Текст книги "Ни богов, ни королей (СИ)"

Автор книги: Илья Карпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

– Тогда придётся прорубать выход. – ответил на это Тогмур, похлопав по топору.

– Вряд ли лесу это понравится. – сказал Таринор. – Может это и байки про плутающие тропинки, вот только эльфы вполне в состоянии выследить нас и развесить наши внутренности по веткам. Я не пытаюсь вас запугать, просто советую быть аккуратнее. Вы встречались с лесными эльфами до того?

Оба брата отрицательно замахали головами.

– Если один эльф начинает убегать от вас, не преследуйте. Он заманивает в ловушку или засаду. Обычно они сидят на деревьях или в ямах. Да, и будьте готовы, если эльфы побегут на вас нагишом с копьём наперевес.

– Ишь чего! – присвистнул Тогмур. – Ну, тогда я ему копьё-то укорочу. Меня таким точно не смутишь. Я сам кого хочешь напугаю!

– Ну, тогда молитесь вашим богам, чтобы мы просто спокойно прошли через чащу. – вздохнул наёмник, вспомнив прекрасный облик Селименоры. Интересно, она теперь и за ним тоже следит, как за Драмом? Едва Таринор успел это подумать, как прямо на лицо ему упал лист. Наёмник успел поймать его и увидел, что он серебряно-серого цвета, хотя листва деревьев вокруг была зелёной. – Ладно, будем считать это утвердительным ответом. – Таринор улыбнулся, аккуратно свернул лист и положил за пазуху. На душе сделалось как-то тепло и безмятежно, и ноги будто бы стали легче.

Через некоторое время пути наёмник признался себе, что Северная роща не так страшна, как ему казалось. Сквозь густые кроны деревьев россыпью пробивался солнечный свет. Ветра не было, да и откуда бы ему взяться в таком густом лесу? Однако наёмнику не было жарко. Скорее даже наоборот, для конца весны погода стояла весьма прохладной, хотя он точно не знал, какой сейчас день.

Тогмур бодро шёл, распахнув накидку, изредка озираясь по сторонам и поглядывая на брата, который опасливо передвигался небольшими шагами, вот только эти небольшие шаги великана Иггмура были едва ли не шире тариноровских. Как же они, всё-таки, не похожи. Увидь наёмник их где-то случайно, он бы поклялся чем угодно, что это два совершенно чужих друг другу человека. Причём не только по крови, но и по характеру. Один – дерзкий поджарый задира с бородой, будто сплетённой из ржавой проволоки, а другой – огромный и спокойный, как горное озеро, гигант без единого волоска на лице. Наверное, с высоты такого роста нетрудно оставаться безмятежным. Рыцари или священники, воры или торговцы, интриганы или короли, для него все они выглядят безобидными карликами. Наёмнику случалось бывать на склонах высоких гор. Оттуда земли внизу как на ладони, а всё происходящее там кажется незначительным и мелким. В такие моменты Таринор начинал понимать отшельников и тех, кто уходил в горные монастыри. Должно быть, примерно так Иггмур и видит мир, горой возвышаясь над окружающей его суетой. Наёмник поймал себя на мысли, что невольно завидует неповоротливому гиганту. Таринор взглянул на несмело шагающего Иггмура, и тут же ему стало совестно, что именно из-за него бедняга покинул привычные спокойные места. Ну, хоть его брат доволен…

– Сейчас бы пожевать чего-нибудь. – задумчиво проговорил Тогмур. – Потянувшись и протяжно зевнув.

– Мы же договорились не делать остановок. – заметил наёмник.

– А я и на ходу поесть могу, чай не маленький. Игг, брось-ка мне сумку.

Иггмур внял совету и буквально швырнул в брата сумкой, отчего тот даже пошатнулся.

– Вот же сила дурная… – усмехнулся рыжий. – Ну-ка, что тут у нас? Хлеб, солонинка, рыбка сушёная, сейчас бы пивка кружечку… Или медовухи домашней, как старик Эйвинд делал, эх! У вас-то, небось, на югах о таком питье и не слышали.

– Столько разных напитков, сколько есть в столичных тавернах ты и представить себе не можешь. – снисходительно ответил Таринор. – Если останемся живы, я напою тебя каждым из них.

