Текст книги "Ни богов, ни королей (СИ)"

Автор книги: Илья Карпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц)

Глава 6

Вздох. Боль в груди. Резкий привкус крови и сухость во рту, раскалывающаяся голова и ломота при попытке пошевелить рукой. Так началось возвращение Таринора в мир живых. Охая и кряхтя, опираясь на руку и превозмогая боль, он попытался сесть. Помутнённое зрение упорно не желало фокусироваться на окружающем мире, но когда это всё же удалось, наёмник обнаружил себя в небольшом деревянном домике. Яркий солнечный свет лился через окно без стёкол прямо на стол, заваленный камешками, травами и прочим хламом. Таринор огляделся: пресловутые пучки трав висели по всей комнате, соседствуя со звериными шкурами, рогами, зубами и плетёными амулетами. Не имея ни малейшей мысли, где он мог быть, наёмник подумал, что неплохо было бы спросить Селименору, где он появится.

Вообще, не мешало бы выяснить многое: где он, далеко ли он от Энгаты, сколько времени он пробыл мёртвым; его ли это тело или какое-то новое? Во всяком случае, на последний вопрос наёмник мог ответить и сам – боль в груди напоминала о причине смерти. Но если это то самое тело, разве не должно оно было начать разлагаться? Или его вернули в виде живого мертвеца? Наёмник в ужасе посмотрел на руки. Не увидев ожидаемых синюшных ногтей и бледной обескровленной кожи, он облегчённо вздохнул. К тому же от испуга сердце заколотилось так, что он почувствовал его в горле. Нет, всё-таки он обычный живой человек. Одежда на нём была прежняя, но при этом странно чистая, будто новая. Неужели его тело тоже пребывало в каких-то иных мирах, небытие или где там висела его душа всё это время? Время. Сколько же я там пробыл, подумал наёмник.

Осторожно поставив ноги на дощатый пол, он встал, сделал два шага и повалился. С каких пор ходить стало так тяжело? Будто три мешка с мукой на плечи положили. Наверное, давно не двигался, тело отвыкло. Таринор приподнялся на колени, зацепился рукой за край стола и вновь оказался на ногах. На этот раз ступал осторожно, пошатываясь, но не давая себе снова упасть. Добрался до стены, облокотился и перевёл дух. Опираясь руками, дошёл до двери. Чуть надавил и открыл её, оказавшись одной ногой на улице. Наёмник глубоко вздохнул, и даже боль в груди не могла перебить удовольствие от прохладного глотка живительного воздуха. Тут он заметил, что на него обращено несколько пар глаз. Вокруг было ещё несколько приземистых деревянных домиков, а люди, судя по всему, шедшие по своим делам, встали как вкопанные и молча уставились на него. Вдруг одна девушка уронила корзину на землю и закричала. Те, кто был с детьми, схватили их на руки и побежали прочь, остальные же побросали поклажу и ринулись кто куда. Глядя на это, наёмник невольно вспомнил, как когда-то запнулся в лесу об муравейник, и муравьи точно так же беспорядочно заметались кто куда. В этот самый момент из дома напротив выскочил рыжебородый мужик. Помотав головой, он остановил взгляд на Тариноре и побежал, только в отличие от остальных не куда-то, а прямо на наёмника. Тот с горечью подумал, что при всём желании не смог бы уйти, и просто приготовился к удару. Несколько секунд, и незнакомец повалил Таринора на ту скамейку, на которой тот очнулся, а руки наёмника оказались заломлены за спину.

– Ишь ты! Очнулся! – Воскликнул рыжебородый. – Правду старик говорил.

– Слушай, если боишься, что убегу, то можешь уже отпустить. – Проговорил Таринор. – Я и хожу-то с трудом.

– Глянь-ка, он ещё и пасть свою грязную разевает! Ууу, умертвие проклятое!

– Чего? Какое ещё умертвие? Живой я! – Прижатому к скамье наёмнику начинало не хватать воздуха.

– Живые столько не лежат беспробудно. Старого Эйвинда не проведёшь, упырь проклятущий! Он мне строго настрого тебя стеречь наказал!

– Так чего ж ты тогда накинулся? А ну как заражу тебя чем-нибудь? Когти упыря, знаешь какие заразные?

