Текст книги "Ни богов, ни королей (СИ)"

Автор книги: Илья Карпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

Глава 19

Выйдя из леса, Таринор и его спутники направились на восток. Наёмник был несказанно рад наконец оказаться в знакомых местах. Он предусмотрительно решил продолжить путь вдали от основных дорог и уж тем более крепостей. Варвары с дальнего севера, сами себя называвшие «стойким народом», пользовались дурной репутацией в Энгате. Они приходили из-за гор или приплывали на лодчонках вдоль берега моря, чтобы грабить или просто осесть где-то в безлюдных горах, устраивая там самые настоящие поселения. Особенно часто это происходило ближе к зиме, когда крестьянские закрома, до которых так охочи налётчики, были полны. Тогмур, конечно, не видел в этом ничего неправильного, но его мнение не помешало бы первому встреченному патрулю или отряду рыцарей вздёрнуть их на ближайшем дереве. Разве что для Иггмура пришлось бы искать другой способ казни: редкая верёвка выдержит такого здоровяка.

В местах, где путники вышли из леса, Таринор узнал владения Майвенов. Его предположение подтвердил вскоре показавшийся замок. Увидев издали на его стенах белые знамёна с чем-то зелёным посередине, наёмник догадался, что это Зелёное око, родовое гнездо Рикеров. Эти точно не станут церемониться и казнят всех троих, сочтя шпионами эльфов. Особенно после того, что случилось в Моирвене. Обойти замок было решено ночью. Двигаться в темноте было не так удобно, как при свете дня, да и Иггмура приходилось буквально подталкивать вперёд. Оказалось, что здоровяк до жути боится темноты. Он просил развести костёр, но этого делать было нельзя ни в коем случае. Наконец, отойдя на безопасное расстояние, Таринор осмелился сделать привал и развести огонь, чтобы крупно дрожащий всем телом Иггмур, наконец, успокоился.

На следующий день нужно было добраться до реки и как-то её пересечь. Идти по мосту, через который они прежде прошли с Драмом было бы самоубийством. Да и денег, чтобы заплатить смотрителю за молчание у него не было. Идя на север вдоль берега шумящего Атера, Таринор вдруг учуял отвратительный запах тлена. Пахло, словно в покинутой мясной лавке, куда ему довелось заглянуть во время штурма Энгатара в войну. Вскоре причина невыносимой вони стала очевидна. В узком месте реки берег оказался усеян трупами, а в небе кружило несколько воронов. Люди, эльфы, лошади, порванные знамёна лордов Зелёного края. Тел эльфов было куда больше, должно быть, люди своих павших унесли, а значит, остроухие проиграли эту битву. Тогмур изумлённо глядел на место побоища, не в силах вымолвить ни слова.

– Я такого раньше не видал… – наконец, нарушил молчание рыжий. – Часто у вас такое?

– Думаю, да, с тех пор, как эльфы напали на Моирвен. – ответил Таринор.

– Здесь плохо пахнет. – прогудел Иггмур. – Мне здесь не нравится, давайте уйдём.

– Пересечь реку мы сможем только здесь. Думаю, эльфы хотели сделать то же, что и мы. Глядите. – наёмник указал на привязанные у берега лодки. – Похоже, нам повезло.

– Смотри! – вдруг воскликнул Тогмур, показывая пальцем на что-то, что наёмник поначалу принял за выкорчеванное с корнем дерево. Они подошли ближе и увидели, что это и впрямь было дерево, только слишком уж похожее на человека. Несколько толстых корней вполне могли быть ногами, а толстые ветви, росшие прямо из поросшего мхом изрубленного ствола, оканчивались витыми сучьями, напоминавшими длинные узловатые пальцы. В одной из таких рук-ветвей было зажато лезвие меча, деревянные пальцы смяли сталь, словно глину. Другая же сжимала обглоданную воронами кость, видимо, бывшую чьей-то рукой.

– Говорил же, не врёт молва про ходячий лес. – сказал Тогмур, не отводя взгляда с древесного исполина. – Это чудище, будь оно живое, повыше Иггмура окажется. Глянь, вон у него и морда есть.

