Текст книги "Рассвет наступит неизбежно [As Sure as the Dawn]"

Автор книги: Франсин Риверс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 37 страниц)

– Нам нельзя туда идти, Атрет.

– А больше нам идти некуда. Ты была права насчет Галла, – хмуро сказал он. – Но все же есть один человек, которому я могу довериться, и он находится в этом лудусе.

– Как можно в таком месте кому–то верить?

– Бато не раз спасал мне жизнь.

– Живой гладиатор ценнее, чем мертвый.

Атрет схватил Рицпу за руку и повернул так, что она стала прямо перед ним.

– Мы зря теряем время.

Подходя к тяжелым железным воротам, Атрет посмотрел на толстые стены. Возле ворот стояли четыре стражника, следя за тем, чтобы к лудусу не подходили аморате. На тренировки гладиаторов имели право смотреть только покупатели. Здесь, на этом балконе, Атрет впервые увидел Юлию. Она тогда пришла сюда со своей развратной подругой.

– Пойдем отсюда, пока не поздно, – сказала Рицпа.

Он сжал ей руку, дав таким образом знак замолчать.

– Бато по–прежнему здесь ланиста? – спросил он одного из стражников.

– Он, и никто другой, – сказал тот, переводя взгляд с Атрета на Рицпу. Оглядев женщину с головы до ног, он слегка улыбнулся, восхищаясь ее внешностью.

– Закрой лицо, – нетерпеливо сказал Рицпе Атрет и выступил вперед, заслонив ее собой. – Скажи Бато, что у ворот стоит германец, который хотел бы говорить с ним, – сказал он стражнику уже спокойнее.

– А почему он должен на тебя время тратить? – спросил стражник.

Другой с любопытством смотрел на Атрета.

– Где–то я его уже видел.

– Пошли к нему гонца, – сказал Атрет.

Тот стражник, к которому обращался Атрет, резко свистнул. Халев на руках у Рицпы испугался и заплакал. Прибежал гонец.

– Скажи Бато, что какой–то варвар хочет увидеться с ним, – сказал ему стражник.

Атрет стал ждать, пока не увидел, как Бато вышел на балкон над тренировочной ареной и повернулся в сторону ворот. Тогда Атрет снял свой тюрбан. Стражники с любопытством уставились на его светлые волосы.

– О боги, – сказал один из них, – я знаю, кто это.

Бато ушел с балкона. Гонец, которого послали к ланисте, снова прибежал к воротам.

– Немедленно пропустите его и проводите к Бато.

Когда ворота отворились, Рицпа отпрянула назад. Атрет обнял ее за плечи и увлек за собой. Ворота за ними затворились. Атрет провел рукой по спине Рицпы, незаметно подталкивая женщину вперед.

Они пересекли двор и вошли в здание. Два стражника сопровождали их по длинному коридору и наверх, по мраморным ступеням, на второй этаж. Они прошли вдоль портика, с которого открывался вид на пустой двор, где около двадцати человек, одетых в одни набедренные повязки, отрабатывали боевые упражнения. Наставник выкрикивал команды, ходя взад–вперед перед первым рядом гладиаторов, и смотрел, как они выполняются. Возле стены Рицпа увидела привязанного к столбу человека, спина которого была вся в кровавых полосах от недавней жестокой порки.

Атрет взял ее за руку и быстро повел за собой.

– Не говори ни слова.

Два стражника остановились у дверей, открыли их, и Атрет вошел. Едва переступив порог, Атрет отпустил Рицпу. Посреди комнаты стоял чернокожий мужчина. Он был таким же стройным и мощно сложенным, как и Атрет. И хотя на Рицпу он посмотрел лишь вскользь, на нее он произвел впечатление человека проницательного и достойного.

Не сказав ни слова, Атрет вынул из–за ворота туники золотую цепочку с костяным медальоном и показал ее африканцу. Тот посмотрел на него и улыбнулся.

