Текст книги "Москва парадная. Тайны и предания Запретного города"

Автор книги: Ирина Сергиевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 48 страниц)

Леонтьевский переулок и его обитатели

Метеор на московском небе

ДОМ МОСКОВСКОГО ГОРОДСКОГО ГОЛОВЫ Н.А. АЛЕКСЕЕВА – БЫВШЕЕ ПОСОЛЬСТВО КУБЫ – ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО ООН В МОСКВЕ

Леонтьевский переулок, 9. Архитектор Д. Челищев.

Тихий московский переулок, вблизи знаменитых Никитских ворот, известен не только своей богатой историей, но и своими знаменитыми обитателями, прославившими не только стольный град, но и всю Россию. Он носит имя домовладельца М.И. Леонтьева, родственника самого Петра I. До середины XVIII века он назывался Шереметевским по фамилии П.В. Шереметева – отца знаменитого фельдмаршала времен Петра I, владевшего здесь огромным двором. Именно в это время здесь и поселяется бывший киевский губернатор, генерал-аншеф М.И. Леонтьев, чьи наследственные земли занимали территорию домов № 8—12. Двоюродный племянник царской матушки Натальи Кирилловны, женатый на племяннице «светлейшего» Меньшикова, дослужился до члена Верховного Тайного совета. После его смерти в 1741 году тихий московский переулок был переименован в Леонтьевский и сразу же стал одним из самых престижных и знаменитых. Представители княжеских и боярских династий, издавна проживавшие здесь, словно соревновались друг с другом в богатстве и знатности рода. Шереметевы, Прозоровские, Головины, Толстые оставили о себе память в названии усадеб и окрестных переулков.

Московский городской голова Н.А. Алексеев

Нарядный бирюзовый дом (№ 9) с изысканным декором и уникальной кованой решеткой был построен в 1880-х годах по проекту архитектора Д. Челищева для Н.А. Алексеева, московского городского головы, представителя старой московской купеческой семьи Алексеевых, основатель которой вышел из крестьян Ярославской губернии. Алексеевы занялись хлопковым и шерстяным делом и вскоре стали богатейшими и именитыми купцами. «Богат, как Алексеев» – говорили в Москве. Именно к этому именитому семейству принадлежал знаменитый театральный режиссер Константин Сергеевич Алексеев, прославившийся под псевдонимом Станиславский.

Двоюродный брат Станиславского Почетный гражданин Николай Александрович Алексеев был не менее известен в дореволюционной России и очень любим москвичами. «Умный, разносторонне одаренный, с сильной волей и горячим темпераментом… он зажигал всех и достигал цели», – скажет о нем позднее Б.Чичерин. Его отец происходил из знатной семьи Алексеевых, мать, по происхождению гречанка, – из семьи известного рода Бостонжогло. «Он соединил в себе, – говорит Б. Чичерин, – хитрость и утонченность грека с разнузданностью русской натуры». Его требовательность и напористость заставляла людей делать так, как он считал нужным. Занимая пост городского головы, Николай Александрович снискал всеобщую любовь и смог привлечь значительные средства на благоустройство города Москвы.

За восемь лет пребывания во власти он успел сделать столько, сколько никому в Думе и управе не удавалось. При нем был расширен Мытищинский водопровод, заложена система городского водопровода и канализации. Из своего кармана он выкладывал деньги и на больницы, и на водонапорные башни у Крестовской заставы, завершившие долгую волокиту со снабжением города питьевой водой.

Он принял Москву «большой деревней» с колодцами и выгребными ямами в каждом дворе, бочками на конной тяге, громыхавшими по мостовым. При появлении обоза и при выкачивании нечистот в бочки зловоние достигало наивысшей степени. Проезжая по улице, обоз надолго оставлял за собою зловонный след. «Москвой запахло», – зажимая нос, говорили, подъезжая к Первопрестольной. Через несколько лет он сдал город с водопроводом и канализацией, сооруженными по последнему слову техники.

