Текст книги "Евангелие отца"

Автор книги: Герман Сад

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

Человек рассмеялся. Действительно, разве это плохая сделка? Конечно, нет. Это очень хорошая сделка именно потому, что она всем приносит то, что они хотят. Йохам не глуп именно потому, что он не хочет никого убивать и не призывает к этому, и может достичь своей цели, не совершив греха. И человек, который сидит рядом с ним, будет поддерживать его в его пути именно потому, что тоже считает сделку хорошей. Ему также пришлось найти выход из создавшейся ситуации. И это было совсем не просто: пойти против своей веры, не двигаясь ни на метр от нее, и не нарушая ее законов. Нарушить свой Закон, не нарушив его ни на одну букву. Виртуозно!

Признать брата своего во враге своем свойство сильных духом, и дух этот внутри его только по воле Аллаха. Если имя едино, то он не сошел со своего пути – он идет правильно. И Аллах поддержит его именно потому, что он понял Истину. Этот человек, сидящий напротив, может привести его к своему Богу, а Он окажется тем, к кому так стремиться он. Так может быть? Если же все случиться не так и это станет ошибкой, то Аллах передаст из своих рук в руки праведных право исправить ошибку. Это будет не трудно – сколько раз уже это происходило. И он, заблудший, но искренний – останется праведным и чистым.

Пророк написал свою книгу позже других – это всегда давало право думать, что Книга написана не просто так. Она написана, как последняя и истинная – после нее не было ни одной, которой поверили бы так много людей. А если это была еще одна попытка достучаться до людей? Если это была еще одна попытка объяснить и поправить евангелистов, которые все не так поняли и не так донесли слова Его? А если это была последняя попытка вернуть своим словам их истинный смысл, и Он отвернулся от нас? Как еще объяснить причину возникновения ислама? Как еще объяснить то, что началось не две тысячи лет назад, а задолго до этого? То, что Он пришел в мир не требует доказательств, но требует доказательств сказка, претендующая на истину.

Это не давало спать уже много ночей. Человек смотрел на Йохама и видел перед собой того, кто может вернуть ему сон.

– Завтра, Йохам, я встречусь с человеком, который приехал в город. Я хочу понять, кто он и чего от него ждать. Я не очень люблю нежданных гостей, которые задают много вопросов. Тем более, что мы с ним в некотором роде приятели.

– Когда ты придешь?

– Завтра вечером. Мы сделаем так, что Конклав затянется на несколько дней.

– Конклав?

– Ну, я пошутил, Йохам. – человек улыбнулся. – Как еще назвать то, чего еще ни разу в этом мире не было? Назовем это Конклавом – все-таки слово близко Риму. Пусть им будет приятно. Разве все это возможно было бы без их участия? В Риме много людей, мыслящих по-другому, чем им предписано верой, саном и уставом. Иначе, почему именно в это время назначен визит Папы в Израиль? К чему такие совпадения, Йохам?

– Ты страшный человек.

– Разве?

– Да. Потому что слишком умен для того, что верит только в силу оружия. Странно, что ты живешь так долго.

– Но, это поправимо. – Человек опять улыбнулся. – У меня есть еще одна новость, которая может тебе нее очень понравиться, Йохам.

– Говори раз начал. – И вот тут-то крысы услышали то, ради чего они так долго слушали этот странный разговор. Ради чего они прикрыли хвостиками детям их писклявые рты. Ради чего они оставили несколько крошек под столом нетронутыми и даже не пытались незаметно прошмыгнуть и схватить последнее, что можно было съесть. Грешно сказать, но крысы уже подумывали о Йохаме. Пусть это убийство, но голод…. Слишком сильный голод! Если он хочет жить в мире, он должен оставлять что-то тем, кто может подумать о самом дурном – о его смерти. Нельзя забывать о крысах, пусть даже они и не нравятся. А разве нравятся крысам люди? Если хочешь жить – давай другим немного. В ином случае…. Может это стать причиной его смерти? И может это стать причиной их оправдания? На все вопросы есть только один ответ: да. Все возможно при желании.