– Это ответ на мой первый вопрос, – сказал он на ломаном греческом. Он поднял руку, и стражники удалились. До слуха Рицпы доносились крики наставника. Потом раздался свист плети, после чего команда повторилась.

– Не откажешься от вина?

– И от еды тоже, – сказал Атрет.

Бато кивнул своему слуге, и тот ушел выполнять поручение. Бато быстро оглядел Атрета, потом перевел взгляд на Рицпу и на этот раз уже всмотрелся в нее повнимательнее. Она была прекрасна, и лудус, судя по всему, произвел на нее тяжелое впечатление. В своей шали на руках она держала ребенка и, по мере того как ланиста ее рассматривал, крепче прижимала малыша к себе. Снова раздался свист плети, и на этот раз кто–то вскрикнул от боли. Вздрогнув, Рицпа взглянула в сторону двери и побледнела.

Атрет закрыл дверь и слегка подтолкнул женщину к середине комнаты.

– Сядь вон там, – сказал он ей тоном, не терпящим возражений. Она сделала так, как он сказал.

Бато налил Атрету вина.

– Что же привело тебя обратно в Рим, Атрет?

– Мне нужны деньги, жилье и карта, которая показала бы мне путь назад, в Германию.

– Только и всего?

Не обращая внимания на иронию ланисты, Атрет взял протянутый ему кубок с вином.

Бато налил вина в другой кубок и поднес его женщине. У нее были красивые темные глаза, как у Юлии Валериан, но это была не она.

– Около полугода назад от Серта ко мне приходил человек, – сказал Бато, глядя на ребенка. Ребенок был похож на эту женщину. – Он рассказал мне, что ты заслужил свободу во время смертельной схватки и теперь живешь на вилле, которой может позавидовать сам проконсул. – Женщина взяла из его рук кубок и посмотрела на него. Он слегка поджал губы. Было видно, что она ему не доверяет.

– Жил, – поправил его Атрет. Он ничего не сказал африканцу о Рицпе, хотя Бато смотрел на нее с нескрываемым интересом, явно желая знать, кто это. Но чем меньше он будет о ней знать, тем лучше. Женщин в этом месте вообще мало кто за людей считает.

– Что случилось? – спросил Бато, повернувшись к Атрету и перестав проявлять интерес к женщине и ребенку.

– Я спешно покинул Ефес.

– Ты убил Серта?

Атрет рассмеялся и глотнул вина.

– Если бы у меня были время и возможность, я сделал бы это с превеликой радостью.

Рицпа взглянула на него и поняла, что он не шутит.

– Что же заставило тебя так спешно уехать оттуда?

– Серт хотел заставить меня снова вернуться на арену. – При этом Атрет выразительно посмотрел на женщину и ребенка.

– Ты думаешь, здесь с тобой станут обращаться более учтиво?

Сердце Рицпы забилось чаще.

– Что ты хочешь этим сказать? – холодно спросил Атрет, поставив кубок на стол.

– Только то, что ты уехал отсюда не так уж давно и здесь есть еще люди, которые тебя хорошо помнят. Домициан, например. Или ты забыл брата императора?

– Я заслужил свободу.

– Свободу можно запросто и отменить. Не забывай, как на тренировке ты сознательно оскорбил одного из его самых близких друзей.

– Это было давно, и Домициан отомстил мне за это, когда выпустил против меня моего соплеменника.

– А он считает, что ты тогда легко отделался, Атрет. И он не успокоится, пока ты не умрешь. Спасает тебя в этой ситуации только то, что у тебя здесь осталась еще масса поклонников.

– Неужели и ты предложишь Атрету снова сражаться?

Бато удивился, услышав, как эта женщина заговорила. Когда она только вошла в комнату, она показалась ему весьма красивой, но скромной и хрупкой женщиной. И вот теперь он снова проявил к ней интерес.

– У него может и не остаться выбора.

Рицпа встала и подошла к Атрету.

– Пойдем прочь из этого места. Немедленно. Пожалуйста.

Атрет, казалось, не слышал ее.

