Текст книги "Победа достается нелегко"

Автор книги: Георгий Свиридов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)

Глава девятая

1

Подполковник Сулейман Садыков энергично потер ладонями виски, зажмурил глаза и посидел так несколько минут. Отяжелевшая, словно налитая свинцом, голова гудела и, казалось, вот-вот расколется. Садыков знал, что никакие пилюли ему не помогут, и не обращался к врачу. Есть только одно лекарство – сон. Со дня, вернее, с трагического рассвета двадцать шестого апреля, начальник уголовного розыска хронически недосыпает. Дел по горло, и на сон удается вырвать два-три часа в сутки. Это, конечно, мало. Слишком мало. Но больше он не может себе позволить.

Садыков расстегнул ворот, вышел из-за письменного стола, прошелся по просторной палатке, энергично размахивая руками. Нет, гимнастика тоже не помогает. «Только утихнет землетрясение, возьму отпуск. Отосплюсь же тогда! – подумал подполковник и, потянувшись, сладко зевнул. – Уедем с женой и сыном в Фергану, за Чуст, в горы, в Гаву, в родной кишлак».

В памяти всплыли знакомые с детства места. Скалистые отроги гор, долина и прозрачная, как водопроводная вода, шумная речка-сай. Крутые каменистые берега, густо заросшие ежевикой. Два огромных валуна, и между ними висячий мост – тонкие, грубо отесанные стволы деревьев, связанные между собой. При каждом шаге мост прогибается и пружинит. С валунов кишлачные мальчишки ныряли в бушующий поток и, быстро работая руками, переплывали на тот берег. А у самого кишлака по берегам реки вздымаются тополя. Их, как лианы, оплели виноградные лозы. «Будем с сыном купаться и загорать». И Садыков ощутил всем телом, как бросается в бурный холодный поток, вода обжигает, а потом, прильнув к нагретому за день покатому валуну, подставит спину и бока солнцу…

– Разрешите войти! – откинув полог палатки, в дверях стоял Икрамов, старший следователь.

– Давай входи. Что там у тебя?

– Я по делу номер сто пять.

Дело номер сто пять не давало покоя и Садыкову. Бессмысленно-жестокое убийство Джуманияз-бека и его сына Юсупа не выходило из головы. Начальник уголовного розыска на рассвете, едва потушили пожар, прибыл на место, осмотрел обгорелые трупы. Экспертиза установила, что убийство было совершено несколько часов назад. Смертельные раны нанесены опытной рукой. Так мог орудовать ножом только человек, хорошо владеющий холодным оружием. Преступник проник в дом или находился в нем и, выждав, пока хозяева уснут, совершил злодеяние. Действовал он расчетливо и хладнокровно. Особых улик обнаружить не удалось, сильный пожар уничтожил следы.

– Слушаю вас, Анвар-ака, – по-узбекски сказал Садыков.

– Одна ниточка нашлась. Убежден, что она главная.

Икрам доложил, что он внимательно изучил жизнь погибших, расспросил соседей, родственников, переворошил архив, связался с Самаркандским уголовным розыском и установил, что накануне первомайских праздников в доме Валиевых появился неизвестный, который жил там то ли как квартирант, то ли как гость. Видели его только вечерами. Одет по-европейски, в хороший темный костюм. Лицо светлое. Носит даже вечером темные очки, волосы коротко, как у солдат, острижены.

– У меня возникло предположение. Юсуп Валиев недавно освобожден из тюрьмы. Нет ли тут какой-нибудь связи? Снова пересмотрел документы. Оказалось, что Валиев находился в Ташкентской тюрьме примерно в одно время с Овсеенко. Тогда я попросил начальника тюрьмы проверить списки заключенных. И вот что он сообщил. – Икрамов открыл папку и протянул подполковнику бумагу. – Читайте.

Садыков пробежал глазами текст. Начальник Ташкентской тюрьмы подтверждал, что заключенные Юсуп Валиев и Борис Овсеенко шесть месяцев сидели в общей камере номер двадцать восемь.

– Интересный факт. Даже очень. – Садыков снова прочел сообщение.

– Здесь, товарищ подполковник, ключ к раскрытию убийства. Овсеенко совершил побег, встретился с Валиевым, жил некоторое время у него. Что произошло между ними, нам пока не известно. Но возможно, была ссора, возможно, у Овсеенко возникли какие-то подозрения. Он и решил убрать тех, кто его хорошо знал.

