Текст книги "Индия в древности"

Автор книги: Григорий Бонгард-Левин

Соавторы: Григорий Ильин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 66 страниц)

Для реконструкции ранней истории Восточной Индии большой материал дали раскопки в Каушамби, Раджагрихе, Паталипутре, Ахиччхатре, Тамралипти (совр. Тамлук) и прочих местах^[57]. Раскопки в Арикамеду (Южная Индия) установили существование римской фактории, подтвердив сообщения письменных источников о тесных контактах древней Индии с Римом^[58].

С каждым годом в Индии и Пакистане все шире развертываются археологические исследования, обогащающие науку новыми материалами. И не случайно историки все чаще прибегают к помощи археологии. Ученые, занимающиеся историей и культурой древней Индии, обращаются также к памятникам искусства и архитектуры (живопись, скульптура, жилые постройки, храмы) и т. д. Фрески Аджанты, скажем, рассказывают не только о культуре, но и об обычаях, этническом составе населения, а скульптурные изображения на воротах, окружающих знаменитую ступу в Санчи, – о повседневной жизни и социальных отношениях^[59].

Данные нумизматики – тоже весьма надежный источник. Ведь значительное число монет можно датировать довольно точно или соотнести с тем или иным историческим периодом. Нумизматика нередко помогает и установлению хронологии археологических комплексов.

Ученые исследуют изображения и легенды на монетах, металл, из которого они сделаны, вес и форму, прослеживают, как небольшие куски металла, служившие средством обмена, постепенно превращаются в монеты правильных форм и определенного веса. К настоящему времени создана строгая их классификация в зависимости от металла, веса, формы, районов распространения, что дает возможность анализировать нумизматический материал; удается определить типы монет, связанные с конкретными этапами древнеиндийской истории.

Материалы нумизматики особенно ценны для воссоздания политической и экономической истории страны. Примечательно, что события политической жизни индо-греческого и кушанского периодов в немалой степени восстановлены на основании нумизматических данных.

Ареал распространения различного типа монет может указывать на территориальные границы политического образования. Таким путем ученые стараются установить границы Кушанской империи, империи Сатаваханов и т. д. Свидетельства нумизматики зачастую оказываются единственным источником, более достоверным иногда, чем даже письменные памятники. Без ее материалов не были бы прочитаны многие интереснейшие страницы политической истории древней Индии. Однако значение нумизматики шире: с ее помощью мы можем составить представление и о других сторонах жизни общества и государства, прежде всего об уровне экономического развития страны. Сам факт появления монет служит в этом смысле известным показателем. Изучение их позволяет в общих чертах определить степень развития товарно-денежных отношений, а отсюда уточнить и другие вопросы – направление и характер торговых связей (наличие местных и иностранных монет, влияние иноземного чекана), а следовательно, и меру чужеземного воздействия в целом. Материалы нумизматики очень полезны и при изучении культуры и религии тех или иных периодов древнеиндийской истории, являются источником для филологов и палеографов.

Письменные памятники древней Индии довольно разнообразны – эпические поэмы, астрономические трактаты, драмы, буддийские притчи, брахманские шастры, пураны и т. д. Все эти тексты датируются весьма условно, и их соотнесение с конкретной исторической эпохой вызывает большие трудности и чревато опасностью серьезных ошибок. Далеко не каждый письменный памятник может быть источником для исторического исследования. Кроме того, несмотря на успехи индологии, многие из них фактически еще не введены в научный оборот.

Из дошедших до нас сочинений древнейшими являются веды – священные тексты, которые традиция рассматривала как шрути (услышанное) и считала результатом божественного откровения в противоположность преданию смрити (запомненное), куда входят более поздние сборники этико-правовых предписаний, ритуальные тексты.

Обширную ведийскую литературу обычно подразделяют на несколько групп. К первой относят самхиты – сборники гимнов, заклинаний и молитв. Сохранилось четыре таких сборника – «Ригведа» (гимны), «Самаведа» (песнопения), «Яджурведа» (жертвенные формулы и толкования) и «Атхарваведа» (магические формулы). Каждому из четырех сборников, согласно традиции, соответствуют брахманы – прозаические объяснения более ранних текстов и ритуальных формул, араньяки (букв. «лесные книги») – наставления для отшельников и людей, временно удалившихся в леса, и упанишады – религиозно-философские трактаты.

