Текст книги "Ни богов, ни королей (СИ)"

Автор книги: Илья Карпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц)

Преодолев казавшуюся бесконечной лестницу, девушка добрела до двери в свою холодную комнату и услышала голос.

– Рия! Постой! – Игнат бежал по ступеням. – Как ты? – Его волосы словно встали дыбом, а в глазах читалась радость.

– Что ты сделал? – Холодно спросила девушка.

– А что я сделал? Пожёг остроухих как вязанку хвороста. Мы победили! Видела б ты, как древолюды носились, точно факелы на ножках…

– Я видела достаточно.

– Я тебя всюду искал. Госпитальщики уже разошлись, а тебя с ними не было. Уж думал, не случилось ли с тобой чего.

– Игнат. Я целый день провела с ранеными и умирающими, а теперь хочу отдохнуть.

– Не узнаю тебя. – Нахмурился маг. – От твоего тона того и гляди стены инеем покроются.

– Знаешь, что случилось? Эрниваль в госпитале.

– Эрниваль? Тот, белобрысый, что дракентальца зарезал?

– И спас наши жизни. Да, тот самый. И попал он туда благодаря тебе, Игнат.

– Я не понимаю. – Проговорил юноша. – Как он там оказался?

– Тебе виднее. У него сожжено пол-лица. Неизвестно, переживёт ли он эту ночь или присоединится к тем, кто уже умер от ожогов. К тем, кого ты убил, Игнат.

– Мне приказали, там почти не было наших… – Начал было маг, но Рия тут же прервала его.

– Почти не было? Кроме Эрниваля в госпиталь попало семеро рыцарей. А скольких ты сжёг заживо?

– Древолюды окружили их. – Жёстко ответил Игнат. – Они всё равно были бы мертвы. Так или иначе. И Эрниваль тоже. Я, можно сказать, спас его и… – Маг не успел договорить. Пощёчина прервала его слова, оставив веснушчатую щёку гореть красным пятном.

– Ни слова больше. – Процедила Рия. – Я хочу, чтобы этот проклятый день наконец закончился.

Лицо Игната приобрело злое выражение, а от кожи стал подниматься пар. Он несколько секунд глядел в глаза девушки, шумно вдыхая воздух, после чего резко развернулся и зашагал прочь.

Рия вошла в комнату и тут же упала на кровать. Вопреки ожиданиям она не погрузилась в долгожданный сон сразу же. Вместо этого в голове мелькали искалеченные тела: сломанные кости, разорванная плоть, изрезанная и обожжённая кожа. Сколько сломанных судеб и разрушенных жизней. Людей, что останутся калеками. Детей, которые больше никогда не увидят отцов. Жён, которые никогда не обнимут мужей. Девушка ощущала, как что-то, так долго копившееся в душе, вот-вот вырвется наружу. Она перевернулась на бок, и по щеке потекла горячая слеза. Прикрыв лицо ладонью, будто бы стыдясь самой себя, девушка всхлипнула и зашлась в судорожных рыданиях. Впервые за долгое время Риенна Эльдштерн позволила себе заплакать.

Глава 5

Когда путешественник решает разжечь костёр, сначала он раздувает тлеющую лучину, потом подкармливает огонь сухой травой, чтобы тот набрал силу. И лишь после этого, когда пламя пробудится и окрепнет, оно охватит дерево, и костёр загорится, делясь светом и теплом с продрогшим путником.

Он вздрогнул, будто бы разбуженный опрокинутым ведром с холодной водой. Его разум словно очнулся от долгого сна, но не ощутил знакомого состояния дремотной расслабленности, какое обычно бывает после пробуждения. Он чувствовал себя тем самым костром, который мгновенно и безо всяких причин разгорелся в полную силу, хотя мгновение назад был ещё кучей веток безо всякого намёка на огонь. Нет, всё-таки сравнение с костром не совсем подходило: образ костра и огня пробуждал в памяти тёплые воспоминания, уют, безопасность. Сейчас же он ощущал только холод. Он попытался открыть глаза и удивился. Либо он не владеет своим телом, и не в силах поднять веки, либо же вокруг настолько непроглядная тьма, что глаза просто не видят разницы. Попытка напрячь хоть один мускул в теле также ни к чему не привела. Не ощущалось ни усталости, ни избытка сил, вообще ничего. Разум в панике рвался наружу из неподвижного тела, а вокруг лишь густая, почти осязаемая темнота и гудящая тишина. Ему казалось, что ещё немного, и темнота будет не только снаружи, но и внутри, а сознание вновь угаснет, но в этот момент тишину взрезал, словно ножом, до боли знакомый голос.

