Текст книги "Семь месяцев (ЛП)"

Автор книги: Хулина Фальк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц)

ГЛАВА 4

«Я лишь старалась изо всех сил/и вот какую благодарность я получаю в ответ» – brutal by Olivia Rodrigo

Майлз

После того, что сказала Мейв, когда мы уходили, у меня нет другого выбора, кроме как взять все в свои руки.

Я пообещал себе, что никогда не пойду против семьи, даже если технически она больше не моя. Мейв выручала меня, когда я нуждался в ком-то, но ещё одна угроза получить опеку над моей дочерью официально заставила меня нарушить свое обещание. Её первую угрозу я воспринял как предупреждение даже не воспринял это слишком серьезно. Разумеется, она все равно не получит опеку над Брук, учитывая, что она даже не член семьи. Во второй раз я принял меры, но все еще не принимал мысли, что она на самом деле это сделает. Теперь это… нет, это соломинка, которая сломает хребет верблюду.

Я не рискую, когда дело касается моей чёртовой дочери.

Через пару часов после того, как я забрал Брук, я сидел в офисе своего адвоката, держа спящую Брук на руках, и объяснял ему все, что произошло за последние сутки.

Начиная с сообщений, которые Мейв прислала мне, затем звонок, в котором она сказала, что, если я не приеду за игрушками Брук, она их выбросит, что она оставит мою дочь у себя, если я не заберу её в течение десяти минут, зная, что я живу как минимум в часе езды. И закончил тем, как Грей взломал их замок, чтобы вытащить Брук оттуда.

Однако, все это время я сдерживал оскорбления, которые Мейв бросала в мой адрес. Я не ругаюсь перед ребенком, даже когда он крепко спит. Может быть когда-нибудь и буду, но точно не в её возрасте.

Как только мой быстрый, но тщательный разговор закончен, Мистер Беркли глубоко вздыхает и откидывается на спинку стула. Я никогда не видел его таким поражённым. И, откровенно говоря, мне это не нравится.

Вскоре после того, как умер мой отец, и я впервые пришел к нему, рассказав ему что моя «великая» бывшая мачеха отказывается предоставлять мне доступ к моему наследству, он был оптимистичен, потому что у нее не было шансов выиграть. Он был прав, в конце концов мне заплатили каждую гребанную копейку, которая по праву принадлежит мне, ещё и половину того, что она должна была заплатить мне за беспокойство, а также ключи и документы от ресторанов, которыми владел мой отец.

Итак, я знаю, что мистер Беркли – хороший адвокат, но, когда он вздыхает и откидывается назад, кровь начинает течь по моим венам намного быстрее.

– Звучит плохо, – говорю я, мой голос трясется из-за нервов.

Он качает головой.

– Позвольте задать вам вопрос, Мистер Кинг, – говорит он, глядя на меня более расслабленно, чем десять секунд назад. – Если с вами что-то случится, кто первым из родственников свяжется с социальной службой, чтобы забрать вашу дочь?

Мой рот открывается, слова хотят выйти из моего рта, но просто не получается. Если что-нибудь со мной случится…?

Я даже не хочу думать об этом, ради моего ребенка. Она уже потеряла свою мать. У вселенной нет нужды забирать у нее и отца.

– Эмори Скотт, – наконец отвечаю я. – Она тетя Брук, сестра её матери.

– Вот именно. Если она откажется взять Брук, то кто будет следующим в списке?

Почему мы вообще говорим об этом?

– Грей Дэвис.

Ещё один кивок.

– И держу пари, что у вас есть по крайней мере ещё один человек, с которым они смогут связаться до того, как миссис Ремингтон будет уведомлена. Я прав?

