Текст книги "Москва парадная. Тайны и предания Запретного города"

Автор книги: Ирина Сергиевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 48 страниц)

Московские дворцы с парижским шиком

Таинственный терем

ОСОБНЯК Н.В. ИГУМНОВА – РЕЗИДЕНЦИЯ ФРАНЦУЗСКОГО ПОСЛА

Большая Якиманка, 43. Архитектор Н. И. Поздеев, 1893 г.

«Русский стиль» на французский манер

Вот уже более ста лет красуется в Замоскворечье дивный сказочный терем из красного фигурного кирпича, напоминающий дворцовые покои Московской Руси. Живописный особняк, огражденный уникальной кованой решеткой, соединивший «русский стиль» и изысканный французский вкус, является официальной резиденцией посла Франции.

До постройки роскошного особняка на этом месте стоял небольшой деревянный дом, возведенный после грандиозного московского пожара 1812 года купцом второй гильдии Николаем Лукьяновым. После смены нескольких владельцев строение в 1851 году было продано купчихе Вере Яковлевне Игумновой за немалые деньги – 17 140 рублей серебром. Удивляет, что покупает дом не сам разбогатевший купец Игумнов, а его жена, и также не у хозяина, а у хозяйки – купеческой жены Крашенинниковой. Эта замоскворецкая традиция – записывать недвижимую собственность на жен – заставляет вспомнить пьесы А.Островского, особенно его знаменитого «Банкрота».

Однако не скоро – через тридцать семь лет после покупки – усадьба стала приобретать свой теперешний облик. Лишь в конце 1880-х наследник, Николай Васильевич Игумнов, совладелец и директор одного из крупнейших в России текстильных предприятий – Ярославской Большой мануфактуры, подал прошение о строительстве большого каменного дома. Столь высокому положению в обществе должно было соответствовать солидное и представительное жилище.

На его фабриках работали почти 12 тысяч человек. Одни производили тонны пряжи, другие выпускали добротное полотно, которое хорошо продавалось на рынках России, Китая и даже Египта. Кроме того, Игумнов владел еще и золотыми приисками в Южной Сибири, и москвичи не без основания говорили о нем как о «страшно богатом человеке». По словам купца Н. А. Варенцова, на вопрос, почему Игумнов выбрал для своего роскошного дворца такое неудачное место, тот ответил, что «хотел увековечить место, где он родился и вырос».

Для строительства невиданного особняка сказочно богатый купец пригласил молодого и талантливого зодчего Николая Ивановича Поздеева, занимавшего в то время должность городского архитектора города Ярославля и именовавшегося в официальных бумагах «Художником первой степени». Для постройки был выбран псевдорусский стиль, очень модный в те времена (Исторический музей, здание магазина ГУМ и т. д.). Этот стиль черпал вдохновение из образа русских деревянных теремов, самый знаменитый из которых – дворец царя Алексея Михайловича в Коломенском. По свидетельству очевидцев, Игумнов не задал пределов его стоимости, указав лишь желаемые размеры дома и состав его помещений. Мало того, он с одной стороны, почитал себя русским патриотом, а с другой, как и всякий купец, тяготел к помпезной французской роскоши, «стилю Людовика XV», которому тогда охотно подражали во всей Европе. Поэтому он поручил зодчему построить в Москве особняк, в котором соединились бы две его излюбленные манеры, но «русский вкус» преобладал бы.

Купец Игумнов хотел, чтобы дом отражал его богатство, и не жалел денег на строительство, заказывал самые лучшие материалы: кирпич привезли из Голландии, изразцы были изготовлены на знаменитом фарфоровом заводе Кузнецова. По слухам, на его строительство было затрачено миллион рублей!

В 1893 году дивный дворец был закончен. Ничего подобного в столице не было и нет.

