Текст книги "Приманка"

Автор книги: Фелис Пикано

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

13

Он лежал, вытянувшись на диване. В комнате было полно народу: Алана и Виина на диване напротив, Кэл с любовником, Рик и Джимми ДиНадио, как всегда, погружённые в тихий, но отчаянный спор. Они и заметили его первыми.

– Ты как? – спросил Чаффи.

– В порядке.

Это была правда. Всё вокруг по-прежнему казалось подчёркнуто неповторимым и уникальным – пепельница на столе выглядела агрессивной в своей объёмности. Вода в стакане была почти карикатурой на воду. Каждое движение оставляло шлейф образов, как если бы он смотрел через камеру, настроенную снимать не только позы, но и движение от одной к другой.

– Ты видел мой номер, дорогуша? – спросила Виина.

Прежде чем он успел ответить «да», она продолжила:

– Это было роскошно! Пусть даже я сама так говорю.

Ноэль сел. Потом встал. Снаружи, по другую сторону одностороннего зеркала, вечеринка продолжала греметь, не стихая. Он посмотрел на стенные часы и с изумлением обнаружил, что уже три пополуночи. Его приход длится три часа. Значит, самая яркая часть позади.

– Просто с ног сбивает, – заметил он в пространство.

– Дорогуша, а представь, каково было мне? – откликнулась Виина. – Удерживать равновесие на этой штуковине. Я тебе так скажу: сёрфинг по сравнению с этим – фигня!

Ноэль расслабился полностью, самые явные эффекты наркотика стали уже привычны. И всё же, что-то его беспокоило: какая-то мысль, которую он никак не мог ухватить.

– Ну и где же хозяин всего бардака, – ответила Виина на слова Аланы, слишком тихие, чтобы их расслышал Ноэль.

Вот оно! Эрик. Эрик в беде! Он должен найти Эрика. Кислота нахлынула снова, и он сел. ЛСД воздействует на кору головного мозга, вспомнил из прочитанного Ноэль; его возбуждение, страх, любая сильная эмоция вызовет в ответ ещё более сильную реакцию.

Никто не спешил отвечать на вопрос Виины. Потом почти у каждого из присутствующих нашёлся свой собственный, отличный от других, ответ. Рик видел Эрика в будке диджея, за осветительным пультом. Но это было уже много часов назад. Кэл говорил с Эриком по интеркому, когда Эрик спускался на нижний этаж. Эрик сообщил ему о роскошном и весьма разнообразном секс-шоу в душевых. Но парень Кэла сказал, что спускался вниз в два тридцать: оргия к тому времени закончилась, и Эрика нигде не было видно.

– Уверена, он хорошо проводит время, – сказала Алана с безмятежным видом. – Он это умеет.

– Он в офисе на четвёртом этажа, – сказал кто-то почти у Ноэля за спиной.

Это был «Мардж», он сидел на полу, опершись спиной о стену и вытянув ноги. Рыжие волосы липли к потному лбу, футболка казалась промокшей насквозь.

– Я видел, как он поднимается, как раз перед тем, как сюда протиснуться. Он был с Джеффом Молчаком. Я видел их вместе.

– Наверное, проверяют новую партию кокса, которую достал Джефф, – заметил Кэл.

Мысли Ноэля полетели вскачь. Выстраивались новые связи. Кокаин. Джефф Молчак. Не с ним ли Эрик говорил тогда у лифта в особняке? Может ли затея Джеффа оказаться подставой? Ловушкой, о которой говорил Лумис? Рыбалка должна завершиться сегодня, так утверждала записка.

– Кто ещё был с ним? – спросил Ноэль.

– Какой-то приятель Джеффа, – отозвался «Мардж». – Я его не знаю. У кого-нибудь есть тьюинал? Я готов «спускаться».

Джефф Молчак – оперативник «Шёпота»? Не может быть. Или может? Помнишь, как пристально он смотрел на тебя в тот день у Рэдферна, как раз после того, как Присцилла Вега рассказала о программе?

– Как позвонить наверх в офис? – спросил Ноэль, берясь за трубку интеркома.

– Нажми «С» и набери одиннадцать, – проинструктировал Кэл.

Остальные не обращали на него внимания. Нужно сохранять небрежный вид.

– Что случилось? – спросила Алана.

