Текст книги "Семь месяцев (ЛП)"
Автор книги: Хулина Фальк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)
ГЛАВА 35
«Мы не сломлены, лишь погнулись, и мы можем снова научиться любить» – Just Give Me a Reason by P!nk
Майлз
– Когда ты сказал, что мы заедем в одно место перед тем, как отправиться домой, я не думала, что мы заедем в «Rêverie» – Эмори таращится на входные двери моего ресторана, истерично качая головой, как будто она ни за что не вошла бы внутрь.
– Что в этом такого плохого? Он открывается совсем скоро, и я просто хотел проверить обстановку.
– Это пятизвездочный ресторан, Майлз, – напоминает она мне. – Не принято входить в пятизвездочный ресторан в спортивных штанах и мешковатой рубашке.
Я смотрю вниз на себя, затем снова на свою жену.
– Мы не собираемся ужинать здесь. Я просто хочу осмотреть кухню, поговорить с персоналом, а потом мы уйдем.
По крайней мере, она готова к пятизвездочному ресторану. Эмори всегда готова, поэтому мне гораздо приятнее видеть ее дома во всем, кроме модных платьев и туфель на высоких каблуках.
– Я думала, ты хотел продать рестораны. Зачем тогда утруждать себя разговорами с персоналом?
– Потому что ты права. Я не могу продать то, над чем мой отец работал всю свою жизнь. Так что я мог бы с таким же успехом выяснить, почему он был так увлечен этим местом. – Я никогда до конца не понимал его любви к этим ресторанам, особенно к этому. Он был увлечен кулинарией, это я знал, это я могу понять, но страсть к ресторану – нет, это кажется странным даже мне.
Ресторан в Нью-Йорке был его любимым. Иногда мне кажется, что он любил этот ресторан больше, чем своего единственного ребенка. Неправда, он любил меня больше, но здесь дело в принципе.
И, по словам моего отца, шеф-повар «Rêverie» – лучший во всем Нью-Йорке. Я сомневаюсь в этом, но, полагаю, я выясню.
У меня нет ключа от ресторана. Ну, он у меня есть, просто не сегодня. Так что нам с Эмори придется стучать в двери и ждать, пока кто-нибудь откроет. Несколько человек из кухонного персонала уже должны быть здесь, они должны приготовить еду. И, вероятно, несколько официантов, а также хозяин или хостесс. Перед открытием ресторана нужно многое сделать.
– Это отлично. Но ты мог бы решить это до того, как мы вышли из дома, тогда я смогла бы красиво одеться.
– Ты красиво одета, Эм. Ты выглядишь великолепно.
На ней нет вечернего платья, что-то слишком модного, может быть, даже не такого дорогого. Хотя, зная Эмори, могу сказать, что её одежда очень дорогая. На ней красная атласная блузка с длинным рукавом, черная юбка и черные колготки. А еще на ней черные туфли на высоких каблуках, которые выглядят так, будто никто никогда не сможет в них ходить. Каблук сделан из каких-то букв, вероятно, букв бренда. Мне это кажется каким-то дорогим дерьмом.
– Я тебе не верю. – Конечно, она мне не верит. Но когда-нибудь, может быть, она поверит.
В моих глазах Эмори всегда была одной из самых красивых женщин, когда-либо существовавших на свете, даже когда она мне не нравилась. Мое влечение к ней просто всегда вызывало у меня еще большую неприязнь к ней.
Я имею в виду, конечно, было время, когда я думал, что она глупа и представляет угрозу, но я могу объяснить это. Мы только расстались, и я начал встречаться с её сестрой. Почти всем не нравятся их бывшие, верно? Верно??
В любом случае, она всегда была хорошенькой. И не имеет значения, нарядна ли она или выглядит так, будто только что проснулась, она всегда прекрасна.
Иногда я даже не уверен, действительно ли я предпочитаю её в мешковатой одежде, потому что теперь, когда она беременна, её одежда в обтяжку подчеркивает её живот. Это единственное, что я все еще не могу осознать. Эмори не пытается скрывать свою беременность, в отличие от Милли. Я могу говорить с людьми о своем волнении, и Эмори не будет закатывать глаза, а потом читать лекцию о том, насколько это было неуместно.