– Боюсь, меня прослабит от вашей виноградной кислятины. – засмеялся Тогмур. – Но на слове я тебя поймал. И всё же кружка сладкой медовухи сейчас бы не помешала. Да хоть бы и крынка мёду. Игг, что скажешь?

– Я люблю сладкое. – расплылся в улыбке Иггмур. – У меня даже пчёлки в голове зажужжали.

– И у меня тоже. – удивился Тогмур. – Погоди, да тут где-то целый улей. Слышишь, как гудит? Точно дикие пчёлы!

– Лучше нам никуда не сворачивать и идти своей дорогой… – проговорил Таринор, но братья уже зашагали куда-то в сторону от тропы, с треском ломая кусты. – Да чтоб их!

Наёмник тут поспешил за ними. Кто знает, что два болвана могут натворить. Уже то, что они свернули с тропы, может привлечь внимание, да и шумели эти двое изрядно. Таринор проклинал каждый свой шаг по валежнику, оглашавший окрестности громогласным хрустом. Неловко перепрыгнув через упавшее дерево, поросшее скользким зелёным ковром мха, он споткнулся о камень и чуть было не рухнул на траву. Наконец, ему удалось настичь северян, и глазам его предстала следующая картина. Тогмур, стоя на одной ноге на плечах брата, пытался сбить с ветки серый шар.

– Чёрт вас дери! – вырвалось у наёмника. – Ты ж себе шею свернёшь!

– Когда будешь объедаться мёдом, ещё спасибо скажешь. – с усилием проговорил Тогмур, в очередной раз замахнувшись палкой на гнездо.

– А если это не пчёлы? Кто вообще знает, что за чертовщина в этом лесу может быть? А если они нас сожрут?

– Что заладил? «А если, а если!» Думаешь, я пчелиное гнездо не узнаю? Да я с малых лет их разорял. Ничего… – рыжий стукнул по шару. Раздалось недовольное жужжание. – …нет вкуснее… – Ещё один удар и гул стал громче. Из гнезда полезли чёрные точки. – …дикого мёда!

Последний удар, и гнездо упало прямо к ногам Иггмура. Его брат живо спрыгнул вниз, но, не удержав равновесие, приземлился прямо на шар, раздавив его в труху. В этот же момент тысячи разъярённых летающих тварей наполнили воздух вокруг.

– Проклятье! – взвизгнул Тогмур. – Игг, бежим! Нету там мёда никакого!

Рыжий бросился наутёк от раздавленного гнезда, а гигант припустил за ним с неожиданной для наёмника прытью. Таринор бросился за ними, но насекомые уже успели его атаковать, облепив одежду и путаясь в волосах. Наёмник пытался стряхнуть их прямо на бегу, но они жалили руки, вызывая жуткую боль. Вдруг правый глаз будто пронзило раскалённой иглой. Наёмник вскрикнул и смахнул пчелу с лица. Моргать становилось труднее, он видел впереди спины братьев и старался не отставать. Его ужалили снова – в щёку и губу, а многочисленные укусы на руках и голове он уже и не замечал. Наёмник попытался закричать Тогмуру, чтобы подождали его, но из распухших губ вырывалось лишь непонятное мычание. Тем не менее, рыжий остановился и подскочил к Таринору. Несколько раз шлёпнув наёмника по лицу, он схватил его под руку и побежал к брату. Гигант схватил Таринора под мышку и побежал дальше.

Наёмник чувствовал себя, будто едет на лошади животом на седле. Рука Иггмура больно сдавливала рёбра, и каждый его шаг отдавался толчком, сбивая дыхание. Через некоторое время тряска прекратилась, а наёмник оказался на земле. Переведя дух и усевшись, он увидел свои руки, которые выглядели так, будто его откармливали на убой. Правым глазом Таринор не видел ничего, он даже не мог его открыть, веки будто свинцом налились. Он ощупал распухшими пальцами лицо и понял, что оно напоминает надутый свиной пузырь, а там, где должен быть глаз, находилась упругая болезненная на ощупь шишка. Куда-то девшийся Тогмур тем временем вернулся, вытирая лицо.