– Ты что-то еще узнал?

– Да. Не только у тебя есть друзья. Послушай, Йохам, это важно. Они привезли с собой какого-то молодого человека. Кто он я пока не знаю. Они держат это в секрете. Но, видимо, он что-то значит, раз мы не знаем о нем ничего, и он появился перед самой Встречей.

– Но, возможно, он ничего и не значит, раз вы о нем ничего не знаете? Так может быть?

– Сейчас он в номере у рыцаря. С ним еще какой-то священник. Тем более, что прилетел Великий Мастер масонской Ложи Джонатан Тиз. Как ты думаешь – это случайные гости? К тому же его встречали в аэропорту люди рыцаря и наши связи на границе ничего не дали. Я знаю пока лишь то, что это событие необычайной важности.

– Откуда тебе это известно?

– Ты меня удивляешь, Йохам. – Человек стал слишком часто улыбаться, что, как вы знаете, почти всегда означало его раздражение. – Разве слушать чужие разговоры грех? Если, конечно, это делается во благо общего дела. Да и разве мобильная связь была создана для удобства людей, а не для этого? Мне всегда казалось, что это одна из самых удачных затей Князя тьмы. Шучу, конечно. Наделять облеченных государственной властью людей силой Сатаны нелепо. – Он опять улыбнулся. – Ну, каким образом еще можно поставить миллионы людей под контроль, чтобы они еще и радовались словно дети, как не с помощью мобильной связи? А заодно еще на это круто заработать. У каждого жителя есть маленькая удобная штучка, есть номер, каждый учтен и его мысли, слова и передвижения под полным контролем. Чудесная идея: вы доверяете самое сокровенное пластмассовой трубке и еще нескольким господам, которым вы можете стать интересны. И еще вдобавок ко всему платите им за эту работу большие деньги. Так что…. Я просто подслушал их разговоры. Всем надо немного больше денег, чем у них есть: кто же откажется оказать услугу?

– Так кто он?

– Я должен узнать об этом сегодня вечером. Не волнуйся раньше времени, Йохам. Хотя, я, почему то уверен, что в нашей с тобой миссии не обойтись без жертв. И лучше, если жертвы будут не с нашей стороны. – Человек на несколько секунд замолчал и пристально посмотрел на Йохама. – И все-таки странно: зачем им этот молодой человек? Ладно. Я пойду.

Человек встал и крысы напряглись. Немного быстрее побежала кровь по венам. Если бы в этот момент сравнить пульс у Йохама и всех тех, кто слушал их разговор из темных углов старого дома…. Нет. Не поменялись бы местами крысы с Йохамом. Ни за что не поменялись бы. Что-то чудилось крысам нехорошее в будущем этих двух человек. Все-таки лучше полуголодная жизнь, чем смерть, правда?

Человек вышел, не попрощавшись, и на минуту, не более, в старый дом влетела ночь. Она коснулась Йохама, оставшегося сидеть на старом стуле. Была минутка тишины и этой минуты хватило, чтобы и Йохам и человек, уходивший вниз по склону горы, задумались: а стоит ли? Слишком опасно и непредсказуемо. Одно дело – тайная война, когда закон подлости – главный закон. Когда выстрел в спину означает подвиг. Когда героем становится тот, кто выстрелил неожиданно и без предупреждения. Когда благородство означает трусость, а преданность не что иное, как глупость. А вот другое дело: выйти с открытым лицом и объявить врага врагом. Тут все шансы погибнуть. Так стоит ли? Или лучше постоять за углом и подождать пока дело решиться само собой? Еще несколько минут длилось это состояние, и потом крысы увидели, как Йохам достал из кармана старых штанов телефон и набрал номер. Если бы кто-то видел человека, который спускался с горы, то увидел, как он тоже достал телефон и тоже куда-то позвонил. И, будьте уверены, что они звонили не друг другу.