На Красной площади взамен ветхих лавок возвел Верхние торговые ряды, всем известные как ГУМ. При Алексееве были построены здания Исторического музея, Купеческого клуба (ныне – театр «Ленком»), Политехнического музея. По его инициативе было выстроено новое собственное здание Городской думы на Воскресенской площади по проекту архитектора Д. Н. Чичагова. При Алексееве восстановили Александровский сад, по всему городу разбили скверы, устроили новые мостовые, асфальтовые тротуары, установили уличные электрические фонари.

Силой своей энергии он смог пробить брешь недоверия и консерватизма чиновников. Город стал развиваться за счет частных займов. Только за счет них, не истратив ни копейки из городских средств, Алексеев сумел построить и оборудовать более десяти больниц. Город расширялся и богател, получая прибыль от предприятий, построенных на займы. Его продолжателей – Голицына, Рукавишникова, Гучкова на посту городского головы называли «птенцы алексеевского гнезда». А время его правления называли «алексеевским», или «золотым веком» Москвы. «Как блестящий метеор он пронесся над Москвой и оставил свой след, и Москва его никогда не забудет», – сказал о нем Б. Чичерин.

Здание Городской думы

В память покойного отца Николай Александрович построил в районе Рогожской заставы мужское и женское городские начальные училища. А за всю его деятельность в городе было выстроено 80 школ и училищ, многие из которых на его личные средства. Причем свое жалованье городского головы он отдавал в пользу благотворительности. Для своего города он не жалел ни своих денег, ни себя самого, часто устраивал банкеты и приемы за свой счет. «Он и в училищном совете сидит, и в воинском присутствии бушует, и коронационные праздники организовывает, и в земской управе оппозиционным фрондерством занимается, и Николая Рубинштейна хоронит, смущая публику зажженными днем на парижский манер уличными фонарями, – писал об Алексееве А.В. Амфитеатров.

Внезапная трагическая смерть в марте 1893 г. пресекла его кипучую энергию. По роковому стечению обстоятельств он был смертельно ранен душевнобольным Андриановым на своем рабочем месте у себя в кабинете. Из-за тяжести ранения врачи не разрешили перевести Алексеева в больницу. Операция была сделана известным врачом Склифосовским прямо в здании городской Думы. У его постели дежурили лучшие медики, но 11 марта Николай Александрович умер в возрасте 41 года. Алексеева хоронили с невиданным почетом. По рассказам, похоронная процессия собрала более 200 тысяч человек. Из Думы через весь город до Новоспасского монастыря гроб несли на руках и торжественно похоронили за воротами. После революции «благодарные» потомки сровняли могилу с землей. В здании Московской городской Думы, построенном Алексеевым и ставшим памятником этому замечательному человеку, поместили музей вождя революции – В.И. Ленина.

Умирая, Н.А. Алексеев слабеющей рукой подписал завещание на завершение строительства психиатрической больницы. По духовному завещанию Николая Александровича в 300 000 рублей, половина пошла на строительство, а вторая половина была положена в банк, проценты с которой шли на питание больных. Новая психиатрическая больница была одним из любимых начинаний городского головы. Для ее строительства было собрано полтора миллиона рублей – сумма по тем временам неслыханная. Деньги Алексеев лично собирал у известных московских благотворителей: Абрикосова, Боткиных, Третьяковых, Солдатенкова, Морозовых. Рассказывают, что, юродствуя, один богатый купец сказал Н.А. Алексееву: «Поклонись мне в ноги при всех – дам миллион на больницу». Не раздумывая, городской голова тут же пал ниц перед купцом на колени. Деньги были его.

Для строительства был приобретен земельный участок за Серпуховской заставой. Здесь стояла дача купца Канатчикова, давшая название новой больнице, воспетой впоследствии Владимиром Высоцким.

«Дорогая передача! Во субботу, чуть не плача, вся Канатчикова дача к телевизору рвалась. Вместо чтоб поесть, помыться, уколоться и забыться, вся безумная больница у экрана собралась».

В 1894 году первые корпуса новой больницы были заселены. Спустя два года открылась оранжерея, в которой выращивали сто сортов роз, привезенных из Германии. На средства Ермакова, который поставил при всех на колени городского голову, было решено построить корпус, который и ныне носит его имя – Ермаковский. По решению Городской думы г. Москвы новой больнице, лучшей по уровню в Европе, было присвоено имя Алексеевской.

