Текст книги "Океан Надежд. Весна перемен (СИ)"

Автор книги: Игорь Бер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 35 страниц)

   По другой легенде, которая имела наибольшую популярность, утверждалось, что именно в этих местах родился более двухсот лет назад, в доме простого сапожника, мальчик, который еще в подростковом возрасте убил двоих своих сверстников и пустился в бега. Причина повлекшая к убийству имела несколько десятков версий. Но главным в этой истории были не убийства, а то, что именно этот парень, со временем дошел до Океана Надежд и стал одним из Четырех Темных.

   Водолей не знал, насколько правдива эта история, да его и не слишком это интересовало. В эти минуты он старался и вовсе ни о чем не думать, а только глядел с одного из холмов на губернию расположенную в низине, в то время как над его головой клубились и гудели черные тучи. Молнии зловеще сверкали, прорезая небеса кривыми пучками энергии. Ветер крепчал и шумел, разнося над холмами сорванную молодую листву тех редких деревьев, что росли в этих местах.

   Он поднял голову к небу, но капюшон, как и ранее, полностью скрывал его лицо. Тучи обволокли все небо, не тронув только луну, по желанию того, кто призвал их в эту ночь. Луна была большой и имела кровавый оттенок, что значило: приход скорых перемен для всего Молодого Мира.

   Хороших или плохих – зависело в частности и от него самого.

   Ему, так же, как и его собратьям, нужно было обязательно вернуться к Океану Надежд. Такое желание возникло уже спустя пару недель, после получения могущественной силы и это желание с годами только росло. Прошло уже двести лет, и ждать больше он не хотел. Ему обязательно нужно было вернуться.

   Вначале казалось, что проклятие ничто по сравнению с полученным даром, но очень скоро он понял, что готов отказаться от всего, лишь бы больше не чувствовать эту призрачную боль, которая совсем не была похоже на обычную – физическую. О физической боли он только мечтал. Мечтал, так же, как и о других чувствах, столь привычных для простого люда, которые всегда принимались как должное. Колдун хотел вновь почувствовать вкусы и запахи, как приятные так и не очень.

   Для этого он должен был вернуться в Мир Вечности с помощью проводника, который находился сейчас в одной из местных таверн или трактиров.

   Он долго ждал его появления в Ближних Мирах, и вот когда дождался, не мог набраться терпения. Он с трудом удерживался от желания предстать перед ним и в один миг перенести его в Старый Мир, до которого рукой подать до Мира Вечности. А уж там, Пришелец бы сам уже нашел портал в нужный ему Мир. Но, такой ход был бы глупым и необдуманным. Безусловно, Пришелицу самому хотелось дойти до Океана Надежд поскорее, но главной проблемой для Темных оставалось лишь то, что в Мир Вечности с ним попадут только те, которых он искренне захочет видеть рядом с собой. А раз так, не стоило торопиться. Надо было придумать план, который бы заставил Пришельца захотеть привести его – Водолея – к берегам Океана. Сила в этом плане не могла быть для него помощником.

   – Недолго осталось, – прошипел его голос, сравнимый с ветром. – Очень скоро я вернусь к Тебе.

   Собственные слова действовали успокаивающе. Но при нем было и другое средство для успокоения, которое психологически, но никак не физически, помогало ему взять себя в руки. Правую руку он засунул глубоко в левый рукав балахона и достал пачку сигарет с фильтром. Достав одну из сигарет, он преподнес ее к капюшону. Фильтр поглотила непроглядная тьма, а кончик сигареты загорелся – вначале синим пламенем, а затем обычным – красным. Спустя пару мгновений, из-под капюшона вышел столбик сизого дыма, который быстро растворился на ветру.

   Двести лет назад он родился здесь, в Молодом Мире, но из всех Ближних Миров, именно Молодой он больше всех ненавидел. Не считая Мир Вечности, безусловно. Океан Надежд он просто призирал, но в то же время мечтал о Его тихой и спокойной энергии.

