Текст книги "Властелины удачи"
Автор книги: Гарольд Роббинс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)
5
На последнем семестре своего выпускного курса она записалась в класс аномальной психологии, полагая, что эти знания ей пригодятся в работе. Занятия начинались в восемь часов, поэтому на первое многие пришли с бумажными стаканчиками кофе, еще не выкурив первую утреннюю сигарету. Тони, поставив на подлокотник полный стаканчик, щелкнула «зиппо». Она была в синих джинсах и белой мужской рубашке, которую носила навыпуск, не застегивая верхней пуговицы, коричневых сандалиях и белых носках. Из восьми студенток, решивших познакомиться с аномальной психологией, лишь двое одевались иначе: джинсы и мужские рубашки стали в Рэдклиффе униформой.
Профессор начал с объявления, что курить в аудитории он разрешит, лишь когда погода позволит держать окна открытыми. В противном случае – никаких сигарет.
– А почему надо ждать, пока погода испортится? – раздался вопрос с заднего ряда.
Обернувшись, Тони увидела симпатичного парня с ярко-синими глазами. Он тоже носил белую рубашку, но заправленную в брюки цвета хаки. Она уже хотела пронзить его вызывающим взглядом, даже выпустить струю дыма ему в лицо, но передумала. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга. Он едва заметно улыбнулся.
– Мне нравится ваша идея, мистер…
– Батиста.
– О да. Мистер Батиста. Мне нравится ваша идея, но полагаю, нам придется придерживаться первоначального плана, чтобы не вызвать ломку у пристрастившихся к никотину.
Тони слышала о Джонасе Корд-и-Батиста, которого обычно звали Бат. В Кембридже его знали. Вроде бы он был незаконнорожденным сыном промышленного магната Джонаса Корда и состоял в родстве с бывшим и, возможно, будущим президентом Кубы, Фульхенсио Батиста. Разумеется, он воевал и вернулся с войны раненным и награжденным. В Кембридже он учился уже второй год, но она увидела его впервые.
– Надеюсь, дым моей сигареты не достиг вашего носа? – спросила она Бата после занятий.
– Надеюсь, мое предложение не помешало вам насладиться сигаретой? – ответил он вопросом на вопрос.
Она улыбнулась:
– Меня зовут Антония Максим, но я откликаюсь на Тони.
– А меня обычно зовут Бат. Многим как-то не по себе от моего имени – Джонас. У вас есть девятичасовая лекция?
– Нет.
– У меня тоже. Не заглянуть ли нам в кафетерий?
Через два дня он пригласил ее в кино и на обед. Два месяца спустя их друзья знали, что Тони Максим и Бат любят друг друга и собираются пожениться. Некоторые заметили, что она бросила курить и теперь заправляет рубашку в джинсы.
Когда его мать, сеньора Соня Батиста, второй раз приехала в Бостон (за время учебы сына в Гарварде она приезжала в Соединенные Штаты дважды), она остановилась в «Копли». За пять дней, проведенных ею в городе, Тони Максим два раза обедала у нее.
6
Некоторые из подруг Тони не могли понять, с чего это она влюбилась в Джонаса Корд-и-Батиста. Да, они признавали, что он красив и, скорее всего, богат, но очень уж он был странным. Он изучал дисциплины, вроде бы не связанные между собой: историю, право, экономику, химию, физику, философию, литературу, искусство. Днем его видели на лекциях, вечером – в библиотеке, жил он в Лексингтоне и не выказывал желания сходиться с сокурсниками. И еще он совсем не увлекался тем, что составляло для многих суть существования. Не ходил на футбольные матчи. Не появлялся на берегу реки во время лодочных гонок. Он как бы говорил всем, что не в восторге от Гарварда и не думает, будто ему оказали честь, приняв его в знаменитый колледж.
Тони такие рассуждения отметала. Что, собственно, в этом удивительного? Многие ветераны вели себя точно так же. Они слишком много повидали, слишком много испытали на себе, чтобы переживать за исход футбольного матча. Что же касается приема в колледж, то Бат отличался выдающимися способностями. И, по ее разумению, не Бат, а Гарвард должен гордится тем, что Бат решил учиться именно здесь.
