Текст книги "Океан Надежд. Весна перемен (СИ)"

Автор книги: Игорь Бер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 35 страниц)

   Взвесив все "за" и "против", Марк решил выбраться из-под телеги и поднять руки вверх. Как только он это сделал, фермер незамедлительно наставил ствол ружья в область его груди.

   – Не стреляйте! Я безоружен, видите?! Надеюсь, вы не попытаетесь повторить свою раннюю попытку и выстрелить в меня! Для меня это закончиться плохо, а вот вы лишитесь золотой монеты, которой я готов расплатиться с вами за ночлег!

   Говоря это, Марк надеялся, что фермер не выстрелит в него, а уж потом завладеет всеми его деньгами, и вдобавок еще мечом и конем.

   – Кто ты такой?! – прокричал фермер, продолжая выцеливать его силуэт среди других темных очертаний.

   "Это хорошо", подумал Марк. "У нас налаживается диалог".

   – Мое имя Марк. Марк Уотер. Я Скиталец. Я и мои друзья путе...

   – Твои друзья?! – встревожился фермер. – Где они?! – Ствол ружья проделал в ночном воздухе нервную окружность.

   – Не волнуйтесь, они не здесь! Они ищут кров на других фермах, и надеюсь в отличие от меня, их ожидает более радушный прием.

   – Сам виноват! – выкрикнул фермер, и все же в его голосе Марк уловил нотки неловкости. – Нечего было перепрыгивать ограду! Так делают только воры!

   – Приношу свои извинения!

   – Приносит он..., – проворчал мужчина, медленно опуская ружье. – Я бы легко мог тебя убить и тогда, твой путь быстро бы подошел к концу, Скиталец. А я ведь не убийца, и из-за тебя мог растерять и те крупицы спокойного сна, что мне остались. К тому же мне бы пришлось рыть тебе могилу, а свободного времени у меня совершенно нет.

   – Я рад, что быстрота моей реакции лишила вас стольких хлопот, – с легкой ноткой иронии произнес Уотер.

   – Напомни свое имя, Скиталец.

   – Марк Уотер, касс.

   – Касс? Так меня еще никто и никогда не называл, – довольно протянул фермер.– А мое имя Луис. И так, Марк Уотер, ты еще нуждаешься в ночлеге?

   – Конечно, Луис. И, как я и обещал, готов расплатиться золотом.

   – Нет, – покачал головой фермер. – Золотых монет я никогда не держал в руках и даже не знаю, как они выглядят, а потому и не смогу определить – настоящая она или нет. А вот от.... – Фермер запнулся, в попытке вспомнить те крупицы знаний, которые он накопил за всю свою жизнь в счетном деле, – ...от пять медных монет я не откажусь.

   – Готов заплатить вам и десять, Луис!

   – Тогда, будь нашим гостем, Марк.***

   Кевин Нолан за последние полтора месяца мало находился наедине с самим собой, а все чаще его окружали люди – группы и толпы, знакомые и не очень, приятные в общение и агрессивные в словах и поступках. В этом были свои плюсы – они не позволяли ему думать о пережитых потерях, а вечно напоминали о предстоящем пути, в конце которого его ждало лекарство от душевной боли. Часто перед сном он представлял себе, как лежит в постели в своем новом доме рядом с женой и дочерью и рассказывает им о своем путешествии (заранее обходя более страшные моменты), взамен так и недочитанной книги мистера Гринфилда. Кевин надеялся, что их новым домом станет одна губерния из Фаржэ, рассчитывая на то, что гнев Великого Мага Эрстана все же смениться на милость.

   Кевин понимал, что своего Мира ему уже не увидеть никогда, так как у Океана Надежд можно было попросить только одно желание. Конечно, всегда оставался шанс, что после воссоединения с семьей, он вновь сможет найти путь к Миру Вечности и загадать еще одно желание. Но, Кевин сомневался в подобной возможности, предполагая что вернувшись в один из Ближних Миров, он станет один из простых его жителей, для которого путь к Океану Надежд будет навсегда утерян.

