Текст книги "Последний тайник"

Автор книги: Фернандо Гамбоа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 36 страниц)

52

Чувствуя, как у меня по спине бегают холодные мурашки, я смотрел на каменные ступеньки, которые начинались в зияющем в полу отверстии на глубине одного метра и затем терялись в темноте.

– Что-то не похоже на могилу, – растерянно сказал я.

– Я не собираюсь туда спускаться, – тут же заявила Касси, по-видимому вспомнив наши умопомрачительные приключения во внутренней части пирамиды в Яшчилане. – Хватит с меня и сенота.

– Хорошо. Я тебя вполне понимаю. Оставайся здесь, наверху.

– Ты что, хочешь туда спуститься?

– А разве у меня есть выбор? Ты предлагаешь просто стоять и смотреть отсюда?

– Не умничай. У тебя ведь нет с собой даже фонарика.

– Мне вполне хватит и свечей.

– А если они погаснут?

– Тогда я прибегну к своим сверхъестественным способностям и буду летать по воздуху с развевающимся за плечами плащом и смотреть по сторонам с помощью своего рентгеновского зрения.

– Перестань дурачиться, я с тобой серьезно разговариваю.

– А как, по-твоему, я должен поступить? Остаться здесь?

– Не знаю. Надо подумать.

– Послушай, Касси, – сказал я, беря Кассандру за руку. – Я понимаю, что у тебя с некоторых пор отбило всякую охоту блуждать по темным лестницам, но лично мне сейчас необходимо спуститься туда, в подземелье. И я это сделаю.

– Тогда я пойду с тобой.

– Ты уверена, что это будет правильно?

– Нет, не уверена, но я же все-таки археолог… Кроме того, четыре свечи – это меньшая вероятность того, что они все потухнут, чем если их будет только две.

Я с огромной осторожностью стал спускаться по ступенькам, держа в каждой руке по горящей свече и чувствуя, как позади меня взволнованно дышит Кассандра.

– Как думаешь, что это может быть? – тихонько спросил я, не оглядываясь.

– Какой-нибудь склеп, или подземный склад, или… в общем, не знаю.

– А может, мы натолкнемся там на погреб с вином урожая тысяча трехсотого года...

– Или на кегельбан. Давай шагай, и мы сейчас все увидим.

Свет от наших свечей был очень тусклым, и я почти не видел ступенек, так что мне приходилось сначала нащупывать каждую ступеньку носком, прежде чем сделать шаг. Потолок же, находившийся всего в нескольких сантиметрах от моего затылка, был виден очень хорошо: неровный, почерневший от дыма и, к сожалению, без того впечатляющего орнамента, который мы видели в «коридоре с рисунками» внутри главной пирамиды Яшчилана.

– Они тут, похоже, решили обойтись без украшений, – сказал я, осторожно нащупывая ногой очередную ступеньку.

– Я тоже это заметила, – послышался из-за моей спины голос Кассандры. – Они ограничились тем, что создали подземный коридор, по которому можно было передвигаться. А украшения им тут были ни к чему. В общем, они поступили очень даже… по-монашески.

В нескольких метрах впереди себя я увидел конец лестницы.

– Все, лестница уже заканчивается, – сказал я.

– Правда? – обрадовавшись, спросила Кассандра. – И что там дальше?

– Пока не знаю. Сейчас сама все увидишь.

Вскоре я сошел с последней ступеньки и остановился. Следовавшая за мной по пятам Кассандра, позабыв о своих опасениях, аккуратно отодвинула меня в сторону и, сделав шаг вперед, впилась взглядом в простиравшуюся перед нами темноту.

– Что-то я там ни черта не вижу.

– Подожди-ка… – сказал я, разглядев на стене какой-то длинный и узкий предмет.

Я подошел к нему поближе и – к своей превеликой радости – увидел, что это не что иное, как старинный факел. Его рукоять была довольно трухлявой, но в остальном он вроде бы еще вполне годился. Поставив одну из своих свечей на пол, я попытался зажечь факел при помощи второй свечи, и после нескольких попыток мне наконец удалось это сделать.

