Текст книги "Победа достается нелегко"

Автор книги: Георгий Свиридов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

Чтобы не уснуть на ходу, стал считать шаги. Через каждую тысячу шагов смотрел на часы, на звезды. Но к двадцатой тысяче ноги начали заплетаться. Он спотыкался, падал, сбивался со счета. Руслан злился на себя, на свою слабость. Тело, его сильное тренированное тело, отказывалось выполнять приказания, отказывалось служить ему.

Тогда он решил двигаться, во что бы то ни стало двигаться ровно до двенадцати часов. В полночь – отбой. Надо дать отдохнуть мышцам ног. Кто знает, может быть, и завтра придется топать весь день?

К полуночи чуть посвежело. Откуда-то подул легкий ветерок. Дышать стало легче. Руслан в последний раз взобрался на гребень бархана. Ноги подкосились сами, и он легко опустился на песок. Веки, казалось, налились свинцом. Усилием воли он заставил себя снять автомат. Выстрелить, что ли? Он дважды поднимал оружие и дважды опускал. Обессиленные руки дрожали, Руслан закусил губу и заставил себя снова поднять автомат. Нажал на спуск. Грохнули выстрелы. Приклад больно ударил в плечо. Падая, Руслан видел, как трассирующие пули прочертили небо, ушли вверх. Теперь можно и на боковую.

Но только он закрыл веки, как до его слуха донеслись глухие звуки далекого грома. «Эхо», – решил Руслан. По краю неба летели звезды. Падающие звезды. Он поудобнее лег на песке. И тут же поднял голову. А почему звезды летят не вниз, а вверх?

Руслан до боли в глазах всматривался в небо. Там ничего не было. Неужели ему показалось? Он протянул руку к автомату, поставил на боевой взвод. В глубине шевельнулась мысль: патроны надо беречь… Но руки действовали самостоятельно, нервное напряжение придало им силы.

Руслан дважды нажал на спуск. Выстрелов он почти не слышал, не ощущал ударов приклада. Он напряженно всматривался в край неба и ждал, ждал ответа. На синем фоне неба опять полетели звезды!

У Руслана отчаянно заколотилось сердце. Он поднял автомат и дал три короткие очереди. В ответ трижды взлетели трассирующие пули.

Дошел!

Коржавин вскочил и, спотыкаясь, побежал навстречу, туда, откуда вверх взлетали звезды.

5

Не прошло и двух часов, как рядовой Коржавин уже возвращался назад. Никакие уговоры не могли его удержать. Разве может он остаться, когда его ждут, ждут с нетерпением?

Бронированный вездеход, приспособленный к передвижению по пустынно-песчаной местности, уверенно шел на юг, туда, где ждет обессиленный Нагорный, где ждут друзья ракетчики.

Полковник Маштаков на прощание крепко пожал руку.

– Молодец, Коржавин! Я мог бы приказать тебе остаться, но вижу, твое сердце там. Езжай!

– Есть, отправляться, товарищ полковник!

На вездеход погрузили мешки с продуктами, бочки с питьевой водой, огромные картонные коробки с консервами, конфетами, папиросами и три ящика с лимонадом. Когда грузили лимонад, кладовщик усомнился:

– Довезете?

– Довезем!

Водитель сел за руль. Полчаса назад, когда его подняли с походной постели и приказали собираться в дальний рейс, он недовольно заворчал: «Как будто до утра нельзя подождать!» Но, узнав, в чем дело, оживился. Ему самому не раз приходилось «загорать» в песках, ждать подмоги. Правда, это было давно, когда ездили на старых машинах. Теперь подобные, происшествия – редкость. Однако в памяти хорошо сохранились переживания тех дней.

Ночь шла на убыль. Небо на востоке посветлело, стало светло-сиреневым. В предутренних голубых сумерках отчетливо был виден след Коржавина. Он тянулся ровной ниткой до самого горизонта, где гребни барханов, окутанные сизой дымкой, сливались с небом. Водитель почтительно посмотрел на соседа:

– А ты, брат, того, шел, как по линейке.

Коржавин очнулся, открыл глаза:

– А? Что?

– Шел, как по линейке, говорю.

Руслан, тупо взглянув в ветровое стекло, снова опустил отяжелевшую голову на грудь.

– У такыра останови… – прошептал он. – Обязательно останови…

Водитель улыбнулся:

– Спи, друг! Ты уже десятый раз повторяешь. Я и сам знаю, что надо твоего дружка подобрать.

6

Утром в расположение штаба прилетел вертолет. На нем прибыл заместитель командующего войсками Туркестанского военного округа.

Маштаков провел его в штабную палатку, доложил обстановку. Генерал склонился над картой.

– А где расположился дивизион Юферова?

Маштаков показал в сердце Каракумов.

– Вот здесь, товарищ генерал.

– Передай ему от моего имени благодарность. Отличный командир! Ракету кладет в цель с первого выстрела. Настоящий снайпер!

Маштаков знал генерала давно, еще с сорок третьего года. Тогда двадцатилетний Маштаков служил сержантом в артиллерийском полку, а генерал был подполковником. Фронтовая дружба самая крепкая. Несмотря на различие в званиях, они оставались друзьями. Дружба не мешала уставной требовательности.

Взглянув на Маштакова, генерал сощурил глаза.

– А теперь посмотрим, чем тут кормят солдата. – И сказал адъютанту: – Принесите, пожалуйста, завтрак из солдатского котла. Только не перепутайте!

– Слушаюсь! – Адъютант, щелкнув каблуками, вышел из палатки.

Маштаков улыбнулся:

– Все такой же! Даже фронтовой привычке не изменил.

– Хорошие привычки, Иван Семенович, забывать не стоит. – Генерал сел поудобнее на раскладном стуле. – У тебя, вижу, все в порядке. Даже ураган не пошатнул железного порядка. Товарищи из Генерального штаба особо отметили твой полк.

Маштаков сел рядом, закурил.

– Хвалить меня не за что. У нас чепе.

Генерал круто повернулся:

– А ну рассказывай!

Полковник подробно доложил обо всем, что произошло в дивизионе капитана Юферова. О случайном пожаре, о том, как остались без пищи и без воды, о том, как продолжали выполнять поставленную задачу, о самоотверженном походе рядового Коржавина.

Генерал слушал молча. Потом положил руку на плечо друга.

– В таких, Иван Семенович, чрезвычайных положениях проверяется характер командира, проходит проверку весь его коллектив. И они это испытание выдержали с честью. Хвалю! А насчет пожара разберись сам. Ураган и не то может натворить. Так что тут я вижу не только чепе, но и настоящий героизм!

Адъютант принес в солдатском котелке перловую кашу, густо политую жиром, и чайник с чаем.

– Завтрак готов, товарищ генерал.

Генерал сел за стол.

– Посмотрим, чем бойцы питаются. – Взял ложкой наваристую кашу. – Да, а как фамилия того солдата?

– Рядовой Коржавин.

– Коржавин?

– Так точно.

– Знакомая фамилия. Очень знакомая… – Генерал на минуту задумался. – Я, кажется, с ним встречался.

– Возможно, товарищ генерал, Он знаменитость округа. Боксер.

– Вспомнил! Я приз ему вручал. Отличный боксер!

Генерал вытащил блокнот и размашисто записал: «Рядовой Коржавин. Представить к награде!»

СОЛДАТ ВСЕГДА СОЛДАТ

Глава первая

1

 небольшой продолговатой комнате, которую солдаты громко именовали «наш КБО» – Комбинат бытового обслуживания, – было тесно и шумно. Надвигался теплый апрельский вечер, и ракетчики, получившие увольнительные, готовились к выходу в город.

Петр Мощенко, поставив ногу на табуретку для чистки обуви, выгнулся дугой, отчего порыжевшая гимнастерка натянулась на его широкой спине, как кожа на барабане, и, орудуя замасленной бордовой бархоткой, наводил блеск на сапоги.

– Порядочек! Сплошное зеркало.

Рядом стоял Евгений Зарыка. В просторной выцветшей майке-безрукавке, коротких спортивных трусах и надраенных до блеска кирзовых сапогах он казался выше и тоньше. Зарыка держал в руках выходные галифе и гимнастерку и недовольно хмыкал. Все места у длинного во всю стену гладильного стола были заняты. Евгений не выдержал:

– Корж, поимей совесть! Второй раз брюки гладишь. Зачем? Гульнаре ты и так нравишься… Да и не только ей. Все девушки на твою медаль «За отвагу» глаза пялят. Уступи место холостяку-одиночке!

Руслан Коржавин поставил электрический утюг, окинул придирчивым взглядом свою работу, и на его потном лице появилась улыбка: стрелка на брюках получилась идеальная.

– Ну что ты скулишь? – повернулся он к товарищу. – Сходил бы лучше побрился…

– Да я вот и говорю, что мне еще вывеску приводить в порядок надо. А время-то поджимает!

– Эх ты, Аника-воин! – Руслан отпустил несколько шуток по адресу нерасторопных и под дружный хохот солдат неожиданно смилостивился: – Ладно, так и быть… Уговорил, чертяка! Давай сюда твою парадную спецодежду. Гладить так гладить!

– Ребята, видали? – вставил коротыш Чашечкин, пришивая к гимнастерке свежий подворотничок. – Руслан не зря старается. У него все с умыслом. Последний год служит и спешит еще в казарме гражданскую специальность приобрести. В Москве прачечных много! Гладильщик – профессия дефицитная.

– Разговорчики! – Сержант Мощенко погрозил Чашечкину сапожной щеткой и полушутя-полусерьезно добавил: – Еще два слова и вымажу ваксой. Вместо увольнения будешь до утра мыться.

Руслан повесил на спинку стула наглаженные брюки и принялся за гимнастерку друга. «Подворотничок сменить надо», – решил он. И вдруг в открытое настежь окно увидал капитана Юферова. Руслан невольно обратил внимание на командира дивизиона, одетого в полевую форму, с походным чемоданчиком в руках. «И в субботу не отдохнет по-человечески. Все дела!» – подумал Руслан сочувственно.

– Корж, ты с нами пойдешь или отколешься в самостоятельный дрейф? – спросил Мощенко.

– С Гульнарой договорились в кино… Айда с нами!

– Смотреть на ваше счастье и втихомолку завидовать? Благодарим покорно. Поищи других телохранителей, а мы с Зарыкой на танцы махнем.

– Только послушайте этого совратителя… – Коржавин хотел перечислить девушек, которые с надеждой ждут нежного взгляда сержанта, но неожиданно резко и властно заревела сирена, и слова застыли на кончике языка. Динамики, укрепленные в разных концах казармы, разнесли:

– Боевая тревога! Все по местам! Боевая тревога!

Беспечность и благодушие точно ветром сдуло с солдатских лиц. Ракетчики быстро выключили электрические утюги, выдернули штепселя электробритв и, на ходу одеваясь, побежали длинным коридором к выходу. Отрывисто звучали команды. Старшина Братусь Танукович раскрыл окованные железом широкие дверцы шкафа. Солдаты хватали свои автоматы, подсумки с патронами, противогазы и спешили к машинам. Взглянув на командиров, солдаты – народ дошлый, сообразительный – сразу поняли: тревога учебная. Но вида не подали. Усаживаясь на свои места в бронированных вездеходах, ждали отбоя. Не вздумает же начальство в самом деле занимать учебой солдатскую субботу? Всю неделю трудились добросовестно, кажется, заслужили отдых.

Чашечкин вслух выразил общие мысли и задиристо добавил, хитро поглядывая на молодых солдат:

– Спорим на что хошь! Капитан сейчас подойдет и скажет: «Спасибо, ребята, за службу. Молодцы!» А потом отбой заиграют.

К первому вездеходу действительно шел капитан Юферов. Среднего роста, поджарый, с обветренным загорелым лицом, озабоченный. Руслан, заметив, что командир дивизиона не расстается с походным потертым чемоданчиком, быстро протянул Чашечкину руку:

– Принимаю пари!.. На три плитки шоколада.

– Идет! – выпалил Чашечкин, правда, уже без энтузиазма.

– Зря, Корж, – произнес Зарыка, расстегивая ворот «разгильдяйки». – Чем он расплачиваться будет?