– Если Домициан узнает, что ты здесь, живым тебе отсюда не уйти, – откровенно сказал Бато.

– А ты собираешься ему сказать? – спросил Атрет, прищурив глаза.

– Нет, но среди здешней стражи есть его люди. Один из них, кстати, стоял у ворот, когда ты пришел. – Бато кивнул в сторону женщины. – А вот ее с ребенком вообще не следовало сюда приводить.

Взгляд Атрета стал мрачным.

– Если Пунаксу можно доверять, я поселюсь у него.

– Прекрасно. Твое появление в его гостинице гарантирует ему рост прибыли. Только позаботься о том, чтобы он хорошо тебе заплатил. Ты помнишь, как до него добраться?

– Нет. Ты же привел меня к нему посреди ночи. Помнишь?

Бато рассмеялся.

– Да, ту ночь я помню прекрасно. – В это время вошел слуга. Он поставил поднос на стол, и Бато мановением руки отпустил его. – Поешьте и выслушайте меня внимательно, – сказал африканец Атрету и Рицпе.

Рицпе есть не хотелось. Она внимательно слушала указания ланисты и одновременно изучала его. Можно ли ему верить? Или он ничем не отличается от Галла, прикидываясь другом Атрета и думая о том, как его погубить?

Атрет съел приличную порцию мяса, хлеба и фруктов, выпил два кубка вина и только после этого насытился.

– Мы пройдем по туннелям, – сказал Бато. – Стражники вас не увидят и будут думать, что вы все еще здесь.

Он повел их мимо того же портика, с которого открывался вид на тренировочную площадку. Гладиаторы с деревянными мечами отрабатывали боевые приемы. Атрет не остановился и даже не повернул головы в их сторону. Теперь, взглянув краем глаза на жизнь лудуса, Рицпа испытывала к германцу искреннее сострадание.

Они спустились в бани, а потом спустились еще ниже по другому коридору. Бато взял горящий факел со стены и открыл тяжелую дверь.

– Проходите.

Рицпа представила себе людей, которые проходили по этим длинным темным коридорам и знали, что в конце их ждет смерть. Бато и Атрет, идя впереди нее, не говорили ни слова. Их молчание невольно внушало уважение, было понятно, сколько было пережито этими двумя людьми. Дверь в дальнем конце оставалась открытой, и через нее можно было попасть в другие коридоры, которые вели к камерам, находившимся под самой ареной. Они поднялись по гранитным ступеням в огромное помещение со скамьями вдоль каменных стен. Через железную решетку Рицпа увидела арену.

Атрет остановился и посмотрел на огромное поле, засыпанное свежим песком, и на ряды мраморных скамей для зрителей. В этот момент, как уже это бывало в его жизни не раз, у него в ушах снова раздался неистовый рев толпы, а кровь с бешеной скоростью побежала по жилам.

Сколько раз он стоял в этом помещении, облаченный в отполированные доспехи, с острым мечом в руках, в ожидании выхода на залитую солнцем арену, на схватку с самой смертью, а возбужденная толпа снова и снова скандировала его имя? Атрет ненавидел эти минуты, ненавидел этих людей. Порой он ненавидел самого себя.

Тогда почему его так тянет сюда?

Повернувшись, Атрет увидел Бато, стоявшего у еще одной двери.

– Ну что, ты, кажется, начинаешь все понимать, – многозначительно сказал ланиста Атрету.

– Они отняли у меня не только свободу. Они отняли у меня душу.

Услышав его слабый голос, Рицпа поняла, как он страдает. Она подошла к нему. Он посмотрел на нее рассеянным взглядом, и она взяла его за руку.

– У тебя есть душа, Атрет, – сказала она. – Перед Богом у тебя есть душа. Он дал ее тебе.

Бато не стал утешать бывшего гладиатора, не стал ничего ему советовать; Атрет был из тех, кто не нуждается ни в том, ни в другом. И все же, когда женщина взяла руку Атрета и положила ее на спящего ребенка, Бато увидел, как лицо германца смягчилось. У ланисты сложилось впечатление, что эта женщина гораздо лучше, чем Юлия Валериан.