– Voila![51]51
  Вот так! (фр.)


[Закрыть]

– Ого! – удивилась Касси. – Где ты его взял?

– Он висел на стене… Смотри, там есть еще один.

Кассандра поспешно сняла со стены второй факел, и секунд через двадцать подземелье было достаточно освещено, чтобы мы могли полностью увидеть помещение, в котором оказались.

Созданная человеческими руками пещера была метров десять в длину и метров пять в ширину, причем с таким низким потолком, что его можно было коснуться кончиками пальцев, вытянув руку вверх. Бросалось в глаза, что стены пещеры очень неровные, на них отсутствовали какие-либо украшения, а потому я очень удивился, когда увидел, что у дальней ее стены находится пьедестал, изготовленный из того же камня, что и вскрытый нами алтарь. На этом пьедестале, перед висевшим на стене большим деревянным крестом, стоял незатейливый каменный ящик, который я сразу же узнал.

Это был тот самый ящик, который так красочно изобразили майя на потолке «коридора с рисунками» в главной пирамиде Яшчилана и который увезли с собой тамплиеры после того, как опустили свои сокровища на дно колодца. И если Касси правильно перевела написанные на потолке «коридора с рисунками» иероглифы, в этом ящике находилось нечто такое, что, как сообщили жрецам майя тамплиеры, являлось их «священным сокровищем».

53

При свете факелов белый известняк, из которого был изготовлен стоявший на пьедестале ящик, приобретал желтоватый оттенок, и на фоне темных стен пещеры казалось, что от него исходит таинственное сияние.

– Ты его узнаешь? – шепотом спросил я.

Кассандра сделала несколько шагов вперед и, протянув руку с факелом, осветила ящик сверху.

– Это тот самый ящик, который… – тихо произнесла она, проводя по его шершавой поверхности ладонью.

– Да, именно тот. Тот самый ящик, который был изображен в святилище Яшчилана.

Касси наклонилась и, вплотную приблизив свое лицо к каким-то изображенным на поверхности ящика символам, стала внимательно рассматривать их.

– Только это не ящик, – прошептала она по истечении нескольких секунд, а затем, повернувшись ко мне, добавила: – Это оссуарий.

– А что такое оссуарий?

– Своего рода каменная урна, в которой хранятся кости усопших.

– Получается, что это все-таки чья-то могила. А пещера – склеп.

– Похоже, что так, – согласилась Кассандра. Затем она снова стала разглядывать поверхность ящика.

– Судя по тем усилиям, которые пришлось приложить тамплиерам, чтобы доставить этот ящик сюда, в нем, наверное, хранятся останки какого-то очень важного для их ордена человека, – предположил я.

Кассандра, ничего мне не отвечая, продолжала внимательно рассматривать оссуарий и нанесенные на его поверхность странные символы.

– Видишь вот этот рисунок? – спросил я, показывая на изображение рыбы, которое виднелось на поверхности ящика. – Такое простенькое, как будто его нарисовал ребенок. – Тот, чьи останки лежат в этом ящике, был, наверное, рыбаком или кем-то в этом роде.

Касси посмотрела на это изображение и стала покусывать нижнюю губу. Насколько я знал, она обычно делала это, когда начинала нервничать.

– Улисс, эта рыба и вот эти круги – видишь их? – были символами, которые использовали самые первые христиане для того, чтобы узнавать друг друга.

– А я думал, что символом христиан был крест.

– Крест стал использоваться христианской церковью в качестве ее символа намного позже. Рыба же указывала на статус первых последователей Иисуса Христа, которые считались рыбаками, – объяснила мне Кассандра и, вздохнув, добавила: – Вот только ловили они не рыбу, а людей.

– Ты хочешь сказать, что в этом оссуарии лежат останки одного из первых христиан и поэтому тамплиеры не поленились привезти этот ящик в такую даль?

– Не только это. Я почти уверена, что маленькие символы, которые нанесены по краям крышки ящика, – это какие-то слова. Думаю, что написаны они на арамейском языке.

