355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Гарий Немченко » Газыри » Текст книги (страница 17)
Газыри
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 22:53

Текст книги "Газыри"


Автор книги: Гарий Немченко



сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

Роман-плач

«В 1955 году в Майкопе вышел „Краткий русско-адыгейский словарь-справочник“, составители которого предупреждали заранее: это первая попытка, она „не претендует на полноту охвата всех существующих в языке терминов и слов“. Может, потому-то и не было в словаре глагола „плакать“ и существительного „плач“.

Не исключено, что составители словаря рассуждали: коли настоящий черкес вообще не должен плакать – о чем ему слезы лить при родной-то советской власти?!

И только спустя много лет из глубин исторического небытия стала потихоньку всплывать древняя форма „гыбзе“ – боевого плача о народных героях, защитниках национального достоинства и тысячелетних традиций горского, кавказского рыцарства.

Сегодняшний адыгский читатель уже привык к стихотворному складу плача-гыбзе. Но вот перед ним страницы неравнодушной, исполненной и пылкими размышлениями, и сокровенными перебоями сердца поэтической прозы писателя Юнуса Чуяко… Что это?

Сам автор обозначил жанр своего произведения как роман. Но разве это не тот самый боевой плач-гыбзе?.. Плач по невозвратным потерям и безымянным героям прошлого, которых всегда больше тех, кто у истории на слуху; плач по несбывшимся великим надеждам; по тишине и миру на Кавказе; по братству, которое еще недавно, и в самом деле, казалось нерасторжимым; по чеченским и русским мальчикам, которые по злой воле одних политиков и недомыслию либо предательству других вынуждены убивать друг друга… И еще: это плач по русскому Пушкину, обогретому когда-то знающим себе цену седым Кавказом и словно в благодарность за это возвысившему и одухотворившему Кавказ на века и века… Что это?

„Милосердие Черных гор, или Смерть за Черной речкой“, которое стало естественным продолжением высоко оцененного и в Адыгее, и на Кавказе, получившего общероссийскую премию „Образ“ романа „Сказание о Железном Волке“ – скорбный и торжественный гыбзе-роман.

Талантливый роман-плач.»

«Война с непривычной стороны…»

Так или примерно так называлась опубликованная в дни празднования победы под Сталинградом «тематическая» полоса в «МК», которую потому-то сперва отложил, а потом взял с собой в дорогу…

Как хмыл съел?

Так в Отрадной говорили о вещах исчезнувших. Хмыл – это огонь.

Обыскал все, какие можно, углы – нету!

А ведь откладывал…

Может быть, что-то я пока в размышлениях о той газетной полоске не додумал?

Потряс там меня рассказ ветерана, бывшего тогда молодым солдатиком. Их везли на фронт, состав шел медленно, женщины в поле махали бойцам, что-то кричали, а потом попадали на жнивье, и каждая задрала подол…

Как с нею часто бывает, «МК» хотела сказать гадость, а получился вдруг космос.

Раскрылись, как земля перед дождем…

Вот, едут солдатики умирать, а еще не видели женщины…

Вот что вы, милые, едете защищать – детей наших будущих… от кого они будут? Не отдавайте нас, возвращайтесь!

Мы ждем вас. Ждем…

Эпос!

Как родился адыгский богатырь Сосруко?

Нарт с вожделением смотрел через реку на Сатаней, которая сделала, может быть, то же самое – подняла подол… И семя из него брызнуло, перелетело реку и ударило в камень, который от удара семенем треснул…

Так родился богатырь.

И не только черкесский, недаром же на Кавказе столько споров о Нартском эпосе: чей?

Но пока искал эту страницу, нашел другую, тоже отложенную… о том, как завоеванное теми солдатиками, многие из которых не вернулись с войны, мы продаем?

Продолжение древних традиций?

Несколько лет назад дарил книжечку поэту Леонарду Лавлинскому и надпись сделал примерно такую: донскому, мол, казаку Леонарду от кубанского казака Гария – такие нынче наши дела!

Но вот вчера по дороге в Москву открыл «толстушку-Труд» и под рубрикой «Сенсация» увидал: «Русские корни Леонардо». И подзаголовок: «Удивительную версию о славянском происхождении великого художника выдвинул итальянский ученый».

Дальше – рассказ о том, что мать его была рабыней и «на невольничий рынок она попала в качестве трофея, захваченного во время одного из турецких набегов на территорию Причерноморья – степных районов, заселявшихся русским населением. Вполне возможно, что это были донские степи, где к тому времени уже стали обосновываться казаки». А?!

