Текст книги "Победа достается нелегко"

Автор книги: Георгий Свиридов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

3

Судья на ринге – невысокий, тучный, с лысой головой, покрытой на затылке редкими черными волосами, – быстро перебирая короткими ногами, словно шар, перекатился из нейтрального угла к Руслану. Вместо того чтобы, согласно правилам, проверить экипировку боксера, судья вытаращил светло-карие глаза на Данилова.

– Ба! Хиба це твий хлопец? Учора з ным був Бондарев, – заговорил он, пожимая Данилову руку.

Вдруг прокатилась волна аплодисментов. Коржавин, повернув голову, увидел, как в противоположном, синем углу через канаты пролез Олег Чокарев. На нем атласный бордовый халат с белой широкой каймой на вороте, на карманах и рукавах. Чокарев улыбнулся и, подняв руку, поприветствовал зрителей. Аплодисменты перешли в овацию.

Судья на ринге, наспех ощупав перчатки Коржавина, покатился к Чокареву. Там столпились фото– и кинорепортеры.

Тренер Чокарева, одетый в новенький шерстяной тренировочный костюм ядовито-синего цвета, перекинул через плечо махровое полотенце и, совершенно не замечая или делая вид, что не замечает ни вспышек, ни направленных фотообъективов, помог снять халат. Знаменитый боксер, двигая плечами, как бы проделывая разминку, стал подошвами боксерок растирать канифоль, небрежно поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, подставляя лицо под объективы.

Коржавин смотрел на своего соперника глазами бойца, без страха и злобы.

Высокий, широкогрудый, чуть сутулый, Чокарев гордо держал свою крупную голову с выпуклым лбом и слегка зауженной, выдающейся вперед круглой челюстью. Белая с красной полосой спортивная майка мягко облегала торс. Белые шелковые трусы, непомерно короткие, удлиняли жилистые, покрытые на бедрах рыжеватыми редкими волосами ноги. Волосы пробивались и на груди из-за глубокого выреза майки, покрывали плечи и темнели на руках. В облике чемпиона Руслан отметил надменную самоуверенность и вызывающую неприязнь спесь.

Данилов, положив теплые ладони на плечи Руслану, что-то говорил. Руслан кивал, понимая отдельные слова, но совсем не вдумываясь в сказанное. Охваченный тревожным волнением, Руслан нервно разминал подошвами канифоль и с нетерпением ждал удара гонга. Скорее бы кончалось это томительное стояние в пустом углу!

– Боксер готов? – спросил судья у тренера Чокарева и, получив утвердительный ответ, повернул свое полнощекое лицо к Данилову. – А твий як, готов?

– В порядке. Можешь начинать.

Судья подкатился к канатам, доложил председателю жюри, что боксеры готовы, и поднял руку.

– Перший раунд!

Раздался глухой звук электрического гонга, на табло вспыхнула цифра «один», показывающая количество раундов, под ней запрыгали, меняясь, цифры счетчика-секундомера.

Боксеры сошлись в центре ринга. Руслан заметил, что левая бровь Олега была разбита и зарубцевавшийся шрам делал ее приподнятой, придавая лицу ироническое выражение. «Наверное, от удара головой», – догадался Руслан.

Олег Чокарев с дальней дистанций, едва они сблизились, нанес два быстрых прямых удара в голову и тут же в корпус. Руслан успел защититься и сделать шаг вправо. Чокарев, словно ему кто сказал о том, куда отойдет Коржавин, тоже сделал шаг в ту же сторону и снова нанес уже три удара. Руслан быстро, даже мгновенно, подставил плечо и тем самым выдал свое волнение. Это Руслан прочел в глазах Олега, увидев, как в темных зрачках Чокарева мелькнула самоуверенность. Так усмехается учитель, мгновенно решив задачу, над которой долго потел ученик.

На ринге, особенно в первые секунды поединка, часто возникает такая ситуация, когда от одного движения боксера зависит чуть ли не исход поединка. Но, чтобы сделать такое движение, нужен риск, чтобы пойти на риск, нужна храбрость и еще годами выработанная интуиция бойца. У Олега были и храбрость, и интуиция, помноженные на апломб непобедимого боксера – в течение последних трех лет он не имел ни одного поражения. Он считал, что на отечественном ринге у него нет достойных конкурентов.