На мгновение хватка рыжебородого ослабла, а потом он и вовсе отпрянул и выхватил нож.

– И впрямь! Чего это я! А ну, стоять, не подходи!

Напавший на Таринора оказался молодым крепким парнем с не раз сломанным носом и нахмуренными рыжими бровями, из-под которых настороженно глядела пара глаз. Он чем-то напомнил Игната, если бы маг был ниже и шире, да кожа была б посветлее.

– Да не боись ты. – Наёмник с трудом сел на скамью. – Будь я упырём, давно б убежал. Или кровь твою горячую хлебал, как знать. Судя по твоему оружию, я бы поставил на второе.

– Это ещё почему? – Недоумённо спросил рыжий, не опуская ножа.

– Сам посуди. В рукопашную с упырём вступать – лишиться глаз почти сразу, они их первым делом выколоть пытаются. А после вцепляются в горло. Ножик тебя точно не спасёт, а вот меч или копьё – вполне. Либо зарубить, подловив на прыжке, либо заколоть, не дав подойти. Только так. Уж поверь, хоть эту погань и нечасто встречал, но предпочёл бы не встречать вовсе. Да и где ты видел упыря, который бы так складно говорил, а?

– Ну, я их вообще-то…

– Ни разу не видел, да?

– Мне Старый Эйвинд сказал! А он жизнь пожил, всякого повидал!

– Даю ухо на отсечение, что он не в состоянии упыря от гоблина отличить.

– А ну-ка язык попридержи! Кто б ты там ни был. Негоже так про Старого Эйвинда! Он с богами разговаривает!

– А где ж он сам? – Таринор старался удержать смех, вспомнив об Асмигаре. – Небось, поболтать с ними вышел?

– А мы дождёмся, сам увидишь. – Рыжий широко улыбнулся. – Он из твоей шкуры ремней наделать хотел, да всё ждал, пока превратишься.

– Не дождётся. Не упырь я. Когда ваш старый мудрец явиться думает? Мне б перекусить не мешало, да и выпит тоже. Во рту как кошки нагадили.

Рыжий присел за стол, стараясь держать нож направленным на наёмника, но долго так просидеть он не смог и опустил руку на колено. Таринор пытался спросить, что это за место, далеко ли до Энгатара или, хотя бы как, зовут обладателя рыжей бороды, но его собеседник наотрез отказывался что-либо говорить, повторяя только, что следует дождаться пресловутого Эйвинда, а после разговоры разговаривать. Через некоторое время рыжий откровенно заскучал и забарабанил пальцами по столу. Потом принялся втыкать нож в пол, доставать оттуда и снова втыкать. При этом на лице у него было выражение невыносимой скуки.

– А где мои вещи, кстати? – Встрепенулся наёмник.

– Какие ещё вещи? – Отозвался рыжий.

– Дорожная сумка, с припасами.

– Не было никакой сумки.

– Как же это так? Небось, себе прибрали?

– Эй, мы тебе не воры какие! – Рыжий пригрозил ножом. – Если б чего и было, то подле тебя б и лежало, пока не помер. А ты всё не помирал. Потому-то Эйвинд тебя упырём и счёл.

Решив, что без пресловутого Эйвинда здесь, судя по всему, и по нужде ходить не принято, Таринор развалился на скамейке. Покинуть это место самостоятельно он всё равно не мог, а потому самым разумным было просто отдохнуть. Наёмник только сейчас успел удивиться тому, что понимает местную речь, хоть здешний выговор и звучал непривычно. Настроение сразу приподнялось: значит, он недалеко от Энгаты. И как только найдёт способ уйти, сможет туда добраться. Оставалось только дождаться местного мудреца. К счастью, ждать пришлось совсем недолго: дверь распахнулась, и в дом ввалился неопрятного вида дед. Бело-серая рубаха его была перемазана зелёным соком трав, а понять, какого цвета шерстяной плащ уже было нельзя. Морщинистое лицо, сурово нахмуренные кусты бровей и длинная серо-седая борода.

