Текст книги "Победа достается нелегко"

Автор книги: Георгий Свиридов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)

Глава двадцать первая

1

Шел четвертый день тактических учений. Три дня – тяжелых, напряженных до предела. Вое шло отлично. Люди, казалось, не знали усталости. Ракетчики меняли позиции, готовили укрытия, устанавливали пусковое устройство и, главное, вели огонь, посылали одну ракету за другой.

Ракеты были настоящие, только без боеголовки. Навыки, приобретенные солдатами во время тренировочных занятий с «акулой», помогли быстро и сноровисто выполнять приказы. Время измерялось секундами. Не успеет радист доложить координаты цели, как у капитана Юферова вспыхивала сигнальная лампочка.

– Ракета к пуску готова!

Наши боевые – это своего рода дальнобойные орудия. Находясь неподалеку от линии фронта, ракетчики ведут огонь непосредственно по противнику, по его живой силе, технике, укреплениям.

Капитан нажимает кнопку.

– Внимание!

Кладет палец на другую.

– Пуск!

Удар грома и вспышка молнии. Оставляя огненный след, ракета уходит вверх, мчится за горизонт. Ее не видно, только дымно-белый в огненных искрах шлейф секунду-вторую стелится на иссиня-знойном небе.

Солнце палило нещадно. Лица воинов обветрились, потемнели, приняли темно-бронзовый оттенок. Гимнастерки задубели, стали жесткими, как жесть. Сухой, раскаленный воздух испарял пот, едва тот проступал.

В короткие минуты отдыха воины спешили в укрытие, под полог брезента. О еде никто не думал, всех мучила жажда. Организм властно требовал воды, воды, воды. Но вода была на учете. Ее выдавали по норме.

Коржавин, прислонившись спиной к брустверу укрытия, старался не вспоминать о воде. «Сюда бы, в пески, боксеров, тех, кто сгоняет вес, – думал он, – в два счета лишние килограммы сбросят!»

Зарыка, натягивая брезент над вездеходом, мысленно был далеко отсюда. Впервые за годы службы он свои обязанности исполнял машинально. Глядя на него со стороны, можно было подумать, что он не воин второго года службы, а малоопытный первогодок. Мощенко несколько раз делал ему замечания. Зарыка встряхивался, брался за дело энергичнее, но спустя некоторое время снова все повторялось. Сержант Мощенко относился к нему снисходительней, чем к другим. Может, потому, что знал, видел и понимал Евгения, его душевные волнения. Что говорить! Ведь сам Мощенко нет-нет да и подумает: а как там Раиса? Как она доехала, как ее встретили в незнакомом городе?

Время тянулось медленно. Солнце, казалось, прибито к синему куполу неба. Ни ветерка, ни облачка. Зной, пыль, песок.

Капитан Юферов читал радиограммы, и на его скуластом осунувшемся лице блуждала улыбка. Командование сообщало координаты все новых и новых целей, ставило перед дивизионом новые, сложные задачи.

Читать радиограммы было приятно. В них заключалась скрытая оценка боевой подготовки дивизиона. В каждой новой радиограмме давалась новая цель, ее координаты. Это значит, что предыдущая цель поражена, что ракеты попали точно. Попали с первого залпа!

– Молодцы, ребята, – говорил он, – молодцы!

А молодцы старались. Не жалея сил, энергии. Для них, казалось, не существовало ни пустыни, ни знойного солнца. Трудности вдохновляли их.

Так продолжалось три дня. Три дня все шло прекрасно. На четвертый произошло непредвиденное.

После полудня пришла радиограмма: «Идет „афганец“. Укрыть машины, укрыть оборудование».

Юферов приказал принять меры предосторожности. Солдаты действовали быстро, но ураган приближался еще быстрее. Небо посерело, поблекло. Пыльное облако закрыло плотной пеленой солнце. Огненное светило стало багрово-красным, как во время захода.

Первый порыв ветра прошелся по верхушкам барханов, срывая их. Так в море ветер срывает пенистые гребни волн. Подхваченные потоком воздуха, струйки песка устремились вверх. Небо темнело, становясь из серо-пыльного грязно-оранжевым, зловещим.

Капитан приказал надеть противогазы. Солдаты старались сделать все возможное, чтобы уберечь технику и машины.