– Там дальше ручей. Холодный, освежающий. Самое то после такого… – рыжий не договорил фразу, застыв с круглыми глазами. После секундной паузы он согнулся пополам от смеха.

– Фто такое? – недовольно спросил Таринор, но услышав собственную речь, понял, что его лицо, должно быть, представляет собой действительно смешное зрелище. – Фильно опухло?

– Не то слово. – выдавил Тогмур. – У тебя будто задница вместо глаза, а губы… – он вновь разразился хохотом. – Да тебе любая девка позавидует! У тебя рожа вообще на буханку хлеба похожа!

– Не фмейтефь! – попытался разлепить губы наёмник. Его начало знобить. – Наф уфлыфат!

Теперь даже Иггмур захихикал басом, а его брат так вообще присел на землю, держась за живот.

– Лучше… Лучше просто молчи! Я… не могу! Ты похож на… на свинью… розовый такой… упитанный…

Некоторое время спустя Тогмур всё-таки смог взять себя в руки и, глупо улыбаясь, очевидно, прилагая все мыслимые усилия, чтобы вновь не залиться смехом, повёл Таринора к ручью. Лицо наёмника горело, и прохладная вода ощущалась ледяной и невероятно приятной для опухшего лица. Когда же наёмник вернулся к тому месту, где они остановились, он увидел Иггмура, безмятежно сидящего на камне.

– Красиво. – пробасил он. – Птички запели.

Наёмника бросило в холод. Он прислушался – и точно. Если до этого трели пернатых органично вплетались в шум листвы, стрёкот сверчков и прочие лесные звуки, то теперь они были слышны отчётливо и сильно выделялись.

– Уфодим. Фефяс! – резко сказал Таринор.

– Ох, лучше ничего не говори, а то я снова буду по земле кататься. – ответил Тогмур.

– Пфтицы! Они внают, фто мы вдефь!

– Что нам птицы-то сделают…

– Эльфы! Эльфы внают! Мы долвны вернутьфя на тропфу. – наёмник быстро зашагал туда, откуда ещё некоторое время назад они неслись, сверкая пятками.

– Там же пчёлы! – испуганно воскликнул Иггмур.

– Пфлевать! – отрезал наёмник, не оглядываясь. – Нам нувно вернутьфя, а то ваблудимфя.

Теперь впереди шёл Таринор. За ним следовал настороженный Тогмур вглядывался в окружающий лес. А позади семенил испуганный Иггмур, вжав голову в плечи. Они уже немало прошли, когда рыжий взял наёмника за плечо.

– Слушай, Таринор, мы уже должны были прийти обратно. А тут ни улья, ни дерева, ничего. Сплошной лес. – в голосе Тогмура был слышен плохо скрываемый страх. – А вдруг эти россказни правда, и мы теперь не найдём выхода?

– Ефли мы фвернём, то тофьно ваблудимфя. – стараясь не терять самообладания, ответил наёмник. Непросто говорить уверенно, когда губы больше напоминают оладьи, но он и сам понимал, что Тогмур, скорее всего, прав. Они и в самом деле заблудились. – Фёрт бы ваф пфобврал ф вафым мёдом… – тихо сквозь зубы процедил наёмник. Вдруг из-за пазухи выпал серебристый листок. Таринор попытался поймать его на лету, но он полетел в сторону, будто подхваченный ветром. Наёмник дёрнулся в ту сторону, а листок полетел дальше. И тут его осенило: ветра-то нет. Воздух был неподвижен, как в склепе. Селименора…

– Ва мной. – коротко сказал Таринор. Я внаю путьфь.

Братья последовали за ним без лишних вопросов. Тогмур побледнел, и его румяное лицо теперь выглядело нездоровым.

– Не бойся, братишка. – раздался голос Иггмура. – Мне тоже страшно.

– И вовсе я не боюсь. – огрызнулся тот. – Сейчас Таринор нас выведет. Он дорогу знает…

Наёмнику тоже хотелось верить, что он знает дорогу и это действительно знак богини. И что целью она имеет именно вывести их на тропу. Наверное, если бы не опухшее покрасневшее лицо, он бы сейчас тоже выглядел испуганным. Наконец, перелетев через кусты, листок приземлился на вытоптанную травяную тропинку. Перекатившись в сторону, он замер. «Туда, стало быть, и пойдём. Спасибо тебе, среброокая.» Наёмник спрятал листок обратно и облегчённо вздохнул.