– Сюда, – сказал Бато, и они двинулись по следующему коридору, который вел в еще одно большое помещение с большими железными воротами, ведущими на арену.

– Что это за место? – еле слышно спросила Рицпа, почувствовав какое–то угнетенное состояние.

– Через эти ворота уносят мертвых, – ответил Атрет.

– Самый лучший выход отсюда, – добавил Бато и показал им коридор, по которому тела мертвецов уносят к специальным повозкам, а потом увозят их за городские стены для захоронения.

Рицпа отпустила руку Атрета. Когда она взглянула в глубину длинного и темного коридора, ей стало трудно дышать. Атрет обнял ее за плечо и повел по этому ужасному коридору. Идя следом за ланистой, Рицпа никак не могла успокоиться.

Бато поставил свой факел на подставку в стене в конце коридора. Вынув из–за пояса несколько монет, он протянул их Рицпе.

– Когда ты выйдешь отсюда, аппетит у тебя появится.

Рицпа взяла монеты и поблагодарила его за доброту.

– Пусть ее Бог защитит вас, – сказал Бато Атрету, открывая тяжелую дверь. За ней открывались римские улицы, залитые солнечным светом.

18

За последние три года, с тех пор как Атрет последний раз видел Пунакса, владелец гостиницы заметно прибавил как в весе, так и в богатстве. Его короткие волосы поседели на висках, а морщины на лице стали глубже. Атрет увидел уже совсем другую, роскошную гостиницу и понял, что этим владелец обязан фресковой живописи, которая красовалась у входа в гостиницу и на которой германец узнал самого себя, сражающегося на арене. Он не мог прочитать, что написано под этим изображением, но догадаться было несложно.

– Значит, ты заслужил свободу, – сказал Пунакс, обратив внимание на костяной медальон, висящий на золотой цепочке на шее Атрета. Он с восхищением посмотрел на Рицпу с ребенком на руках и добавил с улыбкой: – и теперь тебе есть чем похвастаться, в отличие от меня.

Атрету не понравилось, как он уставился на Рицпу.

– Мне нужно заработать достаточно денег, чтобы хватило на обратный путь в Германию.

Пунакс тяжело засмеялся.

– Зря ты на это надеешься, Атрет. Ты не сможешь туда вернуться. Ты ведь теперь такой же германец, как я галл.

– Не говори за других.

– Ты думаешь, я не прав? Нравится тебе это, или нет, но ты давно уже не тот человек, которым тебя десять лет назад взяли в плен. Рим сделал тебя другим.

– Может быть, но я по–прежнему хатт.

– Кем бы ты ни был, но твой народ обязательно увидит в тебе перемены, даже если ты сам их не замечаешь. – Пунакс слегка махнул рукой. – Да и какая теперь разница? Хаттов все равно уже нет.

– Я есть. Есть и другие.

– Рассеянные и неорганизованные. – Пунакс почувствовал, какая тишина наступила в помещении и, оглядевшись вокруг, увидел, что его постояльцы уставились на Атрета и зашептались между собой.

Заметил это и Атрет, хотя ему это понравилось меньше, чем Пунаксу.

– Сколько ты мне заплатишь за то, что я поживу здесь?

Пунакс засмеялся.

– Да-a, тонкостью ты никогда не отличался.

– Слишком долго приходилось сражаться на аренах.

– Фило, принеси нам с Атретом лучшего вина, – объявил Пунакс достаточно громко, чтобы это услышали все, кто был в помещении. Когда среди присутствующих прокатилась волна восторга, Рицпа почувствовала смутную тревогу.

– Это он! – прошептал кто–то, когда они проходили мимо.

– Клянусь, я бы отдал половину своего состояния, лишь бы увидеть его на арене, – сказал другой.