– Да-а, делишки, – неопределенно протянул Петр Мощенко, давая понять Коржавину и Зарыке, что их догадки верны: на сегодняшний вечер можно поставить крест, хорошо, если они вернутся в казармы к полуночи.

Однако и сержант ошибся в своих предположениях. Это была не очередная учебная тревога, а самая настоящая проверочная, и притом в боевых условиях. Час назад в штаб части прибыли два полковника. Инспекторская проверка с боевыми пусками ракет, к которой долго и старательно готовились, началась. Солдаты и не подозревали, что не только в этот субботний вечер, но и в последующие дни им не видать ни уютной казармы, ни привычной столовой. Свидания, назначенные девушкам, не состоятся, билеты в кино можно считать недействительными, брюки и гимнастерки, старательно наглаженные и начищенные, останутся лежать ненадеванными.

– Заводи моторы!

Через несколько минут мощные бронированные вездеходы выбрались на широкую грунтовую дорогу и, оставляя тяжелыми скатами широкий рубчатый след, помчались на запад, в бескрайнюю выжженную степь, туда, где солнце медленно опускалось к горизонту.

2

Руслан не утерпел, – не каждый же день стреляют настоящими боевыми! – надвинул на всякий случай каску пониже на глаза и, нарушая инструкцию, приподнялся. Вцепился пальцами в осыпающийся край укрытия. От земли шел густой теплый дух, смешанный с прелью прошлогодних трав и ароматом увядающих полевых весенних цветов. Стояла упоительная тишина. Руслан осторожно выглянул. Слева и справа приподнимали головы над бруствером другие солдаты. Остроконечная серебристая ракета, мирно покоившаяся на стартовом ложе, тускло поблескивала в лучах солнца.

– Совсем как наша учебная, – почему-то шепотом произнес Чашечкин, – только нос поострее.

Вдруг из сопла ракеты вырвалась ослепительная струя пламени и громовой гул потряс землю. Бурое облако пыли и газов, клубящееся, быстро растущее во все стороны, окутало стартовую установку, и из этого облака, как из толщи серой ваты, вынырнула серебристой иглой ракета. Оставляя за собой оранжевый огненный след, она стремительно стала набирать высоту, уходя в безоблачную синеву каракумского неба.

– Расчет, в боевое положение! – срывающимся басом резко прокричал Мощенко и первым выскочил из укрытия.

Солдаты, еще не пришедшие в себя от громового раската, полуоглохшие, с вытаращенными глазами и застывшими улыбками, скорее автоматически, в силу привычки, чем сознательно, выскакивали из укрытия и бежали вслед за сержантом.

– Давай! Давай!

В нос бьет прогорклый запах порохового дыма, железной окалины и опаленной земли. А сзади, чуть наискосок, натужно рыча мощным мотором, к стартовой установке мчится грозный тягач. Водитель тягача, вернее, транспортно-заряжающей машины ефрейтор Пальчиков, казалось, слился с машиной. В кабине тесно и душно, пыльный горячий воздух, бьющий в приоткрытое боковое стекло, не приносит прохлады, только сушит пот. Подавшись вперед, ефрейтор гонит машину. Сейчас от него, от его проворности, точного маневра и, главное, быстроты зависит многое. Дорого каждое мгновение. Он должен так остановить тяжелую машину, чтобы расчет мог сразу же зарядить установку для нового пуска.

Но как отыскать это единственно нужное место в облаке пыли, на земле, обожженной огнем ракетного двигателя? Минуту назад здесь бесновалось пламя. Круглая площадка, окаймленная покатой насыпью, была похожа на кратер вулкана. В сером облаке пыли и газов Пальчиков скорее угадывает, чем замечает, силуэт приземистой конструкции с протянутой вперед металлической рукой. Она ждет, она готова принять ракету. Пальчиков быстро кладет большую мозолистую ладонь на рычаг и, чуть откинувшись, жмет ногой на педаль.

Огромный тягач, плавно сбавляя скорость, как вкопанный замирает буквально в нескольких сантиметрах от пусковой установки.

– Давай, ребята! Давай!