«Канатчикова дача» у москвичей, живших в советское время, имела еще одно название – «Кащенко». У В. Высоцкого в другой песне про «безумную больницу» упоминается эта фамилия: «Если б Кащенко, к примеру, лег лечиться к Пирогову, Пирогов бы без причины резать Кащенку не стал…»

Петр Петрович Кащенко был известным русским психиатром. Три с лишним года, с 1904 по 1907 год, он был главным врачом на той самой «Канатчиковой даче». Именно поэтому в 1922 году власти красной Москвы переименовали Алексеевскую больницу в больницу имени П. П. Кащенко. И только в 1994 году она снова стала Алексеевской. Тогда же в честь 100-летия создания больницы открыли церковь святителя Николая, в которой теперь хранится посмертная маска Н.А. Алексеева.

Восстановленная церковь при больнице Кащенко

В соответствии с распоряжением правительства Москвы на Таганке, в самом центре площади, будет установлен памятник легендарному московскому голове Н.А. Алексееву. Он будет смотреть в сторону Нижней Радищевской и дальше на Швивую горку и Кремль. Изюминкой композиции будет фонтан, напоминающий о водопроводе как о главном деле вошедшего в историю знаменитого градоначальника. Его имя носят улица в Москве и станция метро – «Алексеевская».

В советские годы особняк Алексеева был национализирован, в нем размещались различные конторы. Снаружи дом почти не изменился – обильная лепнина в духе эклектики конца XIX века, великолепные кованые ворота и решетка вдоль фасада, а вот внутреннее пространство перегораживалось и перестраивалось. В конце концов, в нем разместилось посольство Кубы. Когда оно выехало, стало возможным его отремонтировать и восстановить исторические интерьеры замечательного особняка.

Интерьер особняка ООН

Реставраторы заменили крышу, установили современные системы освещения, отопления, вентиляции, оборудовали современные офисные помещения, но при этом не забыли самое главное: выявить и восстановить все «островки» старины, уцелевшие в доме: небольшой тамбур с лепниной и колоннами, парадную лестницу, парадный зал с камином, огромное зеркало в роскошной раме в коридоре. В парадном зале были восстановлены великолепный камин, изысканная лепнина на потолке, бронзовые люстры, уникальный паркет с редким узором. Сохранен оптический «фокус», придуманный, по-видимому, хозяевами особняка: два огромных, до потолка, зеркала смотрят через весь зал «лицо в лицо», создавая эффект уходящего в обе стороны бесконечного коридора. Сейчас у особняка новый хозяин – Представительство ООН в Москве.

Кстати, напротив дома № 9 стоит дом № 6, здесь прошли последние 17 лет реформатора русского театра К.С. Станиславского, двоюродного брата знаменитого городского головы. В отличие от Николая Алексеева советская власть чтила Константина Сергеевича и его Художественный театр по высшему разряду. Вождь осыпал любимцев орденами и медалями, льготами и Сталинскими премиями.

Сталин смотрел все спектакли МХТ, особенно любил «Дни Турбиных» М. Булгакова. Вождь проходил за кулисы, вел задушевные беседы с актерами и со Станиславским. Звезды театра светили на правительственных концертах в Кремле, до рассвета засиживались за накрытыми столами, пили за здоровье вождя и его соратников. Нежные отношения с высшей властью не помешали чекистам арестовать сына родного брата Станиславского, жену сына и ее сестру. Племянник умер в тюрьме, родственниц расстреляли. Покойному Станиславскому устроили пышные похороны, его имя присвоили двум московским театрам, тихий Леонтьевский переулок назвали улицей Станиславского. Вернули переулку прежнее имя только несколько лет назад.

С недавнего времени в Москве снова есть улица Станиславского. Этой чести в сентябре 2005 года удостоилась Малая Коммунистическая улица, на которой была золотоканительная фабрика, которой весьма успешно управлял Константин Алексеев, позднее ставшая кабельным заводом «Электропровод» имени его двоюродного брата Н.А.Алексеева.