Действительно чуть ниже того места, где начинались мелкие ветви, усыпанные бурыми выхохшими листьями, виднелась щель, что походила на приоткрытую пасть. Судя по тёмным потёкам под ней и под глубокими рубцами на стволе, ветвях и корнях, этому дереву знатно досталось в бою.

– Сильная, должно быть, была тварь. Вон как меч измяла. Дома, глядишь, никто не поверит, что я такое взаправду видел. А ну-ка… – Рыжий попытался разжать деревянные пальцы и достать клинок, но, когда один из пальцев с тихим треском удалось отломить, Иггмур вскрикнул и отпрянул. Испуганный здоровяк показывал на морду чудища. Чуть выше приоткрытой пасти на них глядела пара круглых глаз цвета дубовой коры. В остальном дерево было недвижно, оно лишь смотрело своим внимательным взглядом на Таринора и северян. И в этим спокойном взгляде не было ни злости, ни ярости, лишь бесконечная грусть и смирение.

– Оно ещё живо. – проговорил наёмник. – Тогмур, оставь его. – рыжий тут же испуганно отдёрнул руки.

– А чего не двигается, раз живо? Я ему, кажется, палец отломал…

– Оно умирает. Это видно по взгляду. – сказал Таринор. От немигающего взора древесного исполина его душа вдруг наполнилась грустью. Он вспомнил Бьорна. – Оставим его.

– А может хоть дров наломаем, раз он, оно… это чудище уже не жилец? – предложил Тогмур, доставая топор.

– Нет. Оно умирает уже очень долго. Судя по телам, стычка здесь случилась больше месяца назад.

– Так оно, видно, кому-то руку оторвало. – заметил рыжий. – Неужто тебе его жалко?

– А ты представь, росло себе дерево в лесу сотню-другую лет, а эльфы его вдруг гонят неизвестно куда неизвестно зачем. Туда, где его вообще быть не должно. И вот оно уже месяц лежит и медленно угасает, наверняка даже не понимая, зачем всё это было нужно. Не думал, что когда-нибудь такое скажу, но это дерево – просто жертва войны.

– Так может мы ему и поможем? Дадим, как у вас говорят, милосердную быструю смерть.

– Нет в смерти ничего милосердного, Тогмур. – грустно ответил наёмник. – Идём, подготовим лодки.

Рыжий пожал плечами, убрал топор и зашагал к лодкам, что-то ворча себе под нос. Его брат последовал за ним. Глаза дерева взглянули на него в последний раз и начали медленно закрываться. Таринору показалось, что он увидел в них предсмертную тень благодарности.

Вскоре путники перебрались через реку и отправились дальше. Припасы, взятые в Грарстейне, подходили к концу ещё когда они попали к эльфам. Когда Таринор с северянами покинули лес, им волей-неволей пришлось искать пропитание. Наёмник хорошо знал эти места. Он ставил ловушки на кроликов там, где они водились; собирал ягоды и грибы, пригодные в пищу. Братья же, не столь знакомые с южной природой, собирали хворост и следили за огнём.

И вот, обойдя шумный Перекрёсток, спустя неделю после переправы через Атер они оказались в небольшой, дышавшей свежестью рощице совсем недалеко от городских стен Энгатара, где и было решено заночевать, а на следующий день выискать путь, как пройти в город. Наёмника в сопровождении пары северных варваров точно не будут рады видеть у городских ворот, так что ему предстояло найти какой-нибудь обходной путь. А этих двоих неплохо было бы ещё и переодеть. Таринору не слишком хотелось покидать столь приятное место, но ему предстояло добраться до банка, найти Рию, получить свои проклятые деньги, а потом…

