Текст книги "Семь месяцев (ЛП)"

Автор книги: Хулина Фальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)

ГЛАВА 69

«И с каждым твоим вдохом, я влюбляюсь» – This Is What It Takes by Shawn Mendes

Майлз

Мы не общались две недели. Ну, не совсем.

Последние две недели были наполнены молчанием, подобным тому, что мы хранили до женитьбы. Это причиняет боль, особенно когда тебе хочется поговорить с женщиной, которую ты любишь.

Дело не в том, что я не хочу говорить с Эмори, я честно пытаюсь. Просто не знаю, что ей сказать. Это как в ту ночь, когда мы поссорились, все в нашей жизни продолжало рушиться. Наше общение прекратилось, и я не уверен, что мы когда-нибудь возобновим его снова.

Нам придется, черт возьми. Мы женаты. Я люблю её. Я не могу просто отказаться от нее, и сейчас для нее действительно неподходящее время отказаться от меня. Менее чем через месяц она должна родить, и для этого ей понадобится моя поддержка.

Но сейчас не о нас, а о Брук и её первом дне в школе. Я могу заплакать, только подумав об этом.

– Я красиво выгляжу, папочка? – спрашивает Брук, покачивая ногами вперед и назад, пока я пытаюсь надеть ей туфли.

– Ты самая красивая, детка.

Она хихикает и останавливается, когда Пуррито вскакивает на кровать и прижимается головой к её бедру. Брук тут же начинает его гладить.

– Мэмори тоже придет?

– Ага, – Эмори ни за что не пропустит первый день Брук.

Я знаю, даже если бы мы не были женаты и все еще продолжалась эра «я ненавижу тебя», она все равно бы появилась.

– И Рис тоже собирается туда, верно?

– Да, детка.

– И я приведу с собой мистера Пушистика?

– Да, – она всё равно не уйдет без него. Это её утешитель, я не могу просто заставить её оставить его дома, особенно в такой важный день, как сегодня.

Кто-то стучится в дверь спальни Брук и тут же открывает.

– Колин спросил, в какое время мы уезжаем. Он не хочет случайно опоздать.

– Ты готова идти? – я рассматриваю наряд Эмори. На ней летнее платье: широкое, но милое, и на этот раз в сочетании с белыми кроссовками. Думаю, они удобнее, чем её любимые высокие каблуки, особенно в её положении.

– Ага. Возможно, мне придется сходить в ванную.

Имеет смысл.

– Тогда десять минут?

– Хорошо, – она разворачивается и уходит, как делала это последние две недели. Как я уже сказал, сегодня мы говорим по-минимуму.

– Папа, ты должен поцеловать Мэмори, и тогда с тобой все будет в порядке.

Я смеюсь, хотя мне не хочется, давно этого не хотелось. На моём лице появляется улыбка, только из-за Брук.

– Ты думаешь?

Поцелуй не поможет волшебным образом все исправить, но зачем портить воображение моей дочери?

Плохо, что она понимает, что между мной и Эмори что-то не так.

– Мм-хм. А потом, когда вы поцелуетесь, Мэмори снова полюбит тебя, и ты полюбишь её, и мы снова будем одна счастливая семья. Хорошо?

– Вот как это работает?

Она кивает с убеждением.

– Да. Все очень просто.

– Что ж, спасибо. Я могу попробовать.

Брук пожимает плечами.

– Pas de problème^[34].

↠♡↞

Брук подбегает к Рису, как только выпрыгивает из машины. Она идет, чтобы обнять его, а затем злится на него за то, что он прикоснулся к мистеру Пушистику.

– Знаешь, кого я в них вижу? – говорит Лили, подходя ко мне. – Аарона и Софию. Они вели себя точно так же.

Я смотрю на девушку моего лучшего друга и думаю, убить её или столкнуть под машину за эти слова. Потом понимаю, что это одно и тоже.

Я решаю оттолкнуть ее ровно настолько, чтобы увидеть, как она упадет, но не настолько, чтобы она приземлилась перед движущейся машиной или поездкой.

– Это совсем не помогает, Лили.

