Текст книги "Рассвет наступит неизбежно [As Sure as the Dawn]"

Автор книги: Франсин Риверс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 37 страниц)

26

– Я возьму в гарнизоне коня и отправлюсь по дороге на север, – сказал Феофил. – Атрет хорошо знает эту дорогу. Ты оставайся здесь на тот случай, если он передумает и вернется.

– А если он вернется?

Тогда отправляйтесь в путь. Делайте привалы возле дорожных столбов. Я вас найду. – Феофил оставил ей денег, которых должно было хватить на два дня.

Рицпа прохаживалась по комнате, отчаянно молясь, чтобы Атрет вернулся, но при этом уверенная, что он не вернется. Господи, Ты моя скала и мой щит, моя помощь в тревожные минуты. О Боже. Халев. Халев!

Ее грудь переполнилась молоком и уже болела от тяжести. К этой тяжести добавлялись сомнения, которые заставляли сердце Рицпы сжиматься.

«Отлучи его от груди. Начинай прямо сейчас».

О Боже.

«Я не прощу ничего!»

Господи, прошу Тебя.

Рицпа села и заплакала, ее настроение становилось все мрачнее. Она скрестила руки на груди, как бы стараясь сдержать бушующую в ней боль.

Да будет воля Твоя, Господи. Пусть мое сердце сможет принять волю Твою.

Она зажгла светильник. Принявшись снова расхаживать по комнате, она бормотала про себя слова, которым учил ее Семей, настойчиво повторяя их и борясь с одолевавшими ее сомнениями. «У Тебя есть план относительно моей жизни, план, который послужит мне на благо, а не на горе. Господи, Ты нашел меня и возродил меня. Ты сделал меня Своим чадом. Ты вытащил меня из ямы». Слезы текли у нее по щекам. «Господи, на все Твоя воля… Твоя воля… Господи…»

Открылась дверь.

Рицпа обернулась и увидела, как входит Атрет с Халевом на руках.

– Ты проснулась, – с улыбкой сказал Атрет, сбрасывая с себя тяжелый узел и опуская его на пол.

Рицпа уставилась на него.

Атрет снова посмотрел на нее, улыбка постепенно исчезла с его лица, он нахмурился.

– Что случилось?

– Что случилось? – возмущенно и тихо переспросила она.

– Ты выглядишь… – Атрет пожал плечами, подыскивая нужное слово, – такой сердитой.

– «Что случилось?!» – У нее внутри все закипело. – Ты берешь Халева, уходишь, никому не говоря ни слова, и после этого еще спрашиваешь меня, что случилось?

– Ты спала, кому–то же надо было присматривать за ним, – сказал Атрет с убийственной логикой. – Возьми его. – Он передал малыша ей в руки. – Он голоден. – Германец прошел через комнату к столу. – И я тоже.

Рицпа стояла, разинув рот.

– Здесь ничего нет, – сказал Атрет, увидев на столе только кусок хлеба. Он снова повернулся к ней.

– Феофил взял оставшийся хлеб.

– И больше ничего не осталось?

– Я совсем не хочу есть, – сказала она сквозь зубы, уверенная в том, что у нее хватит сил своими руками убить этого германца. Трясясь от злости, она повернулась к нему спиной, села на диван и расстегнула тунику, чтобы покормить Халева.

– Ты заболела? – спросил Атрет.

– Нет.

Атрет нахмурился. Рицпа была не похожа сама на себя, и это заставило его встревожиться.

– Пойду, возьму для нас какой–нибудь еды, – сказал он и вышел.

Рицпа была в таком состоянии, что ей было все равно, вернется он или нет, но потом она испугалась, а вдруг все–таки не вернется. Когда же он пришел назад, то принес хлеб, виноград, две жареные курицы и два бурдюка с вином, но его веселый вид только еще сильнее разозлил ее.

– Где Феофил? – спросил Атрет. – В банях или в гарнизоне, со своими кровожадными друзьями?

– Ни там, ни там. Отправился тебя искать. Снова.

– И куда, по его мнению, я мог пойти?

– На север.

Атрет уставился на нее.