Конечно, на самом деле она до сих пор никому об этом не рассказала, но в любом случае она не обязана давать людям объяснения.
– Давай просто зайдем внутрь, хорошо, дорогая?
Эмори стонет, но берет меня за руки и позволяет отвести ее к входным дверям. Когда мы стоим перед стеклянными дверьми…
Стоп.
Она берет меня за руку.
Сама.
Автоматически. Вероятно, подсознательно.
Черт, это что-то новенькое. Но я думаю, что смогу к этому привыкнуть.
Я надеюсь.
Как бы то ни было, когда мы стоим перед стеклянными дверями, я пытаюсь открыть их, просто чтобы посмотреть, заперта ли она. Она закрыта. Поэтому я стучу, когда замечаю, что один из сотрудников зажигает свечи на столах. Он поднимает голову, его глаза встречаются с моими, но он игнорирует меня и возвращается к работе.
Я не обижаюсь, потому что уверен, что пару раз в неделю перед открытием перед зданием собираются люди, умоляющие войти пораньше.
Эмори, стоящая рядом со мной, фыркает.
– Твой персонал даже не знает тебя.
Люди постарше должны меня знать, или помнить маленького меня. Я часто околачивался здесь, когда мне было тринадцать-пятнадцать.
– Именно поэтому я здесь.
Итак, я стучу снова, на этот раз с чуть большим… энтузиазмом.
Я вижу, как парень глубоко вдыхает, прежде чем нацепить фальшивую улыбку и направиться к дверям. Он отпирает их, затем открывает. Не полностью.
– Извините, сэр, но мы открываемся не раньше пяти.
– Я знаю.
– И это пятизвездочный ресторан, у нас есть дресс-код.
– Я знаю.
У парня темные волосы, темные глаза. Он примерно такого же роста, как моя жена, может быть, даже немного ниже. Хорошо одет для своей работы, в довольно дорогом костюме. Я не могу назвать вам бренд, но он выглядит дорого. Эмори, вероятно, узнает дизайнера, просто взглянув на швы или что-то в этом роде.
– Тогда, если вы все знаете, зачем мешаете мне выполнять мою работу? – спрашивает он, но даже не дает мне ответить, прежде чем добавляет, – у вас хотя бы забронирован столик? Мы делаем только предварительный заказ.
– Я знаю это. Где твой бейджик с именем? – Я почти уверен, что сотрудники должны носить их.
Мой отец считал себя очень умным, когда заставлял своих сотрудников носить бейджи с именами. Когда я спросил его почему, он ответил мне, что это для того, чтобы гости могли обращаться к официантам по именам, а не называть их «официант». Типа это было бы гораздо вежливее.
На самом деле для меня это не имеет смысла, потому что никто даже толком не читает таблички с именами, но я здесь не для того, чтобы подвергать сомнению поступки моего отца. Он явно справился хорошо.
– Не то чтобы это вас касалось, но я пока не на службе, во всяком случае, не официально. Так что мне пока не обязательно его надевать.
– Вам не платят за, – я указываю внутрь здания, – подготовку ресторана к открытию?
Он качает головой.
– Нет. И даже если бы я платили, опять же, это не ваше дело.
– Вообще-то, так и есть, – говорит Эмори, разрушая мое веселье.
– А ты кто такая? – спрашивает парень, его брови приподняты, пока он терпеливо ждет.
Эмори улыбается, протягивая руку.
– Я Эмори Дерозье-Кинг. Мой муж владеет этим рестораном. – О, черт, она это сделала.
Эмори еще никому не представилась со своей новой фамилией, не говоря уже о том, чтобы называть меня своим мужем кому-либо, кроме меня, более или менее в шутку.
Я не уверен почему, но, услышав, как она произносит свое имя, за которым следует моя фамилия, я испытываю прилив гордости.
После Милли я никогда не думал, что у меня когда-нибудь будет жена. Фальшивая или нет, Эмори пока все еще моя. Она принадлежит мне так же, как я принадлежу ей.
– Владеет… этим рестораном? – Парень-официант внимательно смотрит на меня, подсознательно делая небольшой шаг назад.