   Наконец оставшись наедине с самим собой, Кевин мог уйти полностью в себя и вспомнить улыбку своей жены, ее большие темно-зеленые глаза, ее роскошные белые волосы, приятный запах ее тела, ее округлые бедра, очерченные тканью джинсов, ее веселый громкий смех по утрам. Мог вспомнить дочь, которая была вылитой копией матери, только с черными отцовскими волосами и с его же карими глазами; вспомнить Кэтти, когда она была всего лишь серо-белым пятном на фотокарточке сделанной с помощью УЗИ, составляя единое целое с матерью; вспомнить ее забавный сморщенный лобик, когда она засыпала на родительских руках; вспомнить ее рисунки, в которых всегда было солнце, деревья, трава и три карикатурные фигуры разных размеров, в которых так или иначе всегда угадывалось семейство Ноланов.

   Сверчки громким стрекотом наполняли красками ночную тишину, замолкая с его приближением и запевая вновь при отдалении. Аромат ночных цветов в ночном свежем воздухе расплывался вокруг столь интенсивно, что приводил к легкому щекотанию в носу, при каждом вдохе. Зеленоватый полумесяц поднимался все выше в небо, становясь меньше и далече от него, но и ярче сияя. Кругом было невероятно красиво, и Кевин жалел, что в эти минуты с ним не было рядом его семьи. И Клэр, и Кэтти наверняка бы оценили все красоты этих мест.

   "Они обязательно оценят ее, я в этом уверен", решительно заявил про себя Нолан. "Интересно, что бы они сказали при виде природы столь привычной для Фаржэ?".

   Фаундэр резко остановился, от чего узда натянулась и Кевин не смог сделать очередной шаг. Он обернулся, желая понять причину каприза Фаундэра и замер...

   Справа от него, в десяти шагах, где росли многочисленные кусты, стоял один из тех, в реальное существование которых он все меньше верил с каждой новой преодоленной губернией.

   Его сердце забилось настолько быстро, что ему даже стало плохо из-за огромного потока крови, прилившей к его голове. Когда ему начало сжечь горло и возникла цветная рябь перед глазами, он понял что перестал дышать. Он сделал глубокий вдох и пелена начала спадать с его глаз, но светлее от этого не стало, но контуры балахона вновь стали более очерченными.

   Кто именно перед ним стоял, Кевин не имел понятия, так как не мог разобрать какого именно цвета был балахон – черного, красного, синего, но наверняка не желтого. Но, он был уверен, что на темной улочке деревни Хакеттан, что в объединение Иватт, ему впервые за весь им проделанный путь повстречался один из Четырех Темных. И чем больше в нем крепла эта уверенность, тем сильнее становился в нем страх. Ком, больше похожий на валун, начал медленно поднимать из недр его тела и остановился в горле.

   Фигура в балахоне молча стояла около кустов и не предпринимала никаких действий. Кевину Нолану захотелось оглядеться по сторонам, дабы убедиться в том, что его не окружили остальные трое из темного квартета, но так и не нашел в себе сил этого сделать. Он боялся, что отведя взгляд от зловещей фигуры, она обязательно испариться и спустя мгновение окажется прямо перед ним.

   – Кто вы?! – услышал он чей-то голос рядом с собой, но прежде чем он успел оглядеться по сторонам, догадался, что голос принадлежал ему. Кевин сделал судорожное глотательное движение, отчего валун, застрявший в его горле, медленно пополз обратно в желудок, и стало гораздо легче.

   Фигура ожила. Правая рука колдуна, до этого сцепленная за запястье с левой, приподнялась вверх и, вытянув палец, указала на него. Кевин догадался, что ему предлагают обернуться, и он решился последовать этому совету.

   Полного оборота у него не получилось, так как нечто тяжелое опустилось ему на голову. Фаундэр дернулся и заржал. Это было последнее, что успел расслышать пришелец из иных Миров, падая в черную пропасть.***

   Поверх ее закрытых век плясали красно-желтые тени, извиваясь и вздрагивая. Со всех сторон раздавались голоса, как размеренные и спокойные, так и громкие и настойчивые.