– На север? – Атрет засмеялся. Он смеялся тем веселее, чем больше думал о том, как римлянин пытается найти его на дороге. – На север, – повторил он и разломил курицу надвое. Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем этот римлянин поймет, что Атрет никуда не уходил из Гроссето? Довольно улыбаясь, он с аппетитом поедал куриное мясо. Халев тем временем наелся и заснул на руках у Рицпы. Она положила его на свой диван и накрыла накидкой Атрета. Выпрямившись, она уставилась на Атрета, уязвленная его весельем.

– Как ты можешь над этим смеяться?

– Долго же ему придется меня искать.

– Он собирался взять коня.

– Так он еще и верхом отправился. Ха! Отлично. Чем больше между нами расстояние, тем лучше. – Продолжая смеяться, Атрет зубами оторвал от курицы большой кусок. Указав на вторую курицу, он пригласил Рицпу к столу.

Она прошла через комнату, села напротив него, взяла половину жареной курицы и подумала, не швырнуть ли ею прямо в лоб Атрету.

– Ты мог бы нас предупредить, – сказала она, в сердцах отрывая куриную ножку.

– Я же сказал, ты спала.

– Тогда не надо было уходить.

Атрет прищурил глаза.

– Я не собираюсь отчитываться перед тобой, женщина. И, клянусь Гадесом, я не стану отчитываться и перед ним.

– Он же показывает тебе дорогу домой.

– Это мог бы сделать и кто–нибудь другой, – сказал Атрет, пожав плечами.

– Если бы твои упрямство и гордость позволили тебе об этом попросить.

Атрет на какое–то мгновение застыл, потом бросил недоеденную курицу на поднос; веселья как не бывало.

– Моя гордость?

– А что я должна была подумать? – сказала Рицпа, и ее гнев достиг апогея. – «Отлучи его от груди», – это твои слова. «Я не прощу ничего», – это твои слова. – Она в сердцах швырнула в германца куриной костью. Его реакция оказалась, как всегда, на высоте, и Рицпа промахнулась. Она никогда еще не видела его таким удивленным.

– Я думала, что ты оставил нас, взяв с собой Халева! – Неожиданно Рицпа разразилась слезами. Расстроенная своей несдержанностью, она быстро встала и вышла из–за стола.

В комнате повисло долгое молчание.

– Я накрыл тебя своей накидкой, – тихо сказал Атрет, как бы все этим объясняя.

Рицпа непонимающе посмотрела на него. Атрет ответил ей еще более недоумевающим взглядом.

Что здесь непонятного? Почему она на него так уставилась? Успокоившись, он снова взялся за курицу.

– Сядь, женщина, и поешь. Может быть, хотя бы после этого ты будешь лучше соображать.

Рицпа вернулась к столу и села. «Я накрыл тебя своей накидкой». Рицпа подождала, когда Атрет снова посмотрит на нее. Но он был полностью поглощен едой и вел себя так, будто ее вообще в комнате нет.

– Я подумала, что ты снова забыл свою накидку, – тихо сказала она.

– Я ее не забыл. – Атрет бросил кости не на пол, а на поднос. Его манеры становились заметно лучше.

– Прости, что я швырнула в тебя куриной ногой.

Возможно ли, что всего секунду назад эта женщина была вне себя от ярости, и вдруг стала воплощением спокойствия.

– Радуйся, что не попала. – Атрет потянулся за виноградной гроздью.

– Я и не думала…

– Ешь!

Улыбнувшись, она взяла курицу и отломила крылышко. Они ели молча, он – напряженно, она – спокойно. Атрет закончил есть раньше и вытер руки об одеяло. Было видно, что ему не терпится выйти из–за стола и удалиться от нее как можно быстрее.

– Какие указания дал тебе Феофил?

– Идти на север и останавливаться на отдых у дорожных отметок. Он сказал, что найдет нас.

Атрет встал и подошел к узлу, который он оставил на полу. Раскрыв сумки, он вынул одеяло. Потом протянул Рицпе тяжелый матерчатый тюк. Взяв его в руки, Рицпа поняла, что это толстая шерстяная туника.