– Феперь вперёд. И никаких офтановок, пфёл и мёда! Фторой раф мовем и не выйфи…

Дальше дорога проходила в молчании. Даже пободревший Тогмур ни говорил ни слова, а только мычал под нос какой-то незатейливый мотив. Но Таринора смущали только не смолкавшие птичьи трели. Конечно, он не был большим знатоком, но они звучали как-то беспокойно. Наёмник старался гнать эти мысли прочь, но тревога не покидала разум, заставляя биение сердца походить на конский галоп. Вскоре к этому прибавилась паранойя: ему то и дело мерещилось движение вокруг. И если раньше он думал, что лес за ними следит и внимательно изучает, то теперь ему казалось, будто за каждым стволом пряталось по эльфу, а сами деревья были готовы разорвать их ветвями. В памяти всплыл момент собственной смерти. Таринор будто снова ощутил нестерпимую боль, ужас и отчаяние…

– Эй, Таринор, а здорово тебя пчёлы покусали. – усмехнулся Тогмур. – Я б тебя и не признал теперь.

– Угу. Вдорово. – буркнул в ответ наёмник.

– Ну, я так считаю, раз всё кончилось хорошо, то и нечего обижаться, правда?

– Ефё нифево не коньфилофь. Коньфифя, когдва мы ив лефа выйвем. Вывыми.

– Ну, уж в этом я не сомневаюсь. Мне как-то старый Эйвинд сказал, «молния дважды в одно место не бьёт». Мол, если раз из передряги выбрался, то уж ничего не страшно. Только не пойму, причём тут молния…

Таринор ничего не ответил на это. Только подумал, что в его случае, видимо, молния обозлилась и решила бить, покуда не оставит от несчастного наёмника горстку пепла…

Вдруг лесной шум прорезал крик незнакомой птицы. Таринор застыл как вкопанный, братья тоже остановились. Похожий на пронзительный свист, звук повторился трижды и стих.

– Это ещё что? – испуганно спросил Тогмур.

– Фо, фево я и воялфя… – настороженно ответил наёмник. Он поглядел по сторонам: с обеих сторон от тропинки к ним приближались фигуры. Эльфы. Кто-то из них обнажил клинки, кто-то был готов натянуть тетиву лука, а у двоих были длинные копья-рогатины.

– Не февелитефь. – процедил наёмник. – Вабудьте моё имя.

– Чего? Зачем это?

– Профто вабудьте моё имя. – продолжал Таринор с той же интонацией.

Эльфы были слишком близко, чтобы объяснять дальше. Оставалось надеяться, что Тогмур послушается. И Иггмур тоже… Тем временем лесные эльфы уже окружили их. Остриё копья застыло на расстоянии вытянутой руки от лица наёмника.

– Люди. – сказал один из них, темноволосый. – Северный народ. Что же вас сюда привело? Вняли советам наших ледяных братьев?

– Никому мы не внимали. – ответил Тогмур. – Просто идём на юг.

– В таком случае, зачем вы потревожили лес? – продолжал эльф. Его холодная интонация и решительное лицо показалось наёмнику смутно знакомым.

– Так мы случайно. Не хотели никого тревожить. Я вообще в этом лесу впервые.

– Тогда назовите хотя бы одну причину, почему мы не должны убить вас на месте? Подобные вам калечат древа и проливают кровь. Этот лес помнит топоры ваших предков, я чувствую его ненависть к вам.

– Мы фотим к вам прифоединифьфя! – неожиданно сказал наёмник. – Я флыфал, люди идуф к вам.

– Я не разберу ни слова из речи этого калеки. – презрительно ответил эльф.

– Он говорит, примкнуть хотим к вам. – нашёлся Тогмур. – Только нам бы ещё через лес перебраться.

– Что ж, в таком случае, я сохраню вам жизнь. – улыбнулся эльф. – Нам нужны люди. Utanongraev!

После этих слов копья опустились, а мечи были спрятаны в ножны.

– Прошу отдать нам ваше оружие. Вам оно не понадобится.