– Секундочку, – сказал я, тоже начиная волноваться. – А не тот ли это язык, на котором говорили в Палестине две тысячи лет назад?

– Да, тот. Получается, что перед нами оссуарий, высеченный из камня в древней Иудее во времена возникновения христианства и впоследствии перевезенный в Америку вместе с сокровищами ордена Храма. Тамплиеры спрятали свое золото и драгоценности на дне священного колодца, а вот это они привезли сюда и затем хранили как свою самую ценную реликвию.

– Ты думаешь, что это…

– Могли ли это быть останки одного из первых последователей Иисуса? Думаю, что да. А иначе зачем бы тамплиеры стали так много возиться с этим ящиком?

– А может, в нем лежат останки одного из апостолов Христовых? – спросил я и тут же почувствовал, как у меня сжалось сердце.

Кассандра, взволнованная и испуганная, взяла меня за руку.

– Я никогда… не считала себя ни католичкой, ни агностиком, – запинаясь, призналась она. – Но это… это производит на меня очень сильное впечатление. По правде говоря, мне даже страшно.

– Могу утешить тебя лишь тем, что страшно не только тебе.

Некоторое время мы стояли молча, держась за руки и прислушиваясь к тому, как в тишине пещеры потрескивают наши факелы.

– Давай его откроем, – прошептала Кассандра, глядя на ящик.

Я изумленно посмотрел на нее:

– Ты уверена?

– Уверена в чем? В том, что хочу осквернить могилу святого?.. Ты, наверное, шутишь. Я вся дрожу от страха! Но я все-таки археолог, причем потомственный, и раз уж мы нашли этот оссуарий, я не могу уйти, не заглянув в него.

– Хорошо, – согласился я, сжимая Кассандре руку. – Уж кто-кто, а я тебя отговаривать не стану.

Отыскав две расщелины в стене, мы закрепили в них факелы, а затем с благоговейной почтительностью взялись за тяжелую каменную крышку ящика и, приподняв ее повыше и оттащив в сторону, поставили сбоку от пьедестала, прислонив к стене.

После этого мы снова взяли в руки факелы и, держа их так, чтобы ни одна искра не упала внутрь оссуария, подошли к нему, дрожа от волнения.

Когда я попытался заглянуть внутрь ящика, мне в ноздри ударил такой неприятный запах, что я невольно отпрянул от него. Кассандра же, не обращая внимания на запах, поднесла свой факел поближе к ящику и, наклонившись, заглянула в него.

– Улисс, – пробормотала Касси. Она дышала так прерывисто, как будто ей не хватало воздуха. – Ты не мог бы… поднести свой факел чуть-чуть поближе?

Я так и сделал, но вместо того чтобы заглянуть в оссуарий, я уставился на Кассандру. По мере того как она разглядывала содержимое оссуария, ее лицо все больше и больше вытягивалось от удивления и становилось еще бледнее, чем прежде. Наконец Касси сделала шаг назад и устремила на меня невидящий взгляд. Затем она уронила свой факел на землю и, пошатываясь, стала отступать от пьедестала, пока не уперлась в стену. Я с нарастающей тревогой наблюдал, как она на мгновение замерла и медленно сползла вниз, сев на пол.

– Боже мой… – донесся до меня ее сдавленный голос. – Боже мой…

54

Опешив от такого странного поведения Кассандры, я все же через пару минут мало-помалу пришел в себя и, поднеся факел поближе к оссуарию, со страхом заглянул в него.

Первым, что я там увидел, был череп, от гладкой поверхности которого отразился свет моего факела. Пустые глазницы черепа уставились на потолок пещеры, как будто пытались увидеть там что-то своими несуществующими глазами. Нижняя челюсть отделилась от черепа – я с удивлением заметил, что все зубы на ней прекрасно сохранились, – и лежала на грудине, от которой, словно лучи, расходились в обе стороны ребра. Все они были в прекрасном состоянии – кроме одного из правых ребер, которое было рассечено. В ящике лежали и кости конечностей. Плечевая, локтевая, лучевая, запястные и пястные кости находились на своих местах и сохраняли общую форму рук. Однако мне показалось, что с этими руками что-то не так. Присмотревшись к вроде бы хорошо сохранившимся белым костям, я заметил, что там, где соединялись локтевая и лучевая кости и где должно было быть запястье, виднелось темно-красное пятно, а сами кости как будто были пробиты чем-то острым и твердым – наверняка при жизни у человека в этом месте была ужасная рваная рана. Позабыв о том, что в останках может таиться какая-нибудь инфекция, я еще ниже склонился над лежавшими в ящике костями и увидел, что такие же повреждения имеются и на втором запястье.