Довольный тем ажиотажем, который прокатился по гостинице, Пунакс сделал гостеприимный жест:

– Входи, мой друг. Садись, выпей немного вина. Вспомним прошлое.

Окружающие уставились на Атрета, а потом на Рицпу, когда он взял ее за руку и повел за собой, следуя за Пунаксом к столу, предназначенному для самых почетных постояльцев. Опустившись на самое почетное место на диване, Атрет жестом показал Рицпе, чтобы она села рядом. Она села, Халев уютно прижался к ее груди и спал. Рицпе же было явно не по себе оттого, что она находилась в центре всеобщего пристального внимания.

– Тебя не забыли, – сказал Атрету Пунакс с оттенком зависти.

– Это может принести тебе немалую прибыль. Только подумай о том, сколько человек будет приходить к тебе и покупать твое вино, когда узнают, что я здесь, – сухо сказал Атрет.

– И приносить дары к ногам своего идола.

Атрет сощурил глаза.

– Ты надо мной смеешься, Пунакс?

– Так же как и над самим собой. Ни над одним человеком свет славы долго не сияет. И пока он сияет, этим надо пользоваться максимально.

– Все, что мне нужно, – это деньги на дорогу домой.

Пунакс скривил губы.

– На следующей неделе будут зрелища, и ты мог бы принять в них участие. Одно твое имя будет дорого стоить, и Тит тебе обязательно заплатил бы.

Рицпа взглянула на Атрета, испугавшись, что он и вправду решит снова сражаться. Но по его лицу нельзя было определить, о чем он думает.

Атрет улыбнулся, и в его улыбке не было дружеского тепла.

– Я бы хотел, чтобы ты заплатил мне, – ответил он. – Мои условия просты: половина от твоей прибыли, пока я буду жить в этой гостинице. – Когда Пунакс захотел возразить, Атрет добавил: – Если нет, пойду и подыщу хозяина гостиницы посговорчивее.

– Не нужно. Я согласен.

– Сто динариев…

– Сто динариев!

– …вперед, охрана, достаточная для того, чтобы больше не повторилось то, что было той ночью. Мне не хотелось бы, чтобы женщины разорвали мою одежду. – Атрет не обратил внимания на то, как Рицпа удивленно подняла брови. – И проследи, чтобы женщина и ребенок были в безопасности и ни в чем не нуждались, – добавил он как бы между прочим, кивнув в сторону Рицпы.

Пунакс воспользовался поводом, чтобы еще раз взглянуть на нее.

– Они будут жить в отдельном помещении, или ты хочешь, чтобы она была с тобой постоянно? – Пунакс взглянул на Атрета с понимающей улыбкой. – Тебе, возможно, придется проводить время среди своих поклонников.

Атрет понял его намек и испытал при этом необъяснимое раздражение.

– Я хочу, чтобы она была со мной рядом, но не настолько рядом, чтобы она была в моей постели. – Рицпа покраснела и сердито посмотрела на Атрета. – Если я сам того не захочу, – добавил он.

– Считай, что все решено, – сказал Пунакс и встал, чтобы сделать необходимые распоряжения.

Атрет растерянно посмотрел на Рицпу.

– Ты выглядишь такой смущенной, моя госпожа. Я что–то не так сказал?

– Ты прекрасно знаешь, что ты сказал и на что ты намекал своему другу.

– Он мне не друг, и лучше дать ему понять, что ты всецело принадлежишь мне.

– По–моему, это и так ясно из того, что я пришла сюда вместе с тобой.

– Но об этом нужно было сказать определенно.

Рицпа продолжала чувствовать, как люди по–прежнему пристально смотрят на них, и ей от этого было крайне неуютно.

– Ты уверен, что мы здесь будем в безопасности? – Атрет сжал губы, и Рицпа огляделась вокруг. – Я никогда не предполагала, что ты был здесь так знаменит.

Он медленно повернул голову. Его тяжелый и неприветливый взгляд заставлял любопытных постояльцев тут же отворачиваться.