Остается ждать, что вскорости выяснится: донским казаком был и Ричард Львиное Сердце, откуда иначе это имя у пламенного марксиста, бывшего редактора журнала «Коммунист» Ричарда Ивановича Косолапова, участвовавшего в работе первого Большого круга Союза казаков России…

И хоть «донцы – молодцы, кубанцы – зас…цы», неужели не найдется хоть какого-нибудь завалящего исторического героя с моим необычным по тем-то временам именем?

Тринадцатое казачество: китайское

Это не из будущего, нет. Уже – из прошлого.

Когда собирали первый Большой круг, мне пришлось обзванивать друзей и знакомых – звать прессу. Позвонил однокашнику Тан Сю-Чже, который давно уже был корреспондентом «Женьминьжибао» в Москве, говорю ему: – Тан!.. Мол, приглашаю тебя…

Тан говорит: как интересно! Но что мне делать: ты, конечно, знаешь, что в этот же день – это то ли двадцать восьмого, то ли тридцатого июня – в Москве должен пройти съезд КПСС!

– Тан! – говорю ему. – Я был лучшего мнения и о газете «Женьминьжибао», и о ее представителе в Москве!.. Неужели не понимаешь, какое мероприятие серьезней?!

Он там похихикал, хоть юмором никогда, в общем, не отличался, потом решается: непременно заеду! Хоть на часок.

В назначенный час встретил его у входа в гудящий нетерпеливыми голосами клуб завода им. Ильича – ба-а-альшого, по иронии судьбы, друга казачества…

Сели в зале рядком, и я давай ему объяснять: что за знамя стоит за спиной у членов президиума, что за икона неподалеку от него, почему казаки так по разному одеты – у каждого из двенадцати казачеств, мол, – своя форма, кто такой ведущий круг есаулец и почему он с нагайкой… Много вопросов было у Тана, много!

Вдруг заявляет: мол, спасибо тебе, что уделяешь мне столько времени – я понимаю, что ты ведь сейчас должен неотлучно сидеть в президиуме?

Опять я ему: неужели, мол, не понимаешь, что для твоего однокашника важней? Что обо мне подумает кто-то из казаков или что о нас обо всех, о казаках, подумают с твоих слов китайцы?

Глаза у него горели, но время нас поджимало: дисциплинированный и благонамеренный Тан убежал ведь со съезда братской партии!

Пошел его провожать, тут нас догоняет Володя Осин, командир полка имени атамана Платова из «Звездного городка», давно и прочно занимающийся казачьей историей: Г. Л.! Там продается книжка, за которой несколько лет гонялся, – не могли бы вы…

Смогу, отвечаю ему. Всенепременно. Но сперва давай проводим к машине нашего гостя.

Представил сначала его, потом Тана, и командир мифического полка тут же сориентировался, тут же в одном лице – хоть был он в изрядно потертой гимнастерке и видавших виды «галях» с красными лампасами, Володя-донской, – моментально превратился в торжественный и грозный казачий конвой… ай, молодец!

Открывает дверцу машины Тана, потом просит меня: мол, разрешите обратиться к нашему гостю?!

Все соблюдено, все «по-казачьи», как сказал бы бельгийский страдалец Миша Жданов: гражданин Франции Мишель Антон Идванов.

Разрешаю ему, Володя вытягивается и начинает чеканить: «Известно ли господину Тану, что кроме двенадцати российских казачеств – терского, донского, кубанского, астраханского, сибирского, уральского, семиреченского, оренбургского, енисейского, забайкальского, амурского и отдельного якутского полка в период русско-японской войны существовало также казачество китайское, состоящее из собственно китайцев, хунгузов и русских охотников!..»

И тут с Тана слетел весь его восточно-марксистский политес. Округлил глаза и широко открыл рот: «О-оу?!»

Невольно захотелось подыграть молодцу-Володе, со скучающим видом сказал Тану: «Почему я и настаивал, чтобы ты непременно у нас присутствовал!..»

– Прикажите сделать дополнительное объявление? – с чрезвычайно серьезным видом обратился ко мне Володя. – О том, что в работе первого Большого круга казаков России приняли участие китайские наши братья?!

Боже мой, Боже мой!

С какими надеждами и как красиво все начиналось!

Николай-до, или «За что бы нас любить и жаловать?»