Значение ведийской литературы для исследователей древней Индии поистине огромно^[60]. Она дает знания об историческом периоде, связанном с расселением индоарийских племен в Северной Индии, освоением долины Ганга, эволюцией политического и общественного строя этих племен, возникновением государственности и т. п.^[61]

Датировка ведийских сочинений – задача чрезвычайно сложная. Абсолютная хронология, как правило, не установлена. Отдельные сочинения не представляют собой однородного целого: они складывались в течение длительного периода в разной этнической среде, устно передавались из поколения в поколение, подвергались обработке и редактированию, т. е. вобрали в себя различные по времени тексты. К тому же существует огромный временной разрыв между оформлением устных собраний и их записью.

Немалые трудности сопряжены с необходимостью адекватного понимания смысла текстов^[62]. Комментарии, выполненные в рамках той же ведийской традиции, далеко не всегда способствуют его уяснению^[63]. Наконец, чрезвычайно архаичен язык ведийских сочинений – ведийский санскрит^[64].

Самой ранней и важной из самхит является «Ригведа» – своего рода антология гимнов, обращенных к богам, собрание молитв и мифологических сюжетов. Текст ее известен нам в рецензии, включающей десять мандал (книг) – 1028 гимнов.

Мнения ученых по поводу датировки сборника весьма различны. Некоторые исследователи (главным образом индийские) относят время его создания к III и IV тысячелетиям до н. э. или даже к еще более отдаленной эпохе^[65]. В настоящее время на основании лингвистических данных сведение гимнов в сборник датируется рубежом II и I тысячелетий до н. э., хотя некоторые гимны или их части (речь идет об отраженных в них идеях и представлениях) восходят, вероятно, к периоду индоиранской и индоевропейской общности.

Как единый памятник «Ригведа» складывалась на территории Индии, но отдельные тексты связаны и с районами, по которым двигались индоарийские племена. Особая близость ее обнаруживается с иранской «Авестой». Очевидно, эта самхита сложилась не в единой этнической среде, она явилась результатом историко-культурного синтеза племен, в том числе и неарийских. Один из ранних интерпретаторов «Ригведы», Яска (не позднее 500 г. до н. э.), в своем труде «Нирукта» отмечал, что гимны были собраны воедино, когда устная традиция передачи их стала ослабевать.

Исследование содержания «Ригведы» (прежде всего топонимов и гидронимов) позволило сделать вывод, что наиболее возможным районом оформления гимнов был Восточный Пенджаб (или, точнее, округ Амбала). Впрочем, эти границы тоже условны, и порой по этому вопросу высказывались и высказываются иные мнения.

Можно установить лишь относительную хронологию тех или иных частей сборника. Определенное единство демонстрируют гимны II–VII мандал, получившие название «фамильных», поскольку их авторство приписывается конкретным жреческим родам. Эти тексты рассматриваются сейчас как древнейшие и традиционно называются центром всего собрания. Точки зрения по поводу времени появления IX мандалы различны. Некоторые ученые считают ее одной из самых ранних частей сборника, т. к. она связана с обрядами, где главную роль играет возлияние напитка сомы, которому придается особое значение и в «Авесте». Но эта мандала по своему составу неоднородна: ряд гимнов действительно очень древнего «облика», другие производят впечатление «более молодых». Из остальных мандал наиболее поздней является X, которая, как полагают исследователи, была включена в «Ригведу» после оформления ее основного текста. Крупнейший знаток ведийской литературы А.Хиллебрандт считал, что специфика X мандалы объясняется сложением многих ее гимнов в иной этно-культурной среде.

Содержание памятника весьма разнообразно. Наряду с гимнами, обращенными к богам, он включает космогонические, свадебные и похоронные гимны. Большое значение для историков имеют гимны, связанные с повседневной жизнью населения (скажем, об игре в кости); правда, и в молитвенных можно найти много «исторического» материала (например, в гимнах о защите скота и т. д.).