   Пелена забвения начала отступать, после чего он начал понимать, что не может пошевелить, словно что-то лишало свободы его конечностей, принося ужасное чувство дискомфорта. И ко всему этому прибавилась головная боль.

   С трудом разлепив веки, он увидел себя в окружение множества людей одетых в разноцветные балахоны, чьи лица скрывались под капюшонами. Кто-то из этих людей стоял на ногах у деревянной стены некого помещения похожего на зал городского совета. Другие сидели на стульях и что-то обсуждали. Кое-кто стоял у края платформы, формирующей второй этаж и облокотившись на перила. Но первые кто бросался в глаза были четверо незнакомцев в разных балахонах сидевших перед ним за широким столом. По периметру всего помещения были расставлены свечи.

   Сам Кевин в это время стоял на коленях перед ними, с завязанными за спиной руками и с не менее туго завязанными ногами. Рядом с ним стояла высоченная фигура в сером балахоне и опиралась о длинный и широкий меч, лезвие которого была испачкано в коричневых разводах. Вначале Кевин решил, что это ржавчина, но быстро изменил свое мнение, стоило увидеть прямо перед собой засохшую лужу того же неприятного глазу цвета.

   Кто-то заплакал слева от него, и Кевин повернул голову в сторону звука, скривившись от сильно пульсирующей в макушке боли. В трех метрах от него стоял на коленях мужчина, с такими же как и у него завязанными за спиной руками. Слева от мужчины тоже стоял верзила в сером балахоне, прислонившись к рукояти огромного меча, больше похожего на лопасть небольшого самолета. Мужчина, которому было около пятидесяти лет, попытался встать на ноги, но вместо этого уткнулся лицом в пол и зарыдал, когда на его спину опустилась тяжелая ступня палача.

   В отличие от него, Кевин не торопился делать резких движений или же молить своих пленителей о пощаде. Он не испытывал и крупицы страха – либо от усталости, либо от сильного удара полученного им по голове, что мешало ясности его мышления.

   Отвернувшись от своего товарища по несчастью, Кевин вновь перевел свой взгляд на тех, кто сидел за широким столом. В середине сидели Синий и Черный, а по краям – Красный и Желтый. Если среди всего соцветия балахонов и были реальные Четыре Темных, то они без сомнений сидели за этим столом.

   – Вы настоящие? – спросил он и тут же получил удар коленом в правое плечо от своего палача. Он повалился на бок и застонал от сильной вспышки боли. Он упал на деревянный пол рядом с большим грязным пятном, от которого исходил легкий запах ржавчины.

   – Поднимите их на колени! – потребовал Синий, склонившись над огромным фолиантом, что был открыт примерно на начальных страницах. В руках он сжимал белое гусиное перо.

   Палачи подчинились его требованию и вернули Кевину и второму бедолаге вертикально положение тел. Голос у Синего был обычным и совсем не выразительным. Такой голос мог принадлежать скорее работнику торговли или даже простому крестьянину, а не могущественному колдуну, получившему свою силу от Океана Надежд.

   – Видимо вы – простые самозванцы, – ответил на свой же вопрос Кевин. Бить его в бок в этот раз никто не стал.

   – Братья! – воскликнул Синий, и все голоса замолчали. – Этот месяц будет благосклонен к нам, потому как сегодня в нашем ритуале будут участвовать не один жертвенный послушник, а сразу двое.

   – Хвала Четырем Темным! – пропели в унисон давно заученные слова прихожане. – Слава Водолею! Ура Иватту!

   Эти пения фанатично настроенных людей – именно людей, Кевин не верил, что среди них был хоть один настоящий Темный, – заставили его занервничать, чего не удалось сделать окровавленному мечу в руках палача. Только сейчас он смог осознать всю реальность нависшей над ним опасности.

   Но в чем был смысл данного ритуала? Зачем прихожанам секты потребовалось приносить людей в жертву колдунам? Чего они пытались добиться этим?