– Gigante!^[35] – Рис кричит, как только видит, что его брат выходит из машины, а затем бежит в нашу сторону. Брук следует за ним. Но вместо того, чтобы поприветствовать Колина, Брук подходит ко мне.

– Папа, я не хочу туда идти, – плачет Брук, обхватив меня руками за ноги.

В этот момент я хочу сказать «к черту все это» и забрать её домой. Она может подождать еще год. Однако если я сделаю это, боюсь, она никогда не научится быть вдали от меня и оставаться с людьми своего возраста, которых она не знает. Когда-нибудь ей придется пойти в школу, и неважно, будет ей пять или шесть лет, от этого мало что изменится.

Брук уже ненавидела детский сад, и я беспокоюсь, что школу она возненавидит еще больше. Но опять же, ей придется научиться находиться среди людей своего возраста, находить друзей и тому подобное.

Каким-то образом мне удается оторвать дочь от ног и взять её на руки. Голова кролика бьет меня по лицу, но я уже к этому привык.

– Все будет хорошо, окей? – успокаиваю её я, лаская щеку. – Я вернусь через несколько часов, чтобы забрать тебя. А потом мы можем пойти и купить немного мороженого. Что думаешь?

Она качает головой. Брук никогда не отказывается от мороженого.

– Я не хочу быть одна, папочка.

– Ты не одна, детка. Рис тоже здесь. И у тебя появится много новых друзей. Обещаю.

Она всхлипывает.

– А Мэмори тоже за мной приедет?

Я смотрю через плечо на жену. В последнее время она держится от меня на расстоянии не менее трех футов, но я знаю, что она все равно услышала вопрос моей дочери.

– Я буду, Бруки, – обещает Эмори.

– Хорошо, – Брук наклоняется ко мне ближе. – Тогда ты поцелуешь Мэмори, хорошо? Я пойду в школу, а ты поцелуешь Мэмори, чтобы мы снова могли быть счастливы. Хорошо, папочка?

– Я обещаю.

Я поставил Брук на землю, и она широко улыбается мне.

– Я люблю тебя папочка.

– Я тоже тебя люблю, – опускаюсь на колени, чтобы обнять её, прежде чем отвести внутрь.

ГЛАВА 70

«Я знаю, теперь у нас всё будет хорошо» – Perfect by Ed Sheeran

Эмори

– Тебе нужно перестать игнорировать меня, Эмори. Брук знает, что что-то не так.

Мои руки продолжают трястись, когда я сижу на нашей кровати, прислонившись спиной к изголовью. Нам нужно забрать Брук через два часа. Кажется, двух часов недостаточно, чтобы говорить об этом сейчас.

Я скучаю по Майлзу, хотя он всегда рядом со мной. Я так хочу просто положить голову ему на грудь и поговорить с ним так, будто в мире нет никаких забот. Я скучаю по посиделкам на кухонном острове, когда он готовит для нас, пока я краду нарезанные овощи только для того, чтобы увидеть, как он хмурится, хотя и знает, что я знаю, что он рад видеть, как я ем. Я даже скучаю по тому, как я будила его ночью, только потому что мне нужно в туалет.

Я не люблю темноту. Меня она пугает, поэтому я всегда прошу его пойти со мной. Он ни разу не жаловался. Но в последнее время я не бужу его, даже не знаю почему. Он бы пошел со мной, я знаю, что он бы пошел, но какая-то часть моего мозга боится его отказа. Что, если он рассердится на меня?

Что, если он так ненавидит, что я его бужу, что однажды он сорвется и скажет, что никогда меня не любил. Потому что он любит меня сейчас. Но я знаю, что все порчу, не разговаривая с ним.

Дело не в том, что я боюсь его любви. Боже, я думаю, что влюбленность Майлза в меня – это лучшее, что когда-либо случалось со мной. Но я боюсь потерять его снова, хотя и не делаю вид, что меня это не сильно волнует.

Я люблю его. Я люблю его так сильно, что это причиняет физическую боль, потому что я понятия не имею, как ему об этом сказать. Я не могу просто подойти к нему и сказать: «Кстати, я тоже тебя люблю». Это определенно было намного проще, когда мне было тринадцать. Тогда я понятия не имела, что значит любить кого-то.