– И что же теперь с тобой делать? Отпустить? Только вот куда? Обратно – нельзя. А дальше – некуда. Здесь оставить тоже никак…

– Обратно. Хочу обратно. – Собственный голос слышался глухо словно бы из-за стены.

– Ну, что ж…

Мир вокруг резко обрёл очертания, хоть и нечёткие. Внезапно ударивший в глаза свет ослеплял после густой кромешной тьмы. От рези в глазах даже не сразу удалось расслышать переливчатые звуки не то лютни, не то ещё каких-то струн, звучавших вместе с мерным журчанием воды, будто рядом протекал горный ручей. Запахов не было. Во всяком случае, не было ожидаемых ароматов леса, влажной земли или жареной дичи. Выпивкой тоже не пахло, значит это не трактир. И, скорее всего, не утро после попойки на привале у ручья.

– Глаза можно уже и открыть. – Вновь раздался знакомый голос. – Всё-таки, мы в гостях, и здесь весьма красиво. Не оценить это было бы невежливо с твоей стороны.

– Глаза… – Попытки вернуть себе зрение не приводили ни к чему. Свет будто прожигал сквозь веки, а так сильно жмуриться уже становилось больно.

– Ах да. Мне бы стоило это предусмотреть. – Раздался щелчок пальцами. – Открывай.

Резь прекратилась. Он осторожно приоткрыл сначала один глаз, потом другой. В кресле напротив восседал тот, кому принадлежал голос. И его вид показался ожидаемым настолько, насколько это вообще было возможно.

– Асмигар. Ну да, кто же ещё. Стоило догадаться.

– Рад, что ты помнишь меня, Таринор. – Бог-странник был во всё той же драной шляпе, вот только на его лице не было и следа обычной ехидной улыбки. Он свёл густые брови, придав лицу суровое оценивающее выражение. Уголки рта тянули вниз глубокие морщины, тянущиеся от носа. – Удивлён видеть меня здесь? Нет, даже не так. Удивлён увидеть меня снова вообще, несмотря на мои прежние слова?

– Честно говоря, я уже ничему не удивляюсь. Во всяком случае, твоим появлениям. Наверное, привык. Ну, так чем на сей раз обязан?

– Это ты мне скажи, наёмник. Никаких догадок, каким образом мы встретились снова?

– Я даже не помню, что случилось. Мы, кажется, шли куда-то… Драм, Игнат, остальные – где они?

– Они-то там. А ты здесь. – Асмигар слегка улыбнулся. – Ещё не понял? Ты мёртв, Таринор.

Странно, но, услышав эти слова, наёмник не удивился, хотя разум подсказывал, что следовало бы. Таринор будто бы знал это, только забыл.

– Ах да, точно. – Неожиданно для себя проговорил наёмник. – Рейнары, эльфы, колдун… Он убил меня?

– Именно. И ты его. Вот только он сам где-то там, в Благословенных землях. Без памяти, забот и проблем. Может быть даже в виде гриба, дерева или зверя какого-нибудь. А вот ты здесь сидишь со мной, глазами хлопаешь. И заставляешь меня, – он сделал паузу. – Меня, Асмигара, Вечного Странника, задумываться и недоумевать. Признаться, я даже благодарен тебе за это. Давно уже я не ощущал этого сладкого непонимания. Богом, знаешь ли, порой быть безумно скучно. Особенно таким, который обошёл добрую часть миров и видел такое, от чего у тебя глаза полезут на лоб и в ужасе спрячутся в волосах. К слову, как тебе местечко?