   Тучи полностью заволокли луну, и начался плотный дождь с крупными каплями. Он падал с шумом на землю. Сигарета продолжала гореть. Ее не могли затушить проливные дожди. Колдун докурил ее до фильтра, после чего выбросил и наступил своей босой ногой. Нога Водолея была покрыта сложными узорами ярко-синего флуоресцентного цвета в виде тонких вен и артерий, по которым беспрерывно текло красивое на вид вещество – энергия Океана Надежд.

Глава

девятая

–

Сны о прошлом

.

Given and denied

-

Poets of the fall

1.

   Прежде чем покинуть Песверс навсегда, они все прикупили себе новую одежду и обувь. Мужчины так же купили себе холодное оружие выкованные в знаменитых кузницах Фаржэ. Вдобавок Марк и Линин купили себе коней. Линин выбрала себе гнедого жеребца с черной гривой. Марк же выбрал себе черного, как и Фаундэр, коня, только у его коня, которого он назвал Ровэном, были на ногах белые "носочки". На протяжении всего последующего пути, он обращался к своему коню исключительно одинаково: "Славный добрый Ровэн".

   Покидали они губернию рано утром и воздух, после ночного дождя, казался Кевину невероятно свежим, пропитанным всеми ароматами ранней весны. Но уже спустя два часа езды, не осталось и следа от прошедшего дождя, солнце сверкало над ними ярче любой золотой монеты. Похоже, природная стихия разверзлась исключительно над Песверсом и близлежащими селениями, не затронув другие губернии.

   Вскоре они достигли Госбуна, но останавливаться в этой губернии они не стали. Госбун остался позади, а впереди возник Веррас. За Веррасом начинались холмы, поля и долины, которым, казалось, не было конца. Спустя шесть часов езды они сделали первую остановку, чтобы дать отдохнуть коням, самим подкрепиться и справить малую нужду.

   – Сколько осталось до Биона? – поинтересовался Кевин, когда он, Тиф и Марк стояли лицом к полю, а в спину им бил легкий ветерок. Три ручья лились на покрытое травой поле долгое время, но Кевин все же сдался первым.

   – Еще три губернии, – ответил ему Тиф. – Но Сормин и Зибелл расположены чуть ли не "стена к стене". А последняя губерния – Аруниат – самая маленькая губерния во всем Эрисе.

   – К полуночи мы будем уже в Бионе, – добавил Марк, последним закончив справлять малую нужду. И все же, они все трое продолжали стоять лицом к полю и смотреть вдаль какое-то время.

   – Можете обернуться! – прокричала Линин за их спинами.

   Когда они развернулись, то увидели, что Линин уже сидела в седле, поправляя подол своего синего платья. Они последовали ее примеру и направили коней по тропе в сторону очередных холмов и равнин.

   Над ними раздался крик хищной птицы. Кевин поднял голову и увидел высоко в небе большую черную точку. Орел парил над бескрайними просторами, удерживаемый потоками воздуха, расставив широко по сторонам свои крылья. Он сопровождал их до границ Сормина и Зибелла, после чего скрылся из виду, растворившись среди кучевых облаков.***

   Было уже темно, когда путники прибыли к границе объединения Бион. Эрис отделяло от Биона небольшая дубовая роща, в которой они и решили сделать привал. Они привязали коней к ветвям двух больших дубов, после чего пообедали тем, что им удалось купить в губернии Песверс. Насытившись, Кевин и Тиф протянули четыре гамака, привязав их к стволам деревьев, а Марк и Линин собрали хворост и зажгли костер, вокруг которого они все дружно присели погреться.

   – Я никогда не забиралась так далеко, – призналась Линин. – Я и не думала, что когда-нибудь покину Эрис. Меня даже немного пугают мысли, что я больше никогда не увижу родные мне места, пусть я и не оставила там слишком много хороших воспоминаний.

   – И зачем ты, в таком случае, решилась на это путешествие? – спросил Тиф, жуя кусочек травинки.

   – Я хочу помочь Кевину.