– В том, что тебя знают, есть свои преимущества, – удовлетворенно сказал он, и на его лице не осталось и следа от растерянности.

– Какие преимущества? Бато уже предупреждал тебя о Домициане. Теперь твоя жизнь полностью в руках Пунакса, который, конечно же, раструбит всему городу о том, что ты здесь.

– Я не намерен здесь задерживаться.

– Ты можешь задержаться в Риме до конца своих дней, если брат императора захочет заковать тебя в цепи.

Он сверкнул на нее глазами.

– Женщина, почему ты всегда испытываешь мое терпение? – Он угрожающе наклонился в ее сторону.

Какой невозможный человек!

– А почему ты все время злишься, когда тебе что–то говорят? Ты подвергаешь здесь опасности себя, а заодно и Халева. И еще считаешь, что мне это должно нравиться.

Атрет проговорил сквозь зубы:

– Мне все равно, нравится тебе это или нет. Мне нужны деньги, чтобы добраться туда, куда мы направляемся. Это самый чистый и быстрый способ, который мне только приходит на ум.

– Самый чистый?

– Да, я знаю, что ты предпочла бы увидеть меня на арене.

Рицпа хотела бы, чтобы он доверился Феофилу, но знала, что если она только заикнется Атрету о нем, тут же об этом пожалеет, особенно сейчас, когда германец в таком настроении. Она уже давно поняла, что Атрет никогда не ищет себе простых путей, особенно сопряженных с ущербом для его гордости.

– Нет, я не хочу видеть тебя на арене. Я хочу, чтобы ты был в безопасности и в мире с самим собой и с Богом.

– И ты думаешь, что это произойдет, если я доверюсь этому твоему кровавому сотнику?

– Феофил дважды спас тебе жизнь. Он сказал…

– Самый короткий путь домой лежит через арену, – резко оборвал ее Атрет. Он провел руками по волосам. – Там я либо получу золото, либо погибну. И в обоих случаях буду победителем.

Испугавшись, Рицпа уставилась на него.

– Но ты же не хочешь сражаться!

– На самом деле хочу. Если бы ты знала, как я этого хочу!

Рицпа помолчала, всматриваясь в его лицо.

– Если на такие мысли тебя натолкнул мой ядовитый язык, прости меня, Атрет, пожалуйста, – сказала она, коснувшись ладонью его щеки, – тебе есть ради чего жить в этом мире, и не надо больше думать об этом.

От ее прикосновения в нем взыграли чувства, пробудилась чисто физическая страсть, а также более глубокие желания, которые он не мог осознать. Он посмотрел ей прямо в глаза. Ее глаза широко распахнулись, и она убрала свою руку от его щеки.

– Почему ты все время неправильно меня понимаешь? – сказала Рицпа и отвернулась.

Атрет повернул ее лицо к себе и иронично улыбнулся.

– Может быть, мне и есть ради чего жить, только я не уверен в том, что причины, которые приходят мне на ум, совпадают с твоими. – Ему нравилось, когда краснели ее щеки, нравилось тепло ее кожи, когда он прикасался к ней кончиками пальцев.

Рицпа отклонилась от его прикосновения.

– На нас люди смотрят, – сказала она, смутившись.

– Прекрасно. Теперь они будут знать, что от тебя надо держаться подальше.

Пунакс пришел, указал им путь наверх и открыл дверь в просторную спальню. Рицпа продолжала стоять в коридоре, пока Атрет не взял ее за руку и не ввел в комнату.

– Тебе сюда, моя госпожа, – сказал Пунакс. Он показал Рицпе небольшую смежную комнату, которая предназначалась для слуг богатых вельмож, и оставил ее там.

Рицпа услышала, как он спросил Атрета:

– Достаточно близко? Или лучше отправить ее в отдельную комнату, из которой не было бы выхода в твою?

– Здесь ей будет хорошо.

– А если ты захочешь пригласить других женщин?

Атрет что–то тихо ему сказал, затем отпустил его.