Он не ответил. Телефон всё звонил и звонил. Нет ответа. Он повесил трубку и набрал номер снова. По-прежнему ничего. Ноэль встал.

– Увидимся, – сказал он.

Прежде чем кто-нибудь успел ответить, он был уже у двери, распахнул её и вновь очутился посреди вечеринки. После тихого прохладного кабинета это было всё равно что оказаться в центре урагана света, звука, людей, движения, безумия. Он пытался высмотреть путь на другую сторону танцпола, к эскалаторам, когда почувствовал, как кто-то дёргает его за правое плечо, обернулся и увидел Алану, она шевелила губами. Он не слышал, что она говорит, не мог разобрать ничего, кроме яростной пульсации басов. Он указал на центр зала и почувствовал, как её рука, скользнув по спине, вцепляется в его ремень. Она пойдёт с ним.

Протолкнуться через танцующую головокружительную давку оказалось почти невозможно. Ему никак не удавалось подобраться к эскалаторам. Те, кого он отталкивал в сторону, награждали его гневными взглядами. Некоторые даже толкались в ответ. Так у них ничего не выйдет. Он обернулся к Алане, указывая наверх движением большого пальца. «Нужно попасть наверх».

– Лифты! – прокричала она ему в ухо. – Иди за мной.

Им пришлось вернуться обратно. Драгоценные мгновенья уходят – вот всё, о чём он мог думать. А кислота время от времени всё ещё прокатывалась внутри, хотя больше уже не достигала таких пиков, как прежде. Но всё равно приходилось останавливаться и пытаться взять себя под контроль.

Они очутились в одном из круглых фойе за пределами основного танцпола. Алана постучала по выпуклому стеклу будки билетного контролёра. Кудрявая блондинка внутри подняла голову, улыбнулась, узнав Алану, а когда Алана указала на выглядевшую сплошной стену, махнула рукой – мол, поняла – и нажала кнопку.

Стена разъехалась, открывая кабину лифта. Ноэль почти втащил Алану внутрь, едва в силах дождаться, чтобы закрылись двери.

– Что случилось, Ноэль? – снова спросила она. В лифте было неожиданно тихо. Её рука застыла над панелью кнопок.

– Эрик в беде. Эта партия кокса, это ловушка. Подстава, чтобы его арестовать. Я не могу тебе всё объяснить. Ты не должна со мной подниматься. Возвращайся на вечеринку.

Вместо ответа она нажала кнопку четвёртого этажа. Двери закрылись, кабина плавно пошла вверх. Ноэлю пришлось прислониться к стене – кислота и чувство подъёма накатили разом. Когда кабина остановилась, он наклонился вперёд, готовясь к броску. Двери не открывались. Алана снова задержала руку над панелью.

– Выпусти меня, Алана!

– Ты уверен в том, что говоришь?

– Конечно, уверен. Выпусти меня. Возвращайся вниз.

– Ноэль, ты сильно под кайфом. Сильнее, чем когда-либо прежде. Иногда в таком состоянии приходят странные мысли. Фантазии. Страхи.

– Я знаю, что я под кайфом. Но это не паранойя и не фантазия. Поверь мне, мне бы чертовски хотелось, чтобы это было не так.

Как объяснить, не объясняя всего? Это отнимет время, бесценное время.

– Но Эрик с Джеффом, – возразила Алана. – С Джеффом Молчаком.

– Я знаю. Знаю. Выпусти меня.

Она не шелохнулась. Ему что, придётся выбираться силой?

– Алана, слушай, я просто знаю, что сегодня должно случиться что-то в этом роде. Я не могу сейчас вдаваться в подробности. Я просто знаю. И Джефф Молчак тут ни при чём.

Она больше не выглядела встревоженной и озадаченной. Её лицо превратилось в маску, побледнев от понимания, убеждённости, гнева.

– Значит, Эрик был прав. Ты шпион. Враг.

– Шпион – да. Враг – нет. Он в беде. Послушай, Алана, я потом всё объясню…

Рука взлетела, с силой ударяя его по лицу и обрывая всё, что он собирался сказать дальше. Она кричала что-то, но он не мог разобрать слов. Она ударила его снова, на этот раз толкая на стенку лифта. Он чувствовал, что ещё чуть-чуть – и его снова унесёт волной, смоет в белизну. Сейчас он не мог себе это позволить.

