Текст книги "Властелины удачи"

Автор книги: Гарольд Роббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

3

Неделю спустя Энджи возвратилась в Лас-Вегас. После ее отъезда позвонила Соня и пригласила Джонаса приехать в Кордову, провести уик-энд на гасиенде. Бат, сказала она, его отвезет. Джонас согласился, и в пятницу, ближе к вечеру, Бат заехал за ним на «порше» и быстро домчал его до Кордовы: скорость нередко превышала девяносто миль в час.

Гасиенда находилась к востоку от Кордовы. Сам особняк возвышался на склоне холма, и в ясную погоду из окон был виден Мексиканский залив.

На гасиенде хозяйничала Соня, которой беспрекословно подчинялись как члены семьи, так и дюжина слуг. На горных склонах Эскаланте когда-то разводили овец и коров. Но в последние годы, пояснила Соня, семья задешево продала землю фермерам-арендаторам и наемным рабочим, оставив себе пятьдесят гектаров, примыкающих к дому. Деньги на его содержание приносил теперь нефтяной бизнес.

Соня обратила внимание Джонаса на толщину стен: метр с небольшим. Гостиная в свое время была часовней. Кладовая – арсеналом. Бассейн, вырубленный в скале, в свое время находился во дворе, окруженном высокими стенами, которые теперь срыли. Внутри стен располагался и колодец, водой из которого наполняли бассейн.

– Гасиенду строили с таким расчетом, чтобы она могла выдержать осаду, – пояснила Соня. – Однажды ее осадил отряд Сапаты[29]29
  Сапата, Эмилиано (1879–1919) – руководитель крестьянского движения в Мексиканской революции 1910–1917 гг.


[Закрыть],– она улыбнулась. – Гасиенда сдалась без борьбы.

Соня отвела Джонасу спальню, которой обычно пользовался Фульхенсио Батиста. Он иногда приезжал на гасиенду. В этой же комнате в свое время провел две ночи и Эмилиано Сапата.

Соня представила Джонасу сводного брата Бата и одну из сестер: вторая жила с мужем в Штатах.

Сводная сестра, ее звали Мария, рассказала Джонасу, как Бат спас ей жизнь, застрелив из пистолета гремучую змею.

– Ты жил в красивом доме, – заметил Джонас, когда они с Батом стояли на террасе и смотрели на далекий Мексиканский залив.

– Жил я здесь недолго, – ответил Бат. – Меня отправили в школу.

За обедом Джонас не раз и не два поглядывал на Соню. И все более убеждался, что сказал Бату правду: с ним ей жилось бы хуже. И все же, он не мог не задуматься, а какой бы была эта жизнь? Возможно, и он вел бы себя иначе, если б узнал, что она носит под сердцем его ребенка, и женился бы на ней. С другой стороны, он мог возненавидеть ее. Такое не раз случалось с мужчинами, которым приходилось сочетаться браком с женщинами, которые беременели от них.

Он помнил, с каким восторгом смотрела Соня на Атлантический океан, который они дважды пересекли на великолепных лайнерах. Он помнил ее благодарность. Он помнил, как жестоко обошелся с ней при расставании. Он просто не мог заставить себя поверить, что она столь чиста.

Ложь, конечно. Он это знал. А вот теперь она сидела перед ним, такая же прекрасная, гордящаяся домом и детьми. Мальчика она воспитала превосходно. Даже Невада Смит, пожалуй, не сможет найти в нем изъянов.

По традиции после обеда женщины вышли из столовой. Мужчины, Бат, Джонас и Вирхилио Эскаланте, остались выпить кофе, бренди, выкурить по сигаре. Вирхилио и Бат были в белых костюмах. Джонас, за неимением такового, – в светло-коричневом.

– Цены на нефть падают, – поделился Бат с Вирхилио последними новостями.

– Скоро поднимутся, – ответил Вирхилио.

– Когда нефть дешевеет, – пояснил Бат Джонасу, – ее качают меньше. То есть уменьшается не только цена каждого барреля, но и число баррелей. А потому доходы резко скачут.