Тогмур хмуро посмотрел на Таринора. Тот кивнул и отдал меч в ножнах, после чего рыжий с неохотой протянул эльфу топор.

– А он? – эльф кивнул на Иггмура.

– А у него оружия нет, он и сам не промах. Но вы не бойтесь, он парень добрый.

Эльф недоверчиво поглядел на гиганта, а тот попытался изобразить на лице улыбку.

– Нам будет полезен такой могучий союзник. – натянуто улыбнулся эльф. – Прежде чем мы отправимся, назовите ваши имена.

– Я Тогмур, это мой братец Иггмур. А это Та… – получив толчок в бок, рыжий осёкся. – Тальберик. Наш общий друг. Глуповатый малый и большой любитель мёда.

– Вижу, вашему другу досталось. Будет неповадно впредь разорять пчелиные гнёзда.

– Я ему так же говорил. – ухмыльнулся Тогмур.

Наёмник подумал, что, если бы не опухшее лицо, ему бы не удалось скрыть недовольную гримасу.

– В таком случае, назовусь и я. Моё имя, Нолдир. Добро пожаловать в Гвельморн или, как её называют в Энгате, Северную рощу.

Глава 12

Месяц назад архимаг Вингевельд поднял из мёртвых трёх гробокопателей, первых солдат его армии. Несколько дней спустя число оживлённых уже достигало дюжины, и маг решил перейти к следующей части плана. О том, чтобы отплыть из Миррдаэна на корабле не могло быть и речи, поэтому до Энгаты архимаг решил добираться иначе. Вингевельд был сильнейшим из известных магов льда, поэтому он принял решение идти по морю без корабля. Конечно, он не мог заморозить всё море, хотя и подумывал об этом, но ему вполне хватало сил, чтобы превращать водную гладь под ногами его войска в крепкий и толстый лёд. Так, медленно, но неотвратимо, мертвецы, ведомые могучим волшебником, пересекли Скалистое море. Маг не мог не отметить неоспоримое преимущество такой армии – её не нужно кормить, поэтому припасов пришлось брать только на него одного. Кроме того, несколько мертвецов несли разобранный портал и некоторые необходимые архимагу личные вещи.

Вингевельд ступил на землю Энгаты под покровом ночи близ замка Одинокая скала, что принадлежал дому Лонлингов. Понимая, что тратить время на штурм крепости не было ни возможности, ни необходимости, он прошёл незамеченным и направился дальше на восток. Для начала ему нужны были войны, способные сражаться в серьёзном бою. Ещё давно, во время тайного изучения самого принципа оживления мёртвых, он понял, что поднятая нежить сохраняет навыки и способности, которые имела при жизни. А потому мёртвые гробокопатели, рыбаки и матросы, допившиеся до смерти, совершенно не годились на роль воинов.

В рыбачьей лачуге близ замка Одинокая скала архимаг поинтересовался у старого рыбака, где находится ближайшая деревенька. Он надеялся, что там найдёт хотя бы тех, кто при жизни мог держать оружие. В лучшем случае он хотел бы наткнуться на вооружённое ополчение, а в худшем – сошло бы и кладбище, где всегда можно раскопать нескольких ветеранов старых войн. На Миррдаэне кладбищ было немного: островитяне слишком дорожат землёй, чтобы отдавать её мёртвым. Обычно их сжигали или хоронили в море, или и то и другое.

Добравшись до указанной деревни, архимаг провернул следующее. Представившись выжившим после кораблекрушения, он сказал, что миррдаэнские пираты, которые потопили его судно, собираются разграбить поселение. Деревня сумела собрать дюжину ополченцев, наспех вооружённых чем попало, но архимаг решил, что для начала и этого будет достаточно. У объятых ужасом деревенских, тщетно пытавшихся колоть мертвецов пиками и бить баграми, не было ни единого шанса. Когда всё было кончено, деревня опустела. Женщины и дети сбежали, но архимаг тем и отличался от любых других военачальников: ему не было дела до грабежа и мародёрства, его не интересовало золото и женщины. Архимаг Вингевельд преследовал свои, куда более значительные и пугающие цели.

