Текст книги "Победа достается нелегко"

Автор книги: Георгий Свиридов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

Глава тринадцатая

1

Гульнара прислонилась лбом к толстому стеклу и не сводила глаз с пожилой узбечки, работницы почты, вернее, с ее коротких полных пальцев, которыми та перебирала письма в небольшом продолговатом ящике.

– Йок, нету, – сказала она виноватым голосом, словно от нее зависело, что письмо не пришло, и тихо добавила: – Не волнуйся, Гульнара, будет. Обязательно будет! Три дня назад получила, теперь потерпи немножко. Не каждый же день письма пишут.

– По радио передавали, опять новый подземный толчок…

– Сама слышала… Как только люди там терпят? Не пойму никак. Не жизнь, а сплошной страх и переживания.

Пожилая работница вздохнула и стала рассказывать, что к ее соседке приехал из Ташкента двоюродный дедушка, который в свое время «был большим начальником», а сейчас уже несколько лет пенсионер. Он жил с женой в центре города; у них была большая квартира, красивая мебель, дорогая посуда, и в первый же подземный толчок он лишился почти всего: обвалился в доме потолок. Еле успел выскочить.

– А жена? – Гульнара ухватилась пальцами за край перегородки.

– Выбежали вместе они, но потом из шкафа стала падать дорогая фарфоровая посуда. Жена не утерпела, побежала спасать чашки и тарелки, а тут потолок и рухнул. Когда откопали, она еще была жива, но спасти ее не смогли. Так и остался один, как старый карагач. Ни дома, ни жены, ни богатства.

– Ой-йе! Какая тяжелая судьба! – вздохнула Гульнара и подумала, что тетушка Зумрат наверняка сказала бы: «Аллах дал все, аллах и взял».

Гульнара медленно пошла по знойной улице. Рассказ не выходил у нее из головы. Гульнаре было очень жаль незнакомого старого человека, который пережил трагедию землетрясения. «Он приехал в наш город, к родственникам, а Руслан все еще в Ташкенте, – грустно подумала она. – Только бы с ним ничего не случилось! Только бы хорошо все кончилось. Надо написать ему, чтобы себя поберег». Она задумчиво улыбнулась, вспомнив последний вечер, когда сидели рядом, щека к щеке, и мечтали об учебе, о жизни. В ушах зазвенел знакомый, до боли родной голос, который тихо нашептывал ласковые слова. Гульнара ощутила на своих плечах его теплые сильные руки. И сердце у нее сжалось от недоброго предчувствия. Конечно же он не станет себя беречь, он не умеет себя беречь. Руслан, ее Руслан будет первым в самом опасном, в самом рискованном деле. Таков он, его не изменишь. И только такого – смелого, сильного – она и полюбила…

– Гуля!

Гульнара, очнувшись, недоуменно посмотрела вокруг. На углу, возле продовольственного магазина, стоял Петр Мощенко. Одет он был не в привычную военную форму, а в тренировочный трикотажный костюм, который мешковато сидел на нем. В руках сержант держал свернутую трубкой газету.

– Ты что не отзываешься? – спросил он, пожимая руку. – Или не желаешь признавать друзей своего друга? Третий раз окликаю, а ты хоть бы хны. Даже не посмотришь в мою сторону.

– Нет, что ты! Просто задумалась…

– От Руслана письмо получила? Да?

– Последнее было три дня назад. А сегодня опять по радио о новом толчке передали.

– Дела там, прямо скажем, не очень веселые. Даже наоборот. Ты сегодня газету читала? Вот я взял на стадион, ребятам показать хочу. Вот послушай, каковы масштабы, – Мощенко развернул газету и стал читать. – «Сообщает сейсмостанция „Ташкент“. Восемнадцатого мая. Всего за прошедший с момента первого землетрясения период сейсмическая станция зарегистрировала пятьсот семьдесят колебаний почвы разной силы».

– Пятьсот семьдесят? Не может быть! – В голосе Гульнары послышалась тревога.