– Я никогда не вкладывал деньги в нефть, – заметил Джонас. – Мне казалось, что это бизнес, в котором дурак может быстро расстаться со своими деньгами, – повернувшись к Вирхилио Эскаланте, он добавил: – Я хочу сказать, сеньор, что в нефтяной бизнес нельзя вкладывать деньги, недостаточно разбираясь в его тонкостях.

Вирхилио улыбнулся. Невысокого роста, крепко сбитый, седеющий, внешне он более походил на американца или европейца.

– Я вас понимаю.

– Я никогда не вкладывал деньги и в уран, – продолжал Джонас. – По той же причине. Это вполне законный бизнес, на котором некоторые люди наживали целые состояния. Но для тех, кто в этом не разбирается… – Он покачал головой.

– Но ты же вложил деньги в отель-казино, – напомнил Бат.

– Только потому, что нанял очень опытного и знающего консультанта.

– В мой последний приезд в Штаты я видел в магазинах телевизоры, выпущенные компанией Корда.

– Наши успехи в этой сфере не столь велики, как у «Эр-си-эй» или «Дженерал электрик», но, думаю, мы на равных с такими фирмами, как «Филко», «Зенит», «Магновакс», «Дюмонт», «Эмерсон» и «Силвания».

– Я надеюсь, что скоро телевидение появится и в Мексике, – вставил Вирхилио. – Боюсь только, что оно будет контролироваться правительством. Как в большинстве стран.

4

Бербона на гасиенде не нашлось, так что Джонас унес в спальню полбутылки бренди. Принял душ, вытянулся на кровати и открыл англоязычную книгу, которую нашел в библиотеке, «Главную улицу» Синклера Льюиса. Он не раз слышал о ней, но так и не удосужился прочитать. Не было времени. Книга, однако, его не заинтересовала, и он собирался отложить ее, когда в дверь постучали.

Боже! Только не Соня. Она же… Стучала не Соня. Открыв дверь, он увидел Вирхилио Эскаланте.

– Могу я войти?

– Разумеется.

Два кресла стояли у маленького камина. Джонас предложил одно Вирхилио, на второе сел сам. Он не привез с собой халата, а потому надел брюки перед тем, как открыть дверь. Вирхилио пришел в том же белом костюме.

– Я надеюсь, вы простите мне столь поздний визит, – начал Вирхилио. – И повод, заставивший меня прийти к вам.

Джонас кивнул:

– Не хотите ли бренди?

– Нет, благодарю. Я… видите ли, мне ужасно неудобно.

После обеда, когда Бат заговорил о падении цен на нефть и том влиянии, которое оказывает это падение на доходы, он, сам того не желая, многое уже объяснил.

Джонас понял, что его ждет. К нему пришли за деньгами.

– Даже уменьшившихся доходов в принципе хватало. На все… кроме одного. Я свалял дурака в Лас-Вегасе. Влез в большие долги в казино, которые, естественно, ждут их выплаты. Мне нужно время. Как только цены на нефть поднимутся, а это обязательно произойдет, я смогу выплатить все долги, даже с процентами. А сейчас… – Вирхилио развел руками.

– Сколько вы должны? – спросил Джонас.

– Больше четверти миллиона долларов, – мрачно ответил Вирхилио. – Сто десять тысяч «Фламинго» и сто шестьдесят пять тысяч «Семи путешествиям». Вы можете представить себе, как я удивился, узнав, что «Семь путешествий» принадлежит вам.

– Играете вы неудачно, – заметил Джонас. – Нет ли у вас других дорогих пристрастий?

– Нет, – скромно потупился Вирхилио. – Я верен своей жене, то есть, как и любой другой мужчина. Интрижки у меня были, но других женщин я не содержал. Не на что.

Джонасу этот разговор не доставлял удовольствия. Неприятно, когда мужчина унижается, буквально раздевается перед абсолютно незнакомым человеком.

– Налицо, как у нас говорят, недостаток наличности.