В соседнем доме (Леонтьевский переулок, № 2 а) Станиславский сделал предложение юной Марии Перевощиковой, которая под псевдонимом Лилина стала известной актрисой Художественного театра. Днем они вместе репетировали, вечером вместе играли, а потом пили у нее дома чай. По словам Станиславского, однажды они очень убедительно играли на сцене влюбленных Луизу и Фердинанда в «Коварстве и любви». «Оказывается, мы были влюблены друг в друга и не знали этого. Но нам сказали об этом из публики. Мы слишком естественно целовались, и наш секрет открылся со сцены». В жениховских письмах того времени он описывает свой восторг и свои слезы, называет себя Ромео и Дон Кихотом, а ее принцессой Грез.

По словам очевидцев, его семейная жизнь – истинная драма великого актера. Он был все время на распутье: бежал из семьи, когда был в окружении жены и детей, тосковал и беспокоился вдали от них. Подобно Фаусту, он никак не мог найти точку покоя…

В 2003 году дом «влюбленных» был снесен. На месте флигеля усадьбы князей Мещерских вырос невзрачный новодел, загородивший двор и вид со двора на прекрасный фасад главного дома.

Обитель «медной Венеры» и «мехового Фаберже»

ОСОБНЯК ЗАКРЕВСКИХ – СОРОКОУМОВСКИХ – ПОСОЛЬСТВО ГРЕЦИИ

Леонтьевский пер., д. 4, стр. 1, 2. Архитектор А.Г. Григорьев

Беззаконные кометы

Одни московские особняки интересны уникальной архитектурой, другие – своей историей, волнующими тайнами и фамильными преданиями. Но есть и такие, которые знамениты и тем и другим. Например, ампирный особняк с глубоким портиком и нарядной колоннадой в аристократическом Леонтьевском переулке, в котором вот уже полстолетия размещается посольство Греции (д. 4).

Одним из соседей генерала Леонтьева, давшего имя переулку, был петровский фаворит князь Григорий Мещерский. В те времена бывшие бояре, князья и графы строили городские усадьбы таким образом, что фасад здания был обращен в парк или на парадный двор, а на улицу выходила одна из боковых стен. Желая сделать российские города более нарядными, царь Петр издал специальный указ, в соответствии с которым строить следовало иначе: фасадом на улицу и всем остальным – внутрь. Но пока новый указ внедрялся в новой столице, князь Мещерский возвел себе в первой половине XVIII века нарядные каменные палаты на старинный манер: узким торцом к улице, а фасадом – на парадный двор и обширный сад.

После Мещерских особняк находился во владении графа Салтыкова, затем князя Багратиона, а позже князя Ржевского, который перед самой войной 1812 года продал его князю Долгорукому. После опустошительного наполеоновского пожара, сильно повредившего большинство построек, князь был вынужден продать усадьбу капитану лейб-гвардии Семеновского полка Николаю Волкову. Новый хозяин привел в порядок купленную усадьбу, отремонтировал дом, пристроил к парадному крыльцу портик с колоннами, украсил фасад лепным фризом с античными музами в тогах, а потолки изящной лепниной. Старинные палаты были перестроены в роскошный особняк в модном стиле ампир.

По одной из версий, здесь, у своих московских родственников, гостила Мария Волкова, фрейлина императрицы Марии Федоровны. Ее переписку о войне 1812 использовал Л.Н. Толстой для романа «Война и мир». До конца 1840-х гг. в этой усадьбе жил артист Малого театра И. В. Самарин – его отец был крепостным Волковых. Напротив барского дома был разбит огород с грядками капусты, моркови, и прочих овощей, который возделывала многочисленная прислуга, как для себя, так и для продажи.