– Да, Андре Дерозье мой отей. Теперь это мой ресторан.
Он задыхается, и когда до него наконец доходит, как он разговаривал со мной раньше, он почти опускается на колени, но быстро берет себя в руки.
– Мне так жаль, мистер Дерозье. Я понятия не имел.
Ладно, хорошо… Я думаю, что в последний раз кто-то называл меня этой фамилией, когда мой отец был еще жив. Как я уже говорил Эмори, Кинг проще. Люди могут произносить эту фамилию, оно короче. Также она не сразу ассоциируется у меня с этим рестораном. Но, услышав это сейчас снова, это… своеобразно. Да, я думаю, «своеобразно» подходит очень хорошо.
– Пожалуйста, заходите внутрь, мистер Дерозье. – Темноволосый парень отходит в сторону, жестом приглашая меня и мою жену войти в ресторан. – Могу я спросить, с чем связан ваш внезапный визит?
Я беру Эмори за руку, переплетая наши пальцы, как будто мы всегда это делаем, и следую за парнем в свой ресторан.
– Я просто надеялся, что смогу получше узнать своих сотрудников.
Эмори сжимает мою руку, не знаю почему, но я все равно сжимаю её в ответ. Когда я смотрю на нее, чтобы спросить, в чем дело, я замечаю, что она улыбается, заставляя меня забыть, что она вообще сжала мою руку.
Улыбка Эмори – самая мучительная из всех, что я когда-либо видел, в хорошем смысле этого слова. От её улыбки мне хочется потеряться, утонуть в ней. Я имею в виду её настоящую улыбку. Не ту фальшивую, которую она надевает для своей интернет-жизни.
Та, что на её лице сейчас, – это та улыбка, которой я просто хочу наслаждаться, смотреть на нее, теряя всякое представление о времени. То, как изгибаются её губы, уголки которых чуть приподнимаются, потому что я знаю, что она старается не показывать свою улыбку. Это потрясающе очаровательно.
И эти губы… даже не дают мне начать.
Я не знаю, откуда так внезапно берется это желание, может быть, потому, что я знаю, какие звуки исходят от них, или какие дерзкие слова вылетают из них, когда она сильно расстраивается из-за меня. Но я просто хочу целовать эти мягкие, грубые губы до тех пор, пока мое дыхание не потеряется в открытом космосе.
– Кухонный персонал немного занят приготовлениями, но я уверен, что они не будут возражать против небольшого перерыва. Кстати, я Джулиан, управляющий, – говорит Джулиан, ведя нас с Эмори через ресторан прямо на кухню.
– Все в порядке, правда.
– Майлз. – Эмори еще раз сжимает мою руку. Я снова смотрю на нее, но на этот раз улыбки на ее губах нет. Она наклоняется ко мне и шепчет, – у них здесь есть туалет? Мне срочно нужно пописать.
Мне хочется рассмеяться. Это один из самых глупых вопросов, которые я когда-либо слышал от Эмори.
У них здесь есть туалет? Нет, конечно, нет. Персонал работает весь вечер напролет, и, если им нужно воспользоваться туалетом, они идут заниматься своими делами за зданием.
– Конечно, есть, дорогая.
– Где?
Я оглядываюсь вокруг, ловя на себе довольно вопросительные взгляды моих сотрудников, за исключением нескольких человек, которые меня узнают, но пока я их игнорирую. Поскольку я вырос в этом ресторане, во всяком случае, в некотором смысле, я довольно хорошо ориентируюсь здесь. Конечно, дизайн интерьера изменился, но планировка осталась прежней.
Где-то здесь, на кухне, должна быть еще одна дверь, ведущая в небольшой коридор, который затем ведет к туалетам, предназначенным только для сотрудников. Они немного меньше, чем те, что предназначены для гостей, но достаточно хороши, это я знаю точно.
Я указываю на дверь в коридор.
– За этими дверями есть еще одна дверь. Это туалет.
Эмори смотрит туда, куда я показываю, её лоб озабоченно морщится. Она колеблется.
– Ты можешь… Ты можешь пойти со мной?
Я поворачиваюсь к Джулиану.
– Мы отойдем на минутку, хорошо?