Аспирант Высшего технического училища Чокарев внес много от математики в бокс, построил свою тактику на строго рациональной основе, рассчитав, как сложный проект, на каждый раунд варианты последовательных атак. Своих соперников он делил на классы и, согласно собственной классификации, применял против них тот или иной отработанный до автоматизма вариант. В основу тактики он положил внезапность и стремительность. Она была предельно проста и лаконична. Однако, чтобы ее выполнить в первые секунды боя, от спортсмена требуется хладнокровие и мужество, граничащее с риском. Но победа тем и приятна, что она достигается риском и борьбой!

Олег Чокарев, взглянув на Коржавина, тут же отнес его к типу опьяненных успехом новичков, а по торопливым защитным движениям и напряженно-расширенным зрачкам понял душевное состояние, мозг Чокарева со скоростью электронно-вычислительной машины решил задачу и предложил вариант достижения победы. Олег, не теряя драгоценных секунд, пока противник еще находился под гипнозом чемпионского имени и не активизировался, пустил в ход свои атаки, отработанные годами тренировок.

Руслан еле успевал увертываться, защищаться, отходить в сторону от каскада ударов, но они все сыпались и сыпались с разных сторон и положений, словно у Чокарева было не две, а, по крайней мере, десять рук. Руслан злился на себя, но оцепенение, сковавшее его до боя, все еще не проходило, он не чувствовал привычной легкости и уверенности. Времени на самоанализ у него не было, и, приняв предложенный темп боя, он совершал одну ошибку за другой.

Второй раунд не внес особых изменений. Чокарев спешил. Каждый удар – очко. Он спешил набрать очки, закрепить успех. А в середине раунда, проводя подряд три отвлекающих спаренных удара, он вдруг бросил вперед правый кулак. Руслан, защищаясь подставками и от– клонами, лишь в последний миг увидел, словно вспышку молнии, основной удар, но было уже поздно. Он успел лишь рывком чуть отвести голову в сторону, но удар все же достиг цели. В глазах запрыгали разноцветные звездочки, и ноги подкосились сами…

– Стоп! – закричал судья и, встав между боксерами, открыл счет. – Раз!..

Чокарев, не оглядываясь, быстро отошел в нейтральный угол. Фотографы спешно фиксировали на пленку Руслана. Он не торопился подниматься. Встав на одно колено, он уперся руками о пол, расслабил мышцы и отдыхал, делая открытым ртом глубокие вдохи. Прикосновение к брезенту подействовало на Коржавина отрезвляюще, словно его окатили холодной водой. Оцепенение, словно шелуха, слетело с него. Мозг заработал напряженно. За эти короткие секунды вынужденного отдыха Руслана словно подменили. Он стал другим. Тело налилось силой, и мышцы, разогретые началом боя, наполнились взрывной энергией. Месяцы напряженных тренировок и годы службы в ракетном дивизионе под солнцем Азии наложили на него свой отпечаток, приучили к длительным нагрузкам и умению мгновенно ориентироваться в любой обстановке.

– Четыре… Пять… Шесть…

Чокарев небрежно, сверху вниз смотрел на Коржавина и мысленно записывал на свой боевой счет еще одну победу. Конечно, солдат из Ташкента долго не протянет, важно лишь не упустить момента и двумя-тремя ударами закончить поединок.

При счете «восемь» Коржавин быстро встал и, приняв боевую стойку, шагнул к сопернику. Судья, убедившись, что Руслан может продолжать поединок, подал команду:

– Бокс!

Но тут глухо прозвучал электрогонг. Боксеры разошлись по своим углам. Чокарев не сел на подставленную табуретку, а, слегка опершись о канаты, слушал тренера. Тот мокрой губкой вытер лицо, провел по затылку, шее, груди и что-то быстро говорил. Олег утвердительно кивал.

Руслан сел, откинулся на подушку, положил руки на канаты. Виктор Иванович сунул к носу пузырек с нашатырем, подложил к затылку холодную, смоченную водой резиновую губку.

– Пропустил по глупости… Дыши глубже! Полный вдох, – Тренер в такт дыханию помахивал полотенцем и спокойно оценивал обстановку, давал советы. – Следи за ногами. За сто метров видно, как он готовит бросок с ударом. И не зевай! Ты же умеешь.

