Текст книги "Семь месяцев (ЛП)"

Автор книги: Хулина Фальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

ГЛАВА 47

«Буду ли я свободным? Перешел ли я черту?» – All The Things She Said by Poppy

Майлз

Эта чертова женщина.

Когда наличие работы считалось пренебрежением? С каких это пор имеет значение, работаю я с девяти до пяти в офисе или путешествую? Я могу позаботиться о своей дочери. Я никогда не говорил, что оставлю её или не возьму с собой. Это просто хоккей, поэтому я могу взять с собой жену и детей. Это значит, что Брук не перестала бы видеть меня.

В других семьях происходит то же самое или хуже. Так почему тогда для меня это проблема, когда у моей семьи есть всё?

– Нет проблемы в том, чтобы оставить Бруклин с кем-то на некоторое время, – говорит Айрис, приподнимая брови, хотя её лицо остаётся непроницаемым. – Об этом и не нужно отчитываться.

– Тогда кто донёс на Майлза? – спрашивает Эмори, потому что я не смог произнести эти слова сам.

– Если это была не Мейв, то я имею право знать.

Айрис качает головой и отвечает:

– Я не могу сказать вам, кто донёс на вас в департамент, но обвинения были достаточно серьёзными, чтобы я продолжала расследование.

Что за херня. Если это не Мейв, то кто, чёрт возьми, стал бы сообщать обо мне в Службу защиты детей?

– Можешь хотя бы сказать мне, мужчина или женщина?

– Нет.

Конечно, нет.

– Тогда я хочу знать все обвинения.

Я предполагаю, какие Мейв дала обвинения: я отталкивал Брук и даже не хотел, чтобы она была в моей жизни. Я знал, что она будет лгать и не облегчит мне задачу. Но если это не Мэйв донесла на меня, и обвинения гораздо серьезнее, чем я думал, то я хочу знать, какие именно.

– Как я уже сказала, пренебрежение. Этот человек сказал, что вы отказываете своей дочери в медицинской помощи, не даёте ей доступа к еде. Ей было отказано в доступе в ваш дом, и вы ежедневно часами держали её на заднем дворе, потому что не хотели, чтобы она была поблизости. Они сказали, что вы избивали свою дочь, и что, извините за мои слова, вы скорее переспите с кем-то, чем возьмете на себя ответственность за своего ребенка.

Моргнув, я едва сдерживаюсь, чтобы не выскочить из квартиры и пойти… делать что? Побить несколько мусорных баков? Пройти терапию и напиться до беспамятства, чтобы ничего не чувствовать?

Убегая, я не избавлюсь от проблемы, а скорее только усугублю ситуацию. Я знаю это и всё равно больше ничего не хочу, кроме как забрать Брук и Эмори и убраться отсюда к чертовой матери.

– Майлз…

Я слышу, как Эмори тихо говорит, её руки тянутся к моим. Тепло её рук на моем подбородке на этот раз приносит лишь слабое утешение.

– Я не… Эм, я этого не делал.

– Я знаю, – она проводит большими пальцами у меня под глазами, и только тогда я понимаю, что по моему лицу текут слезы. – Я не знаю, кто мог сказать что-то подобное, Майлз.

Я просто хочу знать, кого я так сильно разозлил, что они решили разрушить мою жизнь. Черт, они могут сколько угодно разрушать мою жизнь, но втягивать в это мою дочь – это не круто. Это касается не только меня, но и Брук. Как кто-то мог быть настолько жесток, чтобы заставить четырехлетнего ребенка пройти через это? Она уже потеряла мать, нет никакой гребаной необходимости заставлять её потерять ещё и меня.

– Мистер Кинг, я вижу, что обвинения были скорее всего ложными, – говорит Айрис с некоторым сочувствием, и я поднимаю глаза, встретившись с ней взглядом, – но к этому нельзя относиться легкомысленно. Я просто выполняю свою работу. Ваша дочь очень хорошо отзывается о вас, если вам интересно. Она бы этого не сделала, если бы вы издевались над ней. Дети, которые часто становятся жертвами жестокого обращения часто ведут себя испуганно, а она нет. Конечно, она стесняется меня, но это нормально, она меня не знает. Бруклин не боится попасть в беду, когда говорит слишком много. У меня было много случаев, когда четырехлетних детей били, чтобы они молчали. Вы прекрасно справляетесь с её воспитанием, по крайней мере, насколько я могу судить.