Анализ «Ригведы» позволяет ученым воссоздавать политическую организацию и социальные отношения ранневедийской эпохи, хозяйственную деятельность населения, обычаи и нравы, проследить процесс возникновения классового общества и государства, хотя, понятно, многие стороны жизни этой далекой эпохи остаются недостаточно ясными^[66]. Теперь благодаря успешным исследованиям индийских археологов появилась возможность соотносить «ригведийский материал» с памятниками материальной культуры.

Ученые стремятся выявить представления о природе и мире, определить уровень культурного развития ведийских индийцев, систему космогонических идей, зачатки философских знаний^[67]. В текстах «Ригведы» нашли отражение и конкретные исторические факты – соперничество между индоарийскими племенами, их борьба с неарийскими этносами, расселение ведийских коллективов и освоение ими новых территорий. Историзмом проникнут, например, рассказ о битве Судаса, царя бхаратов, с десятью правителями. В гимнах поется о царях, народах и племенах, о событиях прошлого, но их соответствие реальным фактам в большинстве случаев установить пока невозможно. Исследование фонда неарийских слов в «Ригведе» (и дравидийской и мундской этимологии), а также описаний неариев, их обычаев, верований дает очень важный материал но проблеме генезиса древнеиндийской цивилизации^[68].

Особое место среди текстов ведийской литературы занимает «Атхарваведа», традиционно называемая «четвертой ведой»^[69]. Этот памятник в целом сложился в более поздний период, чем первая из самхит, однако в нем сохранилось немало архаичного материала, который отражает представления иногда даже более древние, нежели зафиксированные в «Ригведе» (в частности религиозные представления племен, населявших Индию до прихода индоарийцев). Допустимо полагать, что авторы некоторых текстов принадлежали к индоарийским племенам, непосредственно не связанным с теми, из которых вышли создатели «Ригведы» и других вед. Ряд гимнов «Атхарваведы», вероятно, возник в области, лежащей к востоку от районов составления «Ригведы». Окончательная редакция памятника произошла, видимо, в VII–VI вв. до н. э., хотя отдельные части, безусловно, датируются более ранним временем.

В гимнах «Атхарваведы» уже представлены религиозные и религиозно-философские идеи, получившие дальнейшую разработку в упанишадах^[70]. В общей системе ведийской традиции этот сборник занимает особое место еще и потому, что в нем по сравнению с другими самхитами гораздо меньше заимствований из «Ригведы», но имеются весьма архаичные тексты, отсутствующие в остальных сборниках.

Прежде были известны две версии «Атхарваведы» (Кашмирская Пайппалада и рецензия Шаунаки), однако недавно в Индии (в Ориссе) обнаружили новую редакцию текста, что открывает возможности для дальнейших исследований памятника. Находка новой редакции указывает и на широкий ареал распространения «четвертой веды».

По содержанию она отличается от трех других: здесь даны магические заклинания, использовавшиеся в повседневных обрядах, тогда как в прочих самхитах собраны гимны, читавшиеся при отправлении культа жрецами. Поэтому некоторые ученые полагают, что «Атхарваведа» меньше подвергалась брахманской обработке, чем другие веды, где ясно прослеживается огромное влияние жреческого сословия. Вернее было бы сказать, что если «Ригведа» ритуальной стороной как бы обращена к различным группам жрецов во главе с хотаром, то «Атхарваведа» нацелена на домашние обряды и домашнего жреца. В ее заклинаниях, относящихся к глубокой древности, полнее отражены анимистические представления, вера в «шаманов». Ее текст вобрал элементы народной поэзии. Особый характер памятника был причиной того, что жречество в течение долгого времени не признавало его священным текстом.

Магические гимны «Атхарваведы» проливают свет на различные стороны жизни древнеиндийского общества – политическую организацию, социальные и семейные отношения, быт, хозяйственный уклад и т. д.^[71] Таковы, например, гимны о благополучии человека, позволяющие судить о хозяйственной деятельности, развитии земледелия и ремесла, гимны о «единогласии в собрании» и успехах правителя (данные, касающиеся политической жизни и роли народных собраний), защите брахманов (свидетельства о «деятельности» жречества), свадебные тексты (семейные отношения), заклинания против болезней (данные о состоянии медицинских знаний), «астрономические сюжеты» и др.

Ценность остальных двух сборников – «Самаведы» и «Яджурведы» – как исторических источников гораздо меньше. Эти, по определению Я.Гонды, крупнейшего специалиста по ведийской литературе, «литургические самхиты» не так оригинальны, поскольку в большей своей части повторяют «Ригведу».