– Постойте, Анвар-ака, – остановил его подполковник. – Как следует из документов, Валиев до тюрьмы проживал в Самаркандской области и после освобождения поехал в Самарканд. Оттуда он приехал в Ташкент, как раз в то время, когда Овсеенко отправился в Сибирь. Выходит, Овсеенко не мог знать адреса соседа по камере.

– Они могли встретиться случайно.

– В нашем деле случайности плохие союзники, Анвар-ака. Это вы сами хорошо знаете. Факты и только факты!

– Вы не поддерживаете эту версию? – Икрамов внимательно посмотрел в лицо подполковнику.

– Не только поддерживаю, а даже больше, верю, что это не предположение, а правда. Но ее нужно доказать. – Садыков открыл ящик стола, достал портсигар. – Закуривайте!

– Сулейман-ака! – удивился Икрамов. – Вы же месяц назад бросили курить!

– Сегодня не вытерпел… – признался Садыков.

В палатку вошел молодой лейтенант:

– Товарищ подполковник, подпишите бумаги.

– Анвар-ака, подождите минутку, не уходите, – сказал Садыков, видя, что Икрамов закрывает папку. – У меня для вас тоже есть новости. По этому делу.

Икрамов закурил и уселся на стул. Садыков быстро подписал бумаги, и лейтенант ушел.

– Мы с вами подумали об одном и том же. – Садыков открыл сейф и вынул папку. – Вот заключение специалистов. Как раз перед вашим приходом получил. Среди сгоревших вещей обнаружена куртка заключенного.

– Так это же доказательство! – выпалил Икрамов.

– Не совсем. Такая куртка могла быть и у Валиева. Надо проверить, в какой одежде его отпустили из тюрьмы. Во-вторых, связаться с Красноводском и установить, в чем отправили Дарканзалина-Овсеенко.

– Будет проверено, – сказал Икрамов, вставая. – Преступника надо искать в европейской части города. Он где-то нашел себе приют…

Вдруг земля качнулась. Икрамов застыл на месте, не договорив фразы. Послышался отдаленный гул. Лампочка закачалась из стороны в сторону.

– Опять! – выдохнул Икрамов. – У меня дом аварийный… Жена в положении.

Резко зазвонил телефон. Садыков снял трубку.

– Этого еще не хватало! – Он положил трубку. – Из зоопарка сбежал удав.

Не успели ташкентцы прийти в себя после небывалой силы урагана и тропической грозы, как холодной ночью седьмого мая подземный толчок более пяти баллов заставил десятки тысяч людей вскочить с теплых постелей и выбежать на улицу. Выбегали даже те, кто жил в палатках, хотя там было вполне безопасно. Видимо, у одних срабатывал инстинкт самосохранения, а у других – боязнь одиночества.

Город снова пострадал. К оставшимся без крова прибавились еще тысячи семей.

2

– Трехминутный перекур. – Корней Астахов поднял руку, посмотрел на часы. – И за дело! К обеду надо еще один клоповник прикончить!

«Клоповниками» бригадир называл одноэтажные флигеля, в которых, как клопы в щелях, ютилась не одна семья. Построенные еще задолго до революции каким-то лихим предпринимателем дома, пережившие не один капитальный ремонт и перепланировку, давно отслужили свой век. Если бы не война с фашистской Германией, их снесли бы лет двадцать назад и на этом месте построили современные здания. Но война спутала все планы. А после победы появилось много других, более важных забот – надо было отстраивать сотни разрушенных городов и тысячи сожженных поселков. Так и ждали своего часа узбекские глинобитные мазанки, одноэтажные, барачного типа, длинные дома да обросшие шаткими пристройками купеческие флигеля. Землетрясение ускорило сроки реконструкции города. Как говорится в пословице – не было бы счастья, да несчастье помогло. Принято правительственное решение. Архитекторы – лучшие архитекторы из Москвы и союзных республик, – соревнуясь и мечтая, разрабатывают проект нового Ташкента. А солдаты тем временем сносят аварийные, пострадавшие дома, расчищают место для будущих зданий, готовят строительные площадки.

Корней Астахов сел на сложенные в штабель крашеные половые доски, вынул зубами из коробки сигарету, чиркнул зажигалкой.

– А кто не курит? – спросил Коржавин, усаживаясь рядом. – Как тем?