Вот о том, что будет дальше, он как-то не задумывался. Впрочем, как показало последнее время, наёмнику всегда найдётся дело в этом мире. К тому же, конунг Стейн хотел, чтобы его сыновья набрались опыта на юге. Что ж, с ними можно разграбить пару гоблинских пещер или устроить облаву на разбойников. С Иггмуром это, наверное, даже не будет риском. А уж потом их можно отправить домой морем через западное побережье. И вот уже будут готовы двое прославленных вождей для своего народа. Гоблины в рассказах Тогмура превратятся в великанов, разбойники – в рыцарский орден в полном вооружении, а несчастное изрубленное дерево у переправы – в целую рощу злобных древолюдей. И отец будет ими гордиться, и заживут они славно, и будут добрым словом вспоминать Таринора, которого при случае непременно угостили бы кружкой славной медовухи… А что, если отправиться с ними, подумалось наёмнику? Осесть в северном краю, где брат не убивает брата, где во главе страны не стоит безумец, где честное слово ещё действительно ценится? В конце концов, сам Кальдор Моэн избрал этот путь, чем же он, Таринор, хуже? Но нет, он дал слово. Клинку нужен достойный хранитель, а что достойного он успел сделать с тех пор? Перерезать дюжину-другую оболваненных эльфами бедняг? Героически сразиться с дикими пчёлами? Пойманные и разделанные в пути кролики тоже вряд ли считались чем-то достойным. Ещё и имя мечу дать обязался… Пока что на ум приходило только «Потрошитель кроликов» или «Гроза безоружных». Кальдор точно дал бы ему подзатыльник, если б услышал эти имена.

Наёмник вспомнил, что такой же безоблачной свежей, дышащей прохладой ночью, когда-то давно он ехал в обозе к Пепельному зубу. Эдвальд решил перебросил свои войска в Мейеран прямо через болота, что оказалось полной неожиданностью для короля. Немало в этом помогли и маги воды на службе южных лордов, осушавшие путь, чтобы войско, хоть и медленно, но могло двигаться по болотистому краю к югу от Эрбера. Тогда, чтобы скоротать бесконечно тянущееся время в пути, Таринор точил и протирал клинок, а увидевший это словоохотливый лорд Орен Мейтон, что вёл своё войско из самого Биргинхема, решил рассказать ему о знаменитых мечах и их не менее знаменитых владельцах. О Разрубающем пламя, оружии полулегендарного Рейнара Могучего, которым он по легенде остановил огненное дыхание дракона Нагдареона, а после сразил его. Об Убийце Гигантов, мече сира Рисвена Хоула по прозвищу Полугном. Боги обделили сира Рисвена ростом, но даровали могучую силу, так что этот рыцарь, как говорят, не проиграл ни одного поединка. И все, кто недооценил низкорослого рыцаря, и посмели бросить ему вызов, получили горький урок. Рассказ лорда Мейтона был столь долгим, изобиловал подробностями, именами мечей и людей, что Таринор, пытаясь его слушать, медленно погружался в сон.

Когда наёмник, опёрший голову на кулак, внезапно очнулся от обуявшей его дремоты, Орен Мейтон как раз заканчивал. Он говорил о клинке Горькая победа и его владельце, сире Альвеоне Скорбимом. Именно этим мечом, дарованным самим Сильмаретом, сир Альвеон пронзил чёрное сердце Моршада, великого некроманта былых лет. Эту историю Таринор запомнил лучше всех, потому что имя своё клинок получил только после смерти владельца, который посмертно получил и рыцарский титул, и прозвание. Когда некогда безвестный воин убил могущественнейшего некроманта всех времён, в прах рассыпался и он сам, и его противник. От Моршада осталась корона из чёрного камня, а там, где стоял Альвеон, лежал лишь его меч. Позже корона была уничтожена, а меч, получивший имя Горькая победа, хранился в Храме Троих в Энгатаре. Потом, как сказал лорд Мейтон, меч увезли в Риген, а там его то ли похитили, то ли переплавили. Везде у этих имперцев порядок, да только не там, где это действительно нужно, грустно заключил он и добавил, что история о Горькой победе – любимая история его сына, Орвела, и что мальчик мечтает повторить подвиг сира Альвеона. «Да уберегут боги наших детей от войны», сказал тогда лорд Мейтон.