Только сейчас наёмник увидел, что сам он сидит в таком же резном деревянном кресле, обряженный в какое-то серебристое тряпьё явно не по размеру, а окружают его сплошные витые колонны, изящные выточенные арки и прочие порождения чьей-то тяги к излишним украшательствам. Ему подумалось, что будь это замок, первый же снаряд из требушета повалил бы всё это, как тростинки, а потом обрушилась бы и сама крепость.

– Выглядит… ненадёжно. Хрупко. Но, конечно, красиво. – Таринор постарался подобрать как можно более вежливые слова и при этом не соврать.

– Ну, твои глаза воина тебя не обманывают. Конструкция эта и впрямь выглядит хрупко. Но напасть на это место, уверяю тебя, осмелилась бы далеко не каждая армия. – Асмигар поднялся и подошёл к окну. – Это – Серебряная тень. Дайм или, если тебе будет понятнее, мир богини Селименоры.

Таринор встал и осторожно приблизился к окну. Если внутреннее убранство помещения его не впечатлило, то теперь от увиденного открылся рот. Взору наёмника открылись бескрайние холмы, рощицы, журчащие ручьи, пригорки, залитые серебряным светом огромной полной луны, занимавшей добрую часть местного неба, усыпанного яркими звёздами. Если бы его спросили, какое здесь сейчас время суток, он бы, конечно, не задумываясь, ответил, что ночь. Но здесь и в помине не было знакомой ему пугающей темноты, когда лишь скромное белое пятнышко ночного светила давало слабый, почти бесполезный свет. Эту странную ночь заливало мягкое лунное сияние, но всё же то была ночь. Доносившаяся неизвестно откуда песня сверчков послужила для наёмника ещё одним доказательством.

– Красиво? В Аталоре ты такого нигде не увидишь. Размах не тот. То ли дело Межмирье.

– Неописуемо. – Только и смог вымолвить Таринор, подставляя лицо тёплому ветру, доносившему откуда-то терпкий запах луговых трав.

– Здесь всегда так. – Как бы между делом бросил Асмигар, возвращаясь в кресло. – Но остаться тебе здесь нельзя, как бы ни хотелось. И не ври, что не подумал об этом.

– Если б я хотел попасть в подобное место, я б, наверное, в священники подался. – Усмехнулся наёмник.

– Ну, полагаю, ты не понимаешь сути. – Вздохнул Асмигар. – Даже те, кто подобно тебе шлёт всех богов куда подальше, тоже куда-то попадают. Правда, им не дано выбирать, куда именно. Скажем, совсем не обязательно быть истово верующим, бить поклоны и уходить в монастырь, чтобы после смерти оказаться в мире Холара и обрести душевный покой. Достаточно, просто при жизни думать не только о себе, помогать ближним и хоть иногда делать что-то безвозмездно и от души. – Речь бога-странника приобрела ехидный оттенок.

– Да, я понимаю, к чему ты клонишь. Мне туда путь заказан.

– Вот именно, Таринор. Ты плут, рубака и приспособленец. Одним словом, наёмник. – Асмигар вздохнул, хотя Таринор думал, что богу вообще не нужно дышать. К тому же он только что поймал себя на мысли, что и сам не дышит. Наверное, для мёртвых это неудивительно, но прежде в таком состоянии наёмник не бывал, а потому сравнить было не с чем.

– Жизнь такая у меня. Как потопаешь, так и полопаешь.

– И поэтому порой ты вёл себя как совершеннейший урод? – Асмигар прищурился. – По итогам твоей жизни тебе следовало бы попасть в один из даймов Бездны. Или в один из кругов Ада. Или просто на Вечное поле битвы к Нердосу. Хотя нет, он привечает только воинов, что очертя голову бросаются в бой при первой же возможности. Ты же этой возможности стараешься избежать любым способом.

– По-твоему, мне следовало самому насаживаться на чужой меч?

– По-моему, ты слишком дерзок для мертвеца, разговаривающего с божеством. Да ещё к тому же в гостях. – Заметил Асмигар. – Нет, держаться за жизнь – это обычно и неудивительно для человека. Вопрос только в цене, которую ты платишь за это. К слову, ты не задумывался, почему детство для тебя как в тумане?