Портрет генерал-адъютанта графа Арсения Андреевича Закревского

Дом был одновременно изящен и представителен. Настолько, что приглянулся графине А. Ф. Закревской, жене московского генерал-губернатора графа Арсения Андреевича Закревского, одного из самых противоречивых генерал-губернаторов Москвы. Участник Отечественной войны 1812 года, генерал от инфантерии граф в сражении при Аустерлице спас от плена своего командира А.П. Ермолова. В Бородинском сражении – М.Б. Барклая-де-Толли. Всю войну 1812 г. Закревский состоял при главнокомандующем, а во время заграничных походов русской армии неотлучно находился при императоре, став одним из ближайших к нему генерал-адъютантов. За мужество и храбрость он удостоился боевой шпаги, высших российских орденов и медалей.

Император Николай I в 1848 году, назначив Закревского генерал-губернатором Москвы вместо либерального князя Алексея Щербатова, в напутствие сказал ему: «Надеюсь, что ты подтянешь распустившуюся Москву». Доверие к нему было столь велико, что Николай I снабдил губернатора бланками со своей подписью, по которым Закревский мог принимать окончательно самые решительные меры. Достаточно было вписать в этот бланк любое имя, чтобы несчастный без суда и следствия отправлялся в Сибирь. Но Закревский не воспользовался этими бланками, при отставке все бланки возвращены в целости. Генерал-губернатора боялись, особенно купцы и предприниматели. Он говорил им «ты» и ругался страшно, часто изымал нажитые жульнически деньги и предметы. Сам не беря взяток, Закревский решительно боролся со взяточничеством московских полицейских и гражданских чиновников. Однако, пресекая взятки, сам обложил купцов неслыханными поборами на нужды города, поскольку в городском бюджете денег всегда не хватало.

Новый градоначальник «сильной рукой» «подтянул» Москву так, что все «взвыли». За короткое время он успел поссориться и с дворянством, и с купечеством, и с местным самоуправлением, опутать всю Москву сетью шпионства и доносительства. По словам современников, лакейство перед ним доходило до отвращения

Облик и манеры Закревского были столь же характерны, как и его натура. Фигура – полная, осанистая. Лицо гладко выбритое; характерный профиль римского типа, с брезгливо выпяченной нижней губой. И, наконец, поразительная прическа: Закревский имел «чело, как череп голый», однако на самом затылке он каким-то чудом сохранил единственную прядь волос. Эта длинная прядь ежедневно завивалась парикмахером, и конец ее, завитый колечком, каким-то образом укреплялся на самой макушке.

В 1850 году император Николай I знакомился с делами древней столицы, остался доволен осмотром и что-то сказал о святости города. Известный острослов князь Меншиков, будучи в свите царя, на это замечание ответил: «Москва действительно святая. А с тех пор, как ею управлял граф Закревский, она еще и великомученица». Остроумные москвичи изощрялись в стихосложении:

 
Князь Щербатов ускакал.
И ракетою конгревскою
На уснувший город пал
Пресловутый граф Закревский!
 

Одиннадцать лет Закревский был хозяином Москвы, и все эти годы первопрестольная страдала от капризов и самоуправства графа. По словам московского купца Найденова, «Закревский был тип какого-то азиатского хана или китайского наместника. Самодурству и властолюбию его не было меры, он не терпел, если кто-либо ссылался на закон, с которым не согласовывались его распоряжения. «Я – закон», – говорил он в подобных случаях». Патриархальная и добродушная Москва от методов жесткого на немецкий манер Закревского пришла в тихий ужас и прозвала деспотичного губернатора – «Чурбан – паша».

С именем этого грозного хозяина Москвы связана одна история, случившаяся с булочником Филипповым. Он каждое утро поставлял горячие сайки к столу генерал-губернатора. Однажды он за завтраком обнаружил в булке запеченного таракана и срочно вызвал перепуганного Филиппова. Булочник не растерялся, схватил кусок булки с тараканом и проглотил его, заявив, что это изюминка. Поставщик Императорского двора поклялся на иконе, что князь принял за насекомое обыкновенный изюм, а потом помчался в пекарню и вывалил в саечное тесто, к великому ужасу пекарей, чан с кишмишем. Через час Филиппов угощал Закревского сайками с изюмом, а через день от покупателей отбою не было.

Закревский оказался самым деспотичным и грозным из всех московских правителей, но прославился он благодаря не столько крутому нраву, сколько из-за скандальной славы своей красавицы жены, имевшей сомнительную репутацию ветреной покорительницы мужских сердец. Любивший Закревского Александр I женил его на богатой и экстравагантной красавице Аграфене Толстой, известной своими скандальными связями. Поначалу брак носил фиктивный характер, но затем родилась дочь Лидия, которую Закревский любил без памяти.

В 1858 г. супруга деспотичного московского губернатора, прозванная Вяземским за красоту и смуглую кожу «Медной Венерой», выкупила приглянувшуюся усадьбу у наследников капитана Волкова и стала его полноправной хозяйкой. Устроив дом по последней моде, она стала устраивать в нем пышные балы и романтические приемы, являясь на них в тончайших прозрачный пеньюарах, давая обильную пищу злословию и слухам.

Эксцентричная и страстная графиня крутила головы многим, в том числе трем русским поэтам – Пушкину, Баратынскому и Вяземскому. Все ее боготворили и восхваляли в своих стихах. Несмотря на замужество, она открыто отвечала им взаимностью. Это именно ей перед своей последней дуэлью Пушкин шепнул: «Возможно, вы меня больше никогда не увидите». Это именно она, одетая в траур, стояла всю ночь рядом с гробом поэта в Конюшенной церкви.

Бурная в своих стремлениях, «Как беззаконная комета», являлась она, по выражению Пушкина, среди светского общества, не дорожа его мнением и не отказывая себе в удовольствиях. Великий поэт был не на шутку увлечен «Медной Венерой», ей были посвящены четыре стихотворения: «Портрет», «Наперсник», «Когда твои младые лета» и «Счастлив, кто избран своенравно», и ее имя честно вписано в знаменитый «Дон-жуанский список» поэта.

 
Твоих признаний, жалоб нежных
Ловлю я жадно каждый крик:
Страстей безумных и мятежных
Как упоителен язык.
 

Чуть позже поэт заверяет Закревскую, что, несмотря на «шумную толпу» и «приговор света», он остается ее другом:

 
Один, среди толпы холодной,
Твои страданья я делю,
И за тебя мольбой бесплодной
Кумир бесчувственный молю…
 

«Вскроем» одно из писем Пушкина… «Я имел несчастье состоять в связи с остроумной, болезненной и страстной особой, которая доводит меня до бешенства, хотя я и люблю ее всем сердцем. Всего этого достаточно для моих забот, а главное для моего темперамента». По словам его друзей, его африканский темперамент так и не справился с ее страстностью».

«Клеопатра Невы», как скажет о ней Пушкин в «Евгении Онегине», оставалась верной себе еще долгие годы. По Москве упорно ходили слухи, что для Аграфены было в порядке вещей заняться любовью с первым же понравившимся ей мужчиной. Писатель В.В. Крестовский запишет в дневник одну из сплетен 50-х годов XIX века: «Закревский поймал жену свою под кучером. Она, вскочив, вцепилась к нему в волосы со словами: «Видишь ли ты, мерзавец, до чего ты меня доводишь!»

Аграфена Федоровна сознательно стремилась создать вокруг себя ореол «роковой» женщины. Путешествуя, она именовала себя: «Принц Шу-Шери, предполагаемый наследник Лунного королевства». Попав в ее «волшебные сети», Баратынский воспевал безумный хохот своей «русалки», умевшей плакать, «как Магдалина». Как женщина роковая и опасная, она покорила не только поэта, но и его друга и сослуживца Н. В. Путяту, с которым Баратынский обменивался доверительными письмами, называя ее «наша общая Альсина».

По свидетельству современников, жесткий и деспотичный в обычной жизни, граф Закревский благоговел перед своей взбалмошной и капризной женой, потакая любым ее прихотям. В течение десяти лет дом, ставший модным литературным салоном, притягивал взоры жадных до слухов и сплетен москвичей. Вместе с единственной дочерью Лидией первая дама Москвы устраивала в своем роскошном доме «интимные» салоны.

Генерал Дубельт описал эти романтические встречи в своем дневнике: «У графини Закревской без ведома графа даются вечера: мать и дочь приглашают к себе несколько дам и столько же кавалеров, запирают комнату, тушат свечи, и в потемках которая из этих барынь достанется которому из молодых баринов, с тою он имеет дело…»

По Москве ходили слухи, что взбалмошная Лидочка предавалась любовным утехам даже с симпатичным часовщиком, приходившим завести часы в генеральском доме. Она налилась чувственностью и пороком, и матушка постаралась срочно выдать ее замуж. Быстро подыскали подходящую кандидатуру – сына всесильного министра Нессельроде. Дипломат Дмитрий Нессельроде был на 17 лет старше жены, которая свою неприязнь объясняла тем, что ее «бросили в постель» два министра, не получив ее согласия. Венчались они в январе 1847 года, а уже через четыре месяца мать Дмитрия пишет: «…Их взгляды и понятия не схожи. Ему (сыну) выпала нелегкая задача. Он не учел, сколько понадобится терпения, чтобы удержать в равновесии эту хорошенькую, но сумасбродную головку…»

Муж Лидии оказался не по душе, и вскоре Лидочка обосновалась в городе соблазнов – Париже, удивляя парижан богатством и роскошью. Во французской столице, сошлись три русские красавицы: Лидия Нессельроде, Мария Калергис и княгиня Надежда Нарышкина – одна краше другой. Сошлись, чтобы поразвлечься и прочувствовать все радости жизни. Ходили слухи, что богатые русские красавицы «основали общество по разврату на паях» и вербовали для этой цели героев-любовников. В их домах регулярно собирался высший свет, в том числе и знаменитый Александр Дюма-сын.

Младший Дюма потерял голову от взбалмошной русской графини, казавшейся ему верхом совершенства, засыпая Лидию своими стихами. Но в марте 1851 года их страстный роман внезапно прекратился из-за вмешательства мужа Лидии. Граф Нессельроде самолично прибыл в Париж, чтобы защитить честь жены от посягательств «наглого французишки». Романтик Дюма бросился вслед за уезжающей возлюбленной. Однако на границе перед ним опустился шлагбаум. Чиновникам приказали «французишку» в Россию не пускать. Убитый горем, он вернулся на родину, где его утешила другая русская красавица – княгиня Надежда Нарышкина, подруга взбалмошной Лидии и бывшая возлюбленная А.В. Сухово-Кобылина. Она быстро заняла освободившееся место и стала не только любовницей Дюма, но и законной женой и матерью его ребенка.

Лидия вернулась в лоно семьи. Но ее муж Дмитрий Нессельроде отправил жену к отцу, оставив себе годовалого сына. Брошенная жена оказалась в положении «соломенной вдовы» – муж жив, развод получить невозможно. Она жила своей привычной жизнью: путешествовала, меняла любовников. За Воронцовым последовал Барятинский, потом – Рыбкин, за ним – Друцкой-Соколинский, с которым наперекор всем непокорная графиня неожиданно для всех уехала за границу. Он был моложе ее на семь лет, красив как молодой бог и беден как церковная мышь. Влюбленные решили венчаться, и генерал– губернатор… исполнил желание беззаветно любимой дочери: священник получил полторы тысячи рублей и перевенчал ее при живом муже (в Москве упорно ходили слухи, что всесильный губернатор пригрозил попу Сибирью). Лидия оказалась двоемужницей.

Чтобы официально соединить любящие сердца, отец в обход Синода выдал «липовое» разрешение на вступление дочери во второй брак. Разразился страшный скандал. И хотя Закревский после венчания во всем чистосердечно признался императору, Александр II отстранил его от генерал-губернаторства. Произошло это в весенний праздник Георгия. Это дало основание князю Меншикову, ссылаясь на народный обычай и имея в виду Закревского, в очередной раз едко пошутить: «В день Георгия Победоносца всегда выгоняют скотину». Оказавшись в отставке в 76 лет, Закревский стал все чаще болеть. В 80 лет он поехал на лечение во Флоренцию, где и умер. За год до того, как муж был отправлен в отставку, блистательная графиня, словно предчувствуя крах в карьере мужа, и купила прекрасный дом в Леонтьевском переулке.