– Нельзя ли получить наличными? – добавил Зарыка, вытирая рукавом вспотевшее, запыленное лицо.

– Шибко жирно будет, – ответил Корней и, выпустив дым, сказал: – А вы, паря, работяги. Таких бы в бригаду на годик, чудеса делать можно.

– Шибко жирно будет, паря. – Зарыка уселся рядом. – И так дышать нечем, пылища со средних веков накапливалась, а ты еще дымом травишься. Зачем?

– Для сугреву нутра, – машинально ответил бригадир. – Ну, пошли, миляги, поднимать лаги.

– Искупаться бы, – мечтательно произнес Руслан. – Пыль до печенок прошла.

Корней Астахов обошел дом, прикинул что-то в уме, выкурил еще сигарету. Потом, дав каждому задание, засунул топор за пояс и полез на крышу. Его постоянный напарник в «операции по рубке кровли» юркий и жилистый Андрей, держа в руке короткий лом, полез следом.

Поднявшись на гребень крыши, они осторожно и быстро начали снимать железную кровлю. На землю полетели куски крашеного ржавого железа.

На раздетой крыше, как ребра у худой коровы, проступали обнаженные доски обрешетки, местами такие светло-желтые, словно их только вчера прибили. Корней и его напарник застучали топорами, снимая перекрытия. Другие солдаты орудовали внутри дома и выбрасывали в оконные проемы полустертые половые доски, потемневшие от времени бревна – лаги.

Руслан и Евгений относят их, сортируя на ходу, и складывают в штабеля: в один – добротные тонкие доски, в другой – крепкие половые, в третий – бревна и отдельно, у ворот, сваливают гнилье.

– Корж, осторожно! Гвозди! – предупредил Зарыка, поднимая половую доску. – Не наступи!

– Вижу!

Солнце поднялось в зенит, и термометр в тени показывает почти сорок градусов. Лица заливает пот, стекает струйками по густой пудре пыли. Пыль кругом. Она лезет в нос, уши, рот… Дышать нечем. Дробно стучат топоры, ухают ломы, с тонким скрипом отрываются доски…

– Как там внутри? – кричит сверху Астахов. – Закончили?

– Последнюю перегородку корчуем.

– Дело! – Бригадир снимает пилотку, выбивает из нее пыль, потом вытирает вспотевшее лицо, размазывая по щекам и подбородку грязь, и командует: – Взять ломы и лопаты! Быстро сюда. На верхотуру!

Солдаты ловко карабкаются на чердак, снимают стропила, лопатами сбрасывают слежавшийся за десятилетия шлак с опилками, расчищают черный потолок, отрывают доски, разбирают балки перекрытия.

– Все на землю! – кричит Корней Астахов.

Солдаты мигом спускаются, хватают тяжелые ломы и кирки. Каждый знает свое место, действует четко, почти автоматически. Астахов один наверху, точными скупыми ударами обухом топора выбивает кирпичи, на которых держалась основная продольная балка. Балка глухо, натужно скрипит.

– Всем отойти!

Потом строители берутся за толстое длинное бревно и, по команде бригадира, бьют в стену. Летит штукатурка, мелкие куски сырцового кирпича. Еще несколько ударов – и стена, дрогнув, с грохотом валится. На несколько минут все скрывается в облаке густой серой пыли…

Корней Астахов, вынырнув из пыльного облака, которое медленно расползалось и рассеивалось, пошел в глубь двора, где под старой, высокой, с корявыми ветками урючиной стояла железная кровать, оставленная жильцами. Астахов сел на кровать, положил на колени уставшие, с набухшими венами руки. Задор и азарт, который минуту назад светился в его глазах, потух. Корней угрюмо, как бы со стороны смотрел на дело своей бригады. Ему, привыкшему создавать, строить, такой труд не доставлял радости. Да и какая может быть радость от разрушения?

Солдаты курили, усевшись на штабель досок.

– На улице Навои ярмарку открыли. Сходить бы туда.

– Ты думаешь, в День Победы отдыхать будешь? Ошибаешься.

Раздался сигнал на обед. Руслан поднялся с бревна, стянул через голову задубевшую гимнастерку.

– Промыться надо.

Подошел к водопроводному крану и, сунув голову под тугую холодную струю, стал жадно пить.