Следующий раздел ведийской литературы составляют прозаические трактаты – брахманы, толкующие ритуалы и подробно объясняющие систему жертвоприношений («шраута ритуалы», связанные преимущественно с жертвоприношением сомы). Эти тексты ознаменовали наступление новой эпохи в истории древнеиндийского общества, того этапа в развитии ведийской культуры, когда интенсивно складывалась сословно-кастовая система, повысилась роль брахманства и на первый план выдвинулась «пышная» обрядность. Время оформления их можно условно отнести к VIII–VI вв. до н. э., иногда предлагают и более ранние даты^[72].

Брахманы довольно богаты сведениями о социальной, экономической, политической и культурной жизни, обычаях, организации семьи, но более всего они важны для изучения поздневедийской религии, для уяснения сдвигов, происшедших в верованиях и мировосприятии древних индийцев^[73]. В некоторых текстах («Айтарея-брахмана», «Шатапатха-брахмана») описываются различные церемонии, причем не только чисто религиозные, например коронация правителя^[74]. Их описания позволяют воссоздать ряд черт политической организации, уяснить статус правителей, роль народных собраний, положение отдельных социальных групп и т. д. Интересен сохранившийся в брахманах материал о географических знаниях древних индийцев, дающий возможность очертить и ареал распространения индоарийских племен в поздневедийскую эпоху. Особенно существенны свидетельства «Шатапатха-брахманы», связанной с долиной Ганга и восточными областями Бихара^[75].

Заключительную часть ведийской литературы образуют упанишады^[76]. Они в отличие от брахман представляют собой религиозно-философские трактаты. Из огромного числа упанишад традиция выделяет 10–12 главных, сложившихся намного раньше остальных. Наиболее известны «Брихадараньяка» и «Чхандогья-упанишады». Их тексты датируются примерно VII–VI вв. до н. э. «Айтарея», «Каушитака», «Кена», «Тайттирия», «Катха», «Иша» и «Мундака» условно относятся к VI–IV вв. до н. э., а позднейшие из главных («Шветашватара», «Майтри», «Прашна» и «Мандукья») – к III–II вв. до н. э. Все они построены в форме бесед, рассуждений, поучений мудрецов, содержат и некоторые мифы. По мнению В.Рубена, более ста проповедников, от лица которых изложены тексты, были реальными лицами.

Данные упанишад важны для установления предпосылок возникновения буддизма и позднейших религиозно-философских систем. Собственно исторические материалы, особенно конкретные указания, в этих памятниках немногочисленны, но самые ранние из сборников служат источником, позволяющим создать картину духовной и социальной жизни поздневедийской эпохи, помогают в общих чертах проследить изменения, происшедшие в индийском обществе в VII–IV вв. до н. э. (прежде всего дальнейшее развитие государственности, образование первых крупных государств в долине Ганга, повышение роли кшатриев и т. д.).

К ведийской литературе примыкает богатая литература сутр (букв. «нить», а также лаконичное предписание, сжатое правило), сочинения, которые толкуют вопросы религии, философии, науки, этики, повседневной жизни^[77]. Она относится к священному преданию (смрити). Сутры называют иногда «ведангой» (букв. «часть вед»), но, по традиции, они не входят в собственно ведийский «канон», а интерпретируют ряд вопросов, существенных для уяснения ведийских текстов. В ведангу включаются ритуал, этимология, грамматика, фонетика, метрика и астрономия. Мы не всегда располагаем подробными текстами по этим дисциплинам; иногда приходится довольствоваться лишь краткими сведениями, почерпнутыми из более поздних сочинений.

К веданге относятся и весьма многочисленные трактаты, касающиеся ведийского ритуала, – кальпасутры; они, как правило, подразделяются на шраутасутры, грихьясутры и примыкающие к последним дхармасутры. Шраутасутры содержат предписания относительно обряда возлияния священного напитка сомы и жертвоприношений. Эти наиболее древние тексты обычно датируют 800 (700)–400 гг. до н. э. Исследователь истории и культуры находит в этих памятниках данные о культе и религии^[78]. Еще более репрезентативны свидетельства грихьясутр – сборников наставлений по домашним обрядам^[79]. Здесь описаны церемонии, связанные с жизнью домохозяина. Наиболее древние грихьясутры относятся к тому же периоду, что и шраутасутры, однако некоторые из них несомненно более поздние.

