Текст книги "Рассвет наступит неизбежно [As Sure as the Dawn]"

Автор книги: Франсин Риверс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 37 страниц)

40

Феофил проснулся среди ночи. Он медленно приподнялся, стараясь не шуметь, и прислушался.

Услышав звук открываемой двери, он повернул голову. Спустя мгновение он разглядел в темноте какую–то фигуру и подумал, что это, наверное, медведь, которого он видел в лесу накануне вечером. Стараясь не делать резких движений, Феофил взял с полки нож.

– Римлянин, – раздался вкрадчивый шепот.

Вздохнув с облегчением, Феофил положил нож обратно.

– Кто это?

Незнакомец скрылся из виду.

– Тебе это знать необязательно, – прошептал он.

– Что тебе нужно?

Наступило долгое молчание, потом снова застрекотали сверчки. Нахмурившись, Феофил встал и подошел к двери. В дверном проеме виднелись яркие звезды.

– Ты все еще здесь?

– Да.

– Говори смелее, незнакомец, – сказал Феофил спокойным голосом. – Я тебя слушаю.

– Ш–ш–ш! – Раздался какой–то шорох и беспокойное движение у дверей. – Я хочу узнать о твоем Боге, – прошептал незнакомец.

Голос был невнятным, но Феофилу показалось, что где–то он его уже слышал.

– А почему ты приходишь ко мне со своими вопросами посреди ночи?

– Я не хочу, чтобы меня видели… не хочу, чтобы кто–то знал, что я разговаривал с тобой.

– Потому что я римлянин?

Раздался смешок.

– Нет.

Феофил по голосу пытался определить, где прячется незнакомец, но не мог.

– Ты боишься?

– Не тебя.

Эти слова были сказаны с такой уверенностью, что Феофил не сомневался в их правдивости. Он тоже усмехнулся, и тут его осенила догадка:

– Может быть, ты один из старейшин?

Незнакомец не ответил.

Феофил не стал настаивать на ответе.

– А что Атрет говорит тебе об Иисусе?

Незнакомец рассмеялся.

– Он много чего говорит. И ничего не понятно.

– Он уверовал совсем недавно, но у него доброе сердце.

– Я пришел не для того, чтобы выслушивать хвалы Атрету.

Враждебность. Зависть? Старые обиды? Феофил взял небольшой глиняный светильник с полки, что была над ним, и зажег его посреди комнаты.

– Иди сюда, к свету, поговорим.

– Никто не должен знать, что я был здесь.

Феофил слегка нахмурился.

– Я никому не скажу. – Когда незнакомец не ответил, Феофил попытался уверить его в своем молчании. – Даю тебе слово, что твой приход останется между нами.

– Это твое слово. А ты римлянин. Я лучше останусь здесь.

Феофил потянулся за светильником, чтобы отставить его в сторону.

– Держи его рядом с собой, – раздался резкий шепот.

Феофил так и сделал, полностью уверенный в том, что незнакомец хочет видеть его лицо.

– Так тебя устроит?

– Устроит.

Феофил стал ждать вопросов незнакомца. Но молчание затянулось. Потом опять послышался шорох. Где–то в лесу заквакали лягушки.

– Я хочу знать истину о Боге, – прошептал незнакомец. – Расскажи мне все, с самого начала.

* * *

– Марта заболела, – сказала Фрейя, входя в длинный дом и подходя к полке, на которой стояли ее травы и снадобья.

– Заболела? – удивился Атрет. – Когда? Вчера она была в полном порядке.

– Этой ночью. Юзипий пришел ко мне сегодня, рано утром.

– И что с ней?

– Не знаю, он сказал, что какие–то боли и сильный жар.

– Наверное, съела что–нибудь не то. – Вар взял чашку с горячей кашей из рук Рицпы, даже не взглянув на жену брата. – Ты же знаешь, как она любит ягоды.

– Она сказала, что не ела никаких ягод.