Зарыка, закрыв глаза, лежал на досках. Ему вспомнилась глиняная плоская крыша небольшого дома возле стадиона, откуда он вместе с Коржавиным наблюдал за Раисой. Как это давно было!.. Кажется, прошла целая вечность. Евгений нащупал в кармане письмо. Раиса сообщала, что записалась в бригаду добровольцев, днями выезжает в Ташкент. «Почти год не виделись. Даже не верится, что встретимся… Приехала бы завтра, в День Победы… Было бы здорово!»

– Женька, иди мой лапы! Харч везут!

– Успеется. Знаешь, Руслан, Рая-хон скоро приедет.

– Ты сегодня об этом уже десятый раз говоришь.

– А тебе что, неприятно? – сразу взъерошился Зарыка.

– Нет, почему же, – миролюбиво ответил Руслан. – Если бы еще и Гульнара прикатила, был бы полный порядок.

Глава десятая

1

В День Победы работали как обычно. Только темп был более лихой. На улице гремели громкоговорители, в радиомашине, что стояла в тени под чинарой, заводили одну пластинку за другой, и под звуки веселого марша каждый двигался энергичнее, не чувствуя усталости. В облаке пыли, грязные, как черти, солдаты лезли на крышу, разбирая очередной аварийный дом.

– Корж, убери лапу! Скорпион! – закричал Зарыка, когда Руслан наклонился над балкой.

– Где?

– Вот, под балкой, – Зарыка оттолкнул ногой половую лагу.

На земле, угрожающе подняв чешуйчатый хвост, притаился в настороженной позе скорпион, крупный, сантиметров десять, зелено-желтого цвета, с коричневым мешочком яда на кончике хвоста.

– Я чуть было не схватил его. – Руслан, опустив руки, рассматривал скорпиона. – Достал бы и через рукавицу своим жалом.

– Запросто! – Евгений каблуком раздавил скорпиона. – Смерть ползучим гадам!

В оконном проеме показалась голова бригадира, серая от пыли, в грязных потеках пота. Только белки глаз и зубы белели, как у негра.

– Эй, паря! – крикнул он Коржавину и Зарыке. – Плясать потом будете. Давай, давай!

Обед доставили к месту работы. Наскоро вымывшись, солдаты спешили к походной кухне. Строители, окружив бригадира, о чем-то шушукались, потом куда-то отрядили Андрея. Вскоре он вернулся, карман у него оттопыривался. Коржавин лениво тронул Зарыку, показывая на Андрея:

– Строители не теряются.

Астахов подошел к ракетчикам, хитро улыбнулся и доверительно шепнул:

– Ребята сообразили в честь праздника, Грамм по пятьдесят на душу. Пошли.

– Спасибо, – ответил Руслан. – Я мимо. Мне тренироваться надо.

– В такую жару?! Очумеешь в два счета. – Зарыка тоже отрицательно замотал головой.

Строители удалились в глубь двора, за виноградник, где был сад. Вслед за ними пошел и бригадир. Не успел он скрыться в зелени деревьев, как оттуда донесся отчаянный крик:

– Змея! Спасите! Спасите!

– Что это он? – удивился Зарыка.

Но из сада продолжали звать на помощь.

Руслан рывком вскочил, бросился в сад. Зарыка за ним.

2

Корней Астахов, потирая от удовольствия руки, обогнул виноградник, что зеленой стеной отгораживал сад, и остановился. Где-то тут, в зелени, притаились товарищи по бригаде. В саду было прохладнее. Низкорослые персиковые деревья, высокие абрикосовые, на которых уже давно завязались плоды, пушистые яблони, гладкоствольная с блестящей корой черешня, кусты жасмина и роз. «Жили люди, радовались, – с сочувствием подумал бригадир, осматривая сад. – Сплошное удовольствие! И на тебе, трах-тарарах – все полетело к чертовой матери».

На земле, между кустами, лежало что-то темное, похожее на многолетний виноградный ствол. «Какие у винограда длинные ветки, – удивился бригадир. – А может, это корни?» Сам не зная зачем, он тронул ствол носком сапога и с ужасом почувствовал, что тот пружинисто мягкий, живой. Астахов хотел было отпрянуть, но получил оглушительный удар по затылку и в спину. В глазах потемнело. Не успел он опомниться, как очутился на земле, в крепких объятиях огромного удава.