   – Грядут перемены и Четыре Темных вскоре появятся в нашем объединение! – вещал Синий из-за стола. – Они выберут самых достойных из нас и наделят частицами своей невероятной Силы. Имена жертвенников, записанные в Книге Знаний, станут для Четырех Темных нашим подношением Им и помогут получит от Них благосклонность и одобрение! Чем больше будет записей в Книге – тем больше будет тех, к кому прикоснется Их Сила!

   – Ах вот оно что, – усмехнулся Кевин. – И вы в это верите?

   Паства, которая уже начала было снова свое обертонное пение, утихла и все повернулись в сторону Нолана, пусть их лиц он и не видел из-под капюшона.

   – Ты, значит, не веришь в силу Четырех Темных? – обратился к нему Синий.

   – Я не знаю – существуют ли они на самом деле, – искренне ответил Кевин, иного ответа дар-проклятие не мог ему позволить.

   Палач схватил его за волосы на макушке, от чего Кевин взывал от боли, и поднял голову вверх. Синий вышел из-за стола и подошел к нему. Присев на одно колено, он, с улыбкой на лице, провел пальцем по шраму Кевина, который остался ему на память об аварии.

   – Те, кто не верят в силу Четырех Темных и в силу Океана Надежд, неугодны ни Им, ни Ему.

   – И что это может значить? – усмехнулся Нолан. – Дважды убить меня вы и так не сможете.

   Синий встал на ноги и прежде чем среди прихожан раздался ропот недовольства, Синий поднял руку вверх и громко произнес:

   – Этой ночью к нам в руки попался жертвенный послушник, отрекшийся от веры! Я уверен это знак! Его смерть ускорит приход Великого Дня! Возрадуйтесь, братья!

   Прихожане, видимо в знак радости, снова затянули монотонную песню, от которой по спине Кевина побежали мурашки.

   "Если Четыре Темных и вправду существуют, то моя смерть их очень сильно огорчит", подумал Нолан. "Трудно представить, что они сделают со всеми прихожанами этой секты".

   Мужчина, который находился в том же положение что и он, заплакал, от чего из его глаз начали капать слезы, а из приоткрытого рта на пол потянулась тягучая слюна.

   – Отпустите меня, – взмолился он. – Отпустите меня, пожалуйста. Я всего-навсего заблудившийся путник, который случайно попал в эти края.

   Синий подошел к другому жертвеннику и осторожно опустился перед ним на одно колено, так же, как и ранее перед Кевином. Оратор провел большим пальцем по его влажным щекам, после облизал его.

   – Как твое имя, жертвенник?

   – Не говори ему ничего! – прокричал Нолан. – Узнав твое имя, они запишут его в своей книге, а тебя лишат жизни.

   Палач в сером балахоне сильно ударил его кулаком в лицо и Кевин вновь повалился на бок и скривился от боли. На один миг ему показалось, что все это только сон и что ему стоит сейчас только вновь открыть глаза, и он окажется в постели вместе со своей женой, а где-то в другой комнате будет спать их маленькая дочь. Но, к сожалению, ничего этого не произошло – открыв глаза, он увидел все тот же деревянный пол, испачканный в крови и подолы разноцветных балахонов. Прежде чем он сделал самостоятельную попытку выпрямиться, его подняли с чужой помощью, а перед ним уже снова стоял Синий.

   – Я погляжу в тебе много храбрости, – подметил он, схватив Кевин за подбородок.

   – Я бы хотел задать вам вопрос, – поспешил сменить тему разговора Нолан.

   – Да ты и вправду храбрец, – усмехнулся Синий. – Только из уважения к твоей храбрости, я разрешаю тебе его задать.

   – Я кое-что слышал о Четырех Темных и, судя по легенде, большую власть среди них имел Черный. Почему же у вас пророком является Синий?