Продвигаясь на восток, архимаг не мог не привлечь внимания лордов-владетелей Южного края, Глайдов и Майвенов, поэтому вскоре ему довелось опробовать разросшуюся до сотни воинов армию мёртвых в настоящем бою с отрядами лордов. В каждом таком сражении он выходил победителем, а число его солдат лишь росло.

Вскоре он столкнулся с передовым отрядом армии эльфов, однако, они не приняли боя, почему-то предпочтя отступление. Так было даже лучше – Вингевельду не случалось оживлять эльфов, но ему было известно, что это дело куда более сложное, чем оживление людей. По этой же причине его не интересовал город Лунное Пристанище, населённый в основном эльфами. Он планировал обойти его и двинуться на север в сторону Энгатара. Однако во время очередной стоянки он увидел всадника, скачущего во весь опор прямо к его шатру. Это оказался посланник правителей Пристанища с приглашением на переговоры. Ответив согласием, Вингевельд отпустил перепуганного до дрожи в коленях эльфа с миром. Во всяком случае, он счёл любопытным поучаствовать в подобного рода мероприятии, но ему потребовались некоторые приготовления.

В процессе этих приготовлений архимаг вживую познакомился с таким любопытным явлением как «память смерти». Об этом писал ещё великий Моршад, некромант ушедших эпох, некогда погрузивший в ужас всю Энгату. К счастью для Вингевельда, ему удалось найти чудом сохранившиеся записи и черновики Моршада, из которых он и узнал о «памяти смерти», когда оживляемый мертвец находится именно в том эмоциональном состоянии, в котором был незадолго до гибели или в минуту смерти. Особенно сильна эта память у воинов, погибших в бою: их преобладающими эмоциями незадолго до смерти были ярость, злость и страх. Слабый некромант будет просто не в силах обуздать такую нежить, которая сразу после оживления попытается его убить, повинуясь предсмертным порывам. Но Вингевельд мог контролировать их, хоть это и накладывало ограничения на численность его армии. Да, у давно умерших память смерти будет очень слабой, и вести их гораздо легче, но и солдаты из них никудышные. Поэтому архимаг знал, на что идёт. Пополнив войско, он двинулся дальше, опустошая деревню за деревней. Чтобы его армия не развалилась и не сгнила раньше времени, он пользовался собственноручно изобретённым заклятием, которое назвал «нетленная плоть». Основанное на ледяной магии, оно замедляло разложение тел, а ещё, в качестве приятного дополнения, отпугивало ворон и прочих падальщиков.

Архимаг с детства боялся этих чёрных пернатых. Однажды, когда он ещё был никаким не Вингевельдом, а простым деревенским парнишкой и носил простое ничем не примечательное имя, он набрёл в лесу на святилище демонопоклонников. То были культисты из числа тех, что приносят человеческие жертвы. На счастье мальчишки возле капища не было ни души, на каменной плите покоилось лишь окровавленное тело, да чёрные птицы кружили вокруг. Не смея вздохнуть от сковавшего тела ужаса, он подошёл ближе и узнал в мертвеце недавно пропавшего деревенского травника. Внезапно один из воронов приземлился прямо на голову жертвы. Мальчик неотрывно следил за каждым движением блестящего клюва, простукивающего череп. Молниеносным движением птица выклевала глаз, запачкав клюв кровью, после чего вдруг взглянула на Вингевельда. Это жуткое мгновение тишины, казалось, длилось целую вечность, пока, наконец, из клюва, словно хриплый раскат грома, не раздался пронзительный вороний крик. После этого мальчик, не помня себя от страха, со всех ног понёсся назад в деревню. С тех самых пор, стоило ему вспомнить об этих чёрных птицах, в памяти всплывала эта яркая и жуткая картина из детства. В отличие от прочих воспоминаний она не тускнела с годами, а была всё такой же пугающей. К счастью, со временем маг привык контролировать эмоции, и редкий собеседник мог различить на его лице даже тень страха или тревоги, когда маг вспоминал о том случае.