– Мне казалось, что это у всех так. Разве нет?

– Детские воспоминания – самые яркие. Люди проносят их через всю жизнь, даже если они этого не стоят. – Серьёзно ответил Асмигар. – А тебе есть, что вспомнить, наёмник?

Таринор попытался продраться сквозь гущу памяти, но кроме отдельных фрагментов – заледеневшее по зиме побережье, деревушка у моря, руки матери, холодные скалы – в голову ничего не приходило.

– Не морщи понапрасну лоб. Лучше я сам тебе покажу. Надеюсь, Селименора не будет против. – Сказав это, Асмигар щёлкнул пальцами и хлопнул в ладоши. Мир вокруг наёмника снова погрузился в темноту.

– Ну вот, опять. – Пронеслось в голове у Таринора.

– Ты так всегда себе говорил. – Раздался голос бога-странника. – Устал от жизни? Теперь отдыхай и радуйся.

Вдруг наёмник перестал ощущать собственное тело, если это вообще было его тело. Ведь его изувечил эльфийский колдун, а здесь он оказался цел и невредим. Как бы то ни было, осязание пропало совсем. Вся его сущность обратилась в зрение и слух. Наёмнику открылся вид лесной чащи с вытоптанной тропинкой, с ветвей деревьев доносилось пение птиц. Вот двое идут по тропе, о чём-то весело разговаривают. Два молодых паренька лет десяти. Один высокий и тощий как щепка, другой пониже и поплотнее телом. В этом втором мальчишке Таринор с изумлением узнал себя.

– Ты этого не помнишь, наёмник. Это твой друг детства, Ольфгерд, которого ты звал просто Ольф. Сын охотника, на пару лет старше тебя. Его отец, бывший послушник, оставивший церковь в Гирланде, старался помочь вам с матерью по мере сил, хотя твоя старушка обычно и отвергала помощь. К слову, читать тебя тоже Ольф научил. Вас вместе отправили за хворостом. Один бы ты потерялся, а сын охотника окрестности знает неплохо. А теперь смотри.

Мальчики засмеялись очередной остроте, отпущенной Таринором. Вдруг прямо перед ними возник спрыгнувший откуда-то сверху черноволосый мужчина с пятнами не то грязи, не то крови на лице.

– Ну, здорова, выкормыши деревенские. – После этих слов, откуда ни возьмись из-за кустов и деревьев появились такие же оборванцы, всего с десяток человек.

– Не боись, парниша, мы тебя не тронем. – Присвистнул черноволосый.

– Рябой, на кой чёрт детишек пугаешь? – Подал недовольный голос другой, с шрамом через пол-лица и распухшим носом. – Ещё и парней почём зря на ноги поднял. Скоро у опушки обоз проезжать должен, а с этих мальчишек что возьмёшь?

– Ну-ка, цыц! – Отрезал черноволосый. – У меня уже ноги затекли на ветке белкой торчать. Я, может, поразвлечься хочу. Да и парни поди задницы уже отсидели. Если уж мы разбойники, то нам полагается разбойничать, а не по кустам лясы точить.

– Это ты с мальчишками развлекаться-то собрался? – Усмехнулся кто-то. – Видать и впрямь долго в лесу торчим. Рябой-то наш уже эльфом становится.

– Кто-то без последних зубов остаться хочет, как я погляжу. – Рявкнул Рябой сквозь раздавшийся смех. – Они нас сейчас в деревушку свою отведут, там и найдём, чем заняться, дурни!

Смех сменился одобрительными хмыканьями.

– Да чего в местных деревнях отыщешь? Рыбаков грабить? Айда на юг, все толстосумы там, точно тебе говорю. – Предложил тот, что со шрамом.

– До сих пор тебе всё нравилось, Коряга. И рыбаков грабил, не жаловался. И от рыбачек тоже не отказывался. Эй, малой, много у вас баб в деревне?

Оба мальчика не проронили ни слова.

– Ты глухой что ли, а? – Рябой пнул Ольфа в живот. Мальчик согнулся и застонал. – Может, ты окажешься более разговорчивым, крепыш? Или твоему другу отрезать ухо? – С этими словами разбойник вынул из-за пазухи кривой нож.