Ещё двое, Аарон и Колин. Мой отец должен был быть до Эмори, но после его смерти, это было вне списка. Митч и Холли – родители Эмори, тоже должны идти раньше Эмори в этом списке, но я решил назначить Эмори опекуном, потому что посчитал, что это то, чего хотела бы Милли. А потом мои лучшие друзья, потому что члены моей семьи либо мертвы, либо вообще не фигурируют в кадре, либо вообще не связаны со мной. Я никогда не думал о том, чтобы оставить моего ребенка с Мейв, поэтому я позаботился о Брук, на случай если со мной что-нибудь случиться…

Мистер Беркли наконец решает объяснить свой вопрос

– Прежде всего, миссис Ремингтон не имеет абсолютно никакого права даже подавать заявление об опеке, – говорит он. – Она кто? Четыре человека после тех, кого вы назначили заботиться о Бруклин, если вы неожиданно скончаетесь или что-нибудь случится с вами.

Звучит отвратительно.

– Тем не менее…

Неважно. Это не может быть чем-то хорошим. По крайней мере, в большинстве случаев. И в данном случае точно нет.

– Она вполне может сказать социальной службе, что у вас не было намерений по уходу за вашей дочерью после её рождения. Им, очевидно, придется проверить ситуацию чтобы выяснить, правда это или нет. Имея определенные факты, миссис Ремингтон может забрать у вас Бруклин, если предоставит доказательства своих обвинений. Как и то, что Бруклин была с ней на протяжении всей своей жизни, и даже так, это не достаточная причина, чтобы отобрать её. Если органы опеки обнаружат, что вы бросили своего ребенка, то да, они заберут её, но и для этого им нужно найти доказательства. Тем не менее, ваш ребенок будет сначала передан мисс Скотт, после этого вашему второму варианту, если она скажет «нет», и так дальше по списку.

– Но это неправда.

Жизненная ситуация была такова: Брук жила со мной, пока ей не исполнился год, я ломался больше, чем действительно жил, но в любом случае это не главное. Я был с ней. В конце концов, я смирился с тем, что, хотя я и потерял Милли, я должен быть рядом со своей дочерью. Тем более, когда у Брук нет шансов встретиться со своей матерью, мне нужно научиться быть и матерью, и отцом одновременно.

Только после того, как я вернулся в колледж, потому что мне сказали, что Мейв поможет мне с Брук, я согласился, чтоб она осталась с моей двоюродной сестрой.

Я по-прежнему ходил к Брук каждый день и каждые выходные я приводил ее к себе домой, за исключением тех случаев, когда я был в отъезде из-за хоккея или нуждался в перерыве от обязанностей хотя бы на одну ночь.

– Возможно и нет, но это правда, что Бруклин была с вашей сестрой в течение многих лет, и поэтому она может преподнести это так, будто вы бросили свою дочь, чтобы поступить в колледж.

– Она сказала сделать мне это! – я лишь слегка повышаю голос, сдерживаясь, потому что Брук крепко спит на моих руках. Даже если бы я закричал, Брук бы не проснулась. Она спит как убитая. Она могла бы уснуть в комнате с взрывной музыкой, которую можно услышать в другом городе. Но я все равно не хочу рисковать.

– Кроме того, – добавляю я, – я видел ее. Каждый день.

– Люди постоянно лгут социальным службам, – говорит мне мистер Беркли. – Я не говорю, что это может произойти с большей вероятностью, но есть шанс, что, если ваша сестра поговорит с социальными работниками и дело будет передано в суд, присяжные вынесут решение в пользу ребенка, что во многих случаях – остаться с кем угодно, кроме отца.

– И почему, черт возьми, это так?

– Что ж, если миссис Ремингтон выставит вас таким отцом, который бросил своего ребенка, это плохо отразиться на вас. Кроме того, вы – родитель одиночка, у вас в приоритете хоккей и колледж. Вам всего двадцать два года, вполне возможно, что они увидят в вас парня из колледжа, который не хочет остепениться, несмотря на то, что у вас уже есть дочь. Но это наихудший сценарий, мистер Кинг.

Он, должно быть, шутит надо мной.

– Я все время пропускаю хоккейные тренировки или игры ради Брук. С тех пор, как она появилась у меня, я даже больше не ходил ни на какие вечеринки. И чего они от меня ожидают? Что я женюсь на какой-нибудь другой женщине после того, как мать Брук умерла при родах? Как бы ни было, я лучше буду один, чем перенесу ещё одну возможную смерть кого-то, кого я предположительно люблю, – я смотрю в потолок, пытаясь избавиться от жжения в глазах, которое появляется каждый раз, когда я думаю о Милли.