Так какого же хрена она все еще здесь делает?

– Но?

– Как я уже сказала, к тому, что было сказано о вас, нельзя относиться легкомысленно. Я бы предпочла сто раз проверить и быть на тысячу процентов уверенной, что Бруклин с вами в безопасности, чем увозить её, из-за того, что я не была уверена, что с ней здесь всё в порядке. Или позволить ей остаться, когда эти обвинения окажутся правдой. Благополучие Бруклин для меня в приоритете. Пока что я не верю, что вы могли бы причинить ей вред. Однако так получилось, что у вас очень мало времени для нее.

Это… хорошо, не так ли? Кажется, здесь она на моей стороне. Или почти.

– Я уделял ей больше времени, чем занятиям в колледже.

– Ты говорите вы, мистер Кинг. Это не меняет того факта, что Бруклин скучает по своему отцу. Для ребенка нормально скучать по своим родителям, когда их нет рядом. Но то, что она мне рассказала, заставляет меня беспокоиться о том, что в этих обвинениях есть доля правды. И если бы вы позволили мне высказаться, я могла бы рассказать вам то, что она мне рассказала…

Это просто смешно.

– Вы можешь забрать у меня хоккей, если вам так нужно. Честно говоря, мне насрать. Если уход из команды гарантирует, что дочь останется со мной, тогда прекрасно. Я сделаю это прямо сейчас. Тем не менее, я не думаю, что моя профессия имеет к этому отношение. Тем более, глупо, когда внезапно позволить своему ребенку остаться с бабушкой и дедушкой на один день считается отказом от своего ребенка.

– Нет, мистер Кинг. Вы снова переворачиваете мои слова, – Айрис выдыхает, как будто это удерживает её от взрыва, из-за меня ей нелегко здесь оставаться. – Я не могу заставить вас сменить профессию. Вы правы, это не имеет никакого отношения к делу. Однако, если бы вы меня послушали…

– Я слушаю.

– Спасибо, – Айрис на мгновение смотрит на Эмори, улыбается, а затем снова встречается со мной взглядом. – В последний раз, когда я разговаривала с Бруклин, она сказала мне, что ей нравится, когда вы дома. Этого следовало ожидать, но она сказала мне, что раньше жила с… Мэйв, не так ли? – я киваю. – По словам вашей дочери, мистер Кинг, ей действительно не нравилось там. Она сказала мне, что счастлива снова быть с вами, но она ненавидит, что ей приходится проводить время с твоими друзьями, когда ты на арене. Конечно, вы не можете прекратить свою жизнь ради своего ребенка, никто не просит вас делать это. И даже если вы все-таки решишь продолжать играть в хоккей, ничего страшного. Но я вынуждена сказать вам, что ваша дочь хочет проводить с вами гораздо больше времени.

– Хорошо, спасибо.

Что я мог ещё сказать? Многое нужно осмыслить, и я полагаю, что теперь мне нужно принять решение, которое снова перевернет всю мою жизнь с ног на голову.

Долгое время мое будущее, казалось бы, было высечено на камне. Я бы пошел в профессионалы после колледжа и стал профессиональным хоккеистом. Таков был план. Это было все, ради чего я работал. Но я думаю, это можно изменить.

– Я рада, что Бруклин осталась с вашей сводной сестрой. Воспитание детей подразумевает, что вы будете принимать лучшие решения для ребенка, а не для себя. И если вы думали, что для нее будет лучше, если она останется с кем-то другим, пока вы заканчиваете колледж, то так оно и было. Вам разрешено получить образование и закончить то, что вы начали. Дело тогда было не в том, что вы все ещё учились в колледже.

Я слышу, что она говорит. Слышу слова, слетающие с её губ, и всё же мои мысли остаются на одной маленькой частичке этого.

Воспитание детей подразумевает, что вы будете принимать лучшие решения для ребенка, а не для себя.

Возможно, она права.

ГЛАВА 48

«Я чертовски далек от того чтобы быть в порядке» – Lonely Ones by LOVA

Майлз

– Où allons-nous^[20], папочка?

– Мы идём навестить Риса,

Я принял решение.

Оно всегда было одно, но мне потребовались целые выходные, чтобы собраться с силами и сделать это.