– Полагаю, вы совершенно правы.

Голова у Джонаса работала быстро. Этот человек воспитал его сына, и воспитал на «отлично». Он принял решение.

– Сто шестьдесят пять тысяч моему казино, сто десять – «Фламинго». Не волнуйтесь. Я обо всем позабочусь.

– Долг я верну.

– Мы поговорим об этом, когда ваши доходы возрастут. А пока выбросьте денежные проблемы из головы. Я обо всем позабочусь.

5

Во вторник с виллы в Мехико он позвонил Моррису Чандлеру, по телефону со скрамблером.

– Что у вас написано в бухгалтерских книгах относительно Вирхилио Эскаланте? – спросил он.

– Таких людей мы туда не вносим, – ответил Моррис.

– Но в голове-то вы держите список должников.

– Сто шестьдесят пять тысяч, – ответил Моррис.

– Вычеркните.

Моррис Чандлер ответил после долгой паузы:

– Вы босс.

– Совершенно верно. Далее, насколько я понимаю, сеньор Эскаланте задолжал сто десять тысяч «Фламинго». Позвоните туда и предложите пятьдесят.

– Они не согласятся.

– Позаботьтесь о том, чтобы согласились.

– Хорошо. Как скажете.

– Вот о чем я хочу вас спросить. Сколько нам задолжали эти богатые мексиканцы?

– Пожалуй, еще пятьсот тысяч. Нет, побольше.

– А сколько мы зарабатываем на них за год?

– Порядка…

– Достаточно для того, чтобы дважды в неделю гонять самолет в Мехико, так? Достаточно, чтобы окупить «люксы», обеды, коктейли, подарки, так? Так почему же не инвестировать сто шестьдесят тысяч в одного из самых азартных игроков? Это бизнес, друг мой, обычный бизнес.

Когда Бат приехал на виллу в пятницу вечером, он нашел там Энджи. Она прилетела в четверг и намеревалась вернуться в Лас-Вегас во вторник.

Как только Бат вошел в гостиную, Джонас понял, что его сын зол. В сером костюме из какого-то блестящего материала и узком черном галстуке выглядел он как настоящий мексиканец. Он не присел, сразу обратился к Энджи.

– Надеюсь, вы не обидетесь на меня, Энджи, но я бы хотел поговорить с отцом наедине… Мне нужно лишь несколько минут.

Энджи встала, кивнула и вышла из комнаты.

– Что случилось? – спросил Джонас.

Бат подошел к креслу, в котором сидел его отец. Достал из внутреннего кармана пиджака конверт. Протянул Джонасу.

– Тут двадцать пять тысяч долларов наличными. Больше на данный момент у меня нет. И расписка на двести пятьдесят тысяч. Отдам, как только смогу. С процентами.

Джонас не стал открывать конверт. Хотел отдать его Бату, но тот отступил на шаг.

– Могу я спросить, что все это значит?

Бат зло глянул на него:

– Вирхилио… Padre… попросил тебя заплатить его лас-вегасские долги. Это недостойный поступок. Полагаю, что и ты вел себя не лучше. Согласился выполнить его просьбу.

– Я дал ему ссуду.

– Он написал расписку?

– Нет. В таких делах расписки не требуется. Джентльмены верят другу другу на слово.

– Вирхилио – не джентльмен, – взорвался Бат. – Его отец, которого я называл Abuelo, отстегал бы его кнутом за то, что он попросил денег у тебя, именно у тебя! И ты дал их ему! «Джентльмены верят друг другу на слово». Дерьмо собачье.

Джонас побагровел:

– По какому праву ты позволяешь себе говорить со мной в таком тоне?

– Я хочу услышать прямой ответ на прямой вопрос.

– Сначала задай свой прямой вопрос, – пробурчал Джонас.