– Конечно, но, пожалуйста, быстрее. Как я уже сказал, у кухонного персонала не так много времени.
Возможно, хороший работодатель вернулся бы в другой раз, но не я. Действительно ли работодатели встречаются со своими сотрудниками?
Мне все равно, не сейчас. Прямо сейчас я занят тем, что провожаю свою жену в туалет.
И снова Эмори колеблется, прежде чем мы входим в уборную, и еще раз, когда мы стоим прямо посреди нее.
– Ты в порядке? – Мои брови сходятся вместе, на чертах лица отражается замешательство.
– Да. – Она решительно кивает, но затем решительность внезапно покидает ее. – Общественные туалеты пугают меня. Это глупо, я знаю.
Я просто одариваю свою жену тонкой, мягкой улыбкой, кладя обе руки ей на плечи.
– Это не твоя вина, Эм. У каждого есть какие-то странные страхи, которые другие могут не понять, и это нормально.
Эмори немного тяжело выдыхает, затем поворачивается к кабинкам и открывает одну дверь.
– Не мог бы ты зайти со мной внутрь, пожалуйста?
Я не могу сказать, что когда-либо думал, что Эмори, моя маленькая дерзкая Эмори, будет чего-то бояться настолько сильно, что добровольно попросит меня последовать за ней в кабинку туалета, но это почему-то наполняет меня большим чувством собственничества, чем я когда-либо испытывал по отношению к ней. Возможно, мы находимся в странной ситуации, и все же эта странная ситуация заставляет меня осознать то, что я всегда должен был знать.
Несмотря на то, как сильно я когда-то недолюбливал Эмори, я всегда был бы рядом, чтобы защитить её. Я был тогда, и я есть сейчас, и я буду таким до конца её жизни.
– Да, конечно. – Я следую за Эмори в кабинку. Она смотрит на меня немного смущенно, и я должен сказать, что довольно забавно видеть её такой.
Я уверен, что никогда не видел её смущенной – может быть, за исключением дня нашей свадьбы, – так что сейчас я по-настоящему наслаждаюсь этим.
– Отвернись.
– Да, мэм. – Я делаю, как она говорит, поворачиваюсь к ней спиной. Я слышу звуки, которые издает ее одежда. Шуршание. Различные виды тканей трутся друг о друга.
Её рука внезапно тянется к моей, и я не задаю вопросов, когда она переплетает наши пальцы.
– Прости, – шепчет она, в её голосе слышна неловкость.
– Не надо, Эм.
Эмори пытается выдернуть свою руку, но я просто держу её чуть крепче. Она не сопротивляется этому, так что я знаю, что она рада, что я это делаю, но она никогда бы мне в этом не призналась.
– Майлз?
– Да, дорогая?
– Ты можешь что-нибудь сказать? Просто… что угодно. Пожалуйста.
Я слегка усмехаюсь, но затем просто продолжаю говорить о первом, что приходит мне в голову.
– Хорошо, э-э… Я все еще боюсь, что эта женщина, Айрис, собирается забрать у меня Брук. Например, я думаю, тот факт, что она появляется не слишком часто, это хорошо. И то, что она не прислала кого-нибудь еще заехать, тоже хорошо. Но у меня все еще такое чувство, что что-то не так. Я даже не знаю почему; мне просто страшно об этом думать. Но что пугает меня даже больше, чем Айрис, так это мысль о потере Брук. Кроме того, я боюсь, что, когда мы разведемся, Брук захочет остаться с тобой, просто чтобы быть рядом со своим братом или сестрой. Может, это и глупо, но…
– Ты не потеряешь Брук. – Эмори убирает свою руку из моей, и через несколько мгновений я слышу, как в туалете спускают воду. – И я могу заверить тебя, что если это будет мальчик, Брук даже не подумает о том, чтобы переехать ко мне.
Эмори обнимает меня за плечи, открывая дверь, чтобы мы могли выйти. Я следую за ней к раковинам, и мы оба моем руки.
– Я не хочу разлучать их, если они этого не хотят. Но я не могу… Эмори, я не могу потерять Брук. – Ну, к тому времени, когда мы с Эмори разведемся, нашему ребенку будет несколько недель, самое большее несколько месяцев, может быть, год… но если мне повезет, может быть, Брук даже не расстроится.