– Мы купим мороженое, папочка? – Брук смотрит на меня огромными, умоляющими глазами, которые почти искрятся. Боже, этот ребёнок обожает мороженое. Она держит меня за руку, пытаясь поспевать за мной, пока мы добираемся до дома Картеров. К счастью, они живут недалеко от нашего жилого комплекса.

– Думаю, можно купить.

– УРА! – она взволнованно подскакивает, смеётся и напевает свою любимую в последнее время песню. Она хотела слушать её всю неделю. На данный момент все в нашем доме могут спеть эту песню слово в слово. – Но без Риса.

– Да, маленькая обезьянка, только ты и я.

↠♡↞

– Ты тянешь время, – говорит Тобиас Картер, постукивая пальцами по мрамору кухонного островка.

Я был в этом доме миллион раз, в основном из-за Брук и её регулярных визитов к Рису.

Сказать тренеру, что мне надо срочно с ним поговорить, было проще всего. Сказать ему, что я должен уволиться до начала сезона – это совсем другое.

Тобиас Картер считает, что я обладаю большим потенциалом. В ином случае он не стал бы заступаться за меня перед владельцем команды. Без этого тренера мы с Аароном, Греем и Колином играли бы в разных командах и переезжали на другой конец страны. Но он заступился за нас. Конечно, он бы заступился за своего сына, но дело не в этом. Если бы он не видел потенциала, то не пошел бы на всё, чтобы сделать мне выгодное предложение.

Теперь мне придётся разочаровать его, сообщая, что после окончания колледжа, по-видимому, моя хоккейная карьера закончится. Это отстой.

– Выкладывай, Кинг. Ты никогда не умел держать язык за зубами.

– Я всегда умел держать язык за зубами, – говорю я, просто не готов.

– Неважно, – Тобиас закатывает глаза, усмехаясь. – Скажи мне уже. Не может быть, чтобы всё было плохо.

Если бы он знал…

– Я должен бросить хоккей.

Он кивает.

– Ладно. Сейчас… без шуток. Расскажи мне подробнее.

– Мне жаль, но это не шутка. Мне действительно нужно уйти. Я… – чёрт, сказать это вслух гораздо сложнее, чем я думал. – Это межсезонье может быть межсезоньем для хоккеистов, но для меня это вечный отпуск. Я не могу играть за NHL.

– Ты это серьезно? – раздаётся знакомый голос прямо за спиной. Мне не нужно оборачиваться, чтобы узнать, кому он принадлежит. – Скажи мне, что ты шутишь, Майлз!

Колин хлопает ладонями по столешнице рядом со мной. Я смотрю на него и не вижу ничего, кроме гнева. Он явно в некотором шоке от услышанного.

– Я не шучу.

– Ты не можешь уволиться. Ты, блять, не уйдешь из NHL!

– Ты знаешь, он прав, – Тобиас держится гораздо спокойнее, чем его сын.

– У меня нет выбора. Мы с Эмори пытались найти решение прошлой ночью, у меня было больше плюсов досрочно покинуть NHL, чем остаться.

– Чушь собачья. У тебя всегда есть выбор, – Колин почти рычит. Чёрт, он зол на меня за то, что я хочу уволиться.

– Знаю. Выбор между тем, чтобы сделать Брук счастливой или несчастной. Я решил сделать её счастливой, извини.

Колин садится одновременно с тем, как встает его отец.

– Если передумаешь, у тебя есть мой номер, Майлз. И спасибо за то, что рассказал мне.

– Ты не хочешь знать подробностей?

Тобиас качает головой.

– У меня четверо детей, двое из которых мертвы, но всё же четверо. И я понимаю, что у меня могло быть гораздо больше времени для них всех, если бы я не пошел по тому карьерному пути, который выбрал. Меня бы не было рядом в последние дни Эйры, если бы я не ушел из NHL на год по её желанию. Я люблю свою работу, но она отрывает меня от семьи. Всегда так было и будет, пока я не уйду на пенсию.

Он выходит из комнаты, давая мне возможность объясниться с Колином в его отсутствие.

Тобиас Картер сказал то же самое, что и Айрис, только он, говоря о собственном опыте, не выставил меня плохим человеком. Это должно означать, что я принял правильное решение.

– Уходишь из NHL? Ты с ума сошёл? Не всем даётся такой шанс, чувак.

– Ты думаешь, я этого не знаю?

Неужели Колину так трудно понять?