– Ну, если не знаешь, что случилось, пусть ее посмотрит Аномия. Она ей поможет. По голосу Вара было понятно, Что он верил в сверхъестественную силу Аномии.

– Аномия сейчас с ней. – Фрейя не сказала своим сыновьям, что с появлением юной жрицы Марте стало еще хуже. Вар был очарован этой колдуньей, а Атрет был чересчур вспыльчив. Ему ничего не стоило бы приказать Аномии даже близко не подходить к сестре, а это только усугубило бы те непростые отношения, которые сложились между братьями.

Фрейя оглядела полку со своими снадобьями, думая, что лучше всего сейчас приготовить. Горький чай из конского щавеля прочистит Марте желудок. Отвар из желтого нарцисса вызовет у нее рвоту. От бузины она пропотеет. Если у Марты болит живот, голова, или если у нее жар, хороший глоток отвара из этих трав быстро поставит ее на ноги.

А если болезнь вызвана чем–то другим, более сложным?

Фрейя отогнала от себя эту мысль.

Таволга, белая ива, бальзам и некоторые другие средства безотказно понижают жар. Как базилик или остролист. Гелиотроп утолит боль, а маковый отвар навеет на нее сон.

Фрейя взяла сушеный желтый нарцисс и стала его молоть.

Прежде чем она пошла к Марте, Юзипий прошептал ей, что Марту всю ночь мучили страшные сны, в которых какие–то крылатые чудовища летели на нее с неба и впивались когтями в ее плоть и кости.

И теперь Марта говорит, что у нее болит именно там, куда впивались во сне эти чудовища.

К середине дня жар усилился.

По мере того как Фрейя наблюдала за ходом болезни, она укреплялась в подозрениях, что на Марту напали злые духи.

– Как мне тебе помочь? – спросила Рицпа, отвлекая Фрейю от тревожных раздумий.

Взглянув на прекрасную ионийку, Фрейя не могла отделаться от мрачной мысли. А что, если на Марту кто–то наслал проклятие?

Аномия.

Это имя прозвучало в сознании Фрейи так отчетливо, будто кто–то ей подсказал, но она тут же отбросила эту мысль. Это невозможно. Аномия не может насылать проклятие на своих соплеменников. Если на Марте какое–то проклятие, или если это какое–то колдовство, то это могут сделать только враги. Или те, кто завидует ей, желает отомстить.

Вооружившись всей своей проницательностью, Фрейя внимательно вгляделась в лицо ионийки, пытаясь разглядеть в нем признаки зла.

– Что случилось, госпожа Фрейя? – тихо спросила Рицпа, не отводя глаз. Почему Фрейя так смотрит на нее, так всматривается в ее глаза, будто пытается отыскать в них что–то? Рицпа подошла ближе. – Скажи мне, что мне сделать, чтобы помочь тебе? – Она участливо прикоснулась к женщине рукой.

Фрейя увидела в глазах Рицпы только доброту и сострадание. И все же, стараясь не терять своей гордости, она покачала головой. Она служит Тивазу! И всегда должна об этом помнить. Она не позволит себе доверять этой молодой особе, какой бы честной та ни выглядела. Жена его сына – чужеземка, которая верит в незнакомого Фрейе Бога, пытающегося уничтожить Тиваза. И, имея дело с Рицпой, Фрейя не имеет права ни на какие нежности.

– Смотри лучше за своим ребенком, – сказала Фрейя, поворачиваясь к Рицпе спиной. – А я уж как–нибудь позабочусь о своем.

Оскорбленная грубостью госпожи Фрейи, Рицпа больше ничего не сказала. Повернувшись, она встретилась глазами с Атретом. Он слышал все, что сказала мать, и не мог спокойно на это реагировать.

– Я присмотрю за своим сыном, – сказал он. – А ты возьми с собой Рицпу. – Это прозвучало как приказ, а не как предложение.

– Твоей женщине там делать нечего, – сказала Фрейя, размалывая травы, – а от ее присутствия Марте станет только хуже.

