Текст книги "Москва парадная. Тайны и предания Запретного города"

Автор книги: Ирина Сергиевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 48 страниц)

Тайна генерала Ермолова

После графини Е.Ф. Орловой, прославившейся чудачествами, дом был приобретен для героя Отечественной войны 1812 года, покорителя Кавказа, знаменитого генерала Алексея Петровича Ермолова, который провел в нем последние 10 лет своей жизни. Он проявил великое мужество при участии в Бородинском сражении, отбив у французов батарею генерала Н Н. Раевского. Когда после битвы при Малоярославце Ермолов заставил войска Наполеона отступать по разоренной Смоленской дороге, к генералу пришла всероссийская слава. А в 1816 году, став наместником государя на Кавказе, «железным проконсулом Чечни», Алексей Петрович завоевал мировую известность.

Прославленный генерал служил в царствование Екатерины II, был изгнан из света во времена Павла I, восстановлен в своих чинах при Александре I, и снова стал изгоем в царствовании Николая I за сочувствие декабристам. В 1829 году по пути в Закавказье Пушкин нарочно сделал круг в 200 верст, чтобы познакомиться с опальным генералом в Орле.

А.П. Ермолов в старости

Некоторые из подчиненных Ермолова поговаривали, что во время ссылки в Костромскую губернию за участие в офицерском политическом кружке «Вольнодумцы», он имел тайный контакт со знаменитым прорицателем монахом Авелем, который, по их мнению, и научил его всяким мистическим премудростям. Солдаты твердо верили, что Ермолов «заговорен» от пуль и обладает способностью предвидеть будущее. Его предсказания всегда сбывались. К примеру, перед Бородинским сражением генералу Кутайсову он с горечью заявил, что тот «найдет смерть от пушечного ядра». На следующий день генерала разорвало выпущенным с французской батареи ядром.

Отставленный от службы Ермолов поселился в Москве в собственном доме на Пречистенке, где собрал великолепную библиотеку, лучшие экземпляры переплетая собственноручно. Именно здесь его навестил один из самых близких его друзей – капитан артиллерии Берг, оставивший воспоминания о таинственной, мистической и необъяснимой судьбе легендарного генерала.

По словам Берга, в молодости Александр Петрович производил служебное расследование в одном из провинциальных городков России. И вот как-то поздно вечером, когда он сидел за столом за обработкой дневных дознаний, перед ним внезапно предстал человек. Незнакомец, обращаясь к нему, требовательно и строго сказал: «Возьми перо и бумагу!» Александр Петрович покорно повиновался. Незнакомец стал диктовать текст, первыми словами которого были «Подлинная биография. Писал генерал от инфантерии Ермолов…» Пишущий хотел, было возразить, что он никакой не генерал, но не смог произнести ни слова. Александр Петрович исписал целый лист бумаги. В написанном им же тексте излагались все основные события его последующей жизни.

Здесь говорилось и о войне 1812 года, и о событиях на Кавказе, а также об опале легендарного генерала при императоре Николае I. «Здесь заложена вся твоя будущая жизнь, – молвил пришелец, – ты станешь знаменитым полководцем, покоришь многие страны. О тебе при жизни будут слагать легенды. Здесь же указан и день твоей кончины. Но, ты должен обещать мне, что будешь молчать о нашей встрече ровно 50 лет».

Закончив диктовать, таинственный человек мгновенно исчез. Взволнованный Ермолов немедленно обрушился на ординарца, как он смел впустить к нему какого-то незнакомца. Но тот поклялся на кресте, что через его комнату никто не проходил и что входная дверь уже более двух часов закрыта на замок. Писарь и денщик также никого не видели.

Александр Петрович, как и обещал, 50 лет никому об этом не рассказывал. И только в глубокой старости решился поведать о таинственном происшествии одному из самых своих близких друзей – капитану Бергу. Он вынул из письменного стола пожелтевший лист бумаги с рукописным текстом и показал его своему другу, закрыв лишь последнюю строку, с указанием даты его кончины.