Моё решение уйти было принято, едва я задумался об этом. Я всегда выберу свою дочь, независимо от того, что находится на второй чаше весов. Почему он этого не видит? Ладно, может быть, потому что я ещё не объяснил ему этого, но даже так он должен поддерживать моё решение.

С другой стороны, я ухожу из NHL после того, как половину своей жизни работал над получением этого приглашения. В любом случае, это честь для меня.

– Колин, у меня есть семья. Ты же знаешь, как трудно было с Брук во время учебы в колледже. Она была недовольна тем, что я уезжал на несколько дней, и я тоже был недоволен тем, что её не было рядом. Играть за NHL – означает проводить больше времени вдали от нее. Ещё Эмори беременна. Она должна родить в сентябре. Хоккейный сезон начинается примерно в это время. Мне придётся оставить её одну с новорожденным. Ты представляешь, как тяжело одной справляться с ребенком?

Колин качает головой, затем кивает, и снова качает головой. Он был достаточно взрослым, чтобы видеть страдания Риса. Правда, через год он уехал поступать в колледж, но всё равно знает об этом. Он не заботился о детях, не знает насколько это может быть сложно, но должно же быть у него какое-то малейшее представление об этом.

– Ты не собираешься пытаться? Или начать на год позже? Я уверен, что мой отец смог бы что-то придумать.

Это никогда не было проблемой. Я знал, что если поговорю с Тобиасом, то он найдёт способ позволить мне начать год спустя, но мне уже не восемнадцать. Я не могу просто поставить свою жизнь на паузу, чтобы год провести с ребёнком, а затем нажать «Воспроизвести» и продолжить с того места, где я остановился. Это не колледж. Находиться в разных штатах или странах – это не то же самое, как быть в часе езды, имея возможность быстро добраться до своего ребенка.

Я никогда не смог бы простить себе, если случилось бы что-то с моей семьёй, пока я нахожусь на другом конце страны на хоккейном матче.

– Я хочу быть рядом с семьёй, – говорю я ему. – И если для этого необходимо уйти из NHL, то так тому и быть. У меня всё ещё есть ресторан. Работа там позволит мне быть рядом со своими детьми и женой. Пребывание в разъездах семь-девять месяцев в году этого не позволит.

Колин чешет затылок, гнев в его глазах сменяется печалью.

– Но мы же останемся друзьями, верно? Ты никуда не уедешь?

Дерьмо. Подумать только, мой лучший друг боится потерять имеющуюся связь, потому что мы больше не будем видеть друг друга ежедневно на тренировках.

– Я всё равно буду твоим соседом. Я же не умру.

Колин качает головой, переваривая мои слова.

– Тако по воскресеньям, – говорит он.

– Что?

Он откидывается на спинку стула, скрещивая руки на груди.

– Я требую, чтобы мы создали новую традицию. Воскресенье с тако. Аарон и София, Грей, ты и Эмори, Лили и я. И ваши дети. Каждое воскресенье, когда у нас есть возможность, мы вместе готовим тако.

– У тебя серьезные проблемы.

– Соглашайся, или я не позволю тебе уйти из NHL.

Как будто он мог удержать меня. И всё же я согласен. При одном условии.

– Если ты купишь караоке-машину и решишь устроить в воскресенье тако-караоке, я вернусь в Малибу.

– Никакого караоке. Договорились.

Теперь осталось связаться с агентом и адвокатом, чтобы они могли расторгнуть со мной контракт.

ГЛАВА 49

«Ты знаешь все мои недостатки, видел, когда мне было больно, но не осуждал» – 8 Letters by Why Don’t We

Эмори

«… Мы делали всё, что в наших силах, чтобы предотвратить это, но обстоятельства побудили нас разорвать с вами контракт…»

Невероятно.

«…Если у вас есть вопросы или вам нужна информация по этому вопросу, пожалуйста, свяжитесь со мной по электронной почте по адресу DiegoPauls@EmovilleAgency.com.»

Это почти комично.

Я знала, что Диего сойдет с ума, когда узнает о моей беременности в моём Instagram. Я знала, что это будет иметь последствия. Также знала, что беременность означает меньше фотосессий и работы в целом, что, честно говоря, меня вполне устраивает. Мне всё равно никогда не нравились эти съемки.

Но расторгать мой контракт с агентством Emoville из-за этого – безумие. Это нелепо.