Начало последнего, третьего раунда как две капли воды было похоже на первый. Такой же бурный старт, стремительные атаки чемпиона. Но в то же время третий раунд имел свои особенности. Коржавин не бегал, не отступал, а умело передвигался, заставляя грозного соперника промахиваться.

Чокарев сжал губы. Не слишком ли долго он возится с новичком турнира? Пора бы и кончать… Победа по очкам его явно не устраивала. Слишком много чести для ташкентца. Он сделал несколько обманных движений, провел пару ложных атак, чтобы усыпить бдительность. И неожиданно резко, как это он делал не раз, с подскоком ринулся вперед. Но его молниеносные удары пошли в воздух. Там, где мгновение назад находился Коржавин, оказалась пустота. А Руслан оказался где-то сбоку, вне досягаемости, и оттуда нанес несколько боковых ударов. Олег снова кинулся на соперника, но тот, словно рыба, ускользнул от него, заставив и на сей раз промахиваться, бить воздух. По залу прошла волна нарастающего гула. Солдат не только оказывал сопротивление, но и переигрывал мастера.

– Держись, парень!

– Бей вразрез!

– Браво, Ташкент!

Чокарев почему-то недооценил свои два промаха, отнес их к категории чистой случайности и, стараясь наверстать упущенное, бросился в третью атаку. Это была его единственная ошибка, рожденная слишком большой самоуверенностью.

В третий раз Коржавин не стал отходить в сторону, как делал до сих пор, а, уклонившись, «нырнув» под бьющую руку, неожиданно сделал шаг вперед и приблизился вплотную к Олегу, вошел в ближний бой, который, казалось, был весьма невыгоден уставшему солдату и на руку такому опытному бойцу, как Чокарев. Но это только казалось.

Руслан сознательно шел на риск, на обострение. Когда запас времени скуден, когда чувствуешь, что инициатива не у тебя, когда на ринге огненное кипение страстей, а зал похож на кратер вулкана во время извержения, когда сознаешь, что каждая секунда, каждое потерянное очко ведет к поражению, не многие отваживаются принимать невыгодный для себя темп боя. Но он решился! Впрочем, «решился» не то слово. Он почувствовал, что надо только так поступать. Ибо тут – ключ к победе!

Дальнейшие события развернулись с кинематографической быстротой. Чокарев сразу же после первых тяжелых ударов Коржавина понял, что ближний бой для него – опасная зона, он подобен ловушке. Недооценка, соперника грозила катастрофой. Мобилизовав все свое умение, Олег попытался вырваться из губительного ближнего боя, но солдат словно смола прилип и шаг за шагом преследовал его по рингу. Чокарев стиснул зубы: «Оторваться, оторваться!» Но ринг вдруг оказался слишком тесным. А когда Чокареву после двух ложных выпадов все же удалось резко и быстро сделать неожиданный спасительный рывок назад, у него вдруг круги поплыли перед глазами и он провалился в темноту…

Огромный Дворец спорта, клокотавший и гремевший, как кратер вулкана, сразу наполнился звонкой тишиной. Тысячи пар глаз с удивлением смотрели на ринг. Там одиноко, смущенно опустив руки, стоял солдат из далекого Ташкента, тот самый, который во втором раунде отсиживался на полу и в которого, если говорить честно, никто не верил. Мокрые волосы прилипли ко лбу. Чокарев тяжело дышал, хватал открытым ртом воздух, и по широкой шее медленно катились крупные капли пота.

– Стоп! – закричал судья на ринге, оттолкнув Коржавина, наклонился над Олегом, покачал головой и без особого энтузиазма взмахнул рукой. – Раз…

Руслан не спеша пошел в нейтральный угол. Тренеры, ветераны бокса, знатоки, вытаращив глаза, обалдело смотрели то на лежащего чемпиона, то на Коржавина. А корреспонденты, охваченные каким-то задором, торопливо фотографировали и Чокарева, и Коржавина.