Наёмник тоже впечатлился расказанным подвигом, правда, не подал вида. Вот уж действительно человек заслужил доброе имя не только себе, но и своему оружию. Так стоит ли ему, Таринору, в самом деле, озадачивать себя сейчас таким пустяком? Ночная тишина как ничто другое наполняла веки тяжестью, а тело приятной мягкостью. Устроившись поудобнее, наёмник заснул. Он прошёл долгий путь, но завтра ему предстояло важное дело, чтобы этот путь не оказался напрасным.

***

Проснулся Таринор внезапно. Будто что-то кольнуло его разум иголкой и заставило подскочить. Вокруг не было не только братьев, но даже деревьев и травы. Да что там, он сам не лежал, а сидел в комнате, сильно напоминающей покои в замке. Он оглянулся. Окружали его каменные стены с ровно горящими огоньками свечей, причём дверного проёма в них он не видел, как и ничего другого в комнате. Дурной сон? Как-то ему случилось собрать не те грибы и сварить с ними похлёбку. Эффект был схожий, только при этом его ещё жутко прослабило. «Надеюсь, на сей раз я успею проснуться», поёжился наёмник. Стены же вокруг и не думали исчезать, а свечи горели всё так же ровно. Таринор с ужасом подумал, что его могли схватить и посадить в темницу. Он слышал о таких казнях для душителей, когда преступника связывают по рукам и ногам, кидают в плотно закрытую тесную камеру или же просто замуровывают, а на стенах горит множество свечей или факелов. В конце концов, в камере становится нечем дышать, и он мучительно умирает от удушья. Но страшные мысли прервало осознание того, что он не связан. Вот они руки, лежат на коленях, а вот и ноги. Совершенно свободные. Вот только ими не пошевелить, будто парализовало. Наёмник начал догадываться и решил проверить эту догадку.

– Асмигар! – крикнул он что есть силы, но из его рта не донеслось ни звука. Становилось действительно не по себе.

– И вовсе незачем кричать, Таринор. – раздался знакомый голос. – Здесь я не властен, так что потерпи. Хозяин этих мест опаздывает. Он ведь не может быть во всех местах своих владений одновременно.

В этот же самый момент свечи вокруг погасли, погрузив наёмника в непроглядную темноту. Длилось это совсем недолго, вскоре вокруг него возник зал со стенами из сплошного камня и обвешанными свечами колоннами, уходящими куда-то вверх. Наёмник поднял взгляд: вместо потолка зияла лишь непроглядная тьма. Пол тоже был каменным, только при этом был отполирован так, что отражал не хуже любого зеркала.

– Идём. – послышался голос Асмигара.

– Куда? – не понял наёмник.

– Куда-нибудь. Здесь не важно, куда идти. Но всё же лучше, чем стоять на месте.

Наёмник лишь пожал плечами, с удовольствием убедившись, что теперь может двигаться, и зашагал между колоннами. Вскоре из-за колонны, придерживая свою неизменную драную шляпу, вышел и обладатель голоса.

– Удивлён? – спросил Асмигар. От его широкой хитрой улыбки и лукавого прищура не осталось и следа. Бог-странник был явно обеспокоен.

– А сам как думаешь? Давно не виделись, я почти соскучился. Вот только не ты ли говорил о трёх явлениях для одного человека.

– То есть прошлый наш разговор в Серебряной тени, который стал четвёртым по счёту, тебя не удивил? Помнится, считать ты умел.

– Я подумал, что тогда я умер и это особый случай. – предположил наёмник.

– Не особый. – коротко ответил на это Асмигар. – Ты был в гостях. Селименора великодушно приняла тебя по моей просьбе, иначе ты, должно быть, просто свихнулся, очнувшись в Грарстейне, и старый Эйвинд тогда точно нарезал твою кожу на ремни.

– Тоже верно. А теперь мы где? Кто же властвует здесь?

– Смерть.

Наёмник остановился и огляделся. Конца стройным рядам колонн видно не было. Асмигар же не думал сбавлять шаг.

– Что значит, смерть? – Таринор догнал бога-странника. – Это какая-то загадка?

– Я похож на того, кто загадывает загадки? – возмутился Асмигар, но, немного помолчав, продолжил. – Да, действительно похож. Это Преддверие, владения провожатого душ, мрачного жнеца, бога смерти Шимаруна.