– Вот смотри, читай сама. – Петр ткнул пальцем в газету, показывая строчку. – Пятьсот семьдесят колебаний. Цифра солидная. Мы сделали ее более понятливой, с помощью простой арифметики. Первый толчок был двадцать шестого апреля, следовательно, по восемнадцатое мая прошло всего двадцать три дня. Теперь берем общую сумму колебаний почвы и делим на двадцать три… Получается почти двадцать пять… Выходит, в среднем за одни сутки двадцать пять толчков.

– Так там каждый час… Это невозможно! – Гульнара устало опустила руки. – Нервы не выдержат.

– Не беспокойся, у твоего Руслана нервы выдержат. Да и не только у него. Что ни говори, а город держится героически. Ты на стадион?

– Нет, у меня еще дела есть. Тренировка вечером.

Гульнара повернула назад, на почту. Она не шла, а почти бежала. «Скорее телеграмму, с оплаченным ответом, – думала она. – Только бы с тобой ничего не случилось, мой Руслан!»

Пожилая узбечка, казалось, не удивилась возвращению Гульнары. Она пристально посмотрела на взволнованное девичье лицо, укоризненно покачала головой и, не говоря ни слова, протянула телеграфный бланк.

2

Сулейман Садыков расстегнул ворот форменной рубахи, вынул большой цветастый носовой платок и обтер потное лицо, шею. Наступивший вечер не принес прохлады, а кажется, усилил духоту. Раскаленные за день дома, тротуары, глинобитные заборы теперь, едва солнце опустилось за горы, начинали отдавать накопленное тепло, словно гигантские грелки. Ни ветерка. Воздух насыщен зноем и пылью, которая серым облаком висит над городом. Строители со всех концов страны спешно ломают, сносят старые постройки, расчищают, готовят площадки для новых зданий.

Начальник уголовного розыска прошелся по палатке, включил электровентилятор, что стоял в углу на табуретке, повернул его к брезентовой стене, чтобы воздушная струя шла в даль кабинета. Он знал, что в такую жару весьма опасно направлять на себя поток воздуха. В прошлом году похоронили соседа по квартире, директора школы, веселого человека, прибывшего из далекого русского города Суздаль. В июне, во время экзаменов, он целый день просидел в кабинете, проверяя сочинения, а на письменном столе гудел мощный вентилятор собственной конструкции. Простудное заболевание, осложнения… Садыков подошел к письменному столу, побарабанил пальцами.

– Разрешите? – В палатку быстро вошел Икрамов. – Ну и жара! Два раза мылся в душе, менял рубахи, а они все равно липнут к телу… Работать невозможно, прямо таю, как мороженое на солнце.

– Да, старается наше ласковое солнышко. В тени за сорок градусов… Старожилы не помнят, чтобы в начале лета было так жарко.

– Метеостанция сообщает, что это самая большая жара за последние восемьдесят пять лет. Только подумайте, какие сплошные повторения. Сто лет назад происходило подобное землетрясение, теперь почти сто лет не было такой жары… Уф! – Икрамов грузно опустился на стул, обмахнулся газетой. – Сижу в своей палатке, а кажется, что нахожусь в раскаленной печке, где лепешки пекут, Прямо живьем жарюсь…

Садыков сочувственно посмотрел на старшего следователя. «Трудно ему, все время в духоте, на нервах одних, – подумал он. – Полные всегда жару плохо переносят». И вслух сказал:

– У меня предложение. Давайте на час-полтора отложим все срочные дела, поедем в парк Победы или на «Комсомольское озеро». А? Поплаваем, выкупаемся… Наберемся бодрости.

– Хоп, с удовольствием… Только не сейчас, ни минуты свободной. Пришел сообщить, что поступил ответ экспертизы по делу номер сто пять. Помните? Обгорелая куртка заключенного.

– Да, да, помню… – Садыков открыл портсигар, вынул сигарету и стал разминать ее пальцами. – Слушаю.

Икрамов подался вперед и, облокотись на стол, стал докладывать.

– Сравнительный и химический анализ подтвердил, что обгоревшая куртка, обнаруженная в доме Валиева, идентична тем, какие носят заключенные в красноводской тюрьме. Теперь это уже неопровержимое доказательство, что именно Борис Овсеенко-Дарканзалин, а не кто иной совершил преступление. – Икрамов постукивал сложенной в трубку газетой по ладони, как бы подчеркивая каждое слово. – Именно он убил Джуманияз-бая и его сына.