При счете «шесть» Чокарев открыл глаза, поднял голову, обвел всех невидящим взором. Он не слышал ни голоса Судьи, ни своего тренера, который, сложив ладони рупором, кричал: «Вставай, засчитают нокаут!» Чокарев лишь по выставленным пальцам судьи понял счет секунд и, опираясь потными руками о пол, медленно приподнялся. В голове гудело. Взглянув на Коржавина, он вдруг увидал не его, а того рыжеволосого парня из штата Колорадо, которому он проиграл в Токио на Олимпиаде. Только у этого почему-то нет смешных усиков, да весь он какой– то бронзовый, как древнегреческая статуя.

При счете «восемь» Чокарев встал и, подняв руки к лицу, шатаясь, с огромным усилием сделал шаг вперед.

– Стоп! – крикнул судья и торопливо преградил путь Коржавину. – Стоп! Стоп!

Руслан и не думал пользоваться моментом. Он просто спешил к Олегу, чтобы поддержать того, не дать упасть.

Судья на ринге, вытерев вспотевший лоб, вопросительно посмотрел на председателя жюри. Тот устало кивнул и сказал диктору:

– Ввиду явного преимущества…

4

Бондарев видел весь бой с первой секунды. Он никуда не уходил. Степан Григорьевич сначала отсиделся в буфете, а потом, когда боксеры вышли на ринг, пристроился в первом ряду среди журналистов. У него был свой расчет. Бондарев знал, что соревнования передаются по телевидению и большое начальство наверняка смотрит на голубой экран. Начальство не знает по фамилиям своих спортсменов, тем более что тут и не объявляют ни округ, ни род войск. Но начальство слишком хорошо знает Бондарева. Потому-то он и не пошел секундировать. Увидят проигравшего боксера, а в углу Бондарева, чего доброго, еще сделают свой выводы. Однако Коржавин поднялся и, к удивлению всех, сам пошел на сближение, предлагая ближний бой. Бондарев оцепенел. Внутри у него все запело: неужели?.. А Коржавин, обыграв Чокарева в ближнем бою, провел короткий, решающий удар. Бондарев вскочил и, прыгая через ступеньки, устремился к рингу.

Опережая Бондарева, к рингу летела Тина. Она пришла сюда задолго до начала состязаний и уселась почти у самого помоста. Потом, в ходе боев, она тщательно изучала работу операторов, наводивших объективы телевизионных камер на ринг. Когда Коржавин упал, у нее екнуло сердце, но она тут же подумала: «Не все ли равно, кому дарить букет. Вручу тому, большелобому».

Но едва судья поднял руку Коржавина, Тина не стала терять времени. На ступеньках она столкнулась с Бондаревым. Тот грубо оттолкнул ее, потом, узнав, извинился, потянул вверх и, наступив ногой на средний канат, поднял верхний.

– Лезь!

Тина нырнула между веревками, выскочила на ринг и, обведя всех торжествующим взглядом, выставив вперед букет, устремилась к Коржавину:

– Русланчик! Поздравляю!

Она вручила Коржавину букет, порывисто обняла и повернула Руслана так, чтобы ее лицо было видно в объективе телекамеры. Бондарев, перемахнув через канаты, бросился обнимать и целовать Руслана, а заодно и Тину.

Освободившись от объятий, Коржавин поспешил к Чокареву, который уже перелез через канаты, и протянул тому цветы.

Хмурое лицо Чокарева слегка прояснилось, он взял букет и устало, через силу улыбнулся.

Тина следовала за Русланом по пятам, не отрывая взгляда от темного зрачка телекамеры.

Глава двадцать первая

1

Слава навалилась так неожиданно, что Руслан растерялся. Корреспонденты центральных газет, солидные, уважаемые, чьи имена Руслан часто встречал под статьями и репортажами, но которых ни разу не видел в лицо, – эти люди разговаривали с ним запанибрата, хлопали по плечу, совали под нос блокноты, прося написать пару строк, называли его на «ты», словно они давным-давно знали друг друга.

– Братцы, до завтра! – Бондарев, взяв Тину под руку, приказал Коржавину: – Руслан, за мной!

В автобусе было тесно. Набилось много болельщиков– офицеров, тренеров и работников спортклуба, корреспондентов военной печати. Журналисты и в автобусе продолжали мучить Коржавина. Бондареву и Тине уступили места. Руслан из-за спины корреспондента увидел, как к Бондареву наклонился сержант Миронов и что-то долго шептал на ухо.