   – Водолей – Великий из Великих, – восторженно пропел Синий, вознеся руки вверх, и словно по велению невидимой дирижерской палочки, сектанты запели свою унылую песню восхваляющую Четырех Темных в целом и Водолея в частности. – Он тот, чей жизненный путь начался именно в объединение Иватт. Он тот, который вернется в родные места и первым протянет свою священную руку милости в сторону своих преданных слуг, коими мы являемся! – Отпустив руки вниз, Синий повернулся к Кевину. – В первую очередь Ему, мы преподносим эти жертвы.

   – С чего вы взяли, что Четырем Темным нужны человеческие жертвы? – не скрывая своей неприязни ко всем членам общины, осведомился Нолан, с призрением глядя на Синего.

   – "Я видел сон вещий, говорю я вам. И в этом сне явился мне незнакомец в синем и сказал: – Ждите меня с дарами смерти, а взамен я принесу вам дары власти", – глава пятая, стих второй нашего провидца Леуши, что перебрался на Землю Мертвых прежде, чем его сказания успели сбыться.

   Чем больше говорил Синий, слова которого сопровождались блаженными песнопениями паствы, тем сильнее Кевин убеждался в безумстве каждого члена секты. Ему, во что бы то ни стало, следовало выбираться из их цепких рук, иначе его ждала скорая кончина от рук фанатиков придуманной ими же веры. Он надеялся, что его друзья забьют тревогу и отправятся на его поиски, прежде чем ему отрубят голову огромным мечом, а его кровь смешается с кровью тех, кто побывал на этом карнавале смерти до него.

   – Я ответил на твой вопрос? – спросил его Синий. – Надеюсь, и ты ответишь на мой вопрос.

   – Не думаю, что ваш вопрос ко мне будет равноценным моему.

   – Возможно, и все же, я хотел бы услышать твое имя.

   – Чтобы вы его записали в вашей книге, после чего незамедлительно отрубите мне голову? – Кевин почесал подбородок плечом. То, что он принял за каплю пота текущую по его коже, оказалось кровью.

   – Не заставляй нас прибегать к пыткам и просто назови свое имя, а я тебе гарантирую быструю смерть.

   – Кевин Нолан, – ответил он, и лишь спустя пару секунд понял, что дар правды вновь сыграл с ним злую шутку.

   – Не ожидал столь быстрого ответа, – произнес Синий спокойным голосом. – Но, ты ведь не думаешь, что я поверю в искренность твоих слов? Может, попробуешь еще раз?

   – Кевин Нолан, – повторил Кевин, вновь не имея сил совладать с силой дара. – Мое имя Кевин Нолан.

   Синий вернулся назад к столу, и взял в руки перо. Мокнув его в чернильницу, он поднес его к книге. Паства запела громче и в их обертонном пении, Кевин даже уловил некую нотку мелодичности или даже гипноза.

   – Вот как мы поступим, – заговорил Синий. – Один или же двое жертвенных послушников – не столь важно, а потому я дарую жизнь одному из вас. – Слова Синего заставили товарища по несчастью Кевин прекратить всхлипы и поднять голову в сторону стола. – А дарую жизнь я тому, кто первым назовет мне свое имя.

   – И ты решил, что мы поведемся на такую...

   – Скотт! Скотт Филденбрук! – перебил Кевина мужчина, в глазах которого забрезжила надежда.

   Кевин выругался от отчаянья и закричал, вскинув голову вверх. Из-под капюшонов всей четверки сидящей за столом раздались довольные смешки. Но громче всех смеялся Синий. Обертонное пение стало невыносимо громким и протяжным.

   – Ты выиграл, Скотт Филденбрук! – воскликнул Синий. В ответ Филденбрук завыл как одинокий волк, похоже и сам понимая, свою ошибку. Четыре коротких кивка дали сигнал палачу к действию, и тот схватился обеими руками за рукоять меча и возвысил его над своей головой.

   – Нет! – прокричал Кевин. – Остановитесь! Это же безумие!