   – Выходит, перспектива дойти до Океана Надежд и пожелать всего чего душе угодно, тебя не сильно волнует?

   – Я согласилась помочь Кевину еще до того, как узнала, что он хочет отправиться к Океану Надежд.

   Прежде чем спор мог бы задеть всю четверку, Марк поспешил сменить тему:

   – Кевин, расскажи что-нибудь о Мире, из которого ты родом.

   Линин и Тиф перевели взгляды на Нолана, этим давая понять, что предложение Уотера было вполне им по душе.

   – Не думаю, что у меня получиться рассказать о своем Мире так, чтобы вы смогли сделать о нем правильное представление, – признался Кевин, ломая сухую ветку и бросая ее кусочки в костер.

   – Ты главное начни, – предложила Линин. – Если мы что-то не поймем из твоего рассказа, то обязательно дадим тебе знать.

   Кевин бросил последнюю часть ветви в костер, вытерев ладони о мешковатые штаны. Немного подумав, с чего бы ему начать, Кевин заговорил:

   – Я родился в Объединение под названием Соединенные Штаты Америки, в губернии Северная Каролина. У нас дома строятся не только из камня и дерева, но и из стекла и бетона. По улицам едет много металлических колесниц, которые едут сами по себе, не нуждаясь для этого в конях.

   – С помощью магии? – спросил Марк.

   – Нет, к магии это не имеет никакого отношения. Скорее к технологическому прогрессу. – Кевин оглядел всех сидящих вокруг костра, читая в их глазах непонимания и недоверие. – Также, благодаря прогрессу, у каждого дома есть телевизоры – это маленькие театры, которые предназначены для развлечения, после тяжелых трудовых будней.

   – У каждого дома есть кукольные театры? – переспросила Линин.

   – Нет, – Кевин нахмурился, не зная как им объяснить работу столь привычной для него техники тем, которые о ней никогда не слышали. – Это устройство, похожее на небольшой ящик, которое работает на электричестве, принимая изображение и звуки.

   – Электричество? – задумчиво произнес Тиф. – Я что-то об этом уже слышал. Только причем здесь кукольные театры?

   – Не кукольный, а скорее – живой.

   – В маленьком ящике живут люди? Как они туда помещаются, да еще и что-то показывают при этом?

   – Нет, – покачал головой Кевин. – В ящики не живут живые люди, это скорее картинки, на которых изображены живые люди. Они двигаются и...

   – Так они живые или же нарисованные? – с недоумением осведомился Марк.

   – Они нарисованы, но срисованы с настоящих людей.

   – Тогда, как они двигаются?

   – Они... картинок очень много и мало чем отличаются друг от друга. Специальное устройство показывает их поочередно и в очень быстром темпе, от чего и создается иллюзия движения.

   – Насколько быстро? – спросили практически одновременно Тиф и Марк.

   – По двадцать четыре картинки в секунду.

   Лини и Марк переглянулись между собой и рассмеялись. Тиф молча глядел на огонь, уперев локти в колени.

   Когда Линин и Марк прекратили смеяться, Тиф задал очередной вопрос:

   – И что, ваш театр идет всего одну секунду?

   – Нет. Бывает около минуты – такие театры называют "рекламой". Бывают около часа – "передача". Бывают больше – как правило, больше часа идут "фильмы".

   – Значит, эти двадцать четыре картинки показывают повторно в течение часа? И в чем тогда развлечение? – спросила Линин.

   – Нет, в ящике гораздо больше картинок, чем двадцать четыре.

   Лини и Марк вновь засмеялись, от чего Кевину все это начало надоедать.

   – И как помещается столько картинок в маленький ящик?

   – Это сложно объяснить, – только и ответил Нолан, понимая, что пришла пора заканчивать рассказы о своем Мире. Кевин замолчал, но Марк решился на очередной вопрос:

   – Ты упомянул о металлических колесницах, которым для передвижения не нужны лошади. В таком случае, что вы делаете с ними?

   – Мы не используем их для работ или передвижения в губерниях. Но, есть люди, которые их выращивают.