Твоей женщине? Атрет обиделся еще сильнее.

– Хуже? – Он отставил свою чашку в сторону и встал. – Почему от присутствия Рицпы Марте должно стать хуже? Она же хочет тебе помочь.

– Атрет, – сказала Рицпа умоляющим голосом. – Это же естественно, чтобы с Мартой была сейчас мать, а не незнакомка.

– Ты не незнакомка. Ты – моя жена. И им давно пора это понять.

Рицпа положила ладонь ему на руку.

– Пожалуйста, не надо, – прошептала она. – Так ты ничего не добьешься.

Вар отставил в сторону свою пустую чашку.

– За нашей сестрой присмотрит мама. – Схватив свой посох, он встал и захромал к воротам, ведущим к скотине. – А твоя ведьма пусть держится от нее подальше, – прошипел он уходя.

Лицо Атрета сначала покраснело, потом побелело.

– Что ты сказал?

Вар хлопнул воротами и с вызовом посмотрел на него.

– Что слышал!

Атрет направился к нему.

Рицпа схватила его за рукав.

– Не делай этого, – отчаянно прошептала она, но Атрет отдернул руку. – Ради Божьей любви, Атрет, подумай, что ты делаешь, – тихо умоляла она. – Помни, о чем мы с тобой говорили.

Разговор, который был у них в лесу, со всей ясностью всплыл у Атрета в памяти. Гневаясь, не согрешайте. Ему потребовалось напрячь всю свою волю, чтобы унять эмоции, которые всего минуту назад охватили его, подобно дикому ветру, – и он остановился.

Вар нахмурился. Встревоженный, он посмотрел на Рицпу и Атрета, потом повернулся и пошел по коридору, открывая стойла.

Фрейя продолжала размалывать траву, но руки у нее тряслись. Она снова испытала страх, но не знала, в чем его причина. В снадобье она добавила мед. Марта любила вкус меда. Добавив туда же перемолотые травы, Фрейя размешала все и призвала на помощь своего бога. Потом она положила снадобье в корзину и взяла четыре зубчика чеснока, чтобы отогнать злые силы черной магии.

Повернувшись, она увидела, как серьезно смотрит на нее сын. Взяв Рицпу за руку, он притянул ее к себе. Положил руку ей на плечо и обнял ее. Жест этот был демонстративным. Он ставил свою жену выше нее и всего остального.

– Если мы тебе будем нужны, – сказал он матери, и желваки заиграли у него на скулах, – ты знаешь, где нас найти.

Пораженная, Фрейя вышла, не сказав им ни слова. Перейдя на другую сторону улицы, она вошла в дом своей дочери.

– Госпожа Фрейя пришла, – сказал Юзипий, и Аномия, сидящая у постели Марты, встала.

– Я пойду в священную рощу и помолюсь за нее, – торжественно сказала юная жрица, всем своим видом показывая, что Тиваз не оставляет Марту наедине со своей болезнью. Потом она взяла Марту за руку. – Пусть теперь твоя мама постарается помочь тебе.

Марта взглянула в голубые глаза Аномии и не увидела в них никакой надежды.

– Я не хочу умирать.

Аномия улыбнулась ей.

– А кто сказал, что ты умрешь? – Ты будешь страдать. О, ты будешь страдать до тех пор, пока я не решу, что ты пострадала довольно.

– Ты не умрешь, – повторила Фрейя, полная решимости дать своей дочери надежду. Она подошла ближе, так близко, что Аномии пришлось отпустить руку Марты и отойти от нее. Фрейя села рядом с дочерью.

– У меня здесь болит, мама, – сказала Марта, держась за живот. – Так болит! Как будто кто–то съедает меня изнутри.

– Вот, выпей.

– Не могу.

Фрейя увидела, что Марта неотрывно смотрит на Аномию.