Тони познакомилась с его матерью, но не с отцом. В конце концов он признался, что никогда не видел его и не уверен, хочется ли ему этого. Мехико и Кордова находились слишком далеко, чтобы часто ездить туда. Он был дома летом и не собирался ехать на Рождество. Поэтому принял предложение ее семьи провести рождественские каникулы во Флориде.
Доктору Максиму не нравились намерения его дочери выйти замуж за незаконнорожденного сына Джонаса Корда, но он примирился с этой мыслью, увидев, как Бат управляется с большим гарпуном. Молодому человеку доводилось рыбачить в море неподалеку от Веракруса, и он знал, как вытащить на борт большую рыбину. А последние сомнения покинули доктора Максима, когда Бат аккуратненько подвел его рыбацкую шхуну к пристани, практически без помощи руля, манипулируя лишь мощностью двигателей. После этого доктор решил, что такой зять ему подойдет.
И Моргане с каждым обедом и послеобеденной беседой он нравился все больше. Когда же он сказал, что президента Трумэна должны переизбрать, и привел разумные доводы в подтверждение своих слов, она решила, что Бат – отличный парень.
Старшие Максимы провожали их в обратный путь, и Моргана не стала комментировать тот очевидный факт, что уехали они в спальном вагоне. Путешествовали они как мистер и миссис Джонас Батиста, поскольку в сорок седьмом году правилами железной дороги не разрешалась продажа билетов в одно купе спального вагона незамужней паре.
– Ты им понравился, – заметила Тони, помахав отцу и мачехе через окно.
– Я старался.
– Очень понравился. Они приняли нашу идею пожениться. Не на все сто процентов, но… у любых родителей останутся сомнения в правильности решения отдать свою дочь незнакомцу, которого выбрали не они. Разумеется… – Она плотоядно улыбнулась. – Если б они знали, что я беру у тебя в рот, они бы тебя убили.
– Тогда нам надо пожениться. И мы сможем жить вместе.
– Скоро поженимся… – Поезд тронулся с места, и она вновь посмотрела на родителей. – Сначала они должны устроить мне помолвку.
Тони не могла переехать в его квартиру в Лексингтоне, но бывала там каждый день. В общежитии она проводила минимум времени, с полуночи до рассвета, как и требовала администрация колледжа. Большая часть ее одежды, книг и обе портативные пишущие машинки перекочевали в Лексингтон.
Две машинки она держала потому, что одна была с греческим шрифтом. На старшем курсе она написала реферат по этике общества на греческом. Назывался он цитатой из Платона: «Демократия переходит в деспотизм».
Бат ею гордился. А Дэйв просто ахал от восторга, глядя, как она печатает свой реферат на машинке с греческим шрифтом. Дэйв советовал Бату поступать в Юридическую школу, в этом его поддержала и Тони. Школа эта сулила ему блестящее будущее. Кроме того, он приобретал конкретную цель. Он и сам думал о поступлении в Юридическую школу. Мать убеждала его поступать туда. Он подал документы, и его приняли, предложив приступить к занятиям осенью сорок восьмого года.
Так что у Бата все определилось.
7
– Мы можем купить дом, – как-то весенним днем сказал он Тони. – Или снять квартиру в Бостоне. – Он улыбнулся. – Не можем же мы и дальше жить с Дэйвом. Я собираюсь поднажать, позаниматься летом и получить диплом на шесть месяцев раньше. А потом… Нью-Йорк. Или ты предпочтешь Коннектикут?
– Бат… А как же моя работа в Вашингтоне? Я же говорила тебе, что меня почти наверняка берет в помощники сенатор Спессард Холланд.
Бат насупился:
– Ты хочешь сказать, что, даже став моей женой…
Она кивнула:
– Конечно. Я хочу работать. Ради этого я и учусь. Вашингтон – то самое место, где человек может проявить себя.