Центральный двухэтажный терем перекрыт высокой кровлей на четыре ската, завершенной сверху ажурной решеткой с копьями на концах. К нему примыкает ряд башен, крылец, вышек, образуя единый живописный ансамбль. Дом кажется составленным из отдельных нарядных теремков, расположенных произвольно. Однако, если вглядеться внимательнее, становится очевидным, что на самом деле все эти элементы есть не что иное, как броская декорация, надетая на единый объем здания. Живописные кровли, луковичные маковки шатров, дутые колонны, арочные окна с «гирьками», кокошники, изразцы с диковинными растениями и райскими птицами, нарядное царское крыльцо – все напоминает государевы покои теремного царского дворца, создавая впечатление обилия и сказочного богатства.

В нем причудливо сочетаются, казалось бы, несовместимые вещи. Так, снаружи здание похоже на былинный терем, а внутри особняка воссозданы атмосфера и интерьер роскошного дворца времен французского короля Людовика XV. Гостиная, малый салон, а также малая столовая – все выполнено в стиле ампир времен правящей французской династии Бурбонов. И везде, на каждом шагу королевская роскошь.

Парадный вход выполнен в виде «красного» крыльца, увенчанного затейливым шатром. За высокой дубовой парадной дверью с крупной резьбой расположена роскошная прихожая, отделанная в русском стиле и поражавшая гостей многоцветным «сказочным» орнаментом. На золотом фоне сложнейшее переплетение линий, завитков образуют причудливые орнаменты, подобные гигантским фантастическим цветам. Над медными полотнами дверей – уникальное керамическое обрамление, стилизованное под XVII век русского «пышного узорочья». Невольно забываешь, что интерьеры, первыми встречавшие гостей, созданы всего лишь сто лет назад. В этом, вероятно, и заключается секрет очарования внутреннего убранства дома Игумнова.

Нарядная резная дубовая лестница, освещенная цветными стеклами витражей, ведет в аванзал перед Большой гостиной. Пространство устремляется вверх, к золоченым сводам, каждая ступень лестницы возносит человека из полумрака к миру света. И снова золоченые своды и богато отделанные двери с многоцветными орнаментами в духе порталов старинных боярских палат XVII века. Резная, окованная медью, дверь соответствует общему замыслу и также выдержана в русском стиле. Но с обратной стороны она декорирована иначе, в духе французского классицизма. Открыв ее, гости оказывались «в гостях у Людовика XV». Этот архитектурный сюрприз неизменно поражает посетителей и 100 лет назад, и сегодня.

Великолепные фламандские гобелены XVII века, изображающие аллегорические сцены, золоченый гарнитур в стиле Людовика XV, золоченый гарнитур и большая роскошная люстра – подчеркивают французский дух Большой гостиной. По рассказам сотрудников посольства, до революции 1917 года уникальные старинные гобелены украшали стены Французского посольства в Петербурге.

Декор потолка также великолепен: крылатые амуры поднимают занавесы над медальонами с профилями деятелей русского Просвещения, полулежащие нимфы в ниспадающих одеждах, держат в руках золоченые лиры, плафон обрамляют лепные цветочные гирлянды. На лепном карнизе – барельефы Пушкина, Тургенева, Суворова, на стенах портреты Петра I и Екатерины П.

Вся остальная анфилада залов второго этажа – торжество французского классицизма.

Нарядный вестибюль сказочного дворца

Малая гостиная

Музыкальный салон

Она связывает камерную и изысканную Малую гостиную, столовые, кабинет, будуар и спальни. По словам очевидцев, в доме было более сорока комнат, предназначенных для жизни, деловых встреч, отдыха и досуга хозяев.

Малая столовая декорирована мебелью и тканями эпохи ампир, а парадная столовая несет на себе печать средневековья. В одной из самых скромных комнат второго этажа расположен кабинет посла с мебелью в стиле ампир.