– Можешь надеть ее поверх той туники, которая сейчас на тебе.

Потом он протянул ей теплую обувь, подобную той, которую носят воины в холодную погоду. Обувь эта, подбитая гвоздями, была сделана из толстой кожи.

– В них твоим ногам будет сухо и тепло. Я натер их воском. – Вынув тяжелый шерстяной плащ, Атрет встал. – А эта одежда не даст тебе замерзнуть в снегах. Там, куда мы идем, полно снега.

Бросив обувь, Рицпа прижала к лицу шерстяную тунику и заплакала.

Атрет, удивившись, стоял и молчал. Он хмуро слушал ее всхлипывания, и ему хотелось ее утешить. Но он знал, что не сможет этого сделать. Халев спал, Феофил был далеко, он и Рицпа были одни в этой комнате. Те чувства, которые он испытывал, были чересчур сильными. Он знал, что и Рицпа их тоже испытывает. И если он к ней прикоснется, то вряд ли уже прислушается к ее протестам. В том, что касалось ее, он уже сам себе не доверял. Его основные инстинкты были настолько обострены, что практически не поддавались управлению. Но и совершать те поступки, о которых он потом пожалел бы, Атрету тоже не хотелось. Достаточно он уже совершил их в своей жизни.

– Если ты наденешь все это сейчас, Рицпа, мы сможем, пройти пару миль до наступления темноты.

Все еще вздрагивая от плача, Рицпа встала и развязала кушак. Потом она надела через голову тяжелую шерстяную тунику. Одежда была ей велика и спадала огромными складками до самых пят. Завязав кушак, Рицпа села и стала обуваться. Она затянула кожаные ремни обуви так, чтобы ей было удобно, и загнула верхние края, чтобы они облегали ей икры. Потом она встала и поблагодарила Бога за то, что ей теперь не придется идти дальше в изношенных сандалиях.

– Спасибо, – произнесла Рицпа, стараясь при этом снова не заплакать. – Они мне как раз впору. Как ты это определил?

Атрет подошел и накинул ей на плечи шерстяной плащ.

– Я взял с собой одну твою сандалию, – сказал он, не убирая рук с ее плеч, и пристально посмотрел ей в глаза, чувствуя, как бьется его сердце. Его охватило жгучее чувство нежности, желание защитить ее, уберечь. Ему не понравилось то, что Рицпа заставила его почувствовать, и он ее отпустил.

– Когда доберемся до Германии, никому не рассказывай того, что сказала мне, – сказал Атрет, увязывая вещи, чтобы их было удобно нести. Не услышав никакого ответа, он поднял голову и повернулся к ней. – Обещай мне.

– Не могу. Ты же знаешь, что я не могу.

Атрет не мог поверить – даже сейчас она не соглашалась с ним.

– Я ведь сказал тебе, что там с тобой сделают. В моем народе не дают возможности исправиться. – Были времена, когда Атрет и сам поступал так же. Рицпа ставила его в трудное положение.

– Я не буду лгать.

Он уставился на нее.

– Но они убьют тебя, если узнают правду.

– Пускай.

«Чего бы мне это ни стоило», – сказала ему однажды Рицпа, и теперь она держала свое слово. Было видно, что на компромисс со своими убеждениями она не пойдет. Отчасти Атрет был этому рад. Он убедился, что Рицпа отвечает за свои слова и что ей можно верить. Но, с другой стороны, он боялся за нее. Эта женщина уже значила для него гораздо больше, чем он мог себе признаться, а хатты не знали милости.

– Хорошо, пусть все будет так, как ты говоришь. Не лги. Просто не говори ничего. – Атрет взвалил багаж себе на спину,

– Так, как я не говорила об этом тебе? Лучше бы я все рассказала тебе сразу, когда ты впервые расспрашивал меня.

Атрет прошел через комнату, наклонился и посмотрел ей прямо в глаза.

– Если бы ты рассказала мне все в самый первый день, тебя бы уже давно не было в живых! Я бы тебя убил, не моргнув глазом, и был бы этому рад. – Рицпа совершенно спокойно встала. Он выпрямился. – И мне бы не довелось провести столько времени с тобой, и я бы не узнал сейчас, что ты за женщина.