Гл. 25

Итак, старею? Вот мне интересно: сколько умных голов сидит, и сочиняет всякие прикольные шифры и способы передачи информации? На чеке был телефон и время встречи завтра в этом же кафе. То есть, у меня есть время, чтобы немного разузнать про этого французского гражданина, который умудрился немного меня запутать. Откуда это мсье Дюпон? И кто предложил последний, третий, вариант? И кто этот персонаж, которого не должно быть на встрече, но который должен получить все что хочет? Вопросы, вопросы. А где ответы? (Еще один вопрос.)

Осталось совсем немного пройти, и я в квартале хасидов. Я вернулся сюда только за тем, чтобы пройти его насквозь. Хотите – верьте, хотите – нет, но это работает почти как очищение от грехов. Шлюз между прошлым и будущим: посмотришь на богомольцев – сам станешь чище. (Ну, или так может показаться.) Как иконы: люди прикладываются губами и касаются руками в надежде на то, что сила перейдет в их ущербное тело. Меня всегда удивляло желание прикоснуться к частям тела давно умерших святых, которые возят по городам. Вообще сам факт организации гастролей оторванных временем рук и ног уже вызывает легкую судорогу, но еще веселее желание масс смотреть на это и трогать. Попахивает некрофилией. Вот в России был один ученый Ломоносов. Гений, атеист и хулиган – он придумал собственный способ борьбы с религиозным фанатизмом. Он в самом центре города создал кунсткамеру, где в колбочках в спирту хранятся неудачники. Хотя, как сказать: вообще-то их состояние – мечта и надежда любого русского алкоголика. Им повезло не родиться вообще, или повезло родиться ненадолго не такими, как все. Туда водят школьников, а школьники хихикают. По идее это не что иное, как насмешка над религией: божьи твари в первозданном и неприличном виде на всеобщем обозрении за деньги. Жуть! Происки не удались: народ принял уродов за святых. Вот я боюсь, не получается ли в случае со святыми мощами все как раз наоборот? Не правильнее ли дотрагиваться до живых? Пока их святость не остыла: и приятнее, и полезнее. Можно поговорить, спросить что-нибудь, да и вообще ощущения другие.

Но в квартале хасидов лапать проходящих мимо святых не очень принято. Целоваться можно, хлопать друг друга по спине тоже можно, но только в том случае, если ты хасид. Всем остальным лучше воздержаться от поцелуев – не поймут и могут побить. Туристов тут мало и, как я уже говорил, идущего слишком долго за тобой, заметить не проблема.

Я зайду в один дом, на двери которого висит табличка с именем доктора Ноймайера. Скажете, что это не еврейская фамилия? Ха. Два раза. И еще два раза. Это она сейчас немецкая, а лет пятьдесят назад в Германии вам в два счета объяснили бы, в чем ваше заблуждение. Я вообще не понимаю, каким образом наци, назвав себя арийцами, не приняли индуизм, который очень близок к иудаизму, хотя бы потому, что начинается с буквы «и». Это форменное безобразие! Если ты ариец, то есть житель индийского штата Арияна, то и вера должна быть соответствующей. Индуисты спокойные и миролюбивые люди: им просто все глубоко по фигу – иудей ты или христианин хотя бы потому, что они об этом вообще не думают. А наци умудрились настолько все перепутать, что…. Хотя, чем больше путаницы, чем более сверхъестественна теория, тем более веры в нее может оказаться у толпы. Вера, как болезнь – она возникает неожиданно и впереди нее бежит страх. Если все так таинственно – может быть там сокрыто истинное? Не может правда быть проста и элементарна. Если каждый может понять причины и следствия, то какой смысл в Боге, в государстве, в правителях и в их откровениях по телевизору и в газетах? В конце концов, любое выступление почти любого президента кажется и ему самому, и его зрителям кусочком откровения. Долой президентов всех стран! Да здравствует народное собрание – ура! А фот, фигушки: передерутся. Потому и выбираем президента по походке, по умению носить штаны или произносить банальные истины коротко, ясно и без излишних эмоций. Потому и создается образ того, кто все за нас решит. Кто даст нам немного радости в кусочке плохой, потому что дешевой колбасы. Потому и радуемся кока-коле и куску пиццы, что без них «Шоу президентов» покажется пресным. Потому и вешаем портреты президентов рядом с портретами святых и рекламой гамбургеров. Прямая ассоциация: я есть президент и вот слева от меня какой-то святой, а это есть мясо: выбираете меня – едите мясо и уважаете святого. Выбираете не меня – значит, вам плевать на святого и вы остаетесь голодными. А любому президенту нужна красивая история, в которой есть место подвигу во имя нас и еще что-то, что неподвластно нашему глупому местечковому сознанию. Потому и создается тайна, которая ни в кое мере не похожа на правду – и только в такую тайну можно верить.