Не прошло и часа с тех пор, как я объявила всему миру, что мы с Майлзом ждём ребенка. Отзывы были в основном положительными. Даже крупные бренды, с которыми я работала раньше, поздравили меня. И всё же Диего расторг мой контракт. Конечно, теперь я для него бесполезна. Чем меньше съемок, тем меньше денег. Меньше денег для меня значит, что и он получит меньше. Мудак, помешанный на деньгах.

Я не могу сказать, что не ожидала, что это произойдет. Но знаете что? Я найду другое агентство. Я знаю, что так и сделаю. Или не сделаю, потому что зачем мне это? Быть связанной ещё одним набором правил, заставлять других людей контролировать мою жизнь… Это утомительно. Кроме того, во мне жила надежда, что они расторгнут контракт, потому что я правда хотела уйти.

Сейчас я пью ванильный соус, потому что ребёнок внутри меня явно предпочитает его мороженому. Я не виновата, что мой ещё не родившийся ребенок хочет именно это. И если Майлз спросит, куда делся соус, у меня есть оправдание. Он не сможет злиться на ребёнка.

Пока я думаю о Майлзе, дверь квартиры внезапно открывается, и в комнату уверенным шагом входит мой муж в смокинге. Я и раньше видела его в дорогих костюмах. Он всегда выглядит модно и чертовски сексуально, но этот… о черт. «Попробовать ещё раз» никогда не вызывала у меня такого желания спрыгнуть с этого дивана, броситься в его объятия, целуя его, а затем трахнуть его девятью способами.

Почему у него такое красивое лицо? Разве на него не было больно смотреть? Я имею в виду, на него больно смотреть, только потому, что… Нет. Я не могу так думать.

Он уродлив. Он уродлив. Он… насквозь промокший, уродливый.

В этом нет смысла!

– Ты думаешь о сексе, не так ли? – он ухмыляется, как будто не нуждается в моем ответе.

– Заткнись, – я подношу свой бокал, наполненный ванильным соусом, ко рту и делаю глоток. О, сладкая ваниль, ты всегда была моей подругой.

Майлз быстро снимает обувь и направляется в гостиную. Стоя за диваном, он наклоняет мою голову назад, просто чтобы оставить на моих губах короткий поцелуй, в знак приветствия.

– Ты ела сегодня что-нибудь ещё? Всё, что угодно, кроме ванильного соуса, который, к твоему сведению, не считается съедобным.

Он пробыл в ресторане два часа. Я думаю, теперь, когда он бросил хоккей, ресторан – это всё, что у него осталось. Майлз пообещал не оставаться до самого закрытия, потому что не хочет оставлять Брук со мной на весь вечер и не хочет пропустить ни одного дня, когда можно было бы уложить её спать. Ещё одна причина, по которой он приходит домой спустя пару часов работы, – убедиться, что со мной всё в порядке. Какая-то часть моего мозга надеется, что это не только потому, что я беременна.

Я киваю.

– Я съела несколько вишен и печенья.

Он неодобрительно фыркает и направляется на кухню, явно чтобы приготовить для меня что-нибудь. Майлз делает это ежедневно. Готовит. Я бы никогда не смогла.

– ПАПА! – кричит Брук, выбегая из коридора. Должно быть, она слышала, как он вернулся. Майлз хочет, чтобы она держала дверь своей спальни открытой, чтобы ей было слышно, как мы разговариваем. И поверьте мне, она слышит всё, что касается её отца. Мне кажется, она услышит как он придёт в два часа ночи, хотя она уже будет крепко спать. По крайней мере, так кажется, потому что Майлз ещё не возвращался домой так поздно.

Я смотрю, как он поднимает Брук на руки и осыпает поцелуями её личико. Она хихикает, и обнимает его. Я плачу, просто наблюдая за ними. Подумать только, что кто-то пытается разделить их…

На самом деле, я молюсь, чтобы Майлз узнал, кто пытается отобрать у него Брук. Не потому, что было бы облегчением узнать, кто настолько отвратителен, чтобы сделать это, а потому, что я знаю, Майлз не позволит этому человеку остаться безнаказанным. Он собирается найти способ отомстить им, каким-то образом терроризировать их так же сильно, как они терроризируют его прямо сейчас.

Или, может быть, он откажется от этой идеи. Когда дело касается Брук, я никогда не знаю, по какому пути на самом деле пошел бы Майлз.

– Мы с Мэмори сегодня смотрели фильм, – говорит ему Брук. – Про принцесс.

