы – Николай Зубов, ловелас, картежник и пьяница, который впоследствии принял живейшее участие в заговоре против Павла I: именно он нанес роковой удар

табакеркой в висок императору. Суворов был рад породниться с фаворитом. По воспоминаниям очевидцев, на свадьбе у дочери полководец по-армейски приказал молодым: «Приказываю, будьте счастливы».

В 1805 году Наталья овдовела и больше никогда не выходила замуж. С ее именем, между прочим, связан интересный эпизод. В 1812 году в день вступления в Москву войск Наполеона ее карета была задержана французами при выезде из города. Узнав, что перед ними дочь Суворова, французы тотчас пропустили ее, отдав при этом воинские почести.

Сына Суворов все-таки признал после того, как Екатерина Великая во внимание к заслугам полководца назначила 11-летнего Аркадия камер-юнкером к великому князю Константину Павловичу. «Прорыв» в их отношениях случился во время альпийского похода, когда император послал совсем еще юного Аркадия в Италию «учиться у отца победам». Там, высоко в горах, отважный юноша расположил к себе Суворова. Все прочили Аркадию блестяще будущее. Но в 1811 году, во время русско-турецкой войны, он погиб, спасая своего кучера, при переправе через Рымник, ту самую реку, на берегах которой его отец одержал одну из своих блестящих побед. «О, Рымник! – воскликнул сподвижник великого полководца, узнав о случившемся. – Ты дал имя отцу, а гроб сыну!»

Что же касается изгнанной супруги… Она жила бедно в роли приживалки у родственников, почти не показываясь на людях. Покинутой жене полководец назначил мизерную пенсию – сначала 1200 рублей в год, потом – 3000 и очень обижался изумлению знакомых: «Помилуйте, граф, это же сущий пустяк! Сейчас любовниц, отправляемых в отставку, награждают поместьями, приносящими 80 000 дохода». Все ее попытки получить от мужа хоть какую то помощь тот отбивал безжалостно, как атаку противника: сам, мол, должен, а посему помочь не может. Узнав об том, император Павел I потребовал сведения о состояние опального генерала. Оказалось, что тот имеет усадьбу в Москве, 9080 душ крестьян, 50 000 рублей ежегодного оброка и на сто тысяч рублей пожалованных бриллиантов. Возмущенный Павел приказал Суворову немедленно выполнить просьбу жены.

Суворов, вынужденный подчиниться монаршей воле, отдал ей отцовский дом на Большой Никитской и назначил ежегодное содержание в 8000 рублей. А вот заставить погасить долги графини Павел так и не смог, Александр Васильевич занял глухую оборону и неколебимо держал ее до самой кончины.

Суворов попадает в опалу и уезжает в родовое имение Кончанское. В имении полководец стал наводить такие порядки, что обитатели запоминали их на многие годы. Если он создавал оркестр или хор из крепостных, то муштровал актеров или певчих до состояния «идеального», применяя все способы воспитания: от слов до телесных «убеждений».

По словам современников, прогуливаясь по имению, он однажды заметил: «Дворовые парни как дубы выросли, надо купить девок… Лица не разбирать, лишь бы здоровы были. Девиц отправлять… на крестьянских подводах, без нарядов, одних за другими, как возят кур, но очень сохранно». Закупив девок, он выстроил их в шеренгу, напротив поставил шеренгу молодцев и дал команду: «Ать, два, шагом марш друг к другу». Девица, оказавшаяся в объятиях, стоявшего напротив молодца, становилась его женой. А ведь дай молодым месяц-другой, и они сами бы выбрали друг друга и были бы счастливы. Весь мир был для полководца одной большой армией, которую нужно непременно построить.

Опала выдающегося полководца продолжалась недолго. Прямо из ссылки он был отправлен в Австрию командовать войсками против французов. Блестящие победы Суворова принесли ему новые почести и титулы. Отблеск его славы падал и на забытую супругу – в 1799 году она стала княгиней Италийской. Но увидеться в этой жизни им уже не пришлось. Даже глядя в лицо приближающейся смерти, Суворов не пожелал проститься с женой.

От всего пережитого, обиженный высочайшим невниманием, он сник, тяжко заболел и вскоре умер. В день его похорон весь Петербург вышел на улицы города. Вся Русская Земля рыдала, провожая его в последний земной путь. Во время похорон великого полководца произошла поистине мистическая история. Суворов и после смерти показал Павлу I свой непокорный нрав, не «захотев» попрощаться с императором. По слухам, Павел верхом приехал к дому графа Хвостова, где умер Суворов, и во дворе ждал выноса гроба. А гроб все не проходил по старинной узкой лестнице, и взбалмошный, нервный император ускакал, не дождавшись. Гроб так и не смогли вынести по лестнице – его спустили по веревке с балкона. А Павел встречал похоронную процессию уже на Невском проспекте, по дороге в Александро-Невскую лавру, которая стала последним пристанищем Суворову.