Пунакс ушел, и Рицпе стало страшно. «Атрет вернулся в Рим, – уже кричал кто–то под окнами. – Его можно увидеть в гостинице Пунакса, гладиатора Большого Цирка!» Через несколько часов вокруг гостиницы было полно народа. Пунакс стал брать плату за вход в гостиницу, и чем больше прибывало посетителей, тем выше становилась плата.

Атрет согласился провести несколько часов на первом этаже, чтобы посетители могли его видеть, но при этом он совсем не собирался развлекать их историями о своих схватках на арене. У него не было ни малейшего желания разговаривать с кем–либо из тех, кто к нему подходил. Женщин его молчаливость интриговала, мужчин – приводила в негодование.

Рицпа оставалась в верхней комнате, избегая любопытных глаз и всяческих небылиц. Атрет возвращался в комнату напряженный, беспокойный, и с каждым днем ситуация становилась все невыносимее.

Халев постоянно плакал. Рицпа боялась, что он заболел, пока не почувствовала при кормлении, как в грудь ей впивается что–то твердое, – тогда она поняла, в чем дело. Она потерла набухающие десны малыша. Халев продолжал жалобно плакать, и Рицпа положила его на одеяло, наблюдая, как он ползет через всю комнату к изящным ножкам дивана. Когда малыш прикоснулся к ним своими прорастающими зубками, Рицпа взяла его на руки и снова положила на одеяло. Халев возмущенно закричал.

Разумеется, его крик был слышен и за стенами, и Рицпа всячески старалась успокоить малыша. Она брала одну из подушек и покачивала ею над мальчиком. «Халев», – говорила она и помахивала кисточкой подушки перед его носом. Малыш переставал плакать и протягивал к кисточке ручки. Рицпа садилась рядом и смотрела, как он жевал подушку. Но такое спокойствие длилось недолго.

Когда Атрет вошел в комнату, она уже была без сил. Он бросил на диван горсть монет и какое–то время молча смотрел на нее.

– Меня пригласили на пир, – наконец загадочно сказал он. Рицпа не сомневалась в том, что это было не первое и не единственное приглашение, которое он получил за последние несколько дней. Она осмелилась спуститься вниз только однажды, желая посмотреть, сколько аморате собирается вокруг своего кумира, как они ведут себя с ним. Достаточно было нескольких минут, чтобы увидеть, с какими искушениями он здесь сталкивается. Атрета постоянно окружали женщины, красивые, смелые женщины, которые хотели его.

– Ты пойдешь?

Он повернул голову и посмотрел на нее. Ей хочется, чтобы он ушел? Неужели его присутствие так отвратительно?

– Госпожа Перенна довольно соблазнительна, – цинично произнес Атрет, с интересом глядя, как отреагирует на это Рицпа.

Рицпа подавила в себе желание вскочить, что есть силы ударить его и закричать так, как кричит весь день Халев. Вместо этого она поднялась с пола и взяла Халева на руки, стараясь выглядеть как можно спокойнее.

– Делай, что тебе хочется, мой господин, с госпожой Перенной, или с кем–нибудь еще, кто только готов целовать тебе ноги, – с этими словами она унесла ребенка в свою маленькую комнату.

Халев снова заплакал. Рицпа все время держала его на руках и, как могла, успокаивала его, но он кричал все громче и отталкивался от нее. «О Халев», – шептала Рицпа, из последних сил сдерживая слезы.

– Почему ты его не покормишь? – спросил ее Атрет, стоя в дверях.

– А ты будешь стоять и смотреть? Нет.

Он весь напрягся.

– Мне есть на что посмотреть и внизу.

– Ну, так и отправляйся вниз.

– Покорми его, женщина, или от его крика тут скоро рухнут стены.

Рицпа сверкнула на него глазами, блестящими от гневных слез.

– Это ему не поможет. Он не голоден.

Атрет нахмурился. Подойдя к Рицпе, он опустился рядом с ней на колени.

– Тогда скажи мне, что с ним случилось.