– Где же тогда он сам? И зачем здесь мы?

– Думаю, на эти вопросы лучше ответить ему. – едва Асмигар сказал это, как из-за колонн потянулись чёрные и белые нити. Сплетаясь, они образовывали идущую рядом с богом-странником фигуру. Сначала шагающие ноги в сандалиях, затем тощую фигуру в чём-то, напоминающем чёрный погребальный саван, и, наконец, голова с белыми, как свежевыпаыший снег волосами. Лицо его напоминало покойницкое с бледной кожей и ввалившимися щеками. Глаза на этом лице выглядели парой чёрных провалов.

– Приветствую тебя, Таринор Дваждырождённый. – обратился бог смерти к наёмнику.

– Здравствуй… Как лучше обращаться? Бог смерти? Провожатый душ?

– Мне нравится имя, которым меня наградили на далёком востоке, когда мир смертных был ещё молод. И имя это – Семарон. – Бог смерти слегка улыбнулся. – Но ты можешь звать меня так, как принято у вас. Не знаю, почему изначальное имя настолько исказилось, что стало звучать как Шимарун, но я не держу на смертных зла за это. Я питаю к ним симпатию, ведь именно они сделали меня тем, кто я есть.

– Не мудрено. – усмехнулся наёмник. – Если б люди перестали умирать, ты бы наверняка остался без работы. Хотя работёнка та ещё, многие тебя ненавидят.

– Не так много, как тебе кажется, Таринор. Мне нравится собирать мифы и легенды о себе самом. В Аталоре есть бессчётное количество народов, среди которых никогда не было мироходцев. Они никогда не были в Межмирье, и не знают, кто я. Лишь видят результат. Но не все из них думают плохо обо мне. Не так много, как ты считаешь. К тому же «бог смерти» – не совсем верное название. Я не причина смерти, а лишь следствие её необходимости в круговороте жизни. Когда-то любой душе нужно покидать Аталор, будь то король, священник или раб.

– И что же это за народы?

– Одно южное племя верит, что я каждый день пролетаю по небу на костяной колеснице, высматривая, кого забрать в царство мёртвых. Они раскрашивают кожу соками ягод и трав, кровью животных, пронзают носы, уши и губы костями и нитями, чтобы я не узнал их. Знаешь, как они наказывают виновных?

– Наверное, моют и вынимают все украшения? – предположил Таринор.

– Мне нравится этот человек, Асмигар. – произнёс бог смерти с жутковатой улыбкой тонких бледных губ. – Верно, его моют и прогоняют из селения, чтобы не навлёк беду на остальных. Они боятся смерти, считают её наказанием. Но это не так. Другой народ, что живёт на далёком востоке, всеми силами пытается обрести бессмертие. Они отравляют тело и разум зельями, чтобы как можно дольше задержаться в мире смертных. Обращаются к силам иных миров, дабы те дали им вечную жизнь. Нет такого преступления против людей и богов, на которое бы они не согласились ради возможности вечной жизни. Эти люди ненавидят смерть. Для них это враг, с которым нужно бороться. Но и они не правы. – Сказав это, Шимарун замолчал.

– И кто же тогда прав?

– Те, кто не проводит черту между жизнью и смертью, понимая, что это лишь части одного непрерывного процесса – Круговорота душ. Увы, тех, кто видит это, столь мало, что иные сказали бы, что их нет вовсе. Но я не виню жителей Аталора. Сама суть смертных состоит в том, чтобы умереть. И уж точно не их вина, что они видят в боге смерти нечто плохое. Смертные достаточно страдали от безрассудства богов, чтобы видеть врагов в некоторых из них. «Злые боги» есть у всех: Уларун и Ирумия для эльфов, Калантар и Эретла для людей, Угрумбар и Мазгур для гномов…

– Это всё очень интересно, хоть из меня и никудышный философ, но для чего я здесь сейчас? Чем я обязан честью общаться с самим богов смерти.