Пальчиков расслабленно улыбается. В спокойном голосе сержанта он слышит оценку своей работы. Все в порядке, подкатил точно. Теперь дело за боевым расчетом.

Глухо звякнули освобожденные зажимы. Ракетчики действовали быстро и ловко. Тяжеленная сигара плавно поплыла над головами и беззвучно легла на металлическое ложе установки, словно на протянутую ладонь.

– Гони! – Мощенко махнул шоферу, и Пальчиков, отпустив тормоза, включил скорость.

Тягач, вздымая облако пыли, помчался в степь. А над ракетой начали колдовать огневики во главе с Евгением Зарыкой. Идет тонкий и как будто простой на первый взгляд процесс подключения сложного ракетного двигателя к цепи привода пусковой установки. Рядом с Евгением склонился Нагорный. Он старается скрыть волнение, но не в силах совладать с собой. Страх перед огромным металлическим снарядом, начиненным спрессованным огнем, который от неточного подключения, от малейшей искры может обрушить шквал всесжигающего пламени, этот страх натянул нервы, сковал движения, сделал непослушными пальцы рук. Они словно одеревенели. На висках выступила холодная испарина. Боевая ракета – далеко не то, что учебная. Закусив нижнюю губу, Сергей торопливо соединял цепь привода.

– Как у тебя? – раздается над ухом голос Зарыки.

– Кажется, все… Порядок! – выдыхает Нагорный.

Сержант Мощенко отбежал последним. Схватив телефонную трубку, доложил капитану:

– Первая в боевом положении!

Выслушав приказание, Мощенко почему-то кивнул, затем повернулся к расчету:

– В укрытие!

Руслан спрыгнул вслед за Евгением, а рядом, осыпая комья земли, свалился Мощенко. Его широкое измазанное копотью, лоснящееся от пота лицо сияло неподдельной радостью. Облизнув пересохшие губы, он тем же тоном, каким отдавал приказания, прокричал:

– Капитан сказал, на четыре секунды! Во, ребята! Здорово дали! А?

На измазанных глиной и копотью напряженных лицах солдат появились улыбки, потеплели глаза. Приятно слышать, когда тебя хвалят. Евгений Зарыка весело хмыкнул, достал из кармана перочинный ножик, открыл штопор и с хитрой ухмылкой протянул сержанту:

– Возьми, друг Петя. Действуй!

– Ты что? – Мощенко недоуменно посмотрел на штопор, перевел взгляд на Зарыку. – Зачем?

– Дырочки делать, – спокойно пояснил тот.

– Какие дырочки?

– Обыкновенные, на гимнастерке. Не одному Коржавину фасонить медалью.

Петр не мог так быстро переключаться от серьезного к смешному. Он хорошо знал характер друга, всегда снисходительно относился к его шуточкам, но тут почему-то не выдержал:

– Ты… ты знай место! – прокричал он и, понимая, что становится смешным, усилием воли сдержал вспыхнувшее негодование, медленно достал флягу, отвинтил пробку и, хотя самому страшно хотелось пить, протянул Руслану:

– По два глотка.

Фляга пошла по рукам.

Солнце поднималось все выше, его острые лучи жгли, как однажды выразился Зарыка, «прямой наводкой». Спрятаться было некуда.

И тут раздался тихий, полный недоумения и тревоги голос Чашечкина:

– Братцы, а ракета что-то того… не летит!

Солдаты переглянулись, как бы спрашивая самих себя: неужели правда? Не может быть! Зарыка первым приподнялся над бруствером земляного укрытия. Серебристое тело ракеты мирно покоилось на стартовой установке.

– Внимание! Всем оставаться в укрытии! – загремел по степи динамик. Ракетчики узнали голос бати, полковника Маштакова, и каждому стало ясно, что пуск не состоялся. – Отключить питание ракеты! Ждать моего приказа.