А избавление от тайны только в чуде, а чудес, как известно не бывает. Вот такая жуткая истина, господа. Тайна есть, а чуда нет – сидите и принимайте на веру все, что вам говорят. Смиритесь, и да пребудет с вами Бог. В смысле: не лезьте, куда вас не просят и да продляться ваши дни в соответствие с точным небесным расписанием, висящим в каждом отделении тайной полиции вашего района.

…Стук моей руки в дверь прервал мои идиотские мысли. Если в доме никого нет, идти мне дальше на Голгофу. (Улица как раз туда и выводит). На это раз, Бог миловал. В смысле, что есть шанс не ходить так далеко. В доме что-то скрипнуло, звякнуло, закряхтело и рассыпалось. Ключ с той стороны двери повернулся, и в приоткрытое пространство выглянула часть лица с правым удивленным глазом. Потом глаз медленно раскрылся и в нем промелькнуло сразу несколько чувств: от страха до понимания, что надо быстренько стать радостным. Теперь дверь уже распахнулась, и передо мной оказался доктор Ноймайер во всей своей красе. Если, конечно, под красой понимать помятый белый льняной костюм, раритетную золотую оправу очков, криво сидящих на большом красном носу, и смятые домашние тапочки, говорящие только о том, что доктор совершенно не переносит стук собственных каблуков по деревянному полу.

– Джимми? – Его реакция была чересчур американской. Спросить мое имя, чтобы дать мне время извиниться и может быть уйти.

– Нет, доктор. А Вы случайно не сговорились? Второй раз за сегодня меня называют этим странным именем. Тем более странным кажется это имя в Иерусалиме. Давайте попробуем так: Эй! Хаим? Не получается – это хуже и не так смешно. Погодите! У меня как-то была такая машина. Не может быть, чтобы Вы знали об этом! Если Вы спрашиваете о ее здоровье, то вынужден Вас огорчить – машина умерла. Печально, конечно, но это факт. Кто-то что-то недовернул в Детройте и она, неприлично чихнув на повороте возле домика Святого Патрика, свалилась в обрыв. Слава Вашему Богу, что в ней был не я, а одна знакомая, которая в силу некоторого количества бурбона, мирно спала за рулем. Да и обрыв был на самом деле канавой. И все бы ничего, но Джимми слишком сильно подпрыгнул и его позвоночник не выдержал. Увы. Кстати, если Вы думаете, что моя знакомая перестала после этого пить, то Вы ошибаетесь: она почти перестала есть, а пить продолжает по сей день. Между прочим, ей это идет: легкий румянец экономит ей деньги на косметику.

– Понятно. – Доктор пришел в себя и стал совершенно невозмутимым. – У Вас ко мне какое-то дело?

– Совершенно никакого, доктор, если не считать небольшого желания проверить холестерин. Что-то меня стало волновать: не слишком ли много я ем свинины? Может, все-таки и вправду перейти на что-то более кошерное?

– Заходите и не святотатствуйте на Святой земле. – Доктор совсем распахнул дверь и прижался спиной к стене. – Вы не исправимы, Бальтазар.

– А Вы, доктор, надоеда. Я просил Вас не называть меня этим диким именем. Сегодня мне нравиться имя Ричард. Что-то есть в нем такое… английское, что ли. Слегка рыцарское, не правда ли?