– Пей, – сказала она, помогая дочери приподняться. – Все, до дна. – Фрейя привстала, чтобы ее дочь не могла видеть юную жрицу, стоявшую рядом. – Вот и все, либхен. – Сказала она успокаивающим голосом, поглаживая свою дочь по густым светлым волосам. – Этот отвар промоет тебе все.

– От промывания ей станет только еще хуже, – отходя, сказала Аномия, злорадствуя в душе.

Фрейя обернулась и посмотрела на нее.

– Пока ты не ушла, скажи Дереку, чтобы нарвал и принес мне морского лука. – Это растение с узкими листиками и красивыми голубыми цветками в виде колокольчиков должно было отогнать от Марты злые чары.

– Как скажешь, моя госпожа, – сказала Аномия, снова взглянув на Марту своими страшными глазами. Все, что здесь происходило, забавляло ее. – Если ты думаешь, что это поможет, я пойду. – Она отвернулась.

Марту сильно затрясло.

– Принеси сюда посуду и полотенца, – сказала Фрейя Юзипию. – Быстро.

Юзипий сделал, как она велела, потом встал рядом с Фрейей, чтобы помочь. Промывание было сильным и быстрым, Марта была просто измождена и устала. И после этого у нее еще долго продолжались судороги и спазмы.

– Это не помогает, мама, – простонал Юзипий, чувствуя боль жены, как свою собственную.

– О–о–о, мама…

Дрожа, Фрейя обмыла Марту, как маленького ребенка. Пот стекал с Марты ручьями. Разумеется, вместе с потом из нее выходили все вредные вещества, которые находились в ее организме. Но боль казалась невыносимой.

– Мне надо приготовить тебе отвар, чтобы тебе стало легче и чтобы ты могла уснуть, – сказала Фрейя, поцеловав дочь в лоб. Потом она повернулась к побледневшему Юзипию, неподвижно стоявшему рядом. – Постарайся ее успокоить. И успокойся сам.

Когда Фрейя ушла, Юзипий лег рядом с женой и, когда она затряслась от озноба, прижал ее к себе.

Последующие два дня Фрейя делала отвары из первоцвета и других трав, которые действовали как болеутоляющие средства, а также из алзины и гелиотропа, чтобы лечить воспаление. Мак и тимьян действовали как снотворное, но температура так и не проходила. Не помогали даже пиретрум и лабазник.

Кожа Марты была горячей и сухой, как опавшие с деревьев листья, которые устилали землю. Приближались зима и смерть.

Дерек забирался высоко на старый дуб и собирал для отца свежую омелу. Юзипий развешивал по дому побеги, в попытке отогнать колдовские заклинания. Фрейя без устали ходила по лесу, пока не нашла морской лук. Чтобы защитить Марту от злых заклинаний и злых духов, она развешивала над ее постелью цветы в виде колокольчиков. А Юзипий развесил столько чеснока, что им уже пропах весь дом.

Но ничто не помогало.

Однажды Фрейя услышала, как Аномия говорит Марте:

– Ты разговаривала с ионийкой. А я предупреждала тебя, что Тивазу это не понравится, помнишь?

Фрейя вся похолодела, слушая ее. Она посмотрела на руку Аномии, похлопывающую Марту по руке, и ей захотелось прогнать жрицу от своей дочери. Но вместо этого Фрейя внезапно подошла к постели и заметила во взгляде Аномии удивление. Юная жрица явно не хотела, чтобы Фрейя услышала этот разговор.

– Мне надо с тобой поговорить, Аномия.

– Конечно, мать Фрейя. – Грациозно вставая и следуя за ней на улицу, Аномия провела пальцами по руке Марты. – Мы потом еще поговорим.

Фрейя пребывала в ярости, но мудрость в ней возобладала, и она промолчала. Она повернулась к юной колдунье только после того, как обе вышли из дома, и ей пришлось прилагать усилия к тому, чтобы сохранять спокойствие.

– Ты действительно веришь, что эта болезнь – гнев Тиваза?