Дхармасутры по содержанию шире, чем грихьясутры, – включают предписаний, затрагивающие домашние обряды и правила семейной жизни, регулируют социальную жизнь человека, касаются положения различных групп населения, их взаимоотношений с государством и т. д.^[80] Ученые относят эти собрания ко второй половине I тысячелетия до н. э., чаще всего к VI–III вв. до н. э., но и в последнем случае принятые даты весьма условны.

На основе сутр постепенно возникла обширная литература шастр – научные и политические сочинения, а также сборники наставлений этического и этико-правового характера – дхармашастры. Брахманская доктрина, отраженная в них, нередко находит прямые аналогии с идейным содержанием сутр, но материал первых более систематизирован и отличается стройностью изложения. Для лучшего запоминания они нередко писались стихами (шлоками). В шастрах представлены многие традиционные концепции, и потому предлагаемые даты составления конкретного сочинения еще не служат показателем синхронности зафиксированных в нем данных.

Литература шастр постоянно привлекала внимание ученых богатством и разнообразием материала, чрезвычайно существенного для воссоздания различных сторон жизни древнеиндийского общества и государства^[81]. Эти тексты неоднократно издавались, переводились, анализировались. Тем не менее до сих пор продолжает оставаться весьма приблизительной их датировка. Исследователи часто не могут точно соотнести свидетельства того или иного сочинения с определенной эпохой. Известные трудности возникают и в связи со специфичностью литературы шастр. Они несут следы влияния брахманской идеологии, брахманских норм и установлений. И все же, несмотря на явную тенденциозность, шастры отразили особенности своей эпохи, опирались зачастую на реальные явления и факты, зафиксировали также нормы обычного права и наиболее прочные традиции.

Значение термина «дхарма» очень широко, причем смысл его неодинаков для разных эпох и меняется в зависимости от жанра литературы. Под этим словом обычно понималась совокупность этических норм, которыми должен был руководствоваться индивид в повседневной жизни. Дхармашастры были своего рода кодексами, брахманскими сборниками поучений и предписаний для членов различных социальных групп. Вместе с тем указанные тексты содержат и правовые нормы (в том числе в области уголовного и гражданского права), сложившиеся в результате длительной практики государственного управления.

Создавались эти сборники определенными брахманскими школами, претендовавшими на общеиндийскую значимость, имевшими, возможно, только локальное значение. Однако современный ученый вынужден принимать во внимание их свидетельства при анализе явлений общеиндийского порядка.

Как говорилось, подобные сочинения входят в разряд смрити и иногда их обозначают этим термином. Традиция называет разное число сборников дхармашастр – 18, 19, 21, иногда 36 или 57 и т. д. Они заметно различаются по размеру и времени составления. Самые известные из них – «Манавадхармашастра», или «Ману-смрити», «Яджнавалкья-смрити» и «Нарада-смрити».

«Ману-смрити» часто именуют «Законами Ману», хотя это не совсем точно передает смысл санскритского наименования^[82]. Исследователь этого текста Г.Бюлер датировал источник II в. до н. э. – II в. н. э., и данная точка зрения была принята большинством ученых. Допустимо предположить, что текст подвергался редактированию и переработке: в нем нетрудно выделить древние части и позднейшие добавления, а нередко и противоречивые сообщения, однако ясно, что составитель опирался на более ранние сочинения дхармической литературы.

Сборник состоит из 12 глав, в которых рассказывается о сотворении мира, занятиях сословий, правах и обязанностях домохозяина, праве наследования, функциях царя, принципах его политики и государственном управлении, совершении различных обрядов; даются наставления для отшельников и аскетов, перечисляются нормы праведного образа жизни и т. д. Наибольший интерес для историка представляют свидетельства о положении отдельных социальных групп, в том числе шудр, а также рабов и наемных работников, о статусе четырех сословий-варн, судопроизводстве, налоговой системе и пр. «Ману-смрити» восходит к более древней традиции дхармасутр; особенно подробно разбираются нормы поведения членов четырех варн, правовой же материал, столь детально изложенный в ряде поздних дхармашастр, здесь еще не стал центральным.