Теперь же, в переговорной Лунного Пристанища, вид облачённых в чёрные одежды лордов юга и эльфийского военачальника со свитой, стоящих с ним за одним столом, не вызывал у него ни страха, ни тревоги, хотя они и напоминали ему стаю ворон. Жалкие, злобные стервятники на службе богов, терзающие тело несчастной Энгаты. Он согласился на эти переговоры лишь из надежды, что кто-то из них пожелает освободится от рабства высших сил и примкнёт к его величайшему плану оживления страны, освобождения людей от гнёта жестоких и лицемерных богов и их беспощадных прислужников. Широкие двери из зелёного камня распахнулись, и в зал вошли эльф и эльфийка в одеждах спокойных, холодных тонов. Лиловый, синий, серебристый – Вингевельд любил эти цвета и невольно почувствовал симпатию к этой паре.

– Лорд Эорандил и леди Айлетиль, правители вольного города Лунное Пристанище. – Возвестил невзрачный эльф с невыразительным лицом, после чего тут же удалился. Архимаг вздохнул и занял своё место. Окружающие глядели в его сторону со смесью страха и отвращения. Возможно, потому что находили его деяния и его самого неприятными. Но Вингевельд больше склонялся к тому, что виной этому пара мёртвых воинов в закрытых шлемах, бесшумно покачивающихся за его спиной. На белой накидке одного из них красовался заляпанный кровью зелёный конь дома Харлендов, а на втором накидки не было вовсе, лишь на измятом металле нагрудника угадывалось выгравированное изображение головы какого-то зверя.

Вингевельд знал, что по правилам переговоров можно взять с собой не более двух доверенных людей. И что регламентом не оговаривается, должны они быть живыми или мёртвыми. Разумеется, он не только понимал, какую реакцию вызовет вид живых мертвецов, но и намеренно рассчитывал на неё, находя это довольно остроумной шуткой. Но важнее был всё же страх, который почти физически заполнял зал переговоров. Архимаг надеялся, и небезосновательно, что этот страх придаст веса его словам.

– Архимаг Вингевельд. – Проговорил Эорандил, не глядя на мага. – Вы были вызваны на эти переговоры, чтобы изложить ваш взгляд на происходящее, а также чтобы достичь возможного компромисса между враждующими сторонами, одну из которых представляете вы. Другой стороной конфликта выступают также приглашённые лорд Валиус Глайд, правитель Нетхендипа и лорд Орен Мейтон, правитель города Биргинхем. Третьей стороной выступает генерал Аргелет, командующий южной армией Акаллантира.

Лорд Глайд нетерпеливо барабанил пальцами по столу. Вид у него был хмурый, а угрюмый человек в мантии за его спиной был ни кем иным, как придворным магом Ваором, верно служившим Глайдам уже не один десяток лет. Вингевельду даже удалось вспомнить этого нелюдимого мага стихии земли, когда тот, будучи юнцом, ещё учился в Академии. Архимаг ещё тогда понял, что юноша, несмотря на замкнутость и молчаливость, далеко пойдёт. И… прогадал, потому что придворному магу в Нетхендипе найдётся работы куда меньше, чем рыбаку или матросу. Наверняка Ваор без практики растерял весь свой талант. А жаль. Мысленно усмехнувшись этому, архимаг перевёл взгляд на другого участника переговоров, лорда Мейтона, человека с нездоровым цветом лица и стеклянным взором, направленным куда-то в стол. Время от времени он бросал короткий, едва заметный взгляд на мертвеца в измятом нагруднике, после чего вновь глядел в никуда. Позади него стоял лысый старик со светлой, закрученной в тугую косу, бородой. Одежда выдавала в нём служителя церкви, а исполненный ненависти взгляд, направленный на живых мертвецов за спиной архимага, был таким, что, наверное, испепелил их на месте, если бы только священник обладал такой возможностью. Лорд Глайд представил своего спутника как придворного чародея Ваора, Заклинателя Скал. Священник же, положив руку на плечо вздрогнувшего от этого лорда Мейтона, представился сам как Улен, епископ Биргинхема, Эльфийский генерал высокомерно промолчал, напустив на себя надменный вид, будто они сделали одолжение, уже согласившись участвовать в переговорах.