Смерть бравый генерал встретил, как настоящий пророк. Он сидел в своем кресле в парадном мундире и с полным спокойствием терпеливо ожидал конца своего земного пути. Адъютанты, разбирая бумаги легендарного генерала, обнаружили в его архиве пожелтевший листок его «Подлинной биографии». Дата смерти в точности совпала.

Дворец чайной королевы

Позднее в прославленном особняке жил потомственный дворянин и предприниматель В. Д. Коншин, прозванный за свою любовь к примулам московским «лордом Биконсфильдом». Он, как и знаменитый британский премьер-министр, сделал примулы своим любимым цветком, считая их отпечатком ключей Царствия Небесного, и ни одного дня – будь то зимой или летом – нигде и никогда не появлялся без этого цветка в петлице. Любопытно, но и сегодня в Лондоне ежегодно 19 апреля, когда торжественно празднуется годовщина смерти великого государственного деятеля Англии, все присутствующие носят в память о нем в петлице или на груди примулу, а могила его постоянно покрыта густым ковром этих цветов…

Для реконструкции дома В. Д. Коншин пригласил в 1873 году московскую знаменитость – архитектора А.С. Каминского, зятя П.М. Третьякова. Фасад украсился изысканной кованой решеткой, обильным лепным декором, превратив скромный дом в роскошный буржуазный особняк. Благодаря этому владельцу дом обрел современные барочные черты. По желанию «московского лорда» архитектор украсил его фамильное гнездо пышной сакральной символикой с обилием драконов, грифонов, дубовых и лавровых ветвей, жезлов, лент и другой затейливой лепниной.

Парадный фасад особняка Ермолова-Дункан. Вход охраняют грозные стражи – грифоны

Фигурный балкон в центре фасада увенчан изображением орла, широко размахнувшего крылья, – символом безграничной власти, величия и духовного подъема. Согласно легендам орел – Божья птица, владыка небес – один из самых древних символов, являющийся атрибутом солнечных богов.

Дракон – посредник между двумя мирами – земным и небесным. По восточным легендам, небесный дракон держит на своем хребте чертоги богов, чтобы не дать им упасть на землю. Изображение дракона служило символом императора, а лицо императора – ликом дракона. По древним поверьям, хвост дракона и голова входят в состав снадобья, делающего человека непобедимым.

Грифон – фантастическое, мифическое существо, полуорел-полулев, с длинным змеиным хвостом, гораздо более могущественный, чем все живущие на земле реальные животные. Если лев является царем зверей, орел – птиц, то грифон царствует над ними. Он символизирует господство над двумя сферами бытия: землей (лев) и небом (орел). В древних легендах грифон выступает в роли грозного стража. Он, подобно дракону, охраняет пути к бессмертию, стережет золото скифов и сокровенное, тайное знание.

Древнейшее изображение грифона найдено на стене месопотамского храма. Его изображениями украшали дворцы властителей, называя «собакой Зевса». С XIV века он становится олицетворением двойной природы Христа (человеческой и божественной). Исидор Севильский трактовал этот символ следующим образом: «Христос есть лев, ибо он царит и обладает могуществом, и орел, ибо после воскресения вознесся на небо». Любимый образ Эдуарда III, грифон стал одним из королевских символов Англии.

Иными словами, обильной лепниной зодчий пожелал заказчику богатства, безграничной власти, величия, способности преодолевать любые трудности и духовного подъема.

В доме было два входа: главный, парадный – с улицы, для господ и их гостей, и черный – со двора, для прислуги. Внутренние помещения особняка подразделялись на парадные, жилые и подсобные. Парадными комнатами, которые располагались анфиладой вдоль фасада, выходящего на улицу, пользовались редко, в дни семейных праздников или приема гостей. Самым большим парадным помещением был нарядный парадный зал, где давались роскошные балы. За ним следовала портретная, столовая, музыкальный салон и зимний сад. Жилые комнаты располагались на втором и третьем этажах и выходили окнами во двор. Здесь же находилась библиотека. Первый этаж занимали подсобные помещения – кухня, девичья, людская и многочисленные кладовые и чуланы.