«Предписания Ману» были в Индии очень популярны и многократно комментировались вплоть до XVIII в. Толкования комментаторов служат подспорьем для правильного понимания трудных отрывков оригинала. В течение длительного времени самым ранним и авторитетным считался Медхатитхи (IX в.), но в 1975 г. английский ученый Дж. Д.М.Дерретт издал текст Бхаручина, отнеся его к V–VI вв.^[83]

«Яджнавалкья-смрити» возникла позднее «Ману-смрити». Лучший знаток дхарма-шастр, индийский ученый П.В.Кане датирует это сочинение I в. до н. э. – III в. н. э. Последняя дата кажется наиболее вероятной. (Впрочем, здесь, как и у Ману, есть сведения, относящиеся к ранней эпохе.) Материал более систематизирован, почти отсутствуют повторения. «Яджнавалкья-смрити» заметно меньше по объему, нежели «Ману-смрити» (немногим свыше тысячи шлок по сравнению с 2650), хотя в ней затрагиваются примерно те же проблемы. Четче прослеживается внимание к вопросам судопроизводства – вьявахара, тщательно разработаны правовые установления. Если у Ману они являлись частью раджадхармы (свод обязанностей царя), то у Яджнавалкьи оба раздела имеют самостоятельное значение. Сохранился ряд комментариев на этот текст (самый ранний – Вишварупы, IX в.), помогающих попять трудные отрывки и термины.

Акцентирование правовой тематики ярко отразилось в «Нарада-смрити», несмотря на то что 50 стихов сборника точно совпадают с текстом Ману и многие сходны по содержанию^[84]. По-видимому, составители сборника Нарады опирались на хорошо знакомые им «Предписания Ману». Вместе с тем между текстами существует и различие. «Нарада-смрити» меньше по объему: в подробной редакции 1028 стихов. Лаконизм и строгая систематизация материала не помешала более детальному (по сравнению с Ману) изложению некоторых положений; отдельные вообще встречаются только здесь. Сопоставление текстов Нарады и Яджнавалкьи свидетельствует о более позднем возникновении первого – условно в IV–V вв. Центральное место в нем отведено вопросам права, судебной процедуре, описанию функций судебного органа – сабхи, сделкам, показаниям свидетелей и т. д.; этические предписания отступили на второй план. Поэтому «Нарада-смрити» может быть названа уже юридическим сборником.

Среди источников по истории и культуре древней Индии особняком стоит «Артхашастра». С момента находки рукописи индийским ученым Р.Шамашастри в начале XX в. и до настоящего времени этот памятник неизменно привлекает внимание исследователей^[85]. Такой интерес к трактату объясняется исключительным богатством сведений о жизни древнеиндийского общества – государственном устройстве, методах управления, политике царя, системе судопроизводства, некоторых аспектах экономики, культуры и т. д. Данные «Артхашастры» очень часто используются при изучении эпохи Маурьев (IV–II вв. до н. э.), ибо составление ее приписывают Каутилье, или Чанакье, – по традиции, советнику царя Чандрагупты (вопрос об идентификации Каутильи и Чанакьи дискутируется в научной литературе и пока не получил однозначного решения). Европейские и некоторые индийские исследователи относят трактат к самому началу или первым векам нашей эры.

По мнению ряда ученых, окончательная редакция «Артхашастры» была предпринята в III–IV вв. Вишнугуптой, который внес в текст ряд дополнений. Хотя стихотворные части трактата отличаются от прозаических по языку и содержанию (возможно, что они более древние), его можно рассматривать как цельное сочинение, а не как результат последующих добавлений и инноваций. Согласно Т.Р.Траутманну, который проанализировал, прибегнув к статистическому методу, стиль трактата, дошедший до нас текст вобрал различные сочинения по артхе^[86]. По его мнению, три больших отдела – второй, третий, седьмой – отличны друг от друга и принадлежат, очевидно, разным авторам. Более поздний компилятор соединил несколько сочинений в одно, получившее название «Артхашастра». Поэтому едва ли допустимо определять хронологические границы всего памятника, правильней говорить о датировке его частей. Второй отдел Т.Р.Траутманн датирует серединой II в. н. э., а включение ряда сочинений в общий трактат – III в.