– Эйвинд, певец богов! – Воскликнул рыжий. – Вот, гляди! Упырь-то твой жив-живёхонек. Убежать пытался, да только я его мигом…

– Дурень! – Оборвал его хриплый, но ещё крепкий голос старика. – Герда мне рассказала, как ты медовуху хлебать отправился вместо того, чтобы делать, что велено было. Бедная девка запыхалась, пока до меня добежала, добро, что я недалеко был. В самую чащу не пошёл, как знал.

– Но упыря ж я схватил! Да только он чудной какой-то…

– Да только я не упырь вовсе. – Мрачно проговорил Таринор. Старик резко повернулся, лицо его вытянулось от изумления. – Да, разговариваю складно, слюни не пускаю, глотки не грызу и кровь не пью. Какой же упырь из меня?

– А кто ж ты тогда такой будешь? Неделю пролежал, что мертвец, а теперь ожил.

– А вот на это есть любопытная история…

– Не слушай его, Эйвинд! Зубы заговаривает, нечисть! – Не унимался рыжий. – Давай-ка я его лучше топориком-то, а?

– Ты вообще ступай прочь! – Рявкнул старик.

К удивлению наёмника, услышав эти слова, рыжий покорно встал и вышел из дома, не проронив ни слова. Хотя и с недовольным лицом.

– А теперь рассказывай. И не думай штуки свои проворачивать. Кто б ты ни был: упырь, трясинник или страхолюдная болотница, тут на стенах кругом знаки, а на мне амулет рунный из медвежьего пузыря. Так что в песок рассыпешься быстрее, чем за горло меня цапнешь.

– Ох… – Наёмник потёр глаза. – Значит, с богами разговариваешь? Тогда должен знать Асмигара? Бог-странник, блуждающий по мирам, дворам, как там его…

– Знаю, знаю. – Сощурился старик. – Как не знать. Бог-прохвост. Украл у Зильмра меч, у Торма щит, а у Хьольда посох. Потому изгнан и был, и нынче скитается всюду, не в силах найти кров.

– Стало быть, то были Сильмарет, Тормир и Холар? Не слыхал этой истории. Или слыхал, но забыл…

– Так южане их зовут. Ты, стало быть, тоже из южан? И говор у тебя такой, южанский.

– Выходит, что так.

– И, стало быть, не упырь?

– Ни в коем случае. Хоть чем поклянусь.

– А то проверить – дело нехитрое. – Сказал старик и отправился к столу. Наёмника удивила беспечность Эйвинда. Неужто он и впрямь так верил в силу амулетов, трав и прочего, что был готов вот так запросто стоять спиной к тому, кого считал упырём? Нет, всё же этот бородатый про кровососов разве что из страшных сказок слышал. Тем временем из-за спины Эйвинда доносились хруст крошащихся трав, треск ломаемых веточек и бульканье каких-то жидкостей. Резкий травяной запах разнёсся по комнате. Пару минут спустя он повернулся к Таринору, держа в руках деревянную чашку с неаппетитной тёмно-зелёной жижей.

– Вот. Упыризм – он же как зараза. А снадобье это любую заразу на раз изводит. Если ты не мертвец, то бояться тебе нечего.

– И что мне с этим делать?

– А вот сейчас. – Старик окунул палец в чашку и размазал жижу по лбу наёмника. – Теперь пей!

Наёмник решил не перечить и раз и навсегда снять с себя все подозрения. Но взглянув на содержимое чашки, на комочки трав и кусочки веток, он подумал, что пустой желудок от этой дряни у него может просто свести. И когда он станет кататься по полу, корчась от боли, дед точно сочтёт его нечистью. Потом позовёт рыжего, который, кажется, грезит проломить наёмнику голову, и новая жизнь Таринора закончится, не успев начаться. Как же ехидно будет улыбаться Асмигар, если всё повторится снова? Но вряд ли Таринору дадут второй шанс. Наёмник выдохнул и поднёс чашку к губам. Тут же в нос ударила мешанина из запахов душистых трав, чеснока и чего-то гниловато-земляного, вроде болотной тины. Старик же улыбался, обнажив оставшиеся зубы, всем своим видом предвкушая что-то грандиозное. Была не была! Глоток. Ещё глоток. Будто грязь болотную хлебаешь, честное слово. Подавив рвотный позыв, наёмник сделал последний глоток. Посмотрел на заметно погрустневшего старика и демонстративно облизал край чашки.

– Веришь теперь?

– Эх… Твоя правда, верю. – Вмиг погрустневший старик забрал у наёмника пустую чашку.

– Расстроился, что чуть живого человека на ремни не порезал?

– А думаешь, каждый день упыря в здешних краях отыскать можно? Ремешки из упырьей шкуры от всякой нечисти, знаешь, первое дело! А то болотной погани развелось немеряно.

– Уж извини, что не оправдал твоих ожиданий, старик. И чего б со мной от этой жижи случилось, окажись я упырём?

– Пеной бы изошёл, да грязью излился. Только шкура бы и осталась. Эх! Тебя ж рядом с альвом лесным нашли на опушке неподалёку, он-то весь истерзанный, а ты целёхонек. Неделю ждал, покуда ты проснёшься, да превратишься. Вся деревня уж слухами полнится. Теперь придётся всем растолковывать. Идём. – Эйвинд направился к двери.

– Неделю? Чего ж ждали тогда?

– А ну как ты шутка богов? У нас давеча зимой один так с перепоя под лёд ушёл. Достали, принесли. Он три дня полежал холодный как труп, а потом очнулся, водички попросил. У жены его с тех пор проседь в волосах, а у него самого нос сломан.

– Это ещё от чего? Об лёд ударился?

– Нет. Об скалку жены, как та очнулась… Тебя как зовут хоть?

– Таринор.

Старый Эйвинд провёл наёмника по всей небольшой деревушке, давая каждому испуганному встречному слово, что он, Таринор, не упырь и не умертвие, а самый что ни на есть обыкновенный человек. Люди недоверчиво косились и уходили восвояси, а старик вздыхал и шёл дальше. Последним местом, куда Эйвинд привёл наёмника, был большой дом, оказавшийся не то таверной, не то пиршественным залом с очагом прямо посреди между столов. Таринору вспомнились большие залы в лордских замках, где один и тот же стол был и обеденным, и столом переговоров в зависимости от случая. Здесь старик вышел в середину зала и поднял руку. Тут же голоса вокруг смолкли и все взгляды устремились на него.

– Добрые люди Грарстенна! – Зычно провозгласил Эйвинд. – Возвещаю, что этот человек не умертвие, а ходит под светом солнца, как мы с вами! И зовут его Таринор. Таково моё слово! – После этого старик сел за одну из скамеек и пригласил наёмника сесть рядом. – Раз уж ты не упырь, значит, гость. А гостя принято привечать.

К очередному удивлению наёмника люди отнеслись к нему вполне добродушно. Даже рыжий, представившийся теперь как Тогмур Рьяный, смеялся и шутил. «Странное поведение для человека, с час назад желавшего разбить тебе голову», отметил Таринор. Сам Тогмур на это ответил, что будь на то воля старого Эйвинда, то наёмник был бы уже мёртв. А покуда он не упырь, так и зла на него держать не следует.

– Вон, глянь туда. – Показал пальцем рыжий. – Гуннар Одноглазый сидит. Была у нас с ним как-то история. Похвалялся я, что голову с плеч одним махом срубить горазд. А он меня возьми да и назови пустословом. – Таринор заметил, как окружающие толкали друг друга локтями, поворачивались к Тогмуру и замолкали, слушая. – Я, не будь трус, сошёлся с ним в поединке и, конечно, снёс бы ему голову, если б не вмешался Старый Эйвинд и не остановил бой, объявив, что я доказал свою правоту и делить нам более нечего. Так что теперь мы с Гуннаром друг на друга зла не держим.

– А одноглазым его зовут, потому что ты ему тогда в бою глаз выбил?

– Нет. – С каменным лицом сказал рыжий.

– А от чего ж тогда?

– Да просто щурится часто. – Ответил Тогмур и захохотал, а вместе с ним и те, кто слушал историю. Странные же у них шутки.

Остаток дня наёмник провёл в пиршественном зале. Услышал много других историй от Тогмура. Причём если рассказ о Гуннаре ещё был правдоподобен, то чем дальше, тем сказочнее становились сюжеты. Про орду трясинников, про тролля под мостом, про какую-то ведьму с тремя глазами, которая вознамерилась сварить из Тогмура похлёбку, да только храбрый воин разрубил её напополам. Вспоминая рассказ о Гуннаре, подвергать сомнению истории Таринор не решался. Но всё же среди всё увеличивавшегося количества отрубленных голов и побеждённых чудищ наёмнику удалось выяснить, что деревня эта находится «в дне пути к северному сиянию» от Большого леса, где живёт лесной народ, а «в двух днях к закату» от неё лежит Бескрайнее море. Наёмник узнал в этом Северную рощу и Закатное море. Что ж, значит, не так уж далеко. Осталось лишь пополнить припасы и возвращаться в Энгатар. Рия Эльдштерн всё ещё была должна ему заплатить, и он искренне надеялся, что его смерть не станет причиной отказа. Игнат и Драм. Он уже скучал по постоянно задумчивому тёмному эльфу и хулиганистому магу-недоучке. Эльф и маг, наверное, первые за долгие годы, кто был с наёмником не из корыстных интересов и не по долгу службы. Возможно, причиной тому был и сам Таринор. Нечасто он помогал кому-то бесплатно, а уж тем более спасал жизнь. Неужели он и впрямь всё это время был таким гадким человеком, как говорил Асмигар. Очевидно, да. Лишь Бьорн смирялся с тариноровской натурой, потому и был его единственным другом во всём мире. Бьорн… Сердце заколотилось от мыслей о мести лорду Рейнару. Чудовищу, убившему собственного брата. В этот момент на душе стало противно: наёмник вспомнил показанное ему Асмигаром…

– А заночуешь ты у старого Гальдра. – Сказал Эйвинд, почесав бороду. – Он тоже из ваших краёв.

– С юга?

– Ага. Давно тут живёт. – Вмешался Тогмур, шедший рядом. – Как говорят, три десятка зим уж минуло. Будет, о чём языком почесать.

Дом Гальдра стоял на самом краю деревни, и вид его был чуть более привычным глазу наёмника. Бревенчатые стены, обычные для местных, соседствовали со стеклянными окнами, тогда как остальные здешние дома обходились лишь тяжёлыми ставнями. Над дверью нависал козырёк, какие наёмник часто видел в городах Энгаты. Эйвинд вошёл первым и без стука, за ним Тогмур, а после и сам наёмник. Короткий разговор с хозяином жилища и старик с рыжим воином удалились так же бесцеремонно, как и вошли, оставив наёмника один на один с тем, кого называли Гальдром.

– Ну, здравствуй что ли, Таринор. – Проговорил тот низким голосом и протянул руку, как то было принято в Энгате. Наёмник успел заметить, что местные рук не жали, а довольствовались тем, что клали руку друг другу на плечо. И если Эйвинд выглядел пожилым и уставшим, то Гальдр производил впечатление глубокого старика, которого всё же ещё не до конца оставили силы. Белоснежная, но коротко стриженная седая борода, так же коротко стриженные волосы, широкие плечи и ладони, воинская осанка, не потерянная с возрастом. Таринор мог поклясться, что если этот человек в молодости сражался мечом, то он делал это действительно хорошо.

– И тебе не хворать. – Ответил Таринор, пожимая руку. – Так значит, тебя зовут Гальдр? Ты из южных земель?

– Вообще, когда-то меня называли Кальдор. Кальдор Моэн из Могилы Эльфа, если быть точным. Садись что ли за стол, гостем будешь, раз уж так Эйвинд сказал. – Вздохнул старик, указывая рукой на стол у камина.

– Моэн? – Удивился наёмник. – Знакомое имя. Ты, случаем, не родня Гевину Моэну?

– Родня. Как же не родня. – Улыбнулся старик. – Внук это мой. Непоседливый такой мальчуган, курносый. Знаешь его? Ну, раз с юга, то чего бы и не знать.

– Знал. Он сражался за Эркенвальда. Пал в Битве на Руке лорда. – Ответил Таринор. Почувствовав себя гонцом, принесшим дурные вести, он поспешил добавить. – Семь лет назад.

– Что ж, он выбрал свой путь. – Грустно проговорил Кальдор Моэн.

– Боюсь, что на нём род Моэнов прервался… – осторожно добавил наёмник. – Хотя нет, осталась ещё Глория Моэн, сестра Гевина. Её выдали замуж за кого-то из Гвилов, им передали замок после гибели вашего внука.

– Печально слышать, но не надо так осторожничать, говоря об этом. Когда я отправился сюда, оставив королевскую службу, семьи для меня не стало. И меня для них тоже. Благородные дома появляются и исчезают, с этим ничего не поделать, Таринор. Боги пишут историю кровью и им всё равно, чья это кровь. Сын конюха или сын короля – все они перестанут дышать, если получат меч в брюхо. Сколько родов прервалось, и сколько прервётся ещё – никакой счетовод не сосчитает.

– Но разве не грустно не оставить после себя наследия?

– А что лучше? Породить выводок болванов, грызущихся из-за наследства, или кануть в небытие, оставив память? Вся Энгата помнит Роберта Стоунриджа, что не склонился перед завоевателем Эдельбертом и принял смерть стоя, вместо того, чтобы жить на коленях. Его род прервался, но память о нём переживёт века. А кто вспомнит, чем знамениты какие-нибудь Талоты? Или Мадды из Болотного шпиля? Или…

– Бьорн Талот был моим другом. – резко перебил старика Таринор. – Его убили люди Рейнаров. – Кальдор Моэн замолчал и внимательно посмотрел на наёмника.

– Вот видишь, – вздохнул старик. – Хоть мы не всегда можем уберечь от гибели тех, кто нам дорог, но в наших силах сделать так, чтобы память о них жила. К слову, о памяти. Признаться, я и не знаю, что творилось на юге последние лет тридцать. И ты, юноша, окажешь мне услугу, если расскажешь.

Таринор посчитал, что отказать он не вправе. Хоть наёмник и не любил вспоминать всё это, но чувствовал себя обязанным за гостеприимство. Когда рассказ подошёл к концу, старик утёр невесть откуда взявшуюся слезу.

– Какие же поганые годы, Таринор. Здесь просто тишь да гладь в сравнении с тем, что на юге творилось. А ты всё это видел, прошёл и пережил, да ещё и сами боги от смерти уберегли. На такое способен либо отпетый мерзавец, либо человек, которому не раз улыбнулась удача. На мерзавца ты не похож, а уж я в людях разбираюсь к девятому десятку-то. Немало повидал и гадов, и хороших парней. Был у меня дружок, Явосом Таммареном звали. Лопоухий такой. В целом беззлобный малый, но такой, знаешь, хитрый, себе на уме. Младшим помощником в казначействе был при короле Густаве Втором. Если уж есть такая штука, как призвание, то у Явоса это было именно казначейское дело. Нисколько б не удивился, если б он потом и в Тронный круг пробился. Сейчас-то он, поди, уж помер…

– Мои друзья сейчас там, на юге, поэтому мне нужно туда вернуться, я должен быть с ними.

– И как же ты собираешься туда попасть? – Морщинистые губы старика скривились в улыбке. – Через лес один не пройдёшь. Особенно, если, как ты сказал, эльфы нынче против нас.

– А если по морю?

– Кто тебя повезёт-то? Местные по морю не ходят, а с теми ублюдками, что живут у моря и в набеги ходят, я б тебе связываться не советовал. Их дырявые лодчонки ни на что не годны, как и они сами.

– Тоже верно… К слову, откуда всё это знаешь, старик? Ты был в Энгатаре?

– Ха! – Этот звук напоминал скорее кашель, чем слово. – Я жил в Энгатаре. Хранитель клинка лорд Кальдор Моэн, так звали меня когда-то.

– Лорд? Наверное, мне стоит обращаться на «вы»?

– Не глупи. Я же вижу, для тебя этот официоз так же противен, как и для меня теперь. Я уже тридцать лет как Гальдр Южанин из Грарстенна и хотел бы остаться им до самой смерти. Да и пожелай я остаться лордом, разве ушёл бы я в эдакую глушь на север?

Таринор кивнул в знак согласия.

– Что ж тогда тебя сюда привело? – Спросил наёмник.

– Да то же, что и тебя.

– Вот это вряд ли.

– Да ну? Ты рассказывал про войну и всё остальное так, что я понял одно: ты бежишь от всего этого. И неважно, по какой именно причине ты оказался именно здесь, своего ты добился. Убежал. Похоже, боги благоволят тебе.

– Можно и так сказать. – Улыбнулся Таринор.

– А я вот просто устал от замков, лордов, королей и прочей трухи. Здесь всё по-настоящему, там – интрига на интриге. Чей-то гнилой язык пустил слушок, дескать, хранитель клинка уж старый стал, немощный. Его бы сменить на того, что помоложе. И понеслось. Сперва мне намекали, что я славно послужил стране, заслужил отдых. Потом пошли недобрые разговоры. Мол, Кальдор Моэн он как собака на сене, только небо коптит да хорошее место при дворе занимает. Знаешь, случись тогда война, они мигом позасовывали бы свои языки подальше да поглубже, а в мирное время всегда кажется, что военачальник свой хлеб напрасно ест. Не буду говорить, сколько это продолжалось, скажу лишь, что двор тогда превратился в такой бордель, что ни одному Красному дому и не снилось! Смотреть противно было. Все только и делали, что жрали, пили да непотребничали. Добрая половина служанок Чёрного замка брюхатыми ходили! Тьфу! – Старик смачно сплюнул на пол и затрясся от негодования. – Чёрте что творилось! В конечном итоге один нахальный оруженосец позволил себе ляпнуть в моём присутствии, что, мол, пора бы лорду Моэну на покой. Наглый раурлинговский мальчишка! Если б не его старший брат, при котором он и служил, клянусь, я бы оставил мелкого Джеррода без ушей! Это было последней каплей. Наверное, меня считали сварливым стариком, но я слишком много отдал Энгате, чтобы видеть, как двор с каждым днём всё больше и больше погружается в беспутство. И я ушёл. Отказался от титула и звания, от денег, от всей прежней жизни. Взял с собой лишь собственный меч. Здесь, на севере мечники в почёте, так что я быстро нашёл своё место. После того, как надрал задницу местным воякам в поединках, они увидели во мне достойного воина, зауважали. А мне тогда, на минуточку, было уж за шестьдесят.

– Неужто не нашлось противника по силам? – Усмехнулся Таринор.

– Не нашлось. И не лыбься так, будто считаешь, что ты чем-то лучше их.

– Ну, я всегда считал себя неплохим мечником.

– Неплохим? Мечник может быть либо хорошим, либо мёртвым. Воинское ремесло полумер не любит.

– Думаю, единственный способ это проверить, уже лет двадцать как невозможен.

– Ты чего это, мальчишка, в моём собственном доме во мне сомневаешься? – Старик улыбнулся и сощурил маленькие глазки.

– А что, если и так?

– Тогда завтра на рассвете жду тебя за домом. Покажешь, из какого ты теста.

– Драться с тобой? На мечах?

– Ну, у тебя, как я вижу, при себе меча нет, а мне вовсе не хочется выпускать тебе кишки. Так что будем драться на палках.

– Но ведь…

– Что? Не хочешь драться со стариком? Конечно, мне восемьдесят пять лет, и я не тот, что в молодости. Но уж поверь, на тебя моих сил хватит. – Кальдор Моэн засмеялся негромким скрипучим смехом. – Так что, если не боишься, то, как говорят в Нерале, силь ву пле завтра с первыми лучами солнца на поединок. Обещаю никого не звать поглазеть, чтоб тебе уж совсем стыдно не было. А теперь спать пора. Немощному старику следует набраться силёнок, хехе.

Кальдор постелил Таринору на мохнатой шкуре у камина, а сам устроился на кровати неподалёку. Теперь наёмнику было даже интересно, что же такого может уметь дед, которому сто лет в обед? Конечно, сам Таринор сейчас не в лучшей форме, но старик явно себя переоценивает. Наверное, тоскует по старым временам, когда он действительно многое мог, а потому помутился рассудком на старости лет. В любом случае, этот безумный первый день новой жизни заканчивается не так уж и плохо, подумал наёмник, засыпая.