– Иди ты! – воскликнул Бондарев. – Не может быть!

– Сам видел, как тренер Долгопалова вручал справку председателю жюри.

– Приедем в гарнизон, позвоню, проверю, – Степан Григорьевич приложил палец к губам, – а пока об этом никому ни звука.

– Ясно.

Руслан насторожился, услышав фамилию Долгопалова. Борис Долгопалов – победитель второй полуфинальной пары, завтрашний его соперник. Они должны встретиться в финале и решить, кому быть чемпионом и носить золотую медаль. О чем шел разговор? Что за справка?

– Только несколько слов! Для радиослушателей «Юности». – Корреспондент потянул Коржавина за рукав и усадил рядом с собой.

Руслан узнал корреспондента по роговым очкам и модной, коротко подстриженной черной бородке, обрамлявшей юношеское розовощекое лицо. Это он тогда, перед боем, бесцеремонно совал магнитофон чуть ли не в рот Чокареву и его тренеру.

Журналист, раскрыв походный магнитофон, поправил ленту и, поднеся к Руслану микрофон, обратился к сидящим в автобусе:

– Товарищи! Попрошу молчания! Идет запись!

Около последней станции метро журналисты и болельщики оставили автобус. Тина тоже хотела выйти, но Бондарев удержал ее:

– Оставайтесь. Поужинаете с нами, а потом проводим. Мы тут недалеко живем. – Он громко обратился к спортсменам: – Отпускать девушку или не отпускать?

– Не отпускать!

– Повезем с собой?

– Повезем!

– Руслан, слышал мнение коллектива? – весело спросил Бондарев.

Коржавин пожал плечами: как, мол, вам угодно, мы солдаты, что начальство прикажет, то и делаем.

У проходной Тину задержали, но Степан Григорьевич распорядился, чтобы ей выписали пропуск в гарнизонную гостиницу.

– Топайте в столовую, мальчики! – сказал Бондарев. – Я следом за вами приду, только вот позвоню.

Спортсмены, окружив Руслана и Тину, шумной толпой ввалились в столовую. Там их ждали, столы были уже накрыты. Боксеры сдвинули столы в один общий, в центре усадили героя дня – Руслана Коржавина, рядом – Тину.

Когда все разместились, из кухни торжественно вышел шеф-повар, невысокий, довольно тучный, полнощекий мужчина. На вытянутых руках он держал большой бисквитный торт, украшенный кремовыми розами и шоколадной фигуркой. Шеф-повар подошел к Руслану и поставил торт перед ним.

– Поздравляем от всего нашего скромного коллектива столовой! – сказал он певучим голосом.

Тина восторженно захлопала в ладошки.

– Какая красота! Прямо чудо, а не торт!

Антон Миронов хитро сверкнул глазами.

– Послушай, шеф, а ты откуда все знаешь?

– Это военная тайна, молодой человек, – ответил шеф-повар.

Все засмеялись. В дверях показался сияющий Бондарев с двумя бутылками шампанского. Он обвел взглядом стол, посмотрел на торт, потом на повара.

– Спасибо, Андреич! – Бондарев поставил бутылки на стол. – Ну, друзья, будем чествовать Коржавина!

Руслан, положив вилку с надкушенным куском мяса, торопливо задвигал челюстями. Он не привык к похвалам, к выспренним выражениям восторга, однако сегодня за эти несколько часов ему столько пришлось выслушать лестных слов, что у него вообще пропал к ним всякий интерес. И в то же время ему было приятно выслушать признание Бондарева, тем более что вчера Степан Григорьевич не только не верил в победу над Чокаревым, но даже сомневался в способностях Коржавина просто выстоять три раунда в поединке с чемпионом. «Иногда и заслуженные ошибаются, одних переоценивая, других недооценивая, – подумал Руслан. – Интересно, какими бы глазами они смотрели на меня и что говорили, если бы я проиграл?»

2

Бондарев проводил Руслана и Тину до проходной. Тина вынула из сумочки билет участника соревнований, протянула тренеру:

– Степан Григорьевич, пожалуйста, поставьте авто– граф.