– Почему этот фактор на первом месте? – говорю я, оглядываясь на адвоката, – отца не должны судить по тому, является он одиноким или нет.

– Я на вашей стороне, мистер Кинг. Я просто показываю вам юридическую сторону дела. Если бы вы спросили мое мнение, я бы сказал, что вы правы. Вы убиты горем, даже после стольких лет смерти вашей девушки. Одиночество не должно создавать проблем в коммуникации с людьми, и не это не должно быть фактором в этом случае. Но к сожалению, это так. Особенно для мужчин. Мир относится к женщинам с сексизмом во всех мыслимых аспектах. Но если речь идет о семейных делах, например, об опеке над ребенком, есть шанс, что победит женщина. Присяжные, как правильно, строже относятся к мужчинам, когда дело доходит до опеки. Но опять же, это наихудший сценарий.

Нелепость. Это все чертовски смешно.

У меня кипит кровь, и, если бы это было возможно, из моих ушей шел бы пар, как в мультиках.

– А что если я женюсь?

Я знал, что пожалею об этом, потому что после у меня будет каша в голове, но все же я не могу удержаться от этого вопроса.

Я не знал, на ком и как, но я бы сделал все для своей дочери. Блять, я бы тут же женился на самом противном человеке в мире, если бы это увеличило мои шансы удержать Брук рядом со мной.

– По юридическим причинам, у меня есть девушка на данный момент. Что будет, если к тому времени, когда начнется суд по этому делу или социальные работники свяжутся со мной, я женюсь на ней? – быстро добавляю я, хотя это не имеет большого значения.

Мысленно я уже просматриваю свои контакты, выискивая потенциальную жену, которой я могу доверять достаточно, чтобы не облажаться.

А что касается юридической стороны, я не уверен, что суд был бы рад узнать, что я женюсь только чтобы оставить свою дочь со мной.

Я имею ввиду, какой больной стал бы это делать? Видимо я.

Брови мистера Беркли приподнялись, потрясенное выражение осталось на его лице, пока он наконец не встряхнул его.

– Это не даёт гарантию того, что присяжные примут решение в вашу пользу. Но это покажет, что вы находитесь в серьезных отношениях и работаете над тем, чтобы стать семьей, или, скорее, что она у вас есть. Вполне возможно, что ваши шансы на победу в суде увеличатся.

Это все, что мне нужно было услышать, чтобы принять решение. Повышенные шансы. Думаю, тогда я женюсь. Но на ком? Я ещё не знаю, но мне придется разобраться с этим дерьмом как можно раньше.

– Но прежде чем начнется какое-либо судебное разбирательство, к вам приедет сотрудник социальной службы и поговорит с вами и вашим ребенком, проверит всю ситуацию. Если у них возникнут какие-то сомнения относительно вас, то будут предприняты и другие шаги, но до этого….

Я почти не слушаю его, что, вероятно, является плохой идеей. Я пришел сюда в воскресенье за помощью, а не для того чтобы сидеть здесь и дезориентироваться, потому что я занят, думая о том, как мне найти жену, хотя я даже не в Нью-Сити, потому что я вроде как запланировал поезду с Брук и Греем в Диснейленд на каникулы.

ГЛАВА 5

«Это как ловушка / ты уже в ней» – Dear Reader by Taylor Swift

Эмори

Возможно вечеринка, по случаю второго дня Нового Года, на которую я ходила вчера, была перебором. Если бы какой-то парень из братства не напоил меня вчера, я бы так не думала.

Обычно, когда я пью, я не напиваюсь до похмелья, так почему же сейчас у меня болит голова? И почему я не помню, чтобы я приглашала кого-то переночевать у меня и почему этот кто-то сейчас готовит завтрак на моей кухне?

Я никогда не пользуюсь своей кухней, и даже если бы я готовила прошлой ночью – чего я, черт возьми, точно не делала, – все равно не должно пахнуть беконом во всем моем доме.