Но что может сделать человек против дикой стихии! Казалось, ураган поднял вверх все ближайшие барханы и эти тонны песка обрушил на дивизион… Раздался взрыв. Его почти не было слышно в реве урагана. Только вспышка на миг озарила все вокруг. Перевернутый вездеход охватило пламя.

Все произошло мгновенно. Зарыка, который находился у вездехода, едва успел отскочить.

– Сторонись! – крикнул он. В этот момент в кузове раздался стук. «Бочка с бензином! – пронеслось в мозгу. – Сорвалась!»

Отчаянные попытки воинов потушить пожар ни к чему не привели. Разве можно потушить вспыхнувший бензин, когда его пламя со страшной силой раздувает ветер?

2

«Афганец» утих к утру. Утих так же неожиданно, как и налетел. Когда над горизонтом чуть выглянуло солнце, в песках была удивительная тишина. На небе – ни тучки, очищенный от пыли воздух застыл, барханы, словно волны океана, замерли в своем причудливом беге.

Солдаты, уснувшие около боевых машин, вставали. Они знали, что дорога каждая минута, ибо работа предстоит огромная: надо откапывать засыпанную песком боевую технику, укреплять боевую позицию и – продолжать «бой».

Руслан, стряхивая с себя песок, осмотрелся вокруг.

– Притихла пустыня. Можно подумать, что ничего и не было.

Мощенко выбил пыль из панамы и водрузил ее на голову. Облизнул пересохшие губы.

– За дело, парни!

И пошел крупными шагами к перевернутому вездеходу.

Около полузасыпанной песком машины уже хлопотали солдаты. Мощенко и Руслан стали им помогать откапывать ее. Подходили все новые и новые воины и сразу включались в дело. Хотелось есть, но еще больше – пить. Об этом не заикались. Работали молча, сосредоточенно.

Вездеход общими усилиями поставили на колеса. Машина оказалась целой. Обгорели только деревянные части кузова, да и то чуть-чуть. Ураган спас машину, засыпав песком. Водитель не скрывал радости, весело шутил, на его лице даже сквозь загар светились веснушки.

Пожар все-таки наделал много бед. Сгорели продукты, дал трещину бак с водой. Живительная влага ушла в песок…

Капитан Юферов долго, придирчиво осматривал кузов вездехода и место пожара. Воины осторожно переворошили песок, извлекли обугленные остатки от ящиков с продуктами.

– Вот все, что осталось, товарищ капитан. – Мощенко показал на черные ящики: – Обгорелые макароны, пересыпанные песком, банки с тушенкой…

Лицо офицера было спокойным. Он знал, что на него смотрят солдаты, что его настроение сейчас же передастся им. Все очень хорошо понимают, в какое положение они попали, – остаться в центре пустыни без продовольствия и без воды!

Подошел радист:

– Товарищ капитан, радиограмма!

Юферов молча прочел текст. Командование беспокоилось, запрашивало о состоянии дивизиона и сообщало координаты новых целей. Капитан задумался. Учения продолжаются. На радиограмму можно дать ответ двумя способами: обратиться в эфир с призывом о помощи и, таким образом, выйти из маневров или ответить ракетой. Положение дивизиона критическое. Без воды и продуктов долго не продержаться. Но разве не в преодолении трудностей закаляется характер воина! И капитан принял решение. Однако, прежде чем отдавать приказ, он решил узнать мнение подчиненных. Как они будут реагировать на создавшуюся обстановку?

– Становись!

Через несколько минут личный состав был выстроен. Перед строем горкой сложили солдатские баклажки с остатками воды, обгорелый ящик с макаронами. Тут же лежало все съестное из личных запасов солдат: пачки печенья, конфеты, куски сахару, сухари и завернутые в газету пирожки Юферова.

Капитан молча прошелся вдоль строя. Солдаты стояли подтянутые, по всей форме. На обветренных, осунувшихся лицах – ни тени растерянности, ни следа упрека.

– Товарищи! – Юферов старался говорить спокойно, просто. – У нас создалось трудное положение. Мы остались без продовольствия и без воды, если не считать этих остатков. Но учения еще не окончены. Как быть? Обратиться в эфир с призывом о помощи и раскрыться? В таком случае нам немедленно придут на помощь, доставят еду и воду. Но мы сразу же выйдем из участия в маневрах. Или будем выполнять поставленную перед нами задачу и точным огнем ракеты способствовать наступлению наших войск в глубь обороны «противника»? Я принял решение продолжать бой, но, прежде чем отдать приказ, я хотел бы услышать и ваше слово. Подумайте…

Солдаты заговорили разом. Мнение коллектива было единым: продолжать учение. У капитана отлегло от сердца.

– Спасибо за службу!

В ответ раздался дружный хор голосов:

– Служим Советскому Союзу!

Трудности не разъединяют, а сплачивают людей. Капитан Юферов поднял руку.

– До штаба далеко. – Капитан назвал расстояние. – Но нам нужно срочно сообщить командованию о нашем положении. Вездеход требует ремонта. На остальных машинах боевая техника. Кто согласен пойти пешком? Нужны два добровольца.

Строй молчал. Лица солдат стали хмурыми. Пройти пешком несколько десятков километров в пустыне? А если собьешься с пути? Каракумы шуток не любят.

Первым шагнул Коржавин.

– Разрешите, товарищ капитан!

Не успел он сделать двух шагов, как следом двинулся весь строй:

– Разрешите, товарищ капитан!

Юферов улыбнулся. В глазах каждого воина он видел просьбу и решительность. Кого послать? Офицер молча прошелся вдоль строя. Надо послать тех, без кого расчеты смогут обойтись. Но лишних солдат штатом не предусмотрено. Каждый нужен на своем месте. Кого же послать? А послать надо крепких, выносливых. Ведь в их руках судьба товарищей…

– Пойдут рядовой Коржавин…

Руслан, окрыленный, гордо шагнул вперед.

– …и рядовой Нагорный.

Нагорный не ожидал такого доверия. Он шагнул вперед вместе со всеми потому, что просто не хотел оставаться в числе тех, кто трусит. А тут… Он поспешно встал рядом с боксером.

– Спасибо, товарищ капитан!

3

Солнце поднялось выше и теперь палило в спину: они шли, ступая по своим теням, а те убегали вперед. Ни звука, ни ветерка. Дивизион остался где-то позади. Когда он был еще виден, Руслан ощущал расстояние. Чем меньше становились темные точки за спиною, на горизонте, тем, значит, дальше ушли. А когда маленькие точки исчезли, ощущение продвижения вперед, кажется, кончилось. Вперед посмотришь – застывшие барханы, оглянешься назад – узкая цепочка следов. И сколько ни меси ногами песок, все равно горизонт не приближается.

Руслан шагал быстро. Нагорный, закинув автомат за спину, старался поспевать за ним. Они шли молча. Воздух становился все жарче. Над барханами чуть заметно для глаза дрожало марево.

– Смотри! – Нагорный вытянул руку вперед. – Видишь?

Впереди светила плоская голубоватая полоска, похожая на гладь воды. Руслан кивнул:

– Вижу. Это такыр.

– А может быть, озеро? – Нагорный облизнул губы.

– Ты же сам смотрел карту.

– Карта делалась давно, года два назад.

Руслан покачал головой:

– Такыр. – И добавил: – Дойдем – сделаем привал.

– Идет!

Они прибавили шаг. Но дойти до заманчивой полоски оказалось не так просто. Она, дразня голубым отблеском, не приближалась. Ноги вязли в песке. Сухой воздух затруднял дыхание.

– Она не так близко, как показалось. – Нагорный поправил ремень автомата. – Неужели это не вода?

– Такыр.

– Глина, а так блестит. Как вода.

– Оптический обман.

– Искупаться бы сейчас, а?

Голубоватая полоска стала шире и длиннее. По краям видна была растительность. Нагорный оживился.

– Что это там на берегу?

– Камыш.

– Я тоже думаю, что камыш. Раз вода, значит, и камыш!

Руслан не ответил. Такого словами не переубедишь. Пусть сам увидит.

Чем ближе они подходили, тем сильнее изменялась полоса. Она увеличивалась и темнела. Увеличивалась в длину и ширину. Дальняя сторона стала линией горизонта. А ближняя темнела сквозь редкие заросли камыша.

– Неужели такое озеро топографы бы не заметили?

Они подошли к камышам. Воды здесь, конечно, давно не было. Сухой, выжженный солнцем камыш с хрустом ломался под подошвами сапог.

– Руками не хватай, – предупредил Руслан. – Обрежешься.

Нагорный кивнул:

– Знаю.

Впереди, до самого горизонта, простиралась ровная глинистая площадка. Вид ее производил удручающее впечатление. Выжженная солнцем глина потрескалась. Трещины такие, что в них свободно можно было всунуть ладонь. Над потрескавшейся глинистой площадкой, которую называют такыром, стояло марево. Сухой, раскаленный воздух дохнул им в лицо.

– Как разогретая духовка, – сказал Нагорный. Руслан остановился, осмотрелся, выбирая место для привала.

– Давай сюда.

Не успели они сделать нескольких шагов, как Нагорный схватил Руслана за рукав.

– Змея!

Солдаты замерли на месте. Перед ними была очковая змея – кобра. Длинное туловище ее в одном месте было непомерно раздуто. Видимо, змея недавно пообедала, кого-то проглотила и теперь спокойно дремала на солнцепеке, грелась.

Заметив людей, кобра подняла голову, зашипела. Шея раздулась, стала широкой и плоской. При этом Руслан и Сергей заметили на шее замысловатый светлый рисунок, похожий на очки. Руслан осторожно снял автомат.

Но кобра, видимо, не желала вступать в единоборство. Развернувшись во всю свою двухметровую длину, она быстро поползла в камыши.

Нагорный вздохнул:

– Чуть не напоролись…

– Пообедали бы…

Кобра уползала все дальше и дальше. Ее сильное тело уверенно скользило по сухой земле.

– Убить ее надо, – сказал Нагорный.

Руслан вскинул автомат.

– Смерть ползучим гадам!

Но выстрелить не успел.

– Смотри… Крокодил! – крикнул Нагорный. Коржавин перевел взгляд. Справа наперерез кобре бежала огромная ящерица с сильным длинным хвостом. Руслан опустил автомат.

– Это варан. Ящерица такая. Пожиратель змей. Кобра, повернув голову, заметила своего смертельного врага. Ее сильное тело тут же свернулось в пружинистое кольцо. Змея приняла оборонительную позу. Высоко подняв голову и раскрыв пасть, она стала медленно раскачиваться из стороны в сторону, издавая грозное шипение. В раскрытой пасти, как два клинка, светились ядовитые зубы.

Солдаты застыли на месте. Перед их глазами разворачивалась одна из многочисленных трагедий пустыни. Два смертельных врага встретились лицом к лицу. Схватка между ними была неизбежной.

Все произошло быстро. Варан, приготовившись к прыжку, быстро заколотил сильным хвостом по земле. Из его угрожающе раскрытой крокодильей пасти, усеянной острыми зубами, выглядывал длинный расщепленный на конце язык. Казалось, он сейчас бросится на кобру, которая застыла в напряженной оборонительной позе.

Плавно и тихо раскачиваясь из стороны в сторону, кобра все выше и выше поднимала голову. И вдруг она молниеносно нанесла удар ядовитым зубом. Руслан даже не успел глазом моргнуть, как очковая змея еще дважды ужалила варана. Действия ее были так быстры, что воины едва улавливали их.

– Вот это да! – тихо прошептал Нагорный.

Но зубы змеи были не в силах прокусить грубую кожу. На спине ящерицы расползались три темных пятна. В то же мгновение варан кинулся на кобру и схватил ее поперек туловища своими острыми зубами. Отчаянно защищаясь, змея еще несколько раз наносила удары своему врагу, но ужалить его ей так и не удалось.

– Эх, нет киноаппарата! – с сожалением прошептал Нагорный. – Какие кадры!

Руслан взглянул на часы.

– Пошли. И так все ясно. Нам нельзя терять времени.

– Еще чуть-чуть! Давай до конца посмотрим.

Два властелина пустыни сражались не на жизнь, а на смерть. Преимущество было, бесспорно, на стороне ящера. Он свирепо бросался на своего врага, кусал и бил его сильным хвостом. Тело змеи стало вялым, малоподвижным. Кобра сделала отчаянную попытку спастись бегством. Но это ей не удалось. Варан прыжком настиг ее и яростно схватил зубами за шею около головы. Это была развязка. Послышался легкий хруст, словно ломают сухую камышинку. Длинное тело змеи забилось в конвульсиях. Ящер медленно отполз немного в сторону. Он тоже обессилел. Не сводя стеклянных, налитых кровью глаз с затихающей кобры, он тяжело дышал, устало поводя боками.

– Пошли. – Руслан зашагал вперед.

О привале не хотелось и думать.

Глава двадцать вторая

1

Миновав заросли сухих камышей, они вышли на такыр. Вздохнули с облегчением: такыр – это не пески, в которых ноги вязнут, как в глине. Зашагали бодро, в ногу. Кованые солдатские каблуки гулко стучали по плотной глинистой площадке, словно по асфальту.

Некоторое время шагали молча. Картина поединка варана со змеей стояла перед глазами.

– Да-a, такие кадрики ни в одном фильме не увидишь, – задумчиво произнес Нагорный.

– Закон природы. Борьба за жизнь.

– Да. Простой и вечно действующий.

– Я бы не сказал – вечный. – Руслан поправил панаму, чтобы солнце не било в глаза. – Все зависит от обстановки, от среды. Помести этих же гадов с детства в зоопарк, чтоб находились рядом, питались вместе, думаю, что тогда они бы жили мирно и даже подружились.

– Верно. В Московском зоопарке есть детская площадка. Помнишь? Там и львята, и собачата, и тигрята, и медвежата живут мирно и весело.

– А ты где жил в Москве?

– На Арбате.

– А я на Люсиновской, около Добрынинской площади.

– Бывшая Серпуховская? Знаю. Там пивной бар отличный. Всегда свежее пиво, вареные раки и соленые сушки.

– Пиво! Тоже нашел, о чем мечтать… Я бы простой луже был рад, – вздохнул Коржавин. – Давай поднажмем. Пройдем такыр – считай, половину пути сделали. Там рукой подать до штаба.

– А мы верно идем? – в голосе Нагорного звучала тревога.

– Конечно! Ты же сам карту смотрел. За такыром опять пески. Надо прямо на север топать. Прямо на север!

– По пескам было трудно топать, зато видно. След оставался. Оглянешься и видишь, как идешь: прямо или петляешь. А тут ни следа, ни ориентира.

– А солнце?

– Оно же движется.

– Ну и пусть себе движется. У нас есть часы, и мы в любое время сможем определить стороны света. Ты что, географию забыл?

– Да нет, не забыл.

– А ты тово, не стесняйся. Наверное, двойки хватал, думал, что никогда география не пригодится? Зачем ее учить, когда есть трамваи и такси? Так?

– Устал я.

– Тогда давай сядем, передохнем.

– Нет, лучше двигаться. Пройдем проклятый такыр, сделаем большой привал.

– Ладно. Ты смотри на расстояние, как на врага, и думай: я должен победить. Знаешь, когда я устаю, то всегда быстрей шагаю. У меня словно чертик в груди сидит и подзадоривает. Чем труднее становится, тем больше сил находится, чтобы преодолеть.

– Это у тебя от бокса.

– Может быть. – Руслан поправил ремень автомата. – Ты что отстаешь?

Нагорный не ответил. Коржавин повернулся и, взглянув на напряженное лицо товарища, сбавил шаг. Нагорный шел прихрамывая.

– Что случилось?

– Да вот нога подвела…

– Болит?

– Мозоль…

Руслан остановился.

– Садись!

– Да нет, давай еще пройдем.

– С ногами не шутят. Показывай!

Коржавин снял автомат, снаряжение и, сев рядом, помог Нагорному стянуть сапог. Сквозь портянку проступали бурые пятна. Нагорный, морщась от боли, медленно развернул портянку. Две большие лопнувшие мозоли сочились кровью. Коржавин выругался.

– Разве так портянки мотают?

– Мы же по тревоге вскочили, – оправдывался Нагорный.

– Тревога тут ни при чем. Надо всегда правильно наматывать.

– Спешил я…

– Положеньице!..

Коржавин осторожно отвинтил крышку баклажки.

– Промыть рану надо.

Нагорный судорожно глотнул воздух.

– Это же вода… последняя!

– Держи ногу!

Руслан тщательно промыл раны. Вытащил носовой платок, перевязал.

– Что же ты раньше не сказал?

– Терпел… Боялся, назад отправишь.

Коржавин сам аккуратно заправил ему портянку. Нагорный, стиснув зубы, натянул сапог. Потом переобул второй. На этой ноге также была мозоль.

2

У Руслана гудели подошвы ног. Хотелось растянуться на жесткой глине, как зимой на русской печке, и лежать. Усталое тело просило отдыха.

Коржавин вытащил из сумки завернутый в кусок газеты пирожок и несколько сухих макаронин. Пирожок был с мясом. Большой кусок протянул Нагорному.

– Бери.

Тот торопливо поднес ко рту свою часть.

– Сейчас таких бы десятка полтора. Помнишь, у каждого входа в метро лоточницы с пирожками стоят. Сюда бы их корзину!

Руслан заставил себя встать.

– Засиживаться нечего!

Закусив губу, Нагорный медленно поднялся. Хромая, сделал несколько шагов.

– Тяжело?

Тот кивнул.

– Давай твой автомат.

– Не надо. Я сам…

– Давай. – Руслан подставил плечо: – Держись.

Они двинулись в путь. Вокруг простиралась разогретая зноем глинистая равнина. Солнце палило нещадно. Идти было тяжело. Часа через полтора Нагорный попросил:

– Давай отдохнем.

Руслан взглянул на часы. Время уже за полдень, а они еще не прошли такыр. Он предложил:

– Считай шаги! Отдохнем через три тысячи шагов. – И добавил: – Через каждые три тысячи будем отдыхать.

Нагорный стал считать. Каждый шаг давался ему с трудом. Сначала делали привалы через каждые три тысячи шагов, потом – через две, через тысячу…

После каждой остановки все труднее было поднимать Нагорного, заставлять двигаться. Он уже не шел, а буквально висел на Коржавине. Руслан подбадривал его, как мог, хотя тоже устал, зверски устал. В горле пересохло. Наконец впереди зажелтели песчаные барханы.

– Видишь барханы? Уже совсем близко. Терпи. Там большой привал.

Когда дошли до барханов, Нагорный окончательно выбился из сил. Они с наслаждением растянулись на гребне бархана. Песок был теплым и мягким. Несколько минут молчали. Солнце предательски быстро склонялось к закату, день шел на убыль. Надо срочно что-то предпринимать. Товарищи ждут. Ждут воды и хлеба. Они надеются, верят.

Коржавин тряхнул головой, как бы сбрасывая с себя оцепенение.

– Надо вставать.

– Еще чуть-чуть…

Руслан протянул руку Нагорному:

– Держись!

Сергей, кусая губы, встал, обхватил Коржавина, попытался сделать шаг, но не смог. Его качнуло в сторону, и он, падая, увлек за собой Руслана.

– Возьми себя в руки.

Нагорный отвернулся:

– Не могу…

Руслан стряхнул с лица товарища песок.

– Мы должны… понимаешь?

– Не могу…

Закон дружбы, солдатского товарищества – самый святой закон. Он гласит: «Сам погибай, а товарища выручай!» Так повелось издревле, испокон веков на Руси. Руслан склонился над Нагорным.

– В руках сила есть?

– Ну, есть.

– Значит, порядок. А ну привстань! Так. А теперь надевай автомат, мой тоже. И сумки.

– Ты… что задумал?

– Я сильный! Понесу.

Нагорный снова лег на песок.

– Не… Не надо… Далеко не унесешь. Ты тоже того… – Сергей повернулся к Руслану и заговорил быстро, боясь, что тот его перебьет: – Послушай! Во всем виноват я. Только я… Хотел отличиться! А командир мне поверил. Послушай меня! И не возражай. Далеко ты меня не унесешь. А день кончается. Там ребята ждут. А я у тебя лишняя обуза… Послушай, Руслан! Надо выполнять приказ. У тебя еще есть силы. Иди один!

– Что? Что ты сказал?

– Иди один!

– Да за кого ты меня принимаешь? – прохрипел Руслан и тут же взял себя в руки: – Старшим назначен я. Значит, я и буду командовать.

Нагорный сел рядом и, заглядывая Коржавину в глаза, сказал:

– Я дело говорю, Руслан. Дело! Вдвоем мы можем того… Остаться навсегда тут. Иди один! Я прошу. Очень прошу! Ведь ты же через день поедешь обратно, понимаешь! Повезешь воду, еду… И по дороге заберешь меня. Договорились?

Коржавин задумался. Может быть, он и прав? Но бросать товарища, одного в пустыне…

– Не теряй времени. – В голосе Нагорного была мольба. – Иди! Ведь ты меня не бросаешь. Просто я остался немного отдохнуть, подождать, когда ты возвратишься. Ну иди же!

3

Третий час, как Руслан один. Один на один с пустыней. Идет размеренным, походным шагом. Он спешит, хотя знает, что торопиться не надо. Надо экономить силы.

Солнце бьет прямыми лучами сбоку, в щеку, в глаза. Предвечерняя духота самая невыносимая. Воздух подогревается с двух сторон: сверху солнцем, снизу раскаленным песком. Он, словно щеткой, дерет в пересохшем горле. Сейчас бы стакан воды. Полстакана… Глоток! Вода – это сила!

Кругом сухое, желтое безмолвие. Пустыня молча наблюдает за ним. Руслану хочется прибавить шаг, не идти, а бежать. День кончается! Но по песку далеко не убежишь. Ноги вязнут в песке. Он скрипит на зубах. Он выпарил из воздуха всю влагу. Во рту сухость. Язык стал шершавым, жестким. Как подошва.

Шире шаг! Нечего заниматься самоанализом. Нечего отвлекаться. Тверже шаг! Пустыня не такая однообразная, как кажется. Вон, в долине, кустик. Это верблюжья колючка. А сзади – строчка его следов.

Шире шаг! В глазах вдруг поплыли оранжевые и черные круги… Он падал в море. Вода была голубой– голубой. Он всем телом почувствовал приятную теплоту…

Но песок предательски заскрипел на зубах. Руслан очнулся, с трудом открыл глаза, поднял слипшиеся веки. Осмотрелся. Кругом только песок. Песок и солнце. Безжалостное солнце.

Руслан встал на одно колено. Так он вставал на ринге после получения сильного удара, после нокдауна, отдыхал, готовясь продолжать поединок. Коржавин улыбнулся сухими губами. Шалишь, светило! Меня не так просто завалить, выбить из игры. Я крепкий!

Он встал. Тело было вялым, расслабленным. В ногах предательская дрожь. Руслан сделал шаг. Потом второй. Вперед! Важно двигаться. В движении сила. Он знал себя, знал свой тренированный организм. Сколько раз на ринге, получив сильный удар, он заставлял себя двигаться вперед, атаковать. Тогда тоже тело было вялым и расслабленным. И предательская дрожь в ногах. Но через несколько секунд все проходило. Организм спортсмена умеет быстро возвращаться в строй. Так будет и сейчас. Так должно быть!

Вперед. Только вперед! Солнце – опасный противник. Коварный и безжалостный. У него снова появился привычный звон в ушах. Несколько секунд он стоял с закрытыми глазами. Только бы не упасть! Противная тошнота подкатила к горлу. Качаясь из стороны в сторону, Руслан зашагал вперед. Он тяжело дышал. Ему не хватало воздуха. Но Руслан шел. Шаг левой, шаг правой…

Взобравшись на гребень очередного бархана, Коржавин остановился. Пустыня стала рябой. У барханов появились тени. Он попытался улыбнуться. Первый раунд за мной! Быстро спустился на теневую сторону, лег на спину, раскинув усталые руки.

Так он отдыхал в минутный перерыв между раундами, положив руки на канаты и Откинувшись всем телом на подушку в углу ринга! Там, на ринге, рядом находился секундант, верный помощник. Он поддерживал советом, давал воды, чтобы сполоснуть в горле. И каждый раз, взяв в рот воды, ему очень хотелось проглотить влагу. Но пить во время боя нельзя. И он заставлял себя выплевывать. Он новел шершавым языком во рту. Сейчас тоже пить нельзя. Пить во время боя нельзя. Только жаль, что нет рядом секунданта. Он бы приложил к затылку мокрую губку, провел бы ею по груди. Как это приятно, когда по усталому телу проведут смоченной в воде губкой. И обмахивают лицо полотенцем. Воздух сам идет в легкие, несет кислород, вливает силы. Руслан сделал несколько глубоких вдохов. Надо вставать. Второй раунд!