Гигантских размеров змея обвилась вокруг шеи, прижала, словно канатом, левую руку к телу, спеленала ноги. У бригадира перехватило дыхание. Такой змеи он отроду не видал. От страха Корней покрылся холодным потом, но самообладания не потерял. Погибать так глупо не хотелось. Свободной правой рукой ему удалось схватить змею за горло, если можно назвать горлом ту часть туловища, что находится возле головы. Змея издала какой-то звук, открыла рот почти возле лица Корнея. Несколько мгновений они смотрели друг на друга. В холодных, прозрачно-стеклянных зрачках удава, как в маленьких зеркальцах, Корней увидал свое отражение.

Змея стала душить свою жертву, медленно стягивая кольца. У Корнея перед глазами поплыли разноцветные круги, он почти терял сознание. Напрягая последние усилия, ему удалось сорвать кольцо с шеи, высвободить левую руку. Жадно глотнув воздуха, Корней закричал отчаянным срывающимся голосом:

– Змея! Спасите! Спасите!..

Руслан с ходу перемахнул через кусты, ломая ветки, в несколько прыжков пересек считанные метры, очутился рядом с бригадиром. На какое-то мгновение оторопел, застыл на месте. Такую гигантскую змею он видел только в Московском зоопарке, она, свернувшись, спала в специальном вольере. А тут тугие толстые чешуйчатые кольца стягивали, душили человека. Не думая об опасности, Руслан бросился на удава, схватил за туловище и в единоборстве со змеей стал освобождать товарища, распутывать кольца.

– Руслан, держи хвост! – заорал подбежавший Зарыка.

Но было поздно. Удав, разъяренный борьбой, неожиданно отпустил первую жертву и кинулся на Руслана, нанося хвостом тяжелый тупой удар. Коржавин не удержался на ногах, упал, не выпуская из рук змею. Подбежали строители. Зарыка вцепился обеими руками в верткий хвост и, упершись ногами в дерево, тянул змею, помогая другу освободиться.

– Топор несите! Топор!

– Дай я сам. – Бригадир, еще не отдышавшийся, схватил у Андрея лопату. – Оттягивай голову!

Несколько рук держали змею. Астахов ударил острием лопаты. Пружинистое тело удава сразу ослабло, начало растягиваться. Руслан разжал затекшие пальцы, поднялся с земли.

Строители топорами и лопатами рубили змею.

– Спасибо, паря! – Астахов обхватил Руслана за шею, поцеловал. – Спас меня! Век не забуду… Век!

– Она тебя не ужалила?

– Нет. Я за глотку держал.

– Тогда порядок.

На траве, корчась в судорогах, дергались и извивались толстые куски змеиного тела.

– Громадина какая, – сказал Андрей, – метров пять, не меньше.

– А где же она жила? Неужто в доме?

– В подполе где-нибудь ютилась. – Солдат с цыганскими глазами тронул носком сапога голову змеи. – Жрала кошек и цыплят. Тут таких тварей полно. Что ни говори – Азия!

– Надо в клоповниках поосторожнее быть, – произнес Андрей. – Цапанет такая гадюка, никаким лекарством не отходят.

– А может, мы зря ее укокошили, – задумчиво произнес Зарыка. – Может, она ценная какая, заграничная. Тут где-то зоопарк рядом, мне показывали. А мы ее на куски… Могли бы схватить, удержать. Вон нас сколько!

Астахов почесал затылок. В словах Зарыки была своя логика. Подумав, бригадир сказал:

– Пущай за нее отвечает тот, кто в клетке не устерег. А мы люди государственные, на службе. А ежели бы она меня на тот свет отправила? Она ить без намордника и ошейника. Почем нам знать, какая это гадюка? Так что все правильно. Ну, паря, пошли по местам!

3

Рабочий день кончился почти перед самым ужином.

Не успел Руслан вместе с другими ракетчиками войти в свою палатку, как его окликнул дневальный:

– Коржавин! Где Коржавин?

– Ну, здесь я, – устало отозвался Руслан и, взяв мыло, полотенце, сказал Зарыке: – Жень, в душ или на речку?

– В душ бы лучше, водичка тепленькая… Да очередь там, как в блокаду за хлебом. – Зарыка снял гимнастерку, сел на койку и начал разуваться. – Давай разденемся и прямо на речку.

– Коржавин! – Дневальный стоял у входа. – Топай к лейтенанту.

– Вот приведу себя в порядок, тогда и явлюсь, – ответил Руслан и повернулся к Зарыке: – Давай, только по– быстрому!

– Не тогда, а сейчас. – Дневальный был настырным парнем. – Приказано, как появишься в городке, сразу же привести в штаб.