– Молчи, Тар. – Сдавленно проговорил Ольф. – Ничего эти крысы нам не сделают.

– Да что ты говоришь? – Ухмыльнулся Рябой и приблизил нож к уху мальчика. Среди разбойников прокатился неодобрительный гомон. Рябой покосился на остальных, и рука его остановилась. – Ладно. Не стану калечить. Я ж не изверг какой-то, да и много пользы от того мне будет? Говорят, кто детей убивает, того черти в аду кипящей смолой напоят. И не только через рот, хех. Нет. У меня есть интереснее дело, покажи дорогу до деревни вашей. Если скажешь, отпустим вас с миром. Если нет – тебя крепыш прирежет, а его с собой возьмём. Хочешь вольной жизни хлебнуть, малец? А то у приятеля твоего, я гляжу, кишка тонка.

Разбойник вложил нож в руку Таринора. Мальчик поглядел на ржавое лезвие и перевёл остекленевший от ужаса взгляд на Ольфа.

– Он ещё маленький, дороги назад не знает. – Прошипел тот. – И привести вас никуда не сможет.

– Ну, значит, мы вас с собой заберём и продадим кому-нибудь в Хельмаре. – Анмодские, говорят, северных мальчиков любят. Из них получаются послушные и выносливые рабы. Только сперва придётся кой чего отрезать, хехе. Или лучше вас просто к дереву привязать вверх ногами, пока кровь через нос не вытечет?

– Не говори им ничего, Тар… – Проговорил Ольф и тут же получил ещё один удар в живот.

– Короче говоря, не верю я, что ты, малец, дороги назад не знаешь. Твой дружок всё равно не жилец, уж больно дерзкий для сопляка, а я таких не люблю. Или ты сейчас его прирежешь, или я убью вас обоих.

– Молчи! – Чуть не плакал Ольф, согнувшись от боли.

– Говори или режь!

– Что угодно делай, только молчи!

– Или кишка тонка?

– Молчи!

– Режь! Трус!

Маленький Таринор стоял неподвижно, и вдруг его рука с ножом дёрнулась в сторону Ольфа. Разбойничий гомон вдруг прекратился, их взгляды были устремлены на Таринора. Мальчик с взъерошенными волосами стоял как вкопанный, сжимая в руке нож, чьё ржавое лезвие было обагрено кровью. Держась за живот, Ольф опустился на колени, а после упал на примятую траву.

– Во малец даёт. – Послышался голос из-за спины Рябого. – Прямо мясник настоящий.

– С собой тебя, что ли взять. Хлебнёшь вольницы, авось понравится? – Обратился разбойник к мальчику.

Тот несколько секунд оставался на месте, а после с трудом, нехотя опустил взгляд на руки.

– Ну ты, чего молчишь? Оглох, что ли? – Рябой толкнул оцепеневшего мальчика в плечо. Таринор задрожал, выронив нож, а дыхание стало прерывистым. Едва лезвие коснулось земли, мальчик побежал прочь. Так быстро, как только мог.

– Куда?! А ну стоять!

– Да ну его. – Махнул рукой черноволосый в ответ на раздавшиеся голоса разбойников. – Ещё я по лесу за малыми не бегал. Заблудится – хорошо. К своим выйдет – приведёт добычу. Всё хлеб.

После этого они разошлись по засадам.

– Что это было? – Сдавленным голосом спросил наёмник. – Я что…

– Да. Ты убил своего друга, Таринор.

– А потом…

– Если вкратце, то ты, не помня себя от ужаса, отыскал дорогу в деревню. Примчавшись домой, ты только и мог повторять что-то про разбойников и Ольфа. Его отец собрал друзей и отыскал этих молодцов. К несчастью для этих болванов, силы свои они явно переоценивали. Кто-то из них получил в голову мотыгой, кто-то успел убежать. А Рябой, пока его забивали дубьём, вопил про тебя и Ольфа. Конечно, его словам никто большого значения не придал, но после того случая отец Ольфа так и не смог посмотреть тебе в глаза. Может, отцовское сердце подсказывало ему, что разбойник говорил правду, а может, он так и не смог простить тебе, что ты остался жив, а его сын – нет.