В начале XX века знаменитый особняк приобрел чайный король Алексей Константинович Ушков, имевший плантации изысканного душистого чая даже на Цейлоне. Миллионер Ушков был владельцем известной фирмы «Губкин и Кузнецов», имевшей в Москве собственную чаеразвесочную фабрику (в советское время носившую имя Ленина). Он был женат на знаменитой балерине Александре Михайловне Балашовой, блиставшей на сцене Большого театра. Она танцевала сольные партии в 21 балете: «Конек-Горбунок» (Царь-Девица), «Тщетная предосторожность» (Лиза), «Спящая красавица» (Аврора); «Раймонда» (Раймонда) и др. Сюзанна Масси вспоминала рассказ своей матери: в 1920 г. Балашова танцевала в балете «Лебединое озеро», а после спектакля появлялась в роскошном платье, с настоящим бриллиантом, и поклонники на руках несли ее в карету. В 1922 г. она приняла участие в парижских гастролях Большого театра. «Театр – это храм, куда я прихожу молиться каждый день», – как-то написала Александра Михайловна.

Для домашних репетиций императорской балерины в ее особняке был устроен великолепный зал со стенами, сплошь покрытыми огромными венецианскими зеркалами, была проведена полная внутренняя перепланировка дома, строгие интерьеры заменены на роскошные апартаменты. Классическую утонченность сменила изысканная эклектика начала XX века. Каждая комната была декорирована в своем стиле.

Здесь были залы помпейский, римский, два наполеоновских, севрский и, конечно же, мавританский – так требовала изменчивая мода. Жемчужиной мавританской курительной комнаты со стенами, покрытыми сплошным лепным узором, являлись уникальные двери, украшенные арабской вязью, где был стилизован и зашифрован главный постулат ислама: «Нет Бога, кроме Аллаха…». Во времена Ушковых мавританский колорит этого зала подчеркивали развешанные по стенам ятаганы, сабли, кинжалы.

В гостиных и спальне хозяйки царствовал празднично-воздушный стиль рококо с его виньетками, амурчиками и медальонами с цветами. Стены были обиты розовым и цветным атласом под великолепной люстрой. И лишь величественный парадный зал был выполнен в стиле ампир, с его торжественностью и военной атрибутикой, богатым орнаментом с изображением щитов, мечей, флагов, орлов, крылатых львов и т. п.

По словам очевидцев, все потолки московского дворца знаменитой танцовщицы были покрыты уникальными росписями и изящной лепниной, интерьер богато декорирован, двери украшены барельефными портретами Наполеона и его жены Жозефины, залы – батальными картинами с изображениями французского императора.

Поднявшись по широкой беломраморной лестнице, гости попадали в большой холл, расписанный под гобелены и ведущий в комнаты хозяев. Потолок холла был украшен шестью панелями, на каждой из которых изображена фигура одного из античных богов: Зевса, Аполлона, Афродиты, Геры, Марса и Афины. Современников удивляло и восторгало богатство фантазии архитектора: сколько комнат в доме, а рисунки, цвет, украшения потолка ни разу не повторяются.

Революция застала Ушковых в Москве, где им первые четыре года пришлось провести в тяжелых условиях. Спасла их причастность примы-балерины к артистическому миру, а также близкая дружба с управляющим МУЗО Борисом Красиным, будущим наркомом, который жил в доме Ушковых.

Знаменитая балерина Александра Михайловна Балашова, блиставшая на сцене Большого театра

В 1922 г. Ушковым пришлось покинуть Россию. Знаменитая русская балерина стала солисткой Парижской «Гранд Опера», в 1931 г. она открыла в зале Плейель хореографическую школу, консультировала при постановке балетов дягилевского репертуара. В 1924 г. художник Филипп Малявин в Ницце писал знаменитый портрет Александры Балашовой. Портрет хранился в частной коллекции и совсем недавно был куплен на аукционе для музея русской живописи в Ханты-Мансийске.