– Ничего страшного. У него режутся зубки. Ему больно, и я тут ничего не могу сделать…

– Дай его мне.

– Я думала, ты собираешься сегодня вечером на пир.

Атрет посмотрел на нее, слегка приподняв брови.

Краска залила щеки Рицпы, и ей тут же стало стыдно. Она говорила с Атретом, как сварливая жена, хотя она никем ему не приходилась. Атрет взял Халева из ее рук, и она потупила глаза, испытав чувство неловкости. Когда Атрет встал, она чувствовала, что он смотрит на нее, желая, чтобы и она взглянула на него. Она закрыла глаза, желая подавить нахлынувшие на нее чувства. Если он не уйдет в ближайшую минуту, она не сможет удержать слез.

Атрет вышел из ее маленькой комнаты, и Рицпа глубоко вздохнула, обрадовавшись тому, что он не сказал в ее адрес ничего унизительного.

Она знала, в чем дело. Да, она знала, но ей так хотелось, чтобы Атрет об этом не догадался. Она любила этого несчастного человека и ревновала его к тем богатым и красивым женщинам, которые так и вились вокруг него. Она любила Семея, но то была прекрасная любовь, полная нежности, когда он вел ее к Господу. Она никогда не испытывала таких яростных, пугающих страстных чувств, которые пробуждал в ней Атрет и которые заставляли ее сердце бешено колотиться. Несомненно, эти чувства шли не от Бога. От таких мыслей Рицпа чувствовала себя беззащитной. Стоило этому мужчине прикоснуться к ней, и она вся трепетала. Он смотрел на нее, и она таяла. Рицпа закрыла руками горящие от слез глаза.

Атрет растянулся на постели, ожидая, что Рицпа вернется в большую комнату. Он положил своего беспокойного сына себе на грудь и дал ему пожевать костяной медальон. Когда Халев начал успокаиваться, Атрет убрал от него медальон, зная, что плач ребенка заставит Рицпу зашевелиться сильнее всяких слов. Хотя такую женщину никак нельзя было назвать покорной. Только он это подумал, как Рицпа появилась в дверях. Увидев ее, Атрет снова дал Халеву медальон, чтобы успокоить малыша. Рицпа повернулась к нему спиной.

– Посчитай деньги и скажи, сколько их, – раздраженно сказал ей Атрет. Он наблюдал, как Рицпа подошла к постели, взяла мешочек и высыпала из него в ладонь золотые монеты. Потом она назвала сумму.

– Это больше, чем у тебя было, когда ты уезжал из Ефеса.

– Но недостаточно, чтобы добраться до Германии.

Она снова высыпала монеты в мешочек.

Ее поведение было более чем красноречивым.

– Ты что–то хочешь сказать? – с вызовом спросил Атрет.

Рицпа подняла голову, и ее прекрасные темные глаза встретились с его голубыми глазами.

– А ты будешь меня слушать? – тихо спросила она.

– Если твои слова будут стоить того.

– У тебя достаточно денег, Атрет, – сказала Рицпа, стараясь ни на что его не провоцировать. – Господь дал тебе все необходимое, чтобы ты вернулся домой.

– Есть еще вопросы, которые я должен решить, – холодно парировал он.

– Какие? – Атрет снова стиснул зубы, но ничего не ответил. Рицпа подошла к столику возле его постели и положила на него мешочек. – Иногда я начинаю думать, что тебе становится хорошо только тогда, когда тебе снова приходится бороться за свою жизнь, когда тебе грозит опасность.

– Не говори ерунды.

– Ерунда? Чем дольше мы здесь остаемся, тем большей опасности себя подвергаем. И ты это прекрасно знаешь. – Рицпа наклонилась, чтобы взять Халева. – Я думаю, что мы здесь вовсе не из–за денег, – сказала она, выпрямляясь.

Его глаза сверкнули.

– Тогда из–за чего, по–твоему?

Она помолчала, а потом сказала ему правду:

– Потому что в глубине души ты все еще хочешь снова сражаться на арене.