   Но никто его не слышал или же не хотел слышать. Меч пошел быстро вниз, и прежде чем его лезвие отделило голову несчастного от его туловища, Кевин отвернулся и зажмурил глаза. В гомоне пения и смеха, ему показалось, что он расслышал звук падения небольшого предмета на пол, который, словно мячик, подскочил пару раз, прежде чем замереть. ***

   Хозяина фермы звали Луис Бевисс, а его жену – Луизой. Женщина была на восьмом месяце беременности, но это не мешало ей заниматься домашними хлопотами, в то время как ее муж сидел за столом и изредка давал ей указания, что и как делать. Она залило колодезной воды в железную посуду, и поставила ее греться на огонь. Когда вода вскипела, она поставила на стол перед мужем и Марком две чашки и набросала на дно размельченные кусочки разных душистых трав, после чего все залило кипяток. Запах от травяного чая был невероятно хорош.

   Ружье, из которого Луис стрелял, а затем просто целился в Марка, теперь стояло у дверей, подпирая стену. Кроме него в доме больше не было оружия, не считая вил, ножа и топора.

   – Благодарю вас, эсель, – сказал Марк, после чего глубоко вдохнул полной грудью аромат чая.

   – "Эсель"! Жена, ты это слышала? – усмехнулся Луис. – А меня он называет "кассом".

   – Рада вам услужить. К нам не так часто заглядываю гости, – улыбнулась Марку Луиза, ставя на стол еще и тарелку с выпечкой, после чего хмуро посмотрела на своего благоверного. – Тебе бы не мешало поучиться у нашего гостя манерам.

   – Да ладно тебе, – отмахнулся Луис. – Иди лучше принеси нам табачку. – Как только Луиза отдалилась в смеженную комнату, Луис наклонился над столом поближе к Марку и, сжав крепко ладонь в кулак, произнес в полголоса: – С ними надо построже, а то быстро потеряешь над ними контроль. Ты женат Марк Уотер?

   – Нет, Луис.

   – Вот это правильно. Имей я возможность вернуться в прошлое, тоже бы не женился никогда.

   Марк усмехнулся над словами хозяина фермы и пригубил из своей чашки.

   Луиза была молодой и красивой женщиной, а беременность придавала ее лицу не только здоровый румянец, но и сильную внутреннюю энергию, что прибавляла ее природным данным еще некую дополнительную привлекательность. В то же время, Луис был далеко не красавцем – он был слишком худ, от чего его костлявые плечи четко прорисовывались из-под старенькой рубахи. Кожа на его лице была тонкой и покрытой пятнами, вдобавок на его щеках росла бородка и усы, которым явно не хватало густоты для создания более мужественного образа.

   Откусив кусок от печенья, и запив его травяным чаем, Марк поспешил похвалить хозяйку за ее кулинарные таланты.

   – Такого угощения вы уже нигде не попробуете, – гордо произнес Луис. – Это семейный рецепт, а Луиза его единственная наследница, так как среди ее рода больше не осталось представительниц женского пола. И если нашим первенцем станем мальчик, и последующие отпрыски будут иметь лишний пальчик между ног, то этот рецепт канет в лету навсегда.

   – Надеюсь, такое не произойдет, – высказал свое мнение Марк. – Жаль было бы не сохранить рецепт столь вкусного угощения.

   – Мне нет дело до рецепта, – отмахнулся от слов Марка глава семейства. – Мне важнее всего наследник, которого я смогу учить настоящему мужскому делу.

   – Ты ведь сам хотел дочь! – подала голос Луиза из соседней комнаты.

   – Молчи, женщина! Не было такого!

   – Вот трепло!

   – Да помолчи же ты! – прокричал Луис и для весомости ударил кулаком по столу, после чего взглянул на Марка и досадно покачал головой. – Вот родит она, тогда я устрою ей такую взбучку, а то она уже позабыла вкуса мужских тумаков.

   Луиза принесла мешочек с табаком и несколько сухих листьев гигантского дуба. Скрутив себе самокрутку, Луис поднес ее кончик к зажженной свечке, медленно принявшись ее раскуривать. Дым заклубился перед его лицом, от чего его лицо в полутьме дома поплыло и растворилось.

   – Угощайся, – прокашлявшись, Луис принялся отмахиваться от густого дыма рукой.

   – Благодарю, но я не курю. Бросил, очень давно.