Она скончалась в возрасте 91 год и была похоронена 10 января 1979 г. вместе с мужем на кладбище Сент-Женевьев де Буа.

Обитель великой «босоножки»

После отъезда Балашовой особняк пустовал недолго. В нем в 1921 году поселилась другая великая балерина – божественная Айседора Дункан (англ. Isadora Duncan), восхитившая самого Ленина, станцевав в Большом театре под большим красным знаменем «Интернационал». Она же искренне верила, что большевикам удастся создать рай на земле.

Луначарский от имени советского правительства пригласил известную американскую балерину в Россию, чтобы обучать дочерей освобожденных работниц свободным танцам. Великой танцовщице для ее хореографической школы передали особняк знаменитой русской балерины с запломбированными комнатами, обставленными изящной роскошной мебелью. Произошла забавная ситуация: балерины как будто поменялись местами – Балашова поселилась в Париже на Rue de la Pompe в доме Дункан, а Айседора приехала в Россию и обосновалась в особняке, ранее принадлежавшем Александре Михайловне. Узнав о таком «обмене», Айседора рассмеялась и назвала его «кадрилью».

По рассказам очевидцев, приемная дочь Айседоры Ирма рассказывала, Балашова хотела, но так и не сняла парижский особняк Дункан, и шутила на этот счет – дескать, если бы Балашова все-таки сняла тот особняк, а после бы узнала, что великая танцовщица живет в ее доме, она бы сказала – «Мы квиты!» – и отказалась бы оплачивать аренду.

Прежде чем покинуть Лондон, Айседора Дункан нанесла визит в дом к одной модной гадалке, которая сказала ей: «Вы собираетесь совершить длительное путешествие в страну под бледно-голубым небом. Вы будете богаты, очень богаты. Вы выйдете замуж…» По слухам, Айседора расхохоталась прямо в лицо предсказательнице и отказалась слушать дальше подобный вздор.

Приезда американской танцовщицы, основоположницы свободного танца (предтечи танца модерн), ждали в России с нетерпением. Она использовала древнегреческую пластику, хитон вместо балетного костюма, всегда танцевала босиком, за что получила прозвище «Великая босоножка». Скандальные слухи о ее свободном отношении к браку и внебрачной любви только подливали масла в огонь. Современники оценили своеобразие и «философический» подтекст ее уникальных танцев и отмечали, что голые ноги крупнотелой дилетантки (знаменитая танцовщица никогда не училась классическому танцу) олицетворяли эротизм и невинность, страсть и скромную женственность одновременно. Как писал модный критик журнала «Новое время», это было зрелище сексапильное и невинное одновременно, торжествующее «над старческим лицемерием Европы».

Айседора страстно мечтала создать собственную танцевальную школу, особенно в советской России, где, по ее мнению, возникли особенно благоприятные возможности для телесного и духовного развития «нового человека». «Я хочу, чтобы рабочий класс за все свои лишения, которые он нес годами, получил бы высшую награду, видя своих детей бодрыми и прекрасными».

Вместо чаемых «нескольких тысяч пролетарских детей» Дункан дали сорок девочек в возрасте от 4 до 10 лет, бывший особняк императорской балерины и весьма дефицитные дрова.

Современники описывали послереволюционный особняк не особенно лестно:

«Будуар, некогда декорированный в стиле Людовика XV, со стен которого ободрали дорогой узорчатый шелк оливково-зеленого цвета, имел две художественные особенности: большое зеркало, увитое позолоченными купидонами и завитушками в стиле рококо, которое стояло на комоде палисандрового дерева с медными инкрустациями, и огромный, хотя при этом весьма изящный канделябр из саксонского фарфора.