– Уже проходите, сэр Ричард. – Доктор совсем освоился с пришествие неожиданного гостя. – Стоило бы меня предупредить. У меня же мог быть посетитель, а Вы не любите лишних людей.

– Доктор! С каких пор у Вас появились посетители? Вы стали доктором? Надеюсь, гинекологом? Потому что все иные медицинские направления от Вас крайне далеки, как Лонг-Айленд от Акапулько.

– Не настолько они и далеки, как Вам кажется. Уже проходите и все. Я психотерапевт.

Я вошел в дом. По стенам висели в изобилии странные рисунки в дешевых рамках.

– Это живопись Ваших клиентов.

– Да. Помогает. Как мне кажется. Ничего другого я не нашел в этих дурацких книжкам по психотерапии. По крайней мере, это безобидно и не наказуемо.

– А когда-нибудь это может увеличить Ваш капитал – правда?

– Ну, я работаю над этим. Идите в гостиную. – Доктор, слегка шаркая, обогнал меня, едва не зацепив один из шедевров какого-то психического гения. Как неплохо у него получается шаркать. Да и выглядит лет на пятьдесят шесть, хотя ему на самом деле пятьдесят один и редкий олень сможет его догнать, когда этот доктор вздумает смотаться.

В гостиной я уселся в огромное кресло, а доктор остановился рядом в ожидании чего-то.

– А Вы, доктор?

– Вы сели в мое кресло.

– Пардон. – Я встал и пересел на диван. – А сколько Вы берете за сеанс?

– От ста шекелей. Меня немного финансирует местная община, так что я… скажем, доступный для простых людей.

– Доступными, доктор, бывают только женщины, а доктора бывают либо плохими, либо хитрыми. Вы, например, хитрый. Кстати, а когда последний раз Вы летали на самолете?

– Вы имеете в виду мой неудачный опыт в авиационном бизнесе?

– Ну, насколько я помню, не такой уж и неудачный. Ну, так как?

– Есть один самолет, но он не совсем пригоден для дальних перелетов. А что?

– Надо бы слетать в одно место. Недалеко.

– Вам, Ричард, все не живется спокойно. Все бегаете, суетитесь. И я даже думаю, что Вы не ходите….

– В церковь? В какую посоветуете? Я в последнее время как-то запутался. Хотя, Вы правы, стоит сходить. Я подумаю. Тем более, что тут на днях они все сразу приедут на Землю Обетованную. Этакие выездные гастроли представителей всех популярных религиозных направлений. Ничего не слышали об этом?

– Кое-что слышал. Только не уверен, что это правда. Что-то случилось?

– Ничего, если не считать возможности немного заработать. Вы же знаете, доктор, что я редко появляюсь там, где ничего не должно произойти.

– Это точно, Ричард. Если Вы появились, и после этого ничего не произошло, значит, это были не Вы.

– Вы наделяете меня какими-то демоническими качествами. Я кто, по-вашему? Демон зла, что ли? Посланец ада? Карающая длань? Бросьте, доктор. Я мирный человек, уставший путешественник в поисках сокровищ. Словом, я бы не пришел, если бы мне не нужен был партнер. Мой нос чует жареное. Там у Вас точно что-то готовится на кухне. Нет? Я хочу есть, между прочим. Только не говорите мне, что Вы перешли на мацу. Я согласен ее есть, но только с оливковым маслом, луком, кетчупом и куском хорошо прожаренной говядины.

– Ну и вкусы у Вас. Шпинат, сыр и баранина Вас устроит?

– Давайте. Но сначала все же скажите: знаете кого-то по имени мсье Дюпон?

– Услуга за услугу, Ричард?

– А когда было по-иному, доктор?

– Тогда, пока я принесу Вам поесть, подумайте над вопросом: что Вам удалось узнать про мистера Андреаса такого, что может мне пригодиться.

– Говорю же, что Вы хитрый доктор. Кстати, Вы ведь и в правду доктор?

– Конечно. Доктор философии.

– Понятно. Это очень близко к психиатрии.