Там опять произошло нечто странное, вошедшее в легенду. Гроб не проходил и в двери Благовещенской церкви, где должно было состояться отпевание и погребение полководца. И тогда кто-то из воинов, несших гроб, скомандовал: «Вперед, ребята! Суворов везде проходил!» – и с натиском прошли. На могиле – бронзовая доска со знаменитой эпитафией: «Здесь лежит Суворов». По одной легенде, ее сочинил себе сам Суворов, а по другой – поэт Державин. Будто бы навестил он Суворова перед смертью и тот спросил его, какую же он напишет ему эпитафию? «Слов много не нужно – «тут лежит Суворов», – ответил Державин. «Помилуй Бог, как хорошо!» – с восторгом воскликнул полководец. Возможно, она и стала прототипом для мемориальной надписи на стене московского дома Суворова.

Последний прижизненный портрет А.В. Суворова

Один отставной сержант, прослуживший с ним почти всю жизнь, заметил в воспоминаниях, что Суворов певал по нотным книгам басом и весьма отменно, а более всего любил концерты Дмитрия Бортнянского, который посвятил Суворову два известнейших ныне духовных концерта: «Слава в вышних», а также «Живый в помощи Вышняго» – панихидный реквием, который исполнялся на похоронах генералиссимуса Придворной капеллой.

После воцарения Александра I о вдове генералиссимуса Суворова вспомнили, император направил ей любезное письмо и пожаловал статс-дамой и орденом Святой Екатерины первой степени. Но княгиня уже не стремилась к светской жизни. Она, обнищавшая и одинокая, тихо жила в московском доме, редко показываясь в обществе. Вдова полководца произвела постройку во дворе нескольких служебных зданий (конюшня, погреба, людская изба). После ее смерти усадьба досталась их сыну, Аркадию, трагически погибшему в 1811 году. Годом позже все домовладение сгорело. Остовы домов довелось восстанавливать уже другим владельцам.

После пожара 1812 года дом был восстановлен Н. Я. Свербеевым. После этого участок долгое время переходил из рук в руки, пока не попал в 1829 году к французскому вице-консулу и одновременно московскому купцу 2-й гильдии Никите Андреевичу Вейеру Вейер был также известным московским ростовщиком, с чьим именем связаны не самые светлые моменты в жизни А.С.Пушкина. У Вейера Нащокин одалживал деньги для поэта до свадьбы, а после сам Пушкин закладывал у него бриллианты жены Натальи Николаевны. Расчеты были сложными и долгими, так как, по отзывам современников, ни уступчивостью, ни доброжелательностью Никита Вейер не отличался. Так или иначе, это был один из пушкинских адресов в старой столице.

С 1841 по 1846 год владелицей усадьбы была Н.П. фон Бревен, родственница предыдущих хозяев. Затем дом перешел к семейству Шеппингов. Барон Оттон Дмитриевич Шеппинг, флигель-адъютант императора Александра I, участник войны 1812 года, полковник кавалергардов, увековечен в пушкинских посланиях А.М.Горчакову и П.Я.Чаадаеву. Дальше усадьба окончательно перешла в купеческие руки. Следующим владельцем стал Николай Иванович Баранов, потомственный почетный гражданин. При нем главный дом был увеличен большой пристройкой с западной стороны, а в 1873 году он подвергся наиболее существенной перестройке, проект которой выполнил известный архитектор А.С.Каминский. Именно в это время фасады здания получают существующее ныне декоративное оформление. В 1879 году дом перешел к богатому купцу М.И.Сабашникову, дяде известных издателей Сабашниковых, а 1892 году участок приобретает Надежда Петровна Кунина-Гагман. Карл Гагман, торговец писчебумажными товарами, шведский подданный, состоял помощником Московского отделения Российского военно-исторического общества, которое на его средства установило на доме в 1913 году небольшую мемориальную доску с надписью: «Здесь жил Суворов». Примечательно, что владелец дома пускал посетителей внутрь осматривать «суворовскую анфиладу».

Вероятно, мы бы больше знали о великом полководце, не проигравшем ни одного сражения, если бы могли свободно входить в его дом у Никитских ворот. Здесь бы мог быть музей известного на весь мир генералиссимуса. Но над московским владением победителя многих сражений гордо реет бело зеленый стяг Федеративной республики Нигерии, и доступ в знаменитый особняк – закрыт для посторонних. Согласитесь, немного странно. Разве мало других особняков? Могли бы, скажем, в столице Франции отдать дом Наполеона или в столице Англии – резиденцию адмирала Нельсона некоему африканскому посольству? Ведь одна из заповедей суворовской науки побеждать гласит: «Храни в памяти своей имена великих людей».

У входа в посольство расположен Государственный герб Нигерии, представляющий собой черный щит с двумя белыми полосами, которые объединяются, как буква Y. Они представляют две главных реки, текущие через Нигерию: Бенуэ и Нигер. Черный щит представляет плодородную землю Нигерии, в то время как эти две лошади на каждой стороне символизируют свободу, достоинство и гордость. Орел олицетворяет власть и силу.

По соседству с посольством на Большой Никитской улице расположена резиденция посла Нигерии.