   – Давно? В десять лет, что ли?

   – Нет, десять лет назад, – ответил каламбуром Марк.

   – А для меня нет в жизни большего счастья, чем курево.

   Марк покосился на Луиса, затем на его беременную жену. Похоже, хозяин фермы не слишком заботился о здоровье своего будущего наследника.

   – А как же самогон? – подала голос Луиза.

   – Да, – щелкнул пальцами левой руки Луис и кивнул. – Курево и самогон. Осенью я гоню его из разных овощей и фруктов, а зимою я им согреваюсь. К началу весны у меня уже ничего не остается. Так что, извини, угощаю я тебя только чаем, а не чем-нибудь покрепче.

   – Ничего, чай пришелся в самый раз. – Помолчав, Марк задал вопрос, который его тяготил еще с самого начала знакомства с семейством Бевиссов. – Луис, ты всегда стреляешь в незнакомцев, которые приближаются слишком близко к твоей ферме?

   – Я думал, мы уже проехали эту тему, – сделав очередную затяжку, Луис попытался выдохнуть пар в виде колечек, но у него это плохо получалось. – Появился бы ты у моего порога в дневное время суток, я бы не стал в тебя стрелять без предупреждения. Но ночью Хакеттан не самое хорошее место для прогулок или же для хождения по гостям. Так что тебе повезло, что попал именно на нашу ферму.

   – И от чего же?

   – Все дело в последователях! – сказала Луиза, сидя у печки и проверяя готовность очередной порции печенья.

   – Последователях? – переспросил Марк, повернувшись к ней.

   – Да, в них. Около двадцати лет назад они поселились в губернии Пилон. Они были беженцами из какого-то объединения, в котором им грозила смертная казнь из-за некой провинности. По их словам им предъявили надуманное обвинение в преступлении, к которому они не имели никакого отношения. Губернатор Пилона сжалился над ними и разрешил им остаться. Вначале они были тихими и никому не приносили беспокойства, но вскоре все изменилось. В течение месяца все жители губернии исчезли, включая и губернатора с семьей.

   – Их убили? – осторожно спросил Марк, понимая что Луиза решила на этом закончить свой рассказ.

   – Кого убили, а кто успел сбежать.

   – Многие успели сбежать, потому как последователи вершили свои деяния только по ночам и похищали только тех, кто выходил на улицу, – продолжил за место жены Луис. – По непонятной никому причине они никогда не входили в дома. Когда Пилон опустел, они переключились на ближайшие деревушки.

   Марк помолчал, давая Луису договорить, и убедившись, что тот закончил, задал очередной вопрос:

   – Почему их называют последователями?

   Луиза встала и поспешила уйти обратно в соседнюю комнату, при этом закрыв проход ширмой из грубой серой материи. Луис грустно посмотрел на это материю, словно желая последовать вслед за женой, после чего перевел взгляд на Уотера.

   – Послушай, Марк, я простой...

   – Кто такие последователи? – повторил свой вопрос Марк с металлическими нотками в голосе, который сотнями иголок вонзился во все тело Бевисса. На миг хозяину фермы даже показалось, что гость способен его убить или же покалечить, если ему не ответят на вопрос.

   – Они одеваются как...Четыре Темных, и приносят им в жертву людей, веря что так смогут получить от них одобрение...

   Марк не стал дослушивать его слов. Резко встав на ноги, он выбежал из дома фермера и его беременной жены и скрылся в ночи.***

   Он с трудом боролся с приступами тошноты, которые подступали к его горлу с неким постоянством, которое Кевин научился вычислять уже после третьего позыва. Кровь, сформировавшая лужу там, где еще несколько минут лежало обезглавленное тело, начала расплываться по сторонам и застыла прежде чем одна из струек успела дотянуться до него. Если запах крови и не был причиной его позывов к рвоте, то он явно способствовал к нему. Он старался не дышать, но когда его легкие словно начинали гореть адским пламенем, он делал один глубокий судорожный глоток воздуха и вновь задерживал дыхание.