Велика вероятность, что я до сих пор не знаю, что это значит. Но я стараюсь, ладно? Я точно знаю, что люблю Майлза. Но откуда я знаю?

Ни разу в жизни я не жаждала, чтобы кто-то заговорил со мной так сильно, как Майлз. Ни разу в моей жизни мысль о том, что я буду вдали от кого-то, не была настолько болезненной, что меня могло стошнить. Ни разу в жизни мое сердце не просило меня встать, броситься в чьи-то объятия и просто повторять эти три маленьких слова снова и снова.

И ни разу я не молилась об окончании боя.

– Послушай, если ты хочешь развода, Эмори, просто скажи это. Пожалуйста. Я не могу больше этого терпеть…

– Она сделала это, – бормочу я.

Часть меня молится, чтобы он этого не услышал, но он слышит. Майлз всегда меня слышит.

– Кто что сделал? – Он подходит ко мне, заползает на кровать и садится напротив меня. Его ноги скрещены, колени касаются моих. Как будто он только что не сказал, что, по его мнению, я хочу с ним развестись.

– Моя мать, – говорю я ему. – Я про неё. Я спросила, откуда она узнала о CPS, потому что я никогда ей не рассказывала, и ты тоже не говорил. Она сказала, что слышала разговор Айрис в коридоре с каким-то другим коллегой, но я усомнилась в этом, потому что, несмотря на то, как мало мне нравится эта женщина, она казалась профессионалом. Наверняка она не стала бы ходить и рассказывать всем о твоем деле. – Я задыхаюсь, потому что говорила слишком долго и слишком быстро. – Моя мать призналась, что просмотрела твои файлы, потому что услышала упоминание твоего имени. Но я ей не поверила и накричала на нее. Я никогда не кричала на мать. Должно быть, это испугало её так же, как и меня, потому что в тот момент она сказала мне правду, Майлз.

– Правду? – Он тянется к моей руке. Он просто держит её, поглаживая большим пальцем мою кожу, чтобы успокоить мои нервы. Это помогает. Это действительно помогает. Почему это помогает?

Он должен злиться на меня за то, что я не разговариваю с ним. Он должен ненавидеть меня за то, что я ребенок моей матери, потому что эта женщина буквально пыталась разрушить его жизнь.

– Она сама сообщила о тебе. Она не хотела, чтобы я выходила замуж за тебя, и поэтому сделала это. Видимо, мысль о том, что я стану мачехой Брук, настолько ей противна, что она предпочла бы, чтобы Брук ушла. Или, ну, она надеялась, что это вызовет у нас такой сильный стресс, что наш брак не удастся, и мы разведемся всего через несколько недель после свадьбы. – Чем дольше Майлз держит меня за руку, тем больше успокаивается мое дыхание. Мне нравятся его прикосновения. Мне нравится его тепло на мне. – Я не думала, что она когда-нибудь сможет стать такой…

– Любимая, – спокойно говорит Майлз, – дыши.

Я делаю глубокий вдох. Мое тело обвисает от облегчения, когда кислород попадает в легкие. А может быть, потому, что он снова назвал меня любимой. Никогда не думала, что смогу скучать по прозвищу.

– Это больше не имеет значения, Эм. Слишком поздно. Она сделала это. Мы прошли через это. Нет необходимости уделять ей ни минуты нашего времени.

Он прав. Я не хочу общаться с женщиной, которая сделала бы что-то подобное. Я не хочу знать такого человека.

– Ты – все, что у меня осталось, Майлз, – говорю я, чувствуя, как начинается водоворот. Да пошли вы к черту, гормоны.

Меня пугает то, что у меня есть только один человек, к которому я могу обратиться со всем. Один человек, который может быть мне домом, зваться моей семьей.

– Вы с Брук – моя семья. И очень скоро у нас будет сын. – Я смотрю на него, даже сквозь размытые глаза. – Я не хочу развода, Майлз. Я хочу, чтобы ты любил меня. Я хочу любить тебя. И Брук. И этого ребенка. Я хочу все это. Я хочу, чтобы в нашей семье все сложилось.