Доктор вышел на кухню, а я задумался. Мистер Андреас…. Откуда он знает про него? Мы с доктором расстались достаточно давно и при таких условиях, что он никак не мог быть посвящен в то, чем я занимался последнее время. Мистер Андреас вообще не был моей задачей – я просто зарабатывал имидж и немного денег. По крайней мере, так должно было выглядеть. Почему этот жирный торговец оружием и любитель четвертого номера с маленькими сосками (и это так должно было выглядеть) интересует человека, который достаточно давно ушел из конторы? Я понимаю, что нельзя перестать быть шпионом или предателем – это навсегда с тобой, потому что это не профессия – это твоя суть. Но – доктор? Я опять что-то упустил? Например, доктора? Насколько я хорошо его знал раньше? Мне казалось, что после одной не очень приятной истории, я оказал ему неоценимую услугу, но вот теперь почему-то начал сомневаться: а было ли это моей собственной инициативой? Или доктор не так прост, как мне кажется? Посмотрим, но сначала поедим.

Шипящий звук из кухни переместился в комнату. Вместе со звуком и запахом баранины, в комнату вошел доктор. Ничего ведь не выдает в человеке со сковородкой весьма талантливого шпиона, правда? Вот и я подумал, что стоит на время забыть о докторе, а подумать о своих вкусовых рецепторах. И все бы ничего, если бы не удивление доктора при моем неожиданном визите и уже готовое блюдо на кухне этого доктора, которое является моим самым любимым на свете блюдом. Так он не знал о моем визите? Если бы я только верил в совпадения! Посмотрим, чем закончится визит. Может, придется после обеда нарисовать еще одну картину в коллекцию доктора? Например, ворота с надписью «Каждому свое»? Посмотрим.

– Ну, так как, Ричард? Все разговоры после обеда?

– А как может быть иначе, если только Вы не хотите лишить меня удовольствия вкусить этот дар небес. Между прочим, я думаю, что если бы Вы открыли не психлечебницу, а богадельню с такой бесплатной кухней для паломников, в которой при принятии пищи читались бы сказки и пелись гимны, количество последователей нового учения хасидов-психиатров моментально бы превратилось в огромную толпу. Только Вам пришлось бы следить за кошерностью блюд и разводить баранов. Чем, в принципе, и занимается религия, не так ли?

– Ешьте с удовольствием, Ричард. Я рад, что Вам нравиться.

– Ну, еще бы – это мое любимое блюдо. Вы так милы, что неожиданно приготовили именно его.

– Перестаньте. О Вашем визите знаете не только Вы. Кстати, Ахмед передавал Вам привет. Осторожнее, могут быть маленькие косточки – никак не научу мясника правильно держать топор. Он все время раскалывает мозговую кость – это очень опасно.

– Раскалывать мозговую кость вообще опасно, доктор, пациент может заболеть. А Вы, я смотрю, не потеряли навык портить людям аппетит. Ахмед, говорите? А я думал, что оставил его далеко за морем?

– Вы –да, а он – нет. Недавно я получил письмо от него. Старое такое, на желтой бумаге. Он очень хотел бы с Вами встретиться. И вот что меня очень интересует, Ричард: что связывает Вас с ним? Я чего-то не знаю? Немного странный альянс. Хотя, конечно, от Вас всего можно ожидать: последнее время у Вас не все в порядке с финансами.

– Вот только не надо, доктор. Не надо мне рассказывать о моих финансах, когда я ем Вашу баранину. Сейчас мне совершенно наплевать и на финансы, и на все остальное, что не связано с сыром и шпинатом. Так что Вы говорите, Ахмед? Он то, каким образом про Вас знает? Может быть, это я чего-то не знаю?

– Сам теряюсь в догадках. Но Израиль такое место, Вы знаете. Тут все может быть. Все так перепуталось, что не понятно кто есть кто. Но, я думаю, что Вам будет крайне интересно с ним встретиться. Тем более, что Вы найдете ответы про мсье Дюпона…. А вот, мистер Андреас интересует именно меня. Так как?