Замурованная танцовщица

По воспоминаниям очевидцев, москвичи не сразу приняли «нарядного чужака». Коллеги-архитекторы неодобрительно восприняли новаторство никому не известного автора, язвительно назвав его «нафталиновой архитектурой» – скучной и эклектичной. В то время слово «эклектика» стало синонимом безвкусицы и напыщенности. В моде царили другие стили, и едва возведенный роскошный особняк подвергся едким нападкам и уничтожающей критике.

Танец. А. Муха

Игумнов, поддавшийся этим настроениям, быстро разочаровался в своем ярославском зодчем, приказав оплатить ему все расходы, которые превышали всплывшую из небытия смету (около одного миллиона рублей). По слухам, не вынесший травли, опозоренный и разоренный архитектор покончил жизнь самоубийством, прокляв перед смертью свое творение. А его расстроенный владелец стал редко посещать «завистливую» Москву, и большую часть времени многочисленные покои дома пустовали. Рассказывали, что многие жители Замоскворечья, проходя мимо него, демонстративно переходили на другую сторону улицы, крестясь и ворча, о том, что слава у дома недобрая. Молва тут же поселила в недостроенном еще особняке любовницу хозяина, которую он, конечно же, уличил в измене. Как клялись жители Замоскворечья, разъяренный хозяин заживо замуровал в стене несчастную в подаренном ей когда-то бриллиантовом ожерелье. С тех пор ее неприкаянный призрак якобы бродит по залам особняка, тревожа покой его обитателей. Потом Игумнов долго, но безуспешно выставлял дом на торги. Никто не захотел покупать дом с «замурованной танцовщицей». И дом несколько лет пустовал.

По словам очевидцев, каждый, кто проходил в полночь мимо таинственного дома, слышал странные воющие звуки, напоминающие страшные завывания и надрывные стоны. Но, как вскоре оказалось, к привидениям эти звук не имели никакого отношения. Дело в том, что Игумнов заказал для своего роскошного особняка модные тогда в Европе голландские печи и нанял для их установки молодого рабочего. Парень якобы стал флиртовать с хорошенькой дочерью купца, за что вскоре был навсегда отлучен от богатого дома. Хозяин выгнал нахального молодца, не заплатив ему ни гроша. Молва утверждает, будто перед уходом обиженный печник тайком набил дымоходы глиняными черепками. В итоге, когда в тереме-дворце затапливались печи, то по ночам трубы и стены начинали издавать ужасные звуки и надрывные стоны, от которых хозяин невыносимо страдал.

Другое, не менее фантастическое предание гласит, что однажды Игумнов решил удивить своих гостей и приказал выложить полы в одной из парадных комнат золотыми монетами новой чеканки. На монетах, естественно, был изображен профиль императора, который поневоле топтали ногами веселившиеся гости. Рассказывают, что слухи о таком неуважении к царственной особе дошли до Петербурга. В Зимнем дворце негодовали: «Купец топчет ногами императора!», и Игумнову запретили появляться в обеих столицах. Купец поспешил покинуть Москву и уехал в свое южное имение. Дом несколько лет пустовал. А затем грянула революция.

После революции в реквизированном особняке разместился клуб фабрики Госзнак. Но сказочному терему, не суждено было стать местом радости и веселья. Время от времени спевки революционных частушек прерывались криками и визгом. Прибежавшая охрана обнаружила дрожащих от страха работниц фабрики, которые сквозь слезы лепетали о полупрозрачной «женщине в белом». Призрак «замурованной танцовщицы» появлялся еще не один раз, пугая хористок и вездесущую охрану.

Однажды, «женщина в белом» до смерти напугала проникших в особняк ночных разбойников. По слухам, «рогоносец» замуровал коварную изменницу в стенах этого особняка в подаренном им бриллиантовом ожерелье. Разбойники стали простукивать стены и вскрывать полы, как вдруг… увидели таинственную полупрозрачную даму. В панике бежав из «проклятого» особняка, они поклялись, что навсегда завяжут со своим воровским ремеслом. Таинственный дом снова опустел.