Бондарев шариковой ручкой стал выводить замысловатые завитушки. Руслан смотрел на восторженную Тину, на самодовольный профиль тренера и почему-то вспомнил его рассказ о первом приезде в Ташкент, о гостинице и синеглазой студентке. Руслан почувствовал себя лишним, посторонним. Ему расхотелось идти к станции, провожать. Но Бондарев не дал ему рта раскрыть.

– До Москвы и обратно. Через час двадцать быть в городке, – приказал он и, повернувшись к Тине, поцеловал ей руку: – Потерпите до завтра. После соревнований Руслан будет отдан вам на растерзание. А сегодня, прошу вас, будьте строгой и недоступной.

– О, я всегда такая, Степан Григорьевич! – Тина погрозила Бондареву пальцем, громко засмеялась.

Первые минуты шли молча, и в ночной темноте рядом с ровным глухим стуком солдатских каблуков торопливо и звонко цокали «гвоздики». Огни военного городка скрылись за деревьями. Узкая асфальтированная лента пролегала через небольшой, но густой лес. Где-то впереди, за лесом, находились дачный поселок и железнодорожная платформа.

– Темнота какая, хоть глаза выколи. – Тина взяла двумя руками руку Руслана чуть выше локтя и прижалась к ней грудью. – Даже страшно! Никогда бы не отважилась одна идти лесом.

– А вдвоем с кем-нибудь?

– Вдвоем всегда интересно, в лесу тем более, – кокетливо ответила Тина, сильнее прижимаясь к руке, – Летом ездила в Сочи, так там на пляже случай был. Умоpa! Понимаешь, одна провинциалка из какого-то захолустья вырядилась в допотопный купальник. Закрыто все, от шеи до колен. Мода начала столетия. Не платье и не купальник. Ну конечно, все на нее глаза выпялили. Тут подходит милиционер и так ей серьезно: «Гражданочка, вы что, пришли на пляж загорать или стесняться?»

– Ну и что? – равнодушно спросил Руслан, делая вид, что не понял намека.

– То самое. – Тина вздохнула, отпустила руку и грустно пропела: – Каким ты был, таким остался…

– Возможно. А ты изменилась.

– Весьма любопытно! – оживилась Тина. – В какую сторону?

– В интересную.

– Не смешно, – отрезала Тина и подумала: «Солдатский юмор».

Руслан молча мерил широким свободным шагом дорогу. Тина семенила рядом. Потом она обняла его за талию.

– Потише, пожалуйста. – И, прижавшись к нему, прошептала: – Ты что молчишь? Может быть, сердишься?

– Нет, – ответил Руслан. – Просто иду и думаю.

– О чем, если не секрет?

– О разном. О жизни, о счастье.

– Я об этом никогда не думаю. Смешно в наши дни! Одни утверждают, что счастье, мол, в труде, в любимой работе. Насмотрелась я на ученых дурех, которые до сорока лет ни с кем не целовались, а потом спохватились, да поздно. – Тина разоткровенничалась, хотя в ее рассуждениях сквозило неприкрытое себялюбие. – Говорят еще, что счастье в любви, в семейной жизни. Смехота!

– Счастье – это прежде всего радостные эмоции, – поправил ее Руслан, – И не надо смешивать понятие «счастье» с понятием «жизнь». В древнеиндийской, греческой литературе можно найти рассуждения на эту тему.

– О счастье?

– Нет, о жизни. В ту пору люди интересовались смыслом жизни.

– Но, Руслан, люди всегда стремятся к счастью!

– Ты опять путаешь понятия. Люди стремятся к лучшей жизни, а не к эмоциональному восприятию.

Тина поджала губы. Ей нисколько не хотелось вести философские разговоры, «Смелый только там, за канатами, – с грустью подумала она и, перестав обнимать Руслана, взяла его под руку. – Не то что Бондарев!»

Руслан с удивлением отмечал, что разговаривать с Тиной ему не о чем. Когда-то он чуть ли не каждую ночь видел ее во сне, днем грезил о ней наяву, хотя помнил и переживал встречу в вестибюле метро. Глупый мальчишка, ничего тогда не видел. Давно это было, еще до Гульнары. Руслан осмотрелся. Лес кругом, безлюдье, темнота. И Тина рядом, протяни руку и бери. Податливая, но не желанная. Какая-то незримая стена встала между ними. Поздно, слишком поздно они встретились. А может, это и к лучшему?