Еще больше испугавшись от возникшего у меня умопомрачительного предположения, я внимательно осмотрел кости ступней и увидел там именно то, что и предполагал увидеть: на обеих ногах у подъема стопы имелись те же признаки – словно кости были пробиты и на них сохранились следы ржавчины.

– Этого... этого не может быть… – потрясенный не меньше Кассандры, пробормотал я.

Чтобы развеять свои последние сомнения, я очень внимательно осмотрел череп и… и увидел, что на нем имеются следы порезов, идущие вокруг него, словно обод. Порезы эти находились на разном расстоянии друг от друга и имели разную глубину. Именно такие порезы остались бы на черепе человека, если бы на него с силой натянули терновый венец с торчащими вовнутрь жесткими колючками.

Теперь уже и я сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Даже при тусклом желтоватом свете валяющихся на полу факелов было видно, что лицо Касси стало мертвенно-бледным – как, наверное, и мое лицо тоже. Мне казалось, что невидимая рука давит мне на грудь, отчего мне было очень трудно дышать – так бывает в тех случаях, когда при плавании под водой с аквалангом давление воздуха в баллонах падает ниже допустимого уровня.

Меня охватил вихрь лихорадочных мыслей, чувств и опасений, которые мешали сосредоточиться. Мне хотелось доказать самому себе, что наша находка – это всего лишь случайное совпадение. Да-да, совпадение, или какая-нибудь шутка тысячелетней давности, задуманная зловредным средневековым жителем, или же ошибка, допущенная семьсот лет назад неграмотными монахами.

Однако в глубине души я был уверен, что в этом оссуарии находится не что иное, как скелет человека, сыгравшего ключевую роль в истории человечества. Я понимал, что если общественности станет известно, кому принадлежат эти останки, возникнут большие сомнения в правдивости Нового Завета и в предполагаемой божественности того, кто называл себя Сыном Божьим, а значит, могут быть подорваны фундаментальные основы христианства, Церкви и веры значительной части человечества.

– И что нам теперь делать? – еле слышно произнесла Кассандра.

Я пребывал в таком замешательстве, что не смог ответить ничего вразумительного.

– Не знаю… – сказал я. – Не знаю. Ты ведь археолог. Как обычно поступают археологи в подобных… случаях?

Глядя прямо перед собой, я краем глаза заметил, с каким мрачным видом посмотрела на меня Кассандра.

– Ты спрашиваешь, как поступают археологи, когда они находят в каменном ящике скелет человека, который считался бессмертным Сыном Божьим и который вроде бы на третий день после своей смерти воскрес и вознесся на небеса?

– Но ведь есть же какой-то установленный порядок действий, которым должны руководствоваться археологи? Или нет? – спросил я, поворачиваясь к Кассандре.

– Какой еще к черту установленный порядок действий? Мы с тобой сделали самое грандиозное за всю историю человечества археологическое открытие, последствия которого для всего мира трудно даже представить. Ничего подобного в истории нашей цивилизации еще никогда не случалось.

– И ты, наверное, собираешься растрезвонить об этом открытии на весь мир…

– Ну конечно же, я собираюсь о нем «растрезвонить»! – воскликнула Касси. – Если это и, вправду останки Иисуса Христа, человечество должно об этом узнать. Или ты придерживаешься другого мнения?

– Нет. Конечно нет, – задумчиво ответил я. – Но меня все-таки беспокоят возможные последствия.

Кассандра, которую, по-видимому, разозлили мои сомнения, резко поднялась на ноги.