Когда её рука взметнулась снова, он сумел её перехватить, оттолкнуть в сторону и дотянуться до кнопок. Двери раскрылись, а он пытался удержать Алану, не дать ей ударить себя снова.

– Не ходи со мной. Возвращайся. Это может быть опасно, – сказал он и, нажав кнопку, выскочил из закрывающихся створок. Было слышно, как она колотит в двери уезжающего лифта.

Он разыскал кабинет Эрика, подёргал ручку. Заперто. Потряс, попытался открыть силой. Потом стал кричать в дверь, пинать её, пытаясь попасть внутрь. По-прежнему ничего. Он заколотил в дверь обоими кулаками. Потом отступил к противоположной стене и с разбегу ударил в дверь плечом; ему показалось, что все до одной клетки в теле разлетелись вдребезги от удара. Кое-как собрав их обратно, он отступил и снова бросился на дверь.

На этот раз он чуть не отключился. Он услышал, как что-то болезненно треснуло, и сперва подумал, что это ребро, а потом понял, что это дверная панель. Ещё один мощный толчок.

Дверь поддалась. Спотыкаясь, он ввалился в комнату и рухнул на пол, едва успев разглядеть распахнутые настежь створки высокого окна и троих мужчин, застывших как живая картина: двоих он никогда не видел, а между ними был Эрик в наручниках. Его подталкивали в спину к пожарной лестнице. Эрик выкрикнул что-то, но Ноэль не смог разобрать, что: волна, которую он изо всех сил пытался взять под контроль, накрыла его с головой, и он, не в силах противиться, соскользнул в глубину.

– Он с нами, – сказал кто-то. – Оставь его.

Должно быть, он вырубился на секунду. Всё выглядело как прежде, только Эрика уже не было. Одна створка окна была закрыта. Второй из мужчин как раз перешагивал через порог на пожарную лестницу. Облава! И он не сумел помешать.

Он поднялся на ноги и бросился к окну, едва успев схватить одного из двоих за пояс, с силой дёрнул назад, споткнулся, не устоял, ударился об угол стола и упал.

– У нас проблемы, – прокричал кому-то тот, что снаружи. Ноэль выполз на пожарную лестницу, почувствовал решётку под ногами, нащупал опору и с размаху бросился на противника как раз в тот момент, как тот обернулся, врезался ему в живот. Он оглянулся, чтобы забрать Эрика и не сумел найти его в темноте. Выкрикнул имя. Появились огни – на другой стороне шахты, внизу. Фонарики. Он снова позвал Эрика. Вдруг, совершенно внезапно он потерял равновесие. Его оттаскивали назад.

– Да что с тобой такое? – пробормотал кто-то за спиной. Его втащили обратно в комнату.

– Я думал, ты сказал, что он с нами?

– Должен быть.

– Сукин сын, он меня только что укусил.

Его ударили сзади по почкам.

– Лумис сказал, чтобы всё было чисто, – заметил другой, пока Ноэль пытался извернуться. Теперь ему не вырваться. – Чисто и спокойно, – повторил он, а потом размахнулся и врезал Ноэлю в подбородок, как раз когда подкатывала очередная волна.

Ноэль почувствовал, как удар и кислота столкнулись. Он не отключился, только сделал вид, внезапно обмякая, и его уронили на пол.

– Эй, погоди минутку, сестрёнка! Что ты делаешь?

– Это она!

Ноэль попытался встать, выбраться из-за стола, чтобы увидеть, что происходит. От боли приходилось держаться за угол стола – чтобы восстановить дыхание, справиться с тошнотой.

– Он снова встал, – сказал один из них.

Ноэль различал шум борьбы. Когда боль и тошнота достаточно улеглись, и он смог доковылять до окна, его снова схватили сзади, прижимая обе руки к бокам. Он попытался бороться, чувствуя себя беспомощным и слабым. Ему пришло в голову, что нужно расслабиться полностью, чтобы держащий ослабил хватку – тогда он сможет вырваться.

Впереди, за распахнутыми настежь окнами, второй мужчина силился схватить кого-то, кто отчаянно сопротивлялся. Ноэлю потребовалась минута, чтобы понять, что это Алана. Он попытался крикнуть, чтобы она остановилась. Попытался освободиться. Услышал, как они обменялись ударами, услышал её голос – негромкий, возмущённый, злой. Увидел два извивающихся тела, увидел, как на лестнице появился кто-то ещё, скрипя зубами и повторяя: «Сейчас, сейчас, сейчас, сейчас» – со скоростью пулемёта. Его отпустили, и он рывком бросился к оконной раме.

Алане удалось освободиться. Оба нападавших, казалось, отступили. Она обернулась, он потянулся к ней, позвал, попытался втащить в комнату – и в этот момент увидел, как один из мужчин бросился на неё, вытянув вперёд руки.

Щёлк. Щёлк. Щёлк. Все замерло, остановилось, только её белые руки взметнулись в воздух, хватаясь за перила, за решётку, за что-нибудь, за что угодно, за воздух, а потом её голова скрылась из вида, а за ней торс и ноги – медленно, как в танце. Она падала назад, словно выполняла безумную поддержку в каком-нибудь современном балете.

Всё остановилось и проигралось снова: рука в воздухе, в воде, тянется и тянется вверх, снова и снова. Опять и опять рука из воды хватается за пустоту. Хмельное пробуждение в раскачивающейся лодке; рука цепляется за воздух; подняться и прийти в себя, нырнув в ледяную воду; тянуться к ней, тянуться к ней, чувствуя полное, абсолютное, проклятое бессилие от того, что не получится дотянуться вовремя, и единственной мыслью, которую он мог найти, было: «Нет, этого не может быть, только не снова, это не может быть правдой, наверное, это наркотик».

«Щёлк. Щёлк. Щёлк», – отсчитывал метроном.

И остановился – с коротким пронзительным криком, который вырвался у неё из груди, изо рта, налетел на Ноэля, разрывая ткань ночного видения, где перед его глазами по-прежнему была эта рука, теперь и навсегда, рука, вцепившаяся в воздух, и он слышал эти глубокие ужасные звуки внизу под площадкой, между ударом и треском расколотого арбуза.

Он бросился вниз по железной лестнице; внезапно он оказался свободен, сам не зная как или почему, он мчался, поскальзывался на поворотах, спешил вниз и, наконец, оказался там, где обычная лестница превращалась в выдвижную. Он прыгнул туда, свесился вниз, увидел мокрый мощёный переулок, повсюду – люди в форме и в куртках, красные всполохи на стенах и лицах, словно сотня фонариков раскачиваются и дрожат. Он выпустил перекладину и приземлился с глухим стуком, растолкал толпу, чтобы добраться к ней.

Она была как сломанная кукла. Платье разорвано до самых бёдер. Одна нога подогнута, другая вывернута под неёстественным углом. Голова повёрнута прочь от него, словно она опять, в последний раз, его отвергала. Волосы закрывали её лицо чёрной вуалью.

Кто-то сидел возле неё на коленях; поднял голову, крикнул что-то кому-то ещё. Ноэль не понял слов.

Эрик тоже был здесь. Он стоял напротив, по другую сторону её тела, но он не смотрел на неё. Руки у него по-прежнему были скованы. Двое мужчин держали его за плечи. Он смотрел на Ноэля с бесконечным презрением.

– Она ещё дышит! – громко сказал кто-то. – Где эта скорая, чёрт бы её побрал! Передайте в больницу, чтобы готовились её принять!

Приближалась ещё одна сирена. Толпа зашевелилась, пропуская нескольких человек. Он видел, что Эрик не сводит с него взгляд, обвиняя его, назначая ответственным за то, что случилось, зная, что это Ноэль, Ноэль сотворил всё это, с самого начала и до сих пор. Люди в белом подбирались к Алане с обеих сторон. Всех заставили отступить. Под неё протолкнули что-то похожее на ткань. Когда поднимут, наверное, это окажется сетка. Её тело слегка покачивалась, лицо по-прежнему было повёрнуто в другую сторону и укрыто её чудесными волосами. Толпа начинала рассасываться. Люди вокруг бормотали. И только Эрик стоял там, один, обвиняя.

Кислота нахлынула снова, заставляя опустить веки, укрыться от слепящего света. Когда он открыл глаза, он всё ещё был на ногах. Только теперь в правой руке было что-то новое. Сквозь отупение и тошноту Ноэль бессмысленно смотрел на предмет: изогнутый острый край, блеск металла. Острый кончик. Смертоносный.

– Это твой шанс, – прошептал кто-то.

– Он убил твою девушку, – сказал кто-то другой, отступая.

Красные огни высветили силуэт Эрика. Лучи фонарей подрагивали, освещая только его.

– Я бы порвал его на клочки, – сказал новый голос и тоже стих.

– Он целиком твой.

– Он убил её.

– Достань его, Приманка.

– Это он виноват.

– Ты дал ей умереть.

– Достань его. Он это заслужил.

– Режь его. Он сделал тебя голубым.

– Мы не станем тебя держать.

– Он весь твой.

– Достань его.

Нож был, как горящая головешка, вплавленная ему в ладонь.

– Отомсти ему за других.

– Убей его, Приманка.

– Мы не будем мешать.

Жар от ножа делался невыносимым. Но Ноэль не мог его выронить или стряхнуть, не мог разжать руку.

– Убей его.

– Из-за него ты стал педиком.

– Он заставил тебя убить её.

– Ты дал ей умереть.

– Это его вина.

Ничто не могло остудить жар в его ладони, разливающийся по руке, обжигая локоть, плечо, шею, пальцы. Ничто не уймёт это жжение, пока не вонзишь нож во что-нибудь мягкое, влажное, сочное.

– Порви его.

– Достань его, Приманка.

– Убей его.

– Убей его.

– Убей! Убей! Убей! – шептал коварный хор голосов вокруг него, а он метался вокруг Эрика, пытаясь остановить их, заставить заткнуться.

– Убей! Убей! Убей! – шептали они в каждую пору его кожи, в каждое нервное окончание мышц, и Ноэль бросался вперёд, чтобы вонзить нож во что-нибудь, что заставит умолкнуть голоса и охладит невыносимый жар в ладонях. Голоса требовали, требовали, настаивали, подгоняли, пока наконец он не утратил рассудок от жара и боли – и тогда он бросился вперёд…

Он увидел лицо Эрика всего в нескольких дюймах перед собой – не чудовищную маску, не ледяную смертоносную силу, а испуганного брата, связанную жертву на алтаре, агнца, готового для заклания.

…бросился и остановился, чувствуя, как внутри всё скручивается и кости сжимаются от резкой остановки. Чтобы остановить бросок, требовалась каждая крошечная сцепка кости с мускулами, мускулов с кожей – все до единой.

Словно издалека до него донёсся звон металла у ног. Лицо Эрика перед ним вдруг сменилось его собственным, потом лицом Аланы, Моники, Рэнди.

Кто-то распоряжался резко, холодно и чётко:

– Увести его. Оформить как положено. Давайте. Чего ждёте? Пошевеливайтесь!

Эрик исчез – его запихнули на заднее сиденье полицейской машины, втолкнув внутрь. Он всматривался в заднее окно, пытаясь разглядеть Ноэля, пока его рывком не усадили обратно, а потом машины сорвалась с места, пронеслась через узкий выезд из переулка, и скрылась из вида.

Ноэль остался стоять неподвижно. От облегчения он парил. Он столкнулся с проверкой, почувствовал её силу, почувствовал программу, которую невозможно контролировать. И победил её.

Что-то мокрое в левом глазу. Он поднял руку; похоже на слизь. Кто-то ещё подступил к нему, быстро плюнул. И ещё один. И ещё.

Он не стал им мешать, позволяя слюне стекать по своим щекам, по носу и подбородку. Тени разбежались. Красный крутящийся свет потускнел, потом пропал вовсе, и он остался в переулке один.

– Идём, дорогой. Нужно идти.

Кто-то протянул руку, дотронулся до него.

Он не шевельнулся. Она вытащила крошечный серебряный платок и нежно вытерла ему лицо.

– Нам нужно идти, Ноэль. Нужно ехать в больницу. Идём. Рик на машине. Он нас отвезёт.

Внезапно чувство свободы и облегчения пропало. Он увидел руку, ищущую опору в воздухе, снова услышал крик и звук, с которым она ударилась об асфальт. Память вернулась, ясная и мучительная.

– Идём, Ноэль, – Виина потянула его за собой. – Твоя девушка в беде. В очень серьёзной беде.

14

В больничной комнате ожидания Рик Чаффи принёс ему таблетку и стакан воды. Это торазин, сказал Рик, он поможет Ноэлю прийти в норму. Ноэль отказался; Виина взяла.

Молодой интерн – по его словам, поклонник Виины – в просторную комнату и сообщил им, что Алана уже в операционной, куда её отвезли сразу же по прибытии. Не хотят ли они пойти в другое место, где было бы не так шумно, как в приёмной неотложки? Ноэлю было всё равно, но распоряжался Рик, да и Виина, привлекавшая множество взглядов своей серебристой парчой, решила, что это неплохая идея. Поднявшись вверх на один пролёт, они оказались в небольшом вестибюле, похожем на маленькую гостиную: два дивана и кресло в стиле датский модерн. Но здесь было тихо, уединённо. А через несколько минут на Виину уже подействовало лекарство. Она вытянулась на кушетке, и Рик накрыл её смокингом. Смотрелось это нелепо.

Ноэль не спал, даже не сомкнул глаз. Он знал, что ему не нужен торазин. Хотя из восьми часов, на протяжении которых должен действовать ЛСД, миновала только половина, он полностью протрезвел в переулке на задворках «Витрины», в тот момент, когда выронил предназначавшийся Эрику нож. Зрение вернулось в норму, предметы больше не обретали дополнительную объёмность. Всё прошло, но он чувствовал, что измотан. Всё, на что он был сейчас способен, это сидеть в большом кресле, смотреть, как спит Виина, а Рик глотает одну за другой журнальные статьи, и слушать окружающую тишину.

В десять минут шестого утра тот же молодой интерн, который привёл их в эту комнату, вновь открыл дверь и тихо сообщил им, что Алана умерла на операционном столе. Виина проснулась, пока он говорил с Риком. До Ноэля доходили лишь отдельные слова: «Обширное кровотечение. Непредвиденные осложнения». Интерн даже успел выйти за дверь, когда всё ещё заспанная звезда диско разразилась потоками слёз, и потребовалось трое мужчин, ещё одна таблетка успокоительного и дополнительные полчаса, прежде чем она достаточно пришла в себя, чтобы покинуть больницу.

Ноэль сказал интерну, что хотел бы увидеть Алану, и его направили в послеоперационный зал этажом выше.

Кто-то зачесал ей волосы назад. Ни на лице, ни на шее, ни на плечах её Ноэль не мог различить ни синяка, ни шрама. Она словно спала на раскладной кровати. Он посмотрел на неё, дотронулся до её губ, чувствуя их холод, потом заметил, какой бумажной стала на вид её кожа, всегда такая сияющая и живая, и тогда понял, что она умерла. Он не ждал, что она выживет. В тот незабвенный миг, когда он увидел, как её рука ищет опоры в пустоте, он уже знал, что потерял её – знал задолго до того, как услышал крик, как увидел искорёженное тело на тротуаре, как ему сказали, что она умерла. Теперь он в этом просто убедился.

Он провёл с её телом всего минуту, а потом спустился обратно вниз. Он не испытывал больше ничего, что мог бы назвать эмоциями.

Рик высадил Виину и подбросил Ноэля до квартиры, попытавшись уговорить его остаться у них с Джимми. Ноэль воспротивился. Ему хотелось побыть одному.

Когда он переступил порог, на улице было уже светло. Поэтому он открыл шторы, полил цветы, провёл пальцем по стене, проверить, подсохла ли краска, принял долгий горячий душ, а потом, когда почувствовал, что усталость наконец начала настигать его, лёг на кровать в центре студии.

Он мимолётно сожалел лишь о двух вещах: о том, что Алана не видела квартиру после ремонта и не знала, как здесь всё изменилось, как изменился он сам; и том, что не согласился поехать в Париж сразу – даже со всем, что произошло, это дало бы ей хоть минуту счастья.

Он попытался уснуть, но вместо этого ему вспомнился весь вечер в почти кинематографических подробностях. Ему не давала покоя мысль, что она умерла, думая, что он предал Эрика. Если дух действительно живёт после смерти, она узнает, что это не так: узнает, что Ноэль спас Эрика от худшего врага – себя самого. Вновь и вновь вспоминая момент, когда ему так отчаянно хотелось зарезать Эрика, как сильно и почему он сопротивлялся, Ноэль снова чувствовал, как освобождается от контроля Лумиса, чувствовал облегчение от того, что справился с ним. Этот взрыв потряс его целиком, с ног до головы, словно озноб в лихорадке.