– Этой чести, Таринор, – усмехнулся Шимарун. – Каждый день удостаиваются десятки тысяч. Но я понимаю твоё недоумение. Видишь ли, не каждый день человеку случается умереть и не повстречаться со мной. А тебе удалось.

– И какова же причина?

– Поначалу мы тоже не понимали. – вмешался Асмигар. – Но потом…

– Но потом мы осознали, что ты проклят, Таринор. – перебил его бог смерти – Проклят столь сильно, что само Мироздание приложило к этому руку. Ты догадываешься, кем?

Наёмник постарался вспомнить, кто мог возненавидеть его настолько, чтобы проклясть. Да ещё чтобы так… Но вдруг его осенило.

– Ольф. – с горечью в голосе проговорил наёмник.

– Похоже, в роковой момент предательства твой друг проникся столь сильной ненавистью к тебе, что его проклятье подкрепило само Мироздание, а воспоминание об этом стёрлось из твоей памяти. До тех пор, пока ты не умер, и бог-странник не показал тебе правду.

– Но это всё ещё не отвечает на вопрос, зачем я здесь?

– Это не только ответ на вопрос, почему ты здесь, но и причина того, почему ты не умер, как обычный смертный. – сказал Шимарун. – Мы с Асмигаром пришли к выводу, что ты просто не сможешь умереть окончательно. И нам пришлось вернуть тебя в мир смертных, чтобы убедиться в этом. Конечно, если бы ты умер вновь, мы могли бы понять ещё больше…

– Недавно я как раз был близок к этому. – проворчал наёмник.

– Но мы уже вернули тебя однажды. – заметил Асмигар. – А такие вмешательства в Мироздание чреваты даже для нас. Всё же есть опасность, что, если тебя вновь убьют, твоя душа будет вечно неупокоенной. Ты не станешь призраком, нет. Они всегда к чему-то привязаны. Ты же не будешь привязан ни к чему, обречённый вечно блуждать по межмирью без возможности остаться где-то. Ты увидишь рождение и смерть тысяч миров, переживёшь само время и…

– И что же?

– А этого не знаю даже я. И никто другой не знает. Никому не известно, что будет в конце времён, и случится ли он вообще. Возможно, ты останешься единственным мыслящим созданием в Безвременье, обречённым блуждать вечно. Нет, даже слова «вечно» недостаточно, чтобы выразить всю бесконечность этой мысли.

– Звучит как нечто ужасно скучное. – нахмурился Таринор.

– Даже боги не способны вообразить, насколько. – вздохнул Асмигар.

– И что же теперь делать? – спросил наёмник. – Вряд ли вы меня сюда позвали, чтобы просто вот так обрадовать возможностью провести вечность в заточении в бесконечной тюрьме.

– Верно. – коротко ответил бог смерти. – Тебя прокляло само Мироздание, над которым не властны боги. И снять проклятье может только оно само. Мы так думаем.

– То есть даже вы не знаете наверняка? Так себе довод.

– Мы позволили себе вернуть тебя в Аталор не просто так. – медленно с расстановкой проговорил Шимарун. – Вспомни, с чего начался наш разговор.

– С мифов и легенд о тебе? – наёмник попытался вспомнить, о чём шла речь.

– Если б люди перестали умирать, ты бы наверняка остался без работы. – из уст бога смерти исходил голос самого Таринора. – Вот, что ты сказал.

Наёмник кивнул в ответ.

– Я не люблю некромантию. – произнёс Шимарун. – Некроманты называют себя повелителями мёртвых, говоря, что обманывают смерть, хотя оставляют лишь ничтожные царапины на лике Мироздания. Но тот, что сейчас ведёт армию мёртвых в Энгате, не простой некромант. Его цель не власть, не месть и не бессмертие. Он желает силой отвернуть людей от богов и ради этого готов поднять несметные армии мертвецов.