– А как же дети?
– Пока я не хочу иметь детей. Я хочу посмотреть, на что я способна. Тогда… Время еще будет. Мне только двадцать два.
– Отличный возраст для того, чтобы рожать.
– Я же не собираюсь тянуть еще десять или пятнадцать лет. Но я поступала в колледж не для того, чтобы становиться домохозяйкой. Как мои мать и мачеха. В мире есть более важные вещи, чем покупка продуктов, стирка белья и игра в гольф. Мы с тобой должны найти взаимоприемлемое решение, Бат. Одно из условий – в течение нескольких лет детей у меня не будет.
– Так, значит, – в его голосе появились резкие нотки, – все уже определено? Ты решила!
– Обсуждать тут нечего, – ответила Тони.
– Кроме того, что нашу семейную жизнь ты готова принести в жертву своей карьере? – прорычал он.
– Ну… а разве твой отец не приносил свою семейную жизнь… и вообще все в жертву своему бизнесу?
– Нет. Я тебе не какой-то паршивый Norteamericano!
– Правда? И в чем ты собираешься быть другим?
– Мой… отец… во мне лишь его гены, и ничего больше. Хорошо. Из того, что я знаю о нем, он действительно приносил все в жертву своему бизнесу: любовь к моей матери, любовь к своей жене, дом, дружбу… В «Тайм» написано, что он впервые увидел дочь, когда той исполнилось четырнадцать лет. У него есть сын, о существовании которого он не подозревает до сих пор. Он не женился на моей матери. Он женился на другой женщине, затем ушел от нее, и она развелась с ним… А потом он вновь женился на ней. Я люблю тебя и…
– И я люблю тебя, Бат, – прервала его Тони. – Но я также и личность. Если мы поженимся, тебе придется это признать.
– Я уже это признаю.
– Тогда не проси меня переселяться в дом или квартиру в Массачусетсе и каждый вечер жарить бифштекс, ожидая, пока ты вернешься с работы. Я собираюсь в Вашингтон. И поеду туда.
Он вздохнул:
– Тогда нам лучше отложить свадьбу. На какое-то время. Пока я не окончу Юридическую школу. Пока ты… не сделаешь того, что, по твоему разумению, должна сделать.
– Если бы я так сильно не любила тебя, то послала бы к черту, – пробормотала Тони. – Я просто должна это сделать. Но не могу, потому что люблю.
– Я тоже тебя люблю.
Тони кивнула:
– Так может, мы найдем выход. Слушай, я должна быть в Вашингтоне шестнадцатого июня. И весь уик-энд буду там одна, скучая по тебе. Приезжай ко мне на тот уик-энд. Пообещай, что приедешь.
– Конечно. Я попытаюсь.
Она поняла, что его слова означают отказ. Он не приехал.
Глава XII
1
– Бат? Почему Бат? Потому что ты выбрал фамилию Батиста?
Джонас и Бат сидели в «Порше-356» Бата. Тот убедил отца, что переезжать на последний этаж отеля в Акапулько глупо, если он может снять комфортабельный дом в Мехико, заплатив в пять раз меньше. Кроме того, обеспечить безопасность и надежную связь с Америкой в Мехико гораздо проще, чем в Акапулько.
Джонас согласился. Он пришел к выводу, что гораздо быстрее наладит отношения с вновь обретенным сыном, если последует его предложению в столь важном деле.
Используя свои связи среди торговцев недвижимостью, Бат нашел, как ему показалось, подходящее место. И теперь вез туда Джонаса.
– Видишь ли, от меня это не зависело. Здесь, в Мехико, меня зовут Корд. В Штатах же не понимают испанской традиции использования фамилий обоих родителей. И Батистой я стал потому, что эта фамилия стояла последней.
Отодвинувшись к самой дверце, Джонас наблюдал за сыном. Загадочный парень. Прожитое не оставило на нем следа, и он смотрел на дорогу и идущие рядом автомобили с невинностью юноши, делающего первые шаги в этом мире. Джонас искал отметины, оставленные войной, ранами, и не находил. Он искал проявления любопытства, может даже негодования, которое незаконнорожденный сын мог испытывать к своему отцу, бросившему мать, но и здесь его поиски не приносили результата.