– Ты что, один их тех, кто считает, что люди – идиоты и поэтому их лучше обманывать, выдумывая для них фальшивое счастье, чем говорить им правду?

– Разумеется, нет. Пойми меня правильно, Касси, я всего лишь… – Я покачал головой, пытаясь отогнать от себя кое-какие мысли. – Нет, не обращай внимания. Ты абсолютно права.

Кассандра протянула руку, помогая мне встать, и мы, подняв с пола факелы, снова подошли к оссуарию.

– Тогда будем считать, что разговор на эту тему окончен, – сказала Касси. – Остается только решить, уехать ли нам отсюда с пустыми руками и затем вернуться с разрешением на проведение раскопок, – рискуя при этом, что склеп к тому моменту будет уже пустым, – или же забрать сейчас с собой эти кости и спрятать их в надежном месте.

Я уже открыл рот, чтобы ответить, однако Кассандре довелось услышать отнюдь не мой, а другой, совсем незнакомый голос, раздавшийся у нее за спиной.

– Добрый день. – В голосе человека, который обратился к нам, чувствовалось с трудом сдерживаемое раздражение. – Вы нашли то, что искали?

55

Вздрогнув от испуга, мы медленно обернулись и увидели позади себя священника. Он держал в вытянутой вверх руке керосиновую лампу и с негодованием смотрел на нас. Судя по испещренному многочисленными морщинами лицу, ему уже перевалило за семьдесят. У него было типичное лицо местного туземца, излучавшее определенное обаяние, о котором мне сразу же пришлось забыть, стоило лишь всмотреться в его черные глаза, которые были настолько проницательными, что мне даже показалось, что этот человек видит меня насквозь.

– Кто вы такой? – спросил я.

– А вам не кажется, что этот вопрос должен был бы задать вам я? – ледяным тоном произнес священник.

– Меня зовут Улисс Видаль, а эту сеньориту – Кассандра Брукс. Мы... археологи-любители.

– Прекрасно, сеньор Видаль и сеньорита Брукс. А теперь вам нужно объяснить, что вы здесь делаете.

– Видите ли… – робко начала Касси, – мы долго стучали в дверь главного входа в церковь, но нам никто не открыл. А потом мы увидели незапертую боковую дверь и решили зайти через нее…

Священник направил свет керосиновой лампы на Кассандру.

– То есть самое первое, что вы сделали, – это незаконно проникли в церковь, – констатировал он, сурово посмотрев на нее. – Но меня больше интересует другое: что вы делаете здесь, внизу?

Я уже открыл рот, чтобы ответить, но Касси меня опередила:

– Мы любовались внутренним убранством церкви, когда вдруг совершенно случайно…

– Совершенно случайно? – сердито перебил ее священник.

– Да, конечно… Случайно. В общем… нам показалось, что одна из напольных плит шевелится. Мы из любопытства подняли ее и прошли сюда, а затем…

– Сеньорита Брукс, – нетерпеливо прервал Кассандру священник, – вы и в самом деле полагаете, что я поверю в эту ложь?

Мне стало понятно, что нам нужно найти к этому человеку какой-то другой подход.

– Если говорить честно, – вмешался я, – то мы обнаружили на алтаре иероглифы майя, а под мраморной плитой – календарь. Но я клянусь вам, что мы отнюдь не грабители и что нами руководило лишь любопытство.

– А вам известна английская поговорка о том, что любопытство довело кота до погибели?

Почувствовав в этом вопросе скрытую угрозу, я замялся.

– Не переживайте, я вам не угрожаю, – как будто прочитав мои мысли, сказал священник. – Но я все еще надеюсь, что вы перестанете мне лгать.

– А мы и не лжем, – с пылкостью заверила его Касси. – То, что мы вам рассказали, – это, в общем-то, правда. Мы даже понятия не имели, что здесь, внизу, что-то есть.

– И давно вы занимаетесь осквернением церквей?

– Извините, я не знаю, кто вы такой, но я вам клянусь, что…

– Отец Рамон Диас.

– Что вы сказали?

– Я – отец Рамон Диас, – повторил священник. – Теперь вы знаете, кто я такой.