Уголок его губ приподнимаются, голова склоняется набок.

– Правда?

– Да, правда.

Майлз распутывает мои ноги, поднимая каждую на свои бедра, прежде чем притянуть меня к себе на колени.

– Почему? – спрашивает он, почти прижавшись губами к моим. Я уже чувствую его вкус на языке.

Боже, мне так сильно хочется его поцеловать. Просто придвинуться, почувствовать, как мягкость его губ прижимается к моим, почувствовать, как его язык сливается с моим.

– Потому что я люблю тебя…

Майлз сокращает расстояние между нашими губами. Он целует меня. И он целует меня. И он снова меня целует. Опять и опять. Он целует меня нежно и сладко, и я отвечаю на поцелуй. Один раз. Второй раз. Миллион раз.

Несколько слезинок касаются наших щек, но я не думаю, что кого-то из нас это особо волнует. Поправка: меня они не особо волнуют, а вот Майлза волнуют. Я не знаю, почему он так ненавидит слезы, но это нормально. Мне еще не нужно знать о нем все. У нас есть целая жизнь, чтобы узнать друг друга.

– Это заняло у тебя достаточно времени, – говорит он, улыбаясь. – Целых семь месяцев пыток.

– 7 месяцев?

– Ага. Прошло семь месяцев с тех пор, как мы поженились. Семь месяцев, наполненных надеждой, что, возможно, однажды ты снова полюбишь меня.

Он не может быть серьезным.

– Семь месяцев назад ты был убежден, что мы снова расстаемся.

– Неа. Это все было для галочки, – лжет он с предательской ухмылкой. – А если серьезно, Эм, часть меня надеялась, что это произойдет. Ты всегда была единственной, с кем я мог себя видеть.

– Кроме Милли, – напоминаю я ему.

Я знаю, что он не хочет упоминать о ней, потому что, возможно, это немного странно. Но даже в этом случае я не хочу, чтобы он преуменьшал значение того, что у них было, ради меня.

Он мычит, вроде как соглашаясь.

– Я люблю тебя, – шепчет он так, будто хочет, чтобы это слышала только я. В любом случае, здесь только я.

– Так сильно тебе хочется прокричать об этом всему миру? – спрашиваю я. Его улыбка становится шире, потому что он его настигают воспоминания.

Каждый раз, когда мы были моложе и он говорил, что любит меня, я задавала ему этот самый вопрос. В основном это было шуткой, но каждый раз, когда он говорил «да», это значило для меня очень много.

– Да, любимая. – Он встает с кровати, таща меня за собой. Майлз подводит нас к окну и открывает его. – И я думаю, что мог бы сделать именно это прямо сейчас.

Он сумасшедший. Но я люблю это.

Он делает глубокий вдох, который люди обычно делают перед тем, как закричать изо всех сил, но не кричит. Он оборачивается, чтобы посмотреть на меня, а затем шепчет:

– Я чертовски сильно тебя люблю, Эмори.

Я ухмыляюсь, как маленький ребенок.

– Что случилось с тем, чтобы прокричать об этом на весь мир?

– Ты мой мир.

ГЛАВА 71

«А если мы никогда не узнаем, что уже были здесь раньше?» – Sign of the Times by Harry Styles

Майлз

– Я просто подумал. Если бы мы открылись немного раньше, мы могли бы принять больше гостей за день, а значит, и за деньги, да? – Финн, один из новых официантов, предлагает это второй раз за эту неделю. А сегодня среда.

Я вздыхаю.

– Это также означает, что моим сотрудникам будет поступать больше денег, потому что вам придется работать больше часов. Так что, от этого, в конечном итоге, мало что изменится.

Я так думаю. Я до сих пор не изучил расходы этого ресторана и вообще не ознакомился со всей бухгалтерской частью. У меня для этого есть свои люди, так зачем мне беспокоиться? Может быть, это было бы полезнее. Этот ресторан ежедневно зарабатывает гораздо больше денег, чем люди, работающие здесь, зарабатывают за неделю. А открытие раньше дало бы мне возможность чаще приходить сюда, одновременно заботясь о жене и детях.