– Но почему тогда я ничего не помню?

– Очевидно, это сильно ударило по твоему рассудку. После того случая ты ещё три года молчал и мочился под себя. А потом, – Асмигар сказал это, и перед Таринором понеслась вереница событий. – Незнамо откуда пришедшая зараза выкосила добрую половину местных, в том числе унесла жизнь твоей матери. У её погребального костра у тебя голос вновь и прорезался. Деревня опустела, и ты оказался предоставлен сам себе…

Таринор уже не слушал, что говорил бог-странник. Картинки проносились перед взором, сменяя друг друга словно ураган. Это всё враньё, что перед смертью перед глазами проносится жизнь. Умирая, наёмник вообще ничего не видел. Угасавшее сознание пронзала только глухая боль. Теперь же перед глазами мелькал каждый прожитый день его проклятой жизни с момента, как он покинул умирающую деревню. Бродяжничество, воровство, первые убийства гоблинов за деньги. Потом голод, несколько месяцев рабства на каком-то южном корабле, черноусый надсмотрщик с кнутом и диким взглядом, чудом удавшийся побег. Вступление в отряд беспринципных наемников с кричащим названием «Чёрные вдоводелы», который, скорее, следовало бы назвать бандой. Несколько лет беспечной жизни, лёгких денег, грабежей и сражений за грызущихся между собой лордов. Потом началась война. Одноглазый Виллем, лидер отряда, после очередной перепалки по поводу причитающейся доли подставил Таринора где-то под Эрбером, а остальные и не возражали. Наёмника схватили. Чтобы выжить самому, пришлось выдать других участников отряда. С каким удовольствием он сдал этих ублюдков с потрохами одного за другим. Дали выбор: казнь вместе с остальными или служение родине. Затем стремительная военная карьера, от «крысиной роты» до королевского телохранителя. И всё, самое гадкое, что связано с войной. Когда перед глазами появился образ наёмника, занёсшего меч над головой короля Эркенвальда, Таринора словно молнией поразило.

– Хватит! Прекрати!

Видения пропали. Мир вновь потемнел, и наёмник обнаружил себя в том же месте, что и раньше. Из окна лился ласковый лунный свет и доносился аромат цветов. Асмигар всё так же сидел напротив.

– Я помню всё это. – Таринор чувствовал себя обессилившим, будто растёкся в кресле. – Но почему я забыл про Ольфа? Про тот проклятый день…

– Просто ты сам себя заставил не помнить это. Так бывает у людей, знаешь ли. Кто-то предпочёл бы с этим жить, постепенно сходя с ума и утопая в чувстве вины. А ты выбрал забыть и жить дальше. Продолжая мои прежние слова, за жизнь ты заплатил памятью. И, может быть, неким проклятьем со стороны кого-то из богов. Вспомни, тебя ведь всю жизнь преследовали неприятности. Сколько раз ты спрашивал себя «почему снова я?». То-то же. Возможно, это и есть та причина, по которой ты застрял в небытие, не попав туда, куда обычно уходят после смерти. Но всё же ты как-то связался со мной, пусть и не по своей воле.

– Разве я не стал бы призраком? Неупокоенная душа и всё такое?

– Призрака привязывает к миру смертных нечто личное, незавершённое. Скажем, моряк, спешивший домой к жене, но погибший в кораблекрушении, может остаться морским призраком. А ты… Тебя ничего такого в Аталоре не держало, а значит и неупокоенным духом тебе становиться не положено. Вместо этого ты стал чем-то вроде призрака в самом Межмирье, не способный ни окончательно обрести покой в дайме кого-то из богов.

– И что мне теперь делать? Я обратно в темноту не хочу.

– А куда хочешь?

– Теперь уже не знаю. – Грустно проговорил Таринор. – Видимо, я и впрямь редкостная сволочь. Наверное, я заслуживаю Ада.

– Если бы заслуживал, туда бы и отправился. Но ты здесь.

– Разве не ты перенёс меня?