Когда я перевернулась, чтобы посмотреть на другую сторону кровати, пытаясь выяснить, не спал ли там кто-нибудь, потому что, может быть, прошлой ночью я привела кого-то домой, и это просто вылетело из моей головы, я немного удивилась, обнаружив не парня, а маленькую блондинку, сидящую там. Я протёрла глаза, чтобы убедиться, что это не галлюцинации. И когда я снова смотрю на нее, ее лицо оказывается так близко к моему, что я чуть не вскрикиваю от удивления.

– Мэмори!

Брук до сих пор не научилась произносить мое имя правильно, и я не совсем понимаю почему, потому что она произносит мое имя, просто добавляя лишнюю М в начале. Но мне это нравится.

– Привет, маленькая принцесса!

Брук хихикает. Я открываю ей свои объятия, и она тут же наклоняется ко мне, чтобы обнять. Я не видела её целых две недели и начала по ней скучать. Слава Богу она вернулась! Но даже в этом случае, какого черта здесь делает Майлз?

Должно быть, она пришла с ним, потому что мои родители не приходят сюда по утрам, и тем более не готовят завтрак. Особенно с Брук.

Когда она вырывается из моих объятий, я замечаю, что Брук держит что-то круглое в руках. Это похоже на бальзам для губ, но единственный бальзам, который есть у меня в доме, находится вне зоны досягаемости для Брук.

– Что у тебя в руках?

Брук открывает ладонь, показывая мне красный бальзам для губ. Это не мое, значит, Сан оставила его здесь вчера.

– Можно я его возьму? – спрашивает она, бросая на меня полный надежды взгляд.

Если бы он был моим, она бы могла оставить его себе. Однако, поскольку этот бальзам не принадлежит мне, я не могу просто так отдать его Брук.

Прежде чем какое-то извинение сорвалось с моих губ, я заметила маленькую клубнику на крыше бальзама. Всего за несколько секунд, я выхватываю бальзам из крошечных рук Бруклин, и мое сердце бьётся чаще, чем после марафона.

У Брук сильная аллергия на клубнику. И под «сильной» я имею в виду то, что она реагирует на все. На поедание клубники, её запах, попадание клубники на её кожу. Даже искусственный запах. Поэтому я никогда не ем её дома, даже если мне очень хочется клубники.

Справедливости ради следует отметить, что искусственный аромат клубники в любом случае противен, поэтому я не возражаю против того, чтобы не покупать что-либо с ароматом клубники.

– Нет? – Брук дуется на меня, мгновенно заставляя меня чувствовать вину за то, что я так поспешно забрала бальзам из её рук. – Хорошо.

– Бруки, ты помнишь, что твой отец говорил о клубнике? – спрашиваю я.

Она кивает. Честно говоря, я бы удивилась, если бы она этого не сделала. Майлз еженедельно рассказывает ей про её аллергию. Бедняжка, должно быть, устала это слушать. Но, честно говоря, она продолжает настаивать на том, что у неё нет аллергии, так что я понимаю, почему Майлз продолжает ей напоминать об этом.

– Это «но-но» для меня.

Она качает головой, не открывая глаз. Потом они снова открываются, и её лицо озаряет яркая улыбка.

– Папочка всегда говорит, что от квубники меня тошнит.

– Именно так.

– О нет, – её маленькие кусочки белых бровей опускаются с беспокойством.

– Бруки, мне нужно, чтобы ты была со мной откровенна. Ты нюхала его или наносила на губы? – я, конечно, сомневаюсь в этом. Если бы она это сделала, она бы хватала ртом воздух. Запах клубники обычно не так быстро даёт реакцию, как если бы она её съела, так что на всякий случай…

Брук кивает головой. Я протягиваю ей свой мизинец.

– Обещаешь? Мизинец?

Брук передразнивает меня, с трудом удерживая мизинец поднятым.

– Квянусь на павчике, Мэмори!

Мы сцепили наши мизинцы, ну, я цепляю его, веря ей на слово. Я занимаюсь с ней этим с тех пор, как ей исполнилось три года, и ни разу её обещания не оказались ложью, поэтому я верю ей. Но тем не менее, мне стоит рассказать об этом Майлзу.