В одном углу комнаты было возвышение, окруженное деревянной позолоченной балюстрадой; на нем когда-то стояла чудовищно огромная софа в виде прямого угла в плане, позолоченная, обитая парчой, и тоже в стиле рококо. Против него, в другом углу, был мраморный купидон, «вольный стрелок», изображенный сдвигающим с глаз повязку, чтобы осторожно посмотреть, кто там сидит на софе. Расписанный цветами потолок с медальонами в стиле Ватто убийственно-розового цвета и множеством позолоченной лепнины взирал сверху на все эти остатки прежней роскоши. В большой спальне, выбранной Айседорой под свою комнату, о былом величии говорил огромный балдахин, увенчанный медным наполеоновским орлом свирепого вида, под которым когда-то стояли обширные кровати прежних хозяев. Ныне под ним стояло то, что называют раскладушкой».

По воспоминаниям современников, роскошь здесь соседствовала с нищетой. Так, в особняке нашлось множество огромных стеклянных бокалов, но не было ни одной чашки. В результате из изысканных антикварных бокалов пили чай. В результате русские знакомые Айседоры непременно удивлялись: что за неудобные такие европейские обычаи? Иностранцы же, напротив, считали, что пить из бокалов чай – исконно русская традиция.

Хореографическая студия Дункан

Переводчик балерины Илья Шнейдер вспоминает, как начиналась школа «божественной босоножки»: «Айседора, Ирма и я, вооружившись молотками, гвоздями и лестницей-стремянкой, повесели небесно-голубые сукна Айседоры в «наполеоновском зале», завесив и Наполеона, и солнце Аустерлица, и затянули паркетный пол гладким голубым ковром».

Детей помыли, подстригли, покормили и начали учить танцам. Их учили новому ритму новой эры. Айседора Дункан слушала их непонятную болтовню и смотрела на них восторженными глазами. Искусствовед М.В. Бабенчиков оставил воспоминания о тех занятиях: «В аляповато украшенной пышной лепкой зале сидело человек двадцать детей, отражавшихся в зеркалах, вставленных в стены. Дети шумели, и потребовалось немало усилий со стороны воспитательниц, чтобы унять их. Пианист сыграл один из этюдов Скрябина, и Айседора через переводчика спросила детей, в чем содержание музыкальной пьесы. Дети хором ответили «Драка!» Дункан их ответ очень понравился, так как темой этюда была борьба, и она, улыбнувшись обольстительной улыбкой дивы, сказала мне: «Я хочу, чтобы детские руки могли коснуться звезд и обнять мир…»

Школа росла и разрасталась. Первое публичное выступление учащихся состоялось в 1921 г. в Большом театре на праздновании 4-й годовщины Октябрьской революции. Айседора вместе со своей приемной дочерью Ирмой и детьми исполнила «Интернационал» и «Марсельезу». Особый успех имели «Славянский марш» и «Варшавянка», в которой знамя революции подхватывалось из рук павших борцов новыми и новыми борцами… Это был апофеоз. Дункан вынашивала фантастические планы – организовать представления ее революционной школы по всему миру.

Великая танцовщица прожила в советской России три года. Московская студия имени А. Дункан на двадцать с лишним лет пережила свою легендарную основательницу.

Путь на Голгофу любви

По признанию самой Айседоры, всю свою жизнь она безумно влюблялась, но все ее любовные романы заканчивались катастрофой. Ее яркие романы быстро угасали, оставляя после чувство опустошения и одиночества. Возможно, потому, что первая и главная страсть ее жизни был Танец. Любовь, достойная соперница, – вторая. В Древней Элладе жрецы усмотрели бы в ее даре земное воплощение музы Терпсихоры.

В судьбе великой музы удивляет количество мистических деталей, фатализма и роковых совпадений. Едва научившись уверенно стоять, она уже плавно двигалась под музыку. На незамысловатый вопрос журналистов, когда она сделала первые па, Айседора неизменно отвечала: «Танцевать я начала в чреве матери. Вероятно, под влиянием пищи Афродиты». Ее мать, брошенная мужем, пребывала в состоянии постоянного раздражения и питалась только устрицами, обильно запивая их ледяным шампанским.