– Прошу всех занять свои места за столом переговоров. – произнесла леди Айлетиль и мягко опустилась на стул. – Итак, Архимаг Вингевельд, прошу изложить ваше видение происходящего. Насколько нам известно, вы опустошили земли юга Энгаты, истребили множество поселений, но не взяли ни единого города и не разрушили ни единой крепости. Многие присутствующие здесь считают вас завоевателем, но я бы, скорее, сочла вас опустошителем. Вы не завоёвываете ничего, лишь оставляете за собой пепелища и смерть. Кто же вы?

Вингевельд не стал подниматься с места, хотя, вероятно, этикет требовал того при ответе. Вместо этого он оглядел присутствующих и заговорил.

– Вы, безусловно, правы. – начал архимаг. – Я не завоеватель. Завоеватели питают свои низменные желания. Главным образом, жажду обладания. Земли, богатство, женщины… Цели могут быть разными, но суть одна – кормление неуёмного и ненасытного зверя, который есть в каждом из нас. Зверь этот желает лишь отнимать и владеть. И ради этого они бросают в горнило войны всех, кого могут, не щадя никого. Ни безусых юнцов, ни седых старцев, ни дев, ни старух, ни пеших, ни конных. Все служат утробе ненасытного зверя. И крестьянин, выбивающийся из сил на поле, чтобы вырастить хлеб для солдат, и кузнец, каменеющими от усталости руками кующий мечи и доспехи. Но рано или поздно завоеватель покинет этот мир. Он испустит последний вздох, а люди, наконец, вздохнут спокойно. Да, рано или поздно появится новый ненасытный, который неизбежно захочет отнимать и владеть, преумножать и использовать. Из таких периодов войн и мира и состоит наш мир. Во всяком случае, сейчас…

– Стало быть, этот зверь движет и вами? – Прозвучал недовольный голос епископа.

Архимаг приложил усилие, чтобы не улыбнуться. Он рассчитывал на такой вопрос и специально перешёл к пустым фразам, которые можно было бы перебить. Изобразив на лице притворное недовольство, он продолжил.

– Мной движет разум. Холодный расчёт, который в отличие от зверя не нужно подкармливать постоянно. Разум – не костёр, требующий всё больше и больше для растопки. Это хищник, идущий к цели, и успокаивающийся только достигнув её. Предвкушая следующий ваш вопрос, скажу, что о моих целях вы догадаетесь сами, если будете достаточно терпеливы, чтобы слушать дальше и не перебивать.

Итак, я нарисовал картину ненасытного зверя, который требует всё больше и больше до самой смерти. А теперь представьте, что он никогда не умрёт. Всё, окружающее его будет обречено бесконечно служить его безумным прихотям и желаниям. Представьте ко всему прочему, что он обладает огромным могуществом и ни один смертный муж не в силах убить его. А если я скажу, что это ужасное существо – не плод моего воображения и не абстрактный пример, чтобы оправдать мои пока ещё непонятные вам цели? Что, если эти существа уже долгое время держат нас всех в рабстве, заковав в невидимые цепи? И что если многие даже рады этим цепям и готовы защищать их даже ценой своей жизни? – На этот раз никто не смел перебивать архимага. – Эти ненасытные хозяева – боги.

Лица присутствующих исказили хмурые гримасы. Кто-то негодовал, кто-то злился, а кто-то лишь неодобрительно качал головой. Первым голос подал всё тот же епископ Улен, поднявшись со своего места.

– Прежде я видел в вас завоевателя, теперь же вижу опасного безумца, способного навлечь беду и на себя, и на всю Энгату. Вы собираетесь пойти против богов со своим мерзостным войском? Мне известно, что магам известен способ путешествий в высшие сферы, и я не сомневаюсь в вашем могуществе. Но то, что вы говорите – опасная ересь. И я искренне удивлён, что всеблагой Сильмарет сейчас же не обрушил на вас небесные молнии!

– А вот и один из тех, кто защищает собственные цепи. Хотя, если боги подобны безжалостным тиранами, то вас, служителей Церкви можно сравнить с тюремщиками у них на службе. Видите ли, я никогда не боялся богов. Нет! Лишь людей, готовых на всё ради исполнения божественной воли. Слепых, безумных фанатиков, готовых пролить реки крови ради эфемерной благодарности божества. Вы хоть раз получили благодарность от Холара? Или Тормира? Или, быть может, Сильмарет покарал ваших врагов?