Аномия приподняла брови, ее глаза сверкнули.

– Ты слышала, как я это сказала?

– Я услышала достаточно, чтобы понять, что ты запугала Марту и заставила ее поверить в это. Зачем ты так делаешь, если сама в это не веришь?

– Я верю. – И Тиваз сделал это для меня, старая дура. Для меня!

– Веришь? А самой себе ты веришь?

Тон Фрейи задел Аномию за живое. Как Фрейя смеет так разговаривать с ней?

– Марта очень впечатлительна, – сказала Фрейя, видя опасный блеск в глазах юной жрицы. – И если ты не вполне уверена, что Тиваз на нее гневается, то не допускай даже мысли об этом.

Аномия хотела сказать, что если Марта так впечатлительна, то со вниманием отнеслась бы к предупреждению Аномии не разговаривать с ионийкой, но сказала другое:

– По–твоему, Тиваз говорит только с тобой одной?

Фрейя посмотрела в глаза Аномии и внезапно почувствовала какой–то неприятный холод. Инстинктивно она знала, что за всем тем, что происходит с Мартой, стоит именно Аномия, но обвинять жрицу в этом означало пробуждать в ней гнев, а не направлять ее сверхъестественные силы в правильное русло – на исцеление Марты.

– Если Тиваз говорит с тобой, слушай его. Но как жрица ты должна всегда стремиться делать благо для своего народа. – «А не добиваться власти над ним», – добавила про себя Фрейя.

Аномия почувствовала, что Фрейя боится, и ей это было приятно.

– Я и слушаю, – сказала она, едва заметно улыбнувшись. – И действительно стремлюсь к благу для своего народа. – Кому, как не ей лучше знать, что на самом деле нужно хаттам? Уж явно не это смехотворное стремление к миру.

Фрейя знала Аномию с младенческих лет, поэтому ей были известны все ее слабости.

– Стало быть, ты так ничего и не добилась?

– Не добилась?

– Если бы Тиваз действительно говорил с тобой, Марта была бы уже здорова, разве не так? – Фрейя увидела, как в голубых глазах Аномии сверкнул злой огонь. – Сдается мне, я в тебе жестоко ошиблась, – сказала Фрейя, скрывая свой гнев и свой страх.

– Ошиблась? – снова удивилась Аномия. – Ошиблась в чем?

– Я думала, в тебе есть сила.

Эти слова произвели на Аномию эффект удара, боль от которого прокатилась по всему ее телу.

– Во мне есть сила.

– Значит, ее явно недостаточно, – сказала Фрейя. Разочарованно покачав головой, она повернулась и оставила юную жрицу стоять возле двери длинного дома.

Аномия стиснула зубы, чтобы не закричать. Как Фрейя смеет сомневаться в ее силе? Повернувшись, она пошла по улице. Вар окликнул ее, но она, совершенно не обратив на него внимания, вошла в свой дом. Закрыв за собой дверь, она прислонилась к ней спиной. Издав дикий крик, она в ярости заскребла по двери ногтями. Трясясь от злости, жрица подошла к своему жертвеннику и опустилась на колени. Она еще покажет Фрейе, какая в ней сила!

Когда наступила ночь, Аномия встала, испытывая сильную головную боль, и приготовила противоядие от собственного же колдовства. Взяв снадобье, она вышла в холодную ночь и помазала этим снадобьем дом Марты, ожидая, что к утру Тиваз даст ей то, что она хочет.

Но он ничего ей не дал.

41

Фрейя никогда еще не видела Аномию такой подавленной. Молодая жрица вошла в дом Марты даже не постучавшись, в полной уверенности, что Марта в полном порядке. Увидев же Марту в постели, она уставилась на нее, не веря собственным глазам. «Этого не может быть, – прошептала она. – Он не может так поступить со мной». Она сделала шаг вперед и покраснела. Потом повернулась и вышла.

– Куда это она? – спросил Юзипий, и на его лице отразился страх. – Вы ее глаза видели?