– Слава Богу, что Вас интересует мистер Андреас, а не его цыпочки. А то я бы решил, что Вы стареете: такие женщины могут интересовать только пожилых господ в желтых галстуках. Женщина ведь хороша тем, что ей дал Бог, а не косметический хирург. В несовершенстве женского тела ее сексуальность, доктор. И не говорите мне, что Вы думаете иначе, потому как я заподозрю Вас в неискренности! Вы никогда не думали, почему царица Нифертити везде и всегда изображается без тела, только с одной головой и только в профиль? А вот потому, что ее тело – явно не предмет поклонения, а в анфас она просто невозможная дурнушка. Ибо нет ничего более отвратительного, чем совершенство. Конечно, если это не касается такой баранины, как Ваша, с приправой из шпината и козьего сыра. Так почему Вас волнует мистер Андреас?

– Этот мистер не совсем тот, за кого он себя выдает, Ричард. А мне претят господа, скрывающие свои истинные намерения. Хотя, это можно сказать почти обо всех людях на земле.

– Вы не любите людей, доктор. Неужели Вы пессимист?

– Ричард, наше с Вами прошлое дает мне право говорить почти искренне и все же…. Мне хотелось бы быть уверенным, что Ваши намерения здесь совпадают с моими. Вы понимаете, что я хочу сказать?

– Доктор! Вы и в правду верите, что такое возможно? Мы работали в одной конторе и выпивали в одном баре. Возможно даже, что мы с Вами волочились за одними и теми же красотками в обличие секретарей-референтов. Но! Разве это повод думать, что мы работали на одного и того же босса? Сколько в конторе управлений? А сколько боссов? И Вы хотите сказать, что все они играют в одной команде? А как же собственные интересы? Ну, например, дом на Канарах, яхта – небольшая, конечно: боссы обычно крайне скромные люди. Приличная пенсия и еще, конечно, небольшой доход по процентам на вклады в нескольких банках. Это же надо как-то заработать?

– Вы, Ричард, работали в другом управлении, но здорово помогли мне однажды.

– А Вы нуждались в этой помощи? Что-то я начинаю сомневаться.

– Не обвиняйте меня в собственных грехах, Ричард. Но Вы мне действительно помогли уйти.

– Вот-вот. Мы оба ушли…. Но, кажется, не далеко. – Мне давно хотелось поговорить с ним об этом. Сейчас было самое время. Прошли немногим более пяти лет, и по моим расчетам, доктор должен был бы находиться совсем в другом месте и заниматься совсем другим делом. Он ушел чисто и спокойно: то есть, у него не было никаких оснований не заниматься философией в каком-нибудь университете в западных штатах или, на худой конец, в Европе. Но он находится там, где я его нашел. Там же, где он находился и пять лет, когда был на карантине после ухода из конторы. Тогда все было понятно: он заканчивал свои дела, но сейчас он по-прежнему здесь. А это вызывает вопросы: почему психиатрия, почему другое имя, почему один, почему в этом квартале…. И дождаться ответов, кажется, мне не придется.

Мы работали в разных управлениях большой конторы: он – аналитик, я – исполнитель. Оба управления никогда не были довольны друг другом: исполнители не любили аналитиков за то, что те посылали нас чаще всего не туда, куда следовало, и, соответственно, исполнители делали все, чтобы аналитики сели в лужу перед своими боссами. Ведь и боссы играли каждый в свою игру и вряд ли возможно назвать их отношения на самом верху даже отдаленно близкими в намерениях и целях. Каждый босс занимался только тем, что прикрывал свою задницу, подставляя чужую. Ведь есть на свете высшая справедливость, и она заключается в том, чтобы Верховный Босс приблизил именно тебя, а не твоего коллегу. Цель? А просто все. Чем ближе ты к Верховному, тем больше у тебя шансов подтолкнуть его к обрыву, когда придет время. Сами знаете, как это бывает. Важно не приближаться слишком близко к эпицентру власти, чтобы новая метла не вымела тебя вместе с тем, к кому ты близок. А что для этого надо? Надо, приблизившись к Верховному Божеству, внимательно слушать того, кто стоит за его спиной. Вот и все. Ведь тот, кто стоит за Божеством, тот его и играет. Соответственно, тот и станет следующим, если вовремя успеет отойти в сторону.