– Ну, и как я тебе, Атрет, нравлюсь? Я ведь только что швырнула в тебя куриной костью.

Он улыбнулся.

– И промахнулась.

– Я по–прежнему борюсь с плотью. Каждый день, иногда каждый час.

– А я, по–твоему, не борюсь? – сказал Атрет, медленно оглядывая ее.

Рицпа вздрогнула и почувствовала, как ее окатил жар.

– Я не это имела в виду.

– Возьми малыша и пошли. – Атрет хотел покинуть это место немедленно.

Рицпа сделала так, как он сказал. Они спустились к портику и через внутренний двор вышли в переднюю. Повсюду были воины, и многие из них с интересом смотрели на Рицпу. Не обращая на них внимания, Атрет взял ее за руку и направился прямо к широкой двери, ведущей на улицу.

– Мне больно, – сказала Рицпа и с трудом перевела дух, когда он ее отпустил. Он шел быстро, слишком быстро. Ей пришлось делать два шага там, где он делал один, и она стала быстро задыхаться. – Я не могу за тобой угнаться, Атрет, – сказала она, проклиная себя за то, что ей приходится жаловаться.

Он замедлил ход. «Сюда», – сказал он, направившись по главной улице, ведущей на север. Они прошли через ворота, по мосту и вышли на дорогу, когда уже темнело. Они миновали несколько каменных дорожных столбов. На небе стали появляться звезды. Они прошли еще один столб. Чувствуя, как начинают болеть от усталости руки, Рицпа прижала к себе Халева.

Когда они поравнялись с четвертым столбом, она остановилась.

– Уже почти стемнело.

– Мы можем дойти до еще одного столба.

– Я думала, что ты хочешь оставаться как можно дальше от Феофила, – сказала Рицпа и свернула с дороги. Устало опустившись на землю, она прислонилась спиной к стволу дерева. Халев по–прежнему спал. Он наверняка устал, проведя весь день с Атретом. Рицпа осторожно положила малыша на траву, а потом сама легла рядом с ним, прижав его к себе, чтобы ему было теплее.

Атрет снял с плеч поклажу, явно недовольный тем, что им пришлось остановиться раньше времени.

– Завтра у меня будет больше сил, Атрет, – сказала она.

Он ходил вокруг, не находя себе покоя, потом сел рядом, опустив руки на колени. Взглянув на небо, он сказал:

– Могли бы пройти еще одну милю.

* * *

В дальнейший путь они отправились, после того как взошло солнце и Рицпа покормила Халева. Когда они проходили через какую–то деревню, Атрет купил хлеба и яблок. Рицпа покормила малыша, уютно устроившегося у нее на руках, кусочками хлеба и яблок. Потом она напоила его из мехов разбавленным вином.

Ближе к полудню на дороге появилась сотня, которая двигалась им навстречу. Увидев среди воинов Феофила, Рицпа окликнула его. Остановившись, они подождали, пока римлянин слезет с коня и возьмет свой багаж. Взвалив вещи на плечо, Феофил что–то сказал воинам и направился к путникам. Один из воинов взял коня Феофила под уздцы, и сотня двинулась дальше своей дорогой.

Римлянин оглядел Рицпу, заметив на ней новое одеяние, тунику и обувь.

– Значит, вы отправились этой дорогой, – сказал он, повернувшись к Атрету.

Сердито взглянув на него, Атрет отвернулся и пошел дальше.

Феофил пошел рядом с Рицпой.

– Ну как у вас тут дела без меня, нормально? – спросил он Рицпу.

– Вполне нормально, – ответил вместо нее Атрет, не останавливаясь.

Феофил улыбнулся Рицпе.

– По крайней мере, ты рада меня видеть.

За последующие несколько дней они прошли большой путь, миновав Кампилию, Сесину, Ливорно, Пизу и Виареджио. Ночевали они возле дороги. В Ла Специи Феофил приобрел провизию и другие необходимые вещи. Атрет настаивал на том, чтобы идти вдоль берега, по более короткой дороге, а не по той, что вела внутрь полуострова.