– Этими двумястами семьюдесятью пятью тысячами долларов ты рассчитался с Вирхилио, так? Свел дебет с кредитом. Он женился на моей матери, зная, что она беременна от тебя. Воспитал меня в своем доме, относясь как к родному сыну. Заплатил за мое обучение… хотя бы частично. Учился я в основном на деньги Батиста, а мы знаем, как они заработаны. Но я говорю о тебе и Вирхилио. Теперь вы квиты, так? А вот мой прямой вопрос: можешь ты доказать мне, что исходил из других соображений? Отдал двести семьдесят пять тысяч долларов не потому, что хотел рассчитаться с Вирхилио Эскаланте?

Джонас покачал головой:

– Во-первых, ты ничего не знаешь о механизме расчета с казино, если думаешь, что Вирхилио должен отдать сто центов на каждый доллар долга. У «Фламинго» я выкупил его долги за пятьдесят тысяч. Моррис Чандлер взял бы с него сто десять, максимум сто двадцать тысяч. Так что ты можешь уменьшить проставленную в расписке сумму на сто тысяч.

– Это не ответ на мой вопрос, – сердито бросил Бат. – Какая разница, сколько ты заплатил. Ты с ним рассчитался. Так?

– Если ты уже все для себя решил, зачем мне отвечать?

Бат глубоко вдохнул. Секунд пятнадцать молча смотрел на отца.

– Потому что… – процедил он сквозь зубы. – Потому… Ну, хорошо. Если ты дашь мне слово, что это не так, я тебе поверю. Выбора у меня нет.

Джонас едва заметно улыбнулся. Да уж, сын у него хоть куда. Загнал отца, не просто отца – Джонаса Корда, в угол. Почти загнал.

– Я дам тебе слово при одном условии.

– Каком же?

– Ты заберешь деньги и расписку. Вирхилио мне заплатит. Если нет, будем считать, что я вложил деньги в рискованное предприятие по важным для меня причинам, не имеющим к тебе ни малейшего отношения.

Бат кивнул:

– Хорошо.

Протянул руку, взял конверт. Джонас встал и посмотрел Бату в глаза.

– Я не расплачивался с Вирхилио Эскаланте за то, что он сделал для твоей матери, для тебя или для меня.

– Что мне остается, кроме как поверить тебе. Раньше я думал, что не хочу встречаться с тобой до тех пор, пока не смогу при необходимости послать тебя к черту. Теперь могу.

– Так ты посылаешь меня к черту?

Бат пожал плечами:

– А что это меняет?

Глава XIII

1

В юридической фирме «Уилсон, Кларк и Йорк» уже не было ни Уилсона, ни Йорка. Кларк остался: правнук Депью Кларка. Основатели фирмы давно уже умерли, ни один не дожил до 1930 года. Но по заведенному порядку фамилии их сохранялись не только в названии фирмы, но и в шапке на фирменном бланке, правда, с указанием дат рождения и смерти, чтобы кто-то из клиентов не подумал, что его дело может вести один из отцов-основателей.

В той же шапке в левой колонке значились фамилии двадцати девяти действующих партнеров. В правой перечислялись помощники. Среди них и Джонас Э. Корд.

Он прибыл в Нью-Йорк на годичную стажировку в соответствии с договоренностью между фирмами «Уилсон, Кларк и Йорк» и «Гурса-и-Ароса». Два молодых адвоката из «Уилсон, Кларк и Йорк» отправились в Мехико. Два abogados из «Гурса-и-Ароса» – в Нью-Йорк.

В честь новичков фирма традиционно устраивала прием в Гарвард-клаб. Там они встречались со всеми партнерами и более опытными помощниками и становились полноправными сотрудниками фирмы. Партнеры приглядывались к новичкам. Они хотели знать, сколько те пьют, как переносят спиртное. Разумеется, проверка не удавалась, о чем все знали заранее. Кто-нибудь из помощников неизбежно предавал фирму, предупреждая новичков, поэтому они пили по минимуму. Если кто и перебирал, так это партнеры.

Иногда на прием приходили адвокаты из других фирм. Приходили, чтобы посмотреть на новых рекрутов «Уилсон, Кларк и Йорк», но принимали их радушно.

Пришел и Дэйв Эмори.