По рассказам Айседоры, на Всемирной выставке она впервые увидела работы Родена и влюбилась в его гений. Набравшись решимости, она постучалась в дверь его мастерской. Он взял кусок влажной глины, и через несколько минут она увидела женскую грудь, которая трепетала в его руках, как живая… Потом они проехали в студию Айседоры, и она стала танцевать перед ним. Сильные руки мастера коснулись ее шеи, оголенных плеч, скользнули по бедрам… Еще мгновение, и она покорилась бы ему всем своим существом, но какой-то неожиданный испуг пронзил ее, она вырвалась из его объятий и выставила гениального скульптора за порог. Ах, как она потом жалела, что не отдала свою девственность великому Родену!

Знаменитая на весь мир танцовщица прославилась своими оглушительными романами с женатыми мужчинами. Каждый роман заканчивался болью. В турне по России она познакомилась с великим Станиславским. Однажды Айседора обвила его сильную шею руками, притянула голову и поцеловала в губы. Он нежно вернул ей поцелуй и изумленно спросил: «Но что мы будем делать с ребенком?» Айседора громко расхохоталась, и роман не состоялся.

Череда возлюбленных приносила лишь разочарования. Сын «короля швейных машинок» Парис Зингер подарил ей семь лет счастливой и беззаботной жизни и сына Патрика. Она вновь была счастлива. Рядом, похожие на ангелов, дети: Патрик и Дирдрэ. Неожиданно ее начинают преследовать мистические кошмары – в очертаниях сугробов она видит силуэты двух детских гробов, по ночам явственно слышит «Траурный марш» Шопена. «Помешательство» оказалось предчувствием настоящей беды.

В январе 1913 года оба ребенка Айседоры вместе с гувернанткой ехали на машине из Парижа в Версаль. На дороге мотор внезапно заглох, шофер заглянул под капот и тут автомобиль, сбив с ног водителя, рванулся с места и вместе с пассажирами упал в Сену.

Узнав о трагедии, Айседора не плакала; она впала в прострацию. Образы погибших детей постоянно преследовали ее. Однажды увидев их в волнах моря, она бросилась навстречу, но дети исчезли в водяных брызгах. Испугавшись, что сходит с ума, Айседора упала на землю и громко закричала. Упавшую на землю рыдающую женщину поднял прохожий. «Я могу вам чем-нибудь помочь?» – спросил он. В отчаянии Айседора простонала: «Да, спасите меня, подарите мне ребенка». Их связь была недолгой. Мальчик, родившийся от их связи, прожил всего несколько дней. Айседора стала пить, газетчики даже заменили ее фамилию Duncan на Drunken, что значит «пьяная».

Позже она расскажет, как, вернувшись в свое ателье, твердо решила покончить с жизнью. И только слова окруживших ее маленьких учениц «Айседора, живите для нас. Разве мы – не ваши дети?» вернули ей желание жить и творить.

В Советской России ее настигла новая роковая страсть. Знаменитая танцовщица познакомилась с Сергеем Есениным. Их первая встреча произошла в доме Пигита на Большой Садовой, 10 на богемном вечере в студии известного художника Георгия Якулова. По воспоминаниям очевидцев, она появилась после полуночи, ей поднесли полный стакан водки, она его залпом выпила и прилегла на кушетку.

Сергей Есенин и Айседора Дункан

Друг Есенина поэт и беллетрист Анатолий Мариенгоф так описывает ее появление и то, что за этим последовало: «Красный, мягкими складками льющийся хитон; красные, с отблесками меди, волосы; большое тело, ступающее мягко и легко. Она обвела комнату глазами, похожими на блюдца из синего фаянса, и остановила их на Есенине. Маленький, нежный рот ему улыбнулся. Изадора легла на диван, а Есенин у ее ног. Она окунула руку в его кудри и сказала: «Золотая голова!» Было неожиданно, что она, знающая не больше десятка русских слов, знала именно эти два. Потом поцеловала его в губы. И вторично ее рот, маленький и красный, как ранка от пули, приятно изломал русские буквы: «Ангел!» Поцеловала еще раз и сказала: «Тшорт!»

Есенин был околдован божественной Айседорой и всю ночь напролет взахлеб читал ей свои стихи. Так началась их любовь. Через три часа после знакомства они уехали вместе в колдовскую русскую ночь. Ей было 44 года, ему – 26. Но для обоих это была всепоглощающая страсть.

И еще одно совпадение, которое можно назвать мистическим. Этой волшебной ночью Есенин отправился провожать Айседору на Пречистенку. Путь был долгим, лошадь тихо брела по темным пустынным переулкам, и уставший извозчик нечаянно заснул. Есенин с Дункан оживленно беседовали и не обращали внимания на дорогу, и только переводчик балерины Илья Шнейдер заметил, что лошадь заблудилась и ходит вокруг церкви св. Власия в Гагаринском переулке. Он потряс извозчика за плечо: «Эй, отец, ты что, венчаешь нас?! Вокруг церкви, как вокруг аналоя, третий раз едешь!» Есенин, услышав, расхохотался: «Повенчал! Повенчал!» А когда перевели Айседоре, она заулыбалась, воскликнув: «Mariage!», что означало «Свадьба!»

Забавное происшествие оказалось вещим предзнаменованием – через полгода, в мае 1922 года состоялась их свадьба. Есенин поселился в Пречистинском особняке вместе с Айседорой и ее многочисленными воспитанницами – «босоножками».

Елизавета Стырская оставила воспоминания о свадьбе Сергея Есенина и Айседоры Дункан: «Я пришла очень поздно, около часу ночи. Свадебное торжество в разгаре. Настроение гостей достигло наивысшего подъема, кричали: «Горько!..» Айседора и Есенин целовались, чокались с гостями, но пили мало. Есенин был трезв. Айседора Дункан отвела меня в спальню, где приготовила для меня бутылку шампанского. Мы выпили втроем и поклялись в вечной дружбе. Никогда я еще не видела Айседору такой красивой, такой обворожительной и веселой. Сколько трогательных, счастливых слов о России, о Есенине, о любви услышала я в эту ночь.

Айседора настаивала, чтобы ее больше не называли Дункан, а Есенина. На портрете, подаренном мне в эту ночь, она подписалась – Есенина. Есенин водил ее рукой, когда она писала русские буквы своей фамилии. Потом она танцевала. Чудовищно огромный красный шарф был ее партнером. Этот шарф окутывал ее руки, как язык пламени. Она танцевала долго и хорошо, вся погруженная в себя, а ее вытянутая фигура, золотые туфельки делали ее похожей на языческую богиню. Есенин, который не выносил ее искусства, бросал на нее из-за угла горячие удивленные взгляды. Она танцевала Шопена. Мы остались на ночь в Балашовском особняке. В мавританскую столовую внесли гигантскую кровать. Другие гости получили матрацы, подушки и белье и устроились в танцевальном зале ее школы. Встали поздно. Завтракали, когда кто хотел. Разошлись лишь к вечеру следующего дня».

Союз поэта и танцовщицы был принят окружающими неоднозначно. Одни со злостью и завистью, другие с восхищением, третьи – с состраданием. Узнав о романе Сергея с Айседорой, ближайший друг поэта Мариенгоф посадил кляксу. Есенин помрачнел – это считалось дурной приметой. По Москве ползли сплетни, что Сергей женился на «богатой старухе». Масла в огонь подливали и друзья-собутыльники, для них она была «Дунькой с Пречистенки». По рукам ходила пошлая частушка, посвященная Мариенгофу и Есенину:

 
Толя ходит неумыт,
А Сережа чистенький —
Потому Сережа спит
С Дуней на Пречистенке.
 

По словам современников, первое время Есенин любил ее маниакально, ловя каждый взгляд, не оставляя ни на минуту. Но уже через полгода, в беспамятстве посылал ко всем чертям, швырял в нее тяжелыми сапогами, а она, поймав сапог, говорила сквозь слезы о своей любви, и писала губной помадой на стенах и зеркалах трогательное «Есенин – Ангел». Есенин пил, ругался и надолго исчезал из дома. Айседора прощала ему все, восхищалась его дарованием, юностью и красотой.