Штабом называли палатку, в которой жил лейтенант Базашвили. Солнце давно село за горы, жара спала, и вечерняя прохлада окутывала город.

– Может, подождешь, пока помоюсь? – спросил Коржавин дневального. – Вкалывали с утра, как черти, грязные. Подождешь?

– Мое дело маленькое. Не хочешь, не ходи, – казенным тоном произнес дневальный. – Пойду и доложу, что отказываешься.

– Ладно, иду. – Руслан, не скрывая раздражения, бросил на кровать полотенце и мыло. – Даже помыться не дают. Что за спешка такая? Лейтенант еще, может, сам приводит себя в божеский вид после разгрузки, а ты торопишься!

– Он вернулся после обеда. Вызвали его. – Дневальный, немного подумав, решил сказать главное: – Сердитый он. И все из-за тебя, геройчика.

Коржавин недоуменно посмотрел на солдата.

– А ты, друг, того… Выбирай выражения, – назидательно сказал Зарыка. – А то и схлопотать можешь.

– Запросто, – добавил Тюбиков, поигрывая бицепсами.

Дневальный посмотрел на одного, на другого. Связываться с ними, конечно, он не желал.

– Прибыли два офицера, не наши. Разыскивают рядового Коржавина, – начал оправдываться дневальный, не меняя тона. – Скрывается, говорят, давно ищут, разыскивают по всему округу… А мое дело сторона. Приказано доставить, ну и выполняю.

Коржавин растерялся. Дело принимало неожиданный оборот, хотя никаких грехов за собой он не чувствовал. Ни в прошлом, ни в настоящем. Ошибка какая-то. Надо пойти выяснить. Конечно, ошибка!

– Корж, я с тобой. – Зарыка сунул ногу в сапог.

В сопровождении дневального они направились в центр палаточного городка, заглянули в палатку, в которой жил лейтенант Базашвили, та оказалась пустой.

– Зря торопил. – Зарыка укоризненно смотрел на дневального.

– Приказано, ну и выполняю. – Дневальный зашел в палатку, уселся на единственный складной стул. – Входите. Ждать будем.

Коржавин и Зарыка от нечего делать рассматривали палатку. Палатка как палатка. Только простору больше. Кровать застлана, как и у них, серым армейским шерстяным одеялом, легкий походный стол, на нем стопкой книги. Коржавин прочел на корешках названия. В основном военные, для офицеров-ракетчиков, а сверху – новенькие, по строительству. Ровно тикали небольшие квадратные часы-будильник. «Почему меня разыскивают?» – в который раз спрашивал себя Коржавин.

Лейтенант Юрий Базашвили пришел скоро. Гладко– выбритый, в чистой отутюженной форме, начищенных до блеска ботинках. По всему было видно, что он идет то ли в гости, то ли на свидание. Ракетчики вскочили, встав по стойке «смирно».

– Товарищ лейтенант, ваше задание… – начал рапортовать дневальный.

– Довольно, довольно. – Лейтенант махнул рукой. – Вы свободны.

– Слушаюсь! – Дневальный щелкнул каблуками и вышел.

– Садись, Коржавин, поговорим. – Лейтенант посмотрел на Зарыку. – А у тебя какое дело ко мне?

– Нет, я просто так… С Русланом… – Зарыка изучающе смотрел в лицо командира. – Говорят, разыскивают его.

– Конечно, разыскивают! По всему округу разыскивают! Как так получается, сам не пойму, не знаю. – Базашвили удивленно развел руками, а в сощуренных глазах горели веселые огоньки. – Скажи, пожалуйста, Коржавин, – он подошел к Руслану, – ты знал, что тебя включили в состав сборной команды округа?

У Руслана сразу отлегло от сердца. Так вот в чем дело! Стало легко и свободно, словно с плеч сбросил огромную тяжесть.

– Было такое. Еще в прошлом году включили, вы же сами знаете. А потом, уже весной, бумага пришла, сообщали, что в начале мая вызовут на тренировочный сбор. Так это было еще до землетрясения. А сейчас, конечно, не до бокса…

– Почему не до бокса? Кто тебе внушил такие слова? Выкинь их скорее из головы. Что сказал командующий? Что сказал секретарь ЦК Узбекистана? Вспомни, пожалуйста. Забыл? Так напомню тебе: никакие землетрясения не нарушали и не нарушат наших планов, нашей жизни.