– Понимаешь, я не знал, что твоя мать беременна.
Бат коротко глянул на него.
– Разве от этого что-то изменилось бы? – спросил он.
– Да… Да, черт побери, изменилось бы! Еще как изменилось бы.
– Рад это слышать. – Спокойствие его не поколебали ни «черт побери», ни повышенный тон отца. Машину он вел уверенно, петляя меж другими, менее мощными автомобилями.
Джонас сменил тему:
– Ты, разумеется, знаешь, почему я в Мехико.
– Да. Я читаю газеты.
– Я скрываюсь не от правосудия.
– Скорее, не хочешь предстать перед неправедным судом, – усмехнулся Бат.
– Причины политические.
– В газетах так и пишут.
Джонас кивнул:
– Значит, тебе с этим все ясно?
– Я, естественно, не располагаю полной информацией. Но из того, что мне известно…
– Многое из того, что обо мне говорят, соответствует действительности, – оборвал его Джонас. – Но я не преступник. Даю тебе слово, я не преступник.
– Тебе нет нужды убеждать в этом меня.
Минуту-другую Джонас смотрел прямо перед собой.
– Я дурно обошелся с твоей матерью. И теперь радуюсь, видя, что она счастлива. Со мной ей было бы хуже. Ты понимаешь? Ты достаточно много знаешь обо мне, чтобы это понимать. Так?
– Не пытайся оправдываться. – Бат не отрывал глаз от дороги. – В этом нет необходимости. А если бы была, оправдаться бы тебе не удалось. Насчет тебя она все решила давным-давно. Даже теперь ты нашел ее лишь потому, что хочешь использовать, надеешься, что она поможет тебе в переговорах с ее дядей.
– Я вижу, что и ты все решил. И я могу не оправдываться перед тобой. Я знать не знал о твоем существовании. Но этот факт во внимание не принимается.
Бат вновь взглянул на отца:
– Именно так.
Джонас прислонился спиной к правой дверце и мрачно смотрел на сына. Да уж, в нем чувствовались гены Кордов.
– Вернемся к нашим баранам. Мне нужно… спрятаться.
– Зачем? – спросил Бат. – Официально правительство Мексики не знает о твоем присутствии. Неофициально оно закроет на это глаза. За очень маленькие деньги. Кроме того, я чувствую, что и американским властям надоела эта погоня. Я прочитал несколько передовиц, в которых прямо говорилось, что у государства есть дела поважнее охоты за тобой. Кстати, во сколько обошлись тебе эти передовицы?
– Джонас… Бат. Ты слишком много знаешь.
Бат наконец-то улыбнулся:
– Человек может пройти по жизни, так ничего и не узнав. Правда, я не уверен, что попытаться узнать все это – хорошо.
Джонас кивнул:
– Как я и сказал, ты знаешь слишком много. Я не покупал эти передовицы. Я лишь поделился с редакторами кое-какой информацией.
– Информация для газет дороже денег.
– Ты еще и циник.
– Циник – это тот же реалист.
Джонас широко улыбнулся:
– Что-то ты унаследовал от меня… и от твоего деда. Ты… ты пользуешься фамилией Корд?
– Здесь, в Мексике, я – Корд. Только в Америке они все запутали.
– И все знают, что ты – мой сын?
– Все.
Джонас на мгновение закрыл глаза:
– Все, кроме меня. Я не знал, что у меня есть сын. Ты… ты женат?
– Нет.
– А девушка у тебя есть? Невеста?
– Возможно. Впрочем, скорее, нет. Я думал, что есть, но она выбрала карьеру.
– Как так?
– Я предложил ей стать моей женой, и она согласилась. Затем сенатор Соединенных Штатов взял ее в помощники, и она уехала в Вашингтон. Три года тому назад. За это время мы виделись раза два.