– Да? – Майлз смотрит на меня с благодарностью и улыбается. Просмотр этих фильмов с Брук – это мой предлог смотреть их.

– Oui, папочка. А потом мы испекли печенье.

– Правда?

Выпечка останется единственной причиной моего присутствия на кухне. Если я буду готовить, то лучше поверить, что наступает конец света.

– Они здесь, если хочешь, – говорю я, указывая на кофейный столик.

Его глаза прищуриваются, когда он смотрит на меня.

– Вы их отравили?

– Конечно. Ты думаешь, я перестала пытаться?

– Рад слышать, что это не так, – отвечает он с всё той же глупой улыбкой на губах. Он подходит к дивану, усаживает Брук, прежде чем взять одно печенье. – Брук уже поела?

– Да, папочка. Я уже поела, – отвечает она, гордо улыбаясь отцу.

– Да-а? Что ты ела?

– Мэмори позволила мне приготовить яйцо.

– Яичницу? – Брук восторженно кивает своему отцу. – И она позволила тебе её приготовить?

– Она сказала, что ты учил её раньше. Я наблюдала, ясно? И она проделала потрясающую работу, – честно говоря, эта маленькая девочка справилась гораздо лучше, чем я смогла бы.

– Да, я её учил, – он откусывает печенье, не показывая нравится ему или нет. Ладно, я отличный пекарь. – Итак, я полагаю, это был ужин. Ты ела? – спрашивает он меня во второй раз. – Если да, то сколько ты съела?

– Совсем чуть-чуть.

– Ну, хоть что-то. Эм, тебе нужно больше есть.

Спорить с ним бесполезно. Он будет повторять это до тех пор, пока я этого не сделаю. Я знаю, что должна, ясно? Я просто… не могу.

– Я постараюсь.

– Хорошо, – Майлз достаёт что-то из кармана, затем бросает конверт прямо мне на колени. – Это было отправлено по почте для тебя, дорогая.

Почта? Я проверяла примерно час назад. Ладно, я попросила Лили проверить почту, когда она написала мне и спросила, не нужно ли мне чего-нибудь. Я уверена, Майлз попросил Колина и Лили заглянуть ко мне, пока он на работе. Слава богу, на следующей неделе их здесь не будет.

Мне нравятся друзья Майлза, правда нравятся. Они веселые и добрые, хотя иногда чересчур. Мне действительно не нужно, чтобы все его лучшие друзья вместе с их подружками проверяли всё ли у меня хорошо. Знаю, они желают мне добра, и понимаю, что Майлз просто следит за тем, чтобы я случайно не умерла у него на руках, но это всё равно раздражает.

Вскрыв конверт, я ожидаю, что там расторжение контракта с агентством Emoville, но для этого слишком рано.

Вынимая из конверта листок бумаги, я, честно говоря, подумываю о том, чтобы бы прочитать то, что на нем написано.

Я полагаю, все уже поняли, что там ничего хорошего.

И всё равно мой взгляд падает на текст.

– Майлз, – тихо говорю я, надеясь, что он меня не слышит.

– Да, дорогая?

– Ты когда-нибудь задумывался о том, что, возможно, человек, который продолжает писать мне записки, – это тот же самый человек, который сообщил о тебе в CPS?

Мне не нужно смотреть на него, чтобы знать, что я заинтересовала его. Я больше чем уверена, что он либо свёл брови к переносице, либо поднял их в удивлении – мне не обязательно видеть его.

– Я так понимаю, очередная записка? – я не подтверждаю, потому что он знает ответ. – Что там написано?

«Каково смотреть, как жизнь разваливается на части, и не иметь возможности что-то изменить, Эмори?»

Я прочитала записку ему вслух, чувствуя, как мурашки табуном проносятся по спине. Это первый раз, когда этот человек написал что-то, не имеющее отношения к Майлзу. Или это как-то связано с ним? Его жизнь разваливается на части из-за всего того дерьма, что происходит, и когда он падет, то падаю и я.

– Что это вообще может означать? – спрашивает он, садясь рядом со мной. Майлз берет письмо из моих рук, уставившись на него.

– Я… я не знаю. Я не знаю, почему этот человек так одержим отправкой этих сообщений или почему…

Майлз переворачивает записку. Я никогда не делала этого раньше, но, учитывая надпись на обороте, возможно, мне следовало сделать это со всеми остальными.