Эмори стряхивает воду со своих рук, затем поворачивается ко мне, сокращает расстояние между нами и обхватывает меня руками.
Она никогда не обнимала меня по собственной инициативе. Ни разу в моей жизни. Даже когда мы были парой.
Мое сердце совершает небольшой скачок, который, кажется, мне нравится.
Я обхватываю её руками, крепко прижимая жену к своему телу, в то время как она утыкается головой в изгиб моей шеи. Я чувствую, как её руки сжимают ткань моей толстовки, как раз перед тем, как она проводит ладонями вверх и вниз по моей спине. Только тогда я понимаю, что она делает.
– Ты вытираешь об меня руки, не так ли?
– Что? Нет. Конечно, нет.
– Маленькая лгунья.
– Я как-то слышала, что мужья – это личные подушка, полотенце и салфетки для своих жен. Так что живи с этим.
Удивительно, что я могу это сделать.
ГЛАВА 36
«Такая любовь заставляет тебя хотеть жениться на ней» – Like It by Summer Walker, 6LACK
Эмори
После того как Майлз официально представился персоналу, он попросил их сообщить ему, если возникнут какие-либо проблемы с рестораном. Например, гаджеты, которые необходимо починить или заменить, или если у них возникли проблемы с платежами, часами работы и так далее.
Я думаю, они немного любят его за то, что он так заботится о них. Он действительно сказал, что хочет, чтобы они указали время подготовки в своих расписаниях, поскольку они не должны оставаться неоплаченными.
Я не уверен, насколько долго Майлз планирует заниматься своими ресторанами, особенно этим, но его энтузиазм кажется многообещающим.
Кроме того, какая-то долбанутая часть внутри меня думает, что это довольно круто – видеть Майлза с такой стороны, с какой я никогда раньше не сталкивалась. Страстная сторона Майлза, трудоголика. Сторона Майлза, которая заботится о людях, которых он никогда раньше не встречал. Сторона, которая заставляет его обещать своим сотрудникам больше денег за ту же работу. Ну, я видела его увлечённым спортом. Это не одно и то же.
Клянусь, если бы я не была беременна, это не возбуждало бы меня так сильно, как сейчас. Но, к несчастью для меня, мои гормоны сводят меня с ума. Иногда они настолько интенсивны, что даже от одного прикосновения Майлза мне хочется сорвать с себя одежду. Я действительно этого не понимаю.
Сегодня один из таких дней. К несчастью.
Пока Джулиан проводит для нас краткую экскурсию по ресторану, мне приходится с силой вырвать свою руку из руки Майлза, потому что от этого прикосновения по моему телу пробегает щекотка. Но он продолжает переплетать наши пальцы снова и снова, как будто чувствует нарастающее напряжение и не совсем хочет, чтобы оно спадало.
Я действительно хочу, чтобы это прекратилось. Я хочу, потому что не уверена, что смогу выносить это долго.
Я начинаю нервничать, когда его большой палец так нежно касается моей кожи. Местечко между моих ног ноет от его прикосновений, когда он слегка сжимает мою руку или постукивает пальцами по костяшкам пальцев, как будто играет на музыкальном инструменте.
Когда я снова отдергиваю руку, Майлз снова не тянется к ней, в кои-то веки. Вместо этого он хихикает, как будто точно знает, что делал. У него даже хватает наглости незаметно обнять меня, кладет руку мне на талию и притягивает меня так близко к себе, что наши тела соприкасаются.
Дрожь пробегает по мне с головы до ног, вызывая покалывание на поверхности. Я делаю глубокий вдох, пытаясь сдержать волну вожделения, которая захлестывает меня, когда до меня доносится знакомый аромат бергамота. Цитрусовый, но в то же время пряный. Его духи Dior Sauvage. Это то же самое, что я чувствую от него с той секунды, как узнала его. Он никогда не менял его, и мне всегда было интересно, почему. Но сейчас это не важно. Что беспокоит меня больше, чем его нежелание пробовать что-то новое, так это тот факт, что один только аромат его духов заставляет меня нервничать. Я чувствую, как слабеют мои колени.