3

В вагоне электрички было свободно и весело. В конце вагона, завалив проход рюкзаками и букетами полевых цветов, расположилась группа туристов. Совсем еще юные, усталые, довольные. Окружив белобрысого парня с гитарой, туристы дружно, с задором пели.

 
Как индийская сабля, твой стан,
взгляд – рубин раскаленный.
Если б был я турецкий султан,
раз-два!
То бы взял тебя в жены!

Поселил бы в гареме из роз.
Пусть завидуют люди!
Я бы сердца тебе преподнес,
раз-два!
На эмалевом блюде!
 

Руслан и Тина заняли места рядом с туристами. Вагон был почти пустой. Руслан с завистью посмотрел на дружный коллектив, на их задорные, обветренные лица, и ему тоже захотелось пойти куда-нибудь в поход, навстречу неизвестному, радостному. Тина, оглядывая тяжелые рюкзаки, кривила губы: «Все надо нести на своем горбу?»

 
Ты потупила взор, ты молчишь.
Пальцем трешь штукатурку.
А сама потихоньку, как мышь,
Шш-шш!
Ночью бегаешь к турку.

Он, проклятый турецкий паша,
Бусурман и невежа…
 

А потом, обнявшись, склонив головы, туристы задушевно запели другую песню.

 
Пять мужчин у костра поют
Чуть охрипшими голосами.
 

Руслан прикрыл глаза и увидел узкую тропу и одинокий огонек костра, сразу повеяло безбрежными просторами, холодом ночи.

На остановке в вагон ввалилась четверка рослых, хорошо одетых, слегка подвыпивших молодых мужчин. Они остались в тамбуре, дымя папиросами. На первый взгляд их можно было принять за студентов-старшекурсников. Один из них, распахнув дверь, стал рассматривать сидящих в вагоне. Руслан невольно обратил на него внимание. Рослый, упитанный, с ленивыми движениями типичного тяжеловеса. Лицо, носившее следы многих потасовок, слегка одутловатое, с коротким плоским носом и большими блеклыми глазами. Низкий покатый лоб, на который спадал рыжеватый чуб, казалось, мог вмещать лишь мысли о футболе и думы о выпивке.

Дегенерат какой-то, – прошептала Тина.

Из-за его спины выглядывал довольно симпатичный парень, смуглолицый, с усиками, в белой нейлоновой рубахе с засученными рукавами. Он что-то тихо говорил своим дружкам, улыбался, обнажая ряды белых крепких зубов. Рядом с ним, опершись о косяк двери, стоял третий. Широкоскулое светлое лицо, выгоревшие брови и наглые, слегка навыкате глаза. Скривив губу, он пьяным взглядом скользнул по пассажирам. В глубине тамбура стоял четвертый. Кепка сдвинута на самые глаза, в темноте лица не видно, лишь огненной точкой светилась папироса. Нейлоновый плащ небрежно перекинут через плечо.

Вдруг тот, которого Руслан определил «тяжеловесом», а Тина назвала «дегенератом», лениво перекинул папиросу из одного уголка рта в другой и, тяжело ступая, подошел к туристам. Насмешливо присвистнул:

– Ба! Тут гуляют!

Следом за ним в вагон скользнул смугловатый парень. Он стрельнул глазами по лицам девушек.

– Джека, и поют! Консерватория!

Их дружок, широкоскулый, тоже хотел было войти в вагон, но его властным движением удержал тот, в кепке, с плащом на плече. Свет упал на его лицо. Руслан, почему-то наблюдавший за ним, внутренне насторожился. Лицо того, в кепке, было знакомым. Где, когда он видел этого человека? Продолговатое лицо, длинный узкий нос и маленькие, близко посаженные глаза. Странное предчувствие охватило Руслана.

– Что проход загородили! – пробурчал верзила, которого назвали Джеком, и, отступив на шаг, с силой ударил ногой по рюкзаку. Рюкзак, перевернувшись несколько раз, отлетел к середине вагона.

Руслан посмотрел на туристов. Вместе с гитаристом их было семь парней. Количеством больше, но качество не то. Узкоплечие, с тонкими шеями. Туристы хмуро смотрели в пол, крепились. Девчонки испуганно таращили глаза, готовые, словно стайка нахохленных синичек, в любой миг сорваться с мест с визгом и криком.