С тех пор, как мы с Уильямом начали встречаться, и он периодически давал мне знать, что я должна есть меньше, чтобы не набрать вес, я пропускаю завтрак. Справедливости ради скажу, что мои родители в свое время тоже говорили мне, что я толстая, хоть я и не толстая, так что я не уверена, кто из них на самом деле был причиной этому.

Теперь только от одного запаха еды по утрам у меня выворачивает желудок.

Как только мы спускаемся вниз, и я отпускаю Брук, она бежит к отцу, умоляя его разрешить ей попробовать еду. Он, безусловно, соглашается.

Мои глаза останавливаются на его теле, сканируя его. Он одет совершенно повседневно: спортивные штаны и свободная толстовка. Я никогда не видела его ни в чем другому кроме джинсов, штанов-карго или хоккейной одежды. Это определенно новый взгляд на него.

– Мэмори тоже здесь, – говорит Брук, и секундой позже Майлз оборачивается и смотрит на меня. Судя по тому, как его взгляд задерживается на мне, он думает над тем, чтобы пожелать мне доброго утра, я прерываю его перед тем, как он пытается что-то сказать.

– Тебе стоит лучше наблюдать за Брук. Сан оставила свой бальзам для губ здесь, а Брук держала его в руках. Это был клубничный бальзам. – Я так же добавляю, что она клялась, что не открывала крышку.

Возможно, первое, что я должна сделать, это спросить про его присутствие в моем доме в восемь утра, но это может подождать, по крайней мере, пока я полностью не проснусь.

Через несколько секунд Майлз усаживает Брук на мой кухонный стол, проверяя её кожу на наличие красных пятен, которые появляются как раз перед тем, как её дыхательные пути забиваются. Однажды я была свидетелем этой реакции, и я не могу сказать, что хотела бы, чтобы это случилось снова.

Это было на второй её день рождения, когда никто ещё даже не знал, что у нее аллергия. Мои родители подарили ей на день рождения торт с клубникой. Майлз скормил ей лишь крошечный кусочек, но несколько мгновений спустя её тело покрылось большими красными пятнами, лицо побледнело, и она начала задыхаться.

Если бы у моей кузины не было EpiPen Jr^[1] для ее сына, я не уверена, что Майлз успел бы вовремя добраться до больницы, чтобы спасти жизнь Брук.

Страх на его лице и то, как его трясло даже через несколько часов после того, как они вернулись из отделения неотложной помощи, почти заставили меня нарушить свое обещание больше никогда с ним не разговаривать. Я знаю, что он мысленно корил себя за то, что не знал, что у его дочери аллергия, но он не мог знать.

Он все время держал рядом с ней клубнику, но она ни на что не реагировала. Пока однажды это не началось.

Я просто хотела утешить его, как это сделала бы Милли, но я все ещё была расстроена из-за него.

Весь остаток дня Майлз не сводил глаз с Брук. Каждые десять минут он проверял, есть ли у неё красное пятно на коже, и когда он находил его, то сходил с ума, даже если это был простой отпечаток от её куртки или что-то в этом роде.

Только когда мои родители сказали ему успокоиться, и пообещали ему, что с ней все в порядке, он немного расслабился.

Я уверена, что если для меня тот день был ужасом, то для Майлза, должно быть, это было как пройти через ад и вернуться обратно. Он снова возвращался в ад, каждый раз, когда видел отпечаток на руках или ногах своей дочери.

– Майлз, с ней все в порядке, – уверяю его я, хотя и понимаю, почему он скорее дважды проверит, чем ничего не сделает.

Он игнорирует меня до тех пор, пока Брук не начинает хихикать:

– Папочка, я в порядке.

Дыхания, вырывающегося из его лёгких, вполне достаточно, чтобы разбудить мертвого. Затем он немного поворачивается. Ровно настолько, чтобы посмотреть на меня, все ещё удерживая Брук на месте, чтобы она снова не упала.

– Спасибо что сказала мне.

Я киваю ему, а затем иду усаживаться на один из барных стульев. Усевшись, я упираюсь локтями в стол, держась руками за голову.