Он встал, чтобы найти платок и вытереть лицо, и ногой задел свёрток, приставленный к стене у двери, роняя его на пол. Гердес, должно быть, вспомнил, как Ноэль ежедневно спрашивал о посылке.

Для кассеты свёрток был слишком велик, но когда Ноэль развернул многочисленные обертки и избавился от всех конвертов и скреплённых скобами листов фотобумаги, на постель выпал тот самый конверт, в котором он отдал кассету Присцилле Вега.

Кассета была завёрнута в написанную от руки записку, подписанную её именем. К тому времени, когда он получит пакет, писала она, она будет уже в Сан-Хуане. Ей удалось записать весь необходимый им разговор Лумиса с Джи. Сев в такси, она поехала не домой, а прямо к Уилсону Мартинесу, конгрессмену испанского происхождения, которому Бадди уже рассказал всё о «Шёпоте» и своих подозрениях. Присцилла с ребёнком провели у Мартинеса три дня, пока на их адрес в Восточном Гарлеме не пришла кассета. Ноэль ведь понимает, что она не могла рисковать, отправляя кассету себе или ему домой? Мартинес прослушал кассету, прочитал новые документы и позвонил Ллойду Парнеллу, комиссару полиции. Присцилла дала показания в присутствии Парнелла и нескольких адвокатов. Возможно, ей придётся приехать и повторить свои слова, если дело дойдёт до суда. С кассет были сняты транскрипты. От Ноэля теперь требовалось только позвонить комиссару. Парнелл будет ждать его звонка – пусть звонит немедленно, в любое время. Даже при всех уликах Ноэлю придётся дать показания, чтобы дело против Лумиса не развалилось. В постскриптуме она сообщала свой адрес в Пуэрто-Рико: он может написать ей, если захочет.

Его первой мыслью было выбросить конверт вместе со всем содержимым в мусоросжигатель за дверью и сжечь к чертям собачьим. Алана умерла. Эрик жив. Психологическое оружие сработало не так, как должно было. Он больше не хотел иметь ничего общего с этой историей. Он почти винил Присциллу Вега за то, что она ему рассказала. Если бы он не знал, Алана могла бы остаться в живых. Все его иллюзии были бы целы, и не было бы этой… пустоты.

Потом он взял кассету и понял, что должен её послушать.

На заднем фоне он слышал шумы: приборы, посуда, голоса, угугканье младенца, женский голос, успокаивающий его по-испански, потом отчётливый низкий мужской голос.

– Вы уверены, что он всё сделает?

Отвечал Лумис:

– Никаких сомнений. Я говорил вам, у него не осталось выбора. Он всё сделает.

– А какая ему выгода?

– Работа. Карьера. Со временем – деньги, престиж. То, чего он хочет.

– Я думал, он какой-то профессор?

– Так и есть, – ответил Лумис, повторяя раздельно, словно ребёнку: – Мы обо всё договорились.

– С его боссом? С тем типом, который его вам нашёл?

– Совершенно верно. Его завкафедрой. Именно он порекомендовал нам этого человека.

– Вы с его боссом хорошие друзья, да?

– Скажем так, у нас есть общие друзья и связи.

Этого Ноэлю было достаточно. Он посмотрел на часы: восемь пятнадцать. Он набрал номер, который написала Присцилла, – приватная линия комиссара.

Уилбур Бойл. Это было единственное, о чём он думал, пока ждал ответа, пока слушал скрежещущий голос Парнелла, объявляющий, что машина за ним уже едет и они проведут слушание немедленно. Чёртов Уилбур Бойл! Это объясняло агентство. Это объясняло, откуда Лумис столько про него знает… это объясняло… неужели кого-то убили только затем, чтобы привлечь его внимание тем утром над Вест-сайдским шоссе? Кем был Канзас? Оперативником, который каким-то образом предал Лумиса? Или просто несчастным бродягой, которого они нашли на складе, потому что ему некуда больше было пойти? И важно ли это вообще? Важно было другое: Лумис и Бойл устроили ему ловушку. Его контролировали всё это время. С самого начала у него не было шансов.

Сволочи! Это его они поймали на крючок!