– Я вам клянусь, сеньор Диас, что…

– Прошу называть меня не сеньор, а отец Диас.

Кассандра несколько секунд растерянно молчала, а затем, согласно кивнув, сказала:

– Видите ли, отец Диас, я понимаю, что вам будет трудно в это поверить, но всего лишь три часа назад мы осматривали экспонаты Археологического музея. В одном из залов наше внимание привлекла статуэтка майя, найденная возле Текпана примерно сто лет назад, и прежде чем сесть в самолет и улететь в Испанию, мы решили поехать посмотреть на ваш городок.

– И приехав сюда, вы без разрешения зашли в церковь, сломали алтарь, пробрались в склеп и осквернили могилу.

– Так вы знали, что здесь находится могила? – вырвалось у меня.

– Не уклоняйтесь от темы, молодой человек.

– Одну секунду… – Я уже начинал кое-что понимать. – Вы это знали, но… А вам известно, чьи останки лежат в этом ящике?

Лицо священника стало еще более суровым.

– Наш разговор подошел к концу, – холодно заявил он, – а потому я прошу вас немедленно покинуть церковь. Я уже вызвал полицию, и если вы сейчас не уберетесь отсюда, вам придется провести какое-то время в гватемальской тюрьме.

– Черт побери, а ведь вам это известно! – воскликнула Касси.

– Я не знаю, что именно, с вашей точки зрения, мне должно быть известно, сеньорита Брукс! – гневно произнес отец Диас и, тяжело дыша, добавил: – И по правде говоря, не хочу этого знать. Но я попрошу вас воздержаться от ругани, а заодно как можно быстрее покинуть церковь.

Я подумал, что нам остается лишь одно: рассказать все начистоту. «Эх, была не была», – решил я и умоляюще посмотрел на священника.

– Послушайте, отец Диас, мы осознаем, что поступили нехорошо, и просим у вас за это извинения, – мягко произнес я, решив для начала разрядить накалившуюся обстановку. – Честно говоря, главная причина, по которой мы сюда приехали, заключается в том, что последние несколько недель мы с сеньоритой Брукс разъезжали по миру, пытаясь найти некие древние сокровища, однако обстоятельства в конечном счете сложились так, что эти сокровища исчезли для нас навсегда. Более того, в ходе этих поисков погиб один наш очень хороший друг, поэтому – в качестве своеобразной дани его памяти – мы решили попытаться разгадать тайну, связанную с нефритовой статуэткой, изображающей бога Кетцалькоатля. Именно попытки разгадать эту тайну совершенно случайно привели нас в вашу церковь. Мы надеялись, что в этом городе нам удастся найти ответы на интересующие нас вопросы, но… – Я бросил взгляд на оссуарий, крышка которого все еще стояла у стены, и продолжил: – Нам даже в голову не приходило, что нас здесь ждет такой ответ.

Выражение лица священника слегка смягчилось, и он, тоже посмотрев на оссуарий, с почтительным видом подошел к нему.

– Будьте добры, закройте его, – попросил он уже гораздо менее суровым тоном.

Мы с Касси переглянулись и, аккуратно положив факелы на пол, взяли каменную крышку и накрыли ею оссуарий.

– А теперь, – повторил отец Диас, – я прошу вас уйти отсюда и никогда больше в это место не приходить.

– Думаю, что не уйдем, – ответил я.

– Что вы сказали? – удивился священник.

– Я сказал, что мы не уйдем отсюда.

– Улисс, сюда скоро нагрянет полиция… – услышал я шепот Кассандры.

Я никогда не отличался особой проницательностью, но интуиция все же подсказала мне, что слова священника о полиции – не более чем блеф.

– Успокойся, Касси. Никакая полиция сюда не нагрянет.

Священник промолчал и с вызывающим видом посмотрел на меня.

– И не нагрянет она потому, что отцу Диасу отнюдь не хотелось бы, чтобы про этот склеп стало кому-то известно, а тем более полиции. – Теперь уже я посмотрел на священника с вызывающим видом. – Или я ошибаюсь, святой отец?

Священник выдержал долгую паузу, сверля меня своим колючим взглядом. По-видимому, он пытался разгадать мои намерения, а заодно взвешивал свои шансы, думая о том, удастся ли ему выпроводить нас отсюда подобру-поздорову.

– Чего вы хотите? – наконец спросил он.

– Всего лишь получить ответ на интересующий нас вопрос. Отец Диас тяжело вздохнул и опустил керосиновую лампу.

– Хорошо, – устало произнес он.

Затем священник развернулся и пошел в сторону лестницы, вероятно уверенный в том, что мы последуем за ним. – Пройдемте в мой кабинет, – бросил он через плечо.

После того как мы помогли священнику снова закрыть подземный ход плитой, на которой был изображен бог Кетцалькоатль, он сделал знак рукой, чтобы мы шли за ним. Вскоре мы оказались в маленькой комнате, примыкавшей к часовне. Вся обстановка этой комнаты состояла лишь из потертого деревянного стола, на котором лежали папки с какими-то бумагами, нескольких деревянных стульев и висевшего на стене распятия – единственного украшения этого простого до аскетизма помещения.

Священник, не произнесший еще ни одного слова с того самого момента, как мы покинули склеп, жестом пригласил нас присесть, а затем и сам сел на стоявший у стола стул. Уперев локти в стол, он снова стал внимательно разглядывать нас, но уже при довольно ярком свете, который проникал в его кабинет через большое окно, выходившее на крытую галерею.

– Ответ на ваш вопрос… – задумчиво произнес он, не сводя с нас пронзительного взгляда. – Вы считаете, что имеете на это право только потому, что вам удалось проникнуть в мою церковь и обнаружить имеющийся под ней склеп?

– Нет, – возразила Касси. – Я не считаю, что мы имеем на это право… но есть миллионы людей, которые такое право имеют. Миллионы людей, которые ежедневно молятся богу, принявшему образ человека, умершему и затем воскресшему, и верят каждому слову книги, в которой, по всей видимости, написана не одна только правда.

Священник нахмурился.

– А вы, значит, собираетесь стать теми, кто будет решать, что является правдой, а что – нет?

– Мы не будем ничего решать, – ответила Кассандра. – Мы просто хотим разобраться в некоторых фактах.

Отец Диас откинулся на спинку стула и уставился в потолок.

– В фактах… – повторил он, как будто это слово ему чем-то понравилось. – А в чем, по-вашему, могут заключаться факты?

– Возможно, в том, – сказал я, кладя руки на стол, – что под этой церковью находится склеп, в котором хранится оссуарий, привезенный сюда тамплиерами в начале четырнадцатого века. Причем этот оссуарий, по всей вероятности, содержит в себе их самое ценное сокровище и одновременно их самую жуткую тайну. Вам известно так же хорошо, как и мне, что в этом оссуарии лежит не что иное, как останки человека, изображение которого можно увидеть у вас в кабинете. – Я перевел взгляд на висевшее на стене распятие.

Священник задумчиво потер подбородок.

– Понятно… – сказал он. – И вы двое горите желанием сообщить об этом всему миру. Или я ошибаюсь?

– А есть какие-нибудь основания для того, чтобы этого не делать?

– В жизни иногда бывает так, что правда оказывается отнюдь не такой благотворной, какой ее обычно считают.

– Не такой благотворной для кого? Для людей или… для бизнеса?

– Бизнеса?

– Да, второго самого древнего бизнеса в мире – и, несомненно, самого выгодного. Я не знаю другого такого предприятия, основанного две тысячи лет назад, которое до сих пор бы функционировало.

Отец Диас, вопреки моим ожиданиям, не стал сердиться, а наоборот, даже слегка улыбнулся.

– Вы, похоже, не являетесь верующим.

– Я агностик.

– А-а, значит, вера у вас все-таки есть. – Священник развел руками.

– Я верю в то, что существует Бог, понять которого мне не дано. И я уверен в том, что понять этого Бога людям вообще невозможно, потому что иначе это был бы не Бог, а всего лишь порождение ограниченного человеческого интеллекта. Как воздух: если человек думает, что способен схватить его рукой, это уже не воздух.

– Вы, я смотрю, не раз размышляли над данным вопросом, – заметил отец Диас.

– У меня было много свободного времени… как и у любого из священников.

Моя последняя реплика прозвучала гораздо более язвительно, чем мне хотелось бы.

– А вы, вероятно, не испытываете особого уважения к католической церкви и ее представителям.

– Вы очень наблюдательны.

– Неужели вы так уверены в своей оценке этой организации, состоящей из сотен тысяч человек, которые в общем и целом стремятся творить добро?

– Интересно слышать подобные слова от человека, который скрывает правду о пропагандируемой им вере в подвале своей церкви.

Священник заерзал на стуле.

– Вы считаете, что это дает вам право осуждать меня?

– В отличие от вас, я не претендую на то, что владею истиной, и не пытаюсь учить людей, как им правильно жить. Но там, в склепе, я узнал, что ваши проповеди о смерти и воскресении Иисуса являются ложью и что вы в течение целых двадцати столетий скрывали правду только ради того, чтобы не лишиться своей… клиентуры.

Отец Диас поднялся со стула и, заложив руки за спину, подошел к окну. Он встал возле него так, чтобы солнечные лучи освещали его лицо.

– А что вы знаете о тамплиерах? – спросил священник, повернувшись к нам профилем.

Мы с Касси удивленно переглянулись.

Отец Диас, наблюдавший за нами краем глаза, задумчиво кивнул.

– Я расскажу вам одну историю, – сказал он, снова поворачиваясь к окну. – После того как Иерусалим был захвачен крестоносцами, некий Гуго Пайенский основал в 1118 году орден бедных рыарей Христа, целью которого являлась защита прибывающих в Иерусалим христианских паломников. Сразу же после создания этого ордена Гуго Пайенский добился для него разрешения расположиться на развалинах храма Соломона – там, где сейчас находится площадь мечетей, – с тайной надеждой найти в подвалах этих давным-давно превратившихся в руины построек какую-нибудь реликвию, которая подняла бы престиж нового ордена. К несчастью, после тщательных поисков тамплиеры обнаружили под легендарным иудейским храмом склеп, в котором находилось нечто такое, что вызвало у них огромную тревогу.

– Оссуарий, – с дрожью в голосе прошептала Кассандра.

– Вы легко можете себе представить, – продолжал священник, как будто бы не услышав реплику Кассандры, – какое огромное впечатление произвела столь неожиданная находка на этих богобоязненных людей. Ведь вся жизнь тамплиеров, которые слепо верили каждому слову, написанному в Библии, была неразрывно связана с христианской религией и с вооруженной борьбой за Святую Землю. В четырнадцатом стихе пятнадцатой главы первого послания апостола Павла к коринфянам однозначно сказано: «А если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша».

Отец Диас сделал паузу и, посмотрев на нас, тяжело вздохнул.

– Они были так сильно поражены этой находкой, что в течение нескольких первых лет существования ордена отказывались принимать в него новых членов, и их орден очень долго состоял, как и в момент своего создания, лишь из девяти человек, – продолжил священник. – Им нужно было «переосмыслить» свою веру в Бога и Церковь. И тамплиеры, проникнувшись некоторыми философскими мыслями, позаимствованными ими из религиозных традиций жителей Иудеи и эзотерических культов, сумели сохранить свою веру и примириться с тем фактом, что Иисус не воскрес, – причем не отрицая его божественности.

– А как им это удалось? – спросил я. – При помощи семантических пируэтов?

Священник, к моему удивлению, с грустью посмотрел на меня.

– Вы считаете, что мы циники?

– Это сказали вы, а не я.

Отец Диас задумчиво провел ладонью по затылку.

– Упомянутые мной философские мысли, которые тамплиеры позаимствовали у жителей Иудеи, содержались большей частью в гностических евангелиях. Эти евангелия император Константин в 325 году на Никейском соборе не разрешил включить в Библию, а потому они не входят в ту Библию, которую мы знаем сегодня.