Садыков помял сигарету, поднес ее к носу, понюхал и положил обратно в портсигар.

– Трудно удержаться, трудно. И курить вредно. – Открыл ящик письменного стола, положил портсигар. – Говорите, экспертиза подтвердила наши предположения? Хорошо. Осталось самое маленькое, пустяк.

– Не понимаю, Сулейман-ака.

– Дело заведено, показания подшиты, анализы приложены, естественные улики имеются… Не хватает лишь мелочи – самого преступника. Он, к сожалению, пока еще на свободе. И не он один. В городе появился еще хищник, настоящий матерый волк.

– Вы имеете в виду дело по ограблению кассы аэрофлота? – спросил Икрамов и посмотрел на вентилятор. – Совсем нет ветерка.

– Да, ограбление кассы. Работа чистая, ничего не скажешь. Но только орудовал не Овсеенко-Дарканзалин, а другой. Трусливый и коварный, как шакал. Вы читали записку, оставленную им в сейфе?

– Читал, Сулейман-ака. Потом сам сличал. В деле, которое доставили из Ташкентской тюрьмы, имеются образцы почерка Овсеенко-Дарканзалина. Не нужно быть экспертом, и так видно, что писали разные люди. Ничего общего нет.

– В этом я не сомневался, – сказал Садыков.

– Но вы требуете, чтобы любое предположение основывалось на конкретном факте. Теперь, когда твердо убежден, что записку писал другой преступник, могу поделиться своими предположениями. Я, знаете, твердо верю, что преступник, ограбивший кассу аэрофлота, и Овсеенко-Дарканзалин хорошо знают друг друга. Убежден, что они встретились в Ташкенте в дни землетрясения, короче говоря, где-то на прошлой неделе. Может быть, они даже скрываются вместе, в одном логове. А что касается записки, оставленной в сейфе, так это примитивный прием подлости, попытка переложить собственную вину на плечи своего дружка. Тут и раздумывать нечего. Уф, жарко! – Икрамов встал и, подойдя к вентилятору, повернул его к себе. – Подышу немножко ветерком. Придется нам, Сулейман-ака, организовывать охоту сразу за двумя волками.

– Не придется, а надо начинать.

Садыков вынул носовой платок, вытер потное лицо, шею. Взглянул на часы: поздно, жена опять одна с сыном ужинать будет. Зазвонил телефон внутренней связи. Садыков снял трубку.

– Слушаю. – И сразу встал, – Садыков у телефона, товарищ министр! Да, да… Будет сделано… Мы со старшим следователем Икрамовым как раз обсуждаем… Оперативную группу? Рахмат, товарищ министр, большое спасибо. Да, да, лично возглавлю. Как всегда, в десять ноль-ноль…

Старший следователь поставил вентилятор на табуретку и быстро подошел к столу. Развернул и снова свернул газету. Почему-то подумал, что там, в массивном многоэтажном, добротной кирпичной кладки здании Министерства охраны общественного порядка, наверняка прохладнее. Здание стойко выдержало и выдерживает все подземные толчки. Нигде нет даже легкой трещины. А вокруг уже начали сносить аварийные дома.

Начальник уголовного розыска положил телефонную трубку на место и несколько секунд сосредоточенно смотрел перед собой, мысленно повторяя весь разговор. Потом сказал:

– Министр требует, чтобы дело Овсеенко-Дарканзалина было закрыто в ближайшие дни. Нам на помощь подключают специальную оперативную группу, – Садыков сделал паузу. – Вас, Анвар-ака, тоже включаю в опергруппу. Через час мы соберемся здесь у меня и детально обсудим план действия.

Когда Икрамов ушел, Садыков раскрыл блокнот и записал: «О ходе розыска докладывать каждые сутки в 10 часов утра лично».

Глава четырнадцатая

1

Комсомольскую бригаду строителей, прибывшую из Кустаная, разместили неподалеку от Ташкента, в палатках будущего города-спутника Сергели.

Раиса поставила чемодан на пол и, сев на железную койку, на которой еще не было ни матраца, ни одеяла, обвела глазами палатку. Ей было все равно где жить, главное, что она в Ташкенте, в городе, где находится человек, так много сделавший для нее.