Словом, непросто и просто одновременно. Вот и доктор: я не очень в курсе причин его ухода. Но его неожиданная дружба со мной, включая утку независимости и индейку рождества, а также гамбургеры в обед и оплаченный несколько раз кофе…. Не начало ли это новой игры и не стал ли доктор одним из боссов, решивших сыграть в свою игру? Или, может быть, он поменял профессию, насмотревшись на таких, как я? Каждый, набравшись опыта и связей, может возомнить себя боссом и становится потенциальной угрозой настоящему боссу. Но обязательно надо не пропустить момент и начать играть самостоятельно, если хочешь двигаться дальше по этой жизни. В ином случае, дни твои сочтены, ибо боссам нужны подчиненные, а не самостоятельные поумневшие игроки: так устроена власть.

– Итак, доктор. Я обещаю Вам всяческое содействие в отношении мистера Андреаса, который меня не волнует ни единой секунды. Хотя, я Вас уверяю, он просто наглый, толстый и неприлично развратный торговец оружием, каких куча.

– Вот в это, Ричард, вериться с трудом. Что же Вы столько времени пропадали на его яхте. Только не говорите мне о том, что Вам очень нравятся яхты и море. Я знаю, что Вы их не переносите, а также – я знаю Вас. Немного.

– Вы не поверите, доктор, но я просто зарабатывал деньги. Мне как-то надо потакать своим низменным инстинктам, которых бесчисленное множество, но главным является ненормальная привычка принимать внутрь свежую баранину не реже одного раза в день. Я понимаю, что это ненормально, но, что поделаешь? Я таков, каков есть. Прибавьте к этому свежий айран и не менее свежий воздух, который по сегодняшним меркам стоит очень дорого. Я имею в виду свободу выбора. Я свободен, доктор, аки птица в небеси. И я люблю баранов во всех смыслах. А Вы?

– Увы. Ричард, я не могу назвать себя счастливым человеком. Но, все равно – спасибо. Я Вам благодарен за помощь и надеюсь, что моя часть нашей дружбы будет выражена в не менее значимой помощи – примерно такой же . Вернемся к делу или Вы продолжите общение со шпинатом?

– Я бы предпочел второе, но сокровенная часть моей сущности (я имею в виду желудок) отказывается продолжать сотрудничество с Вашим блистательным блюдом. Давайте выпьем чаю и поговорим о нашем арабском друге. Так как Вы говорите, он нашел меня?

– Я этого, Ричард, не говорил. – Доктор улыбнулся. – Вы, как всегда, удивительно аккуратны в высказываниях. Ведь это он мне сообщил о том, что Вы ищите меня.

– А откуда он это знает?

– Видимо оттуда же, откуда и Вы знаете про мистера Дюпона.

– Ага. – Надо как-то выруливать на финал нашей встречи. Доктор ясно дал понять, что он в курсе цели моего появления в Израиле. Но, вот в чем загвоздка: я, кажется, единственный, кто пока не совсем ее понимает. Хотя, опять повторю – это именно так и должно выглядеть. – Давайте, дорогой доктор, вспомним наши рождественские посиделки и сделаем вид, что мы на одной стороне.

– А мы на одной стороне, Ричард?

– А кто кого боится больше: я Вас или Вы меня?

– Мне почему-то кажется, что мы с Вами боимся одного и того же: остаться не у дел. Так что давайте оставим недомолвки и постараемся быть полезны друг другу. Тем более, что рождественские посиделки, о которых Вы вспомнили, были только один раз, но я храню об этой встречи самые приятные воспоминания. Я буду очень рад, если Вы будете на моей стороне, когда наступит время принятия Вами окончательного решения о выборе одного из трех предложенных вам вариантов.

– Ого! Вы и об этом знаете? Тогда давайте и в правду говорить правду. Простите за игру слов.