Пантеон «законсервированных мозгов»

В середине 20-х годов клуб выселили, а в доме Игумнова появились люди в белых халатах. Здесь начал работать институт переливания крови и специальная сверхсекретная лаборатория по изучению мозга В.И. Ленина. Своих специалистов в молодой республике не нашлось – пришлось обратиться за помощью к зарубежным. Руководить этим учреждением пригласили немецкого нейробиолога Оскара Фогта, который возглавлял Нейробиологический институт в Берлине. На кандидатуре берлинского профессора настаивала Клара Цеткин, заявлявшая, что Фогт не только всемирно известный специалист, но еще и «коммунист по своим убеждениям». Кроме того, он был удивительно похож на вождя мирового пролетариата.

По проекту Фогта в Германии изготовили «мозгорезательные» аппараты – макротом, расчленяющий мозг на несколько крупных кусков, и микротом, позволяющий сделать множество – до 34 000 – тончайших срезов.

В 1928 году лабораторию возвысили до Института мозга, сотрудники которого скрупулезно искали «гениальные извилины» в голове Владимира Ленина, надеясь расшифровать феномен гениальности и создать сверхчеловека. За два с половиной года было сделано свыше 30 тысяч срезов мозга. На открытии института Фогт доложил первые результаты работы.

Мощность одного мозга Ленина приравнивалась к мощности десяти полушарий «средних людей». Больше того, даже разрушенный болезнью мозг Ленина, по мнению угодливых исследователей, работал не только исправно, но даже лучше, чем здоровые мозги средних людей!

Газеты сообщали об уникальных находках, обнаруженных немецким ученым в коре головного мозга великого Ленина. Именно тут имели особенное распространение так называемые пирамидальные клетки. В них, по мнению ученого, и скрывалась «материальная база психической одаренности». Казалось, что разгадка тайны «сверхчеловека будущего» наконец-то близка.

Но случился казус. В 1929 году Фогт выступил со своими сообщениями в Германии, где продемонстрировал как диапозитив тончайший срез с мозга Ленина и фотографии с других срезов. Его оппонент – профессор Шпильрейн в авторитетной «Энциклопедии душевных болезней» указал, что такие же «ленинские» пирамидальные клетки имеются и у слабоумных. Происходившее в Германии вызвало скандал в Москве. Институт мозга в 1930 году был передан в ведение Коммунистической академии – кузницы «красных профессоров». Фогта подвергали нещадной критике за то, что он не «защитил» священный мозг.

По мнению современных исследователей, заключение Фогта было профанацией. Поставь он другой диагноз – его могли бы и расстрелять как врага советского народа. Извилины Ленина были совершенно обычные, только пораженные болезнью. Что на самом деле обнаружили ученые, разрезав его мозг на тысячи кусочков? Кандидат филологических наук, автор бестселлера «Посмертная диагностика гениальности» Моника Спивак, получившая доступ к прежде секретным архивным документам, так ответила на этот вопрос:

– В момент вскрытия мозг вождя выглядел отвратительно. Да и по весу содержимое черепной коробки оказалось невелико – всего 1340 граммов, то есть даже до нормы не дотягивало.

Ученым давно было известно, что вес мозга не влияет на коэффициент интеллекта, но все-таки… Ведь мозг Тургенева весил 2012 г, мозг Байрона – 1800 г. И тогда постановили: считать нормой не 1400 г, как было принято, а 1300 г. О причине болезни народу объявили следующее: недуг оказался, прежде всего «результатом перенапряжения в работе, чрезмерной мозговой деятельности, тяжелых условий революционного подполья, тюрьмы, ссылки и эмиграции».

Позже мозг Ленина сравнили с мозгами других гениев – и тут вождь оказался на высоте. У Ильича был «более высокий процент борозд лобной доли по сравнению с мозгом Куйбышева, Луначарского, Менжинского, Богданова, Мичурина, Маяковского, Циолковского».