«Получим постели, уберемся в палатке, – думала Раиса, – и отпрошусь… Только где его искать? Военных так много, город большой…» Она достала из кармана письмо и прочитала адрес, который знала наизусть: «г. Ташкент, в/ч…»

– Хоть бы знать, на какой улице.

Она с сожалением подумала, что зря не предупредила Евгения о своем приезде.

Однако Раисе не удалось сразу отправиться в Ташкент. Едва разместились в палатках, как всех прибывших пригласили в столовую, накормили сытным обедом, затем с ними беседовал врач.

Лишь во второй половине дня, когда стояла несусветная жара, Раисе удалось наконец отпроситься у бригадира. На попутном грузовике, который шел к товарной станции за стройматериалами, она добралась до центра города.

Раиса много слышала и читала о ташкентской трагедии и приготовилась увидеть руины, страшные развалины, разрушения. Но увидела нечто другое: дома разрушала не подземная стихия, а сами люди. С помощью современной техники. Рокотали бульдозеры, гудели экскаваторы. Над городом серым облаком висела едкая пыль. Она закрывала солнце, затрудняла дыхание, покрывала, словно пудра, лица, одежду, землю. Около экскаваторов сновали самосвалы. Раиса с удивлением смотрела вокруг, обходя квартал за кварталом. Перед ней был не пострадавший город, а огромная строительная площадка.

Обгоняя Раису, пробежала ватага мальчишек. Загорелые до черноты, в коротких штанах и рубашках.

– Кино «Искру» танками ломают!

– Самыми боевыми!

Около кинотеатра толпа любопытных. Конечно, такое не всегда увидишь. Раиса тоже остановилась. Большой серо-зеленый танк, лязгая гусеницами, осторожно маневрировал, чтобы нечаянно не повредить молодые деревца, посаженные вдоль тротуара. Длинная пушка повернута назад, словно кепка козырьком к затылку. Двое солдат, запыленные, чумазые, стояли с лопатами наготове.

Танк развернулся и, сорвавшись с места, ринулся на кинотеатр, который стоял уже без крыши, с облупленной штукатуркой и казался низким неуклюжим домом. Одна стена рухнула, а может быть, ее только что сломали, Раиса не знала. Танк, словно тараном, стукнул в стену, и та, не выдержав напора, дрогнула и с грохотом повалилась, засыпая стальную махину кирпичами, кусками штукатурки. Натужно урча, медленно и осторожно танк выполз на тротуар. Солдаты подскочили к боевой машине и начали лопатами сбрасывать с брони остатки кирпичей, щебня, глины.

– Щели открывают, чтоб был доступ воздуха и света, – пояснил пожилой мужчина с потертой палкой в руке. – Надо открыть видимость механику-водителю.

Раиса смотрела на танк, который снова разворачивался, нацеливаясь на другую стену, и думала, что ее Евгений не танкист, а ракетчик.

Она вынула из сумочки конверт с его адресом. У кого спросить?

Найти Евгения Зарыку оказалось не так просто. Пришлось немало побродить по городу. Ее посылали то в один, то в другой конец города. Там действительно стояли воинские подразделения, однако не те, что ей были нужны. Наконец, в проходной одной из частей, дежурный офицер дал толковый совет:

– Идите в комендатуру города. Там все знают, помогут найти, – И, улыбаясь, добавил: – А если уж и тогда не найдете, приходите к нам, будем рады познакомиться.

2

Тюбиков надраил до блеска сапоги, надел тщательно выглаженную гимнастерку. Потоптался у зеркальца, приглаживая чуб. «Кого бы вместо себя послать? – в который раз думал он. – Кого?» Идти в ночной наряд Тюбиков не хотел. Впрочем, «не хотел» не то слово, он просто не мог идти. Два дня назад у фонтана возле театра Навои познакомился с девушкой. Нина из Куйбышева, волжанка. Загорелая, волосы светло-русые, а глаза карие. Говорит чуть окая. Учится на строительном факультете. Вчера Тюбиков ходил с ней в кино, а сегодня она предложила погулять в парке. Он совсем забыл, что ему в наряд. Просто вылетело из головы.

Лейтенант Базашвили, выслушав Тюбикова, покачал головой, потом сказал:

– Не возражаю против свидания. Только найди замену.