– Не знаю я, куда она пошла, – сказала Фрейя, надеясь, что без такой гостьи Марте будет только лучше. Она позвала к себе внука, Дерека, и попросила его посмотреть, куда отправилась Аномия. Вернувшись, мальчик сказал, что она пошла в священный лес. Он не имел права туда входить, поэтому остановился у границы леса и вернулся.

Как ни старалась Аномия задобрить Тиваза, все было безрезультатно. Фрейя не на шутку испугалась и впала в отчаяние. Испробовав все, что только знала, она отправилась поговорить с Рицпой.

Она застала невестку за готовкой тушеного мяса.

– Если ты можешь что–то сделать для моей дочери, сделай, только быстро.

Рицпа немало удивилась тому, что Фрейя обращается к ней с такой настойчивой просьбой, и ее сердце мгновенно смягчилось.

– Что произошло?

– Ничего. Не случилось абсолютно ничего. Я перепробовала все, что только знаю. И Аномия тоже… – Фрейя покачала головой. – Если ты можешь что–то сделать, пожалуйста, помоги ей.

Рицпа пребывала в растерянности. Что, по мнению Фрейи, она могла сделать? Она молилась за Марту с того момента, как та заболела, но знала, что если скажет об этом Фрейе, вряд ли та утешится. Более того, Фрейя наверняка испугается еще больше.

– Но я совершенно не знаю, как ее лечить, госпожа Фрейя. Прости. Исцеляет только Господь.

Фрейя покачнулась, и Рицпа подбежала к ней.

– Атрет! Иди сюда, быстрее!

Атрет прибежал из стойла, которое ремонтировал.

– Что стряслось? – Увидев мать у Рицпы на руках, он раскрыл ворота и подбежал к Рицпе. Взяв мать на руки, он отнес ее к постели и уложил. – У нее жар? – встревоженно спросила Рицпа.

Атрет приложил ладонь к ее лбу.

– Нет.

Веки у Фрейи задрожали, и она тихо простонала:

– Мне надо вернуться к Марте.

– Она выбилась из сил. Ей надо отдохнуть.

– Она обязательно отдохнет. Я об этом позабочусь. – Атрет посмотрел вокруг и увидел, что Халев играет с деревяшками, которые Атрет сделал для сына. – С нашим мальчиком тоже все в порядке, он при деле. Иди к Марте.

Рицпа надела шаль и быстро вышла. Перейдя дорогу, она постучала в дверь к Юзипию. Когда он слегка приоткрыл дверь, она прониклась состраданием, увидев, в каком он пребывает отчаянии.

– Можно войти?

Юзнпнй помедлил, высунул голову, внимательно осмотрел улицу и только потом открыл дверь настолько, чтобы Рицпа могла войти. Едва войдя внутрь, она почувствовала, какое угнетение царит в доме. Было невыносимо темно. Атмосфера здесь была явно недоброжелательной. От запаха чеснока у Рицпы закружилась голова. Трудно было вдыхать такой воздух, не упав при этом в обморок, и можно было только догадываться, каково тут приходилось Юзипию, Марте и их детям.

Господи, Господи, прогони отсюда то зло, которое я чувствую вокруг себя. Эти люди так нуждаются во мне.

– Юзипий, пожалуйста, убери отсюда чеснок, – сказала Рицпа, снимая шаль. – Здесь же дышать нечем.

– Он отгоняет злых духов, – сказал Юзипий, не пошевелив и пальцем, чтобы исполнить ее просьбу. Выглядел он еще хуже, чем Фрейя.

– Он отгонит все, что угодно. Позволь хотя бы открыть двери и проветрить дом.

У него уже не было сил не только на то, чтобы спорить с ней, но даже чтобы убрать чеснок. Все его мысли были только о Марте, и он терял ее. Не сказав ни слова, он отошел и сел рядом с постелью жены.