   – Зачем? Для мяса?!

   – Не совсем. Есть люди, которым нравятся кони. Кто-то их использует в медицинских целях. Говорят, что больным детям общение с конями помогает быстрее восстановиться. Также коней используют для скачек. – Последние слова явно заинтересовали мужскую половину его спутников. – На скачки выставляются породистые скакуны, которые отличаются выносливостью и скоростью.

   – Губернатор Милтон не слишком любит коней, – с обидой произнес Тиф. – А потому скачки в Андоре не самое популярное развлечение. А как у вас с оружием? Какие у вас мечи и ружья?

   – Мечами мы не пользуемся, а вот дульнозарядные ружья давно сменились казнозарядными, которые мы используем исключительно для охоты. Так же у нас есть автоматическое оружие.

   – Автоматическое?

   – Да. Автоматы не нуждаются в перезарядке после каждого проделанного выстрела. Автоматы способны вести стрельбу, до использования всех патронов в магазине, который вмещает в среднем сорок патронов.

   – Этого не может быть! – воскликнул Тиф. Огонь от костра в его глазах заискрил ярче.

   – И все же, это правда.

   – А что у вас еще есть? – спросила Линин.

   – Есть телефоны. Это устройство помогает разговаривать людям, находящимся на расстояние. Телефон стал прекрасной заменой почтовым голубям.

   – Откуда тебе известно о почтовых голубях, если вы пользуетесь этими...телефонами? – спросил Марк.

   – Потому что, голубями, мечами и конями пользовались и в моем Мире, только это было очень много лет назад.

   – А ты можешь подтвердить свои слова и показать хоть одно приспособление, о которых ты нам рассказывал?

   – К сожалению, при мне нет ничего из моего Мира. Были наручные часы, но они остались на ферме Доббсов, так как они сломались и больше не показывали время.

   Тиф поднялся с земли и направился к своему гамаку. Похоже, он услышал все что хотел, и теперь любой вопрос о Мире Кевина его бы мало чем удивил.

   Они проводили его взглядом, после чего Кевин произнес:

   – Думаю, нам тоже стоит ложиться спать, ведь завтра нам рано вставать.

   – Вы идите, – кивнул Марк. – Я же посижу еще у костра и постерегу ваш покой.

   Кевин кивнул и поднялся на ноги, после чего протянул руку и помог подняться Линин. Марк остался сидеть на земле, бросая остатки хвороста в огонь.2.

   Случилось это почти тридцать лет назад. Ему было всего пятнадцать, когда он впервые лишил человека жизни. Вернее лишил он жизни сразу троих человек, после чего сбежал в Андор и домой больше не возвращался.

   Жил он в бедной семье, в селение Усайетт, что располагалось неподалеку от Зибелла. Его настоящий отец погиб в расцвете сил, когда ему самому было всего три года. Отец промышлял воровством, исключительно для того, чтобы накормить семью, пока его не убил его же товарищ по ремеслу, пожалев трех золотых. Спустя пять лет его мать обзавелась любовником, который был – таким же, как и его предшественник – преступником. Звали его Перфидусом, и он, в отличие от его отца, воровал и грабил исключительно потому, что ему нравилось это дело.

   Матери было сложно расти одной его и сестру, не имея больше мужской поддержки, и он, будучи еще мальчишкой, прекрасно это понимал. Но даже спустя тридцать лет он не мог простить матери тот выбор, которая она сделала. Перфидус не был ни кормильцем, ни защитником, ни настоящим мужчиной. Он был мерзким типом, хуже которого было не просто представить. Их дом был однокомнатным, и по ночам, когда этот тип взбирался на его мать и начинал сотрясать вместе с ней хилую скрипучую кровать, ему ничего не оставалось делать, кроме как зажимать уши ладонями и простить у Океана Надежд, чтобы Перфидус ушел из их жизни и не возвращался.