Я чувствую, как моё дыхание становится тяжелее, воздух становится гуще. Мой пульс учащается, когда я позволяю себе представить, на что это было бы похоже, если бы у нас с Майлзом снова были серьёзные отношения. На что была бы похожа наша сексуальная жизнь.
Он хорош в постели, это я знаю наверняка. Даже когда он заплакал в тот единственный раз, и это отчасти испортило мне всё дело, секс всё равно был самым отупляющим, стирающим разум сексом, который у меня когда-либо был за всю мою жизнь. Определенно, это шаг вперёд по сравнению с нашим первым сексом.
Могу я просто перестать думать об этом, пожалуйста? Боже.
Я слушаю вполуха, когда Майлз ещё раз извиняется перед Джулианом за то, что мешал ему выполнять свою работу. Джулиан отмахивается от этого, но, конечно, он бы так и сделал. Вы не ходите вокруг да около и не говорите своему боссу, что с их стороны было дерьмово прерывать вас. Затем мы прощаемся и направляемся к машине Майлза.
В дороге мы с Майлзом не разговариваем. Он тоже не включает музыку, так что здесь только он и я, и мои навязчивые мысли подсказывают мне, что было бы не так уж унизительно попросить моего мужа трахнуть меня. Возможно, этого не было бы. Нет, это определенно было бы так. А может быть – нет. Да, нет, это было бы унижением типа «я-собираюсь-поджечь-себя».
И всё же, когда Майлз протягивает руку и кладет её мне на бедро, унижение уже не кажется и вполовину таким ужасным.
Его большой палец проводит по моему бедру, и я немедленно извиваюсь от его прикосновения. Весь воздух в моих лёгких покидает меня в ту секунду, когда он скользит рукой чуть выше, кончики его пальцев приближаются в опасной близости к тому месту, где я хочу его больше всего. Нуждаюсь в нём больше всего.
Почему я решила надеть колготки?
Подсознательно я немного раздвигаю ноги, откидывая голову на подголовник. Я поворачиваю голову набок, молясь найти на лице Майлза выражение, которое говорило бы мне, что он так же потрясен этим, как и я. Но он просто ухмыляется, как всегда. Держу пари, это самое весёлое, что у него было за всю его жизнь. Возбуждает меня, потому что сейчас это самое простое, что можно сделать в мире.
Да пошёл он.
– Je veux te faire jouir[18].
– Майлз. – Я задыхаюсь, когда его пальцы раздвигают мои колготки, прямо над моей киской. – Я не понимаю тебя.
Но что бы он ни сказал, это звучало ужасно сексуально.
– Я знаю. – Он сворачивает на следующий съезд с дороги, тот, что ведёт к заброшенному супермаркету. Разве это неправильно, что эта мысль возбуждает меня?
Майлз подъезжает к парковке супермаркета. Он пуст, но, конечно, так и было бы, учитывая, что он заброшен. Я признаю, что это немного жутковато, и, если бы мы жили по правилу «Пятница тринадцатое», это сделало бы ситуацию намного страшнее.
Я имею в виду, что Джейсон Вурхиз убивал только тех женщин, которые занимались сексом, употребляли наркотики или одевались немного распутнее; девственниц и женщин, которые прикрывались, пощадили.
Эта теория даже не применима ко мне, учитывая, что я определенно больше не девственница, и в его глазах мой выбор одежды выставил бы меня шлюхой.
И почему именно сейчас я думаю о вымышленном персонаже? О том, который хотел бы меня убить.
Машина останавливается, и Майлз немедленно отстегивает оба наших ремня безопасности. Руки на моем бедре больше нет.
Я не уверена, что на меня нашло, но в момент уверенности я провожу рукой вверх по бедру Майлза и ощупываю его. Мои глаза не отрываются от его лица, и когда он усмехается и откидывается на спинку сиденья, я понимаю, что правильно истолковала всю эту ситуацию. Слава Богу, я этого не сделала.
Учитывая, что первые несколько раз, когда мы занимались сексом, я была слишком напугана, чтобы что-то делать, я так и не почувствовала Майлза. В те моменты, когда я прикасалась к нему или держала его член у себя во рту, я больше отчаянно хотела покончить с этим, чем получить удовольствие.