– Думал, что нынче есть дела поважнее…

– Надо было сообщить в спортивный комитет, где ты находишься. Понимаешь, сам член Военного совета подписал приказ. Понимаешь, тебя включили, ну, на эти самые, на отборочные соревнования личного первенства Советского Союза! Надо серьезно тренироваться, готовиться, чтобы оправдать доверие, не подвести честь округа.

– Корж, это сила! – воскликнул Зарыка, не скрывая радости.

– Никаких увольнительных, никуда не отлучаться, – закончил Базашвили, – завтра утром получишь документы и, пожалуйста, иди себе на здоровье, тренируйся. Там давно тебя ждут.

– Товарищ лейтенант, сегодня же праздник, – взмолился Евгений за друга.

– У него будет праздник, если станет чемпионом. Тогда не один вечер праздничным будет.

4

На построении представитель штаба ТуркВО объявил благодарность и вручил подарки воинам, отличившимся в работе. Отметили мужество рядового Коржавина, который смело бросился спасать товарища, когда того душил гигантский удав. Потом ташкентские артисты дали большой концерт, гремели залпы салюта.

Руслан следил за стремительно и кучно взлетавшими в небо ракетами, за яркими разрывами, похожими на огненный букет, и ему казалось, что он дома, в Москве, где-то на набережной Москвы-реки с товарищами смотрит салют. И так захотелось прямо отсюда, никуда не заходя, отправиться в свой переулок, встретиться с матерью. Давно он не видел ее! Кажется, прошла целая вечность.

– Руслан!

Кто-то энергично тронул за руку, потянул. Коржавин нехотя обернулся. Корней Астахов. При электрическом свете его светлые волосы и брови казались еще белее, оттеняя загорелое лицо.

– Подь на минутку.

Со всех сторон неодобрительно зашикали: «Уходи!», «Не мешай смотреть». На временной сцене, сколоченной из досок, стучали в узбекский бубен два молодых парня в длинных полосатых халатах, а тонкая изящная узбечка с длинными, чуть ли не до колен, косами танцевала индийский танец. Узбечка была почти обнажена, почти прозрачные шаровары каким-то чудом держались на бедрах. Узбечка то стремительно, то плавно двигалась по сцене, изгибаясь тонким станом, взмахивая, как крыльями, руками.

Коржавин, пригнувшись, пошел за бригадиром. Они отошли к палаткам. Корней вынул из кармана нож в красивом кожаном футляре.

– На! От меня. Сталь отменная, высший сорт нержавеющей. – Астахов лезвием финки провел по руке выше запястья, сбривая волос. – Бреет запросто! В походе и хлеб порежешь и щетину со щеки снимешь. А вот тут, – он ткнул пальцем в футляр, – адресок мой. Приезжай, когда хошь, завсегда рады будем!

Коржавин попытался было отказаться, зачем, мол, такой дорогой подарок, но Астахов не хотел и слушать. Он вложил Руслану в руку нож и сказал:

– Завтра ты с нами уже не пойдешь. Знаю, сказали. Так прощевай!

5

После отбоя Коржавин сложил свои вещи в небольшой походный чемоданчик. Завтра утром надо отправляться на тренировочный сбор. Конечно, было приятно и даже радостно, что ему оказывают такое доверие: участвовать в зональных соревнованиях личного первенства страны.

О таких состязаниях он давно мечтал. Это выход на большой ринг. Победители зональных турниров соберутся в Москве и на финальных поединках определят чемпионов в каждой весовой категории. И в то же время было немного грустно, что ему придется на длительное время расстаться с друзьями-ракетчиками и строителями. Они останутся здесь и через месяц-полтора начнут возводить новые здания, строить новый Ташкент. Интересно, каков будет он, новый Ташкент? Что-нибудь останется от прежнего облика?

Руслан с завистью подумал, что пройдут годы и когда– нибудь и они с Женькой Зарыкой приедут в Ташкент, и Зарыка, солидный офицер-ракетчик, будет водить его по улицам, потом остановится около многоэтажного дома и покажет, например, на пятый этаж: «Вон, видите, балкончик с цветочками?.. Так эту стенку я клал, там есть на кирпичах, если снять штукатурку, мои инициалы. Выцарапал гвоздем». А у него, у Руслана, не будет такой памятной метки. Он даже не отыщет место, где когда-то разбирал клоповники.