Охотников идти в наряд, патрулировать по городу, да еще в субботний вечер, было мало. Прямо скажем, их не находилось. Каждый, к кому ни обращался Тюбиков, приводил тысячу уважительных причин, чтобы увильнуть. А время подпирало. Свидание, к которому он приготовился, принарядился, могло сорваться. Тюбиков рыскал между палатками, готовый наброситься на каждого встречного. И тут он заметил Зарыку. Евгений вышел из палатки, на которой висел знак Красного Креста. По всему было видно, что Зарыка никуда не торопится, его никто не ждет. Он шел, лениво помахивая веточкой.

– Жень! – остановил его Тюбиков. – Ты что? Заболел?

– С чего ты взял? – удивился Зарыка.

– Как с чего? Топаешь из медпункта…

– Интересно! – Зарыка улыбнулся. – А если я буду топать с кладбища, значит, по-твоему, я умер?

– Так ты здоров? – Тюбиков пропустил мимо ушей колкий ответ Зарыки. – Здоров?

Тюбиков обхватил Евгения за плечи своими ручищами и повел к командирской палатке, на ходу торопливо и сбивчиво рассказывая о своей девушке, о свидании, которое для него важно, о предстоящем ночном патрулировании. Зарыка недовольно постукивал веточкой по пыльным сапогам, он не любил, когда его уговаривали.

– Будь человеком! – умолял Тюбиков. – Ты сегодня за меня, а потом я за тебя отбарабаню.

– Сравнил субботу со вторником!

– Ну, мы сейчас просто поменяемся, а когда тебе выпадет суббота, я подменю. Слово! Топаем к лейтенанту.

Зарыка сочувственно посмотрел на товарища. Почему бы и не оказать ему услугу? Евгений прикинул в уме: все равно сегодня пропащая суббота, идти некуда, Коржавин уехал на тренировочный сбор, а одному шляться нет охоты. К тому же со дня на день должна приехать Раиса. Может, она уже где-то в пути. Зарыка давно готовится к встрече, ждет не дождется ее приезда.

– Ладно. – Евгений протянул руку Тюбикову.

Через полчаса рядовой Зарыка, получив автомат и красную нарукавную повязку, вместе с другими патрульными слушал наставления офицера. Пройдет еще несколько минут, и автобус доставит их к управлению милиции, там к ним присоединятся милицейские наряды и комсомольцы-дружинники.

– Зарыка! – К палатке подбежал дневальный. – Скорее! Там у проходной тебя дамочка спрашивает. Симпатичная!

У Евгения шевельнулось предчувствие, но он сдержался, смешливо усмехнулся. Последние дни его часто разыгрывали, вызывая к проходной.

– Пусть подождет.

– Так и передать? – Дневальный недоуменно уставился на Зарыку. – Она говорит, приезжая.

– Ладно, сейчас, – ответил Евгений и подумал: «Кто же это? Раиса телеграмму еще не прислала», – повернулся к офицеру: – Разрешите?

– Три минуты. Сейчас подойдет машина.

В проходной никого не было. Евгений мысленно чертыхнулся: опять купили. В который раз! Он представил, как над ним будут смеяться, когда он вернется, и насупился. Хотел было уже повернуть назад, но тут его окликнули:

– Женя!..

Знакомый родной голос. У него перехватило дыхание. Не может быть! Зарыка осмотрелся по сторонам, ища ту, которой принадлежал голос. Она здесь, рядом!

– Женя!.. Это я… Не узнаешь?..

В стороне от проходной в тени акации стояла Раиса. У Зарыки дрогнули брови, сердце толчками погнало кровь по жилам.

– Раиса? Ты!..

Он не помнил, как подбежал к ней, обнял, прижал к себе. Поцеловал. Первый раз. В губы. Потом подхватил и закружил. Он ощущал ее щеки рядом со своими, теплое кольцо ее рук на своей шее.

– Женя, отпусти, – одними губами шептала она, – на нас смотрят. Отпусти, милый… Потом.

У Евгения кружилась голова, он опьянел от радости. Держал Раису за руки и смотрел, смотрел в черные, полные света глаза. Слова, которые давно приготовил и носил в груди, куда-то улетучились. Раиса тоже молчала, не отрывая взгляда от Зарыки.