Рицпа быстро открыла все окна и двери. Помещение тут же наполнилось светом, а с ним в комнату ворвался аромат сосны и свежего воздуха. Рицпа что–то сказала Эльзе, и девочка вышла, взяв с собой маленькую Луизу. Подойдя к Юзипию, Рицпа положила руку ему на плечо.

– Поспи немного, Юзипий. Я посижу с Мартой.

– Нет.

Его состояние было понятно Рицпе. Если бы Атрет слег в тяжелой болезни, она тоже ни на шаг не отходила бы от него.

– Ну тогда ложись здесь, рядом с ней. – Рицпа помогла Юзипию встать и лечь рядом с Мартой. Едва положив голову на постель, он тут же заснул.

Марта открыла глаза. Укрывая Юзипия одеялом, Рицпа улыбнулась ей. Потом она обошла постель и села с ней рядом. «Не бойся», – сказала она и взяла в свои ладони ослабевшую руку Марты. Нежно погладив ее, Рицпа молча помолилась о том, чтобы Марта перестала чего–либо бояться. Спустя несколько минут Рицпа почувствовала, как Марта немного расслабилась, и возблагодарила Бога.

Потом Рицпа встала и приложила ладонь ко лбу Марты. Лоб был сухим и горячим.

– Хочешь, принесу тебе воды?

Марта кивнула.

Налив воды, Рицпа помогла Марте привстать, чтобы попить. Марта сначала едва пригубила, но потом жадно выпила всю воду.

И в бессилии снова легла.

– Я не могу даже ничего в руках держать, – сказала она слабым и хриплым голосом.

– Тогда я помолюсь о том, чтобы к тебе вернулись силы. – И Рицпа молча помолилась.

Потом она намочила платок. Марта почувствовала, как страх покидает ее, когда Рицпа омыла ей лицо с такой нежностью, будто перед ней лежал младенец.

– А где дети?

– Дерек на улице, сидит у двери. Эльза с Халевом. Она взяла с собой Луизу. Надеюсь, ты не будешь против, я просто попросила их помочь Атрету присмотреть за Халевом, пока я буду здесь, с тобой.

Марта слабо улыбнулась.

– Нет, я не против. Эльза сама так просила меня… – Тут Марта слегка нахмурилась. Ее охватили сожаление и стыд. Потом она посмотрела на Рицпу, но не увидела в молодой женщине никакого недоброжелательства, хотя Рицпа имела все основания обижаться на нее. – Эльзе хорошо с твоим сыном. – И зачем она слушала Аномию, хотя прекрасно видела с самого начала, что Рицпа – добрый и надежный человек?

– А Халеву с ней, – сказала Рицпа, отжимая платок. Потом она бережно приложила его ко лбу Марты и улыбнулась. – Он без ума от Эльзы, но я думаю, что его сердце принадлежит Луизе.

Отбросив все предупреждения Аномии, Марта улыбнулась. Она забыла о страхе. Ее мысли были заняты только тем, как она устала. Прикосновение Рицпы было нежным, как прикосновение матери, а такого теплого обращения к себе она, пожалуй, вообще никогда не испытывала. Марта расслабилась, почувствовав себя в безопасности и обретя надежду. «Я рада, что ты здесь. Действительно, очень рада». То страшное беспокойство, которое Марта испытывала в последние дни, рассеялось, как туман под теплыми лучами солнца. Лишь на какое–то мгновение ей показалось, что она слышит звук, подобный шелесту крыльев летучей мыши.

На лице Марты показались капельки пота.

– Ну вот, кажется, твой жар проходит, – сказала Рицпа, нежно погладив ее по голове. – Все хорошо, Марта. – Она снова села у ее постели и взяла ее за руку. – Поспи.

– Ты останешься?

– Я буду с тобой, пока ты не попросишь меня уйти. – Господи, будь с нами. Защити нас от того зла, которое я чувствовала, когда пришла сюда. Пришли к нам ангелов. Отец наш, храни нас в руке Своей.