   Если в первые два года, он испытывал к отчиму только отвращение, то потом – ярую ненависть. Свою мать он любил и ненавидел, но со временем второе чувство начало преобладать над первым. Младшая сестра была единственной отдушиной во всем опостылевшем ему мире. Только ее он продолжал любить все так же, как и в раннем детстве.

   С каждым годом напряжение в доме становилось все сильнее. Отчим словно поставил перед собой цель извести его. Всегда унижал, кричал, называл слюнтяем и нахлебником. Все чаше издевки заканчивались рукоприкладством, а потому он большую часть времени предпочитал проводить вне дома, возвращаясь только на ночлег и то не в каждую ночь. Мать не была сильной личностью и всегда боялась противоречить Перфидусу, а потому он уже после второго рукоприкладства перестал ждать от нее поддержки. Лишь его сестренка всегда заступалась за него и просила Перфидуса не бить его больше. Да только в ответ за заступничество, она сама получала пару-тройку сильных шлепков по лицу.

   Он уходил из дому, но всегда возвращался. Во время побегов, он предпочитал работать за небольшие подачки на других фермах и ел от силы два раза в сутки.

   Когда ему исполнилось тринадцать, он стал подмастерьем кузнеца. Такая работа ему очень нравилась и часто, заработавшись, он даже забывал поесть, пока кузнец чуть ли не силой заставлял его съесть лепешек, которая пекла его жена.

   Кузнец был грубым и нервным человеком, при малейших провинностях, он не считал зазорным побить мальчика, и все же он мог быть добрым и отзывчивым, хотя редко и показывал эти свои стороны, а потому он снискал у парня любовь и уважение к себе.

   Он колотил по раскаленному металлу кувалдой, не обращая внимания на боль в руках. Капли пота с шипением падали на их совместные изделия, но он продолжал работать, не жалея себя, так как хотел поскорее увидеть конечный результат. Парнишка очень огорчался, когда кузнец заставлял его делать перерывы на обед или же питье воды. Его руки сильно тряслись от переутомления, особенно в первые недели тяжелого труда, и ему было трудно даже держать в руках кружку с водой. Но со временем его мышцы окрепли, и он уже перестал воспринимать себя маленьким мальчиком, который был способен только терпеть побои, не давая отпор.

   Большего счастья он не испытывал, стоило кузнецу похвалить его за работу. А если суровый мужчина не скупился на добрые слова, можно было не сомневаться – изделие и вправду получилось на славу.

   Ему нравилось на кузнице, и если бы кузнец его не гнал под вечер домой, он, скорее всего, там бы и ночевал. Он мог бы делать вид что уходит, а ночью возвращаться назад и спать на чердаке, где кузнец хранил зерно, и он изредка так и поступал, и все же он возвращался домой потому, как скучал по сестре.

   Ему очень нравилось работа над холодным оружием, заказы на которые кузнец получал практически в каждый день. Заканчивая очередной кинжал или меч, он обязательно брал его за удобную рукоять и делал вид, что отбивает сильные удары противника, чтобы потом самому нанести точный смертельный удар. Конечно же, всегда в качестве соперника перед ним вставал образ Перфидуса, а потому его поверженный враг никогда не получал пощады.

   Однажды, кузнец заметил боевые игры своего подмастерья и подозвал его к себе. Парень готовился к наказанию, когда кузнец забрал из его рук меч и принялся показывать ему основную технику владения мечом. Он показал несколько эффективных систем защиты, которые легко переходили в контратакующие поражающие удары. И тогда мальчишка понял, что больше кузничного дела он может любить только – военное.

   Учения длились два года, во время которых он узнал, что до того как стать кузнецом, его наставник был предводителем губернаторской армии, уйдя на заслуженный отдых по истечению лет. За все время уроков фехтования он побывал дома только несколько раз, и в каждый раз возвращался на кузницу в плохом расположении духа. В такие дни кузнец разрешил ему ночевать у себя на чердаке. Учения закончились, когда парень, не рассчитав свои силы, довольно серьезно поранил руку кузнеца. Тогда кузнец сообщил ему, что учеба завершена, так как ученик превзошел учителя, а потому дальнейшие тренировки не имели больше смысла.