Облик сверхчеловека был окончательно канонизирован. Ученые исследовали мозги десятков гениев по всему миру, но физиологических отличий эйнштейнов от всех остальных никто не нашел. По сей день это тайна.

Мозг Ильича стал первым объектом для исследования в будущем «пантеоне законсервированных мозгов». Родоначальником проекта собирания коллекции мозгов выдающихся людей стал академик В.М. Бехтерев. Он направил официальные письма во ВЦИК, М.И. Калинину и А.С. Енукидзе, чтобы заручиться поддержкой лидеров государства: «В наш бурный период пламенной работы над строительством СССР люди быстро сгорают. <…> Мы скорбим об умерших талантах <…> и в то же время, не задумываясь, предаем земле их творческий мозг на съедение червям». «Как было бы хорошо, если бы к 10-летию великого Октября этот вопрос был бы решен в положительном смысле, и тем самым была заложена основная база будущего Пантеона всего СССР».

И.Е. Репин. Портрет невропатолога и психиатра В.М. Бехтерева. 1913 г.

Идеолог «Пантеона», как мог, постарался успокоить родственников усопших гениев и отвести от себя подозрение в осквернении трупов. Однако он понимал, что для борьбы с «предрассудками» одних увещеваний будет недостаточно, и потому ратовал за активное вмешательство советской власти, уже имевшей опыт национализации практически во всех областях.

В Пантеоне планировалось два отдела – исследовательский, раскрывающий тайны гениальности, и музейный. Были заказаны специальные стеклянные витрины для будущих бесценных экспонатов. В штатном расписании появилась новая должность – заведующий Пантеоном. По жестокой иронии судьбы именно тогда, когда вопрос о создании Пантеона решался в высших инстанциях, сам инициатор его создания, академик Бехтерев, скоропостижно скончался. Однако светлая идея не пропала, она была подхвачена другим «энтузиастом», наркомом здравоохранения Н.А. Семашко.

Со временем дело было поставлено на поток. К концу 30-х годов в «Пантеоне» были представлены мозги Клары Цеткин, Луначарского, Маяковского, Андрея Белого, Собинова, Максима Горького, Багрицкого, Калинина, Кирова, Крупской, Павлова, Циолковского. Начала формироваться знаменитая и до сих пор еще не вполне изученная коллекция. Она продолжала увеличиваться и после войны. В ней был помещен мозг Сталина, потом – великих физиков, лауреатов Нобелевской премии Льва Ландау и Андрея Сахарова. Институт мозга существует и по сей день, его архивы засекречены. Простым смертным туда вход воспрещен.

Кремлевские мистики

Смерть Ленина заставила руководство Советской Республики серьезно задуматься о проблеме искусственного омоложения своих рядов. Ведь по распространенной тогда теории сам Ильич умер от преждевременного старения организма – так называемого «склероза изнашивания». Критика со стороны простых партийцев обвиняла ЦК в пассивном созерцании болезни и смерти вождя мирового пролетариата, в неспособности найти радикальный метод излечения. Одни упрекали Кремль: «недоглядели», «прозевали». Другие подсказывали: «Неужели нельзя было сделать омоложение».

Бессмертие и вечная молодость всегда были неизменным атрибутом богов и заветной мечтой человечества. Во все времена люди фанатично стремились найти путь к бессмертию, особенно власть имущие. Старики в Древнем Риме бросались на арену, чтобы напиться свежей крови только что убитых молодых гладиаторов, ибо считалось, что это продлевает жизнь и омолаживает тело.