Некоторое время он молчит, размышляя, стоит ему говорить мне или нет. Но я думаю, он понял, что раз уже он здесь, он может рассказать мне.

– Мне действительно нужно поговорить с тобой.

– Хорошо. Поговори со мной.

Я ненавижу, когда люди ходят вокруг да около. И я не могу ожидать, что все будут такими же как я. Но это не значит, что я не ненавижу, когда они часами не могут попросить стакан воды или чего-то в этом роде.

ГЛАВА 6

«У меня снова кружится голова» – Mr Loverman by Ricky Montgomery

Эмори

Всего две минуты назад Брук убежала играть в маленькую игровую комнату, которую я приготовила для нее в своем доме, оставив меня наедине с Майлзом. И он до сих пор не сказал, о чем он пришел сюда поговорить. Это уже действительно начинает меня бесить.

Но пока он молчит, я полагаю, что могу спросить его хотя бы о том, что занимало мою голову последние две недели. Мысль, которая постоянно возвращается, продолжая разрушать мои дни.

– Ты думал о Милли?

Майлз ставит тарелку с блинами и беконом прямо передо мной на стол. Я тут же морщу нос, желая оттолкнуть еду.

Он сердито смотрит на меня:

– Ешь.

– Я не голодна, Майлз.

– Да, Сан говорит то же самое. Тебе нужно поесть. Ты не готовишь для себя, и я почти уверен, что не видел тебя с едой в руках уже много лет. Особенно с тех пор, как ты начала встречаться с этим прилипалой гольфистом, – он пододвигает тарелку ближе ко мне и протягивает вилку. – Так что, ешь.

И я ем. Маленькими кусочками и очень медленно. Но ем. И делаю это только потому что я хочу, чтобы Майлз ушел, и я сомневаюсь, что он уйдет прежде чем я поем. Я уже говорила, что ненавижу Майлза Кинга? Если нет, то говорю это сейчас

– Ответь на мой вопрос.

Он всегда избегает тему Милли. Но все же он должен мне ответить, так что я не позволю ему ускользнуть молчанием. Не в этот раз.

– Думал ли я о ней сегодня? Что уж говорить, когда я смотрю на лицо своей дочери и вижу лицо Милли.

Он не сказал, что видит её, когда смотрит на меня.

– Я не об этом. В тот момент, когда мы занимались сексом, ты думал о ней?

Брови Майлза удивлённо взлетают вверх, глаза расширяются, прежде чем выражение его лица немного расслабляется.

– У меня конечно с головой не все в порядке. Но я не настолько запутался, Эм.

– То есть ты не хотел, чтобы вместо меня была она, или что-то в этом роде?

Он хватается за край моей столешницы и его пальцы белеют от напряжения.

– Нет, я всегда видел тебя как тебя, Эм. Я знаю, что многие, особенно твоя семья, говорят тебе, чтобы ты была больше похожа на Милли. Но я никогда этого не делал. Для меня она всегда была Милли, а ты всегда была моей Эм.

– Твоей Эм, – фыркаю я. – Я всегда чувствовала, что ты ненавидишь меня. Даже когда мы были вместе.

Это не совсем так. Это началось только тогда, когда моя сестра указала мне на те вещи, которые я видела.

– Я… может быть. – Он пожимает плечами, но сохраняет слабую улыбку на лице. – Я никогда не ненавидел тебя, иначе бы я не встречался с тобой.

– Мне было четырнадцать. Это не считается.

– Пятнадцать. Тебе исполнилось шестнадцать буквально через неделю после того, как мы расстались. И все же, Эм, я бы не поддерживал с тобой отношения в течение трёх лет, если бы ненавидел тебя.

– Ты думал о том, чтобы расстаться со мной до того, как мы это сделали?

Я никогда не спрашивала о причине нашего расставания. Я просто полагала, что он устал от меня и гораздо больше интересовался моей сестрой. Нетрудно было догадаться, если принять во внимание то, что вскоре после нашего разрыва, он оказался с Милли. Ну а в его сообщении было только «расстаемся». Меня это больше не волнует. Я просто хочу знать, когда он «разлюбил» меня, потому что если это было в то же время, когда он начал общаться с моей сестрой…

Он немного смеётся, затем делает большой глоток воды.