Когда они достигли Генуи, Феофил снова организовал отдых в гостинице, но на этот раз в ней не было воинов, а в городе не было таких переполненных бань. На сей раз Атрет отправился в бани без возражений. Когда Рицпа попросила разрешения пойти в женскую половину, он отпустил ее, не сказав ни слова. Она взяла с собой Халева и пошла вместе с другими молодыми матерями, а Атрет с Феофилом пошли в главное помещение.

В этих банях обнаженными мылось гораздо меньше людей. Атрет понял, что чем дальше они будут удаляться от Рима, тем строже у людей будут нравственные взгляды. Он почувствовал, что в таком окружении может расслабиться и даже насладиться банями. Он мылся, а Феофил ждал его, карауля деньги и разговаривая с находящимися рядом людьми, если судить по их внешнему виду, – воинами.

– Дорога через горы безопаснее, – сказал он Атрету, когда тот вышел из бань и стал одеваться.

– Хорошо. Пойдем через горы. – Атрет надел свою тунику и пояс и взял деньги.

Феофилу было любопытно, осознает ли Атрет, что, по мере того как они продвигаются все дальше на север, его германский акцент становится сильнее.

– Только дорога будет труднее, чем раньше, – сказал римлянин, снимая свою тунику. – Переход в районе Нови тяжелый. Оттуда мы могли бы отправиться в Алессандрию и Верцеллы. Потом мы пошли бы вдоль Доры Балтеи до Аосты, а там дорога еще тяжелее. Переход через горы в Нови будет тяжел для Рицпы, но это ничто по сравнению с тем, что нас ждет впереди. Нам еще предстоит перейти через Пеннинские Альпы.

– Можем купить двух ослов. Одного нагрузим вещами, а на другого посадим Рицпу с Халевом.

– В гарнизоне их можно будет купить выгоднее.

Атрет тут же помрачнел.

– Хватит нам страдать от твоих воинов, обойдемся без римских гарнизонов!

Феофил отнесся к его словам без всякой обиды.

– Осел, купленный в гарнизоне, ничем не отличается от любого другого. К тому же, в гарнизоне он дешевле. – Феофил бросил тунику на каменную скамью и погрузился в бассейн. Когда он вышел из воды, Атрета уже не было. Покачав головой, Феофил помолился Богу за этого варвара. Что бы Феофил ни говорил или ни делал, взгляды Атрета от этого нисколько не менялись. Германец видел в нем только личного врага, представителя ненавистного ему Рима. Ко всему остальному германец оставался слеп и глух.

«Господи, если я не смогу донести до Атрета Благую Весть сейчас, как я вообще смогу достучаться до сердца этого хатта?» – грустно молился бывший сотник.

В одном Феофил был уверен. Германская практичность Атрета возьмет верх над его упрямой гордостью. Денежные запасы не бесконечны, а путь предстоял еще очень долгий. Без гарнизонных ослов тут не обойтись.

27

С двумя ослами, которых Феофил купил в гарнизоне, идти через горы было значительно легче. На одного из них, как и планировалось, навьючили поклажу, которую обычно несли римлянин и Атрет; на другом Рицпа устроила место для Халева, а также погрузила на этого осла тюки, одеяла и кожаные ремни. Сама Рицпа шла рядом, держа в руках уздечку и хворостину. Халев радовался, подпрыгивая на спине у осла. Сам осел был послушен, поскольку груз был для него совсем не тяжелым.

Зима заканчивалась, уступая место весне, снег начал таять, и реки наполнились талой водой. Дороги были грязными, а воздух становился все холоднее. По мере того как путники все дальше продвигались по римской дороге на север, буковые и березовые леса постепенно сменялись еловыми и сосновыми.

Рицпа вдыхала удивительный аромат хвойного леса и благодарила Бога. Ей нравилась красота окружающих ее гор, хотя временами им встречались головокружительные высоты и пугающие пропасти. Путь был коварным, непредсказуемым, поскольку римляне строили дороги с таким расчетом, чтобы они соединяли населенные пункты по самому короткому маршруту, а он далеко не всегда оказывался простым. К середине каждого дня ноги Рицпы гудели, а когда они устраивались на ночлег, все ее тело дрожало от усталости.