И в последний раз, когда мы делали это, я была слишком нуждающейся и пьяной, чтобы заботиться о чём-то ещё, теперь я мысленно говорю себе не торопиться. Поэтому я массирую его эрекцию через спортивные штаны. Он толстый, твёрдый и больше, чем я помню, по крайней мере, так мне кажется, но я могу с этим смириться.
Его рот слегка приоткрыт, когда он делает неглубокие вдохи, откидывая голову назад.
Я просовываю руку ему в штаны, прикасаясь к нему без какого-либо барьера между нашими телами. Я обхватываю рукой его член, и он слегка стонет, когда я глажу его.
Его глаза закрываются, рот всё ещё открыт. От вида Майлза, находящегося в моей власти, захватывает дух. От вида Майлза, находящегося в моей власти, захватывает дух. Тот самый парень, который обычно не позволяет людям указывать ему, что делать, извивается под моими прикосновениями, полностью находится под моим контролем, даже если это всего на короткое мгновение. Это творит со мной чудеса. Но самое главное, это заставляет меня сжимать бедра, мой клитор пульсирует от желания.
Он трётся о мою руку, отчаянно желая большего.
– Вот так, дорогая, – говорит он, когда я делаю ему ещё один длинный поглаживающий жест.
Я провожу большим пальцем по его головке, ощущая преякуляцию[19] на своей коже. Он протягивает руку, снова кладет её мне на бедро, но на этот раз он не дразнит меня. Его рука крепко сжимает моё бедро.
Ворчание и стоны покидают его, и я не думаю, что когда-либо слышала такие возбуждающие звуки, как те, что он издает.
Большинство парней думают, что стоны – это неловко, но они и не подозревают, что многим женщинам нравятся эти звуки. Я, безусловно, одна из них.
Его щеки глубокого розового оттенка, и я чувствую, как он пылает. Боже, я так сильно хочу, чтобы он был внутри меня.
– Сними колготки, жена.
– Теперь я снова жена, да, муж? – ухмыляюсь я, не убирая руку с его члена.
– Да, – тяжело выдыхает он, его рука на моём бедре сжимается ещё сильнее, когда я ускоряю темп своих движений.
Никогда в своей жизни я раньше не мастурбировала, надеюсь, у меня это не плохо получается. Я ненавижу делать минет, так что в этом я тоже не очень хороша, но ради Майлза я бы попробовала еще раз.
– Я вижу.
Я облизываю губы, готовая наклониться и спустить с него штаны, чтобы взять его член в рот, но вместо этого Майлз вытаскивает мою руку прямо из своих штанов.
– Сними колготки.
– Ты не хочешь, чтобы я…
– Если только тебе вдруг не начало нравиться делать минет, Эм, то нет. Так что снимай свои чёртовы колготки, или я сорву их с твоего тела.
Мгновение я колеблюсь.
Уильям всегда говорил мне, как важен минет для парня, и практически заставлял меня сделать ему один, прежде чем делать что-либо ещё. Так почему же Майлз просто…
Он просовывает руку мне между ног, звук рвущейся ткани наполняет мои уши. Чёрт возьми.
– Это были мои любимые колготки.
Впрочем, мне всё равно.
– Я куплю тебе новые, дорогая. – Майлз отодвигает своё кресло. – Чего бы ты ни захотела, все будет твоим.
Когда наши глаза встречаются, я вижу, что его глаза остекленели от вожделения, но я уверена, что и мои тоже. Он кивает мне, и я двигаюсь.
Я забираюсь на него сверху, сажусь к нему на колени, моя юбка закатана. Моя киска прямо над его членом, и я уверена, что моя влага медленно пропитывает его, но, похоже, никому из нас нет до этого дела. По крайней мере, я знаю, что это не так.
Майлз кладет одну руку мне на бедра, поддерживая меня ровно, в то время как другой рукой он максимально опускает спинку сиденья. И когда это делается, его свободная рука оказывается с другой стороны моих бедер. Он прижимает меня к себе, одновременно приподнимая свои бедра, вызывая стон из глубины моего горла.
– Майлз, – говорю я с нуждой в голосе.