– И здесь мы имеем две проблемы. – сказал Асмигар. – Первая – если люди перестанут поклоняться богам, боги начнут терять силу. На это могут уйти века, но кто знает, как долго сумеет прожить этот безумный маг в погоне за своей целью. И вторая – как бы ни был одарён и могущественен волшебник, он не способен обладать такой силой. Великий некромант Моршад наводил ужас на разрозненные владения лордов Энгаты с армией в пять сотен мёртвых воинов. Архимаг Вингевельд же сейчас ведёт уже более трёх тысяч и не собирается останавливаться.

– Архимаг? – удивился Таринор. – Это который из Вальморы?

– Да, именно он. И, между нами, по собственной волшебной мощи Моршаду он в подмётки не годится. Он явно получает силу откуда-то извне. И этот кто-то явно заинтересован в нарушении баланса Мироздания.

– И какое отношение это имеет ко мне?

– Мы сошлись во мнении, – Шимарун переглянулся с богом-странником. – Что если ты остановишь Архимага, то Мироздание может снять с тебя проклятье.

– Чего?! – воскликнул Таринор. – Каким это образом я смогу это сделать?! Я не маг, не король, я всё время влипаю в неприятности и у меня ни гроша в кармане. И разве Селименора не сделала этого?

– Она могучая богиня, но менять законы Мироздания ей не под силу. Селимэ сумела лишь ослабить его. Твои неприятности, как нам кажется, тоже были частью проклятия. – добавил Асмигар. – Но мы поможем тебе. Делай, что делал. Ты собираешься в Энгатар, так продолжай путь туда. Убеди короля выступить против Вингевельда. Это наш шанс. Архимаг уже парализовал юг Энгаты, но у него всё ещё мало сил, чтобы тягаться с целым королевством. К тому же, у тебя редкий дар заводить интересных друзей.

– Иногда мне кажется, что это тоже проклятье. – печально усмехнулся наёмник.

– Подумай о том, что случится, если сбудутся наши худшие опасения. – сказал бог смерти, и чёрные провалы глаз расширились. – Боги медленно потеряют силу и более не будут в силах удерживать свои даймы. Аталор наводнит нежить, превратив леса и поля в бесплодные пустыни. Каждый смертный мужчина, женщина, старик и ребёнок в этом мире станет отвратительным умертвием. Даже я, не столь нуждающийся в поклонении смертных, потеряю силу от того, что люди перестанут умирать. Миры начнут распадаться, а боги гибнуть один за одним. Чудовищные сущности, некогда запертые в Бездне, вырвутся наружу и уничтожат то, что останется от верхних и нижних миров. Проснутся Мёртвые и Древние боги, лишённые имени и облика. Они высвободят первобытный хаос лишь для того, чтобы кануть в небытие. Не останется ни богов, ни демонов, только бессмысленный, уродливый, противоестественный хаос. Но, спустя вечность не станет и его. Абсолютное ничто. И ты, Таринор, станешь свидетелем всему этому. Твоя сущность будет вечно прозябать во тьме и спутниками тебе будут лишь едва слышный шёпот в темноте, эхо погибшего Мироздания.

Несмотря на то, что наёмник находился в царстве мёртвых, у него закружилась голова от одной попытки представить эту картину.

– Тебе пора. – вдруг сказал Шимарун и стал растворяться в воздухе. Одновременно с этим растворялось и всё вокруг – колонны, свечи, пол. Даже Асмигар.

– Не знаю, когда нам удастся увидеться снова. – раздался удаляющийся голос бога-странника. – Но я желаю тебе удачи! Уж поверь, теперь она нужна тебе больше, чем кому-либо… когда-либо…

***

Таринор очнулся. С неба на него всё так же глядели безразличные звёзды. Луны на небе наёмник не видел. Странно, но чувствовал он себя вполне отдохнувшим и полным сил, хотя спал, судя по всему, не больше пары часов – горизонт на востоке ещё даже не порозовел. Так зачем же терять время и ждать, когда можно попытаться отыскать лаз в город прямо сейчас, пока ночь особенно темна? Таринор помнил, как лазутчики пробирались в Энгатар, когда Эдвальд Одеринг взял его в осаду. Кажется, они пользовались старыми сточными каналами – силой и слабостью любого крупного города. Если б не они, улицы бы оказались завалены нечистотами по самые крыши, но через эти стоки в город можно было бы легко проникнуть. Если знать, где они находятся. Что ж, сейчас у него вдоволь времени, чтобы их поискать. Но сначала нужно было предупредить братьев о своём уходе.