– Бат! – воскликнул он, подойдя к нему и крепко пожав руку. – Я слышал, что эти стряпчие захомутали тебя. Добро пожаловать в Нью-Йорк!

– Бат? – переспросил один из младших партнеров.

– Господи, не собираетесь же вы звать его Джонас, – воскликнул Дэйв. – Мы с Батом прошли долгий путь. Во время войны он командовал моим взводом.

– Дэйв спас мне жизнь, – добавил Бат.

– Ерунда, – отмахнулся Дэйв. – Если я что-то и сделал, то лишь потому, что он бежал по Людендорфскому мосту, словно по Бруклинскому.

– А я воевал на Тихом океане, – заметил младший партнер. – В общем, я рад, что теперь мы знаем, как звать этого парня. Как и тому, что в наших стенах появился герой войны.

– Герой… Перестаньте. – Бат повернулся к другу. – Дэйв, у тебя не язык, а помело.

Потом он и Дэйв стояли у окна, глядя на проносящиеся по улице машины.

– Раз уж ты в Нью-Йорке, постарайся вступить в нью-йоркскую коллегию адвокатов, – посоветовал Дэйв.

– Уже вступил. Сдал экзамены до того, как уехал в Мексику.

– Это хорошо. Важное дело. Кстати, это, конечно, не мое дело, но… свиделся ты наконец с отцом?

Бат кивнул:

– Поверишь ли, у него квартира в «Уолдорф Тауэрс». Встретился я с ним в Мехико. В Нью-Йорке он бывает редко. Приезжал где-то неделю тому назад, пригласил меня на обед в «Двадцать один».

– А как Тони?

Бат тяжело вздохнул:

– Наверное, надо поехать в Вашингтон и повидаться с ней.

– Когда ты видел ее в последний раз?

– Ну… э… примерно год назад.

Дэйв покачал головой:

– Может, тебе держаться от нее подальше? За это время она могла найти себе другого.

2

На митинге Тони накричалась до хрипоты, а теперь, сидя над бокалом виски с содовой с Ником Гаргалано, печально вздохнула:

– У нас нет ни единого шанса.

Митинг в Балтиморе, куда они приехали из Вашингтона, проводился в рамках избирательной кампании Эдлая Стивенсона. Из всех политиков она считала его лучшим, но понимала, что президентом Соединенных Штатов ему не стать.

– Не так уж все и плохо, – ответил Ник, оптимист по натуре.

– Не так уж? Хуже некуда. Великий герой войны станет президентом, а вместе с ним изберут и этого слизняка из Калифорнии. И здесь ничего не поделаешь.

Ник заказал жареных сосисок и пива. Тони есть не хотела, она посасывала виски и искала взглядом официанта, чтобы тот принес ей второй бокал. Поскольку Бата рядом не было, она вновь начала курить, затягиваясь густым дымом «честерфилда».

Сидели они бок о бок в деревянной кабинке, выкрашенной в ярко-алый цвет, за таким же столиком. Правда, на столике темнели многочисленные пятна от затушенных об него окурков. Их никто не видел, поэтому Ник тискал ее за левую грудь. Она это позволяла. Как и многое другое. Впрочем, с ним она вела себя куда скромнее, чем с Батом.

Николас Гаргалано занимал пост заместителя директора бюро профессиональной подготовки в Министерстве труда. Сорокалетний, статный, красивый, с темными вьющимися волосами, веселыми карими глазами, обаятельной улыбкой, родился он в одном из округов Оклахомы, известном как итальянский анклав, где делали потрясающее красное вино.

– Я не могу поверить, что избиратели доверят управление страной таким людям.

– Моя мать тоже не может. Но мы должны реально смотреть на жизнь.

– Тони… если это произойдет, я потеряю работу. Но думаю, что смогу остаться в Вашингтоне. Я говорил с Рутером[30]30
  Речь идет об одном из профсоюзных лидеров 30–60 гг., основателе профсоюза рабочих-автостроителей.