– Не совсем. Просто, я подумал, что ты стала какая-то странная за последние пару месяцев. Ты не думала об этом раньше?

Я?

– Нет, спасибо, не думала.

– Нет, все не так, Эм. Ты стала такой странной после нашего первого секса. Это навело меня на мысли, что я сделал что-то не так. Или, я не знаю, будто ты никогда даже не хотела этого.

Ой. Да, ладно. После этого я стала вести себя странно, это я могу признать. Но это вина Милли. Я бы никогда не посчитала это странным, если бы она не рассказала мне, что Майлз говорил об этом за моей спиной каждый раз, когда мы делали это.

– Твой возраст испугал меня, – солгала я.

Не то, чтобы это могло что-то изменить, просто я не хочу, чтобы он знал, что Милли играет большую роль в нашем разрыве, ну, или в моих странностях, которые, по-видимому привели к нашему расставанию.

Но его возраст действительно пугал меня. Или люди его возраста. Он ненамного старше меня, меньше чем на год. Тем не менее, в моей школе ребята на класс старше меня были… пугающими. Они были из тех парней, которые смеются над тобой совершенно ни за что, и Майлз дружил с большинством из них.

Эти парни – единственная причина, по которой мы с Майлзом вообще встретились. Если бы они не пытались придираться ко мне из-за моего цвета волос, Майлз даже не посмотрел бы в мою сторону. Благодаря моей сестре, я поверила в то, что он говорил с теми парнями о том, что он лишил меня девственности. Но тогда я была не совсем уверена.

Если бы не я, Майлз никогда бы не встретил Милли, потому что она училась в другой школе.

– Как это тебя испугало? – его руки разжимаются, пальцы уже не белые, а снова розоватые.

У него большие руки, я только заметила. Ладно, какого хрена?

– Я думала ты издеваешься надо мной со своими друзьями.

– Издеваюсь из-за чего?

Я пожимаю плечами.

– Я не знаю. Наш первый раз был не совсем лучшим. Так что, может быть, ты сказал им, какая я ужасная, или что-то в этом роде. Эта мысль беспокоила меня, поэтому я стала странной, – или что-то вроде того.

Майлз делает ещё глоток воды, на этот раз слегка ухмыляясь.

– Эм, это был мой первый раз тоже, понимаешь? Это было отстойно, потому что ни один из нас никогда этого не делал. Зачем мне рассказывать об этом своим друзьям? И знаешь, если бы я сделал это, я бы рассказал им как про самую лучшую ночь в моей жизни, какой она, вероятно, была тогда.

Я и в самом деле не знала этого. Даже не рассматривала такой вариант. Правда, раньше я слишком много слушала свою сестру. Если она сказала, что Майлз говорил обо мне, значит так и было. Я верила ей. Хотя, когда она предложила мне расстаться с ним, я просто не смогла. Я любила Майлза. По крайней мере, той любовью, какой может любить подросток.

– Ну, в любом случае, Милли подходила тебе больше, – небрежно говорю я, надеясь уйти от этой темы.

Тем не менее, это правда. Майлз никогда не был со мной по-настоящему счастлив, возможно, потому, что я не очень любила людей, которые постоянно сравнивали меня с моей сестрой-близнецом каждый день. Это делало меня неуверенной в себе, и он знал это. Хотя он никогда не раздражался, когда я плакалась ему об этом. Он просто обнимал меня и говорил, что мне можно грустить.

Я все ещё думаю, что его это раздражало.

И даже в пятнадцать лет я боялась, что Майлз втайне хочет, чтобы я была своей сестрой.

Ну или я просто была тупым, закомплексованным подростком и ещё не вполне осознавала факт того, что у Майлза и так полно других проблем, которые нужно решить.

– Я тоже так думал. Не тогда, когда мы были вместе, а после, – он качает головой, – но потом она умерла.

– Ты думала выходить замуж в будущем?

Какого черта наш разговор пришел к этому? Майлз и я не разговариваем. Во всяком случае мы не так с ним близки. Мы не делимся грязными секретами, не ведём серьезных разговоров, особенно о жизни других людей. Это не про нас.