– Я подумаю об этом, – добавляю я наконец.

– Сэр! – Джулиан врывается на кухню. Он тяжело дышит, как будто только что пробежал марафон. – Есть… э-э… проблема.

– Какая проблема?

Клянусь, некоторые люди просто не хотят понимать, что они не попадут в этот ресторан без предварительного заказа. Ежедневно как минимум пять человек заказывают столик в последнюю минуту. Иногда, правда, очень редко, они заходят, когда кто-то отменяет заказ в последнюю минуту, но когда они этого не делают, они расстраиваются. Даже пытаются подкупить сотрудников, чтобы попасть внутрь.

– Э-э… ваша жена здесь.

– Моя жена? – Она должна быть дома, отдыхать.

– Да сэр.

Я прохожу мимо Джулиана, прямо через кухонную дверь в холл. Добравшись до главного входа я уже вижу, что там стоит моя жена. Она прижимает руки к животу, её грудь тяжело поднимается и опускается. И когда она оборачивается и замечает меня, её лицо бледнеет.

– Клянусь, я сказала, что ему не обязательно… Аагх.

В мгновение ока я оказываюсь рядом с Эмори. Полотенце, которое я держал в руке секунду назад, теперь переброшено через плечо. Я держу её, ожидая, пока она снова выпрямит спину. Когда она это делает, она смеется над выражением моего лица. Я бы тоже посмеялся. Мои брови приподняты, и на губах по-прежнему сияет самая самодовольная улыбка, которую я когда-либо носил.

– Это было не так уж больно, да? – В моем голосе вполне слышится издевка.

Буквально вчера Эмори сказала, что, по её мнению, схватки не могут быть настолько болезненными, и каждая женщина, которая когда-либо рожала, просто преувеличивала, чтобы заставить своего партнера или тех, кто был с ними, чувствовать себя плохо из-за них.

– Заткнись, – она хлопает меня рукой по груди. – Да, хорошо. Это немного больнее, чем я думала. Не нужно быть самодовольным по этому поводу.

Я планирую поцеловать жену в голову.

– Извини, дорогая. Давай отвезем тебя в больницу, ладно?

– Я могу пойти одна. Я большая девочка. Я могу это сделать, а ты работай… О Боже, ЭТО БОЛЬНО, ЧЕРТВОЗЬМИ!

– Значит, пришли сюда погулять?

Медленно, очень медленно мы выходим из ресторана. Ну я иду, а она ковыляет.

– Просто… – она тяжело дышит, держась за меня изо всех сил, – чтобы дать тебе знать…

Она могла бы мне позвонить. Как она вообще сюда попала? Ресторан находится недалеко от нашей квартиры, но если схватки у нее начались еще дома, то ей не следовало идти сюда только для того, чтобы сказать об этом мне.

Это больше не имеет значения, она сейчас здесь.

– Ну, не повезло, дорогая. Мы в этом вместе.

– Но вся боль достается мне!

– Да, слава богу, у меня её нет.

– Я собираюсь… УБИТЬ ТЕБЯ!

↠♡↞

Помню ощущение, когда почти ровно пять лет назад медсестры вытащили меня из родильного зала, отказываясь рассказывать, что происходит. Все, что они сказали, это то, что Милли нужно срочное кесарево сечение. Любая другая информация была скрыта от меня, поскольку я не был её семьей. Я был всего лишь её парнем. Я, видимо, не имел никакого права знать о её состоянии.

Но на этот раз они разговаривают со мной.

Но это не помогает.

Нихрена не помогает.

Особенно в тот момент, когда меня снова выгоняют.

– Вашей жене необходимо экстренное кесарево сечение, – говорит мне одна из медсестер.

«Вашей девушке необходимо экстренное кесарево сечение»

– Что?

Мой пульс зашкаливает, внутри меня нарастает паника. Этого не может быть. Это не может случиться снова.