Добравшись до Аосты, они увидели, что там разместился достаточно большой контингент римских воинов. Феофил сказал, что такое большое количество военных ничего хорошего не сулит, и отправился в гарнизон, чтобы узнать, что их может подстерегать в Пеннинских Альпах. Рицпа с Халевом и Атрет расположились на отдых.

Горы вокруг них были обрывистыми и снежными, воздух – свежим и прохладным.

– Никогда не видела таких красивых и в то же время суровых мест, – Рицпа посмотрела на Атрета, сидящего по другую сторону костра, и каким–то неведомым образом почувствовала, что начинает его понимать.

– С этих гор мы спустимся в мои родные леса, – сказал германец, не поднимая головы и не глядя на нее. – Там не такой разреженный воздух и нет таких гор.

– А ты помнишь все это с тех пор, как тебя увезли в Рим?

Атрет посмотрел вверх, на горы на северо–востоке. Да, он все помнил.

– Отсюда мы спустимся к реке Роне. По ней выйдем к Рейну. А дальше я уже смогу сам найти дорогу домой.

Рицпа почувствовала какой–то нехороший оттенок в его последних словах.

– Атрет, Феофил наш друг.

– Он римлянин.

Ей еще ни разу не доводилось видеть таких холодных глаз.

– Мы провели столько времени вместе, проделали такой длинный и опасный путь, и ты ему до сих пор не веришь?

– А почему я ему должен верить? Зачем этот римский сотник вообще идет в Германию?

– Он хочет нести твоему народу Благую Весть.

Атрет иронично засмеялся.

– Воин хочет узнать сильные и слабые стороны врага, чтобы потом сообщить все своему командованию.

– Но он больше не служит в римском войске.

– Это он тебе так сказал. – Атрет резко вздернул голову. – До того как оставить Рим, он был с Титом. И в какой бы город он ни заходил, он всегда направляется в гарнизон.

– Ты напрасно его подозреваешь, Атрет. Феофил идет в гарнизон, чтобы узнать, что нас ждет впереди, чтобы и ты был готов к будущим трудностям.

– Ты женщина. Что ты знаешь о войне?

– Ты прав, Атрет. Я ничего не знаю о войне. Но я знаю Феофила. Я доверяю ему свою жизнь. Я доверяю ему Халева. – Услышав шаги, Рицпа повернулась и увидела, как Феофил направляется к ним.

– Разбойники, – мрачно сказал Феофил, присаживаясь к огню. – Какого–то римского чиновника несколько дней назад ограбили и убили.

– Может, нам лучше переждать и отправиться в путь позже? – сказала Рицпа, испугавшись за Халева.

Атрет бросил в огонь несколько сучьев и встал.

– Мы пойдем дальше. – Ничто не могло остановить его на пути к дому – ни римляне, ни разбойники, ни даже боги. Он сможет вдохнуть воздух свободы только тогда, когда они спустятся с гор и окажутся в густых лесах его родных мест. И тогда он решит, что делать с Феофилом. Атрет наклонился, взял мехи с вином и ушел в темноту.

Феофил увидел, как встревожилась Рицпа, и постарался приободрить ее, как только мог:

– По дорогам всюду выставлены дополнительные патрули.

– Чем дальше мы идем, тем становится тяжелее. Иногда мне кажется, что чем ближе мы к Германии, тем дальше мы от Бога.

– Бог всегда с нами, Рицпа.

– Как холодно! – Рицпа плотнее закуталась в теплый плащ, который дал ей Атрет. – Он тебе до сих пор не верит.

– Я знаю.

– Он знает путь домой от Рейна.

Феофил кивнул.

– Мы с тобой прекрасно знаем, что, если в Божьей воле, чтобы мы вместе дошли до Германии, мы дойдем до Германии вместе.

Рицпа молилась о том, чтобы глаза и сердце Атрета были открыты для истины.

Они отправились в путь на рассвете.