Рицпа не переставала молиться про себя, пока находилась с сестрой Атрета.

Впервые за много дней Марту не мучили кошмарные сны. Она спокойно спала, и ей снился удивительный сон, по которому она идет с Юзипием и детьми, а с ними идет какой–то Человек, сияющий, подобно солнцу.

* * *

– Конечно, она вылечила Марту, – сказала Аномия, испытывая внутреннюю дрожь от известия о том, что Марта выздоровела и что жар у нее прошел в течение часа, стоило только этой темноглазой ионийской ведьме прийти к ней. – Наверное, она раньше меня произнесла заклинание. – Зависть буквально сжигала юную жрицу.

– Конечно, после этого можно подумать, что тот, кто произносит заклинания, обладает силой исцеления, – сказала Фрейя и с удивлением заметила, какой злобой сверкнули глаза Аномии, – но я сомневаюсь в том, что такие заклинания прозвучали из уст Рицпы.

– А почему ты сомневаешься в этом?

– Она никогда не стала бы пользоваться заклинаниями, – сказала Фрейя.

– Откуда ты знаешь?

Фрейю удивил ее тон.

– Потому что я вижу, что от нее исходит только сострадание. – Фрейе было не по себе, когда она смотрела в глаза Аномии. – К тому же, именно ты сказала, что эту болезнь на Марту наслал Тиваз. Именно ты сказала, что Тиваз открыл тебе это во сне. Именно ты сказала, что Марта оказалась непослушной и разгневала Тиваза и что Тиваз хочет, чтобы она прислушалась к тебе. И теперь ты говоришь, что это не так? Или ты утверждаешь, что ты ошиблась в своем истолковании?

От каждого слова, произнесенного Фрейей, Аномию бросало то в жар, то в холод. Она была уличена и теперь лихорадочно думала, на кого бы свалить вину. Ей хотелось сказать, что источником всех бед является Рицпа, но это не давали ей сделать ее же собственные слова.

– Это был Тиваз. Он говорил со мной, – солгала Аномия, обдумывая очередную ложь. – Просто непонятно, как Тиваз исцелил Марту в присутствии чужого человека.

Фрейе это тоже было непонятно, но она сделала из этого свои выводы:

– Рицпа не чужой нам человек. Она – жена моего сына.

Услышав эти слова, Аномия почувствовала, как ревность и зависть охватили ее сердце. Жена. Это слово било по ее гордости. Жена Атрета. Кровь в ее жилах закипела. Жена! Это слово кружилось в ее сознании, подобно стервятнику, как бы в насмешку над ней. Мысли об этой женщине не вызывали в Аномии ничего, кроме отвращения. Но, взглянув в глаза Фрейе, жрица поняла, что любое ее слово, обращенное против этой ионийки, обернется потом против нее самой.

– Я пойду в священный лес, чтобы принести жертву благодарности, – сказала Фрейя. – Хочешь пойти со мной?

Более ненавистной идеи для Аномии сейчас и быть не могло. Воздать благодарность? За что? Она показала свою власть, произнеся заклятие, направленное против Марты, и никто об этом не знал. Однако стоило этой пришелице появиться в доме больной, как вся деревня узнала, что чужеземка каким–то образом задобрила Тиваза. И неважно, что на самом деле все было не так. Важно было то, что Аномия не могла теперь выступить против ионийки, не вызвав серьезных подозрений.

Все теперь было против нее! Но почему, Тиваз? Что за игру ты со мной теперь затеял? Эта ионийская ведьма мне такой же враг, как и тебе. И вот, теперь ее больше уважают, чем меня. К ней уже не относятся как к чужой. Ты же видишь, как она не боится меня и общается с женой Херигаста?

– Конечно, я пойду с тобой, – сказала Аномия, и в ее красивом лице никто не смог бы увидеть и тени смятения.

Но Фрейя почувствовала состояние жрицы, и ее сомнения усилились.