[Закрыть]. Он полагает, что сможет пристроить меня в профсоюзе автостроителей. Твердого обещания я не получил, но надежда есть. На следующей неделе я поеду в Оклахому. Вернусь через полмесяца. Надеюсь, ты сможешь поехать со мной. Я бы хотел познакомить тебя с моей семьей.

Тони уставилась в стол, улыбнулась, покачала головой.

– До ноября я буду болтаться между Вашингтоном и Флоридой. Мой сенатор тоже переизбирается.

– А, кроме того, я слишком спешу, так?

– Ник, я этого не говорила. Я лишь сказала, что у меня есть обязанности.

– Ну… Да, конечно. Разумеется. Обязанности.

До Вашингтона они в тот вечер не добрались. Переночевали в мотеле на полпути между Балтимором и Вашингтоном. Ей надо было переодеться перед работой, поэтому рано утром Ник привез ее домой.

Она тихонько открыла дверь, вошла на цыпочках. Две молодые женщины, вместе с которыми она снимала квартиру, спали. Тони приняла душ и прилегла на кровать в трусиках и бюстгальтере, решив немного подремать. Но провалилась в глубокий сон.

– Эй, детка!

Она открыла глаза, посмотрела на часы. Господи, начало девятого! Пора убегать.

– Тебе вечером звонили. Из Нью-Йорка, какой-то Бат. Я записала номер на обороте телефонного справочника. Обвела жирной рамкой.

3

Причиной звонка Бата стало приглашение, полученное им от отца во время обеда в квартире Джонаса в «Уолдорф Тауэрс».

– Ловко ты заставил комиссию отозвать повестку с вызовом тебя на сенатские слушания, – улыбнулся Бат. – Поздравляю.

– Господи, я уже и забыл про это.

– Когда мы обедали в последний раз, я уже знал, что повестка отозвана. А вот недавно мне рассказали, как ты это сделал.

– Фил Уоллейс – хороший юрист, но без ложной скромности скажу, что идея принадлежит мне.

– Нарушение антитрестовского законодательства, – покивал Бат.

– Совершенно верно. Я сообразил, что этим сенаторам без разницы, удачно расположены секции «Интерконтинентал эйрлайнс» или нет. Проблема состояла в том, что их подкармливали другие авиакомпании. Черт, у меня тоже есть пара своих конгрессменов. Поэтому я и поручил Филу и его мальчикам поискать доказательства сговора между тремя авиакомпаниями. Нарытого ими вполне хватило для подачи иска. Я не уверен, что нам удалось бы выиграть процесс, но уж на три-четыре года мы загрузили бы их повестками в суд, получив возможность знакомиться с их документацией. Кроме того, их расходы на адвокатов…

– А как насчет твоих расходов на адвокатов?

– Я не плачу вознаграждения за конкретную работу, – ответил Джонас. – Я оплачиваю их услуги чохом. Фил Уоллейс и его партнеры получают миллион долларов в год вне зависимости от того, делают они что-нибудь для меня или нет. На таких же условиях, хотя суммы и меньше, я сотрудничаю с другими юридическими конторами. С «Уилсон, Кларк и Йорк», например, или «Гурса-и-Ароса». Помимо этого я держу в штате еще дюжину юристов. Так что антитрестовский иск не увеличил моих расходов.

– Так или иначе, ты их напугал.

– Напутал. И они попросили сенаторов закруглить расследование. К радости сенаторов.

– В конторе только об этом и говорят. Тобой восторгаются.

– Я полагаю, говорят там и о тебе. И поздравляют. Дядя твоей матери вновь стал президентом Кубы.

– Я бы предпочел, чтобы его избрали на этот пост. И все обошлось бы без военного переворота. Putsch, как называют его немцы. Он разграбит страну.

– В Латинской Америке это обычное дело, не так ли? – спросил Джонас.

– К сожалению, да.

Еду подавал высокий негр по имени Робер. Бат со слов отца уже знал, что Робер кормил еще первого Джонаса, то есть служил семье уже сорок лет. Вот и теперь, когда Робер разливал вино, Джонас отметил, что тот знает о Кордах больше, чем сами Корды.