Он игнорирует мою отчаянную потребность почувствовать его внутри себя и вместо этого скользит обеими руками от моих бедер к животу. Его взгляд прикован к маленькому бугорку, так что, естественно, я тоже смотрю на себя сверху вниз. Его большие пальцы ласкают мою кожу с легкостью перышка. Нежная улыбка появляется на его губах.
– Я все еще могу…
– Я знаю. Это не первый мой ребенок, Эм
– Тогда в чём дело? – спрашиваю я, беспокоясь, что он, возможно, больше не захочет этого делать.
Я бы, конечно, согласилась с его решением, но всё равно это было бы отстойно.
Он поднимает голову, его глаза снова встречаются с моими.
– Я просто пытался представить тебя с большим животом. Живот как у беременной на девятом месяце. И ты ковыляешь по нашей квартире, чертовски раздраженная.
– Я не буду ковылять.
– Это мы ещё посмотрим.
Он подмигивает мне, а затем снова притягивает меня к себе, его губы прижимаются к моей шее, когда он осторожно покусывает меня, посасывает мою кожу. Его руки находят мои ягодицы, сильно сжимая их. Я вскрикиваю, но это больше похоже на стон.
Прижимаясь своим тазом к его, я едва выдерживаю расстояние между нами, не то чтобы его было много физически. Я просто хочу чувствовать Майлза так близко к себе, насколько это в человеческих силах. Забавно думать, когда он был последним человеком на земле, которого я когда-либо хотела видеть рядом с собой. Я полагаю, времена действительно меняются.
Медленно его руки поднимаются по моему телу, обхватывая мою грудь, но, похоже, это его недостаточно удовлетворяет. Затем они пробираются под атласную ткань, стягивая мою блузку прямо через голову. Он расстегивает мой лифчик, спуская бретельки с моих рук, бросает его на задние сиденья и оставляет меня обнаженной перед ним.
– Ты такая красивая, Эмори Дерозье-Кинг, – говорит он, глядя мне в лицо, а не на грудь. Одарив Майлза улыбкой, я быстро прикусываю его губы. – Я серьезно, дорогая. Ты такая чертовски красивая. Каждая частичка тебя такая.
Чёрт, он действительно это имеет в виду, да? Вот это… пробуждает бабочек в моём животе. Румянец разливается по моим щекам.
– Спасибо.
Так же быстро, как наступил этот маленький момент привлекательности, он покидает нас. Он накрывает мою грудь руками, и даже самое лёгкое прикосновение его кожи к моим затвердевшим соскам заставляет меня реагировать так, как я никогда не считала возможным. К чёрту моё чрезмерно чувствительное тело, но в то же время мне это безумно нравится.
– Майлз, – говорю я с отчаянием в голосе.
– Мы не должны этого делать. И всё же он не убирает свои руки с моего тела.
Я немного отодвигаюсь от его ног, ровно настолько, чтобы сесть и стянуть с него спортивные штаны. Он помогает мне, приподнимая бедра. Как только его член освобождается, он просовывает руку мне между ног и отодвигает трусики в сторону.
– Мы не должны, – соглашаюсь я, но всё же располагаюсь прямо над его эрекцией. Мои руки лежат у него на животе, поддерживая меня, пока он следит, чтобы я не упала, придерживая меня за талию. Во всяком случае, одной рукой.
Его свободная рука обхватывает его член, и он делает один длинный толчок, затем прижимает кончик к моей вульве, покрывая себя моей влагой.
– Только…один раз.
– Хм, – хмыкаю я, закрывая глаза, когда он прижимает свой член к моему отверстию. – Один раз.
Он приподнимает бедра, проталкивая кончик своего члена внутрь меня. Я пытаюсь посмотреть на него сквозь полуприкрытые веки, мой рот открывается со стоном. Как только кончик оказывается внутри, обе его руки удерживают меня, когда я опускаюсь на него. С каждым дюймом, который наполняет меня, моя сила покидает меня по частям.
Его член заполняет каждый дюйм меня, это больно, но не до такой степени, чтобы причинять боль. Это хороший вид боли. Тот, который растягивает меня, и я знаю, что через некоторое время привыкну к его размерам.