Несмотря на жару у Зарыки похолодела спина. Не взлететь ракета могла по двум причинам: из-за неисправности двигателя или… или неточной работы огневиков. Евгений, проверяя себя, мысленно повторил каждое движение. Нет, он делал все правильно, по инструкции. За годы службы он овладел специальностью на уровне офицера-техника. И вдруг такое… Молча обвел взглядом огневиков. Кто же из них? Кто напортачил? Кто допустил ошибку во время подключения в цепь? Никто не дрогнул, не опустил глаз. Каждый был уверен в своих действиях. Вдруг Евгений вспомнил напряженную спину Нагорного, крупные капли пота на его висках и нервные торопливые движения. Тогда Зарыка не придал им особого значения, подумал, что нелегко первый раз обслуживать боевую ракету… Неужели Нагорный? Зарыка шагнул к нему:

– Ты!..

Нагорный от неожиданности заморгал, попятился и, втянув голову в плечи, вдруг закричал срывающимся голосом:

– Я… я все правильно! Можешь проверить! Проверить!

Проверять в этой обстановке было рискованно. Двигатель ракеты в любое мгновение мог сработать. Бесчисленные органы мудреного механизма получили питание, и кто может гарантировать, что там, внутри, не идет скрытый процесс реакции? Каждый знал, сила пламени такова, что человек сгорит за несколько секунд, быстрее, чем соломинка в печке.

Зарыка сосредоточенно смотрел на застывшее холодное тело ракеты, которое тускло поблескивало, как посеребренное инеем дерево в морозный день. Кровь молоточками стучала в висках: кто-то должен пойти… Евгений старательно застегнул ворот гимнастерки, словно на нем была не рубаха, а огнеупорный скафандр, взял сумку с инструментами и, ни у кого не спрашивая разрешения, одним махом выскочил из укрытия.

– Назад! – Мощенко угрожающе потряс кулаком. – Вернись!

Евгений, не оглядываясь, словно он ничего не слышал, бежал к стартовой установке. Пыль и облака газа давно рассеялись. Отовсюду: из земляного укрытия и кабины пускового устройства, где находился капитан Юферов и старшие офицеры, со станции наведения, локатор– ной установки и походной кухни – наблюдали за отчаянным солдатом. Вот он обошел ракету, прислонился щекой к ее серебристому телу, несколько секунд вслушивался, как врач, потом, засучив рукава, осторожно стал что-то откручивать…

Коржавин, подавшись вперед, неотрывно следил за другом. Мысленно он был там, рядом с ним, Мощенко нервно кусал высохший стебелек прошлогодней травы. Никто не замечал ни солнца, ни зноя. Время шло томительно медленно. Вдруг донесся легкий металлический щелчок. Все увидели, как Зарыка отпрянул от ракеты, застыл. Нагорный не выдержал, закрыл лицо руками:

– Там все правильно! Все!.. Зачем он?..

Прошло еще несколько томительных минут, которые показались вечностью. Зарыка колдовал над ракетой. Наконец он выпрямился, устало вытер рукавом лицо и лоб. Несколько мгновений смотрел на металлическую громадину и попятился назад. Потом рывком шагнул к ракете, поднял сумку с инструментом, круто повернулся и побежал к вырытой щели. У всех вырвался вздох облегчения.

Схватив телефонную трубку, Зарыка, глотая концы слов, доложил капитану Юферову об устранении обнаруженной неполадки и закончил:

– Все в порядке! Ракета к бою готова!

Потом отыскал глазами Сергея Нагорного и, извиняясь, сказал:

– У тебя все правильно… Я еря подумал. Там в контактах… Видимо, еще на складе…

Вытянутое лицо Нагорного расплылось в улыбке, глава заблестели:

– Ну что я говорил? А? Верно ведь… А?

Но его никто не слушал. Коржавин и Мощенко подошли к Зарыке, Евгений за эти минуты стал каким-то другим. На лбу залегла суровая морщина, в уголках губ появились складки, которые сделали его лицо жестким, сухим. А в запавших усталых глазах мерцал холодный блеск.

– Жень, ты… ты человек! – Руслан хотел сказать что-то важное, значительное, но не находил нужных слов.

Дрогнула земля, и голос Коржавина потонул в громовом гуле стартующей ракеты. Зарыка вдруг припал к плечу товарища и как-то странно обмяк. Руслан усадил его у стены и, открыв флягу, поднес к губам:

– Хлебни, Жень… Ты человек!