– «Ни один человек не будет героем для своего слуги», – улыбнулся Бат.

– Лорд Честерфилд, – назвал Джонас автора цитаты.

– Извините, мистер Джонас, – вмешался Робер, – но фраза эта из письма француженки, звали которую мадам Корнюель. «Il n’y a point de héros son valet de chambre».

– Черт! Мой valet de chambre образованнее меня.

– Нет, мистер Джонас – Робер улыбнулся. – Я интересуюсь всем, что касается моей профессии.

После обеда они остались за столом. Джонас пил бербон, Бат – французский коньяк.

– Вот о чем я хочу с тобой поговорить. – Джонас посмотрел на сына. – Во-первых, почему бы тебе не переехать в эту квартиру? Я провожу здесь две-три ночи в месяц, а то и меньше. Она в твоем полном распоряжении.

– Мне не удастся поддерживать в ней чистоту.

– Послушай, я снял ее только потому, что этого хотела Моника. Она проводила в Нью-Йорке много времени. Она хотела оставить ее за собой по условиям договора о разводе, но это у нее не вышло. Я также снимаю «люксы» в отелях Чикаго и Лос-Анджелеса, чтобы, приезжая туда, не тратить попусту времени. На телефонах там установлены скрамблеры. В сейфах лежат документы. Шифры замков известны только мне. – Он пожал плечами. – Бутылки с бербоном, который я пью, и моя одежда много места не занимают. Поддерживать чистоту тебе не нужно. Тут есть, кому убираться. Ты сможешь сэкономить те деньги, что сейчас платишь за жилье. Кроме того, – он улыбнулся, – подумай, какое впечатление произведет эта квартира на девушку, которой ты предложишь подняться к тебе.

Действительно, присутствия Джонаса и Моники в квартире не чувствуется, отметил Бат. Мебель они, скорее всего, купили у прежнего владельца. Так что квартира так и осталась безликой, как номер отеля. Но комфортабельной.

– Что скажешь?

– Позволь мне подумать.

– Ты просто не знаешь, как выразить свою благодарность, – в голосе Джонаса слышались саркастические нотки.

– Я… хорошо. Спасибо тебе.

Он не хочет зависеть от отца, слишком уж сближаться с ним, но лишние деньги ему бы не помешали. «Уилсон, Кларк и Йорк» платили негусто, а он не хотел просить мать прислать ему денег.

Джонас поднял стакан, посмотрел, сколько осталось в нем бербона, вновь поставил на стол.

– Раз с этим все ясно, перейдем ко второму вопросу. Ты собираешься на Рождество в Кордову?

– Вроде бы нет.

– Тогда у меня будет к тебе предложение. Поедем в мое родовое гнездо, на ранчо в Неваду. Я бы хотел, чтобы ты увидел, откуда пошли Корды. Я хочу познакомить тебя с Невадой Смитом. И… Я все думаю об этой девушке. Может, ты уговоришь ее поехать с нами?

– Не знаю. Сомневаюсь.

– Ее сенатора переизберут. Она работала как проклятая и заслужила отпуск. Кроме того, близко она ни с кем не сошлась.

– Откуда ты все про нее знаешь? Что ты еще задумал?

– Спокойнее, сын, спокойнее. Фил Уоллейс знаком с сенатором Холландом. Воспользовавшись твоим любимым выражением, мы задали прямые вопросы и получили прямые ответы.

– Я не помню, что называл тебе ее фамилию. Тебя это не касается.

Джонас улыбнулся:

– Каюсь, мне пришлось наводить справки. Она девушка что надо. Лучше тебе, пожалуй, не найти. Согласен, это не мое дело. Но я бы хотел, чтобы ты провел несколько дней в Неваде. Тони Максим тоже может приехать, если, конечно, ты ее пригласишь.

Бат ответил не сразу.

– Я над этим подумаю.

– И насчет себя тоже?

– Нет, я-то приеду. А вот приглашу ли Тони, еще не знаю.