– Я рад, что хоть в чем-то ты показал себя круглым дураком.
– В каком смысле?
– То ли твоя дурость проявилось в том, что ты предложил ей стать твоей женой, то ли о ней говорит твое возмущение ее стремлением сделать карьеру. Я прав?
– Это сугубо личное дело, – пробурчал Бат.
– Что должны обсуждать отец с сыном, как не личные дела?
– Для меня это внове.
– Для меня тоже, – кивнул Джонас. – Мой отец никогда не говорил со мной о личном, только устраивал мне разносы то за одно, то за другое. Только после его смерти мне сказали, что он меня любил.
Бат оторвал взгляд от дороги, посмотрел на Джонаса. Нахмурился, покачал головой.
– Если б я знал, что у меня есть сын…
– Ты не спрашивал, – прервал его Бат.
– Я об этом понятия не имел.
– Может, оно и к лучшему. Я не уверен, что смог бы тогда устоять перед тобой.
– А теперь можешь? – полюбопытствовал Джонас.
Бат улыбнулся:
– Ну… Посмотрим.
– Ты сможешь договориться с мексиканскими властями? Насчет моего пребывания в этой стране?
– Я начинающий адвокат. Но моя фирма с этим справится.
– Хорошо. Считай, что у нее появился новый клиент. У меня будут для нее и другие задачи. Но вот о чем я тебя попрошу. Если дело будет личным и конфиденциальным, я хочу, чтобы им занимался ты. У тебя есть в этом свой интерес, знаешь ли.
– О чем ты?
– Ты же мой наследник, дурак ты этакий. Что ты на это скажешь?
– Наследник? – Бат вскинул подбородок. – В Юридической школе меня учили, что ты не можешь отказаться от прав на наследство, поэтому должен заплатить налоги за наследство, даже если не хочешь его получать. Ты обязан взять наследство и расплатиться с государством, прежде чем сможешь избавиться от него. Так что не делай мне никаких одолжений, пока я не решу, что хочу принять их от тебя.
2
Мехико – город контрастов. В центре города небоскребы выстроились вдоль широких проспектов. А чуть в стороне масса людей обитали в жутких трущобах. Вилла, которую нашел для Джонаса Бат, находилась в одном из респектабельных пригородных районов.
Построенный в средиземноморском стиле дом под крышей из красного шифера повернулся к улице и соседям белыми оштукатуренными стенами. Все окна выходили на центральный дворик с небольшим прудом, в котором меж листьев кувшинок лениво плавали большие золотые рыбки. Совсем ручные. Они не выражали ни малейшего неудовольствия, если кто-либо доставал их из воды. По кустам бегали хамелеоны, за ними следили востроглазые птички. Иногда кидались на хамелеонов и ловили самого неосторожного. Просторные комнаты, паркетный пол, белые стены. Массивная мебель, стулья, кресла, диваны обиты кожей разного цвета, от черной до светло-коричневой. Вилла Джонасу понравилась.
Штат слуг состоял из двух человек. Женщина выполняла обязанности поварихи, горничной и прачки, мужчина – садовника и привратника; Жила прислуга в комнатах у кухни.
Билл Шоу остался с Джонасом и занял комнату в южной части дома. Он привез скрамблер, и они установили его на телефонный аппарат. Джонас позвонил Энджи, и она тут же приехала.
Бат приезжал к нему каждый день, так часто, что Джонас начал задумываться, его тот хочет видеть или Энджи. Молодой человек и не пытался скрыть восхищения женщиной своего отца. Он не мог оторвать взгляда от ее ног. Энджи это забавляло, и она специально поднимала юбку повыше. Когда же она замечала, что он таращится на ее грудь, то пожимала плечами и выставляла ее вперед. Поначалу их игры забавляли Джонаса, потом перестали.
В воскресенье Бат предложил поехать на корриду.
– У меня это не самое любимое зрелище, но хоть раз побывать там необходимо.