   "Теперь тебе стоит сражаться с более сильными соперниками" сказал кузнец, после чего грубо посоветовал ему проваливать с его кузницы на все четыре стороны.

   Парнишка, конечно, расстроился, но ничего не мог поделать. Он протянул меч кузнецу, но тот отказался его забирать, сообщив, что это будет его подарок за хорошую работу.

   На улице была прекрасная теплая погода, и он возвращался в отчий дом налегке, желая поскорее увидеть сестру и похвастаться своим подарком. Перфидуса он больше не боялся, зная, что при малейшей искорке агрессии в свой адрес, он незамедлительно пустит меч в дело. Дойдя до фермы, он хотел сразу войти в дом, но все же передумал и решил вначале заглянуть в окно. У него было желание поразить мечом Перфидуса, но еще больше он хотел, чтобы отчима не было дома.

   Но все получилось не так, как он хотел, а даже хуже...

   Вначале он даже не поверил в увиденную картину, но пелена неверия быстро слетела с него. Его двенадцатилетняя сестренка лежала на родительской постели и с заплаканными глазами смотрела в потолок. Всем своим толстым телом, выпятив вверх голый зад, на ней лежал отчим и хрипел от удовольствия. Отсутствие криков сестры, подсказали ему, что все это происходило далеко не в первый раз.

   Но было и другое, что ужаснуло его больше всего. Ужаснуло до безумия то, что его мать тоже была дома и она, как ни в чем не бывало, стояла на четвереньках посреди комнаты и мыла пол дырявой тряпкой.

   Перед глазами все потемнело от ярости. Он сжал крепче меч обеими руками и, сильно толкнув дверь, вошел в избу. Его мать подняла на него свои глаза, в которых читалось усталость и боль, но никакой жалости он к ней не испытал.

   – Сынок, – произнесла она, без малейшего выражения. – Я так рада тебя виде...

   Договорить она не успела, упав замертво на мокрый пол с пробитой насквозь грудью. Отчим явно ничего не слышал, продолжая хрипеть и стонать, работая быстро задом. Он подошел к нему и, схватив его за сальные волосы, потянул на себя. Отчим не успел ничего произнести внятное, прежде чем лезвие прошлось по его толстому горлу, оросив лицо сестренки кровавыми брызгами. Он сбросил тяжелое тело Перфидуса с сестры и присел на край постели. Он улыбнулся и попытался протянуть к ней руку, успокоить ее и пообещать, что ее больше никто на свете не обидит, но в ответ его сестра дико закричала. Она поджала под себя ноги и закрыла лицо руками. Он попытался ее успокоить, но она начала отбиваться и продолжала кричать во все легкие.

   Он не оставлял попыток успокоить ее, просил замолчать, обещая, что теперь все будет хорошо, но в ответ слышал крики и обвинения. Его это разозлило и очень сильно. Он не мог поверить, что его сестра называла его "убийцей", так как не считал это справедливым. Он ведь убил ради нее. Убил, чтобы защитить! Он не чувствовал за собой вины! Но, сестренка так не считала. Она требовала, чтобы он ушел и не прикасался к ней.

   У него уже болела голова от ее криков и обвинений и чтобы заставить ее замолчать, он встал с постели и вновь поднял окровавленный меч...***

   Он чуть было не вывалился из своего гамака. Крик сестры все еще звучал в его ушах, и казалось, не имел ничего общего со сном. Тяжело дыша, он свесил ногу и культю вниз и спрыгнул на холодную землю. Трава, теперь уже не согреваемая солнечным светом, казалась влажной.

   – Преследуют кошмары? – прозвучавший голос заставил его вздрогнуть и повернуть голову вправо.

   Марк Уотер по-прежнему сидел у огня, поддерживая в нем жизнь, кидая ветошь на догорающие угли. Кевин и Линин крепко спали рядом в своих гамаках. Тиф не хотел сейчас никого видеть и ни с кем говорить, но и спать ему тоже расхотелось.