В «Роман-журнале» напечатали очень любопытную вещь Анатолия Хлопецкого – роман об основоположнике борьбы самбо, достаточно долго жившем в Японии и обучавшемуся там восточным единоборствам русском «рукопашнике» Василии Ощепкове и его духовном покровителе, японском архиепископе Николае.

«Проглотил» в один присест – эх, как мечтает небось о подобной книжке вполне достойный ее кубанский земляк Алексей Алексеевич Кадочников!

Был внутренне готов к чтению Хлопецкого не только потому, что хорошо знаю «краснодарского Деда» и многих его учеников…

К стыду своему, всего только год назад узнал о Николае Японском – «святом, святителе, равноапостольном»: сегодня, 16 февраля – как раз его праздник. Рассказал о нем само собою наш окормитель отец Феофил. Посоветовал мне купить в церковной лавке монастыря книжечку «Николай-до». Книжка произвела такое впечатление, что, много позже читая Хлопецкого, ревниво ожидал тех строк, которые в романе ну просто обязаны быть, и речь вот о чем.

Родившийся на Смоленщине святитель Николай (в миру – Иван Дмитриевич Касаткин) был пострижен в монашество в июне 1860 года, тут же выехал в Японию, поселился в городе Хакодате и восемь лет занимался исключительно тем, что изучал язык, нравы, традиции… Чего только не пришлось ему пережить! Одна история о самурае, который выслеживал его, чтобы убить и которого тогда еще молодой священник окрестил первым из японцев и сделал незаменимым своим помощником, достойна отдельной книжки.

Но вот пройдет несколько десятилетий, и посетивший Японию протоиерей Иоанн Восторгов напишет: «Не было в Японии человека, после императора, который пользовался в стране такою известностью. В столице Японии не нужно было спрашивать, где русская православная миссия, довольно было сказать одно слово „Николай“, и буквально каждый рикша сразу знал, куда нужно было доставить гостя миссии. И православный храм назывался „Николай“, и место миссии также „Николай“, даже само православие называлось именем „Николай“. Путешествуя по стране в одежде русского священника, мы всегда и всюду встречали ласковые взоры, и в словах привета и разговора по поводу нас мы улавливали слухом среди непонятных слов и выражений незнакомого языка одно знакомое и дорогое: „Николай…“»

Не станем – о недоброжелателях владыки Николая: и в Японии, и – в России. Тут о другом.

Само собой, что японцы пользовались взаимной симпатией, невольно сравнивал он два народа и две страны… И тем острее во время деловых поездок на родину и в последующих за этим размышлениях воспринимал русские язвы и болячки… Потом началась русско-японская война.

Вот запись, которая прямо-таки сочится кровью сердца:

«16/29 февраля 1904.

Понедельник 2-ой недели Великого поста.

 
Пала грусть-тоска глубокая
на кручинную головушку;
Мучит душу мука смертная
вон из тела душа просится.
 

Это по поводу того, что русский флот японцы колотят и Россию все клянут-ругают, поносят и всякие беды ей предвещают. Однако же так долго идти не может для меня. Надо найти такую точку зрения, ставши на которую можно восстановить равновесие духа и спокойно делать свое дело. Что, в самом деле, я терзаюсь, коли ровно ни на волос не могу этим помочь никому ни в чем, а своему делу могу повредить, отняв у него бодрость духа. Я здесь не служитель России, а служитель Христа. Все и должны видеть во мне последнего. А служителю Христа подобает быть всегда радостным, бодрым, спокойным, потому что дело Христа – не как дело России – прямо, честно, крепко, истинно, не к поношению, а к доброму концу приведет, – сам Христос ведь невидимо заведует им и направляет его, так и я должен смотреть на себя и не допускать себе уныния и расслабления духа.

А ты, мое бедное Отечество, знать заслуживаешь того, что тебя бьют и поносят. Зачем же тобой так дурно управляют? Зачем у тебя такие плохие начальники по всем частям? Зачем у тебя мало честности и благочестия? Зачем ты не привлекаешь на себя любовь и защиту Божью, возбуждаешь ярость гнева Божия? Да вразумит тебя, по крайней мере, бедствие нынешнего поражения и посрамления. Да будет это исправляющим жезлом в руках Отца Небесного!»