   Все это время песнопения не прекращались, а Синий не переставал проповедовать о силе Темных и об Их скором приходе. С каждым последующим словом, его речь становилась все более восторженнее и надрывистой от криков. В его голосе буквально сквозило безумием, рожденным силой придуманной веры.

   – "И имя послушника, отобранное через боль, наполниться силой и энергией. И этой силой мы сможем воспользоваться полностью через священную Руку Познания Тех, кто предстанет перед всеми братьями проповедующих истинную веру и укажет перстом на избранного"! – кричал Синий, подняв руки сжатые в кулак на уровне груди. – Это слова Великого Леуша! Он был иным и это непохожесть на других, позволяло ему видеть многое! Он видел Правду! И эту Правду он преподнес нам, братья мои, в знак своего уважения к нам – к тем, кто чтит его память и его проповедь! Мы многого добились за все это время и Четыре Темных знают об этом! Я уверен в своих словах, а потому уже очень скоро Они явятся нам и наделят способностями, о которых невозможно даже мечтать! Помните, что чем больше имен будет записано в Книге, тем больше наших братьев будут избранными Ими! А потому каждое имя имеет огромную важность в нашем деле и мы любой ценой должны их собирать, чего бы нам это не стоило. Жатва имен должна продолжаться!

   Синий расслабил судорожно сжатые в кулак ладони и вытянул вперед указательный палец, направив его на Нолана.

   – Твое имя необходимо нам, послушник. Не цепляйся за него. Лучше подумай о той цели, которой ты можешь послужить.

   – Идите к дьяволу! – прохрипел Кевин.

   – Не знаю, что могут значить твои слова, но я знаю способ, который сможет помочь нам добиться от тебя желаемого. Выведите его на улицу и привяжите к столбу!

   Сильные руки схватили его под подмышки и резко подняли над полом. Нолан сделал несколько безвыигрышных попыток вырваться из их цепких рук, после чего закричал во все горло, в надежде, что кто-то его услышит. Кто-то, кто еще не растерял все остатки разума на почве безумных идей.

   Так как один из палачей лишился своего послушника, он быстро подскочил на помощь к своему коллеге по распределенным в общине обязанностям, и они уже вместе быстро потащили Кевин на улицу. Остальные прихожане церкви быстро начали распространять между собой факелы и огнива.

   Ночной прохладный воздух остудил его лицо, и ему стало немного легче, но только до тех пор, пока он не увидел большую поляну, которая была черна от гари. В землю, в самом центре поляны, был вбит высокий столб, которого окружали стог сена и валежника. Именно к этому столбу Кевина и понесли палачи. Поняв, что задумали сектанты, он вновь попытался вырваться, да не тут-то было – даже по одиночке каждый из палачей был сильнее и массивнее его. Они практически без труда прижали его спиной к столбу и быстро обмотали его очередной веревкой, которая сковала все его тело окончательно. То тут, то там, начали зажигаться факелы под опостылевшее его уху пение. Как только все факелы в руках каждого из прихожан загорелись, они встали полукругом перед ним. Из толпы вышел Синий, так же держа факел в своей руке. Свет пламени играл на его подбородке, освещая его желтые кривые зубы.

   – У тебя есть еще время избавить себя от долгих мучений и выбрать легкую смерть. Тебе стоит только назвать свое истинное имя.

   – Кевин Нолан! – прокричал он в ответ. Был ли это голос правды или же его собственный, Кевин не мог точно сказать.

   – Как тебе будет угодно. А ведь все могло закончиться для тебя гораздо проще.

   "Неужели это конец? Я не могу так умереть. Я должен спасти свою жену и дочь!".

   – Имя! – прокричал Синий.

   – Кевин Нолан! – прокричал в ответ он в ночное небо.

   Не говоря больше ни слова, Синий бросил факел поверх сена и валежника. Пламя быстро начало распространяться по сторонам и вверх потянулся белый дымок. Кевин не прекращал вырываться, но путы крепко связывали его тело, и уже скоро он начал чувствовать тепло у своих ног, а затем и жгучий жар.