«Теперь твоя сестра не единственная модель в твоей семье, которой не удалось добиться успеха»

Я смотрю на чернила. В моей голове пусто, ни одной мысли. Пытаешься наброситься на меня, это нормально, как бы там ни было, я могу с этим справиться. Но втягивать в это мёртвого человека… Я догадывалась, что тот, кто продолжает писать эти послания, вероятно, болен, но это ещё раз доказывает, что он нуждается в психотерапевте.

– Папочка, я устала, – Брук забирается к нему на колени, прислоняя голову к туловищу отца.

Майлз обнимает Брук, целует её в макушку и говорит:

– Иди почисти зубки, маленькая обезьянка. Я приду и уложу тебя, хорошо?

Брук кивает и берёт своего маленького кролика в руки, и после того, как Майлз опускает её на пол она убегает готовиться ко сну.

Как только она оказывается вне зоны слышимости, Майлз поворачивается ко мне.

– Эм, я сначала подумал, что кто-то просто пытается подшутить над тобой из ревности.

Он комкает бумагу и бросает её на стол.

– Это не так.

– Я никогда не думал, что этот человек может быть связан с тем, кто пытается меня облапошить. Но сейчас понимаю, что это возможно.

Он встает, вероятно, чтобы пойти за Брук, но перед этим Майлз поворачивается и смотрит на меня. И сбрасывает на меня одну из самых больших и неожиданных бомб в моей жизни.

– Я хочу, чтобы ты стала законным опекуном Брук.

Законным опекуном? Я знаю, что должна забрать её, если с Майлзом что-то случится. Но стать законным опекуном… Это уже не просто гипотеза. Это реальная ответственность за чужого ребёнка. И хотя я люблю Брук и сделала бы всё, чтобы сделать её счастливой, я не уверена, что Майлз действительно этого хочет.

– Что? Майлз. Нет. Она… А как насчет Милли? Ты…

– Милли мертва, Эмори. Ей всё равно. Мы уже женаты, у нас будет общий ребенок. И мне нужен кто-то, кто мог бы принимать решения относительно Брук, когда я не могу или меня по какой-то причине нет рядом…

– Майлз…

– Я серьёзно, Эм. В этом году она пойдет в детский сад. Что, если что-то случится и учителя не смогут со мной связаться? Конечно, они проинформируют тебя, но ты не можешь принимать решения. Что, если она пострадает так сильно, что ей понадобится операция? Без разрешения опекуна они ни черта не сделают, если только она не будет без сознания и так близка к смерти, что им понадобятся только два врача, чтобы подписать бумаги, или как там это работает? А если они не смогут связаться со мной и Брук умрёт, потому что ты не сможешь подписать дурацкие бумаги, чтобы отправить её на операцию, а когда врачи примут решение, будет уже слишком поздно, чтобы спасти её?

Моё сердце замирает при мысли о подобной ситуации. Я не хочу представлять, что это произойдет. Я не хочу думать, что это возможно.

– Я думаю, у тебя паранойя.

Он качает головой

– Может быть. Но я лучше стану параноиком, чем потеряю своего ребёнка. Пожалуйста, Эмори. Ты единственная, кому я доверяю настолько, чтобы принять такое решение.

– Что произойдет, если мы перестанем разговаривать, Майлз? Что произойдёт, если ты будешь ненавидеть меня настолько сильно, что мы физически не сможем находиться в одной комнате, чтобы не желать убить друг друга? Я могу оказаться скорее обузой, чем благословением.

Я бы никогда ни в чем не отказала Майлзу, только не в ситуации с Брук. Она не мой ребенок, поэтому мне не должно быть позволено принимать решения за неё или насчет неё.

Майлз наклоняет голову, его глаза прищуриваются.

– Нам уже приходится работать вместе ради одного ребёнка. Какая разница один или два? Кроме того, я не прошу тебя удочерять её или ходатайствовать об опеке. Это просто опекунство. Я могу отозвать своё согласие, если захочу.

Ладно, это звучит не так плохо.

– Я просто хочу, чтобы ты был уверен в этом на сто процентов, Майлз.

– В любом случае у нас есть ещё несколько месяцев, чтобы принять решение. Тебе придется прожить со мной и Брук по крайней мере год, прежде чем мы сможем подать заявление.

Мои опасения по поводу его внезапного желания подать заявление на опекунство не ослабевают, но поскольку впереди еще несколько месяцев для принятия окончательного решения, возможно, он всё тщательно обдумает.