«Больше мы ничего не можем вам сказать»

– У миссис Кинг выпадение пуповины. Чтобы предотвратить дальнейшие осложнения, ей придется сделать кесарево сечение.

– Выпа… чего?

Слезы наворачиваются на мои глаза, и я даже не уверен, что мое сердце все еще бьется в этот момент.

Это все плохой сон, да? Потому что я клянусь, что это не может повториться. Не очередное кесарево сечение, которое убьет человека, которого я люблю. Я не могу сделать это снова.

– Пуповина обвита вокруг головы вашего сына, и это может помешать ему получать кислород, – объясняет она.

– Это не убьет Эмори, верно? С ней все будет в порядке.

– Врачи сделают все, что в их силах, чтобы сохранить им обоим жизнь.

Это звучит не очень многообещающе.

– Могу я поговорить с ней, прежде чем вы начнете? Мне нужно поговорить с ней. Пожалуйста. – Мой голос дрожит, как и все мое тело. Я не думаю, что есть хоть одна часть меня, которая сейчас не дрожит.

Медсестра смотрит на своих коллег, вероятно, чтобы увидеть, как далеко они продвинулись в подготовке моей жены к операции. Или что-то в этом роде, я вообще не знаю, что они делают.

Но вместо этого мой взгляд останавливается на Эмори. Она выглядит напуганной, глупые слезы текут по её лицу. Мне хотелось бы смахнуть их с её лица, но я знаю, что не могу. Не в этот раз.

– Чем дольше мы ждем, тем больше вероятность возникновения проблем у ребенка. Включая повреждение мозга и смерть, сэр, – говорит мне медсестра.

Хорошо. Да, это имеет смысл.

– Но я могу последовать за ней в операционную, верно? Я сжимаю руку Эмори в своей, держу её так, словно это будет в последний раз.

– Да сэр.

И вот так мы движемся.

– Не умирай, Эмори, – практически умоляю я. – Пожалуйста, блять, не умирай.

Несмотря на то, что я знаю, что это ни к чему не приведет, я все равно вытираю её слезы. Одни за другими. Снова, и снова, и снова. Это немного сложно, потому что мы движемся, но меня это не волнует.

– Я постараюсь изо всех сил, – говорит она тихим голосом, полным страха. – Если ты… Если тебе придется выбирать между…

– Я выберу тебя, Эм. Я всегда выберу тебя.

Я не уверен, что она хотела это услышать, но меня это не волнует. Я хочу, чтобы моя жена была жива.

На её лице появляется тонкая улыбка, но она не искренняя.

– Спасибо.

Я целую её руку.

– Я люблю тебя, – говорю я, а затем повторяю эти слова еще как минимум четыре раза.

– Майлз?

– Хм?

– Я боюсь.

– Я тоже.

Но она не умрет. Она не может. Со мной такое уже случалось, повторения быть не может. Вселенная не может быть такой жестокой.

– Если я умру…

– Ты не умрешь.

Эмори качает головой, все еще рыдая.

– Но если я все-так умру, Майлз… пообещай мне, что не сдашься.

Мы останавливаемся перед двумя стеклянными дверями.

– Мы должны идти. Чем дольше мы ждем, тем больше вы подвергаете опасности своего ребенка.

– Могу ли я войти внутрь? – спрашиваю я. – Кому-то разрешено находиться с ней в операционной, верно?

Холли была там с Милли пять лет назад, поэтому я не смог находиться там. Но я могу быть там с Эмори.

– Технически да, но единственная доступная операционная очень мала, и врачам не хватит места для операции, если в ней будет еще один человек. Но я могу спросить и ответить вам.

– Хорошо. – Я киваю, затем снова переключаю внимание на жену. – Обещаю, Эм. Но тебе лучше, черт возьми, не умирать, потому что я не знаю, насколько хорошо смогу сдержать это обещание.

Я прижимаюсь губами к её губам еще раз, целую её так, будто это последний раз, когда я могу сделать это, как раз перед тем, как медсестры откатывают от меня кушетку моей жены, оставляя меня в слишком холодном больничном коридоре.

Вместе с моими страхами, разбитым сердцем и слишком большим количеством плохих мыслей в голове.