   Выбравшись из своего гамака, он прикрепил к культе протез и подошел к своему коню Веррасу, достав из ранца фляжку с ромом. Сделав три больших глотка, он вернул затычку на место и положил фляжку в ранец. Подумав немного, он подошел к Марку и присел рядом с ним у огня и протянул над углями ладони, дабы согреться.

   – А ты, почему не спишь?

   – Один из нас должен бодрствовать. Тогда нас никто не застанет врасплох. Тебе как солдату стоило бы знать эти прописные истины. Откуда ты, Тиф?

   Бывший солдат и вор убрал руки и поднялся на ноги.

   – Я не любитель разговоров по душам, Уотер.

   Марк поднял с земли длинную палку и принялся ворошить угли. Вдалеке послышался плач, и Тиф слегка вздрогнул, что не осталось незамеченным Марком.

   – Всего лишь бэнши, – успокоил он Тифа, от чего в ответ получил злобный взгляд.

   – Я знаю, кто издает эти звуки.

   – А мне показалось, что этот крик для тебя в новинку. – Марк невинно пожал плечами и добавил хвороста в костер, от чего огонь загорелся с новой силой. – Кому-то, вскоре, суждено умереть. Надеюсь, что никому из нас.

   – Люди часто умирают, – отпарировал Тиф. – В Моруне, их не меньше десятка тысяч. Здешние жители славятся своим бурным нравом и за пределами объединения Бион. Так что крики бэнши в этих местах звучат почти в каждую ночь.

   – Ты бывал в этих местах раньше?

   – В жизни мне часто доводилось путешествовать. Не только Скитальцы побывали во всех объединениях Молодого Мира, – огрызнулся Тиф.

   – В одном из таких путешествий ты потерял ногу? – бестактно поинтересовался Марк.

   Тиф и не знал, как ему поступить: научить невежду уважению старших, промолчать и направиться спать или же ответить иной колкостью?

   – Перевертыш, – ответил Тиф. – Тварь забрала мою ногу, а я взамен отнял у нее жизнь. Надеюсь, у тебя больше нет вопросов ко мне.

   Тиф уже собирался вернуться к своему гамаку, но его последние слова были проигнорированы Марком.

   – Что у тебя за амулет на груди? Такие мне еще не доводилось видеть. По голове змеи, можно было предположить, что это оберег от укуса, но амулеты от укусов змеи я видел довольно часто, этот не похож ни на один из них. Также он не похож на амулет, уберегающий от сглаза и порчи. Так от чего он?

   Вдали снова заплакала бэнши, напоминая Тифу о его сестре. В своем гамаке, Кевин что-то пробормотал невнятное и зашевелился.

   – Он помогает гипнотизировать собеседника, – заговорщицки произнес Тиф в полголоса.

   – Либо ты и не думал меня гипнотизировать, либо тебя обманули, – с иронией предположил Марк.

   – Не думаю. Он мне помог выиграть много денег в карты. Спокойной ночи, Уотер, – Тиф все же развернулся и направился к своему уже остывшему после тепла его тела гамаку.

   – Ты веришь в существование Океана Надежд? – бросил ему вдогонку Марк. Тиф остановился и обернулся в его сторону.

   – Верю. А ты – нет?

   – Я еще не определился, во что верю.

   – Тогда, зачем ты поехал с нами?

   – Мне нужно в Атун – это моя главная цель в путешествии. Скорее всего, я не пойду с вами дальше.

   – Очень жаль, – без малейшего намека на расстройство, произнес вояка.

   – Ты считаешь, что способен распорядиться правильно своим желанием?

   – Это не твое дело.

   Тиф взобрался в гамак и повернулся на бок.

   – Молодому Миру достаточно Четверых Темных, ты не считаешь? – спросил Марк, но Тиф не посчитал нужным отвечать на данный вопрос.3.

   Пробуждение было приятным: под пение птиц, фырканье лошадей, с красноватыми бликами вместо привычной темноты закрытых век. Солнечные лучи плясали на отдельных участках лица, а тени от листвы беспрерывно меняли свое положение.