В один из декабрьских вечеров Есенин привел своего друга Анатолия Мариенгофа к Айседоре. Вот как он описал этот вечер в «Романе без вранья»:

«На другой день мы отправились к Дункан. Пречистенка. Балашовский особняк. Тяжелые мраморные лестницы, комнаты в «стилях»: ампировские – похожи на залы московских ресторанов, излюбленных купечеством; мавританские – на сандуновские бани. В зимнем саду – дохлые кактусы и унылые пальмы так же несчастны и грустны как звери в железных клетках Зоологического парка. Мебель грузная, в золоте. Парча, штоф, бархат.

В комнате Изадоры Дункан на креслах, диванах, столах – французские легкие ткани, венецианские платки, русский пестрый ситец. Из сундуков вытащено все, чем можно прикрыть бесстыдство, дурной вкус, дурную роскошь… «…»

– А теперь, Изадора (и Есенин пригибает бровь), танцуй… понимаешь, Изадора?.. Нам танцуй!

Он чувствует себя Иродом, требующим танец у Саломеи.

Дункан надевает есенинские кепи и пиджак. Музыка чувственная, незнакомая, беспокоящая.

Апаш – Изадора Дункан. Женщина-шарф.

Страшный и прекрасный танец.

Узкое и розовое тело шарфа извивается в ее руках. Она ломает ему хребет, беспокойными пальцами сдавливает горло. Беспощадно и трагически свисает круглая шелковая голова ткани.

Дункан кончила танец, распластав на ковре судорожно вытянувшийся труп своего призрачного партнера.

Есенин впоследствии стал ее господином, ее повелителем. Она, как собака, целовала руку, которую он заносил для удара, и глаза, в которых чаще, чем любовь, горела ненависть к ней.

И все-таки он был только – партнером, похожим на тот кусок розовой материи – безвольный и трагический.

Она танцевала. Она вела танец».

Возбужденная фантазия поэта рисовала странную картину: «Держит она шарф за хвост, а сама в пляс. И кажется, не шарф – а хулиган у нее в руках… Хулиган ее и обнимает, и треплет, и душит… А потом вдруг – раз! – и шарф у ней под ногами. Сорвала она его, растоптала – и крышка! Нет хулигана, смятая тряпка на полу валяется… Сердце сжимается. Точно это я у нее под ногами лежу. Точно это мне крышка».

Очевидцы вспоминали, что у гостей Айседоры создавалось ощущение, что особняк на Пречистенке жил вместе со своей хозяйкой сразу двумя жизнями. Одна светлая и чистая: радостные дети в красных туниках. А другая – пьяный и грубый Есенин со своими приятелями, теплое шампанское вместо воды, грубый мат вперемежку с изысканным французским.

Вскоре разгульная жизнь в доме Дункан была потревожена загадочным событием: ночами по комнатам стали раздаваться приглушенные голоса, шаркающие шаги, мелькать таинственные тени. По Москве поползли слухи о потусторонней силе и пресловутых призраках. Поймать их было невозможно – при малейшем шорохе они сразу же исчезали. Однажды, услышав детские крики, Есенин с поленом в руках бросился обыскивать дом, но нашел только спящего мирного швейцара.

Дети в страхе рассказали, что какие-то люди в белоснежных одеждах, проникнув в их спальню, угрожали им ножами! Оказалось, что жильцам действительно грозила нешуточная опасность: по ночам в большом особняке разгуливала целая шайка воров, охотившаяся за балашовскими сокровищами и несметными богатствами чайного короля, спрятанными, по слухам, в стенах легендарного особняка.

В ходе расследования выяснилось, что это не первый случай появления «потусторонней силы» в послереволюционной Москве. Разбойники по всему городу искали спрятанные тайники бывших хозяев, надевая на себя белые простыни, чтобы в случае их поимки все свести к неудачной пьяной шутке. Несколько раз им это сходило с рук, но в этот раз «призраки» были разоблачены.