Он купил им хорошие места в тени. Вокруг сидели болельщики поспокойнее, потому что самая шумная их часть собиралась на солнечной стороне, где билеты стоили подешевле. И действительно, уж раз-то корриду стоило увидеть. Если не ради убийства быков, то затем, чтобы посмотреть на красочные наряды, лошадей, послушать зажигательную музыку.
Энджи сидела между Батом и Джонасом, притягивая восхищенные взгляды. Она пришла в белом платье и в белой шляпке. Сидела, скрестив ноги в щиколотках, как учат на уроках этикета. И никто, а в особенности Бат, не догадывался, что эти уроки она получала в тюрьме. Энджи внимательно изучила программку, затем повернулась к Бату.
– Я надеюсь, матадоры победят со счетом семь один. Думаю, быки тоже имеют право на выигрыш.
После первого боя группа американских туристов поднялась и покинула трибуны. Одна из женщин потеряла сознание или сымитировала обморок, когда кровь хлынула из шеи быка. Мужчина в белой панаме, светло-синем костюме и белых туфлях громогласно заявил, что это не спорт, а жестокое развлечение для жестоких людей.
– Que quiere usted decir[27]27
Что вы сказали? (исп.).
[Закрыть]? – спросил Бат.
Он справедливо рассудил, что они очень уж похожи на Norteamericanos, а ему хотелось, чтобы рассердившиеся мексиканцы, что сидели вокруг, принимали их за своих. Турист в панаме бросил на него тяжелый взгляд и прошествовал мимо. Бат повернулся к мексиканцам, вскинул руки, пожал плечами. Чего, мол, можно ожидать от этих американцев. Многие рассмеялись.
Во втором поединке прогноз Энджи сбылся: бык сбросил матадора с лошади. Иногда победа оставалась за быком.
– Мое пребывание в Мехико уже не секрет, – сообщил Джонас Бату перед выходом на арену третьего быка. – Некоторые знают, где можно меня найти.
– Кто? – спросил Бат.
– Луис Басурто. Слышал о нем?
– Слышал. Чего он хочет?
Разговор прервался криками мальчика-разносчика: «Chicle! Chocolate!»[28]28
Жевательная резинка! Шоколад! (исп.).
[Закрыть]
– Он хочет заинтересовать меня инвестициями в мексиканские отели.
Бат покачал головой:
– Басурто – преступник.
– Ты уверен?
– Абсолютно. Тебя интересуют инвестиции в мексиканские отели?
– Я же купил «Семь путешествий». Я хочу окупить мои затраты. И ищу, по меньшей мере, еще один отель.
– Азартные игры в Мексике запрещены.
– Вот именно это…
– Chicle! Chocolate!
– …и обещает уладить Басурто.
– Я думаю, он уладит. Но дело это очень рискованное. Ты согласишься, вложишь деньги в отель, выплатишь ему вознаграждение, часть которого он пообещает отдать чиновникам, чтобы те смотрели в другую сторону. Какое-то время спустя он придет вновь и скажет, что чиновники требуют добавки. Тебе придется платить ему процент от прибыли. Если ты не дашь ему то, что он просит, в отель нагрянет полиция. И с рулеткой будет покончено. Это его метод работы. Он ничего не вкладывает, но получает свою долю.
– Я полагаю, есть способы держать его в рамках.
– У него позиция выигрышная. Он играет на своем поле. И потом, зачем тебе лишние хлопоты?
– Он собирается прийти ко мне. Что мне ему сказать?
– Скажи: «Мой сын, Джонас Энрике Рауль Корд-и-Батиста, работает в юридической конторе «Гурса-и-Ароса». Эта фирма ведет мои дела». Басурто ничего тебе не предложит. Поболтается в твоем доме какое-то время и уйдет, сказав на прощание, что очень рад знакомству.
– Chicle! Chocolate!
– Помимо Басурто, к тебе могут обратиться и другие, – продолжил Бат. – С вполне легальными предложениями. Инвестиции нужны многим.
– Ты не будешь возражать, если я направлю их к тебе, чтобы ты разобрался, с чем они пришли?
– С удовольствием помогу тебе.