Второй раунд протекал так же, как и первый, с переменным успехом. Однако к концу третьего раунда начало обозначаться преимущество Коржавина. Солнце устало. Оно раздулось от напряжения, стало кроваво-красным. Его лучи потеряли резкость и силу. Оно уже не наступало. Наступал Коржавин. Он шел вперед, опустив голову и выставив левое плечо. Каждый шаг – это удар. Удар в сердце противника. Не зря же говорят, что мастерство боксера определяется работой ног! И солнце не выдержало. Оно замерло на горизонте, цепляясь за него, как за канаты ринга, стало медленно опускаться…

4

Руслан торжествовал победу. Жадно хватая воздух раскрытым ртом, он двигался вперед. Шаг левой, шаг правой. Барханы излучали знойное испарение. Воздух был тугим и пыльным. Сапоги, казалось, стали свинцовыми. Ремни давили на плечи. Автомат, сумка, баклажка. Зачем он несет с собой пустую баклажку? Только лишний груз. Выбросить? Нельзя, казенное имущество. Перед старшиной не оправдаешься.

Вечер наступал быстро. В пустыне сумерки очень коротки. Едва солнце сядет, сразу сгущается темнота. Смена дня и ночи происходит моментально. Надо спешить. Руслан пристально всматривается вперед. Но горизонт по-прежнему оставался пустынным.

На темно-синем небе вспыхивали одна за другой звезды. Крупные, яркие. А горизонт оставался чистым и темным. Коржавин перевел взгляд вверх, на звезды. Нашел Большую Медведицу, потом Полярную звезду. Ее голубоватый блеск, казалось, излучал прохладу, Он пошел прямо на нее.

Шагать стало немного легче. Зной медленно спадал. Как там Нагорный? Небось думает, что он уже дошел до штаба, заправляет за обе щеки, дует стакан за стаканом сладкий чай. И ребята в дивизионе, наверное, думают так. Сегодня им было несладко. Выдался ж денек!

Двигаться в темноте труднее. Усталость давила на плечи. Руслан спотыкался на ровном месте. Это смешило и злило. Надо отдохнуть. Но осталось совсем немного. Руслан чувствовал всем телом, что финиш близок. Это чутье у спортсменов вырабатывается годами. Оно никогда не подводит. Надо только не сдаваться, не сходить с дистанции.

Капитан Юферов сказал, что ждать будут двое суток. А потом объявят по радио, вызовут помощь. Значит, не надо сдаваться, выручат, если что…

От этих мыслей посветлело на душе. Он с новой энергией зашагал на север. Только на север. Его если будут разыскивать, то только в северном направлении.

Руслан не знал, что в дивизионе, из-за того что села электробатарея, рация почти вышла из строя: она могла лишь принимать радиограммы, но вызвать помощь было невозможно, – и вся надежда была только на них, на Коржавина и Нагорного.

Руслан пристально всматривался вперед, в темноту. По всем расчетам, он должен уже подходить к штабу. Где-то здесь находится колодец. Он сам видел его на карте. Капитан Юферов говорил, что за день можно свободно дойти… Но день кончился. И вечер кончился. В военном городке уже сигналят «Отбой». А впереди – ни огонька, ни света костра, ни лампочки. Руслан взглянул на Полярную звезду. В груди шевельнулось сомнение. А не сбился ли он с пути? Не прошел ли мимо?

Он остановился. От такого предположения его бросило в жар. Руслан снова осмотрелся, пристально вглядываясь в темноту. Потом сорвал с плеча автомат. Выстрелы гулко прогремели над сонными барханами. Трассирующие пули огненными пунктирами прочертили темноту.

Коржавин долго всматривался и прислушивался. Пустыня молчала… Он еще дважды дал короткие очереди.

Ответом была тишина. Он понял, что поблизости людей нет. Где же он мог сбиться? Он мысленно окинул пройденный путь. Тогда, когда шел с Нагорным по такыру? Или потом, когда, шатаясь от солнечных ударов, брел по пескам?

Он попытался успокоиться. Нечего нюни распускать. Когда да что… Надо идти вперед. Только вперед! Руслан снова задвигал ногами по вязкому песку. Однако уверенности, той уверенности, которая вдохновляла, уже не было. Он просто шагал вперед, выполняя приказ разума.

Силы покидали его. Тело сделалось деревянным и непослушным. Каждый шаг давался с трудом. От собственной тяжести он качался из стороны в сторону. Появилась апатия, безразличие ко всему. Ему уже не хотелось ни есть, ни пить. Он мечтал только об одном: лечь и не двигаться. Но вот этого он не мог позволить себе.