С трудом растолкав Тогмура, наёмник вкратце разъяснил ему свои намерения. Рыжий северянин пробормотал что-то неразборчивое. Когда наёмник спросил, всё ли тот понял, Тогмур прогудел что-то вроде «угу» и перевернулся на другой бок. Теперь можно было отправляться к стене.

Странно, но сейчас, ночью, вовсе не казалось, что стены Энгатара были особенно высоки. Наверное, те, кто строил этот город, рассчитывали, что в случае штурма жители успеют укрыться в Чёрном замке, который и в самом деле выглядел неприступным. Однако, несмотря на это, Энгатар ни разу не был взят: ворота всегда открывали изнутри. Впрочем, сейчас это было не важно. Важнее было устройство канализации. Из протекающей близ города реки Эрберин были отведены несколько каналов. Проходили они через самые большие и населённые улицы, собирая всё то, от чего горожане избавлялись: мусор, объедки и нечистоты. Случалось в эти каналы попадать и тем, кто переходил дорогу местному преступному миру, из-за чего сливные трубы порой приходилось вычищать… Запах! Лёгкий ветерок донёс до ноздрей характерный запах отхожих мест и гнили, от которого наёмник невольно поморщился. Значит, стоки близко.

Некоторое время он тихо брёл вдоль стены, то и дело поглядывая наверх. Было тихо, но время от времени слышались негромкие голоса. Судя по всему, стража уснула или просто бездельничала, играя в карты где-нибудь в караульной башне. Он их не винил: на их месте он поступил бы так же. Что может грозить городу в такую тихую ночь? Люди вроде одинокого наёмника точно не были угрозой.

Наконец, Таринор уловил журчание и пошёл прямо на звук. Идя вдоль вонючего ручья, соединявшего стоки с рекой Эрберин, он добрался до нужного места. Стоки оказались достаточно чистыми, запах шёл от самой воды. Страшно подумать, что здесь творится днём, когда не спят все те, кто наполняет стоки своими отходами. Течение было небольшим, но наёмнику всё равно не хотелось лезть в эту воду, так что он попытался вскарабкаться по каменному краю одного из сточных каналов. Благо течение вымыло несколько камней, и за появившиеся впадины и выступы можно было зацепиться. Он всё равно то и дело соскальзывал сапогами в воду, тихо ругаясь при этом, и пару раз чуть было не упал прямо в поток. Ему меньше всего хотелось начинать этот путь заново, да ещё мокрым и вонючим. Впрочем, запах уже забил наёмнику нос, так что он его почти не ощущал. Наклон стока был небольшим, но путь от этого не становился особенно лёгким, учитывая его протяжённость, равную толщине стены. А Энгатар был известен своими толстыми стенами.

И вот, наконец, наёмник ступил на твёрдую землю. Поначалу тишину вокруг нарушало лишь журчание воды, но вдруг послышались голоса. Таринор пригнулся и поспешил спрятаться за стенку стока. По стене прошлись двое стражников. Похоже, они оказались добросовестнее, чем ожидал наёмник. Он принялся красться, не сводя глаз с этих двоих. Заприметив бочку, он поспешил к ней. Размокшая земля рядом со стоком тихо хлюпала при каждом шаге, но наёмник понимал, что стража со стены его не услышит. Те двое, как назло остановились и присели. Наверное, несут дежурство на этой части стены, чтоб их. Но бочка уже совсем недалеко. Стараясь не терять стражу из поля зрения, Таринор сделал последний рывок и… Спрятался за пузатую бочку, надёжно скрывшую его от ненужных глаз. «Было бы обидно попасться после всего этого пути», подумалось наёмнику. Он вздохнул и увидел краем глаза мелькнувшую тёмную фигуру. Едва Таринор повернулся, как голову тут же пронзила тупая боль, а мир вокруг потерял очертания. «Обидно», только и успел подумать наёмник, теряя сознание.