   Кевин помнил, что ему снился сон, подробности которого навсегда стерлись из его памяти. Это было к лучшему, так как сон был явно не из приятных, но осадка после себя он почти не оставил. Рядом спали его друзья. От вчерашнего костра остался только пепел. Настроение было хорошим, а после того, как он широко зевнул и подтянулся, оно стало просто прекрасным. Выбираться из гамака ему не хотелось, но он понимал, что если дать слабину сейчас, то поздний подъем может оказаться еще более сложным. Вдобавок ему не хотелось терять столь ценного для себя времени. А потому, он еще один раз вытянул вперед руки, чувствуя, как по телу проходит приятная дрожь, и выбрался из гамака.

   Прежде чем надеть сапоги, Кевин прошелся по мягкой и прохладной траве, испытывая блаженство от щекотания стоп. Затем, он вышел из небольшого участка лесной рощи, в которой они провели ночь, и оглядел открывшийся простор у подножья холма. Солнце согревала его тело, но не припекало. По небу проплывали кучевые облака, похожие на комки обработанной овечьей шерсти. Вниз, к склону холма, тянулся луг, в центре которого блестело в лучах поверхность озерной глади, вокруг которого росли деревья и кусты. При виде озера, Кевину тут же захотелось искупаться. Он обернулся и, удостоверившись, что его друзья все еще спят, бегом направился к подножью холма.

   Добежал он до озерного берега на удивление быстро, хотя расстояние с высоты холма казалось не таким уж и малым. Немедля, он принялся быстро раздеваться, после чего, с радостным криком, разбежался и прыгнул в воду.

   Вода была холодной, но Кевин решил перетерпеть, пока его организм справится с резким перепадом температур, работая руками и ногами, чтобы оставаться на плаву. Когда он привык к холоду, то поплыл в сторону противоположного берега озера. Вода приятно ласкала его голую кожу, освежая и взбадривая гораздо эффективнее утреннего кофе.

   Лучше чем в эти минуты, он еще себя не чувствовал за все время проведенное в Молодом Мире.

   В воде отражались небо, облака и солнечный диск, которые тонули в крупной ряби, созданной его движениями. Кевин повернулся на спину и продолжил плыть в сторону противоположного берега. Утром, на голый желудок, плаванье приносило сплошное удовольствие, так как не было ощущения тяжести или же усталости.

   Кевин доплыл до середины, но заряд сил его почти не покинул, а потому он решил не останавливаться на достигнутом и поплыл дальше.

   "А какими будут воды Океана Надежд? Принесут ли они мне такое же блаженство?", задался он вопросом. И тут же понял, что никогда не спрашивал себя о том, что произойдет, когда он доберется до Мира Вечности? Будет достаточно оставаться на берегу или же придется плыть? Раздастся ли с небес громоподобный голос, вопрошающий о его желание или же придется о нем только подумать?

   "Тебе еще об этом рано думать. Главное достигнуть Мира Вечности, а там – действовать по обстоятельству".

   Кевин начал чувствовать легкую усталость, кода он был почти на другом берегу озера. Вдали можно было разглядеть серые стены очередной губернии. Ему было интересно узнать больше о Молодом Мире и об его губерниях, но еще больше он хотел вновь увидеть свою семью, а раз так, он просто не мог позволить себе останавливаться во всех губерниях, что встречались им на пути. После купания, он вернется к своим друзьям, они позавтракают и вновь отправятся в дорогу. Остановятся они на ночлег вновь где-то в поле или же в губернии, Кевин не знал, но был уверен, что большинство губерний останутся в его воспоминаниях лишь в образе каменных стен и редких строений фермерских селений.

   Ведьма говорила, что до Байеса он сможет добраться в течение восьмидесяти дней, с учетом редких остановок. А это значило, что с Летописцем ему удастся поговорить только к началу первого месяца лета, если он все еще правильно продолжал вести в уме календарный подсчет привычного для него времяисчисления.