К решению этой проблемы были привлечены различные ученые. В их числе оказался и революционер-мистик Александр Богданов, одержимый идеей вечной жизни. Более того, он считал ее достижимой. Красный теоретик находился под мощным воздействием философа Николая Федорова, мечтавшего о преодолении смерти и воскресении всех умерших людей. О воскресении грезил и соратник Богданова Анатолий Луначарский, и известный большевик Леонид Красин. Именно он стал инициатором мумификации Ленина, мечтавшим воскресить «вождя» в грядущем.

Тайной крови Богданов начал интересоваться еще в ранней юности под влиянием модного в то время романа «Граф Дракула». Богданов научно обосновал феномен вампиров – якобы они пьют кровь своих жертв и тем самым присваивают их витальную, т. е. жизненную, силу и поэтому живут вечно. В 1908 году появился фантастический роман Богданова «Красная звезда», о том, как на Марсе было установлено коммунистическое общество бессмертных, а бессмертие достигалось прямым переливанием крови от молодых людей – старикам, и, наоборот. «Кровные братья» поняли, что кровь одного человека, смешавшись с кровью другого, приводит к обновлению всего организма, что и приводит к бессмертию.

Кто бы мог тогда подумать, что эти фантастические проекты будут осуществляться через 20 лет в новом государстве, символом которого тоже будет звезда цвета крови. В 24-м году Богданов с группой единомышленников приступает к опытам по обменному переливанию крови. Он ставит опыты на себе – себя он в шутку называет «главным подопытным кроликом».

Об опытах Богданова докладывают Сталину, и вождь дает согласие на создание в Москве Института переливания крови, а Богданов назначается его директором. Институт начинает работать в том же здании, где обосновался Институт по изучению мозга Ленина, в таинственном особняке Игумнова.

Здесь, в роскошных залах и изысканных будуарах стали проводиться секретные эксперименты по омоложению, поискам долголетия и даже бессмертия, практиковался обмен крови между старыми, больными партийцами и молодыми, здоровыми, полными сил людьми. Для сохранения «духа революции» Богданов переливал кровь ветеранов ВКП(б) молодым бойцам.

По рассказам очевидцев, сын Богданова Александр Малиновский – в будущем известный генетик – превратился из хилого юноши в мощного ширококостного мужчину после переливания ему крови 40 – летнего атлета. Среди пациентов Богданова встречались и такие «звезды», как сестра Ленина М.И. Ульянова, сумевшая излечиться от неизлечимой болезни. По Москве поползли мрачные слухи. На рынках и в трактирах рассказывали, что большевики выкачивают у молодежи кровь, чтобы влить ее умершему Ленину и оживить его.

Потрясает то, что в конце жизни, в разгар своих более чем смелых экспериментов, Богданов часто сравнивал себя со средневековым французским маршалом и алхимиком Жилем де Рецем (фр. Gilles de Retz), более известным в истории под именем Синяя Борода. Кровавый маршал прославился своими изуверскими пытками, казнями и колдовством, во время которого использовал кровь и внутренности своих жертв.

На суде открылись чудовищные подробности дела: В подземной тюрьме своего замка Жиль насиловал и разрезал на куски мальчиков, наблюдая за предсмертными судорогами. На суде он признал, что «наслаждался пороком», собственноручно отрубая головы детям с помощью кинжала, а затем сладострастно целуя мертвые тела. Кровавый маршал сознался, что уничтожил 800 мальчиков ради удовлетворения своих извращенных желаний и с целью совершения ритуалов черной магии, которые должны были принести ему духовное и физическое могущество. При осмотре его замка, в подземельях были обнаружены горы детских костей и черепов, которые не успели сжечь слуги.

Жиль де Рец

Самому Богданову не суждено было прожить долго – во время одного из экспериментов красный мистик трагически погиб. Во время одного из экспериментов в 1928 г. он обменялся кровью с 20-летним юношей. Перелил себе молодую кровь, не учитывая резус-фактор, который будет открыт только через 12 лет. Он умирает в страшных мучениях, но перед смертью, как настоящий ученый, диктует жене впечатления о своих ощущениях.