«Артхашастра» отразила традиции политических школ древней Индии и реальные условия жизни. Автор специально подчеркивает, что он составил свой труд «на основании извлечений из большей части тех руководств по политике, которые были созданы древними учителями» (Артх. I.1). Он опирался на длительную традицию артхашастры как «науки о политике», существовавшую независимо от традиций дхармы (дхармашастры) и восходящую к очень раннему времени. Более того, сравнение трактата с дхармашастрами показывает, что авторы последних при изложении политических вопросов основывались на традициях артхашастры.

По своему характеру сочинение Каутильи представляет собой собрание советов и предписаний царям для лучшего управления. Автор рисует идеальную, абстрактную картину, хотя, безусловно, он учитывал общественные и государственные явления своей эпохи. Эту особенность трактата необходимо иметь в виду при использовании его свидетельств. Наиболее оправданно, думается, привлечение его данных для подтверждения и иллюстрации тех явлений, о которых говорится в датированных документах, прежде всего эпиграфических^[87]. Текст написан на санскрите, стиль весьма своеобразен, что затрудняет в ряде случаев четкое понимание смысла оригинала. Часто на помощь исследователям приходят комментарии, составленные, правда, значительно позднее самого трактата.

Это сочинение многократно издавалось и переводилось на индийские и европейские языки; в 1959 г. опубликован русский перевод памятника. Важная веха в его изучении – новое критическое издание (а также перевод), предпринятое индийским ученым Р.Кангле, который привлек ранее неизвестные рукописи и комментарии^[88].

Наряду с данными поздневедийской литературы существенным источником для исследования Индии I тысячелетия до н. э. служат материалы двух эпических поэм – «Махабхараты» и «Рамаяны», до сих пор почитаемых и любимых индийским народом. Это огромные по размерам произведения, разнообразные по содержанию, неоднородные по составу. Особенно велика по размерам «Махабхарата» (примерно 85 тыс. шлок): в 8 раз превышает «Одиссею» и «Илиаду», вместе взятые. Создавалась, складывалась и редактировалась она на протяжении длительного времени. Оформление основного сюжета происходило в середине I тысячелетия до н. э. (отдельные части, вероятно, более ранние), а письменная фиксация поэмы относится уже к первой половине I тысячелетия н. э.

Содержание «Махабхараты» столь многообразно, что она с полным правом может быть названа энциклопедией древнеиндийской жизни^[89]. Исследователь находит здесь самые разные сведения – о государственном управлении, формах политической организации, социальных отношениях, экономическом развитии отдельных районов страны, нравах и обычаях населения, семейных отношениях, культуре – богатый этнографический и историко-географический материал. Поэма особенно ценна для изучения истории индийской философии и религии, поскольку в ней отразился процесс возникновения основных религиозных, этических и философских идей, сложения принципиальных черт индуизма, культа богов Шивы и Вишну. Вводную часть VI книги «Махабхараты» составляет одно из важнейших религиозно-философских сочинений древней Индии, «Бхагавадгита», сыгравшая заметную роль в истории не только индийской религии, но и культуры в целом. Этот текст, очевидно, был включен в эпическую поэму значительно позднее, чем оформилось ее основное ядро.

Было бы неправильно говорить о достоверности описанных в эпосе конкретных событий, но некоторые стороны социальной жизни, общий дух эпохи удается восстановить с достаточной степенью надежности. Впрочем, надо помнить, что в произведении легко уживаются сообщения, касающиеся разных исторических периодов и форм исторического бытия, – свидетельства о родовых связях и прочной монархии, групповом браке и строгих нормах моногамной семьи и т. д. Однако в целом «Махабхарата» отразила тот этап в развитии древне-индийского общества и государства, когда заметно усилилась роль военного сословия – кшатриев. Соперничеству их с брахманами за ведущее положение посвящено немало страниц поэмы. Период ее оформления совпал с процессом образования государств и крупных империй в долине Ганга, сложения сословно-кастового строя и т. д. Если учесть особый характер поэмы, ее не столь тенденциозно-брахманскую направленность, станет ясным ее исключительное значение, прежде всего для исследователей древнеиндийской культуры.