Всего десять минут назад мне хотелось взять его за горло и крепко сжать, просто чтобы избавиться от него. Но, я полагаю, что вернуться к старым привычкам легко. Нахуй тебя за такие привычки.

Майлз проводит рукой по лицу, испуская смесь из стона из вздоха, как будто он не знает, кричать ему или плакать. Его голубые глаза встречаются с моими, и я немного удивлена обнаружив, что он покраснел и вот-вот заплачет.

Мне это не нравится. Совсем не нравится.

Утешать людей – не мое, а утешать Майлза – тем более. Если он начнет плакать по Милли, я присоединюсь к нему, потому что она все ещё моя сестра, и я все ещё грущу по ней. Но не плачу. Я никогда не плачу. Уже нет.

– Я… ээ, – он прочищает горло, выталкивая из лёгких ещё одну волну воздуха. Это похоже на дуновение воздуха, которое люди выпускают, когда они начинают плакать и пытаются подавить слезы. – Я всегда думал, что женюсь на Милли. Я никогда не позволял себе думать дальше этого, представлять свою жизнь без нее. И даже после её смерти я никогда не думал об этом. Но две недели назад все изменилось.

– Почему?

Странно упоминать об этом. Он мог бы легко сказать что-то вроде того, что не думал об этом годами и только недавно понял, что, возможно, ему действительно придется двигаться дальше. Или солгать мне и сказать, что он не думает об этом. Но «две недели»? Это уже что-то конкретное.

– Знаешь, за пару дней до рождения Брук, у Милли было такое чувство, что вот-вот произойдет что-то плохое. Она продолжала настаивать на том, чтобы я пообещал ей не потерять себя, если вдруг она умрет при родах. Я отверг ее опасения, и говорил, что все будет хорошо, смотреться – говорит он вместо ответа на мой вопрос. Как обычно.

Он никогда не говорил мне об этом, и я не уверена, что мои родители вообще знали, что Милли чувствовала, что умрет. Какого хрена она ничего мне не сказала?

Что-то в том, что голос Майлза остаётся серьезным и не колеблется до грусти, позволяет мне поверить, что в этой истории есть нечто большее, чем просто рассказ. Но я до сих пор не понимаю, почему он говорит все это сейчас. Спустя четыре года после её смерти.

– Ты всё-таки потерял себя, но ненадолго. Только в первые три месяца, насколько я знаю.

Он смотрит мимо, в гостиную сзади меня, чтобы не смотреть на меня.

– Она сказала, чтобы я двигался дальше и нашел того, кто первым влюбится в Брук, а не в меня. Таким образом, я был бы уверен, что тот, с кем я останусь, всегда будет хорошо обращаться с нашей дочерью. Примерно за час до того, как у нее начались схватки, Милли сказала, что предпочла бы, чтобы я встречался с тобой, чем с кем-либо ещё, потому что тогда она, по крайне мере, знала бы, что о Брук позаботятся. И ещё кое-что, если вдруг мы вместе решим закончить отношения, то так тому и быть, потому что больше у нас не будет возможности стать ближе.

Милли любила всегда. Она верила в судьбу, и в то, что все происходит не просто так. Но она провела жирную линию, когда дело касалось её дочери.

Даже во время беременности – ну… в любом случае, это был единственный раз, когда она была с Брук, – она уже её защищала. Милли написала списки того, как они с Майлзом будут вести себя первые пару месяцев, кому разрешено видеться с Брук, и так далее. С той секунды, как она узнала, что беременна, Майлз больше не был для неё приоритетом, а Брук была

Конечно, Милли любила Майлза всем своим сердцем, все видели и знали это, но я думаю, как только появляется ребенок, вторая половинка отходит на второй план.

Майлз ещё раз прочищает горло, глядя на меня.

– Одна из последних вещей, которые я обещал Милли заключалась в том, чтобы я никогда не позволил, чтобы с тобой или Брук что-нибудь случилось.

– Со мной?

– Я собираюсь нарушить все обещания, которые дал ей, Эм.