За спиной раздался протяжный автомобильный гудок, Из кабины вездехода высунулся офицер.

– Рядовой Зарыка! Задерживаете наряд…

Только теперь Евгений очнулся. Он закрыл и снова открыл глаза. Нет, он не спал. Раиса действительно приехала, она стоит перед ним. Эх, сержант Тюбиков, что ты наделал! Надо же так случиться! Но отказываться уже поздно. Служба есть служба, нужно отправляться в наряд.

– Женя, ты уезжаешь? – В голосе Раисы растерянность и страх. – Да?

– Нет, нет… сегодня я в наряде… Патрулировать буду. Всю ночь до утра.

– Я с тобой. Возьми меня!

– Со мной нельзя. Это служба… Завтра, завтра встретимся, Раечка.

– Обязательно! Теперь я знаю, где ты, Женя.

– Рядовой Зарыка! – В голосе офицера звучало раздражение. – Задерживаете наряд!

Евгений недовольно дернул плечом. Зачем он согласился? Надо ехать. Он разжал пальцы, отпустил ее руку. Сделал несколько шагов, не сводя с Раисы взгляда, потом повернулся, побежал к вездеходу. К нему потянулись руки. Едва он вскочил в кузов, машина тронулась.

– До завтра! – Евгений снял выжженную на солнце солдатскую панаму и помахал. – Жду!

– До завтра! – кричала Раиса вслед машине. – Я остановилась за городом, где город-спутник строят! Сергели называется. Бригада строителей!..

3

Майская ночь, по-летнему теплая и душная, укутала город. Давно погасли электрические лампочки в палаточных городках, смолкли приемники, затихли разговоры, влюбленные разошлись по домам. Только в центре города, освещенном лучами прожекторов, продолжала трудиться третья смена. Ни на минуту не прекращалась работа по расчистке строительных площадок. Гудят экскаваторы, бульдозеры, снуют самосвалы.

Ночь проходила спокойно. Сильных подземных толчков не было, а два легких, силою до трех баллов, многие ташкентцы и не заметили. А кто и проснулся, не вставая с постели, ждал некоторое время – повторится или нет? Ташкентцы, можно сказать, привыкли к колебаниям почвы, на легкие толчки не обращали внимания.

Чем дальше от центра, тем глуше гул машин. За сквером их почти не слышно. Ночь властвует над сонными кварталами. Зарыка, поправив ремень автомата, ровным неторопливым шагом идет вниз по Пушкинской. Слева шагает старшина милиции Кудрат Иноятханов, грузный и пожилой узбек, с пышными буденновскими усами; рядом с ним Иван Семенов, худенький веснушчатый парень в очках, студент с филфака университета. Иван рассказывал забавные истории, читал на память стихи современных поэтов. Евгению особенно понравились лирические, о любви, мудрые и нежные.

– Кто написал? – спросил он.

– Василий Федоров, – ответил Иван.

Обгоняя их, промчались две милицейские машины. Старшине Иноятханову достаточно было взглянуть на них, чтобы определить:

– Оперативники… Спецгруппа. И машина Садыкова, – старшина рассуждал вслух. – Обычно и одной хватало. А тут Садыков… Вай-йе! Там серьезное дело. Может, наша помощь нужна. А? Надо быстро шагать.

– У Асакинской свернули, – сказал Семенов, выбежавший на середину улицы.

– Асакинская совсем рядом. – Иноятханов открыл кобуру, вынул пистолет. – Тезрок! Раз-два, быстро! Там какая-то операция, большой операция…

Волнение старшины передалось всему патрулю. Евгений на ходу проверил свой автомат, положил палец на предохранитель. Неведомый доселе охотничий азарт захватил его. Иван торопливо шагал рядом, сосредоточенный и молчаливый.

Вдруг где-то впереди гулко прогремел выстрел. Вслед за ним прозвучали три одиночных.

– Бегом! – скомандовал старшина. – За мной!

Перепрыгнув через арык, что пролегал вдоль тротуара, Иноятханов побежал в переулок. Он хорошо знал запутанные лабиринты узких улочек и тупиков. «Только бы не опоздать!»