А вот уже июльская запись:

«… Бьют нас японцы, ненавидят нас все народы, Господь Бог, по-видимому, гнев Свой изливает на нас. Да и как иначе? За что бы нас любить и жаловать? Дворянство наше веками развращалось крепостным правом и сделалось развратным до мозга костей. Простой народ веками угнетался тем же крепостным состоянием и сделался невежественен и груб до последней степени; служилый класс и чиновничество жили взяточничеством и казнокрадством, и ныне во всех степенях служения – поголовное самое беспросветное казнокрадство везде, где только можно украсть. Верхний класс – коллекция обезьян – подражателей и обожателей то Франции, то Англии, то Германии и всего прочего заграничного; духовенство, гнетомое бедностью, еле содержит катехизис – до развития ли ему христианских идеалов и освящения ими себя и других?.. И при всем том мы – самого высокого мнения о себе: мы только истинные христиане, у нас только настоящее просвещение, а там – мрак и гнилость; а сильны мы так, что шапками всех забросаем… Нет, недаром нынешние бедствия обрушиваются на Россию – сама она привлекла их на себя. Только сотвори, Господи Боже, чтобы это было наказующим жезлом Любви Твоей! Не дай, Господи, вконец расстроиться моему бедному Отечеству! Пощади и сохрани его!»

И вот уж прошел год этих мучительных раздумий: как архиепископу, и в самому деле, не посочувствовать? И – как не поддаться справедливости его горьких размышлений?

«Наказывает Бог Россию, то есть отступил от нее, потому что она отступила от Него. Что за дикое неистовство атеизма, злейшей вражды на православие и всякой умственной и нравственной мерзости теперь в русской литературе и в русской жизни! Адский мрак окутал Россию, и отчаяние берет, настанет ли когда просвет? Способны ли мы к исторической жизни? (разрядка моя, но да ведь как не подчеркнуть, если все это – один к одному к делам нынешним? – Г. Н.) Без Бога, без нравственности, без патриотизма народ не может самостоятельно существовать. А в России, судя по ее мерзкой – не только светской, но и духовной – литературе, совсем гаснет вера в Личного Бога, в бессмертие души. Гнилой труп она по нравственности, в грязного скота почти вся превратилась, не только над патриотизмом, но над всяким напоминанием о нем издевается. Мерзкая, проклятая, оскотинившаяся интеллигенция в ад тянет и простой, грубый и невежественный народ. Бичуется ныне Россия, опозорена, обесславлена, ограблена. Но разве же это отрезвляет ее? Сатанинский хохот радости этому из конца в конец раздается по ней (привет вам, почитатели Хазанова, Жванецкого, Арканова, Лиона Измайлова, „Мишеньки“ – как пекся о своем сыне когда-то в нашей редакции „русской советской прозы“ большой писатель, автор романа „Амур-батюшка“ Николай Павлович Задорнов! – так вот, Задорнова Мишеньки и всей этой грязной братии! Привет вам, посетители их концертов, чьи довольные лица каждый день тиражирует эта помойка – „тиви“: телевидение! – Г. Н.) Коли собственному позору и гибели смеется, то уже не в когтях ли злого демона она вся? Неистовое безумие обуяло ее, и нет помогающего ей, потому что самое злое неистовство ее – против Бога, Самое Имя Которого она топчет в грязь… Душа стонет, сердце разорваться готово.»

И все это лишь прелюдия к тем мукам, которые пришлось испытать этому великому сердцу, когда среди военнопленных русских моряков, смущаемых пропагандистами-революционерами пошли раздоры, началось пьянство и драки… Столько лет высокодуховного, все и вся преодолевшего миссионерства, уже принесшего весьма заметные плоды, и – нате вам!

«6/19 декабря 1905.

Вторник.

Окружное послание русским военнопленным в Японии.

Русские христолюбивые воины,

Достопочтенные мои соотечественники и возлюбленные братья во Христе! Мир и благословение вам от Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа!

Бог судил мне быть временно вашим архипастырем, и Он видит, что я не пренебрег этим велением Его, а старался по мере сил моих служить вам. Знаю, что служение мое недостаточно для удовлетворения ваших духовных потребностей, совесть говорит мне это, но совесть и не укоряет меня в нерадении: я делал то, что мог. И делание мое было с любовью к вам, братие. Свои письма к вам я большею частию подписывал словами „ваш брат во Христе“, и я истинно чувствовал братскую любовь к вам, питаемую особенно соболезнованием к постигшему вас несчастию плена. Любовь эта возвышает и укрепляет вашим добрым христианским поведением. Я с радостью видел, что вы, как природные христиане, во многом представляете для новых чад Церкви Христовой в сей стране пример христианских добродетелей. И эти новые чада Церкви видят это и со своей стороны также полюбили вас братскою христианскою любовью, которую и стараются по мере сил явить вам. Все это было хоть некоторым утешением вас среди тягостей пленной жизни. Так было до последнего времени. И уже настает конец вашего плена и предстоит радостное возвращение в Отечество, к дорогим сердцу вашим родным и друзьям и для дальнейшего вашего служения Отечеству.