– Вовсе нет. Точнее, не совсем так. Видимо, это из-за тех карт, помнишь? Ты слишком долго был рядом с ними, поэтому, когда ты помер, у меня начало жутко свербить в ухе. Если ты думаешь, что это форма речи, то ошибаешься: у богов тоже может свербить в ухе. И всё время твоё недовольное лицо перед глазами. Тут уж, хоть я и зарекался, а всё же решил проверить, как ты там поживаешь. А ты, как оказалось, повис в небытие. Вот тогда я тебя сюда и перенёс с позволения моей хорошей знакомой. Теперь понятия не имею, что с тобой делать.

– Верни его в Аталор, Вечный странник. – Послышался мягкий женский голос. – Он искупил вину.

– Не нам решать, искупил он вину или нет. – Ответил Асмигар, посмотрев куда-то вверх. – К тому же, я не могу это сделать. И это против правил.

В лучах света огромной луны, пробивающегося из окна, появилась женская фигура. Она становилась всё отчётливее, пока не приобрела очертания и не перестала быть прозрачной. Высокая девушка в платье, сотканном, будто из лунного света. С длинными серебряно-белыми волосами, развевающимися в стороны, будто бы от ветра, она глядела на Асмигара взглядом, полным уверенности и спокойствия, а глаза её светились ярким неземным светом.

– Селименора, Среброокая госпожа, Богиня лунного света, Светоч-Во-Тьме, Та-что-ведёт-отверженных… и множество других имён. – Проговорил Асмигар, улыбнувшись. – Прошу прощения, мы уже уходим. Я пока, правда, ещё не решил, куда, но уходим.

– Fairmegden’atcuarenaev(Его путь ещё не окончен). – Проговорила она.

– Как это не окончен? – Изумился бог-странник. – Разве нам решать, когда окончится его путь? Уж не решила ли ты пойти против законов Мироздания?

– Imdwantal (Я так хочу).

– Ничего не имею против эльфийского, но прошу, говори так, чтобы он понимал. В конце-концов, он имеет право знать, что о нём говорит богиня.

– Хорошо. – Селименора подошла ближе, и наёмник будто нутром ощутил взгляд глаз, светящихся серебряным светом. – Не знавший покоя при жизни. Не познавший его после смерти. В моих силах вернуть его. И в моей воле. Я желаю, чтобы он отыскал Драма из дома Дирен, из народа Ушедших и передал ему, что Среброокая не оставит его, покуда он ходит под лунным светом.

Таринору стало не по себе. Он вспомнил, как нелестно отзывался о богах в целом и о Селименоре в частности.

– Ты прощён. – Неожиданно сказала богиня. – Твои помыслы здесь как на ладони. Я возвращаю тебя в мир живых, в мир невечных.

– Хоть это всё я не забуду? – Неуверенно спросил наёмник.

– Не забудешь. – Подмигнул Асмигар. – Раз уж тебя решила воскресить сама Серебряная богиня – точно не забудешь.

– Благодарю тебя, среброокая и луноликая. – Начал было Таринор, но Селименора тут же приставила палец к его губам. Наёмник тут же ощутил холодок, расходящийся от губ по всему телу. Странная лёгкость и сонливость. Сознание погрузилось в долгожданный и сладкий сон.

Когда наёмник полностью растворился в окутавшем его тело сиянии, Асмигар откинулся на спинку кресла и вздохнул.

– Надеюсь, ты не боишься последствий. Мы оба не знаем, кто его проклял.

Ответом ему было молчание и внимательный взгляд серебряных глаз. Бог-странник подпёр кулаком подбородок и спросил, не глядя на богиню.

– Думаешь, это правильно? Думаешь, он и в самом деле нужен там?

– Denithbethrain (Не нам решать).

– А кому тогда?

– Envaeg(Лишь ему). – Ответила Селименора и исчезла, рассеявшись, словно дым.

– Если бы женщины перестали говорить загадками, мир стал бы намного проще.

– Imlaraninaev (Я всё ещё слышу). – Донеслось из ниоткуда.

– Но, несомненно, скучнее. – Бог-странник улыбнулся.