Гитарист поднял голову, поправил очки и, сдерживая негодование, спросил спокойным натянутым голосом:

– Что вам надо?

– Играй, очкарик!

Смуглолицый, взяв двумя пальцами окурок, щелчком послал его в лицо гитаристу. Окурок шлепнулся в стекло очков и прилип. У гитариста мелко задрожала нижняя губа, по лицу и шее пошли багровые пятна.

– Как вам не стыдно! – Девушка в поношенном зеленом спортивном костюме вскочила и, сверкая глазами, из которых вот-вот готовы были брызнуть слезы, сжала маленькие кулаки. – Вас никто не задевает!

– Заткнись, сука! – процедил сквозь зубы смуглолицый. – А не то заставим стриптиз делать!

Руслан встал. Конечно, он мог, как остальные пассажиры, и дальше оставаться нейтральным наблюдателем. Стоит ли связываться? Но он не думал о себе. Не думал, что, завтра у него финальный поединок и надо беречь себя, что остался всего один шаг до высшей ступеньки пьедестала почета. Почти чемпион! А их четверо. Против одного. Всякое может произойти. Нет, Руслан не мог оставаться наблюдателем. Во всем вагоне он один был в военной форме. Она обязывала. Солдат всегда солдат. Тина даже не успела его удержать.

– Оставьте их в покое. – Руслан тронул за плечо самого рослого. – Они вам не мешают.

Тот дернул плечом и, сверху вниз – он был немного выше – посмотрев на Коржавина, прогудел угрожающе:

– Убери кости!

– Ба, храбрый оловянный солдатик! – Смуглолицый шагнул к Руслану и, обдав винным перегаром, нарочито издевательским тоном добавил: – А у него и медаль. За от-ва-гу! Папину нацепил. Ай-яй-я! Разве можно!

Тина не выдержала. Она примерно знала, что сейчас может произойти. Несколько лет назад, когда она училась в девятом классе и Руслан впервые провожал ее домой из кино, мальчишки решили напасть на Коржавина, отлупить и, таким образом, отбить охоту провожать. Мальчишек было трое. У Тины похолодело сердце, но Руслан в несколько минут разделался с ними. Правда, и у него появились синяки и ссадины, зато победа была полной и окончательной. Больше мальчишки не отваживались нападать на Руслана и даже стали уважать Тину за то, что она «дружит с боксером». Тина не хотела оставаться в стороне. Она жаждала, чтобы потасовка произошла не из– за каких-то рахитичных туристов, а именно из-за нее. Ни на кого не глядя, но чувствуя, что на нее смотрят все, гордо вскинув голову, Тина подошла к Руслану.

– Не связывайся с дерьмом! Не видишь, пьяные!..

Верзила Джек вытаращил на Тину свои блеклые глаза и кончиком языка облизнул губы. Смуглолицый липким взглядом скользнул по Тине, мысленно раздевая и ощупывая ее формы, и смачно причмокнул:

– Богиня!

– Бросьте дурачиться, ребята, – Руслан попытался все перевести в шутку и кончить миром.

Но приход Тины обострил отношения. Верзила Джек, глядя исподлобья, ощерился, обнажая крупные редкие зубы.

– Слушай, салага! – нарочито громко произнес он, обращаясь к Руслану. – Давно отбой протрубили. Откатывайся и топай в казарму.

– Богиню мы сами проводим, – добавил ехидно смуглолицый, нагло ухмыляясь. – А ну, брысь с дороги!

Руслан сжал зубы. Он понял, пути к «мирному урегулированию» отрезаны. Давно, ох как давно не дрался. И еще подумал о своих кулаках: пальцы не забинтованы, без перчаток. На какое-то мгновение в вагоне воцарилась тревожная тишина. Только слышно было, как колеса вагонов ритмично постукивают на стыках рельсов.

Из темного тамбура скорым шагом вышел молодой мужчина с нейлоновым плащом на плече. Сзади него, как телохранитель, неотступно следовал широколицый. Мужчина с плащом пристально глянул на смуглолицего, и тот, прикусив язык, виновато отступил, заискивающе заулыбался, как бы говоря: «Я ничего, я просто так… пошутил!» Властно рванул за рукав верзилу Джека.