Но что при этом открылось еще? Увы, с печалью и стыдом только можно говорить о том, что открылось!

…Между вами, живущими доселе везде мирно, происходят в некоторых местах ссоры, драки, побоища, доходящие до смертоубийства, – и это в чужой стране, на позорище всему свету! О, горе и стыд! Но что же это значит? Из-за чего все это? Отравленные развратителями в душевной слепоте своей мнят себя тоже хотящими добра и служащими Отечеству. Это добро-то и служение Отечеству в забвении товарищества и братства и во вражде, ссорах и даже убийствах? В попрании всякой дисциплины и дерзких возмущениях? В разрушительных замыслах и наглом вторжении в дела государственного управления, в которых ничего не понимают? (Привет вам, „шахтерики“, „черномазые скифы“ – как оно все на нашей родине повторяется! Привет вам, оставшимся в нашей Кузне, пропахшей дымом и потом до того, что много лет уже заводы стоят, а дымом и потом пахнет!.. Привет и в Москве вам, давно раздобревшим коммерсантам да спекулям-„бизнесменам“, приодетым государственным чиновничкам в аккуратных галстуках, и думским политикам в дорогих костюмах, с потрохами продавшим своих недавних бригадников, с которых ежемесячно сдирают тысячный взнос на ваше безбедное существование в Белокаменной!)

…К несчастью плена, оставляющему вас чистыми в вашей совести и пред людьми, так как честный плен никогда не считался позором, эти коварные слуги диавола хотят присоединить несчастие, которое опозорит вас пред людьми и растерзает впоследствии вашу душу угрызениями совести, хотят сделать вас бунтовщиками и изменниками своему долгу и присяге, врагами своего Отечества, хотят обратить вас в людей-зверей, терзающих утробу своей матери России. О, братие, да не будет сего!»

Но сталось, произошло!

Русский плен в Японии – болевая точка всего жития святителя Николая. Всего его жизненного пути, который по-японски и есть «до».

Роман Анатолия Хлопецкого построен интересно в смысле формы его, он – триединство, состоящее из объединяющего все авторского текста, рассказа служившего в Японии русского дипломата, знатока восточных единоборств о Василии Ощепкове и повествования митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла – о святителе Николае Японском. Участие этого последнего предполагает не только его благословение на столь ответственный труд, но и непременное знакомство с приписываемым ему текстом… Но он-то лучше нас понимает, где главный нерв столь мужественного духовного служения его земляка Ивана Дмитриевича Касаткина.

Решено было не углубляться в подробности той войны и жизни пленных русских моряков в Японии?

И без того нынче на родине тошно…

И все-таки, все-таки. О позоре своем необходимо помнить всегда, чтобы не заблуждаться на свой счет и не впадать в умиление нашей «русскостью»…

Отчего заговорили собаки и кошки

«МК» напечатал заметку о том, что в Москве зарегистрировано уже достаточно много говорящих собак и кошек и дается телефон некоего научного учреждения, которое занимается такими «говорунами»: звоните, мол, сообщайте!

Делается попытка объяснения феномена: начинают говорить, мол, те особи, с которыми хозяева долго и упорно общаются… Это во-первых. А во-вторых, эти хитрецы прекрасно понимают, что за успехи в разговорной речи их ждет соответствующее вознаграждение: и пища получше, и всякого рода поблажки… вот, мол, а?

А мне все вспоминаются стихи Паши Мелехина: «Космонавтов испытывают на одиночество. Им-то что: и зарплата идет, и для встречи готовятся речи и почести, и жена даже, может быть, ждет… Им-то что?.. Ну, а мне-то что делать?..»

Как – что?

Завести кота или собачку. И начать с ними разговаривать.

Заговоря-ят – куда денутся?

Голосами обласканных на последние гроши кошек и собак говорит нынче отчаянное, в беспросветной бедности утонувшее русское одиночество.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю